На первом уроке она почувствовала, что у нее начинает болеть горло, потом вступило в спину, потом начали увеличиваться лимфоузлы на шее.
Это был результат прогулки на ветру и сидения в кафе на улице. Нужно купить какие‑нибудь антибиотики, иначе завтра она вообще не сможет пойти учиться. Да и сегодня, наверное, лучше поехать домой.
На перемене она позвонила Доминике и попросила ее помочь с лекарствами и отвезти ее домой.
Очень удачно, что ее приятельница тоже уже освободилась и уже через четверть часа заехала за ней.
– Нет, – сразу огорошила она ее. – Антибиотики в аптеке без рецепта купить нельзя. Нужно пойти к врачу, сдать все анализы, и потом он выпишет тебе рецепт.
– Хорошо, я пойду к врачу, у меня есть медицинская страховка.
Они позвонили по телефону в страховую фирму и ей назвали адрес больницы, где ее могут принять сегодня бесплатно.
– Вот это да, – удивилась Доминика, – Обычно, когда я записываюсь к врачу, ждать приходится по нескольку месяцев.
– Как по нескольку месяцев? – удивилась она.
Она задала вопрос, но, честно говоря, ответ ей слушать не хотелось. Если сейчас еще окажется, что в Австралии медицина ужасная, то миф всего русского народа о стране‑мечте разрушится в одночасье. И что тогда делать, где искать эту страну счастья, на другой планете?
Как она уже успела заметить, все у них какое‑то старенькое, средненькое – ни погоды, ни культуры, ни архитектуры, ни еды, ни дизайна, ни комфорта, ни свободы. Если еще и не лечат, то совсем рассказать будет не о чем.
Но Доминика, как одержимая, рвалась рассказать ей все по этому вопросу – чувствовалось, у нее это наболело. К счастью, они уже подъехали к больнице.
|
|
Прием врача был недолгим. Он внимательно ее слушал и много записывал. Потом выписал ей кучу направлений на анализы и велел прийти послезавтра.
– Это невозможно, мне сегодня нужны таблетки! Мне нужен самый простой антибиотик. Я же знаю, как себя лечить. Иначе завтра я вообще говорить не смогу, – поробовала разжалобить она доктора.
Но его, казалось, не интересовала ее судьба. Он записал ее на прием на послезавтра и с широкой улыбкой пригласил следующего пациента.
Тут ей пришла в голову спасительная мысль. Как же она сразу‑то не догадалась!
– А давайте я вам за рецепт заплачу, сколько нужно? – предложила она ему, опасаясь, как он воспримет это предложение. Сколько предлагать, она тоже не знала.
К ее удивлению, доктор не рассердился, но и не обрадовался – он вообще не понял, что она ему предложила. Еще шире улыбнулся и сказал: «Нет, платить не нужно, потому что у вас все оплачивается страховкой. Послезавтра вы получите бесплатный рецепт, а на сегодня все».
Для чего нужна такая страна, которая вроде бы заботится о своих гражданах и не продает медикаменты без рецепта, но этим же самым обрекает их на мучения? «Что же мне теперь делать? Я не хочу страдать и не спать две ночи из‑за таких идиотских законов!». Слезы навернулись у нее на глаза, и она выбежала из кабинета.
Завидев ее в таком состоянии, Доминика не на шутку испугалась.
– Что‑нибудь серьезное? – воскликнула она.
– Нет, – сквозь слезы, всхлипывая, проговорила она и полезла в сумку за одноразовой салфеткой. Она была такой расстроенной, что никак не могла разыскать в своей сумке упаковку с салфетками и расплакалась еще больше.
|
|
– Что же это за жизнь? Я хочу домой! У меня натяжной потолок, биде и пуховое одеяло, – причитала она, приводя ничего не понимающую Доминику в еще большее смятение.
Решив ей помочь, Доминика вырвала у нее сумку из рук и, перевернув ее над журнальным столиком в приемном покое больницы, вытрясла из нее все содержимое. Как в любой типичной дамской сумочке, в ее сумке было все: косметика, миниатюрная рулетка, маленький фонарик и злополучная упаковка одноразовых салфеток, и – о, чудо! – каким‑то волшебным образом последней из сумки вывалилась упаковка таблеток ампициллина. Это ее спасение! Она знала, что уже наутро будет абсолютно здорова.
Ничего не понимающая Доминика вынула из пачки салфетку и протянула ей.
