Последствия греха ни в чем не проявляются столь очевидно, как в знакомых любому человеку эмоциональных травмах, полученных в детстве. У каждого из нас в детстве что–то происходило не так. И на то было четыре причины:
· недостаток родительской любви (греховная природа родителей),
· недостаток умения у родителей (грехи их родителей),
· вина самого ребенка (его собственная греховность),
· дополнительные последствия греха (случайная травма, смерть кого–то из родителей, социально–экономические факторы, болезни и т.д.).
При любом сочетании этих факторов той части души, которая в этот момент испытывает какую–либо потребность, наносится серьезная травма. Процесс роста приостанавливается, и эта часть души начинает атрофироваться. Она отстает от других, «застревает» в прошлом, в то время как остальные части личности продолжают развиваться.
Проиллюстрировать этот процесс нам поможет история Анджелы. В возрасте двадцати восьми лет, будучи замужем и посещая церковь, Анджела обратилась за помощью, потому что некоторые чувства стали ее беспокоить. Она уже много лет считала себя верующей христианкой, но в последние месяцы как–то отдалилась и от Бога, и от друзей–христиан.
Выяснив, какие симптомы вынудили Анджелу обратиться за помощью, мы стали разбираться в событиях, вызвавших эти симптомы.
Родители Анджелы нуждались в «сильной» дочери. Ее мать постоянно переживала депрессию, кризис, не справлялась с жизнью и искала поддержки у Анджелы. «Без тебя я бы не знала, что мне делать», — твердила она дочери, когда они вместе готовили еду или убирали дом. Отец Анджелы, бизнесмен, очень ответственный на работе, дома держался на расстоянии, к тому же он был перфекционистом.
Мать постоянно «не справлялась» с делами, это вызывало раздражение у отца, и начинался очередной супружеский конфликт. Мать возмущала склонность отца всех контролировать, и в знак протеста она становилась еще более беспомощной и пассивной.
Анджела, их первый ребенок, умненькая, уравновешенная, заполнила жизнь обоих родителей, стала утешительницей для матери, всегда умела ее подбодрить. И отца она не разочаровывала, постоянно ответственно справлялась со своими обязанностями, так что он мог гордиться дочерью.
По мере того как Анджела рассказывала мне о своем детстве, становилось ясно, что многие ее потребности остались неудовлетворенными и прежде всего потребность в привязанности. Она была любящим, общительным человеком, но не могла признаться в собственной потребности в поддержке и утешении. Однажды в раннем детстве Анджела горько плакала из–за того, что ее подружка переезжала в другой город и им приходилось расстаться. Мать сказала ей: «Лапонька, только не плачь. Когда ты грустишь, мамочке тоже грустно». Отец сказал: «Большие девочки не плачут».
В этой семье потребность в отделенности не признавалась вообще. Даже став взрослой, Анджела не смела произнести «нет». Она несла огромную ответственность, стараясь сохранить хрупкий и ненадежный мир в своей семье. Лишь несколько раз в жизни Анджела осмелилась сказать матери, что в данный момент не может поговорить с ней, нет времени. Но каждый раз мать ужасно обижалась, у нее дрожали губы, она замолкала и уходила прочь. Анджела с ужасом вспоминала об этом. Она не могла устанавливать границы, и это все портило.
Кроме того, потребность в преодолении расщепления между плохим и хорошим также осталась недоразвитой. Анджела находилась под постоянным давлением, нужно было все делать таким образом, чтобы родители могли ею гордиться. Им требовалась идеальная дочь. Однажды Анджела принесла из школы плохие оценки, и отец до того расстроился, что в дальнейшем Анджела просто подделывала его подпись в дневнике.
В колледже Анджела стала сознательной христианкой, но до тех пор она успела завязать роман и сделать аборт. Все устроила она сама с помощью своего парня, родители понятия ни о чем не имели.
