Лина сидела за кассой, медленно пересчитывала деньги и пробивала чеки, поминутно заглядывая в инструкцию. У ее окошечка уже томились несколько покупателей, недовольно ворча:
– Не выспалась с утра, что ли? Побыстрее, девушка…
Изредка она бросала настороженный взгляд в глубину салона. Но тщетно. Среди посетителей не было Юрия.
Приближался обеденный перерыв, и она с трудом сдерживала нервную дрожь.
Ну где же он?!
Лина сейчас даже обрадовалась бы, увидев ненавистную физиономию.
Вот и звонок.
Торговый зал начал пустеть. Потянулись к выходу праздные зеваки. Вот и парадную дверь уже заперли.
Лина вышла в подсобку.
– Ну что? – уже в сотый раз спрашивал по рации Геннадий.
Но ответ был тот же – объект не замечен.
– Неужели он передумал?
Лина сказала то, что постоянно вертелось в мозгу у следователя.
«Передумал? Все напрасно? Весь план псу под хвост? Но что произошло? Что могло вспугнуть Варламова? Или же он решил действовать хитрее и действительно уехал из Москвы, создавая себе алиби, а операцию, как и прежде, будут проводить его подручные? Если бы знать ответ на эти мучительные вопросы!»
– Будем ждать, – решил Дементьев. – Полная готовность.
– Думаете, он все‑таки появится?
– Будем ждать, – повторил он.
– А если он и в этот раз решил остаться в сторонке?
– Ничего, подручных возьмем, тоже не отвертится. – Дементьев стиснул кулаки.
Лина беспокойно смотрела на него.
И все из‑за Ваньки! Ну почему он увязался за ней именно сегодня?
Они согрели чай, вытащили бутерброды, но ничто не лезло в горло. В комнате дым висел коромыслом. Лина заметила, что Дементьев открывает уже вторую пачку сигарет.
Она злилась на Ивана, но в то же время смутное чувство тревоги за него гасило злость. Странно, что именно сегодня она все время возвращается мыслями к оставшемуся в квартире мальчику.
Конечно, и в другие дни Лина волновалась, как он там, но сейчас это чувство было на пределе. Какое‑то дурное предчувствие, перерастающее в панический, животный страх.
Она потянулась к телефону.
– Ваня? У тебя все нормально?
– Да, – буркнул он.
– Что ты делаешь?
– Мультик смотрю.
– Ни в коем случае никому не открывай.
– Знаю, ты уже сто раз говорила.
Ну вот, убедилась, что ребенок в порядке. Почему же не отпускает это липкое чувство страха? Словно что‑то вот‑вот произойдет. Как во сне, когда предвидишь опасность, но не можешь пошевельнуть ни рукой, ни ногой…
Она успокоится только тогда, когда окажется рядом с ним.
– Геннадий Иванович, – умоляюще сказала она. – Я понимаю, что это глупо, но… Ванька один, а я почему‑то очень волнуюсь.
– Ну, не в первый же раз, – пожал плечами Дементьев. – Да и повода нет для беспокойства. Ваш адрес никто не знает. Варламов понятия не имеет, где находится ребенок.
Лина согласно кивнула. Конечно, он прав, но…
– Может, выслать к подъезду группу? Пусть понаблюдают… – предложил следователь. – Хотя, если честно, мне и здесь людей не хватает.
– Нет, не надо, – вздохнула Лина.
Звонок. Перерыв кончился, а Юрий так и не появился.
– Иди в кассу, – сказал Дементьев. – Я буду каждый час звонить Ивану. Уверяю тебя, это просто нервное. Успокойся.
Лина не стала возражать и вернулась в кассу.
Группа наружного наблюдения по очереди отогревалась в дежурном «рафике».
