— Аааааа! — истерично взвыло чудовище, патетично воздев руки к неполному лунному диску, апатично наблюдающему происходящее с усыпанного звёздами бархата небосвода. — Scheisse!
— Эээм… Вы… Вы в порядке? — осторожно поинтересовалась Кин, начиная потихоньку пятиться к дому подруги.
Она вдруг вспомнила, что на самом деле трусиха. А как положено поступать трусихам, когда они видят настоящего монстра на пустынной улице после полуночи? Совершенно верно — трусихам положено трусить, то есть бояться. Вот и Кинана решила не отходить от этого «злотого правила», уже не раз вытаскивающего её из самых неловких ситуаций.
— Вот дрянь! — немного совладав с собой, сплюнула Монстр-тян. — Из всех несносных девчонок, что попадались мне в последнее время, ты самая невыносимая! А это, черт побери, о многом говорит! Ну, ничего… сейчас мы это исправим…
Она деловито вскинула правую руку, что-то прошипев себе под нос, и Кин с ужасом почувствовала, что не может не то что пошевелиться, а даже рта разинуть, чтобы элементарно позвать на помощь.
— Наконец заткнулась… — облегчённо выдохнула Монстр-тян, довольно быстро начиная сокращать расстояние между собой и девушкой. В неестественном приглушенном свете фонарей особенно страшно сверкнул старомодный кинжал, который убийца предусмотрительно выудила откуда-то из-за пояса.
— Седьмая… — довольно мурлыкнула она. — Господин Рихтер будет несказанно доволен!
Кинана попыталась зажмуриться, но не смогла из-за слёз, непрестанно льющихся из глаз.
«Неужели… всё так и закончиться?» — подумала она, почему-то совершенно неуместно вспомнив о своём странном сне, о Пандемониуме (чем бы он ни был) и о женском силуэте, которому теперь точно никто не поможет.
— Да послужит твоя кровь на благо повелителю! — воскликнула женщина, занося над беззащитной жертвой кинжал.
— Развлекаешься, Патриция? — глубокий девичий голос, неожиданно раздавшийся из-за спины, заставил Монстр-тян, как оказалось, именующуюся «Патрицией», резко развернуться, ещё раз произнося непонятное «Scheisse!».
— Я должна была догадаться, что рано или поздно кто-то из вашей шайки недобитых ванхельсингов явиться! — процедила сквозь зубы она, сильнее сжимая кинжал, который вдруг охватило голубоватое свечение. — Но меньше всего я ожидала увидеть тебя. Разве «драгоценнейшая» магистр не нуждается в двадцатичетырехчасовой защите полные семь дней в неделю?
— Хм… думаю, ты её недооцениваешь, — саркастично заметил голос.
Кин изо всех сил напрягла взгляд, чтобы в темноте, пронизанной мягким лунным и неровным электрическим светом, разглядеть стройный силуэт девушки в старомодном плаще. Её длинные волосы вспыхивали алыми сполохами, когда их касались изменчивые ночные лучи, а изящная шпага у пояса сияла благородным серебром.
— Ты ведь понимаешь, что тебе лучше сдаться, Патриция? — по прежнему насмешливо спросила она, но теперь в голосе отчётливо ощущалась сталь. — В противном случае, живой тебе не уйти.
— Хах! — хохотнула Патриция, небрежно вскидывая свой кинжал на изготовку. — Не слишком ли много пафоса для той, что не смогла спасти даже свою лучшую подругу? Про уничтоженный Орден я уж помолчу… Но ты права, живой я тебя точно не отпущу. Думаю, кровь кого-то из «Рассветных Рыцарей» тоже пригодится господину Рихтеру. Говорят, она горяча, как само солнце. Я права, «Боец»? Или теперь правильнее называть тебя «Анабет Охара»?
— Хм… — губы Анабет тронула чуть различимая ироничная ухмылка. Со свистом рассекая воздух, молнией сверкнуло серебро обнаженной шпаги. — Слишком много слов. Мало дела.
— Так отправляйся же в ад! — своим, совершенно не подходящим для этой фразы, высоким голосом завопила Патриция.