Постоянному натиску подвергалась и потребность Анджелы стать взрослой. Нелегко быть идеальной девочкой, но еще труднее оставаться маленькой девочкой. Отец все время давал Анджеле указания, определяя за нее все ценности и делая выбор: какие предметы изучать в старших классах, в какой колледж поступать, к какому студенческому братству присоединиться, за кого выйти замуж. Папа давал дочери неплохие советы, плохо было то, что к ее мнению он не прислушивался.
Стоило Анджеле усомниться в каком–либо из его решений, отец начинал критиковать ее. Их отношения всегда строились сверху вниз, она так и не стала равной отцу.
Конечно, в воспитании Анджелы было немало и хороших компонентов, иначе она не выросла бы таким любящим и многого добивавшимся человеком. Однако на этом примере мы видим, как многое в нашем детстве может оказаться неправильным и поспособствовать возникновению процесса вредных пряток.
Когда наши законные Богом данные потребности остаются неудовлетворенными из–за небрежности или агрессивности старших, эта часть души испытывает шок, точно такой же, какой тело или часть тела испытывает при автокатастрофе. Эта часть души прячется, но если удается вновь вовлечь ее в отношения с родителями, то травма может быть излечена прощением.
Важно запомнить, что травма не всегда ведет к возникновению схемы вредных пряток. Если мы находимся в отношениях с людьми, которые любят нас, не уклоняются от ответственности и могут признать свою неправоту, последствия травмы будут отнюдь не столь разрушительными.
Представьте себе, что вы поссорились с близким человеком. Вы услышали какие–то грубые слова, задевшие ваши чувства. Если ничего не будет сказано или сделано, чтобы залечить эту обиду, останутся боль и горькие воспоминания, быть может, на долгие годы. Но иные ссоры, хотя и столь же яростные, завершаются примирением прежде, чем солнце зайдет «во гневе вашем». В таком случае отношения полностью восстанавливаются, и неприятный эпизод остается в прошлом.
Чем быстрее наступает примирение, чем охотнее люди извиняются друг перед другом, признавая свою неправоту и выражая свою любовь, тем лучше затягивается рана, потому что травмированная часть души сразу же вовлекается в отношения и не остается в изоляции. Чем дольше длится изоляция и чем она глубже, тем больше риск, что сработает механизм вредных пряток. Чем дольше какая–то часть души пребывает в изоляции, тем более «плохой» она становится. Удаляясь от милости и истины, мы прерываем процесс роста.
Что было бы, если бы мать Анджелы умела нормально и естественно обращаться с потребностями своей дочери, с ее печалью и одиночеством? Она бы с распростертыми объятиями принимала эту сторону ее души, давала бы ей тепло и утешение, внимание и возможность идентификации. При таком раскладе, даже если у матери то и дело случались «плохие дни» и не хватало терпения на все потребности Анджелы, это можно было бы преодолеть и негативный эффект сводился бы к минимуму. Анджела могла бы простить свою мать и продолжать процесс роста.
Ей это удалось бы с еще большим успехом, если бы мать «исповедалась», признала, что была не в настроении, взяла на себя ответственность за недостаток терпения, извинилась и попросила прощения. Так Анджела поняла бы, что значит быть любимой и как должны вести себя взрослые люди.
Вот почему родители обязаны постоянно исследовать свои собственные духовные и эмоциональные проблемы: убрав «бревно из своего глаза» и признав перед детьми свои ошибки, родители сводят к минимуму последствия этих ошибок в воспитании. Ребенок понимает, что причинило ему боль, а не остается в смятении. Когда родители принимают всю вину или часть вины на себя, бремя их ошибок не наваливается всем весом на ребенка.
Надо помнить, что не только другие люди причиняют нам боль, но и мы по своей греховной природе причиняем боль другим. Наше духовное и эмоциональное состояния обусловлены сочетанием и тех и других факторов. Так, когда Анджела обнаружила свою беременность, она могла обратиться к друзьям и найти у них любовь и поддержку, а не осуждение. Но она испытывала сильный стыд, и это заставило ее отказаться от имевшихся в ее распоряжении источников помощи.