Бесконечный, напряженный день уже клонился к вечеру. Смеркалось, а искомый объект в поле зрения до сих пор не появлялся. Не был замечен и синий «мерседес», хотя все ближайшие к салону дежурные ГАИ периодически передавали информацию о проследовавших мимо них машинах. Но ни один из «мерсов» не свернул в сторону мебельного салона.
Оперативники глотали из термоса кофе и недовольно перебрасывались фразами, кроя почем зря тупое начальство, бездарно спланированную акцию, хреновую промозглую погоду и свою изматывающую нервы работенку, за которую платят сущие гроши.
Особую ненависть вызывала холеная, самодовольная охрана салона. Сидят в тепле, баксы получают, а не делают ведь ни черта.
Да и следователь уже затрахал, вызывает постоянно, терзает рацию: «Ну как? Ну что?» Было бы «что», сами бы сообщили.
…За окнами быстро темнело.
У Лины уже голова гудела от непрерывных подсчетов и громкого клацанья кассового аппарата. Время тянулось – просто душу выматывало. Шесть вечера… семь… полвосьмого…
– Никого?
– Нет, – ответила Дементьеву «наружка».
Черт возьми! А уже пора бы ему появиться… Давно пора.
Лина до боли в глазах всматривалась в покупателей. Вот высокий блондин задержался у гарнитура, покосился в сторону кассы.
Она вытянулась в струнку, напряглась. И опять разочарование – это не Юрий.
Восемь. Звонок. Рабочий день окончен. Она захлопнула окошечко кассы и на негнущихся ногах вышла в коридор.
– Быстро сюда!
Дементьев схватил ее за руку, сунул шубу и потащил через вторую дверь мимо многочисленных комнат к ведущему на соседнюю улицу выходу, которым обычно пользовалось начальство.
Серая «Волга» стояла наготове. Геннадий впихнул в нее Лину, и машина, сорвавшись с места, помчалась какими‑то закоулками прочь от салона.
Лина сжалась на заднем сиденье, стиснула кулаки в бессильной ярости.
Ей так хотелось увидеть своими глазами, как будут брать этих гадов.
А ее увозят. В самый решающий момент, которого она так долго ждала.
Группа захвата замерла в тесном коридорчике. На лицах черные маски, пальцы привычно нашаривают курок автомата.
Дементьев с трудом перевел дыхание после быстрого бега и сунул в рот очередную сигарету.
Двадцать ноль пять…
Двадцать десять…
Двадцать пятнадцать…
Рация молчала.
Нервное напряжение достигло пика.
Десятки глаз сверлили запертую дверь служебного входа.
Двадцать двадцать пять…
Тишина.
Двадцать тридцать.
Начальник группы захвата посмотрел на часы и подошел к Дементьеву.
– Ну что? Отбой, командир?
– Еще полчасика, – почти умоляюще шепнул Дементьев.
Но уже надо было признаться себе – операция сорвалась. Бандиты отменили налет.
«Почему? Ведь Варламов клюнул на приманку. Вчера он встречался с подельниками, ведь была информация, что он пересел в синий «мерседес». Значит, что‑то спугнуло его сегодня… – мучительно размышлял Дементьев. – Но что? Заметил Ивана? Один шанс из тысячи… Но вполне возможно, что такое случилось».
Он выждал еще минут десять. Бесплодная надежда.
– Все свободны, – бросил он, пряча глаза. – Спасибо, ребята. Отбой.
Ключ заворочался в замке, и Ваня поспешно выключил телевизор. Сейчас Лина опять будет ругаться.
Но она вместо этого почему‑то бросилась к нему, обняла, прижала к себе.
Он осторожно высвободился из объятий, сказал укоризненно:
– Ну что ты? Я же не маленький. И дядька, который к нам приходил, звонил сегодня весь день. Чего вы волнуетесь? Газ я не включал, из дома не выходил, даже твой бульон противный съел.
У Лины отлегло от сердца. Она улыбнулась, потрепала Ванюшу по рыжей головке.