Её ноги в мгновение ока оторвались от асфальта. Меньше доли секунды потребовалось ведьме, чтобы сократить расстояние между собой и Охарой, нацеливаясь прямо ей в сердце. Раздался мелодичный звон — разбрызгивая мириады магических искр, кинжал столкнулся с калёной шпагой «Бойца».
— Слабовато, — прокомментировала последняя, резко уходя в сторону и стремительно нанося ответный удар. — Теперь моя очередь!
— А?! — Патриция вскинула руку, бегло прошептав несколько слов на понятном лишь ей одной языке.
Яркой вспышкой озарив ночную улицу, из неоткуда возник энергетический шит, чтобы защитить свою хозяйку, которая только теперь почувствовала невыносимую боль в плече.
— Что… — пораженно прошептала она, чуть подаваясь назад и касаясь свежей кровоточащей раны. — Когда… Как это возможно?!
Следующий удар пришелся прямо по магической обороне ведьмы, не нанося существенного вреда ни первой, ни последней. Во взгляде подручной Рихтера читалось неприкрытое самодовольство. Она поднесла свою окровавленную ладонь к губам и с наслаждением провела по ней языком, жадно слизывая алую жидкость характерного металлического привкуса.
— Ммм… — промурлыкала Патриция, безумно ухмыльнувшись. — Совершенство… Я само совершенство!
Запрокинув назад голову она разразилась безудержным, немного сумасшедшим хохотом. И он долгим эхо помчался по тёмной магистрали вслед за уходящей ночью.
— Тц… — Анабет раздраженно прикусила губу, когда ещё несколько атак не увенчались хоть скольким-нибудь успехом. — Ты совершенно спятила, Патриция! Остынь! Ты же человек! Человек, черт тебя побери! А не г******* вампир!
— Неужели? — кинжал в руке Патриции вспыхнул с новой силой, и даже Кинана находящаяся на достаточном расстоянии от всего происходящего почувствовала, как в одночасье похолодало. — Остыть, говоришь?
Воздух стал колюч и сух, словно в средине января, а по асфальту, до этого влажного от росы, побежали ажурные плетива изморози. Вокруг ведьмы с неимоверной быстротой материализовались сотни тысяч острых, как лезвие, кусочков льда. Разных формы, размера, они смертоносным градом обрушились на Охару, и ей оставалось лишь уворачиваться да неустанно работать шпагой, чтобы не погибнуть в этом студёном аду.
— Пора заканчивать с тобой! — жутко усмехнулась Патриция, вновь вскинув руку. С её губ слетали десятки слов, идентифицировать язык которых не представлялось возможным, под ногами замысловатыми кольцами змеились концы пентаграммы. Земля подозрительно задрожала, а потом ровную магистраль буквально прорвала мощная огненная волна, пришедшая из самых недр.
— Умри!!! — истерично завопила ведьма, и её единственный глаз пылал, подобно адскому пламени, огнём безумия.
По телу Кин пробежали мурашки. Она по прежнему не могла ни пошевелиться, ни издать малейшего звука. А даже если бы и могла? Чем может помочь «Бойцу» такая слабая трусиха? Ни на что не годная девчонка…
«Я просто школьница…» — мысленно увещевала она себя. — «От меня ничего не зависит… И вообще… это ведь, скорее всего, сон… Просто очередной кошмар!».
Тем временем мистический жар, угрожающе гудя и плавя асфальт, уже почти добрался до Анабет. Девушка выставила блок шпагой, которая, на удивление, не поддавалась критически высокой температуре, более того, защищала от неё и свою обладательницу.
Возможно, будь огненная волна поменьше, Охаре удалось бы преодолеть и это препятствие, но напор адского дыхания превышал все возможные лимиты рыцаря. Её ноги, не выдерживая напряжения, сами начали скользить назад, сразу же застревая в жидкой смоле. Лицо обдавало обжигающим валом могучей стихии.
Сперва девушка терпела, до крови прикусив губу, но вскоре это стало просто невозможным. Она закричала, сыпя случайными проклятиями и с ужасом чувствуя запах палёной ткани, резины, плоти… Своей плоти.