Салфетка была ей больше не нужна: слезы высохли сами собой, на ее лице была счастливая улыбка.
Счастье – это когда никто не заставляет тебя делать то, что тебе не нужно. Хоть бы даже это и была Австралия – страна с самым высоким уровнем жизни; только на опыте получается, с самым высоким уровнем некомфортной жизни.
Они сели в машину, и Доминика повезла ее домой. Видя, что настроение у нее улучшилось, она пригласила ее в гости:
– Передай, пожалуйста, приглашение Расселу и Салли. Посмотришь, как я живу, Вильям тоже будет. Приходите в субботу вечером. Ты же успеешь выздороветь?
Конечно, она успеет, но больше сидеть в собачьем кафе на ветру она точно не будет. «Этим австралийцам у нас в Сибири можно жить – они так себя закалили, экономя деньги на отоплении, как, впрочем, и англичане тоже. а в России деньги не экономят, поэтому зимой в квартирах так жарко, что все форточки нараспашку. Вот такая она, русская душа. Просто у нас менталитет другой: мы привыкли жить в удобстве, тепле и комфорте», – объяснила она сама себе разницу между русскими и австралийцами…
|
|
Домой она вернулась абсолютно больная. Ее знобило. На улице было около двенадцати градусов, да и в доме не больше.
Салли была какой‑то грустной. Она внимательно выслушала все ее злоключения в больнице, но ничуть не удивилась. Видимо, она к такому давно привыкла. «Тебе нужно лечь, выпить что‑нибудь теплое», – посоветовала она.
В комнату вбежал рассерженный чем‑то Рассел. Наверное, до ее прихода супруги ругались.
– Как это ты не хочешь? Мы же собирались сегодня вечером смотреть закат, – выкрикнул он, обращаясь к жене. – Это же так романтично! Я уже собрал сумку для пикника, положил туда фужеры и холодное шампанское.
– Да говорю же тебе, холодно сегодня. Вон посмотри – и гостья наша заболела. Лучше включи отопление в доме, сегодня прохладно, – невозмутимо перебила его Салли.
– Ну как же так, мы же планировали! – не успокаивался Рассел. – Вот раньше ты всегда соглашалась. Какие были счастливые времена, а теперь все по‑другому, – и на его глазах, кажется, показались слезы.
«Нет, этого не может быть, мне показалось, – подумала она. – Я болею, и мне уже мерещится всякое. Но все‑таки они хорошие люди, даже отопление догадались включить».
Она прошла в свою комнату. Там было холоднее, так как окна выходили на север, и солнце в комнату не заглядывало никогда. «Нужно прибавить отопление, – решила она. – Так, где тут батареи?» Батарей не было. Может, у них какая‑нибудь новейшая система отопления дома? Австралия все‑таки. Нужно пойти спросить Рассела.
– В комнатах отопления нет, – объяснил Рассел. – Идем, я тебе покажу. Вот, смотри, в зале стоит обогреватель в форме камина, он газовый. Когда холодно, мы сидим в этой комнате, а потом ныряем прямо в кровать. А там грелки, и согреваешься быстро.
Грелки? Это из фильмов про войну. А что обогреватель газовый, она сразу поняла, потому что в доме сильно запахло газом.
– Но газом же пахнет, это же вредно. А вытяжки что – нет? У нас в России в отдельном помещении ставят котел и по всему дому делают разводку труб и батареи. Горячая вода циркулирует, и во всем доме всегда тепло.
– Нет, такого в Австралии ни у кого нет. Да у нас и холодно не бывает, сейчас в доме шестнадцать градусов. Нормальная температура.
– У меня дома всегда двадцать три градуса зимой и летом.
Она посмотрела на стены:
– А кондиционеры у вас где?
– Вон решетки в потолке, смотри, – и он повернул какой‑то рычажок. В доме все загудело и засвистело. Из дыры в потолке подуло холодным воздухом. – У нас летом очень жарко. До сорока градусов бывает, без кондиционера не обойтись, – продолжил он.
– А в спальне такой же, или у вас тоже только в одной комнате прохладно?
– Нет, что ты, в спальне тоже есть, – рассмеялся он.
– И так же гудит сильно? – поинтересовалась она.
– Да, а как же, конечно гудит. Других кондиционеров не бывает, – продолжал он ей объяснять.
