– Ну и что мы будем делать сегодня? – осведомился Ванечка, покончив с завтраком. – В гости пойдем?
– Нет, моя подруга сегодня занята. Много работы.
– И зачем взрослые работают? – вздохнул мальчик. – Ради денег?
Лина улыбнулась:
– Не всегда. Иногда для удовольствия.
Ванечка пожал плечами.
– А ты?
– Я для души.
– А что ты делаешь?
– Я выращиваю лошадей.
– Настоящих? – У Ванечки загорелись глаза. – Ты их не боишься?
– Ты что? Они добрые и умные.
– А ты скакать на них умеешь?
– Конечно.
Мальчик посмотрел на Лину с уважением. Он бы тоже хотел промчаться стрелой на горячем коне, как делают в фильмах все лихие бесстрашные ковбои. А ему вместо этого предлагали сидеть на деревянных лошадках детской карусели.
– Вот это настоящая работа! – Он причмокнул языком. – А мама говорит: «Осточертело вкалывать. Бросить бы все к едрене фене…»
«Он говорит о ней, как о живой. – В горле у Лины встал горький комок. – Надо сказать ему… надо…»
Но язык не поворачивался.
Как права была Катя, говоря эти слова. Ушла бы она из валютки – была бы сейчас рядом с сыном…
– Хочешь, я расскажу тебе про лошадей?
Мальчик слушал, раскрыв рот, о том, какой замечательный конь Гордый. Особенно ему понравилось, что конь тоже рыжий.
Тетя Лина говорила о нем, как о человеке: «умный», «подумал». И Ваня тоже начал мечтать о таком друге. Он бы все понимал, он бы не подвел никогда, не то что Костька Федоров, который дружит только за жвачку.
Тетя Лина сказала, что в деревнях мальчишки выводят коней в ночное, катаются на них, купают в речке, сторожат их ночью, сидя у костра. Как жаль, что он не живет в деревне.
– А у нас в Москве нет лошадей, одни машины, – вздохнул он.
– Как это нет? – удивилась Лина. – Есть большой конно‑спортивный комплекс.
– Где? – выдохнул Иван.
– В Битцевском парке.
– А там… дают покататься?
– По‑моему, да. Там же школа верховой езды. И еще в Сокольниках.
– Поехали, тетя Линочка! Поехали! – заскакал вокруг нее Ваня. – Прямо сейчас. Одевайся! Ты меня научишь немножко. Научишь?
Он помчался в коридор, притащил охапку одежды и тут же принялся натягивать на себя и теплые штаны, и шерстяные носки, и поверх рубашки колючий свитер. Все противные неудобные вещи, лишь бы не дать повода Лине отказаться от заманчивой поездки.
Мелькнул на куртке яркий Микки‑Маус.
– Постой. – Лина заставила его снять куртку.
– Не едем? – Губы у мальчика задрожали.
Она вертела куртку в руках.
Мать Сергея не знает, что мальчик у них. Милиция ищет маленького беглеца, рыжего, с Микки‑Маусом на спине.
Конечно, в столице полно рыжих мальчиков. И таких курток тоже.
– Ты не возражаешь, если я эту мышку отпорю? – спросила она.
– Почему?
Ванечка им так гордился.
– Лошади могут испугаться.
– Они не любят мышей? – удивился мальчик. – Ну ладно, валяй.
– Я потом пришью на место.
– Нет! Тогда уж лучше на грудь, – заявил Ваня. – А то я уже всю шею назад скрутил.
– Хорошо, – улыбнулась Лина. – И еще ты обязательно наденешь шапку.
– Рыжих они тоже не любят?
– Таких они обожают. Но если ты будешь скакать на лошади, то может надуть в уши.
Это будет класс! Он помчится так, что ветер в ушах засвистит! Ради такого Ваня послушно натянул на голову вязаный шлем, который всегда засовывал в карман, едва мама скрывалась за калиткой детского сада.