— Так тихо?! — не прекращая хохотать, кривлялась Патриция. — Давай! Верещи громче! Я поджарю тебя, словно свинью на вертеле! Представляешь, как обрадуется милашка Флёр? Вы вот-вот встретитесь! Передавай ей привет от господина Рихтера! Передавай привет всем отбросам из вашего вонючего Ордена!!!
«Проснись! Проснись! ПРОСНИСЬ!» — бешено стучала кровь в висках Кин. Её взгляд испуганно бегал по импровизированному полю сражения, не в силах оторваться от погибающей на глазах Анабет.
«Нет… нет… НЕТ!»
— НЕТ!!! — не узнавая собственного голоса вдруг закричала Кинана, вдребезги разбивая тонкие магические путы заклятия. — ПРЕКРАТИ-И-И!!!
Неизвестной природы энергия опрокинулась на неё, словно ушат с колодезной водой жарким летним полднем. Мир перед глазами вспыхнул невиданными доселе яркими красками и сразу же смазался в сумасшедшее месиво невероятной палитры. Не помня себя, девушка помчалась прямо на ведьму, бросаясь на неё со спины и до крови впиваясь пальцами в шею.
Патриция взвыла не хуже, чем доселе Охара, вертясь во все стороны и пытаясь во что бы то ни стало стянуть с себя ни в какую не желающую разжимать тиски Кинану. Она так увлеклась этим процессом, что непроизвольно оступилась, смазывая замысловатую вязь иероглифов на пентаграмме призыва. В то же мгновение земля вновь разверзлась, принимая обратно своё неистово-огненное дитя.
— Черт тебя подери, мерзкая девчонка! — злобно процедила сквозь зубы ведьма, наконец отодрав от своей шеи в одночасье ослабевшую Кин. Кинжал в её руке нервно подрагивал.
Девушка сглотнула, отчаянно пытаясь отползти подальше от надвигающейся на неё женщины, но, естественно, мало преуспевая в этом занятии.
— Умри наконец!!! — светящееся лезвие со свистом взвилось в воздух полное решимости прикончить зарвавшуюся нахалку, но неожиданно остановилось на полдороге и с тихим «вжик!» вонзилось во все ещё мягкий асфальт.
— Как… это…
* * *
Пат по своему обыкновению сидела в бочке. Потом земля содрогнулась… Сквозь щель девушка ещё увидела, как беспорядочно мелькая страницами из рук матери падает книга, а потом её ослепительной вспышкой пронзила боль.
Наступила тьма. Тьма прозрачная, звенящая. Она обволакивала Патрицию со всех сторон, словно шерстяное одеяло...
Свет... Свет робко забрезжил где-то далеко-далеко.
Женщина попыталась бежать туда, откуда он лился, мягкий, тёплый, но не смогла — ноги тонули в вязкой бурой грязи, затягивающей её в бездонную жуткую пропасть. Каждый шаг навстречу Свету давался всё труднее...
Вдруг из лучистой дали отделился одинокий силуэт. Непринуждённо и легко ступал он, словно никакого болота там вовсе и не было.
Такой знакомый силуэт... Ласковая улыбка... и книга... Та самая книга в руках...
— Мама! — отчаянно закричала Патриция, почти захлёбываясь в бурой грязи с отвратительным металлическим привкусом. — Мамочка!
* * *
— Как... это... — Патриция растерянно хохотнула, взглянув на серебряный наконечник шпаги, пронзивший женщину насквозь и торчащий чуть ниже груди. Её единственный глаз медленно заполнился туманной дымкой, остекленел. На побледневшем лице навеки застыла гримаса негодования, полубезумная блуждающая ухмылка.
— Requiescant in pace**, — прикрыв глаза прошептала Анабет Охара, прежде, чем одним резким движением вынуть оружие из ещё тёплого тела поверженной ведьмы.
2013 год, восточное побережье Адриатического моря
— Они изменились! — Адель с грохотом отворила дверь библиотеки. — Как это понимать?