– Бывают – обычные электрические кондиционеры, они практически бесшумные. С таким звуком уснуть же будет невозможно, – возразила она.
– Да ты что! Ты знаешь, сколько они стоят? Да потом еще за установку нужно платить, и за электричество еще. Это очень дорогое удовольствие! Ты даже себе не представляешь, как это дорого, поэтому никому не нужно.
– Почему же никому не нужно? У меня дома в каждой комнате по кондиционеру. И ничего, хватает денег.
– Не может быть такого. Ни у кого такого нет, – опять не согласился с ней Рассел.
Опять тупиковая тема. Нужно выпить таблеток, чаю с медом и спать: больше таких дискуссий она не вынесет.
Она уже собиралась лечь, как вдруг услышала возглас Салли:
– Ой, что это в горшке выросло?
Это же помидоры взошли, наверное. Она совсем про них забыла!
Она вышла в маленький садик. В горшке росли десять крепеньких ростков. Она рассказала Салли, что хотела сделать им сюрприз и накормить их русскими помидорами. Через пару недель их нужно будет пересадить их горшка в землю. Салли эта идея очень понравилась: она никак не могла поверить, что это так просто – вырастить помидоры.
– И что, они будут такими же, как в супермаркете? – удивилась Салли.
– Нет, они будут гораздо лучше. Огромные, розовые, сочные и очень вкусные, вот такие большие, – она обвела руками круг размером с футбольный мяч.
– Да ты что, – шепотом произнесла Салли. – Таких я еще никогда не видела. Вот здесь, смотри, – она показала место между двумя пальмами, – можно посадить здесь.
Вернувшись в комнату, она выпила две спасительные таблетки и через минуту уже спала…
Будильник на телефоне прозвонил, как она и хотела, через четыре часа. Она выпила еще таблетки, спать не хотелось. Было около десяти вечера. Она вышла в зал. Супруги смотрели какое‑то кино про морских котиков. По щекам Рассела текли слезы. Заметив ее, они предложили ей присоединиться. Рассел, остановив диск, начал пересказывать душещипательную историю про бедных котиков и проблемы загрязнения окружающей среды. Слезы текли все сильнее и сильнее, он даже начал всхлипывать.
– Вот я такой тонко чувствующий человек: когда смотрю что‑то грустное, могу и всплакнуть, – с некоторой гордостью произнес он. – Да ты садись с нами, я тебе вина налью.
Он принес ей красивый фужер из цветного желто‑красного стекла с переливами, такую же тарелку, на которой красиво разложил чипсы. Сбоку он положил две салфетки – красную и желтую. Расставив все на столе, он окинул композицию удовлетворенным взглядом (слезы за это время успели подсохнуть) и включил диск. Первые же кадры вызвали новые ручьи по его щекам.
Вино ей пить было нельзя – она принимала антибиотики, фильм на английском ее тоже интересовал мало. Но самое большое раздражение, как ни странно, вызвал вид рыдающего мужчины. Ничего плохого в этом вроде бы не было: он же из‑за животных плачет, но какое‑то странное чувство ее посетило – как‑то это неприятно выглядит. Она сослалась на головную боль и ушла в свою комнату. Лучше почитать «Алхимика». Нужно уже за учебу браться, а то быть ей на предпоследнем месте. Последнее место уже было занято балбесом Лео, постоянно спящим на последней парте. К этому уже все привыкли, его никто не будил и не обращал на него внимания.
Почитать не удалось: позвонила Леля.
Она так давно ни с кем не разговаривала по‑русски, что, заслышав ее голос, ощутила счастье и первые минуты наслаждалась просто звуками, абсолютно не вникая в смысл сказанного подругой, как будто это была просто музыка.
Постепенно смысл стал до нее доходить.
– Представляешь, – тараторила Леля, – я стала философом. Вот слушай, какое я изречение придумала: «В России две беды – мужики и дороги». Скажи, оригинально? И какой глубинный смысл.
Так, понятно, у Лели опять проблемы с мужем. Видимо, проблемы действительно серьезные, потому что никакие катаклизмы мира ранее не могли настроить Лелю на философский лад.
