Нине не оставалось ничего, кроме как пойти с ней. Каково же было ее изумление, когда, подойдя к кровати, на которой лежала больная, она узрела перед собой ту самую маленькую старушку, один вид которой вызывал у нее ярость!
Но сейчас ненависть уступила место врачебному профессионализму. Нина принялась осматривать больную. И сразу же поняла – инсульт.
-Понимаете… - голос молодой женщины дрожал и прерывался. – Я сплю, и вдруг слышу, как что-то упало. Смотрю – она на полу лежит… Скажите, доктор, она будет жить? Да?..
Увы, похоже, следовало ожидать совсем иного исхода… Нина уже хотела сказать, что состояние больной тяжелое, как вдруг старушка произнесла какое-то слово. Потом еще одно… Нина Сергеевна склонилась над ней, пытаясь расслышать ее невнятную речь, тихую, как шелест падающих осенних листьев:
-Не слышат… - бормотала умирающая. - Они отравлены… конец… огонь…
Это были ее последние слова. Приехавший из города фельдшер осмотрел больную, к тому времени уже впадавшую в кому. И, прописав витамины и глицин, удалился.
На следующую ночь, под утро, старушка умерла. Теперь Нина знала, что ее зовут…звали Надеждой Ивановной.
***
-Если бы Вы знали, какая она была добрая! – сквозь слезы рассказывала молодая женщина, которую Нина Сергеевна поначалу приняла за внучку покойной. – Ведь она же нас с Мишей вырастила. Когда мама с папой утонули, она сказала, что ни за что не позволит сдать нас в детский дом. И взяла нас к себе. Мы ее иначе, как мамой, не называли… Хотя на самом деле она нам с Мишей – двоюродная бабушка. А еще – крестная. Да, ведь ее же теперь отпеть надо. Она мне много раз говорила: Манюшка, как умру, ты уж меня отпой. И иконку мне в гроб положи. Вот эту самую…
|
|
Женщина обернулась к кровати, на которой, теперь уже вечным, непробудным сном, почивала Надежда Ивановна. А в головах у нее висел маленький медный образок Илии Пророка, возносящегося в небо на огненной колеснице. В этот миг Нина вспомнила, что храм, который когда-то стоял на Лихострове, был освящен в честь именно этого святого.
-Иконка-то эта ей еще от родителей досталась. – пояснила Мария. – Правда, мама осиротела еще совсем маленькой. Может, оттого она всех так жалела, что сама у чужих людей выросла, горя хлебнула… - и она снова заплакала, отчаянно, безутешно, как плачут те, кто утратил самого родного, самого близкого человека.
Не в силах видеть ее горе, Нина встала и вышла на крыльцо. Пожалуй, впервые в жизни она подумала не о себе, а о ком-то другом. Достав из кармана мобильный телефон, Нина набрала номер отца Олега. И долго ждала, пока оттуда не раздался раздраженный голос священника:
-Это Вы, Нина Сергеевна? Что Вам нужно?
-Батюшка, сегодня умерла одна из Ваших прихожанок. – сказала Нина Сергеевна, которую несколько покоробил тон отца Олега. – Она просила свою дочь, чтобы та ее отпела. Вы не могли бы это сделать?
-Простите, но сейчас я очень занят. – сухо произнес священник. – Приеду – отпою. И вообще, с какой стати об этом меня просите Вы? Сами говорите, что у нее есть родственница. Вот пусть эта женщина сама и обратится ко мне. А то они вместо того, чтобы попросить батюшку, бегают к этой своей знахарке... добегаются.
Вслед за тем из телефона послышались гудки. Как видно, отец Олег счел их разговор оконченным…
|
|
***
В гробу Надежда Ивановна казалась совсем маленькой, еще меньше, чем была при жизни. Поверх рук усопшей, сложенных на груди, поблескивала ее любимая медная иконка Илии-Пророка. У гроба рыдала Мария. А рядом стоял похожий на нее мужчина c пробивающейся сединой в волосах. То был ее старший брат Михаил, вчера прилетевший из Москвы.
Проводить Надежду Ивановну «в путь всея земли» явилось человек двадцать: ее родственники, соседи, знакомые. Пока шло прощание, Нина решила пройтись по кладбищу. Она брела между могилами, вглядываясь в лица на фотографиях, вчитываясь в имена и даты на табличках… И, чем дольше она шла, тем страшнее ей становилось: слишком молодыми были эти лица, и слишком краткими были жизни этих людей… Мало того: судя по тому, что с каждым новым годом пресловутая жатва смерти на Лихострове становилась все более обильной, местное население стремительно вымирало. Но почему?