— Кто изменился, любовь моя? — не отрывая сосредоточенного взгляда от каких-то бумаг, поинтересовался Карлхайнц.
Несмотря на то, что находился там отнюдь не постоянно, теперь он довольно прочно обосновался в старом поместье, даже своими политическими оборудками занимаясь исключительно в местной библиотеке. Дель такое положение дел, естественно, не больно радовало, но, на удивление, и не угнетало. Напротив — присутствие мужчины вселяло в её мечущуюся из крайности в крайность душу неясной природы спокойствие.
Последние дни решительно изменили её отношение к Карлхайнцу, которое медленно перекочевало от естественной ненависти к тюремщику до вполне дружеской симпатии, порой даже более того…
Они довольно много общались: гуляли по осеннему парку, любуясь последними цветами и разноцветной листвой; наблюдали за неспокойной морской гладью из крытой террасы дома… Он научил девушку играть в шахматы и преуспел в нелёгком занятии разъяснения её магистрейшеству азов латыни (вот уж точно — поразительные способности к педагогике!), так что теперь эта впрямь необычная парочка ночи напролёт могла проводить, сравнивая тактически-стратегические умения или листая старые фолианты.
Окруженная заботой и пониманием, Адель начала понемногу забывать ужасы Дня Падения Щита***, своих друзей, долг перед Орденом… Её воображение заполонили великолепные наряды, чудесные балы, волнующие сражения и турниры. Турниры, где она, самая Прекрасная из дам, венчается чудной золотой тиарой.
Карлхайнц больше не склонял её к интимной близости. Медленно, но уверенно, он воспитывал в непоседливой любопытной девочке ту, которая однажды вполне могла бы занять место подле него на троне, разделив Власть, Могущество и Бремя вечной жизни. А в этом деле излишняя поспешность, как известно, только вредит.
Печальный пример Кристы научил Короля Вампиров, что страх и принуждение не приносят желанного результата, их плоды всегда отравлены. Поэтому с Талией он решил поступить иначе.
Пусть эта глупенькая девушка сама откроет ему свою душу, сама заклеймит себя предательницей. Пусть наслаждается каждой минутой сладкого плена и никогда не упрекает себя, не винит в содеянном. Пусть она почувствует пленяющий вкус Власти, осознает свою собственную Силу и поймёт, что только он — Карлхайнц — единственный во всём мире и за его пределами способен дать то, чего так желают её душа и тело. Пусть сама запутывается в паутине тайных мыслей и смелых идей, и никогда не заметит, что пути назад больше нет, что она всецело предлежит ему.
И вот теперь её милое личико было омрачено неприятной новостью извне.
— Я… не знаю отчего, но они сдвинулись… — растерянно проговорила Адель, стремительно входя в комнату и ставя перед ним шахматную доску — ту самую, что отображает судьбы пешек-живущих. — Я переживаю… посмотри, если я не ошибаюсь, Мэй…
— Н-да… — задумчиво протянул Карлхайнц, неохотно окинув взглядом расположение фигур. — Вполне ожидаемо… Но, дорогая моя, она и так продержалась довольно долго. Можем ли мы осуждать Аято за вполне естественное нежелание отвечать за свои поступки?
— Передвинь пешки, — девушка безапелляционно ткнула пальцем в свободные клетки. — Только ты можешь это сделать.
— Ты же знаешь, что так нельзя? — он внимательно посмотрел на Адель, решительно поднимаясь с кресла. — Я не стану нарушать свои же правила.
— Но она погибнет! — её губы подозрительно задрожали, а в ясных глазах впервые за последние несколько дней блеснули слёзы.
— Всех рано или поздно настигает эта участь, Талия, — пожал плечами мужчина, вполне успешно скрывая за маской безмятежного спокойствия глухое раздражение. — Не вижу причины рыдать или, того хуже, мешать мне работать. Иди в свои покои, ты зря теряешь время, пытаясь меня разжалобить. Мэй Охара должна умереть. Её убьет Аято сегодня ночью, а Шу попросит Канато навечно сохранить её красоту в прелестной восковой фигуре…
— Я стану твоей Королевой! — неожиданно громкий крик девушки, заставил Карлхайнца пораженно замолчать, пристально вглядываясь в её полное решимости лицо.
