Вне себя от радости, она подхватила свои юбки и бросилась к нему; глаза ей застилали слезы.
– Это лучший свадебный подарок, который кто‑либо из вас мог мне сделать. Я понимаю, что бабушка Энни, и тетушка Сан Смайл, и многие другие не могли приехать, но мне бы, так хотелось, чтобы Тайтес сегодня был с нами, ведь это он помог нам соединиться с Джефом. – Шелби обняла широкие плечи Фокса и вздохнула: – Тайтес, как бы связывает нас с ранчо «Саншайн»… Ну ладно, нельзя же иметь все сразу.
– А почему бы и нет? – откликнулся Джеф из прихожей, где он прислонился к стене, покуривая свою сигару. – Ты еще ни разу, не соглашалась на меньшее.
И вот он – Тайтес Пим – заглядывает в комнату, в своем новеньком котелке.
– Я не мог не приехать, малышка. У тебя еще остался поцелуй для меня?
Она радостно вскрикнула, и слезы брызнули у нее из глаз. Ласково обнимая маленького корнуолльца, Шелби заметила и его новый клетчатый костюм, и ослепительные карманные часы.
– Пришлось приодеться для нашего путешествия через океан. Корабль, понимаешь ли, первоклассный, и на нем было полно богачей. – Он дотронулся до своего носа: – Не знаю, чего там было слишком много – солнца или эля, во время этого плавания.
Последняя бутылка шампанского была откупорена, и Адам побежал за другими. Все встали, и Фокс произнес тост:
– За бесконечную любовь и долгую совместную жизнь герцога и герцогини Эйлсбери!
Потом все сели и принялись обмениваться новостями. Мэдди усадила Байрона на диван между собою и Фоксом – ведь прошло уже три долгих года с тех пор, как они в последний раз видели своего сына.
Фокс достал письма с поздравлениями от бабушки Энни, и от Сан Смайл, и от некоторых старых друзей из Дэдвуда. У Тайтеса тоже были с собой поздравления для счастливой пары. Джеки Швуб прислал им очень трогательное письмо, выражая сожаление, что он лично не сможет присутствовать на бракосочетании своих дорогих друзей.
Потом, опять с блестящими от слез глазами, Шелби открыла большой кружевной конверт. Она вынула изящную поздравительную открытку с изображениями голубков, и роз, и купидонов, несущих сердца. На ней была цветистая вся в завитушках, надпись:
«С цветочками нашу любовь тебе шлем. Пусть солнце всегда будет в доме твоем. Пусть радость тебя окружает всегда. С весною пройдет с тобой, через года!»
Под этим, внизу, шли выписанные печатными буквами слова: «Наилучшие пожелания нашим любимым друзьям от Кэйла, Лусиуса, Джимми и Марша».
Шелби посмотрела на Джефа и заметила, что на глазах у него слезы. Она прикусила губу.
– О Боже, как же я скучаю по ним!
– Это были удивительно счастливые времена. – Его голос прервался. – Помнишь тот день, когда ребята впервые пытались научить меня накидывать лассо.
– Воспоминания – это, конечно, прекрасно, но ты ведь не думаешь, что те дни миновали безвозвратно, а? – требовательно спросил Тайтес. – Я забираю Бенджамина с собой, и я надеюсь увидеть, как оба вы скачете верхом по Саут‑Форк‑роуд еще до конца лета. Ну, как?
Оба они как будто задумались, потом Джеф ответил:
– Я бы хотел обещать вам…
Шелби постаралась улыбнуться как можно веселее и шире:
– Просто нам, наверное, не удастся уехать до окончания Королевских скачек в Аскоте и до приема в Виндзорском замке. Есть немало увлекательного, чем можно заняться, если ты – герцогиня!
– Ах, вот как? Ты, кажется, уже заговорила, как этот гигантский, надутый воздухом пузырь Мэнипенни! – Насупившись, Тайтес добавил: – Вы только не забывайте, кто без конца менял ваши пеленки, ваша светлость! Так что я знаю, что задик‑то у вас ничуть не лучше, чем у любой обычной девчонки.