Им повезло. В Битце работал прокат лошадей. Лина выбрала смирную немолодую лошадку, заплатила в кассу и подозвала инструктора.
– Можно, мальчик попробует проехать без седла? Я хочу, чтобы он лучше почувствовал ход.
– Этот мальчик? – Инструктор покачал головой. – Вы читали объявление? Дети допускаются только с двенадцати лет.
– Ну пожалуйста… – заканючил Ваня.
– Правила есть правила. Вы катайтесь, а ребенок пусть подождет за оградой.
– А если мы сядем вдвоем? – спросила Лина. – Я буду его поддерживать. Вы посмотрите, мы оба легкие.
Инструктор с сомнением посмотрел на выбранную Линой пожилую клячу.
– Нет, не на этой. – Лина оглядела манежную площадку и безошибочно указала на стройного сильного жеребца. – Вон тот нас выдержит. Ему уже года четыре, если не ошибаюсь.
– Четыре с половиной.
Инструктор не ожидал от этой девочки такого знания предмета и сдался.
– В правилах сказано: «Дети без взрослых…»
– А мы со взрослым! – завопил Ваня. – Ура! Спасибо, дяденька!
Лина погладила коня по крупу. Красивый, ухоженный. За что же его такого выбраковали? Что за участь для уважающего себя животного катать по кругу неумелых боязливых посетителей.
А впрочем, понятно – коротковаты бабки на ногах, и круп тяжеловат, если присмотреться. Зато как блестит гнедая лоснящаяся шерсть, какая милая белая отметина разделяет надвое крутой лоб.
Коняга скосил глаз на подошедших к нему людей и остался недоволен.
«Ну вот, дожил, – прочла Лина в его тоскливом взгляде. – Детей катать… мелким шагом семенить… тьфу!»
Она достала из кармана посоленную горбушку и тайком поднесла ему. Мягкие горячие губы быстро схватили угощение.
Вторую горбушку она дала Ивану.
– Только незаметно, а то заругаются.
– Ой, он щекотится! – восторженно засмеялся мальчик.
Острый знакомый запах лошадиного пота ударил в ноздри.
«Как там мой Гордый? – подумала Лина. – Наверное, каждое утро ждет, когда же, наконец, я выведу его размяться. Застоялся там, бедный… Тесно ему в ограде прогулочной площадки. Он, как и я, привык к свободе, к простору».
Всего пару дней не видела Лина своего любимца, а уже соскучилась.
Она приподняла Ивана и усадила в седло, жестко удерживая повод накоротке. Потом легким движением взлетела сама, обхватила одной рукой мальчика, а другой требовательно натянула повод.
– Давай, красавец, покажи, на что ты годен!
Коняга почуял опытную руку и сразу взял хороший темп.
Ваня завизжал от удовольствия. Это было покруче, чем качели.
Вверх – вниз… Он подскакивал над седлом. Все вокруг тоже подпрыгивало в бешеном ритме скачки.
Упругий воздух бил в лицо, заставляя раскрывать рот, а из горла сами собой неслись бессвязные торжествующие вопли.
Эх, сейчас бы загорланить лихую «лошадиную» песню. Но на ум приходили только глупые, не подходящие к такому моменту строчки:
Я люблю свою лошадку,
Причешу ей шерстку гладко…
Поэтому Ваня выкрикивал все, что приходило в голову:
– Ура! Вперед! Держись, Джон! Улю‑лю!
Часовой сеанс пролетел как одно мгновение.
Лина остановила коня у стартовой площадки и сняла мальчика.
Ноги у Ванечки дрожали, перед глазами все кружилось и прыгало, но он был счастлив.
С какой замечательной Линой дружит его мама. И почему он раньше ее не видел? Ничего! Уж теперь‑то они наверстают упущенное…
Он стоял, широко расставив ноги, словно пробуя твердую землю на устойчивость, и бормотал, проглатывая концы слов:
– Лин… Теть Лин… Давай еще, а?
– На сегодня хватит.
