– Да. Я, может быть, и не могу отвечать за свой характер, но я могу пообещать тебе, мириться всегда с тобою вот так!
Она медленно, с наслаждением поцеловала Джефа, томительно распускаясь в его объятиях, пока язык его искусно и сладостно вторгался в ее рот, раздвигая губы. Одна его рука легла на ее талию, другой он обхватил ее груди, крепко и ласково одновременно.
От прикосновений Джефа жаркое желание охватило Шелби, с каждой минутой становясь все острее.
– Я бы хотела сейчас же сбросить с себя все, – призналась она.
Джеф взглядом окинул ее стройную фигурку, и желваки на его скулах напряглись. Он желал ее страстно, до боли. Он часто просыпался среди ночи, тоскуя по Шелби, не только желая ее физически, но и мечтая ощущать ее, спящую, в своих объятиях.
– Хотелось бы мне, чтобы мы уже поженились, – проговорил он сдавленно. – Я все время тоскую по тебе.
Он прижал ее к себе крепче.
– Я хочу быть в тебе…
Голоса за палаткой возвестили о прибытии лакеев и грумов, которых Джеф вызвал, чтобы перевезти вещи Шелби. Вивиан тоже пришла вместе с ними. Шелби высвободилась и, оправив одежду, отчаянно взглянула на Джефа.
– Сегодня вечером я буду уже в «Савое», – шепнула она.
– Да. – Он слегка приподнял бровь. – Вместе с братом, и со своей лучшей подругой, и Бог его знает, с кем еще!
Она ласково провела пальцами по щеке Джефа:
– Я люблю тебя. Я так тебе благодарна за сегодняшний день.
Он наклонился ближе, и его теплое дыхание коснулось ее уха.
– И почему это, большую часть времени любовь оказывается мучением?
Нескончаемый поток экипажей направлялся к особняку Девонширов, растянувшемуся за кирпичными стенами вдоль всей Пикадилли. Джеф посмотрел на трех своих спутников, сидевших с ним в ландо, и зевнул.
– Мы еще не приехали, а я уже умираю от скуки. Шелби засмеялась:
– Что это ты так много жалуешься в эти дни? Чарльз Липтон‑Лайенз сжал руку Вивиан и заметил:
– У него такая привычка. Сколько я знаю Джефа, он всегда находил все, что касается жизни в Лондоне, невыносимо скучным.
– Да, но теперь‑то я здесь! – воскликнула она.
– Мое мнение неизменно, – подтвердил Джеф. – Есть множество более интересных вещей, которыми мы могли бы заняться, мы, тем не менее, постоянно втянуты в этот светский круговорот…
Вивиан вспыхнула до корней волос, и Шелби хлопнула герцога по руке. Их экипаж подъехал к колоннаде особняка Девонширов, и слуги кинулись помогать герцогу и его спутникам выйти из кареты. Свет лился из всех окон, и звуки музыки и возбужденных голосов вспархивали в ночном воздухе.
– Это как… в сказке, – шепнула Вивиан.
– Попробуйте держать себя непринужденно, спокойно, – мягко посоветовал Чарльз.
На ней было восхитительное креповое платье цвета морской пены, с пышными кремовыми кружевами на лифе, которые придавали полноты там, где поскупилась природа. Шелби отдала ей свой жемчуг и постаралась как можно лучше уложить тонкие волосы Вивиан. Сомнительно, конечно, чтобы кто‑нибудь принял Вивиан Кролл за аристократку, но в ней были цельность и ум – ценности, которые невозможно купить и которым нельзя научиться.
– Не отходите от меня, Чарльз. Пока вы держите меня за руку, я чувствую, что со мною ничего не случится.
Трудно было не оглядываться вокруг, когда они вошли в огромный холл, своды которого поддерживали парные колонны. За ним шла знаменитая хрустальная лестница – чудесная, с широкими беломраморными ступенями, ведущими наверх, в громадную бальную залу, где уже собралось, большинство приглашенных.
