</cite>
<p>Для всего способа представления Эпикура важно, что, по его мнению, небесные тела, как нечто потустороннее для чувств, не могут претендовать на такую же степень очевидности, как остальной моральный и чувственный мир. Здесь практически вступает в силу учение Эпикура о disjunctio<a l:href="#n_45" type="note">[45]</a>, о том, что не имеет места «или – или», так что, следовательно, внутренняя определённость отрицается и принцип мыслимого, представимого, случая, абстрактного тождества и абстрактной свободы обнаруживает своё существо, выступая, как нечто лишённое определённости, которое именно поэтому и определяется внешней для него рефлексией. Здесь выясняется, что метод измышляющего, представляющего сознания борется лишь со своей собственной тенью; какой окажется тень, – это зависит от того, как на неё смотрят, от того, как отражающее – из этого своего отображения – обратно отражается внутри себя. Подобно тому, как при рассмотрении органического в себе, в субстанциированной форме, обнаруживается противоречивость атомистического воззрения, – так теперь, когда предмет сам принимает _ _форму_ _ чувственной достоверности и представляющего рассудка, это философствующее сознание раскрывает то, чтó оно делает. _ _Там представляемый принцип и его применение объективируются как нечто единичное_ _, и благодаря этому вызывается борьба противоречий как антагонизм самих субстанциированных представлений. Здесь, где предмет, так сказать, висит над головами людей, где он бросает вызов сознанию своей самостоятельностью, чувственной независимостью и таинственной далью своего существования, – сознание доходит до признания своей деятельности, оно созерцает, чтó оно делает, выясняя смысл предсуществующих в нём представлений и выдавая их за своё достояние. Ведь вся деятельность сознания есть лишь борьба с далью, тяготевшей как заклятие над всем древним миром; принципом сознания оказывается лишь возможность, случай; оно старается каким-либо образом осуществить отождествление себя со своим объектом и признаёт это, когда эта даль противостоит ему как объективно независимые небесные тела. Ему безразлично, как объяснить их; оно утверждает, что возможно не одно объяснение, а несколько, т.е. что любое объяснение удовлетворяет его; таким образом, оно признаёт, что его деятельность есть действующая фикция. Итак, в древнем мире, философия которого не обходится без предпосылок, небесные явления и учение о них представляют собой вообще тот образ, в котором этот мир, даже в лице Аристотеля, созерцает своё несовершенство. Эпикур высказал это, и в этом заключается его заслуга, железная последовательность его воззрений и выводов. Небесные явления бросают вызов чувственному рассудку, но он преодолевает их упорство и хочет, чтобы о них вещал лишь его собственный голос.</p>
<cite>
<p>[86] «…Ведь не на основе всеобщих аксиом и произвольно устанавливаемых законов надлежит производить исследования природы, а всякий раз так, как это подсказывают сами её явления… [Наша] жизнь [нуждается не в никчёмных рассуждениях и в пустых предположениях, а в том], чтобы мы жили безмятежно» (стр. 61).</p>
</cite>
<p>Здесь, где предпосылка сама противопоставляет себя действительному сознанию, вызывая в нём ужас, не нужно больше никаких принципов и предпосылок. В этом ужасе угасает представление.</p>
<p>Поэтому Эпикур повторяет, как бы открывая в этом принципе себя самого, следующее положение:</p>
<cite>
<p>[87] «Всё, стало быть, неуклонно совершается во всех явлениях небесных сфер, хотя и способом, допускающим _ _различные_ _ объяснения, вполне согласные с видимыми явлениями, если оставить в силе всё, чтó о них утверждается с достаточной _ _убедительностью_ _.</p>