– А завтра мы сюда придем? Да? Обещай! Сделай вот так два пальца накрест и поцелуй.
– Посмотрим, – уклончиво ответила Лина.
Вечером, когда уставший, переполненный впечатлениями ребенок уснул, Лина еще долго сидела рядом с ним, глядя на личико в веснушках, которое даже во сне сохраняло задорное, озорное выражение.
Наверное, продолжает во сне бешеную скачку и ведать не ведает, как жестоко распорядилась с ним судьба.
Лине выть хотелось от мрачных мыслей. Сколько всего свалилось на ее плечи.
Как она скажет этому малышу, что матери у него нет? Все Линино существо стремилось сделать так, чтобы ни одна слезинка не выкатилась из Ваниных глаз. Ей хотелось обезопасить его, развлечь, защитить.
А Сергей? Как ему сейчас трудно и одиноко… Если бы она могла хоть чем‑то ему помочь.
А впрочем…
Неужели Сергей думает, что она будет сидеть сложа руки и ждать? Ну уж нет!
Лина нетерпеливо вскочила, заметалась по комнате. Гениальный план зрел и оформлялся в ее бесстрашной голове.
Авантюра? Да!
Риск? Тем более да!
Они столько раз говорили о том, что наводчик Варламов, возможно, высматривает уже новую жертву…
Прекрасно! Она‑то и станет той самой, которую он ищет.
Глава 43
Преображение
К их приходу Машка выставила на стол разнообразные деликатесы. Тут была икра, и крабы, и огромные невиданные креветки – лобстеры, обложенные шампиньонами. А для Ванечки на отдельном столике желтели бананы, зеленели киви, пузатился шершавый ананас, стояло лукошко со свежей клубникой.
– Помнишь старый анекдот? – сказала Машка. – Когда у вас появляется первая клубника? В июне. А в Париже? В шесть утра.
– Ну зачем ты столько наготовила? – всплеснула руками Лина. – И салаты… И пиццу…
– Прям, наготовила! – фыркнула Машка. – А супермаркет на что?
Они уселись за стол. Машка наполнила рюмки ликером из красивой, поделенной на две половинки бутылки. В одной части была густая темно‑шоколадная жидкость, в другой – молочно‑белая. А в бокалах они смешивались в аппетитную пахучую массу.
– Ну как? Нравится? – Машка скептически окинула взглядом скромненький Линин прикид. – Послушала бы умных людей, тоже жила бы не хуже. А в твоем, с позволения сказать, свитере только коровам хвосты крутить.
– Не коровам, а лошадям, – поправил ее Ваня.
– И кадр твой тоже… – Машка поморщилась, – какой‑то обтрепанный.
Лина притворно вздохнула:
– Я как раз хотела с тобой посоветоваться. Понимаешь, мне тут работу предложили. Очень перспективную.
– С собаками? – оживилась Машка. – Скажи кто? Я их всех знаю.
– Нет. – Лина помялась. – По профилю…
– С лошадьми? – изумилась Машка. – В Москве? Есть какой‑то идиот, который превратил свою хату в конюшню?
– Ну, в общем, это пока секрет, – замялась Лина. – Есть один человек… очень известный… Ему коня подарили. Настоящий орловский рысак. Нужен человек, чтобы за ним ухаживать.
– Это класс! – искренне обрадовалась Машка. – Я рада за тебя. Давай выпьем! За то, что у тебя наконец‑то заработали мозги!
– Я хотела тебя попросить… Понимаешь, не могу я туда явиться в таком виде.
– Конечно! – согласилась Машка. – Тебя надо приодеть и вообще… привести в божеский вид. Такой деревне никто приличной оплаты не предложит. А с этих нуворишей знаешь сколько можно содрать? Они над своими животинами больше, чем над детьми, трясутся. Любые бабки отстегивают.
Она вскочила и принялась рыться в шкафу, огромном, зеркальном, во всю стену.
Ну и тряпок там было! Машка вытянула несколько из дальнего угла.