– Ну почему же противный? Очень даже вкусный, я две куриные ножки сварила.
– А я из кубиков больше люблю, он пахнет, – заявил Ваня.
Лина быстро переоделась: натянула свой свитер, подвязала волосы хвостиком и вновь стала домашней, веселой, доброй тетей Линой.
Наконец‑то позади все волнения. Сейчас, наверное, Геннадий уже допрашивает этих сволочей, и наручники впиваются в их запястья. Так им и надо, гадам! Может, кого‑то из них даже убили в перестрелке… Собаке собачья смерть. Жаль только, что она своими глазами не увидела сокрушительного конца преступной группировки Варламова.
Завтра она узнает все подробности. И завтра, наверное, уже увидит Сережу.
– Ну, чем займемся? – весело спросила она Ванечку.
– А ты не уйдешь больше? Ты не устала? И голова не болит? И не надо завтра рано вставать? – стал расспрашивать он.
– Нет, – засмеялась Лина.
– Тогда давай играть! – запрыгал от удовольствия Ваня.
Ну и кавардак они устроили в чопорно‑чистенькой квартире Машкиной мамы! Подушки с дивана превратились в укрепления по обе стороны ковра, чашки стали танками, ложки – солдатами враждующих армий, а оба «полководца» с воплями ползали по полу, азартно лупя друг дружку скатанными из хлебного мякиша ядрами…
Глава 56
Новые горизонты
Телефон‑автомат икнул, заглотив жетончик.
– Алло, Толян? Это я, Батя.
Варламов говорил вальяжным густым басом, не так как обычно. В воображении слушателей такие голоса большей частью связываются с крупными, массивными, внушительными мужчинами, привыкшими повелевать.
– Подсуетись, сынок. Пусть Негатив будет у тебя. Да, придется внести коррективы. Кое‑что меняется. Угадал, дорогой. Новые планы, новые перспективы. Новые горизонты. Светлое будущее. Это вам обеспечено при одном условии: четко выполнять мои директивы. Нет, сам не появлюсь. Пришлю человечка, как обычно. Он вам обрисует. И помни, сынок: его слова – это мои слова. Да. Через полчаса, ни минутой позже.
Повесил трубку, откашлялся: трудно долго разговаривать в несвойственном тебе тембре.
Официально Толян числился рекламным агентом фирмы «Интрапак»: распространял по Москве целлофановые пакетики с различными надписями, от «Олби‑дипломат» до простенького «Спасибо за покупку».
В его квартире никогда не было полной тишины: если не грохотала и не визжала суперкрутая аудио‑ и видеоаппаратура, то шуршала разбросанная повсюду продукция его пакетной фирмы.
На работу ему не надо было являться регулярно, он получал не зарплату, а процент с заключенных договоров (копеечных, как правило). А потому круглосуточно находился в распоряжении Бати.
Негатив проживал неподалеку и не числился нигде. Тоже всегда был на подхвате.
Ребятки ценили свою уголовную работенку и гордились ею. И оба презирали шестерку, этого сопляка Наводчика, который был у Бати на побегушках.
Они – сила, они – главные, а этот хилый интеллигентишка только и умеет, что заискивающе заглядывать в глаза снизу вверх.
…Прежде чем позвонить в дверь к Толяну, Варламов преобразился. Элегантности и свободы движений как не бывало. Плечи – немного вперед, чтобы грудная клетка казалась впалой. Спину – изогнуть, тогда и ростом меньше становишься. Ноги ставить слегка носками внутрь, как бы косолапя. Челочку – на лоб, предварительно проведя по ней послюнявленным пальцем.
Но главное – изменить взгляд. Тут требуется особое мастерство. Холод и надменность – прочь. Подпустить робости. И ни в коем случае не фиксировать зрачков ни на ком и ни на чем: пусть бегают туда‑сюда.