– Нет, ну ты представляешь! Где‑нибудь в этом мире есть нормальные мужики? Чтобы он пришел домой вовремя, чтобы сесть за стол, поставить красивую посуду, свечи зажечь, вина налить. Всегда все на бегу. Прибежит – я салат режу. Схватит из миски кусок, нальет себе пива и сядет где‑нибудь на притычке. Зачем тогда я это все готовлю? Рецепты всякие изучаю, романтику пытаюсь создать. Уже сил нет терпеть! Что там, у тебя в Австралии – есть нормальные мужики, чтобы можно было налить по фужеру шампанского и сидеть обнявшись, смотреть на закат?
– О да, здесь есть такие экземпляры, – рассмеялась она.
– Срочно вылетаю к тебе, – решительно сказала Леля.
– Не торопись. Как ты относишься к тому, что он будет плакать?
– В каком смысле «плакать»? – удивилась Леля.
– В прямом, – пояснила она. – Понимаешь, я только здесь поняла, что то, чего мы все хотим от мужиков, быть не может. Нам нужен брутальный романтик. Но он либо настоящий мужик, и тогда ему все равно, какая тарелка на столе, главное – что в ней лежит. А если он свечки под цвет подушек на кровати покупает и обожает закаты с рассветами, то он будет истерить и плакать по каждому поводу. Что ты выбираешь?
– Ты это серьезно? – удивилась подруга. – Я тебе про мужиков говорю, а ты мне про баб рассказываешь.
– Ну так вот, получается, как в анекдоте. Если ты хочешь выйти замуж за богатого, умного, красивого и романтичного мужчину, нужно выйти замуж четыре раза.
Я сама себе не представляла, насколько это ужасное зрелище – видеть, как мужские слезы катятся по любому поводу. Вот так‑то, подруга. Так что зажги свои свечки и сиди с Серегой. Он все равно их не заметит, а тебе приятно. Зато мужик он настоящий, а не слезомойка романтичная.
– Я правильно поняла: ты мне пытаешься доказать, что по‑другому не бывает? – все еще не веря в ее объяснения, с надеждой спросила Леля.
– К сожалению, диагноз окончательный и обжалованию не подлежит, – вынесла она свой приговор.
Ее авторитет в глазах подруги был незыблем. Леля всегда ей верила.
– Ну, ладно, значит, будем с этим жить. Если лучшего в природе не существует, значит, то, что у меня есть, – лучшее. Следовательно, я счастлива, – произнесла Леля как аффирмацию. Кого она пыталась убедить – себя или ее, – было непонятно.
– К этой мысли нужно привыкнуть, только поначалу обидно и досадно. Ну, нет так нет, не умирать же, – попробовала приободрить она подругу. Да и не только ее, но и себя тоже…
Утром она чувствовала себя гораздо лучше, но знала, что таблетки нужно продолжать пить пять дней. Позвонила Доминика и спросила ее, как она себя чувствует. Узнав, что дело пошло на поправку, она предложила ей все‑таки остаться дома, а проблему с посещением обещала решить с куратором группы.
Вот об этом она вообще не подумала.
– А какие могут быть проблемы? – удивленно спросила она.
– Ну, если ты пропустишь два занятия без справки от врача, то тебя отчислят, и деньги не вернут.
– Ничего себе, строгости какие! Что же, пропустить занятия нельзя, что ли? – спросила она Доминику.
– Нет, конечно. Никто не может пропускать занятия – ни студенты, ни преподаватели. У преподавателей в год есть пять дней, когда они могут не приходить на работу. Они называются «sick days», в переводе – больные дни. Ты можешь проболеть их за один раз или брать каждый раз по одному дню; а можешь, если вообще не болел весь год, просто не приходить на работу пять дней. Это оплачивается.
– Я что‑то не поняла. А если ты серьезно заболела и не выздоровела за пять дней, ты не можешь дома лежать? Нужно на работу выходить больной, что ли? – спросила она Доминику.
– Ну почему же. Конечно, можно болеть дома, только за свой счет, – ответила ей Доминика как о чем‑то само собой разумеющемся, – а у вас разве не так?
– У нас, конечно, не так. Я буду болеть, пока не выздоровею. Мне оплачивается больничный – столько дней, сколько решит врач.
– Даже не верится, что такие страны существуют, – удивилась Доминика.
– Ну а как тебе обучение – трудно, наверное? – поинтересовалась она.
– Не очень. Только непонятно, почему нас сажают в пары, и мы все время разговариваем между собой, а не с учителем. Сложно начать говорить с правильным произношением, если ты постоянно слышишь такую же неправильную речь, как у тебя самой, если еще не хуже.