<p>Если же одно оставить, а другое, в такой же степени согласное с явлениями, отбросить, то ясно, что в таком случае совершенно покидают сферу науки о природе и скатываются в область мифов» (стр. 61).</p>
</cite>
<p>Возникает таким образом вопрос, как в таком случае следует строить объяснение.</p>
<cite>
<p>[87] «Известные указания на то, чтó действительно совершается в небесных сферах, мы получаем от тех или других окружающих нас земных явлений, открытых наблюдению или непосредственно данных, а отнюдь не от явлении самих небесных сфер, ибо явления последних могут возникать многими различными способами».</p>
<p>[88] «Однако должно подвергать наблюдению каждое [небесное] явление в том виде, как оно нам представляется и, учитывая всё, чтó связано с ним, выделять то, чему не противоречат свидетельства окружающих нас многообразных происходящих [на земле] явлений» (стр. 61).</p>
</cite>
<p>Для приверженца эпикурейской точки зрения его собственный голос заглушает раскаты небесного грома, затмевает сверкание небесной молнии. Уже монотонное повторение свидетельствует о том, какое значение Эпикур придаёт своему новому способу объяснения, как он старается устранить чудесное, настаивает на применении не одного, а нескольких объяснений, в высшей степени легкомысленные образчики которых он даёт нам относительно всего; Эпикур почти без обиняков говорит, что, объявляя природу свободной, он дорожит лишь свободой сознания. Единственное доказательство при объяснении состоит в том, чтобы не быть опровергаемым чувственной очевидностью и опытом, явлениями, видимостью, так как вообще речь идёт лишь о видимости природы.</p>
<p>Эти положения все вновь повторяются.</p>
<subtitle>О возникновении солнца и луны</subtitle>
<cite>
<p>[90] «…ибо и это подсказывает, таким образом, чувственное восприятие» (стр. 63).</p>
</cite>
<subtitle>О величине солнца и созвездий</subtitle>
<cite>
<p>[91] «…и то, что _ _у нас_ _ [на земле]… _ _воспринимается при помощи чувства_ _» (стр. 63).</p>
</cite>
<subtitle>О восходе и заходе созвездий</subtitle>
<cite>
<p>[92] «…ибо никакое явление не противоречит» (стр. 64).</p>
</cite>
<subtitle>О движении солнца и луны</subtitle>
<cite>
<p>[96] «Ибо всё такое и этому подобное не расходится ни с одним из очевидных фактов, если только при исследовании всех частностей подобных вопросов быть в состоянии, придерживаясь возможного, привести каждую частность в согласие с наблюдениями, не поддаваясь страху перед рабскими фокусами астрологов» (стр. (65).</p>
</cite>
<subtitle>Об изменении видимой части луны</subtitle>
<cite>
<p>[94] «…и _ _всевозможными способами_ _, согласно которым приводятся к подобному виду явления, имеющие место у нас [на земле], _ _если только, в самонадеянном увлечении одним объяснением, не отказаться безрассудно от других, не выяснив, что доступно человеку и что недоступно,_ _ и _ _вследствие этого стремиться к выяснению невозможного_ _» (стр. 65).</p>
</cite>
<subtitle>О лике луны</subtitle>
<cite>
<p>[95] «…и _ _всеми способами, поскольку они находятся в согласии с явлениями_ _».</p>
<p>[96] «…_ _<strong>при изучении всех небесных явлений должно придерживаться указанного пути</strong>. Ибо, если вступить в борьбу с очевидными фактами, то никогда нельзя будет добиться подлинной атараксии_ _» (стр. 66).</p>
</cite>
<p>Особенно важно изгнание божественного, телеологического воздействия на закономерный ход вещей; при этом в чистом виде обнаруживается, что объяснение есть самоотчёт сознания, принимающий образ чего-то объективного.</p>
<cite>