– Примерь, я это уже не ношу. Растолстела.
И пока Лина разбирала благоухающие нежными французскими ароматами вещи, Машка уже взялась за трубку телефона:
– Света? Поднимись ко мне на минуточку. С инструментом, дорогая. Не обижу…
Она повернулась к Лине.
– Снимай свои тряпки, возьми мой халат. Сейчас мы тобой по полной программе займемся.
И она понеслась на звонок к входной двери.
– Я же тебя недавно поправляла, – услышала Лина женский голос.
– Не меня, – объяснила Машка. – Над подругой потрудись.
Целый час Лина терпеливо выносила косметические ванны, притирки, массаж. Она полностью отдалась во власть умелых рук Машкиной соседки. Та подщипывала ей брови, красила ресницы, колдовала с ножницами над копной непослушных волос.
– Разве можно себя так запускать? – удивлялась она.
Наконец Лине позволили взглянуть на себя.
Она остолбенела: незнакомая девушка глядела на нее из серебристой глади зеркала.
Строгий элегантный костюм с длинной юбкой делал ее выше и взрослее. А может, дело было в прическе? Непривычно короткая асимметричная стрижка полностью открывала шею до затылка, свисая на щеку небрежным локоном. И глаза… Разве это ее взгляд? Такой призывно‑манящий и в то же время загадочный.
– Это не я, – отпрянула от зеркала Лина.
Машка и Светлана переглянулись и захохотали, довольные делом своих рук.
– Пусть только попробуют отказать такой даме! – заключила Машка.
Она достала кошелек и стала отсчитывать соседке деньги.
Ваня оторвался от ананаса и уставился на Лину.
– Теть Лин, ты забойная краля!
– Ну что за словечки? – возмутилась Лина.
– А что? Все так говорят. Ты правда клевая чувиха.
– Молодец, – потрепала его по голове Машка. – Разбираешься в бабах. Иди теперь мультики посмотри.
Ей не терпелось обсудить с Линой изменения в ее личной жизни.
– А можно с вашим щенком поиграть?
– А нет уже щенка, тю‑тю, пристроили.
– А что же вы его себе не оставили? – расстроился мальчик.
– Я этих собак знаешь сколько за день обихаживаю? Скоро сама гавкать начну.
Она включила ему в соседней комнате видик и плотно прикрыла дверь.
– Ну, рассказывай!
– Что?
– Сама знаешь. Как у вас с ним? Есть сексуальная гармония? Он, кстати, кто у тебя?
– Инженер, – смутилась Лина. – В каком‑то институте работает.
Ей стало стыдно, что она так мало знает о Сергее. Машка затянулась сигаретой и присвистнула:
– Инженер! Это сейчас не профессия. То‑то он такой облезлый. Ты в зеркало хорошенько всмотрись. Себе надо цену знать. Ну ничего, не спеши, пообтешись, а там присмотрим тебе кого‑нибудь получше.
– Перестань!
– Ах, – закатила глаза Машка. – У нас горячее светлое чувство… Ничего, скоро узнаешь, что любовь проходит, когда в ее костер не подбрасывают такие шуршащие миленькие бумажки.
Она выразительно пошевелила пальцами. Лина с трудом удержала рвущуюся с языка колкую фразу. Ей еще нужно было занять у Машки денег, так что пришлось стерпеть и даже подыгрывать ей.
– Кстати о бумажках… – Лина напряженно улыбнулась. – Ты не могла бы мне немного подкинуть? На время…
– А что, уже наметилась тенденция к угасанию?
Машка порылась в кошельке и помрачнела.
– Если это трудно, то не надо… – поспешно сказала Лина.
– Да не трудно… Просто мой сегодня все выгреб, поехал на дачу с рабочими расплачиваться. Вот осталось двести долларов. Хватит?
Она протянула Лине две зеленые купюры.
– Выше крыши!
Лина и мечтать не могла о такой удаче. С какой легкостью Машка говорит о деньгах.