Хорошо бы имитировать легкое подрагивание рук, а то и всего тела – но, впрочем, это уже лишнее. Сойдет и так, ребятки не настолько наблюдательны.
– А, это ты, – пренебрежительно кивнул ему Толян, открывая. – Входи, сынок.
Наводчика всегда забавляло это покровительственное «сынок», которое Толян слямзил у Бати. Он вообще позаимствовал многие характерные интонации своего телефонного босса.
Знал бы он, одноклеточный, что босс собственной персоной стоит сейчас перед ним!
– Так я пройду, да? – топтался Наводчик в прихожей.
– Не стесняйся, деточка, будь как дома, – самодовольно хохотнул хозяин.
В комнате уже был немногословный Негатив. Варламов прошел, путаясь косолапящими ногами в набросанных по всему полу пакетиках, и нерешительно остановился.
– Да садись, че встал, как… маяк в океане.
Наводчик огляделся и выбрал себе самую задрипанную табуретку, заляпанную засохшей краской: в квартире недавно закончился престижный ремонт, а это жалкое колченогое сиденье забыли выбросить.
– Ну? – односложно спросил Негатив, моргнув красными веками, на которых не было видно ресниц.
– Чего там с мебельным? – поинтересовался и Толян. – Когда идем? Как договорились? В двадцать тридцать? И еще Батя что‑то сказал про новые горизонты.
– Понимаете, кенты, – залепетал Наводчик. – Батя решил все поменять. Там одна сучка… ментовкой оказалась.
– Во ботает по фене, – восхитился альбинос. – Старается интеллигент. Да ты не стесняйся, говори на своем языке, на фраерском. Не боись, мы поймем.
Для Негатива это была непривычно долгая тирада.
«Переигрываю, что ли? – отметил про себя Варламов. – Действительно, лучше разговаривать, как привык».
– Так вот, господа, – лексику он изменил, а пришибленный тон оставил прежним. – Кассирша мебельного салона что‑то заподозрила. Поэтому операция пока откладывается, а девчонку необходимо ликвидировать.
– Ноу проблем, – с готовностью отозвался Толян и потер палец о палец. – Сколько?
– Конкретную цифру босс не назвал, но заверил, что не поскупится.
Негатив согласно кивнул:
– Знаем. За Батей не заржавеет.
Снова Толян:
– Когда? Где?
– Сегодня ночью, ровно в час. Когда она вернется из своего салона и уляжется спать. Это в Новых Черемушках. Вот тут нарисовано, как добраться.
Он протянул им чертежик, на котором стрелочками был обозначен маршрут от метро через дворы одинаковых хрущевских кварталов.
– Этот листок шеф велел изучить и уничтожить.
– Угу, – моргнул Негатив.
– Но понимаете, господа, – Наводчик застенчиво опустил голову, – в этом деле есть еще одна тонкость.
– Чтоб без шума? – догадался Толян. – Не дураки, понимаем: жилой дом, соседи и прочая хренотень.
– Это само собой. Батя говорил о другом: убрать надо не только бабу, но и ее ребенка.
В комнате зависла тишина. Только разбросанные пакетики шуршали от сквозняка.
Глаза молчавшего Негатива, и без того всегда розоватые, как у кролика, покраснели.
Первым паузу нарушил Толян:
– Сколько?
Наводчик скромно пожал плечами:
– Батя обещал в двойном размере.
– Нет, я говорю – сколько лет ребенку?
Снова зашелестели пакетики.
– Шесть, – ответил Варламов.
– У меня, блин, племянник такой, шесть с половиной, – сказал Толян, и снова наступило молчание.
Негатив долго беззвучно шевелил губами и в конце концов проронил веско:
– В тройном.
Толян рассеянно оглянулся на него: ему вовсе не хотелось показаться трусом. Поддержал:
– В тройном – это не считая того, что за бабу.
– Я передам ваши условия шефу, – пролепетал Наводчик, поднимаясь. – Он вам перезвонит. Не расходитесь, пожалуйста.