<p>[97] «…_ _должно понимать_ _ по аналогии с происходящими _ _и у нас_ _ на земле _ _некоторыми явлениями_ _, но _ _божественную природу отнюдь не следует приводить с ними в связь; она должна пребывать в полной свободе от дел, в состоянии полнейшего блаженства_ _. Ведь если это не будет выполнено, то всякое истолкование небесных явлений превратится в празднословие, как это уже случалось с некоторыми, не усвоившими допускающего различные возможности способа объяснения явлений и потому _ _впавшими в бесплодный предрассудок, будто явления допускают только одно объяснение, а все остальные допустимые объяснения отвергаются_ _. Таким образом они уносятся в область бессмыслия и обнаруживают неспособность охватить умственным взором все те конкретные явления, которые нужно принять за указания» (стр. 67).</p>
</cite>
<p>Эти рассуждения повторяются многократно, почти в тех же словах, когда он говорит:</p>
<p>[98] Об изменении длительности ночей и дней (стр. 67).</p>
<p>[98] О предвестниках (стр. 67).</p>
<p>[99] О происхождении облаков (стр. 68).</p>
<p>[100 – 101] О происхождении громов и молний (стр. 69).</p>
<p>Так, например, о молниях он говорит:</p>
<cite>
<p>[104] «…возможны и многие другие способы для объяснения _ _явлений молнии, <strong>лишь бы только не прибегать к мифу</strong>_ _. А мифа не будет, если мы _ _надлежащим образом_ _ будем _ _наблюдать видимые явления_ _ и из них брать указания для объяснения невидимых» (стр. 70).</p>
</cite>
<p>(После того, как он привёл многие объяснения «землетрясений», он, по обыкновению, добавляет: [106] «и _ _другими способами_ _» и т.д. Стр. 71).</p>
<subtitle>О кометах</subtitle>
<cite>
<p>[112] «…это можно объяснить и многими другими способами, если только делать умозаключения в согласии с наблюдаемыми явлениями» (стр. 75).</p>
</cite>
<subtitle>О неподвижных звёздах и блуждающих</subtitle>
<cite>
<p>[113] «…Объяснять эти явления исключительно _ _одной причиной_ _, в то время как видимые явления требуют, чтобы признавалась возможность многих различных причин, было бы _ _сумасбродством_ _, неуместным подражанием ревнителям суетной астрологии, которые наугад выдают вымыслы за причины, _ _не переставая навязывать божественной природе тяжёлые обязанности_ _» (стр. 76).</p>
</cite>
<p>Более того, он обвиняет тех, которые о таких вопросах рассуждают «просто». Это «подходит для тех, кто желает _ _проделать что-то мерзкое в присутствии многих_ _» [114] (стр. 76). Он говорит по поводу «предвестников», о предчувствии «непогоды» у животных, которое некоторые ставят в связь с богом.</p>
<cite>
<p>[116] «В подобного рода глупость не может впасть _ _ни одно живое существо_ _, достигшее хотя бы минимального развития, тем более существо, достигшее полного блаженства» (стр. 77).</p>
</cite>
<subtitle>— — —</subtitle>
<p>По этому можно, между прочим, судить о том, как Пьер Гассенди, который хочет спасти божественное вмешательство, отстоять бессмертие души и т.д. и тем не менее хочет быть эпикурейцем (см., напр., «Душа бессмертна. Против Эпикура», замечания _ _Пьера Гассенди_ _ к книге _ _Диогена Лаэрция_ _, стр. 549 – 602, или «Бог – творец мира. Против Эпикура», стр. 701 – 738; «Бог заботится о людях. Против Эпикура», стр. 738 – 751 и т.д. Ср. _ _Фейербах_ _, «История новой философии», гл. «_ _Пьер Гассенди_ _», стр. 127 – 150), совершенно не понял Эпикура и ещё менее того способен разъяснить нам его. У Гассенди обнаруживается скорее лишь стремление поучать нас по Эпикуру, а не выяснять его. Там, где он нарушает железную последовательность Эпикура, он делает это для того, чтобы не противоречить своим религиозным предпосылкам. Эта борьба характерна для Гассенди, как вообще характерно, что то именно, в чём проявился закат древней философии, ознаменовало собой возрождение новой: с одной стороны, универсальное сомнение Декарта, – между тем как скептики хоронят греческую философию; с другой стороны – рациональное воззрение на природу, между тем как древняя философия преодолевается у Эпикура ещё