– Я скоро отдам, – пообещала она.
– Когда заработаешь, – махнула рукой Машка.
Нет, Лина не собиралась тратить полученную сумму. Доллары нужны были ей совсем для других целей.
А Машка переживала, что не смогла дать подруге больше. Она вновь принялась перетряхивать шкафы.
– Куртка у тебя… – бормотала она. – Запомни, по одежке встречают.
Она швырнула Лине длинную шубу из рыжей лисы.
– Ты что? Это уж слишком… – растерялась Лина.
– Я все равно не ношу, у меня норка есть. Вот‑вот снег выпадет. Носи. Захочешь, купишь потом у меня по дешевке, захочешь – обратно отдашь. Надеюсь, ты в ней не будешь стойло чистить?
Лина завернулась в пушистый мех. Всего за какой‑то час она превратилась из девочки‑подростка в шикарную женщину.
Машка – широкая натура. Все‑таки раньше Лина недооценивала ее. Что бы она делала без такой подруги?
А Машка смотрела на нее с нескрываемым удовольствием.
Оперяется цыпленочек. Отправляется по ее примеру на ловлю удачи. Только жаль ее почему‑то. Крутая московская жизнь обычно безжалостно обламывает таких вот чистых, наивных девчонок.
Если бы Машка знала, что на самом деле задумала Лина, она бы, пожалуй, встряхнула ее хорошенько, чтобы выбить из дурной головы лихие мысли.
Глава 44
Авантюристка
Вот он вышел из подъезда. Высокий, подтянутый красавец с холодными серыми глазами.
Лина не могла ошибиться. Именно так описывал его Сергей, именно так представляла она его по Ванечкиным словам.
Юрий Варламов шел от своего дома к метро широким размашистым шагом.
Лина едва поспевала за ним, скользя по обледеневшим дорожкам сквера. Длинная Машкина шуба путалась в ногах, мешая привычной стремительной походке.
Пришлось подобрать полы и побежать. Ничего, так даже натуральнее. Она же «очень спешит».
– Ох, простите, пожалуйста…
Лина с разбега толкнула шедшего впереди высокого блондина, обогнула его и… выронила раскрывшийся кошелек.
Разлетелись по грязным плиткам подземного перехода несколько зеленых бумажек с портретом президента.
Он чуть не споткнулся, потому что девушка в лисьей шубе склонилась у его ног, быстро подбирая рассыпавшиеся доллары.
– Простите… – Она подняла лицо с огромными растерянными глазами.
А Варламов не мог отвести взгляд от раскрытого кошелька в ее руке, куда она, лихорадочно комкая, запихивала подобранные деньги.
Девчонка, словно напоказ выставляя свое богатство, беспечно утрамбовывала доллары пальцем, силясь застегнуть кошелек.
– Что же вы? – вырвалось у Варламова. – Так же нельзя. Сейчас кто‑нибудь вырвет и убежит.
– Вы думаете? – Она кокетливо глянула на него и бросила кошелек в сумочку.
Весь вечер накануне она разменивала по валюткам одолженные у Машки двести долларов на мелкие купюры: пятерки, десятки, была даже стопочка однодолларовых бумажек – до тех пор, пока не получилась внушительная пачка. На беглый взгляд – никак не меньше тысячи. Чем больше – тем лучше.
– Я вас толкнула? Это на меня кто‑то сзади налетел. Я как раз хотела жетончик достать, – затараторила она. – Вы не думайте, я прекрасно знаю, как с валютой обращаться. Ее через мои руки за день столько проходит… Скоро сама позеленею.
– А где вы работаете? – заинтересовался он.
– Это секрет, – Лина искоса взглянула на него и улыбнулась.
– Это вы на работу так спешите?
Варламов взял ее под локоть, и Лина напряглась, изо всех сил пытаясь скрыть вдруг охвативший ее панический страх.
«Улыбайся! Улыбайся, идиотка! – мысленно приказывала она себе. – Теперь отступать некуда. Он клюнул. Улыбайся же!»
