Была уже ночь, когда они, совершенно измученные, вывалились из норы на снег. Снаружи стояла ночь. Это была ночь черной луны, и в небе светили только звезды, и лишь благодаря их отраженному от снега свету можно было как‑то ориентироваться. Дул ледяной ветер. И от Волка не было ни слуху ни духу.
Ничего, он, наверное, просто еще не успел выбраться оттуда, уговаривал себя Торак. Но он выберется! Непременно выберется! Если кто и может выбраться из этой пещеры, так это точно его Волк!
После жары, царившей в недрах горы, холод показался им поистине безжалостным; зубы у обоих так стучали, даже разговаривать было невозможно, и они принялись поспешно развязывать тщательно скатанную одежду и натягивать ее на себя.
– А где же огненный опал? – задыхаясь, спросил Торак. – Я видел, как он упал и загремел по камням, но потом он куда‑то исчез. Но раз он исчез, значит, те злые духи сейчас на свободе!
Ренн сдержанно кивнула. В тусклом свете звезд ее лицо, обрамленное непривычно черными волосами, показалось Тораку каким‑то особенно бледным и чужим.
– А ты не видела, куда он упал? – снова спросил он. – Может, его кто‑то из колдунов подобрал?
Она хотела уже сказать ему, где этот опал, но передумала и, покачав головой, пробормотала:
– Идем! Надо поскорее добраться до лодки, пока они еще в пещере.
Торак не понял, кого она имела в виду – Пожирателей Душ или духов, – но спрашивать не стал.
Утопая в глубоком снегу, они обогнули выступ у горы и увидели, что Глаз Гадюки по‑прежнему закрыт. Хотя Торак успел все же мельком заметить, как в щель проскользнула маленькая бледная тень и сломя голову понеслась прочь. Сердце у него радостно подпрыгнуло. Значит, тому песцу все же удалось отыскать путь наружу!
Он быстро повернулся к Ренн и увидел, что она улыбается. Что ж, по крайней мере, хоть кто‑то из Охотников сумел спастись!
Потом они увидели, как из щели выползла черная как уголь тень росомахи; в кои‑то веки этой опасной хищнице куда сильнее хотелось удрать подальше, чем с кем‑нибудь сцепиться. Росомаха уже исчезла вдали, когда из пещеры появился орел. На снегу он выглядел довольно неуклюжим, но лишь до тех пор, пока не раскрыл свои великолепные крылья и не взлетел в небо.
– И пусть ты не встретишь на своем пути больше никаких опасностей, дружище! – тихо промолвила Ренн. – Пусть твой Хранитель всегда летит рядом с тобою!
Затем вылезла выдра. Она немного помедлила, смерила Торака проницательным взглядом своим темных глаз и лихо скатилась с горы вниз. Наконец – Торака к этому времени уже тошнило от страха и тревоги – показался Волк.
Было видно, что он лишь с трудом сумел протиснуться в эту щель, зато, едва оказавшись снаружи, он радостно отряхнулся и, вывалив из пасти язык, с таким веселым видом огромными прыжками понесся к Тораку и Ренн, словно спасаться бегством из пещер, битком набитым злыми духами, ему доводилось каждую ночь.
Подлетев к Тораку, Волк встал на задние лапы, передние положил ему на плечи и мгновенно покрыл ему все лицо мокрыми волчьими поцелуями.
И Торак, забыв о Пожирателях Душ, о злых духах и обо всем на свете, отвечал ему не менее радостно, обнюхивая и облизывая его морду. Затем все трое бросились туда, где были спрятаны сани, и Волк выписывал круги от нетерпения, пока Торак и Ренн выкапывали из снега свое снаряжение.
Потом они помчались вниз по склону горы, и Волку приходилось то и дело останавливаться и поджидать их. На берегу покрытого льдом залива он помог им быстро отыскать лодку из тюленьих шкур, которую совсем засыпало выпавшим снегом.
Но когда они уже спустили лодку на воду, торопливо побросав туда свои пожитки, когда и сами уже сели в нее, готовясь к отплытию, Волк вдруг отказался покинуть берег.
– Неужели ты не можешь его заставить? – крикнула Ренн.
Торак смотрел на испуганно прижатые уши Волка, на его упрямо расставленные лапы.
– Нет, – сказал он, подавив тяжкий вздох. – У меня ничего не выйдет. Он ненавидит лодки. И у него гораздо лучше получится, если он просто побежит по земле. Пожирателям Душ никогда его не поймать!