– Смотрите! – выдохнула Вивиан. – Перила стеклянные!
Они сверкали в свете великолепной газовой люстры.
Все в этом доме, казалось, было позолочено, еще более усиливая впечатление, будто они вступили в волшебную страну.
Наверху Чарльз сначала провел Вивиан в танцевальный зал, чтобы она могла осмотреться. Шелби, оставшись на площадке, перегнулась через хрустальную балюстраду, глядя вниз на мрамор и зеркала, роскошные украшения из цветов.
– Все это так красиво, просто нет слов!
– Я только что подумал то же самое о тебе, любовь моя. Джеф с нежностью посмотрел на нее. Пожалуй, стоило вытерпеть всю эту пытку, ради того чтобы увидеть Шелби такой очаровательной. Ее прелестное платье было из небесно‑голубого атласа, с изысканным вырезом, обшитым жемчужинами и горным хрусталем. Корсаж, зауженный к талии, и пышные юбки украшали сверкающие драгоценные камни, нашитые в виде узоров из листьев. Рукава платья были короткие и пышные; тончайший шелковый муслин просвечивал сквозь прорези под гофрированным атласом. В довершение ко всему на Шелби были длинные перчатки с бесчисленными крохотными пуговками, и в руках она держала веер, выполненный в тон платью. Джеф утверждал, что волосы Шелби – сами по себе драгоценность, а потому она, желая доставить ему удовольствие, надела только жемчужно‑сапфировое колье из шести нитей и обручальное кольцо и воткнула простые жемчужные гребни в свои великолепные волосы.
– Все это гораздо проще для вас, мужчин, – вам стоит лишь надеть белый стоячий воротничок, черный галстук и фрак, – заметила она, поправляя на нем галстук. – Но, как бы там ни было, ты всегда и везде остаешься самым красивым из мужчин.
Джеф слегка усмехнулся, никогда прежде он не задумывался о своей внешности, пока не понял, что его вид доставляет удовольствие Шелби.
Чарльз и Вивиан появились снова, озабоченные, нахмуренные.
– По‑моему, они узнали, что вы пришли. Твоя мать и ее приятельницы уже стоят у дверей на страже, и они сделали вид, что не заметили меня, когда мы вошли.
– Что ж, на здоровье! – сквозь зубы процедил Джеф.
– Хуже того. Трое гостей, в том числе и лорд Клайд, уже поинтересовались у меня, слышал ли я что‑нибудь о твоей сегодняшней выходке на шоу «Дикий Запад». Лорд Клайд сказал, что ты выставил себя на посмешище и вывалял свой высокий титул в грязи.
– Пусть катится ко всем чертям!
Но складка на лбу у Чарльза стала еще глубже. Вивиан положила свои пальчики в перчатке на руку Шелби:
– Эти люди так холодно смотрели на меня, но они, по крайней мере, не знают – или не желают знать, – кто я такая. Шелби, я беспокоюсь, что, если ты войдешь туда, они могут сделать что‑нибудь ужасное, жестокое.
Джеф упрямо покачал головой:
– Они ничего не могут нам сделать, и я хочу, чтобы они это поняли. Эти надутые, высокомерные лорды должны усвоить, что нам в высшей степени наплевать на них, как бы они ни пыжились, чтобы нас унизить.
Шелби посмотрела на него; во взгляде у нее была решимость.
– Я готова, ваша светлость, а вы? Пойдемте!
Глядя, как они входят в громадный мраморный, отделанный в итальянском стиле бальный зал, Чарльз поморщился и пробормотал, обращаясь к Вивиан:
– По‑моему, они похожи на христиан, посланных на растерзание львам…
Глава двадцать третья
Два зала в особняке герцогов Девонширских были объединены в один большой бальный зал, и впечатление получилось изумительное. Сводчатые потолки были украшены позолотой и росписями, в точности как в итальянских палаццо, а на обтянутых шелками стенах громадные, в золоченых рамах, зеркала чередовались с высокими окнами и бесценными полотнами таких прославленных художников, как Йорданс и Рубенс.