Брови Джефа взметнулись вверх, и он сдержанно возразил:
– С годами ваша память ослабла, мой друг, особенно в этом случае. – Он поднял свой бокал: – Я хотел бы предложить тост за несравненный «арьергард» моей невесты! Все засмеялись и воскликнули: – Ну что ж, за нее!
И осушили свои бокалы.
* * *
В тот же вечер, позднее, вдовствующая герцогиня Эйлсбери приехала в имение Сандхэрст вместе с Чарльзом Липтон‑Лайензом и Вивиан Кролл. Вивиан, казалось, была измучена этой поездкой в обществе матери Джефа, и не успели они войти в дом в сопровождении личной прислуги Эдит, как Вивиан было сделано замечание относительно ее собственного неподобающего поведения.
– Дитя мое, это все‑таки неприлично, что вы путешествуете с Чарльзом без вашей горничной. Могут пойти пересуды.
– Но у меня нет горничной, – с отчаянием, ответила Вив. – Если уж быть откровенной до конца, я сама – горничная Шелби!
Пожилая дама ахнула, повернувшись к Чарльзу: – Боже милосердный! Мальчик мой, а вы знали об этом?
– Конечно. – Он бережно взял тонкую руку Вивиан.
– Что происходит с английской молодежью? Эти неотесанные американцы околдовали вас, что ли?
В это мгновение Эдит отвлеклась, увидев своего сына, который пришел, чтобы проводить ее в столовую. Оказалось, что остальные гости уже сели за стол, не дожидаясь опоздавших. Услышав об этом, Эдит воскликнула:
– Но, Джеффри, ведь еще нет даже восьми часов! Одни только варвары садятся обедать раньше половины девятого!
Заранее предупрежденные о вдовствующей герцогине, семья Мэттьюзов и их друзья постарались воздержаться от споров с ней в продолжение обеда. Однако терпение их подвергалось серьезному испытанию.
Пока Эдит дожидалась первого блюда, а остальные ели клубничные пирожные, она завела разговор с Мэдди. Хотя мать Шелби и приехала в Англию с американского Дикого Запада, Эдит почувствовала расположение к ней благодаря ее осанке и достоинству, с которым та держалась.
– Вы воспитывались в Южной Дакоте, миссис Мэттьюз?
– Нет, по правде говоря, я родилась в Филадельфии и прожила там до двадцати лет. В те времена Дэдвуд был только‑только основан и был еще совсем… не цивилизованный. Черные горы все еще принадлежали индейцам Сиу, и жизнь там была опасной и трудной.
Рассказывая об этом, Мэдди с удовольствием замечала, как все шире раскрываются глаза и рот Эдит.
– Я воспитывалась, как барышня и была совершенно не подготовлена к такой жизни.
– Но как же ваша мать разрешила вам поехать туда?
– Она умерла незадолго до этого, и мы с моим братом Бенджамином переехали в Дэдвуд к отцу. – В глазах у нее блеснули искорки, и она добавила: – Должна сказать вам, ваша светлость, что вы напоминаете мне мою мать. Она была, так похожа на вас! – «Спесивая зазнайка!» – подумала она с улыбкой.
– О, мне очень приятно слышать это, дорогая. Вдовствующая герцогиня допила свою рюмку хереса и неожиданно улыбнулась:
– Вы просто очаровательны! Какая жалость, что вам приходится оставаться в такой ужасной дыре – как там ее? Западная Дакота?
– Черные горы Южной Дакоты очень красивы, и Дэдвуд вырос теперь в прекрасный город. Я бы не могла и мечтать о лучшем месте, чтобы жить и растить моих детей.
Ее светлость пренебрежительно отмахнулась:
– Но что вы там делаете, в этой глуши? Как это ужасно, должно быть, получить утонченное воспитание и быть вынужденной жить в городишке, полном вульгарных, невоспитанных людей!
Не в силах больше сдерживаться, Шелби вмешалась:
– Моя мама – просто чудо. Она не только легко и незаметно приспособилась к жизни в Дэдвуде. Они с папой даже несколько недель прожили среди индейцев Сиу. Это было в 1876 году, как раз перед тем, как Сиу потеряли свои Черные горы и были вынуждены уйти в резервацию.