– Ты уверен? – спросила Ренн.
– Нет! Ни в чем я не уверен! – вдруг рассердился Торак. – И все‑таки именно так Волк намерен поступить! И я тут ничего поделать не могу! – Разумеется, он не был уверен! Даже в Лесу одинокому волку долго не протянуть. А здесь, во льдах…
Однако времени не было, чтобы даже как следует попрощаться. Волк, стоя на берегу, все смотрел на Торака, а Торак смотрел на него, но прежде чем он успел что‑либо сделать или сказать, Волк круто развернулся и помчался прочь; вскоре он уже казался еле заметной серой полоской, летящей по белому снегу.
Солнце как раз выползало из‑за вершины горы, когда они вывели лодку на открытую воду и поплыли на юг, разрезая веслами воду. К счастью, ветер был попутный, так что плыли они с хорошей скоростью.
Когда они оказались от берега на расстоянии выстрела из лука, Торак обернулся.
– Смотри, – сказала ему Ренн.
Гора все еще скрывалась в тени, но некая еще более темная тень, отчетливо выделявшаяся на фоне сероватого снега, с невероятной скоростью скользила по склону вниз.
– Духи… – растерянно пробормотал он.
Ренн посмотрела прямо ему в глаза; в неярком утреннем свете глаза ее казались чернее темных морских глубин.
– Мы проиграли, – обреченно сказала она. – Они все‑таки вырвались в наш мир!
Глава тридцать первая
А очень далеко от этих мест, над северным краем Леса, над Высокими Горами поднималось солнце, и дремлющие березы близ стоянки племени Ворона уже начинали тревожно шелестеть листвой.
– Злые духи… – пробормотала Саеунн, скорчившись у костра на циновке из ивовых прутьев и пытаясь понять по угольям и золе, что ожидает их в будущем. – Я вижу, как сюда летят с Дальнего Севера злые духи! Их великое множество. И этот черный поток сметает все, что пытается преградить ему путь.
Пока что слышать ее мог один лишь Фин‑Кединн. Последняя охота оказалась на редкость удачной, и остальные члены племени еще крепко спали, поскольку накануне набили животы вкуснейшей жареной олениной с приправой из тертых ягод рябины. Не легли спать только вождь племени и колдунья; они всю ночь просидели у входа в жилище Фин‑Кединна, глядя, как постепенно гаснут в небесах звезды и сереет небо. Казалось, даже сам Лес вокруг крепко спит в приглушенном сиянии густого снегопада.
– И у тебя нет ни малейших сомнений? – спросил Фин‑Кединн. – Неужели это дело рук тех проклятых колдунов?
Саеунн неотрывно смотрела в костер, и вены на ее лысой макушке пульсировали, точно крошечные змейки.
– Дух огня никогда не лжет.
Тихо потрескивали угли. Снег с шипением падал в костер с густых ветвей росшей рядом ели. Фин‑Кединн поднял голову – да так и застыл.
– Мы зашли слишком далеко на север, – говорила между тем Саеунн, – и если мы здесь останемся, то нас ничто не спасет от этих злых духов. Они скоро будут здесь.
– А как же Ренн и Торак? – спросил Фин‑Кединн, по‑прежнему не сводя глаз с ели.
– А как же наше племя? – в тон ему возразила Саеунн. – Фин‑Кединн, нам непременно надо уходить на юг! Надо идти в сторону Широкой Воды и там обрести убежище на Скале Хранителя! Только там я смогу создать достаточно могущественные чары, чтобы защитить нас; только там смогу провести магические линии и оградить нашу стоянку от вторжения духов.
Поскольку Фин‑Кединн не отвечал, она прибавила:
– Это должно положить конец тому, о чем ты все время думаешь.
Вождь заставил себя посмотреть на нее и тихо спросил:
– И о чем же таком я все время думаю? – От этого тихого голоса любой другой член племени уже дара речи лишился бы со страху.
Но Саеунн ничего не боялась.
– Ты не можешь вести нас на Дальний Север, вождь племени!
– О, тебя‑то, колдунья, я туда точно не поведу! Тебя бы я наверняка оставил здесь, в Лесу, в полной безопасности…
– Я думаю не о себе, а о племени. Ты и сам это прекрасно понимаешь!
– И я думаю о племени.