последовательнее, чем у скептиков. Древний мир коренился в природе, в субстанциальном. Деградация, профанация природы по существу означает разрыв с субстанциальной, самобытной жизнью; новый мир коренится в духе, и он может легко отрешить от себя своё иное, природу. Но также и наоборот: то, чтó у древних было профанацией природы, у людей нового времени явилось освобождением от оков, налагаемых рабской верой; новое рациональное воззрение на природу должно было ещё подняться до признания того, что божественное, идея, воплощено в природе, – между тем с этого, по крайней мере в принципе, как раз и начала древняя ионийская философия.</p>
<p>Кто не вспомнит здесь восторженных слов Аристотеля, вершины древней философии, в его рассуждении «о живой природе», которые звучат совершенно иначе, чем рассудительная монотонность Эпикура!</p>
<subtitle>— — —</subtitle>
<p>Для метода эпикурейского воззрения характерна проблема _ _сотворения мира_ _, – проблема, на которой всегда можно выяснить точку зрения философии, так как в ней намечается, как дух – согласно этой точке зрения – создаёт мир, выражается отношение данной философии к миру, выражается дух, творческая потенция философии.</p>
<p>Эпикур говорит (стр. 61 и 62):</p>
<cite>
<p>[88] «Мир есть некоторая _ _небесная сфера_ _, объемлющая светила, землю и все явления, представляющая собой выделенную часть (отрезок) _ _бесконечности_ _ и _ _заканчивающаяся в пределе_ _ – в эфирообразном, или плотном (когда этот предел разрушается, то всё, заключающееся в нём, превращается в хаос). Предел мира может быть неподвижен и имеет или круглую форму, или форму треугольника, или любое иное очертание. Ибо _ _представляются все эти возможности_ _, так как ни одно из этих определений не опровергается _ _явлениями_ _. _ _Где_ _ кончается мир – _ _понять нельзя_ _, но что таких миров _ _бесконечное множество_ _ – ясно».</p>
</cite>
<p>Каждому тотчас бросается в глаза убожество этой конструкции мира. То, что мир есть комплекс земли, звёзд и т.д., – это ещё ничего не разъясняет, так как возникновение луны и т.д. излагается и объясняется лишь впоследствии.</p>
<p>Вообще всякое конкретное тело есть комплекс, а именно, по учению Эпикура, комплекс атомов. Определённость этого комплекса, его специфическое отличие заключается в его пределе, и поэтому излишне называть мир отрезком бесконечности, а затем добавлять, как более точное определение, указание на предел, так как отрезок отделяется от иного и есть нечто конкретное, от него отличающееся, – следовательно, нечто отграниченное от иного. Но предел и есть именно то, что следует объяснить, так как ограниченный комплекс вообще ещё не есть мир. Но далее сказано, что предел может быть определён всяким способом, πανταχως, и, наконец, допускается даже, что определить его специфическое отличие невозможно, но что таковое, понятно, существует.</p>
<p>Следовательно, говорится лишь то, что представление о сведении совокупности различий к неопределённому единству, т.е. представление «мир», дано в сознании, существует в обыденном мышлении. Говорится, что предел, специфическое отличие, а следовательно – имманентность и необходимость этого представления, необъяснимы; то, что это представление дано, можно, с этой точки зрения, понять только в силу тавтологии, – потому, что оно дано. Итак, необъяснимым признаётся то, чтó должно быть объяснено – создание, возникновение и внутреннее воспроизведение мира в мышлении, и за объяснение выдаётся наличие этого представления в сознании.</p>
<p>Получается то же самое, как в том случае, когда говорят, что бытие бога может быть доказано, но что его differentia specifica quid sit<a l:href="#n_46" type="note">[46]</a>, т.е. содержание этого определения – непостижимо.</p>