И неуклюже засеменил прочь – пока «дубки» не передумали.
– Алло, это ты, сынок? – снова густой, повелительный бас. – Мне посыльный все передал. Ну, вы деловые, ха‑ха‑ха. Хвалю за хватку. Согласен, но только без аванса. Вся сумма – после операции. Наличными. Молодцы, я так и знал, что хвосты не подожмете. Верю в вас, сынки!
Отбой. Короткие гудки.
Прокашлялся. Перевел дух.
Он снова был самим собой: красивый, спокойный, умный и уверенный.
Сегодня со свидетелями будет покончено.
Алиби на час ночи он себе обеспечит.
И Юрия Варламова ждут новые горизонты.
Глава 57
Сообщники
Анжелика, наверное, совсем издергалась: столько времени супруг не является домой. Хотя она, по правде говоря, волноваться себе не позволяет: считает, что от этого портится цвет лица.
Но он‑то, Геннадий, как по ней соскучился! И по ее домашней стряпне, источающей аппетитный запах пряностей, – тоже. И по кипенно‑белым крахмальным простыням. И просто – по нормальному человеческому сну.
Он отпустил группу захвата и мог уже отправляться домой. Мог и… не смог.
«Почему же все‑таки налетчики не появились? Не раскаялись же они, в самом деле. Не решили внезапно «завязать». Что‑то тут не то. Что‑то им помешало. И единственное, что могло их спугнуть, это…»
Рыжая головка Вани так и стояла у него перед глазами. Кудряшки, веснушки…
В голове навязчиво мелькало что‑то из классики: «И все тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах… мальчики… кровавые…»
Лина отвела ребенка домой. Причем вела, по ее словам, не скрываясь. В своей приметной лисьей шубе. Приметной, как… как самая удобная мишень!
Да и по рыженькой ребячьей шевелюре тоже стреляй – не промахнешься. Легкая добыча даже для новичка‑охотника. А у бандитов опыт за плечами – o‑гo‑го, какой.
Господи, зачем, ну зачем он дал «вольно» группе захвата? Идиот, кретин!
Анжелика подождет.
Подождут и крахмальные простыни, ничего им не сделается.
И остывшую стряпню не сложно подогреть.
Сейчас он должен предотвратить беду.
…Две большие звезды тускло мерцали на петлицах темно‑синей формы старшего советника юстиции. Начальник следственного отдела был мрачен, его недовольный вид не сулил Дементьеву ничего хорошего.
– Вы переутомились, Геннадий Иванович, – говорил начальник пока еще мягко, по‑отечески, однако чувствовалось, что он с трудом сдерживает раздражение.
Что ж, это можно понять: начальство – тоже люди, им ненормированный рабочий день так же в напряг, как и простым смертным.
– Возьмите отпуск, Геннадий Иванович. Съездите куда‑нибудь. Где тепло, где пальмы. И шум прибоя.
Геннадию было сейчас не до соблюдения субординации и даже простой вежливости:
– Андрей Андреич! Вы о чем? Время идет! Каждая минута на счету!
– Гм. Я заметил, что, как только вы взяли на себя дело Грачева, в последние дни в вашей работе появилась нервозность, то срыв нескольких операций, то путаница в оформлении протоколов, неоправданная затяжка предъявления обвинительного заключения подозреваемому. Сегодня – эта рискованная инсценировка. Как выяснилось – совершенно бесплодная.
– Но я же объяснил, их спугнули! Ребенок спугнул, никто не мог этого предвидеть.
Теперь в тоне советника юстиции явственно проступили злые нотки:
– Вы только сами себя послушайте. Шестилетний карапуз спугнул банду! Курам на смех.
– Но это сын кассирши, убитой в прошлом налете!
– Ахинея, – отрезал начальник.