Даже невозмутимая Шелби ахнула.
– Крепись, – пробормотал Джеф. Он обводил глазами плотную, густую толпу оживленно переговаривавшихся гостей, высматривая в ней задающие тон лица и подмечая тех, кто уже смотрел на них пристально или перешептывался по поводу вновь пришедших. Разумеется, здесь была и вдовствующая герцогиня Эйлсбери в окружении своих верных друзей и приспешников. Все они взирали на Джефа и Шелби сквозь стекла своих очков.
Наконец Луиза, герцогиня Девонширская, вышла из этой группы и подошла поздороваться с гостями. Она была супругой двух герцогов, десятилетиями признанной красавицей, однако теперь, когда ей было уже семьдесят, первое, что заметила в ней Шелби, – это невероятное количество косметики.
– Джеффри, дорогой мой, как я рада снова видеть тебя после твоей… поездки в…?
– Вайоминг, ваша светлость.
Джеф воспользовался этим вступлением, чтобы представить ей Шелби, которая вела себя с безукоризненной вежливостью, сказав ей, необходимые любезности и все, что полагалось в подобных случаях.
Краска, наложенная на лицо герцогини, треснула, когда она улыбнулась.
– Должна признаться, я не ожидала увидеть вместо маленького Меткого Стрелка такую элегантную девушку. Быть может, кое‑кто ошибается, делая преждевременные выводы.
Учтиво поклонившись, Джеф поднес ее руку в перчатке к губам.
– Я вновь в который раз удивляюсь остроте вашего ума и проницательности, ваша светлость.
– Дурачок! Так я и чувствовала, что красота не доведет тебя до добра. – Она похлопала его по руке своим веером, потом, понизив голос, добавила:
– Мне очень жаль, что с этим списком приглашенных, получилась такая путаница. Все это было так неприятно, так мучило меня, но Эдит – одна из моих лучших подруг…
– Ничего страшного, – сказал Джеф. – А его светлость сегодня здесь?
– Когда я в последний раз видела Кэйва, он сидел в кресле на том конце зала, притворяясь, будто слушает оркестр, а на самом деле спал. – Луиза повернулась к Шелби: – Боюсь, мой супруг предпочитает сон всякому иному времяпрепровождению.
Джеф засмеялся:
– Помню, я как‑то был со своим отцом в палате лордов. Герцог Девонширский сидел рядом с нами, тихонько похрапывая, и мой отец осторожно подтолкнул его. Он приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы взглянуть на свои часы и воскликнуть: «Какая скука! Мне не удастся лечь в постель еще часов семь, не меньше!»
Пока все смеялись, Шелби, оглядывая толпу гостей, заметила мать Джефа.
– Надеюсь, вы не сочтете это дерзостью, ваша светлость, если я на минутку отлучусь? Думаю, мне нужно поздороваться с моей будущей свекровью.
– Дитя мое, ваше мужество достойно всяческих похвал, но, мне кажется, вы поступаете неосмотрительно.
– Я не могу переделать себя и стать другой… но я могу подставить другую щеку. – Прежде чем Джеф успел что‑либо ответить, она добавила:
– И я должна сама пройти через это испытание.
Все в бальном зале, казалось, стихло, когда Шелби отошла от Джефа и направилась в ту сторону, где стояла вдовствующая герцогиня, со своими приспешниками. Глядя, как юная американка подходит ближе, они насторожились, словно ожидая, что она сейчас совершит какую‑нибудь бестактность.
– Добрый вечер, ваша светлость, – с искренней теплотой произнесла Шелби. – Я решила сама поздороваться с вами, так как хотела бы, чтобы отношения между нами стали налаживаться. Джеф уже говорил вам, что я не появлюсь больше в…
– Да, я знаю, – перебила ее Эдит, в ужасе от одной мысли, что Шелби может произнести название шоу «Дикий Запад» в присутствии гостей. Она тотчас же отвела глаза и заговорила с одной из своих приятельниц.