– В группе же много студентов, и у преподавателя нет возможности всех контролировать, ну вот, студенты сами себя и проверяют.
– Ничего себе, методы обучения. Я же деньги платила, чтобы меня носители языка обучали, а не китайцы с корейцами! Они еще хуже меня разговаривают. Да, кстати, а произношению когда нас будут учить? Я же за этим сюда приехала, хочу говорить без акцента.
– Ну, как тебе сказать? Такой задачи у нас вообще нет. Мы учим студентов, как правильно написать резюме или как пройти собеседование и правильно написать отчет. То есть мы готовим людей из азиатских стран для подсобной работы в англоязычных странах. А уж как они говорят, это неважно, главное – чтобы их понимали работодатели. А если выучить их идеальному произношению, то они займут все топовые должности – они же готовы работать за меньшую зарплату. Зачем создавать самим себе конкуренцию?
Вот это да! Она все ждала, когда же ее начнут учить идеальному произношению, а ее в поломойки готовят, оказывается. Улыбаются, вежливые такие: «Welcome, уважаемая русская, ждем вас в посудомойки. Вот ваш сертификат». Ларчик просто открывался.
– Алло, алло! – кричала Доминика в трубку, думая, что связь прервалась.
Продолжать разговор не хотелось. «Пусть думает, что связь прервалась», – решила она и положила трубку.
На занятия она решила все‑таки пойти, пропустив только урок нелюбимой учительницы. «Пойду ко второй паре. За одно занятие не отчислят».
Она приехала раньше. Сильный ветер абсолютно растрепал ее длинные светлые волосы. «Пойду в туалет, пока есть время, и заплету себе косу. Я русская, буду с косой ходить».
Вот что интересно – только когда ты далеко от России, вдруг в тебе начинают проявляться истинно русские черты. Она никогда не считала себя русской. Она думала, что она просто человек. Она считала, что совсем неважно, в какой ты стране живешь, и неважно, кто какой национальности. Но вдали от Родины в тебе появляется это чувство – национальной принадлежности и гордости за свою страну.
В России все посиделки начинаются и заканчиваются одним и тем же – общим хором на тему «Как плохо мы живем в России, и все у нас самое плохое, не то что за границей». Но когда ты за границей и, не дай Бог, при тебе кто‑нибудь, даже случайно, скажет что‑то не очень хорошее про твою страну, у тебя это вызывает негативную реакцию.
Стоя перед зеркалом в туалете, она почти закончила плести себе длинную косу‑колосок, когда почувствовала на себе пристальный взгляд. Она обернулась и увидела красивую молодую девушку в модных джинсах, кроссовках и с брендовой сумкой в руке. Девушка заулыбалась ей, как своей давней знакомой и спросила, почему она не пришла на первое занятие.
– Я заболела вчера и чувствовала себя очень плохо, – объяснила она, совершенно не понимая, откуда эта девушка вообще знает, что ее не было на занятиях.
Девушка взяла что‑то со стола и надела на себя. Накинула платок и прикрыла рот специальной повязкой. Через секунду перед ней стояла Салима – девушка из ее группы, с которой она неоднократно беседовала в паре.
«Вот это да, – подумала она, – красивая какая, и одета модно. Бедняжка, вынуждена всю жизнь ходить в этом платье‑чехле». Вот судьба у человека. Мы ведь в одно время живем, но у меня есть свобода, а у нее нет. А жизнь‑то только одна! Интересно, что она думает о своей жизни. Как бы спросить по тактичнее?
– Ну как ты тут, привыкла уже в Австралии? – начала она издалека.
– Да, привыкла, но домой хочется, у нас лучше. Здесь ветер все время, холодно, меня абая спасает, – показала она на свой балдахин. – А ты‑то сама как? – спросила она ее жалостливым голосом.
«Я чего‑то не поняла? Это она меня пожалела, что я у меня нет такого платья‑мешка и повязки на лице? Вот смешно», – и ответила:
– Да, холодно здесь. Вот уж не ожидала я такого от Австралии, думала жара будет и…
– … И кенгуру будут прыгать по улице, – смеясь, добавила Салима.
– Точно! Я тоже так думала, – рассмеялась она.
– А я так тут мерзну, – продолжила Салима.
– И я тоже, даже заболела. Представляешь, таблетки вчера не могла купить, хорошо, что из России привезла.
Они уже хохотали вместе.