– Как вы не понимаете, Андрей Андреич, его же уберут и девушку тоже. Я в этом не сомневаюсь, я это вычислил.
– Когда вы просили группу для захвата Грачева – тоже не сомневались. И сегодня для мебельного салона вы точно так же все вычислили.
– Дайте людей!
– Я сказал – нет.
– Хотя бы троих. Ну ладно – двоих. Только опытных и вооруженных.
– Ни одного. Чуть не весь отдел и так всю неделю работает на вас. И все вхолостую. Если так будет продолжаться впредь, я вынужден буду поставить вопрос о вашем профессиональном соответствии.
Дементьев поднялся. Его густые черные брови сошлись на переносице, а морщинка над ними прорисовалась отчетливее обычного.
– Хотите уволить, верно я понял? – Его руки‑клешни сжались в кулаки. – Согласен. Завтра же сам принесу заявление. Но это – завтра. А сегодня…
Встал и старший советник юстиции. Рявкнул, давая наконец выход гневу:
– Но‑но! Только смотрите, без самодеятельности!
Дементьев глядел на начальника исподлобья, широко расставив ноги, в своей устойчиво‑непокорной боксерской стойке, словно говорил: «А ну‑ка сбей меня!»
Спросил, играя желваками на скулах:
– Могу быть свободен?
«И задиристые же эти молодые, – подумал советник. – Сам был таким когда‑то. Ну ничего, покипит и успокоится. Работник‑то он неплохой. Добросовестный, исполнительный. А что дергается в последнее время – так это от усталости».
И начальник примирительно произнес:
– Спокойной вам ночи, Геннадий Иванович.
Однако ночь не обещала быть спокойной.
Геннадий весь кипел после неудачной аудиенции.
Оперативной группы не дали. Санкции на активные действия не дали. Да еще и пригрозили увольнением.
А он‑то, помнится, рассчитывал заработать на этом дельце «важняка»!
Ну и чихать на все это – на продвижение, репутацию, повышение оклада!
Там, в Новых Черемушках, в квартире на втором этаже, сейчас спят два беззащитных существа, маленький ребенок и совсем юная девчонка. Да не просто девчонка, а девушка его друга. Друга? Да.
Что же делать? Позвонить Лине, чтобы вызвала милицию?
Да кто ж ее слушать станет? Скажут: баба‑истеричка. Отмахнутся.
Вызвать их по «02» самому? Долго придется объяснять суть дела. Пока врубятся, пока соберутся… Да и не сумеют они организовать все это по‑умному. Только спугнут преступников, это в лучшем случае. А в худшем – откроют пальбу прямо в квартире, и тогда жильцам не гарантирована жизнь. Дурацкий каламбур: жильцы – уже не жильцы.
А если бандиты уйдут – то они смогут вернуться и завтра, и когда угодно. Ведь если их не взять с поличным, то потом ничего не докажешь. Никаких улик. И против этого Варламова – тем более.
Так что же? Лине Бахоревой скрываться всю жизнь? И мальчику?
Нет, Геннадий Дементьев, ты должен действовать. А как именно – соображай. И резвее.
«У обменного пункта Грачев увидел двоих – в «мерседесе». Не исключено, что их больше. Этот вариант надо иметь в виду. Спокойно, Геннадий, спокойно. Забудь о самоуверенности, – он старался охладить свой пыл. В таком деле нельзя было наломать дров. – Постарайся оценить ситуацию трезво. Одному тебе не справиться. Если смотреть на вещи реально, то ясно: помощники необходимы. Откуда их взять? Кто пойдет на такой риск? Ведь это будет не служебное задание, а личная просьба Геннадия Дементьева».
Он перебирал в уме всех своих коллег. Нет, обратиться не к кому. На такую авантюру мог пойти только очень близкий друг, но с друзьями‑то у Дементьева было бедновато. Стоп!
Друг?
Да еще какой! Такой, которому дороги Лина и Ванечка!