– И все же…
– Довольно! – Рубящим движением ладони Фин‑Кединн оборвал этот разговор, ставший для него бессмысленным. – Когда я стану учить тебя, как творить магические чары, ты можешь тоже начать учить меня управлять племенем!
Он помолчал, поднял голову и снова заговорил – но на этот раз не с Саеунн, а с неким пернатым существом, смотревшим на него с вершины ели: это был большой филин с пышными «ушами» и свирепыми оранжевыми глазищами. Филин давно уже сидел там, наблюдая за ними и явно слушая, о чем они говорят.
– Я никуда из Леса свое племя не поведу, – очень внятно сказал Фин‑Кединн, не сводя глаз с филина. – Клянусь своими душами.
Филин тут же раскрыл свои огромные крылья и скользнул в сторону севера.
Глава, тридцать вторая
Торак и Ренн плыли с большой скоростью, и настроение у них было неплохое: оба испытали невероятное облегчение, вырвавшись из пещеры. Было так хорошо снова оказаться в сиянии льдов, морской воды и небес и постоянно слышать короткий и бодрый зов Волка, доносящийся с востока: Я здесь! Я здесь! – и отвечать ему тем же.
– Теперь им ни за что нас не догнать! – воскликнула Ренн и рассказала Тораку, как распорола ножом лодки, спрятанные Пожирателями Душ.
Он радостно засмеялся: Волк был на свободе, и они возвращались в Лес, а Пожиратели Душ и злые духи, казалось, остались где‑то далеко‑далеко позади.
И вдруг, совершенно неожиданно, погода переменилась. Темные тучи закрыли солнце. Море стало окутываться туманом. У Торака страшно разболелась голова, и отчего‑то все тело охватила ужасная усталость, даже весло в руках казалось ему страшно тяжелым.
– Нам необходимо отдохнуть, – сказала Ренн, взглянув на него. – Иначе мы просто перевернемся вместе с лодкой или врежемся в ледяную гору.
Торак кивнул: у него не было сил даже говорить.
Они с огромным трудом вытащили лодку на лед под прикрытие очередного прибрежного тороса; собрав остатки сил, они сумели еще подложить под лодку плавник, а ее саму обложить по краям снегом, чтобы хоть как‑то спрятаться от ледяного ветра.
За работой Торак вдруг вспомнил, как Повелительница Змей спросила тогда: «Что ты такое?» Значит, она все‑таки сумела почуять его души, витавшие близ нор жертвенных животных и еще не успевшие вернуться в его тело? А может, и догадалась даже, что у него, Торака, есть блуждающая душа?
Издалека до них донеслось басовитое «у‑ху, у‑ху» – крик большого филина.
Ренн замерла с напряженным лицом, забыв вытряхнуть снег из рукавиц.
– Они гонятся за нами!
– Я знаю, – сказал Торак.
«У‑ху, у‑ху!» – послышалось снова, но уже гораздо ближе.
Торак внимательно смотрел в небо, но там ничего не было видно.
Ренн уже нырнула в убежище, и на льду оставался он один. Зов филина казался ему неестественно громким, как, впрочем, и стоны ветра, как и далекий грохот ломающихся льдов. И голова у него болела все сильнее, глаза жгло так, что даже это убежище, даже ледяной холм над ним были видны как‑то неясно, их очертания все время расплывались…
И вдруг боковым зрением Торак заметил какое‑то движение.
Он резко обернулся.
Что‑то маленькое и темное скользило от одного ледяного гребня к другому.
Во рту у Торака сразу пересохло. Неужели злой дух?
Хоть бы Волк был рядом! Но с середины дня он ни разу не слышал его призывного воя.
Вытащив отцовский нож, Торак решил посмотреть, кто же там прячется.
Но за ледяным гребнем никого не оказалось. Хотя он собственными глазами видел это существо!
Торак убрал нож в ножны, вернулся назад и тоже заполз в убежище. Ренн уже лежала в спальном мешке. Он не стал рассказывать ей о том, что кого‑то заметил.
Они были слишком уставшими. У них хватило сил лишь на то, чтобы проглотить по паре кусочков мороженого тюленьего мяса. Ренн сразу же уснула, но Торак так и продолжал лежать молча; ему не давала покоя та темная тень, которая скользила, прячась, между ледяными гребнями.
Злые духи вырвались на свободу. Теперь они могли оказаться повсюду, даже совсем рядом с ними. И он отчетливо чувствовал их присутствие. Они высасывали из него силы, лишая его мужества и надежды.
«И я сам в этом виноват, – думал он. – Я потерпел поражение, и теперь духи сорвались с поводка. И все мои усилия оказались напрасными».
Торак проснулся внезапно, чувствуя, что все тело у него застыло и ноет от усталости. Глаза жгло так, словно их кто‑то натер песком. Он понимал, что надо заставить себя встать, но не находил ни одной причины для того, чтобы немедленно это сделать. Да, вспомнил он, духи сорвались с поводка. И теперь не имеет смысла с ними сражаться.
Он слышал, как снаружи ходит Ренн, хрустя снегом. «Почему обязательно нужно так шуметь? – с раздражением подумал Торак. – Она ведь прекрасно знает, что каждая льдинка, хрустнувшая у нее под башмаком, вонзается мне в голову, точно острый ледяной осколок».
Чтобы еще немного отложить необходимость вылезать из убежища, Торак на всякий случай проверил то, что осталось от его снаряжения. Они с Ренн так спешили поскорее убежать от пещер как можно дальше, что ему пришлось бросить там и свой топор, и лук, но бурдюк для воды по‑прежнему висел у него на шее, а на поясе – трутница и мешочек с целебными травами. Да и отцовский нож в ножнах был при нем.
Он коснулся рукояти ножа, и она показалась ему странно горячей. Может, это знамение? Наверное, стоило бы спросить у Ренн… Впрочем, нет, это даст ей лишнюю возможность похвастаться своими знаниями, а он и так понимает, что знает она значительно больше, чем он. Отчего‑то мысль об этом наполнила его душу беспричинной злобой.
Торак на четвереньках выполз из убежища.
Вчера ночью туманное дыхание Великого Духа поглотило весь мир вокруг. Исчезли льды и Море – Великий Дух забрал все это, и даже ветер дуть перестал. А без ветра и мороз уже не казался таким кусачим. Зато гораздо ближе стал слышаться грохот ломающегося льда.
«Это как раз то, что нам нужно, – подумал Торак. – А скоро и таяние снегов начнется».
– Ты ужасно выглядишь! – сердито сказала Ренн, глядя на него. – Твои глаза совсем… Все‑таки надо было тебе надеть защитные пластинки!
– Да знаю я! – проворчал Торак.
– Так что ж не надел?
Голос у нее был ужасно противный, какой‑то скрипучий. И вечно эта Ренн говорит ему, что надо было сделатъ! А сама‑то небось весь день защитных пластинок не снимала! Уж сама‑то она никогда ничего не забывает!
В напряженном, колючем молчании они разобрали убежище, перенесли лодку на самый край льдины и пошли назад, чтобы принести снаряжение.
– А хорошо все‑таки, что я догадалась вспороть их лодки! – снова принялась хвастаться Ренн. – Иначе они бы в один миг нас догнали.
– Лодки можно и починить! – на редкость гнусным тоном заявил Торак. – Ты все равно не сумела так уж особенно задержать их!
Ренн оглянулась.
– А ты бы, конечно, придумал что‑нибудь получше, да? Что ж, у меня, видишь ли, времени не хватило! Нужно было тебя спасать!
– Ты меня не спасала! – презрительно заявил Торак.
Она только фыркнула и отвернулась.
А он, желая заставить ее еще разок фыркнуть, взял да и рассказал ей, почему Пожиратели Душ за ними гонятся: рассказал о том, как странствовала его блуждающая душа и как Сешру почуяла ее присутствие.
Ренн недоуменно раскрыла рот.
– Так ты, значит, отправил свою душу странствовать по пещерам? И ничего мне об этом не сказал?
– Ну и что? Почему я должен был обязательно тебе об этом сказать? Вот я сейчас захотел и говорю!
Она помолчала. Потом сказала тихо:
– В общем, это уже не важно. Ты все равно ошибаешься. Они вовсе не из‑за тебя гонятся за нами.
– Вот как? И почему это ты так в этом уверена?
– Им нужен огненный опал. А он у меня. Это я его у них украла.
– Почему же ты мне не сказала?! – заорал Торак.
– Вот я сейчас захотела сказать и говорю. А раньше у меня времени не было.
– Да полно было времени! – продолжал кричать он.
– Не поднимай на меня голос! – возмутилась Ренн.
Торак в отчаянии замотал головой:
– Но это значит, что за нами гонятся не только Пожиратели Душ, но и духи!
– Я его хорошо спрятала! – пытаясь защититься, сказала Ренн. – У меня есть особые травы, и я положила его в мешочек из кожи, снятой с лапки лебедя, мне его Танугеак дала.
Торак бессильно развел руками:
– Ладно, пусть! Но как все‑таки ты могла быть такой дурой?
– А ты как мог? Ведь это же ты позволил своей блуждающей душе бродить среди этих колдунов!
Ее голос звонким эхом разнесся во льдах. И последовавшая за этим тишина показалась обоим просто оглушительной. Они стояли, сердито пыхтя, и бросали друг на друга испепеляющие взгляды.
Затем Торак провел рукой по лицу, словно прогоняя сон или наваждение, и сказал:
– Что это мы, с ума сошли, что ли?
Ренн тряхнула головой, словно прочищая мозги.
– Это все злые духи! – сказала она. – Это они заставляют нас ссориться. – Потом, поколебавшись, прибавила: – По‑моему, они способны чувствовать огненный опал.
Торак кивнул:
– Да, должно быть.
– Нет, то есть… я точно знаю, что они это могут! – Ренн прикусила нижнюю губу. Потом призналась: – Я ночью слышала какой‑то шум.
– Какой шум?
Она вздрогнула, как от озноба.
– Я решила не спать, решила немного посторожить нас. А потом услышала Волка. Он выл так… знаешь, как когда он собирается охотиться! И после этого стало тихо; наверное, он их прогнал.
Торак немного прошелся в задумчивости, потом снова вернулся к Ренн и решительно заявил:
– Нам надо от этого опала избавиться!
– Но как? Для этого мы обязательно должны похоронить его в земле или под камнем – а тут ни того, ни другого нет, только лед!
Они безнадежно смотрели друг на друга.
Потом Ренн открыла было рот, собираясь что‑то сказать… и вдруг в воздухе раздался оглушительный треск. Черная тонкая линия зигзагом прошла по льдине почти у самых их башмаков.
Ренн в ужасе уставилась себе под ноги.
Льдина, на которой она стояла, вздрогнула, и черная изогнутая линия мгновенно превратилась в полосу воды шириной примерно с весло.
– Это прилив лед ломает, – пробормотал Торак.
Да и время, казалось, замерло. Он видел, что стоит на прочном льду припая, рядом с лодкой, снаряжением и запасами продовольствия, а Ренн оказалась вдруг где‑то далеко, на другом краю отплывающей от берега льдины, и расстояние между ними все увеличивалось…
– Прыгай! – закричал он, словно очнувшись.
Край льдины приподнялся, и Ренн присела на корточки, обхватив колени, чтобы не упасть в воду.
– ПРЫГАЙ! – снова закричал Торак.
Лицо ее окаменело от ужаса.
– Я не смогу перепрыгнуть! Слишком поздно…
Она была права. Трещина была уже более двух шагов в ширину.
– Я притащу лодку, – сказал Торак. И ринулся по льду к лодке, но споткнулся, упал и с трудом поднялся… Почему, ну почему все расплывается у него перед глазами? Почему ему на все требуется так много времени?
Он уже почти добежал до лодки, когда она качнулась, поползла по льду и легко соскользнула в воду. Он с криком рванулся за ней, но волны с громким чмоканьем уже успели отнести ее достаточно далеко. Он взвыл от ярости, а Мать‑Море, словно в ответ, плеснула ему в глаза соленой водой. Она явно насмехалась над ним.
– Торак! – откуда‑то из тумана донесся до него голос Ренн, звучавший уже как‑то глухо.
Он вскочил на ноги – и с ужасом увидел, как далеко уже отнесло ее льдину.
– ТОРАК!!!
Он подбежал к самой кромке льда – но мог лишь беспомощно смотреть, как Море забирает ее себе, как она исчезает вдали, окутанная дыханием Великого Духа.
А потом вокруг не осталось ничего, кроме тишины.
Глава тридцать третья
Через некоторое время лед снова вздрогнул, и Торак сразу пришел в себя, понимая, что надо как можно скорее убраться подальше от края льдины, иначе и его ждет участь Ренн.
Туман настолько сгустился, что Торак почти ничего не видел; а может, это зрение начинало его подводить? Даже слабый свет, пробивавшийся сквозь туман, вызывал у него такую головную боль, что, казалось, в череп ему впиваются раскаленные иглы.
Он долго бродил в этом плотном тумане в поисках оставшегося на льдине снаряжения. Помимо того, что всегда имелось у него при себе, он располагал теперь ножом для резки снега и двумя спальными мешками. Но у него не осталось ни крошки еды. И он вспомнил, что Ренн вроде бы успела положить мешок с провизией в лодку, но все же ему хотелось надеяться, что он ошибся, что мешок этот остался у нее на льдине…
«А каково ей будет без спального мешка? Ведь оба остались у меня…»
Ох, Ренн!
По крайней мере, у нее хоть лук с собой, однако…
Он так и замер. А огненный опал? Ведь он у нее на шее! И конечно же, злые духи устремятся за ней в погоню!
Вспомнив, как злобно он кричал на нее, Торак чуть со стыда не сгорел. Схватить, унести и спрятать на себе огненный опал – главное оружие колдунов! Разве можно было поступить храбрее? А потом она еще всю ночь не спала, стерегла его, Торака…
– А ты только и мог, что на нее кричать! – громко, с отвращением сказал он себе.
Туман продолжал крутиться у него перед глазами, наплывая волнами; потом вдруг растаял, превратившись в какую‑то красную пелену. Торак растерянно заморгал глазами. Поднес руку к лицу. Но руки не видел, и красная пелена не исчезала. Все ясно: он ослеп.
– Это снежная слепота, – громко сказал он и тут же почувствовал, как туман схватил его за горло своими ледяными пальцами. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким уязвимым и беззащитным.
И тогда Торак сделал то единственное, что пока еще мог сделать. Он приложил руки к губам и завыл.
Но Волк не появился. И ответного зова не послал. А это могло означать только то, что он находится очень далеко.
Он еще раз попробовал позвать Волка. И еще раз.
Но ответом ему было молчание. И ветер совсем стих. Только Море все шлепало снизу по льдине. А вокруг разливалась какая‑то ужасная неподвижность – неподвижность безнадежного ожидания. И Торак мысленно представлял себе, как те темные тени уже скользят от одного ледяного гребня к другому. Он чувствовал, что рядом кто‑то есть, и сердито прошипел:
– Убирайтесь прочь!
И ему показалось, что он слышит смех.
– Убирайтесь! – закричал он, размахивая руками.
И снова послышался смех.
Рыдание вырвалось у него из груди, и он упал на колени. Слезы обожгли глаза, но зрение не появилось, и он сердито смахнул слезы с ресниц.
Если бы Ренн была здесь, она бы уже тянулась к своему мешочку с лекарственными травами…
Травы! При мысли о них в сердце его вспыхнула крохотная искорка мужества. Вынув руки из рукавиц, Торак порылся в своем мешочке с травами, по запаху отыскал листья бузины, сунул щепотку в рот и принялся старательно жевать. Кашица из разжеванных листьев сильно жгла, когда он приложил ее к глазам, но он уверил себя, что надо потерпеть и скоро ему станет лучше.
Потом в голову ему пришла еще одна мысль. Он ощупью нашел материнский рожок с охрой и вытряхнул на ладонь немного «крови земли».
Почти сразу Торак почувствовал, что воздух вокруг прямо‑таки потрескивает от напряжения. Может, этим духам так не понравилась «кровь земли»?
С помощью слюны он превратил порошок охры в кашицу и постарался изобразить у себя на лбу знак руки. Он очень надеялся, что все сделал правильно, но слишком поздно вспомнил, что сперва надо было, конечно, стереть со лба кровь совы – кровь убитого им Охотника. Торак не знал, не помешает ли это действию знака руки; он знал только, что этот знак рисуют, чтобы защитить себя, а сейчас ему нужна была любая защита.
С трудом поднявшись на ноги, он на этот раз явственно услыхал совсем рядом злобное шипение и скрежет когтей. Возможно, духов все же держал на расстоянии изображенный им могущественный знак?
– Убирайтесь прочь! – дрожащим голосом крикнул Торак. – Я еще не умер! И Ренн тоже еще жива!
Молчание. Он не знал, слушают ли они его или молчат нарочно, издеваясь над ним.
Торак опустился на четвереньки и, передвигаясь ползком, отыскал спальные мешки, привязал их оба к спине, заткнул за пояс нож для резки снега и лишь после этого позволил себе как следует обдумать свое положение. Скоро начнут таять снега, так что надо уходить подальше от берега, на сушу. И, как только снова начнут видеть глаза, отправляться на поиски Ренн.