<p>Если Эпикур говорит далее, что предел можно мыслить себе как угодно, т.е. что ему можно приписать всякое определение, которое мы устанавливаем для пространственного предела, – то представление «мир» оказывается лишь сведением к неопределённому, – следовательно, допускающему любое определение, – чувственному единству; или, в более общей форме: так как мир есть неопределённое представление, наполовину чувственного, наполовину размышляющего сознания, то оказывается, что в этом сознании мир дан вместе со всеми другими чувственными представлениями и ограничен ими. Итак, его определённость и предел столь же многообразны, как эти, облегающие его, чувственные представления, и каждое из них может считаться его пределом и, следовательно, его более точным определением и объяснением. Такова сущность всех эпикурейских объяснений, и это тем более важно, что такова сущность всех объяснений представляющего сознания, скованного предпосылками.</p>
<p>Таково же и отношение людей нового времени к богу, когда ему приписывается благость, мудрость и т.д. Каждое из этих определённых представлений может быть рассматриваемо как предел заключающегося между ними неопределённого представления «бог».</p>
<p>Итак, сущность этого объяснения заключается в том, что из сознания берётся представление, которое должно быть объяснено. Затем объяснение или более точное определение сводится к тому, что представления из той же сферы, принимаемые за известные, стоят в связи с этим представлением, и что, следовательно, оно вообще дано в сознании, в определённой сфере. Здесь Эпикур признаёт несовершенство своей и всей древней философии, знающей, что представления даны в сознании, но не знающей их предела, их принципа, их необходимости.</p>
<p>Однако, Эпикур не удовлетворяется тем, что дал своё понятие о сотворении мира; он сам разыгрывает эту драму, он объективирует для себя то, что только что сделал, и лишь тогда у него начинается, собственно говоря, сотворение мира. А именно, он говорит далее:</p>
<cite>
<p>«Такой мир может возникнуть также и в intermundium (так мы называем пространство между мирами), в совершенно пустом пространстве, в великой прозрачной пустоте, именно таким образом, что годные для этого семена текут от одного мира или от одного intermundium или же от нескольких миров и производят понемногу, смотря по обстоятельствам, сочетания, расчленения и перестановки и принимают в себя извне столько истечений, сколько сочетаний в состоянии могут выдержать лежащие в основании субстраты. Для образования нового мира в пустоте недостаточно, чтобы в этой пустоте возникли куча или вихрь и чтобы они увеличивались, пока не натолкнутся на другую кучу или вихрь, как говорит один из физиков. Ведь это противоречит феноменам».</p>
</cite>
<p>Следовательно, здесь, во-первых, для сотворения мира предполагаются миры; местом, где происходит это событие, оказывается пустота. Итак, то, чтó прежде подразумевалось в понятии творения, здесь принимает характер субстанции, а именно: то, чтó должно быть ещё созданным, заранее предполагается. Представление без более точного его определения и вне связи с другими представлениями, следовательно, в той форме, в какой оно предварительно допускается, – оказывается пустым или воплощённым, оказывается некоторым intermundium, пустым пространством. Определение же этого представления выражается таким образом в том, что семена, пригодные для создания мира, соединяются так, как нужно для создания мира, т.е. не даётся никакого определения, никакого различия. В целом мы опять-таки имеем лишь атом и «пустоту», как ни протестует против этого сам Эпикур. Уже Аристотель глубокомысленно указал на поверхностность метода, который принимает за исходный пункт какой-нибудь абстрактный принцип, но не допускает самоотрицания этого принципа в высших формах. Он хвалит пифагорейцев за то, что они впервые освободили категории от их субстратов, не считали их особою сущностью, как это соответствует предикату, но считали, что категории – сама имманентная субстанция.</p>