И она растянула губы в жалкой улыбке.
– Можно вас проводить? – склонился к ней Варламов.
– Д…да… – выдавила Лина.
– Вы здесь живете?
– Нет, я у подруги ночевала. – Лина наконец взяла себя в руки и лукаво покосилась на спутника. – Потому и проспала немного. Знаете, вчера посидели чуть‑чуть… Джин с тоником, лобстеры.
– Понятно, – усмехнулся он. – Головка болит?
– Чуть‑чуть.
– Кстати, меня зовут Юрий.
«Я знаю!» – чуть не вырвалось у Лины.
– А я Светлана, – соврала она. – Можно – Лана. Так привычнее.
По крайней мере, имя хоть отдаленно будет напоминать ее собственное.
Лина все время ловила на себе цепкий, оценивающий взгляд.
«Как паук, – подумала она. – А я – бедная мушка, залетевшая в его расставленные сети. Пусть будет в этом уверен».
Она сузила глаза и жеманно поинтересовалась:
– А вы, наверное, киноактер?
– Нет, – Юрий был польщен. – Но в общем, я тоже человек свободной профессии.
Лина вскинула брови:
– Неужели режиссер?
– Переводчик.
– А с какого?
– Я владею несколькими языками, но основной английский.
– Вы, наверное, за границей бывали? – «оживилась» Лина. – Я вот тоже в отпуск собираюсь. Мы с девчонками все спорим, где лучше отдыхать: на Канарах или на Багамах?
– Пустышки, – презрительно прищурился Юрий. – Это просто фантики. Я бы на вашем месте начинал с Рима. Всегда приятно прикоснуться к древним камням истории.
– Ой! Да у нас фирма итальянская, – махнула рукой Лина. – Дней через десять нас туда на стажировку пошлют.
Пусть знает, что у него в распоряжении всего десять дней.
Она заранее выписала из «Центра Плюс» рекламы зарубежных мебельных салонов, выбрала адрес одного, который показался ей шикарнее других. Во‑первых, в центре, во‑вторых, рядом с метро, а в‑третьих, двухэтажный, с несколькими переходами, отдельно оформленными сквозными залами. В таком легко затеряться. Да и народу там толклось много: и покупатели, и обычные зеваки.
Туда и вправду можно было ходить, как в музей. Разве можно есть за этим овальным инкрустированным столом или спать на огромной королевской кровати? Просто кощунство.
Именно в него Лина сейчас и вела своего спутника.
Цены в салоне зашкаливали за все разумные пределы, и тем не менее люди то и дело приобретали здесь то кухню, то гарнитур.
Представив себе, какая здесь дневная выручка, Варламов не удержится. Тем более что «золотая рыбка» сама прыгнула» в руки.
Лина оживленно болтала о всяких пустяках, то и дело «пробалтываясь». То о том, что она работает на кассе, то про шефа, который придумал хитрую систему с отделом обмена валюты.
– Мы же вынуждены торговать на рубли, – «со знанием дела» объясняла она. – Вот мы как бы и торгуем. А на самом деле… – Лина хитро покосилась на Варламова. – Не проболтаетесь? А впрочем, кому? За такими покупками люди обычно с валютой приходят. Вот они ее сдают в обменку, платят рубли в кассу, а потом эти же рубли сразу опять идут в обменку. И закон соблюден, и выручка в долларах получается.
Она остановилась около входа в салон, с видимым сожалением протянула руку:
– Ну вот, мне уже пора… До свидания.
– До свидания? – с намеком уточнил Юрий. – Вы во сколько заканчиваете, Ланочка? Может, я за вами зайду?
«Одна и та же схема, – усмехнулась про себя Лина. – Хоть бы что‑то новенькое придумал».
– Поздно, в полдевятого.
Он мельком глянул на вывеску:
– А салон до восьми.
– Так мне еще деньги сдавать.