— Что? — переспросил он, словно не расслышав или не веря в то, что секунду назад произнесли губы Адель.
— Я принимаю твоё предложение, — уже спокойней повторила она. И пусть в переменчивом девичьем взгляде ещё драгоценным жемчугом сверкали невыплаканные слёзы, он был полон решимости, без единого намёка на истерику. — И стану твоей Королевой… если ты сейчас же передвинешь эту чертову пешку и спасёшь Мэй…
— Талия… — с притворной усталостью выдохнул Карлхайнц, коснувшись пальцами переносицы. — Ты же понимаешь, что так дела не будет.
— Почему? — она требовательно повысила голос. — А я вот хочу! Почему нельзя? Ты передумал? Я больше не интересую тебя?
— Как же твой Орден? — тень усмешки пробежала по лицу вампира. — Твои, так называемые, «друзья»? Только не говори мне, что готова расстаться с ними из-за такой малости. Твоя свобода, любовь моя, стоит дороже жизней десяти девчонок вроде Мэй Охары…
— Ты слушаешь меня, или нет? — воскликнула Адель. — Я всё уже решила! Орден или Мэй Охара здесь совершенно не играют никакой роли! Я хочу замуж! Замуж за тебя… — она потупила взгляд, и нежный румянец мило разлился по её бледным щекам. — Я люблю тебя…
Она порывисто закрыла лицо руками и хотела было уже бежать из библиотеки прочь, как его рука мягко, но требовательно легла на её плечо.
— Какая же ты у меня ещё глупенькая, — усмехнувшись, покачал головой Карлхайнц, осторожно притягивая девушку к себе и обнимая её.
— Неправда… — прошептала Адель, зарываясь носом в складки на его рубашке.
— Правда-правда, — в тон ей негромко проговорил мужчина, одной рукой нежно поглаживая её по голове, а второй небрежно меняя расположение фигур на шахматном поле. — Только ты одна этого и не понимаешь…
«Не понимаешь, а я чувствую эту Силу, бегущую по твоим венам, веками копившуюся с каждым новым перерождением… Последний рубеж защиты мира людей от мира демонов, ты — ключ от этой незыблемой границы, Талия… Ключ, который отныне и навеки будет принадлежать лишь мне одному. И когда ты подаришь мне сына, я признаю его своим наследником. Он станет первым, кому подчинятся обе грани реальности… А пока почувствуй моё всесилие. Гляди, я могу дарить и отнимать жизнь обычных людей, играючи, не придавая этому значения… Позволь же мне распорядится столь же разумно и твоим потенциалом. Вместе, любовь моя, мы будем властвовать над Вселенной!»
* «Старая любовь не ржавеет» (нем.)
** «Покойся с миром!» (лат.)
*** День, когда магическая защита Ордена "Рассветных Рыцарей", созданная много веков назад пала, и большинство рыцарей погибло в сражении с тёмными тварями под предводительством Рихтера и Патриции.
Глава 10
Пожми мне руку, брат
2013 год, подвалы поместья Сакамаки
— Пора! — Субару беспардонно швырнул Мэй в лицо потёртые джинсы и жеванную рубашку.
— Уже? — даже не потрудившись поймать предметы одежды, поинтересовалась девушка, теперь, «украшенная» сиротливо свисающей на плечо штаниной, больше походя на импровизированную вешалку.
— А у тебя с этим какие-то проблемы? — раздраженно рявкнул младший Сакамаки. — Либо рвёшь когти, либо дохнешь!
— Весьма жизнеутверждающе, — покачала головой Охара, изучающе вертя перед глазами вещи.
— Тебе что-то не нравиться?! Так, может, лучше оставить тебя здесь, и пусть Аято развлекается?! — вспылил вампир, сжимая руки в кулаки, словно и впрямь мог бы залепить непонятливой девчонке хорошенькую оплеуху.
— Я не это имела ввиду… — инстинктивно бросившись в сторону (сказывались недавние экзекуции Шу), пробормотала Мэй. — Просто…
Она неожиданно потупилась, и лишь скудное освещение подвала смогло кое-как укрыть от него румянец, казалось бы, совершенно не кстати разлившийся по девичьим щекам.
— Просто… мне нужно переодеться… — наконец справившись с волной смущения, на одном дыхании произнесла Охара.
— А я-то тут при чем? — недовольно фыркнул Субару, но, очевидно, всё же поняв намёк, развернулся к ней спиной. — Девчонки… как же бесите…
— Прошу прощения, но изменить сие прискорбное для Вас обстоятельство мне не представляется возможным, сударь! — хихикнула Мэй, нарочито говоря замысловатым стилем готических романов и старых писем. — Так что Вам придется принять эту пренеприятнейшую ситуацию…
— Не ёрничай! — вновь было вспылил юноша. — Вот ведь неблагодарная девица! Неужели все в вашем Ордене такие невыносимые?
— Не сказала бы, — Мэй не без труда втиснулась в джинсы, которые ей были катастрофически малы, и ловко стянула с себя школьную блузку, теперь больше напоминающую окровавленную половую тряпку. — Сверх того, возможно, это покажется тебе средневековой дикостью, но среди «Рассветных Рыцарей» порой встречаются даже «особи мужского пола»… Правда… с сестрицей Анабет тебе всё равно лучше не видеться…
— Чего это ещё? — краешком губ усмехнулся младший Сакамаки, еле сдерживаясь, чтобы не повернуться обратно, дабы увидеть выражение её лица. — Она так боится вампиров, что может не пережить?
— Э-э-эм… почти, — неопределенно протянула девушка, представляя вероятную реакцию вспыльчивой родственницы. — Явно не переживет… вопрос только кто…
Черепашьим шагом ползли секунды, особенно допекая Субару, который как никто другой понимал, что сейчас каждая из таких мнимых «милашек», способна стать той самой разрушительной точкой в его великолепно продуманном плане побега.
— Долго ты там собираешься возиться? — недовольно бросил юноша через плечо, невольно выхватывая взглядом «кусочек» спины Мэй.
Свежие — ещё блестящие от кровавых капель — шрамы, синяки, ожоги — всё это отлично просматривалось даже на таком небольшом участке кожи. Об истинных масштабах забав Аято и Шу ему оставалось только догадываться.
«Больные ублюдки,» — мысленно ругнулся младший Сакамаки, сжимая кулаки от бессильной злости на свою нерадивую семейку. — «Все в «папочку»! Причинять боль, поглощая кровь — это одно, но истязать заведомо уступающую в силе жертву… Надеюсь, хоть без насилия обошлось… Как же я ненавижу…»
— Субару? — чуть склонив голову набок, Охара подозрительно поглядывала на ненадолго ушедшего в себя вампира. — Ты как? В норме?
— А? — он вскинул голову, несколько коротких мгновений бездумно пялясь на девушку, а потом решительно отвёл взгляд в сторону, при этом прошипев что-то типа: «Отвали» (скорее всего, это оно и было).
Вампир поспешно достал из кармана ключи от подземелья, с лёгкой руки «обожаемого» братца превращенного в некое подобие пыточной камеры — довольно по-дилетантски, но стильненько, как говориться, и со вкусом: всё подлинно средневековое — ничего лишнего. Даже папаша, помниться, одобрил, а он — тип дотошный…
— Ладно, сваливаем из этого гадючника, — скомандовал он с лёгким щелчком открывая замок. Тяжелая железная дверь со скрипом отворилась, но не успели они оба и нос казать наружу, как отчётливо услышали приближающиеся шаги, резво выстукивающие по бетонному полу.
— Что же теперь… — испуганно зажмурилась Мэй, буквально повиснув на руке у Субару.
— Тц… надо было дольше переодеваться, мой любезный «Монте-Кристо» * … — раздраженно процедил сквозь зубы он, пытаясь сообразить хоть что-то стоящее. К превеликому сожалению, таковое соображаться не спешило, а шаги становились всё явственней. Очень скоро к ним прибавились бодрые насвистывания Аято.