Шелби сглотнула. Она отчаянно, обвела глазами других дам, но те подчеркнуто не замечали ее, откровенно показывая, что не желают с ней знакомиться. Слезы обожгли ей глаза. Как могут они быть настолько жестоки к девушке, которую они даже не знают? Ей хотелось оглянуться на Джефа, призывая его на помощь, но это означало бы поражение.
А потому она собрала все свое мужество и сказала:
– Неужели, все вы начисто лишены какой‑либо учтивости? Или, что еще важнее, доброты? Я ведь не сделала вам ничего плохого. Единственное мое преступление в том, что я люблю Джефа и умею думать и решать самостоятельно.
Знатные дамы были, казалось, уязвлены и шокированы, но прежде, чем хоть одна из них успела что‑либо ответить, Консуэло, герцогиня Мальборо, появилась из большой толпы гостей. Она прошла по блестящему паркету зала, улыбаясь, обняла Шелби и увела ее подальше от Эдит и ее подруг.
– Вы приобрели, себе уважение всех присутствующих в этом зале, – прошептала Консуэло. – Бывают и добрые аристократы, и первая среди них – ее величество королева. Я собираюсь подговорить моих друзей, и вместе мы преодолеем власть матери Джефа.
– Я чувствую себя уже гораздо лучше!
– Мне хотелось бы, по возможности, помочь вам с приготовлениями к свадьбе. Вы, не против?
– Конечно, большое спасибо. Личико Шелби сияло искренностью.
– Тогда, пойдемте поздороваемся с ее величеством. Она выразила желание побеседовать с вами. Она заехала сюда ненадолго, рискнув выехать сегодня без сопровождения его величества.
– Надеюсь, она не станет бранить меня!
– Конечно, нет. Это она, попросила меня спасти вас от этих мегер.
Они подошли к королеве Александре, которая весело болтала со своей дочерью, принцессой Викторией, и с миловидной, золотоволосой Дейзи, принцессой Плесской. Однако, заметив Шелби, королева тотчас же оборвала себя на полуслове и ласково протянула к ней руки.
– Какая вы храбрая, моя дорогая мисс Мэттьюз! Шелби присела в реверансе, щеки ее порозовели, потом она вложила свои пальчики в ладони королевы.
– Сказать по правде, я ужасно испугалась, но решила не отступать. Мне бы хотелось быть очень хорошей женой для Джефа, ваше величество, и я, по‑моему, не заслуживаю такого пренебрежительного отношения.
– Прекрасно. Мы позаботимся о том, чтобы вас приняли, в число придворных дам, не правда ли, леди?
Консуэло обняла Шелби за талию и улыбнулась ей:
– Вот видите, все будет хорошо. Я тоже была ужасно напугана, когда впервые приехала в Англию. Мне объяснили, что я должна выучить наизусть «Книгу пэров» Дебрэ, чтобы, не дай Бог, не совершить никаких промахов!
Она рассмеялась при этом воспоминании.
– Вы уже усвоили самый главный из всех уроков – вы верны себе.
–Да.
Шелби оглянулась на свою новую подругу с обворожительной улыбкой:
– Я рада это слышать, так как, похоже, все равно ничего не смогла бы с этим поделать!
* * *
– Я так надеюсь, что погода исправится к свадьбе его светлости, – сказала Мэг Флосс Парментеру, когда они, позволив себе минутку отдыха, пили вторую чашку чая на кухне для слуг. День стоял пасмурный, серый, моросил дождик, и всем им как‑то не работалось.
– Вообще‑то, это будет уже май, так что должно быть солнечно.
– Вот именно.
Брыли пожилого дворецкого слегка качнулись, когда он кивнул.
– Столько еще всего предстоит сделать меньше чем за две недели!
Вокруг большого стола собрались кухарка Лилит, камердинер, двое лакеев и несколько судомоек и горничных – все они жаждали послушать новости о свадьбе.
– Ну а теперь, расскажи‑ка нам еще разок, Мэг, что там его светлость написал в своем письме, – снова попросила Лилит.