«Забавно, – подумала Шелби, – наблюдать, как глаза Эдит раскрываются все шире, но разумнее будет, пожалуй, отложить пока сообщение о Сан Смайл и рассказать о ней когда‑нибудь потом, после свадьбы».
– Индейцы дали маме чудесное имя – Огненный Цветок! Вдовствующая герцогиня поджала губы:
– Как это… странно!
– Напротив, – возразил Джеф. – Если подумать об ослепительных волосах миссис Мэттьюз, то имя Огненный Цветок кажется весьма подходящим и красноречивым.
– Да, – согласилась Мэдди. – И я горжусь им. – Она едва заметно подмигнула Джефу: – А Шелби сказала вам свое индейское имя, которое ей дали, когда она была еще в пеленках?
– Нет! – Он с радостным ожиданием наклонился вперед.
– Дикий Цветок!
– Чудесно! Интересно, почему она никогда не говорила мне о нем?
Тут Шелби, тоже рассмеявшись, вмешалась:
– Ты и так был такой нехороший и называл меня «шалунишкой», Джеф! Я не хотела предоставлять тебе новых возможностей.
Вид у вдовствующей герцогини был уязвленный.
– Весьма оригинально! Может быть, ее так и будут называть – «Герцогиня Дикий Цветок»?
– Мама!
Джеф тут же осекся, не желая портить обед, и только улыбнулся Мэттьюзам извиняющейся улыбкой. Мэдди, закончила есть, извинилась и вышла из‑за стола. Пройдя в библиотеку, она стала ждать Фокса. Не прошло и минуты, как тот появился в дверях, а за ним – Тайтес, Байрон и Бен.
– Я не хочу оставаться здесь на ночь, с этой дамой, – твердо сказала Мэдди. – Уж лучше я перееду в гостиницу.
– Тут и так хватает гостей, – согласился Фокс. – Пожалуй, нам лучше будет в более простой обстановке.
– Как ты думаешь, Шелби не обидится? – забеспокоилась мать.
Бен покачал головой:
– Нисколько. Она бы и сама убежала от герцогини, если бы могла – да и Джеф тоже! Попозже, в гостинице, я расскажу вам историю, которая произошла на балу у герцогини Девонширской. Шелби отчитала свою будущую свекровь, на глазах, у не менее чем половины почитателей «Книги пэров» Дебрэ.
– Ну и молодчина, – одобрил Фокс, потом повернулся к своему сыну: – Байрон, почему бы тебе не пойти и не объяснить все Джефу и Шелби? Скажи им, мы решили, что будет слишком хлопотно распаковывать тут вещи на ночь, а завтра переезжать в гостиницу. Проще сделать все сразу.
– Прекрасно, – одобрительно заметила Мэдди. – Мы хоть сможем отдохнуть остаток вечера, и я спокойно буду спать ночью, вместо того чтобы кипятиться из‑за невыносимых манер этой женщины!
– У меня есть предчувствие, что и для Шелби так тоже будет удобнее, – заметил Байрон.
Через полчаса «мерседес» Джефа подъехал к дому, чтобы забрать Мэттьюзов. Пока Мэдди, Фокс, Байрон и Тайтес втискивались в машину, Бен стоял на ступенях подъезда, договариваясь с лакеем, который должен был перевезти их багаж.
– Я сяду за руль, – заявил Байрон, когда Бен подошел к машине. – Мне кажется, я помню дорогу.
Вид у того был рассеянный.
– Ладно.
Затем, когда они выехали на темную подъездную аллею, он оглянулся на сгорбленного пожилого слугу, который укладывал их вещи в другой автомобиль.
– Что случилось? – спросил Байрон.
– Ничего.
Он продолжал, однако, хмуриться и наконец не выдержал и резко обернулся, отыскивая крохотную фигурку Тайтеса, скорченную на заднем сиденье.
– Я понимаю, ты подумаешь, что я спятил, но знаешь, кого мне напомнил тот мужчина – ну тот, в кепи, который все горбился, укладывая наши вещи в другую машину?
– Кого? – Тайтеса, так зажало, что он едва мог дышать.
– Барта Кролла…
– Вот уж верно, – ворчливо ответил Тайтес. – Ты, и в самом деле спятил!