<cite>
<p>«Они [пифагорейцы] думали, что ограниченное и неограниченное не представляет собой какие-то _ _различные субстанции_ _, каковы, например, огонь или земля и т.п., но… _ _являются сущностью того, о чем говорится_ _…» Но Аристотель бросает им упрёк: «_ _То, к чему прежде всего подходило высказанное ими определение, они считали_ _ сущностью предмета» (Аристотель. «Метафизика», кн. I, гл. 5).</p>
</cite>
<subtitle>II. СЕКСТ ЭМПИРИК</subtitle>
<p>Мы переходим к отношению эпикурейской философии к скептицизму, поскольку оно выясняется из Секста Эмпирика. Но предварительно следует привести из X книги Диогена Лаэрция ещё одно основное определение, даваемое самим Эпикуром при описании мудреца:</p>
<cite>
<p>[121] «Он _ _будет излагать положительные учения и не будет обнаруживать колебаний_ _» (стр. 81).</p>
</cite>
<p>Из всего изложения эпикурейской системы, в котором указана её существенная связь с древней философией, её принцип мыслимости, рассуждения Эпикура о языке, о возникновении представлений являются важными документами и содержат в себе implicite<a l:href="#n_47" type="note">[47]</a> его отношение к скептикам. Выяснение мотива, побудившего Эпикура, по мнению Секста Эмпирика, к философствованию, представляет некоторый интерес.</p>
<subtitle>— — —</subtitle>
<cite>
<p>[18] «Если кто-нибудь спросит.., _ _из чего произошёл хаос_ _, он не сможет ответить. И, по словам _ _некоторых, это именно и побудило Эпикура отдаться философии_ _».</p>
<p>[19] «Ещё будучи совсем подростком, он спросил [своего] учителя, читавшего ему [стихи Гесиода]: „Из чего произошёл хаос, если он появился раньше всего?“. Когда же тот сказал, что обучать этому дело не его, а так называемых философов, Эпикур воскликнул: „В таком случае мне следует обратиться к ним, если они в самом деле знают истину сущего“» (Секст Эмпирик. «Против математиков». Женева, 1621, стр. 383 [кн. X]).</p>
<p>[23] «Демокрит говорит, что человек есть то, чтó мы все знаем и т.д.».</p>
<p>[24] «Он же [Демокрит] говорит, что _ _поистине существуют только атомы и пустота, которые, по его словам, присутствуют не только в живых существах, но и во всех смешениях, так что, поскольку_ _ [мы будем иметь в виду] _ _атомы и пустоту, мы не заметим частных свойств человека, так как они общи всем_ _. Но, кроме этого, нет в основе ничего другого, и мы таким образом не будем знать, по каким признакам отличить человека от других животных, и _ _не сможем получить_ _ [о нём] _ _ясное представление_ _.</p>
<p>Эпикур же говорит, что человек _ _это_ _ [существо] _ _такого-то внешнего вида_ _, [наделённое] _ _душой_ _. И раз, по Эпикуру, _ _человек определяется <strong>показом</strong>,_ _ то _ _неуказанный не есть человек_ _; и если кто-нибудь указывает женщину, то мужчина не будет человеком; если же женщина [укажет] мужчину, то [в таком случае она] не будет человеком» («Пирроновы основоположения», кн. II).</p>
<p>[64] «Ибо и Пифагор, и Эмпедокл, и ионийцы Сократ, Платон и Аристотель, и стоики, а может быть также приверженцы сада, _ _как об этом свидетельствуют собственные слова Эпикура_ _, оставляют бога» (стр. 320, «Против математиков» [кн. IX]).</p>
<p>[71] «И нельзя предполагать, что души уносятся вниз…»</p>
<p>[72] «И, _ _как говорил Эпикур, они_ _ [души], _ _расставшись с телами, не_ _ рассеиваются, как дым; ибо и раньше не тела оберегали их души, а, наоборот, души были причинами сохранения тел, и, конечно, ещё более того, самих себя» (стр. 321, «Против математиков» [кн. IX]).</p>