– По правде говоря, большую его часть написала мисс Мэттьюз, и в письме она так же искренна и обаятельна, как и в жизни.
Улыбка осветила худощавое лицо Мэг, когда она взглянула на лист кремовой плотной бумаги, исписанный почерком Шелби.
– Она объясняет, что они с его светлостью решили устроить свадьбу, более соответствующую их характерам, а не исполнять только то, чего ожидает от них лондонский свет.
Шепот волною прокатился вокруг стола.
– Похоже, она очень разумная девушка, – заметил Парментер.
– А что еще она пишет?
– Мисс Мэттьюз признается, что она всегда мечтала о сказочной, волшебной свадьбе, но что обычная церемония в соборе Св. Павла в Вестминстерском аббатстве была бы слишком официальной и чопорной.
Парментер кивнул:
– Именно так.
– Как это мило! – воскликнула Лилит.
– Они с его светлостью договорились, что отпразднуют свадьбу по своему вкусу – здесь, в «Сандхэрсте‑в‑ущелье», среди друзей. Мисс Мэттьюз желает, однако, чтобы все было украшено и приготовлено на славу, ведь к этому дню сюда съедется множество гостей. Нам придется немало попотеть, чтобы приготовить все эти блюда и завязать все шелковые ленты в банты и тому подобное. Она хотела бы, чтобы часовня была как сад, – так она пишет.
Мэг еще раз заглянула в письмо, прежде чем добавить:
– Мисс Мэттьюз рассчитывает на нас всех и надеется, что мы превратим ее мечту в действительность.
– Она и правда написала эти последние слова? – поинтересовался Джеми, камердинер.
– Да, так и написала. И она такая милая, обаятельная, даже если судить по письму. – Мэг отпила чаю, размышляя. – Вполне возможно, им захочется жить здесь большую часть года. Ведь мисс Мэттьюз привыкла к ранчо! Я просто уверена, что сельская жизнь будет ей больше по душе.
– Так что у нас есть все необходимые указания и время, чтобы как следует подготовиться к свадьбе, – сказал Парментер, снова начиная беспокоиться.
– А как вы думаете, Консуэло, герцогиня Мальборо, тоже приедет? – спросила Лилит. – Я читала в хронике светских новостей, что они с мисс Мэттьюз стали такие подруги – прямо не разлей вода!
Прежде чем кто‑либо успел ей ответить, в заднюю дверь постучали.
– Наверное, это угольщик, – сказала Мэг. – Пойду, посмотрю.
Приотворив тяжелую, массивную дверь, Мэг обнаружила за ней неприятного, полуседого, обросшего старика. Его потрепанный воротник был поднят, защищая его от сырости, а его впалые щеки были небриты уже несколько дней и поросли серовато‑пегой щетиной. Когда Мэг открыла дверь, незнакомец сворачивал цигарку грязными, потрескавшимися пальцами, но теперь он поднял на нее свои запавшие глаза, и по спине у нее от этого взгляда пробежали мурашки.
– Чем я могу быть вам полезна, сэр?
– Я вот тут, знаете ли, ищу работу, мэм, – ответил он хрипло.
– Вы американец! – воскликнула она с удивлением.
– Ну и что тут такого? – Он шагнул к ней.
– Да нет, ничего, конечно. Напротив, наш хозяин, герцог Эйлсбери, собирается жениться на одной очаровательной американской девушке. Просто здесь у нас не так уж часто можно встретить вас, американцев.
Глаза его полыхнули еще ярче.
– Мне нужна работа.
– Я – Мэг Флосс, экономка в этом доме в поместье Сандхэрст. А как ваше имя, сэр?
На секунду, придя в замешательство от ее вопроса, он запнулся:
– Угм… Тед. Ну, то есть Барт. Вернее, Бартелл. Тед Бартелл.
Чувствуя, как в ней снова ожили подозрения, Мэг ответила:
– Так вот, мистер Бартелл, боюсь, нам не нужны больше служащие. По правде говоря, его светлость ищет возможности сократить число слуг, и некоторые из нас уже подыскивают себе работу в деревне.
– Неужели вы выгоните голодного человека, который скитается в поисках работы?
Слова его тронули ее доброе сердце. Они могли бы найти для него какое‑нибудь дело – вне дома.
– Ну что ж, заходите, мы дадим вам поесть чего‑нибудь горяченького… и мыло, и горячую воду. Может быть, у нас и найдется для вас что‑нибудь, на несколько дней: чтобы вы могли подзаработать немного и продержаться до мая.
Мэг с неохотой отступила назад, пропуская этого отвратительного человека в дом.
– Возможно, садовнику понадобится ваша помощь. У нас тут будет свадьба, в часовне, меньше чем через две недели, так что нужно еще многое подготовить.
Тед Бартелл внезапно осклабился в зловещей усмешке:
– Отлично. Вот она новость, которую мне хотелось бы слышать…
* * *
Байрон Мэттьюз налил шампанского своему другу Адаму Равено, виконту Торнклифу, и поставил замораживать еще одну бутылку в ведерко со льдом.
– Лучше не открывать ее, пока не приедут твои родственники, – предупредил его Адам.
– Ну, вот еще! По правде говоря, я думаю, Джеф рассчитывал на то, что все три бутылки останутся к их приезду, но ведь они не пьют много. – Он широко улыбнулся. – Одной будет вполне достаточно.
– Я рад снова видеть тебя, Байрон. Я никогда не забуду тех дней в Онфлере…
– М‑м‑м‑м. Та брюнеточка! Как там ее звали?
– Клои. В жизни не забуду. И та гостиница, где ты пытался встретиться и поговорить с Моне…
– «Ферма Сен‑Симон». Какая кухня!
– Я до сих пор еще чувствую вкус вина.
Он снова отпил шампанского, проведя пальцами по блестящим черным волосам.
– И надо же такому быть, что твоя сестра выходит замуж за Джефа! Я знаю его, целую вечность и думал, что он просто не способен на любовь.
Байрон чуть склонил голову набок, прислушиваясь.
– По‑моему, я слышу сестру. Она укладывает вещи, знаешь, она ведь едет в имение Сандхэрст сегодня вечером.
– Трудно поверить, что свадьба завтра, тем более, твои близкие, только сегодня вечером приезжают…
– Ш‑ш‑ш! – Он понизил голос до шепота.
– Не забывай, что она не знает об их приезде. Она думает, дядя Бен будет сопровождать ее завтра в церковь, так что не распускай язык и молчи!
Дверь в центральную спальню распахнулась, и появилась Шелби – свежая и очаровательная в своем розовато‑бежевом дорожном костюме, расшитом нежными голубыми цветами.
– О, здравствуйте, Адам! Вы, мальчики, болтаете тут, уже Бог знает сколько времени! – Она бросила взгляд на пустые бутылки из‑под шампанского. – А вы еще сможете держаться на ногах, чтобы помочь мне вынести сундуки? Я бы не хотела, чтобы вы пострадали!
– Мы вели серьезный разговор о моем искусстве, – значительно проговорил Байрон.
– Ну и как, удалось тебе продать картину? – поддразнила она его.
Адам Равено поднялся, оглядывая Шелби затуманенными серыми глазами.
– Надеюсь, Джеф понимает, как он счастлив, что женится на девушке столь очаровательной, остроумной и…
– Упрямой, – подсказал ее брат.
– …как вы, Шелби. У вас случайно нет на примете еще какой‑нибудь американской наследницы, которую заинтересовало бы замужество с красивым титулованным англичанином? – Он улыбнулся ей разбойничьей улыбкой. – Я пытаюсь накопить денег, чтобы восстановить наше фамильное имение на Барбадосе.
Шелби ахнула в притворном ужасе:
– Я потрясена! Как вы можете говорить о таинстве брака так хладнокровно, цинично? К тому же я вовсе не наследница. Джефа привлекло ко мне нечто другое, а отнюдь не деньги.