Поплотнее прикрыв дверь кабинета, он подошел к телефону. Глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть.
И набрал номер Бутырской тюрьмы.
– Старший следователь Дементьев, городская прокуратура. Заключенного Грачева Сергея Николаевича срочно доставить сюда. Да, немедленно. Вскрылись новые факты, он мне нужен. Для экстренного допроса.
Глянул на часы: 23.40.
Лицо у Сергея было припухшим и помятым. Едва удалось забыться на жесткой тюремной койке, пахнущей хлорамином, когда его подняли и без церемоний, без объяснений препроводили в «воронок».
Он не понимал, в чем дело, конвойные на его вопросы не отвечали.
Его замутило: «А вдруг предварительное следствие закрыли. Тогда – что? Тогда, значит, я из подозреваемого стал обвиняемым? Эх, Геннадий, не смог, значит, ничего раскопать. Или… предал меня? Ведь такое уже случилось однажды. Но тогда мы были чужими людьми. А ведь теперь все изменилось. Или это мои иллюзии? А может, дело в другом? Дементьева отстранили от следствия?»
Но вот и особнячок неподалеку от Павелецкого вокзала – Московская городская прокуратура.
Кабинет, в который его ведут, – тот самый, знакомый, дементьевский.
За столом, слава богу, сам Геннадий.
Значит – все не так страшно. Но почему у Геннадия такое странное, такое измученное лицо?
Следователь отпустил конвойных, разрешив им явиться к шести утра. Те обрадованно переглянулись – и их как ветром сдуло. Уж они найдут, где провести эту ночь, внезапно подаренную им.
Грачев испытующе всмотрелся в Геннадия. Спросил:
– Неужели до шести утра будем твои бумажки заполнять?
Тот отозвался каким‑то сдавленным, неживым голосом:
– Если бы бумажки, Сережа. Я решился пойти на самое настоящее должностное преступление.
– Сжечь протоколы, что ли? – невесело пошутил Сергей и тут же осекся, сообразив, что юмор неуместен. – В чем дело?
Следователь выпил воды, настолько пересохло в горле, что слова произнести не мог.
– То, что я тебе сейчас предложу, Сергей, может для тебя квалифицироваться как побег. Ты понимаешь, чем это чревато?
– Пока ни черта не понимаю. Но сбежать, как ты догадываешься, согласен. Бегал уже. Есть опыт. Но ведь тогда, гражданин следователь, посадят вас. Геннадий, что происходит?
Дементьев еще раз глотнул воды.
– Ты только не дергайся. Слушай. Варламов, кажется, выследил Полину с Иваном.
– Они в опасности?
– Да. Надо спасать. А группу мне не дали. Ни одного человека. Пойдем с тобой, вдвоем.
– Генка!
Страх за Лину и Ванюшу перекрыло восхищение мужеством Дементьева. Он, Сергей, его не подведет. Если понадобится, жизнь отдаст сегодня ночью.
Это не исключено. Сергей вспомнил разгромленный обменный пункт. Убили ведь не только беззащитную женщину, но и профессионала‑охранника, который оказался бессилен противостоять налетчикам.
Наверное, к Лине Варламов пошлет тех же людей. А он‑то, Сергей, отнюдь не профессионал. Так что шансов выжить мало. Ну что ж, зато он спасет Лину с Ванюшкой.
И потом, если он погибнет, его не будут судить, и вся эта тягомотина с тюрьмой, судом, приговором сама собой рухнет в тартарары.
Он готов. Без колебаний.
Но Дементьев, он‑то зачем в это втянулся? Ему‑то есть что терять. У него в жизни все хорошо. По крайней мере, было до сего дня.
– Стрелять умеешь? – вклинился в его сумбурные размышления следователь.
– Конечно.
– Вопрос: из чего? У меня‑то есть мой «Макаров», табельное оружие.
Он вынул пистолет из сейфа, зарядил.