Лина махнула ему и быстро скользнула внутрь. Оглянулась и с ужасом увидела, что Юрий вошел следом.
«Сейчас все раскроется! Он догадается!»
Лина стремглав мчалась через залы, сопровождаемая удивленными взглядами ранних посетителей.
– Простите, где здесь касса? – услышала она за спиной уверенный голос Варламова.
На ее счастье, вышколенный менеджер не мог так просто отпустить потенциального покупателя.
– Какой товар вы выбрали? – учтиво осведомился он. – Пройдите сюда, пожалуйста, я выпишу вам чек. Какой валютой вы будете платить? У нас в магазине очень выгодный курс обмена.
Лина взлетела по лестнице на второй этаж и забилась в неглубокую нишу у окна. С одной стороны ей видна была дверь смежного зала, а с другой – в окно прекрасно просматривался вход в салон.
Куда же она пропала?
Юрий все никак не мог отцепиться от прилипчивого менеджера.
– Мне просто понравилась ваша кассирша, – сказал он.
Менеджер неожиданно из учтивого стал холодно‑надменным.
– Я попрошу вас покинуть магазин. Нашим сотрудникам запрещено заниматься личными делами в рабочее время.
Варламов насмешливо приподнял брови:
– Ух, какие строгости.
Двинуть бы этому молодчику в наглую лощеную харю. Выскочка! Мразь! Слизняк!
Юрий сжал в карманах кулаки и… повернулся к выходу.
Не стоит привлекать к себе внимания. С этим вертлявым типчиком он еще сквитается. Потом.
Он представил себе, как заверещит этот гаденыш, когда к его лбу приставят пистолет. Наделает в отутюженные штанишки и побежит, показывая дорогу к кассе. А потом будет корчиться на полу в мучительной агонии…
Жаль только, что он не догадается, когда именно подписал себе смертный приговор.
– Девушка, вам плохо?
Дежурная продавщица пробиралась к Лине, огибая огороженные веревочкой стенды с мебелью.
– Нет, ничего… не беспокойтесь.
Лина расстегнула шубу. Она стала задыхаться от волнения.
Внизу показалась знакомая фигура. Он шел к метро.
Слава богу! Теперь надо быстро домой. Ванечка, наверное, уже проснулся. А вечером ей опять предстоит играть с Юрием в кошки‑мышки.
Вот только кто из них кошка?
Глава 45
Игра продолжается
– Я уже заждался, Ланочка, – укоризненно сказал Юрий.
Он торчал у запертых дверей магазина, вызывая подог зрительные взгляды прохожих.
Она подошла сбоку, обогнув колонну.
«За колонной, в глубине арки, видимо, служебный вход», – подумал он.
А Лина, состроив глуповато‑восторженную физиономию, удивилась:
– Ой, вы меня ждете? А я не знала. Копалась там.
– Ну я же обещал…
Он был доволен ее реакцией. Его импозантная внешность действовала на девушек безотказно.
«Совсем молоденькая, – думал он, искоса рассматривая Лину. – Мордочка смазливая, прикид недешевый… Свистушка. Кто‑то по блату к фирмачам приткнул. А мозгов, видно, хватает только на калькуляторе считать…»
– Куда пойдем? – Он галантно подал ей руку. – «Мастер»? «Арлекино»?
Лина заколебалась:
– Ой, нет. Я так устала. – Она с надеждой подняла на него глаза. – Может, в другой раз? – И быстро добавила, давая ему очередной шанс: – Я завтра выходная.
– Перенесем культурную программу на завтра, – вздохнул Юрий. – А сейчас домой? Баиньки?
– Ага, просто с ног валюсь, – Лина повисла на его руке. – И зачем мы с Машкой вчера так надрались? Два раза сдачу сегодня передала.
– Тогда я поймаю машину, – он призывно вскинул руку.
– Мне на метро удобнее, – поспешно сказала Лина.
Она решила, что «домой» поедет как можно дальше и, уж конечно, совсем в другую сторону.