Все трое рассмеялись, и Байрон снова попытался уговорить ее рассказать о своей первой встрече с Джефом. Когда она опять отказалась, он пригрозил:
– Я попрошу Бена или Тайтеса рассказать мне. Кто нибудь из них должен знать.
– Я только рада, что при вступлении в брак не требуется раскрывать обстоятельства первого знакомства. – Глаза ее шаловливо блеснули. – А то мне, никогда не удалось бы стать титулованной знатной дамой!
– Ну, ты бы хоть намекнула!
– Ладно, но это все, что я вам открою: я нацепила усы из конского волоса.
Взгляд Шелби затуманился, в то время как Байрон и Адам со смехом пытались разгадать, что же кроется за этим странным намеком. Как, кажется, давно это было! На глаза ей выступили слезы, от тоски по всем тем людям и уголкам в Коди, которых ей так сильно недоставало. Она снова видела Мэнипенни, в его котелке, стоически примостившегося на солнцепеке на грудах сундуков посреди Шеридан‑авеню, по которому, завиваясь, проносилось перекати‑поле. Она словно чувствовала благоухание весеннего воздуха, и в памяти ее вставал нежный свет сумерек, когда они впервые вместе ехали в тележке на ранчо «Саншайн». Я ненавидела тогда Джефа. Прикрыв глаза, Шелби опять увидела перед собой широкий силуэт его плеч, совсем как в тот день, когда он в первый раз подъезжал к дому и вглядывался в нее, наклонившись вперед на сиденье. Во взгляде его было столько чувств и предвкушения чего‑то, чего он и сам тогда еще не мог понять.
Как она старалась изгнать его из своего сердца…
Байрон подошел к ней. Когда они были вдвоем, им всегда казалось, будто они все еще дети. Ему хотелось поддразнивать или защищать ее, так что иногда он терялся, пытаясь относиться к своей сестре, как к взрослой.
– Надеюсь, ты ничего не замышляешь?
Она покачала головой, улыбаясь, но подбородок ее дрожал.
– Я просто вспоминала о Коди и о том, как мы все были счастливы на ранчо. Я написала длинное письмо Тайтесу, но мне так жаль, что он не сможет приехать сюда на свадьбу. Если бы только Коди и Лондон не были, так далеко друг от друга!
Она взяла у него платок, и вытерла глаза, рассмеявшись.
– Похоже, в последнее время я только и делаю, что плачу. По большей части от радости. Все прекрасно, пока я не подумаю о том, как далеко на самом деле наш дом. То есть это, конечно, будет чудесная свадьба…
– C'est vrai, и не забывай, что твой старший брат здесь, с тобой! [13].
Шелби прислонилась головой к его плечу и вздохнула:
– Я знаю. Но я скучаю по папочке и маме… и по всем тем, кто, я мечтала, будет со мной рядом в день моей свадьбы.
– Ну, еще бы, я уверен, что все они тоже хотели бы быть здесь. Пожалуй, это цена, которой ты расплачиваешься за то, что выходишь замуж в Англии. – Он ласково потрепал ее по спине. – Давай‑ка поговорим о чем‑нибудь более веселом. Где, кстати, Джеф? И как насчет всего остального? Хватит ли всем нам времени, чтобы добраться до Сандхэрста за один вечер?
– Слуги там обо всем позаботятся, и это единственная ночь, когда мы все будем под одной крышей. После этого тебе придется переехать в деревенскую гостиницу или вернуться в Лондон. Но ты ведь знаешь, что мы освобождаем сегодня эти комнаты, не так ли?
Байрон слегка растерялся:
– То есть ты хочешь сказать, что я оказываюсь на улице?
– А ты воображал, что будешь жить в моем доме вечно? – Она внимательнее всмотрелась в его лицо. – Байрон, ты что, на мели?
– Что? А, черт, да нет! Но он слегка побледнел.
– Переезжай и живи у меня, старина, – вмешался Адам. – У меня не так уж просторно, но я всегда рад тебе.