Надо же, Салима казалась ей такой забитой бедной девушкой, а она, оказывается, обычная, современная.
– Скажи, – все‑таки решилась она на серьезный вопрос, – а тебе не надоедает вот это платье все время носить, и на лице этот платок?
– Нет, не мешает, – совершенно обыденно ответила она, – я люблю носить разные платки. У меня много брендовых абаев.
– Я не могу ее не носить, – стала она вдруг очень серьезной и замолкла.
Ну, зачем она ее об этом спросила? Любопытство ее никогда до добра не доводило.
– Я должна ее носить, чтобы своей красотой не смущать мужчин, понимаешь? Мы же должны о других тоже думать, не только о себе, – закончила Салима и посмотрела на нее прямым открытым взглядом, в котором совершенно отсутствовала покорность и отсталость.
Вот как бывает. Сколько раз она уже убеждалась, что нельзя жить штампами. Но эта история, наверное, навсегда излечила ее от этой болезни…
Избегнуть скучной учительницы ей не удалось. Что‑то переставили в расписании, и вторая пара стала продолжением первой.
Темой сегодняшних занятий по грамматике было использование слов someone и anyone. В переводе на русский оба слова означают «кто‑то». Но в английском языке существует разница в употреблении этих слов. Если нужно сказать утвердительное предложение, то используется первый вариант. Если задать вопрос – второй вариант. Было все понятно. После объяснения правила обычно следовал короткий тест на проверку знаний. Она быстро вставила необходимые слова в пропущенные места.
Они сдали тесты на проверку и приступили к следующей теме.
Тема была об употреблении наречия «меньше». В английском языке также существуют два слова: fewer и less. Разница в том, что fewer употребляется с исчисляемыми существительными, а less – с неисчисляемыми. Например, «меньше карандашей» – «fewer pencils», но «меньше времени» – «less time». Опять все было понятно. В тесте нужно было отметить правильные предложения. Все сдали тесты и пошли на перемену.
После перерыва учительница раздала их работы после проверки. У нее опять было три балла из десяти возможных.
Да что же это такое! Ну, где она могла сделать ошибки?! Темы были такими легкими…
Она посмотрела в свой листок и увидела, что учительница исправила абсолютно правильные варианты как в первом, так и во втором случае. Она подняла руку и попросила объяснить, за что она получила такую, по ее мнению, незаслуженно низкую оценку.
Учительница объяснила:
– Я дала вам лишь основные правила, но этот параграф был задан на дом, и на страницах 146 и 147 вы можете прочитать следующее: в вопросительных предложениях нужно использовать some вместо any, если вы ожидаете ответ «да».
– Как это, задавая вопрос, я могу ожидать ответ? – возмутилась она. – Значит, если я спрашиваю: «Ты женишься на мне?», то думая, что «да», я должна использовать одно слово, а если он мне ответит – нет, то я должна сказать: «Сори, давай я задам вопрос по‑другому»? Бред какой‑то.
– Ну а со вторым правилом, что не так? – продолжала интересоваться она.
– По поводу less и fewer? Многим людям не нравится, – пояснила учительница, – использовать слово fewer. Они считают, что оно плохо звучит. Поэтому в последнее время люди используют слово less как с исчисляемыми, так и с неисчисляемыми существительными. Все варианты из предложенных вам были правильные.
– То есть вы хотите сказать, что люди начинают говорить не по правилам и это становится правилом? – возмутилась она.
– Да, совершенно верно, – согласилась учительница.
– Так как же говорить правильно? – так и не поняла она.
– Да как скажете, так и правильно будет, – успокоила ее учительница.
Кошмар какой‑то. Как можно выучить язык, который меняет свои правила в зависимости от пожеланий малограмотных людей. Выходит, она приехала сюда за тысячи километров, чтобы понять, что говорить можно как угодно! Да стоило за это платить деньги?
Рассел и Салли с удовольствием приняли приглашение Доминики прийти к ней в гости.
В субботу с утра они еще раз созвонились и пришли к ней к обеду. Доминика встретила из в нарядном струящемся платье и пригласила их в дом, который оказался точной копией дома английской семьи в Лондоне: маленькая гостиная, крошечная кухня и две маленькие спальни на втором этаже. У Доминики не было своего участка, но зато была большая терраса с большим столом и маленьким патио, состоящим из нескольких горшков с цветущими олеандрами. На столе стояла бутылка вина и несколько мисок с чипсами, орешками и соленым печеньем. Этому она уже не удивилась. Причем она, зная, что так именно и будет, предварительно плотно пообедала дома.