– Куда?
– На «Сходненскую».
– У… Тмутаракань, – присвистнул Юрий. – Действительно, в сабвее быстрее.
«Усталость» давала Лине возможность помалкивать всю длинную дорогу. Она сделала вид, что засыпает, и уткнулась головой в плечо спутника.
«Он кажется таким надежным. Просто супермен, галантный герой‑любовник, мечта простушек. Сколько же на него уже клюнуло и поплатилось за это?»
Она подняла голову.
– Юра, а можно, я задам вопрос?
– Конечно.
– А я правда вам понравилась?
– Естественно, – весьма уверенно отозвался он. – А что тут странного?
– Ну, вы такой взрослый, умный. Вам со мной не скучно?
– Напротив, интересно. Я ведь совсем из другой сферы.
«Из этой, дорогой, из этой. Тебе интересно там, где пахнет крупной суммой «зеленых».
– А у вас есть жена? – вдруг спросила Лина.
Он хохотнул:
– Разве я похож на донжуана? Что вы, Ланочка, я абсолютно свободен от цепей. Но, может быть, вам удастся меня окольцевать? Не исключаю такую возможность…
«Интересно, он говорил Кате эти же слова? Даже не вспомнил о ней, сволочь. Даже тень в глазах не мелькнула».
– Когда вы налетели на меня в переходе, я сразу понял: это судьба. Частица солнца, рыжая лисица…
– Это стихи?
– Проза. Анатолий Ким. Не читали? Замечательный философ.
«Эрудит! – Лина с трудом скрывала свою ярость. – Камни истории… проза, философия… Эстетствующий убийца!»
Она оглядела одинаковые многоэтажки и выбрала самую ближнюю к метро.
– Вот мы и пришли.
Они остановились у подъезда. «А вдруг он захочет подняться? Что тогда?»
Лина вскинула голову и всмотрелась в вереницу освещенных окон.
– О! Предки еще не спят! – воскликнула она.
Юрий вдруг решительно обнял Лину за плечи и впился поцелуем в ее губы.
Ее чуть не вырвало от гадливости. Словно это смердящий труп приник к ее губам.
– Когда мы встретимся? – зашептал Юрий. – Оставь телефон.
– Лучше не звони, а то мама не пустит. Завтра в двенадцать.
– Где?
– У Мавзолея.
– Где? – ошарашенно переспросил он, но Лина уже застучала каблучками по ступенькам подъезда.
…Она долго сидела на площадке седьмого этажа, не решаясь спуститься. Ее колотил нервный озноб. Губы горели – так она натерла их ладонью, пытаясь стереть вызывающий тошноту след мерзкого поцелуя.
– Все курят и курят. Весь подъезд загадили, – проворчала бабулька в шлепанцах, проходя мимо нее к мусоропроводу.
Лина собралась с духом и покинула свое убежище.
На улице внимательно осмотрелась и что есть духу помчалась к метро.
– Тетя Лина, где ты была?
Ваня не спал. Сидел сонный и всклокоченный. Ждал.
– Ты поел? – Лина сунулась на кухню. – Почему не ужинал? Давай подогрею.
– Я такие котлеты не люблю, – скривился мальчик.
– А какие любишь?
– Какие мама делает.
– А как она делает? – с трудом выговорила Лина.
– Она мясо крутит. Так дешевле, больше и вкуснее.
– Мне сейчас некогда, – извиняясь, сказала Лина. – Но когда я освобожусь, то обязательно сделаю тебе такие.
Ваня внимательно смотрел, как она заводит будильник.
– Ты завтра опять уйдешь?
– Давай поговорим как взрослые люди, – повернулась к нему Лина.
– Давай, – оживился Иван.
– Я потом расскажу тебе, куда я хожу, и ты поймешь, что это очень важно. Но сейчас ты должен мне помочь.
– Чем? – Ваня почуял, что за ее словами скрывается какая‑то тайна.
Но Лина сказала то, что говорила всегда мама: