Главных соображения: 1) Платон переступил пределы допустимого единства, так
Что его единство далеке перестает быть государством, ибо единство государства
- это единство во множестве, а не единство как таковое, при этом "единство менее
сжатое предпочтительнее единства более сжатого" (II, 1, с. 41); 2) у Платона
Благо целого не предполагает блага частей, ведь оп даже у своих стражей отнимает
счастье, но "если воины лишены счастья, то кто же будет счастлив?" (II, 2, с.
52). Уж, конечно, не ремесленники и не рабы. Между тем "отношение счастливого
Целого к частям своим не то же, что отношение четного к своим частям. Четное
Может принадлежать целому, не заключаясь ни в одной его части, а счастливое
не может быть в таком отношении к своим частям" (II, 2, с. 51); 3) в отличпе
От Платона, который был социалистом в той мере, в какой видел в частной собственности
Главный источник социальных зол и хотел ее устранения, Аристотель - апологет
частной собственности. Он провозглашает, что "одна мысль о собственности доставляет
несказанное удовольствие" (II, 1, с. 47), что отмена ее ничего не даст, так
как "общее дело все сваливают друг на друга" (II, 1, с. 42). Итак, делает вывод
Аристотель, "все мысли Платона хотя чрезвычайно изысканны, остроумны, оригинальны
и глубоки, но при всем том трудно сказать, чтобы были верны" (II, 3, с. 53).
<P>Однако собственные социальные идеалы Аристотеля весьма неопределенны. В наилучшем
Государстве граждане счастливцы, их жизнь совершенная и вполне себе довлеющая,
А так как умеренное и среднее наилучшее, то там граждане владеют умеренной собственностью.
|
|
Такое среднее сословие и устанавливает наилучшую форму правления. Казалось бы,
Что Аристотель демократ, что он сторонник средних слоев населения, большинства.
Однако это так и не так. Хитрость Аристотеля в том, что он на стороне большинства
Или даже всех граждан, предварительно исключив из их числа большинство жителей
Государства. Для этого философ различает существенные и несущественные, но тем
Не менее необходимые части государства. К необходимым, но к несущественным частям
Государства Аристотель относит всех трудящихся, а к существенным - лишь воинов
и правителей. "Земледельцы, ремесленники и все торговое сословие, - сказано
в "Политике", - необходимо входят в состав каждого государства; но существенные
его части суть: воины и члены совета" (IV, 8, с. 167). Аристотель прямо заявляет,
что "государство, пользующееся наилучшим политическим устройством, не даст,
конечно, ремесленнику прав гражданина" (III, 3, с. 106), что, с другой стороны,
"граждане такого (наилучшего.- А. Ч.) государства не должны быть земледельцами"
(ведь у ремесленников и земледельцев нет философского досуга для развития в
Себе добродетели).
<P>Выход из создавшегося противоречия Аристотель находит в экспансии греков. Грек
Не должен быть ни ремесленником, ни земледельцем, ни торговцем, но эти занятия
В государстве совершенно необходимы, и место эллинов здесь должны занять варвары-рабы.
<P>Проблема рабства. Для Аристотеля эта проблема не нравственная, а вопрос о том,
|
|
Является ли рабство продуктом природы или общества, ибо есть и рабы и по закону,
А любой эллин - потенциальный раб эллина другого полиса. Аристотель здесь дaлек
От смелости Платона, выступавшего против обращения эллинов эллинами в рабов.
Но в целом он считает, что рабство - явление, согласное с природой, ведь "очевидно...
что одни по природе рабы, а другие по природе свободны" (I, 2, с. 17), что,
более того, люди так устроены, что "одному полезно быть рабом, а другому - господином"
(I, 2, с. 17). Аристотель дает совершенно неудовлетворительное определение раба:
раб по природе тот, "кто, будучи человеком, по природе принадлежит не себе,
а другому" (I, 2, с. 11 - 12). Вместе с тем философ наталкивается на то затруднение,
Что не может отказать рабам в рассудительности, мужестве, справедливости, а
Если так, то непонятно, чем они от природы отличаются от свободных. Решить это
Философ не может.
<P>В этом весь трагизм рабовладельческого общества, трагизм неизбежности превращения
Части людей в животпых в силу неразвитости производительных сил. Аристотель
Лишь признает небезусловность рабства в том смысле, что если бы труд был автоматизпрован,
То в рабах не было бы нужды. Но для него это предположение нереально. Реальность