2013 год, Япония
Труп лежал посреди опустевшей улицы, окрашивая асфальт под собой тёмно-алой, почти чёрной, венозной кровью. Ядовитыми испарениями она смешивалась с прозрачно-звонким свежим ночным воздухом, на многие мили распространяя пока ещё необычайно тонкий, почти неосязаемый, тошнотворно-сладковатый запах смерти.
— Бесполезная старуха, — сквозь зубы сплюнул Рихтер, коротко взглянув на бездыханное тело Патриции. — Как ты посмела умереть, не закончив моё лечение, кривая недотёпа?!
Он схватился за повреждённую руку, вернее за те убогие кости, обтянутые сухожильями, что от неё остались, с трудом сдерживая вопль полный отчаяния.
О Адово пламя! Лучше бы этот охотник пронзил и его заодно с ведьмой. Без её помощи ему просто не выжить. Как теперь унять эту чертову боль? Как остановить процесс гниения? Мечтать, что в мире найдётся ещё одна знахарка того же уровня? Нелепость! Тогда что?
— И ты решила так просто предать меня именно тогда, когда твоё хвалёное зелье было уже почти готово?! — тяжело дыша, прошипел вампир. — Оставалась одна девушка! Всего одна! И я бы вернул руку! А теперь… теперь я лишусь всего… Корделия проклянёт меня… назовёт слабаком… и уйдёт… к брату… Первородный мрак! Ты всё погубила! Я ненавижу тебя, Патриция! Ненавижу!
Не в силах совладать с бессильной яростью, Рихтер размашисто ударил мертвую ногой. Потом ещё раз, и ещё, и ещё, пока на его осунувшееся от продолжительного недуга, искривлённое сумасшедшей гримасой лицо не брызнули первые капли на удивление тёплой крови.
— Надо было позволить тебе сдохнуть ещё там, в Берлине… — уже спокойнее проговорил он, указательным пальцем здоровой руки собирая со щеки алую жидкость с характерным металлическим привкусом.
— Как странно… — мужчина настороженно принюхался к кровавым каплям, после неохотно касаясь их кончиком языка. — Почти нет запаха разложения… и привкуса тоже… Неужели…
В его взгляде мелькнула неожиданная догадка. Превозмогая боль, вампир решительно наклонился к телу, порывистым движением сдирая с шеи покойной завязки от плаща. Какое-то мгновение он в нерешительности смотрел на бледное, необычайно умиротворённое миловидное лицо Пат, по которому никто и никогда не угадал бы её истинный возраст, а потом, нервно сглотнув, обнажил клыки, впиваясь ними в окоченевшую мертвую плоть.
Чуть тёплая, будто полуостывший чай, кровь Патриции побежала по его горлу, постепенно просачиваясь в его собственную. Сначала Рихтер не чувствовал ничего, кроме омерзения, но потом пришло о н о… Мягко проникая в каждую клетку организма, обновляя и укрепляя.
— Это… — Рихтер лишь на мгновение оторвался от её шеи, чтобы, словно завороженный, наблюдать за тем, как буквально на глазах его изувеченная конечность приобретает прежние очертания.
— Да… — прошептал он и повторил громче, громче, ещё громче, не в силах справиться с восторженным экстазом, мощной волной поднимающегося откуда-то изнутри. — Да! Да! Да!
Его клыки снова и снова впивались в окровавленную шею погибшей женщины, а губы страстно целовали уже начинающую покрываться трупными пятнами кожу, жадно подхватывая даже самые мелкие капли крови.
Патриция всегда давала стопроцентную гарантию. И в этот раз она тоже не подвела своего господина. Кровь семи девственниц нужна была для завершения ритуала. Шесть девушек погубила Шварц, одержимая идеей спасти того, кому столько лет принадлежала её прогнившая душа.
А седьмой — стала она сама.