– У меня вот‑вот купят две мои замечательные картины. Когда это случится, я смогу сам снять для себя номер в «Савое»!
Шелби прикусила язычок, еле удерживаясь, чтобы не предложить ему положить лучше эти деньги в банк. Ее брат все больше и больше начинал напоминать ей Стивена Эйвери, их странствующего дедушку.
– По крайней мере, сама церемония не будет такой уж сложной, поскольку свадьба состоится в поместье Сандхэрст. У меня будут только двое сопровождающих, и нам удалось значительно сократить список приглашенных. День этот будет таким, о каком мы мечтали, а не таким, как следовало бы по герцогскому этикету.
Шелби задумчиво улыбнулась:
– Моя жизнь невероятно изменится, когда я стану герцогиней Эйлсбери, и даже Джеф ничего не сможет тут сделать. Я хочу, хоть в этот последний день, не бояться быть самой собой…
– Звучит многообещающе, – заверил ее Байрон, потом простодушно спросил: – Когда ты вернешься в Вайоминг?
– Я… Еще не знаю. Я решила не заглядывать вперед дальше нашего медового месяца. Мы собираемся проехать на машине по Франции в оставшиеся недели мая. В июне Джеф хочет взять меня на Королевские скачки в Аскоте и на прием в Виндзорском замке…
– Сезон продолжается всего лишь два месяца, и половину его вы проведете во Франции, – заметил Адам. – Я знаю, это прозвучит зловеще, но титул Джефа – тяжелая ноша. Теперь, когда его отец умер, и эта ноша легла на его плечи, есть обязательства, которые ему придется выполнять. – Он слегка ущипнул ее за щеку. – И вам тоже, моя красавица!
– Я знаю. Быть может, мне все это понравится, – сказала она с надеждой. – А пока что давайте‑ка вынесем мои сундуки из спальни и вызовем носильщика. Джеф вот‑вот будет здесь с какими‑то своими родственниками, которые только что приплыли на пароходе, с континента, наверное. И мы все вместе отправимся в Сандхэрст.
– Ах, вот как, родственники?
Байрон обожал сюрпризы. Не успели еще они с Адамом вытащить сундуки в гостиную, как раздался стук в дверь.
– Может быть, это носильщик, – сказал он весело.
– Так открой же ему.
Байрон прошел в маленький коридорчик, который не видно было из комнаты, и открыл дверь.Услышав приглушенные голоса, Шелби крикнула:
– Надеюсь, сундуки не слишком тяжелые… Ее брат заглянул в комнату.
– Соберись с духом и приготовься к сюрпризу! Словно видение, в дверях показалась Маделейн Мэттьюз, элегантная и сияющая, в костюме из белого шелка в черный горошек, с кружевным гофрированным воротником. Положив свой белый в горошек зонтик, она раскрыла объятия Шелби.
– Мы приехали на твою свадьбу!
– Мне, наверное, все это снится. Я не думала, что это возможно! – не веря своим глазам, воскликнула Шелби. Потом волна чувств захлестнула ее, и она бросилась в объятия матери. – Ох, мама! Я так скучала по тебе!
– А мне кажется, что ты прекрасно тут обходилась и без меня! – с нежностью заметила Маделейн.
– Джеф так любит меня!
– Он говорил нам об этом всю дорогу из гавани! Теснее прижимая к себе дочь, она шепнула:
– Дорогая, он и в самом деле такой чудесный, как ты описывала его. Теперь я понимаю, что ты совершенно правильно сделала, поехав в Лондон. Герцог даст тебе ту опору, которая так необходима тебе в жизни.
– Да, мама, но с ним в то же время так весело!
Как раз в эту минуту, появился Фокс с Джефом; оба они курили сигары.
– Ну что, озорница, надеюсь, ты оставила хоть один поцелуй для папочки? Неужели ты и вправду думала, мы не приедем только из‑за того, что между нами полконтинента и океан? Ты, верно, перепутала своих близких с каким‑нибудь из этих неженок‑англичан!