Сергей следил за ним в изумленном ожидании. Ничего себе страж порядка при исполнении! Можно сказать, выкрал заключенного из тюряги, да еще и вооружить его собирается. И сам готов в его компании пострелять.
Дементьев тем временем подошел к другому сейфу – огромному стальному шкафу, окрашенному блекло‑зеленой краской. Долго возился с шифрованными замками.
«Система почти как у Варламова», – вспомнилась Грачеву бронированная дверь его врага.
Наконец дверца сейфа распахнулась.
На полках было много разного вооружения, так сказать, всех времен и народов. Даже проглядывал кончик клинка старинной дамасской сабли с черненой арабской вязью. И тут же – самая обычная чугунная сковородка, и сапожное шило с погнутым штыком.
– Вещдоки, – пояснил Дементьев. – Как‑нибудь придешь поглядишь, чем люди убивают друг друга. Вот эта статуэточка, например. Тюк по затылку – и нет муженька.
Он перебирал вещественные доказательства, выбирая что‑нибудь, пригодное для их цели, огнестрельное.
– Это у тебя по предыдущим делам проходило? Неужели ты столько преступлений раскрыл? – поразился Сергей.
– Тут не все дела мои, – ответил Геннадий, не отрываясь от поисков. – К тому же, увы, не все раскрыты. Так что не преувеличивай моих способностей, не надейся на меня чересчур.
Потрясенный Сергей еле слышно ответил:
– А я все равно надеюсь.
Дементьев ничего на это не ответил.
– Так, – доставал он по очереди разные стреляющие штуковины, остроносые и тупорылые, однозарядные и многозарядные. – Этот, системы Лефоше, допотопный, его только в музей. Наганчик? Тоже староват, давно снят с производства. О! Это, кажется, подойдет.
Сергей кивнул:
– Знаю. Это «ТТ», да?
– Знаешь – и прекрасно. Познакомься поближе, пощупай. Вот и патроны к нему.
Сергей взял оружие.
– Из него убили двух девушек‑близняшек, не разобрались, которая где, и… обеих, – сказал Дементьев. – Но это не все. Надо еще провести тебя через проходную. А если нам повезет, будем живы, так и обратно.
Он подал ему потрепанный паспорт – тоже из числа вещественных доказательств, с другой полки того же сейфа.
– Вот. Ты теперь Иванов Василий Федорович. Пока тебя из Бутырки везли – я заказал пропуск на это имя. Ивановых на свете полным‑полно, никто не хватился, что этот тип у нас проходит по одному из дел. Давай‑ка я тебе бумажку отмечу на выход из здания.
– Я что‑то не понял. Но… ведь по этому пропуску кто‑то должен был сначала войти в прокуратуру?
Дементьев, несмотря на напряжение, не смог не рассмеяться:
– Я и прошел. Слегка, конечно, замаскировавшись: пластыри по всему лицу, как будто у меня фурункулы. А фото тут такое потертое – физиономии не разобрать.
– Ты даешь.
– Иногда даю. Стране угля. Хоть мелкого, но… много. Ладно. Пошли.
Через проходную они выбрались с фальшивым пропуском беспрепятственно.
На часах было 00.20.
Естественно, служебной машины Дементьев получить не мог, ведь эта беспрецедентная вылазка совершалась втайне от начальства.
Не хотелось и маячить перед прокуратурой, ловя левую машину. Да если и поймаешь, кто это ночью поедет на окраину Москвы? Только зря потеряли бы время, а оно было на вес золота.
Так что спустились в метро.
Переглянулись: у обоих метро вызывало не самые приятные воспоминания.
Но то, что было, осталось в другой, прежней жизни. Они находились тогда по разные стороны барьера.
А теперь они – соратники.
Вернее – сообщники.
Потому что их совместный поход с точки зрения закона был самым что ни на есть настоящим преступлением. И весьма серьезным.