2013 год, Япония, дом семьи Ито
— И что… вы так и оставили труп прямо на улице? — Ханаби недоверчиво покосилась на Кин и Анабет, чинно разместившихся на её кухне.
Первая издала короткое «угу!», не прекращая нервно грызть ноготь большого пальца, вторая — с молчаливой безмятежностью отчищала лезвие массивной старомодной шпаги от подозрительно алого тягучего вещества, в природе которого сложно было бы сомневаться. Во всяком случае, Ханаби, чьим единственным родителем являлся офицер местной полиции, со стопроцентной уверенностью могла заявить, что это отнюдь не кетчуп и даже не помидорная паста.
— И она совершенно определённо была ведьмой, магия которой, судя по вашим описаниям разнесла пол улицы к чертям? — ещё раз осведомилась девушка, снимая с плиты закипевший чайник да заливая его содержимое в небольшой заварничек с любопытным изображением тонущего лайнера, роль пассажиров которого исполняли особо крупные чаинки.
— Угу! — чуть ли не плача, снова подтвердила Кин, столь яростно кивнув головой, что Ханна начала серьёзно опасаться, как бы оная у бедняжки не отвалилась. — Ты что… — покрасневшие от слёз глаза подруги сначала пораженно расширились, а потом подозрительно сузились. — Не веришь нам, да?
— Ну-у-у… не то чтобы… — протянула Ито, бросая весьма красноречивые взгляды на «Бойца», которая, оставив идеально сверкающую шпагу в покое, выудила из кармана небольшую фляжечку и весьма серьёзно к ней приложилась.
— Что? — непонимающе вскинула бровь рыцарь, поймав на себе два пристальных взгляда. — Просто коньяк. В маркете на углу купила. Дрянь, правда, редкостная. Выдержки и десяти лет нет! Деньжат-то адову пропасть тянут! Но, в принципе, пить можно… А вы, небось, подумали, что я торчок?
— Нет, — категорически отрезала Ханаби, сложив руки на груди и теперь уставившись уже на моментально вспыхнувшую подругу.
— Ты что! — сердито выпучила глаза Кинана, отрицательно замахав руками. — Да я отродясь не пробовала подобной гадости! Зачем мне наркотики? Мои сны куда страшнее и разнообразнее, чем может предложить какой-то там героин.
— Пробовала как-то… — откинувшись на стуле, флегматично прокомментировала Анабет. — Не очень, если честно. Говорят, эт на любителя. По мне, так лучше хорошего коньяка или винишка годного ничего и нет.
— Ясненько, — лучезарно улыбнулась гостеприимная хозяйка, а Кинана отчаянно закашлялась, подавившись чаем. — Так значит… ваше тайное сообщество отнюдь не пуритане…
— Да какое там! — отмахнулась «Боец», усмехнувшись. — Мы же не монахи… К тому же, когда понимаешь, что каждое новое заданием может стать последним… париться о подобном просто нелепо.
— Значит, приём сильнодействующих опиумных веществ для охотников норма? — загорелась Ханаби. — Отпад!
— Мне одной кажется, что мы немножко отклонились от темы? — осторожно заметила Кинана. — Почему даже Ханаби говорит о каких-то там «обществах», а я… я, между прочим, с ведьмой сражалась… я тоже имею право знать!
— А, да… точно… — засуетилась Ханаби, мечась взглядом по куне, пока он не остановился на том, что ей надо. — Это всё благодаря тебе, Кин. Копалась я значит в сети, рыла инфу на твою «пандемию» …
— Пандемониум! — тут же возмутилась Кинана, чуть покраснев от злости и обиды. — Сколько ты ещё будешь измываться надо мной?! Пандемониум! Пандемониум! Ясно тебе? ПА-НДЕ…
— Ша, Рыжик, — своим глубоким голосом с хрипотцой лениво протянула Охара, чуть приоткрыв глаза (пока девушки спорили, отважная рыцарь решила немного вздремнуть, совместить приятное, так сказать). — Не кипятись. Пандемониум — действительно не самая лучшая тема для обсуждения… как насчёт баварских колбасок? Я не фанат пива, но с ним они просто восхитительны…