Вчера течение и ветер несли их на юг. Похоже, что та отколовшаяся льдина тоже понесла Ренн на юг…
– Ступай на юг! – громко сказал он себе, надеясь, что та льдина где‑нибудь примерзнет к прочному прибрежному льду и Ренн сумеет выбраться на берег.
Но где он, юг?
Торак сделал несколько шагов, но все время спотыкался. Лед был таким неровным, повсюду эти острые гребни…
Гребни. Ветер сдувает снег, образуя гребни. А дует ветер в основном с севера!
– Спасибо! – крикнул Торак. Он благодарил не только ветер, но и Инуктилука за то, что тот посоветовал ему совершить жертвоприношение в честь ветра. Наверное, ветру все‑таки понравились кабаньи клыки, иначе он не стал бы сейчас помогать ему.
Торак надел рукавицы и, ощупывая ледяные гребни вокруг себя, попытался определить, где юг, а где север. Потом встал, расправил плечи и заявил духам:
– Нет, я еще не умер! Я еще очень даже жив!
И двинулся на юг.
Вот только шел Торак ужасно медленно. Порой он слышал сокрушительный скрежет, и морской лед словно подпрыгивал под ним. Он стал пробовать лед перед собой ножом для резки снега. Но это было опасно: если бы он пробил слишком тонкий лед насквозь, это неминуемо привело бы к гибели.
Что там говорил Инуктилук? «Серый лед молодой и очень опасный… держись белого льда». Не слишком полезные сведения, когда совсем ничего не видишь, когда каждый следующий шаг может привести тебя на тонкий лед или в трещину, пробитую прибоем.
Но все же Торак упорно продвигался вперед, хотя холод высасывал из него последние силы, да и голод уже давал о себе знать. Но как добыть себе пропитание, если у него нет ни гарпуна, ни лука, ни даже зрячих глаз?
Через какое‑то время Торак услышал шум крыльев и поднял голову. Но неба не увидел – лишь сплошную розоватую пелену, на фоне которой он не мог разглядеть даже темного пятна – того, кто сейчас приближался к нему, хлопая крыльями.
Все совы летают бесшумно, так что вряд ли это тот проклятый филин. Торак прислушался: крылья птицы вздымались и опускались так спокойно, сильно и размеренно, что он в итоге догадался, кто это может быть.
С тихим шелестом ворон снизился – видимо, чтобы повнимательней рассмотреть Торака, – затем с коротким горловым «к‑рр» полетел прочь.
Торак почувствовал, как в животе у него сворачивается колючий клубок. Короткий, приглушенный крик ворона скорее всего означал, что у него в клюве добыча. Может, он нашел тушу какого‑то мертвого морского зверя и теперь летел, чтобы спрятать добытое? Значит, он скорее всего сюда вернется, чтобы взять еще.
Вскоре Торак действительно услышал, что ворон возвращается, и весь обратился в слух. А потом, не понимая, что делает, побежал ворону навстречу.
И как раз в ту минуту, когда он понял всю безнадежность своей затеи, до него донеслось тявканье песца и звучное карканье воронов. Там явно была добыча! Мясо! Судя по шуму, воронов было несколько – значит, это наверняка что‑то большое. Возможно, тюлень.
Ударившись ногой о какой‑то твердый предмет, Торак упал, и вороны взлетели в небо, испуганно захлопав крыльями, а песец разразился сердитым тявканьем, подозрительно напоминавшим чей‑то язвительный смех.
А Торак все ползал по льду, пытаясь на ощупь определить, обо что же он споткнулся. Оказалось, что это не наметенный ветром сугроб и не ледяной гребень, а гладкий ледяной ком, раза в два больше его собственной головы. Озадаченный, он прополз еще немного и нашарил еще один такой ком. Потом еще и еще – странные комья лежали как бы двойным полукругом.
И вдруг Торак понял. Его сердце бешено забилось у него в груди. Это были не комья льда! Это были следы! Следы белого медведя. Торак вспомнил рассказ Инуктилука о том, как под тяжестью медвежьих лап снег глубоко оседает, потом эти вмятины заполняются снегом, и ветер, обдувая их со всех сторон, превращает в округлые шары почти идеальной формы.
Мысленно Торак представил себе тюленя, который вылез погреться на солнышке возле своей маленькой полыньи и не подозревал о том, что белый медведь давно уже выследил его благодаря подсказке ветра и теперь бесшумно подкрадывался все ближе и ближе.