В углу на стуле сидел красавец Вильям. Как ей показалось, он был не в духе.
– Мне некогда было готовить, да и не хотелось, – объяснила свой набор продуктов на столе Доминика. – Мы посидим, выпьем вина, а потом пойдем в ресторан и там поедим. Выпить лучше здесь, в ресторане же дорого вино заказывать.
– А вы знаете, есть здесь недалеко индийский ресторан, там еда недорогая и можно со своим вином прийти. Мы вам принесли две бутылки вина, там и выпьем, – сказала Салли.
– Правда? – обрадовалась Доминика. – Это замечательно. Я очень люблю индийскую кухню, она недорогая и очень полезная для здоровья.
Все сели вокруг стола и, разлив вино, стали разговаривать. Вильям не пил, в разговорах не участвовал, сидел очень мрачный и какой‑то нахохлившийся.
Разговоры, в принципе, ничем не отличались от тех, к которым она привыкла в России, только вопреки русским беседам все их предложения начинались и заканчивались тем, как хорошо жить в Австралии и как плохо жить в других странах.
– Вот я сегодня специально решил в Интернете поискать информацию, в каких странах какие зарплаты, – начал Рассел.
– Очень‑очень интересно! – воскликнула постоянно восторгающаяся Доминика.
– Представляете? Если у нас в Австралии средняя зарплата – 6000 $ в месяц, то в Англии – 2000 фунтов, а это чуть больше 3000 $. Ха‑ха‑ха! – захохотал он. – Ну как же можно на это жить? Да я бы ни за что не стал работать за такие копейки. А в Чехии вообще – 1500 $ в месяц. Как они выживают на такие деньги?!
– Да уж, – произнес немногословный Вильям.
Вот странно – он все время молчит, а если скажет только одну фразу, то кажется, что он имел в виду что‑то очень важное. А скорее всего, он вообще ничего не имел в виду. У него, наверное, действительно проблемы с головой.
Про среднюю зарплату в России она решила не распространяться и продолжала наблюдать за Вильямом. Он тем временем передвинул стул с одной стороны стола на другую, и, посидев там несколько минут, опять поменял свое место на противоположный конец стола. Все гости накинулись на чипсы, и миски вмиг опустели. Доминика пошла за новой порцией на кухню. Она решила помочь Доминике досыпать чипсов в миски и заодно спросить ее, что бы это значило.
– Ты про Вильяма спрашиваешь? Так он же не пьет, но говорит, что на него ветер с парами вина дует, и он поэтому нервничает. Ты знаешь, – решила с ней посекретничать Доминика, – вот как ты думаешь, расстаться мне с ним или нет? Ну, он конечно молодой и красивый, но такой скучный… Поговорить с ним не о чем, денег у него нет, а я путешествовать люблю. Но за него платить не хочу! Я специально вас пригласила, чтобы ты посмотрела на него и уже посоветовала мне, что делать.
«Ничего себе миссия у меня сегодня! – подумала она. – Да и Доминика смешная, неужели сама не видит, что иметь такого Вильяма стыдно даже? Лучше уж вообще одной жить».
Но вместо этого спросила:
– А почему бы тебе не найти, например, такого, как Рассел? Посмотри, он и симпатичный, и постоянно что‑то рассказывает, и не бедный. Наверняка можно таких мужчин найти здесь, в Австралии.
– Да, Рассел, конечно, интересный мужчина, но он же старый, ему же шестьдесят лет! Я молодых люблю. Я вообще не представляю, зачем Салли с ним живет. Я бы на ее месте давно к молодому ушла. Слушай, а скажи мне: может, мне в России найти себе какого‑нибудь молодого мужчину лет тридцати? Я читала, что в России есть очень богатые люди.
Она чуть не поперхнулась. А потом, как могла, объяснила, что богатые есть, и молодые тоже, но они любят жениться на двадцатилетних девушках, и, так сказать, женщины более старшего возраста их не интересуют.
– Надо же, как необычно! А молодым девушкам они зачем? Они же для них уже старые. Да, Россия действительно загадочная страна.
Она взяла миски и понесла их на стол. Навстречу ей попалась Салли, тоже решившая поучаствовать в «женских разговорах».