<p>[58] «И _ _относительно Эпикура_ _ некоторые [утверждали], что для толпы он оставляет бога, _ _для объяснения же природы вещей – никоим образом_ _» (стр. 319, «Против математиков» [кн. IX]).</p>
<p>[267] «Эпикурейцы… не знали, что, если _ _то, что показывают, есть человек_ _, то, следовательно, то, что не показывается, не есть человек. И _ _подобный показ имеет_ _, конечно, в виду мужчину… со сплюснутым или с орлиным носом, с длинными и гладкими или с курчавыми волосами, и _ _с другими внешними отличиями_ _» (стр. 187, «Против математиков» [кн. VII]).</p>
<p>[49] «К числу их следует причислить Эпикура, _ _хотя он, по-видимому, и относится враждебно к представителям наук_ _» (стр. 11, «Против математиков» [кн. I]).</p>
<p>[57] «_ _Так как, согласно учению мудрого Эпикура, ни заниматься исследованиями, ни даже сомневаться нельзя без общего представления_ _, то будет, пожалуй, хорошо прежде всего рассмотреть, что такое есть грамматика» (стр. 12, «Против математиков» [кн. I]).</p>
<p>[272] «Мы найдём, что сами _ _обвинители грамматики_ _, Пиррон и _ _Эпикур_ _, согласно признают её необходимость…»</p>
<p>[273] «Эпикур изобличается в хищении у поэтов важнейших из своих положений. Ведь, как оказывается, он своё положение о том, что пределом силы наслаждений служит наиболее полное устранение страдания, извлёк из одного [гомеровского] стиха:</p>
<poem>
<stanza>
<v>„И когда питием и пищею глад утолили“.</v>
</stanza>
</poem>
<p>А утверждение о смерти, что она для нас ничто, подсказал ему Эпихарм изречением: „Умереть, т.е. стать мёртвым, по мне безразлично…“</p>
<p>Равным образом и [утверждение], что тела, став трупами, ничего не чувствуют, он позаимствовал у Гомера, говорящего:</p>
<p>„Землю немую неистовый муж оскверняет“» (стр. 54, «Против математиков» [кн. I]).</p>
<p>[14] «К нему (т.е. к Архелаю из Афин, который делит философию на физику и этику) они присоединяют и Эпикура, якобы отрицающего строго логическое рассуждение.</p>
<p>[15] Были впрочем и другие, которые говорили, что _ _он отвергает не вообще логику, а только логику стоиков_ _» (стр. 140, «Против математиков» [кн. VII]).</p>
<p>[22] «Эпикурейцы же происходят от логиков: прежде всего они изучают канонику; а затем уже делают заключение как об очевидных, так и о скрытых – и о других, сопутствующих им явлениях» (стр. 142, «Против математиков» [кн. VII]).</p>
<p>[1] «_ _Ученики Эпикура_ _ и последователи Пиррона занимают, _ _по-видимому, одинаковую позицию в полемике против представителей наук_ _, но исходные предпосылки у них _ _не одинаковы_ _. Ведь эпикурейцы полагают, что _ _научные дисциплины ничем не содействуют достижению мудрости_ _» (стр. 1, «Против математиков» [кн. I]).</p>
</cite>
<p>(Это значит: эпикурейцы считают знание о вещах, как об инобытии духа, бессильным сделать последний более реальным; пирронисты считают бессилие духа понять вещи существенной стороной духа, его реальной энергией. Аналогичное отношение существует между святошами и кантианцами в их взглядах на философию, хотя оба направления представляются выродившимися, утратившими свежесть, свойственную античной философии. Первые из набожности отказываются от знания, т.е. вместе с эпикурейцами они полагают, что неведение и есть божественное в человеке, что эта божественность, которая есть не что иное, как лень, нарушается понятием. Наоборот, кантианцы являются, так сказать, профессиональными жрецами неведения, их повседневное занятие заключается в причитаниях о своей собственной немощи и о мощи вещей. Эпикурейцы более последовательны: если неведение свойственно духу, то знание вовсе не есть обогащение духовной природы, а что-то для неё безразличное; для несведущего божественное заключается не в процессе познания, а в лени.)</p>