И вдруг Нину осенила внезапная догадка. Так вот отчего к «Пристани» проторена такая широкая дорога! Петр Козлов не оговорился, назвав свое заведение градообразующим предприятием. За недолгие дни своего житья на Лихострове Нина Сергеевна уже успела узнать, что местный лесозавод давно закрыт, от зданий молочной фермы не осталось и следа, школа сгорела прошлым летом, а клуб, вместе с его пьяным сторожем – этой весной. Так что лихостровцам нечем жить и некуда идти, кроме как в «Пристань». Ведь испокон веков отчаявшийся русский человек топит горе в вине, не догадываясь, что этим убивает не «змею-тоску», а себя самого. И завсегдатаи «Пристани», один за другим, обретали, так сказать, «тихое пристанище» на здешнем кладбище… А ведь, будь на Лихострове храм, все могло бы сложиться иначе… В этот миг Нине пришло на ум, что она так и не удосужилась узнать, где же стояла сгоревшая в двадцатые годы Свято-Ильинская церковь…
|
|
Но тут до нее донеслось пение:
«Рано утром, в воскресенье,
Светила ясная заря.
Святый Боже, Святый Крепкий,
Светила ясная заря…»8
Голос певицы Нина узнала сразу. И подошла поближе. Так что смогла хорошо разглядеть бабку Лизавету. Старуха, облаченная, ради торжественности события, в свою лучшую одежду: сиреневую юбку, черную шифоновую кофту с пышным бантом на вороте и черный блестящий платок с красными розами, важно расхаживала вокруг гроба с дымящейся медной кадильницей в руке, сопровождая все это заунывным пением:
«Я принесла цветы из розы
Твою могилу украшать.
Святый Боже, Святый Крепкий,
Твою могилу украшать…»
И это – отпев? Нине Сергеевне хотелось вмешаться, остановить происходящее. Неужели никто из стоящих у гроба не понимает, что на их глазах совершается не отпев, а чудовищная пародия на него? Но тут Нине вспомнился ее телефонный разговор с отцом Олегом. Зачем она тогда не удержалась и пересказала его Марии? Ей надо было объяснить, что батюшка просто-напросто очень занят, и потому отпоет Надежду Ивановну позже…в конце концов, существует и такое понятие, как заочный отпев. Однако вряд ли Мария согласилась бы ждать. Ведь она слишком любила приемную мать и потому хотела во что бы то ни стало поскорее выполнить ее предсмертное желание… Для нее, далекой от веры, не существовало разницы в том, кто отпоет Надежду Ивановну: священник или знахарка-«попиха». И, приглашая на похороны бабку Лизавету, она не догадывалась, что ее приемная мать просила совсем не о таком отпеве. Мало того – что теперь Надежда Ивановна так и останется не отпетой. Увы, всем известно, куда могут завести человека благие намерения…
«А пойди ты в церковь Божью,
Всевышнего ты попроси…»
-А ведь если бы на Лихострове была церковь… - опять подумалось Нине. Но в этот момент гроб опустили в могилу и стали засыпать землей. Потом бабка Лизавета спела над свежим холмиком «вечную память». Вслед за тем участники похорон потянулись к выходу с кладбища. В этот миг к Нине Сергеевне подошла Мария:
-Вот и отпели маму… Слава Богу. Теперь пойдемте, помянем ее на святом месте. Чтобы ее душеньке ТАМ легче было…
К изумлению Нины, этим «святым местом» оказалась знакомая ей «Пристань»!
***
Нина не знала, сколько времени уже продолжались поминки. И в какой момент из-за стола исчезла восседавшая на почетном месте бабка Лизавета. Пожалуй, ей не надо было так много пить! Тем более, восемнадцатиградусной рябиновой настойки, от которой прямо-таки разило спиртом. Однако Мария бдительно следила за тем, чтобы ее рюмка была полна доверху и в очередной раз уговаривала Нину выпить за упокой своей мамы – «чтобы ей ТАМ хорошо было». Что до самой Нины, то после событий последних дней ей хотелось лишь забыться и заснуть. Правда, вместо желанного забвения, ее все больше начинала донимать головная боль. И Нина решила выйти на улицу, в надежде, что на свежем воздухе ей станет легче. А перед этим пойти в туалет и умыться холодной водой. Иногда одно это помогало ей снять подобную головную боль. Правда, Нина весьма смутно представляла, где она сможет найти уборную. И потому отправилась наугад по коридору, в конце которого, по ее предположениям, должен был находиться искомый объект.
Нина уже почти добралась до цели, когда услышала знакомые голоса. Они доносились из-за полуоткрытой двери и потому были слышны очень хорошо. Так вот где обреталась пропавшая бабка Лизавета! Конечно, Нина Сергеевна всегда осуждала тех, кто подслушивает чужие разговоры… Однако на сей раз любопытство взяло верх. Она подкралась к двери и прислушалась:
-Наконец-то она убралась… - в голосе знахарки звучало нескрываемое торжество. – А то я так боялась, так боялась, что эта дура догадается. Хотя где там! Она дальше своего носа ничего не видит…
-Так то же и хорошо, бабаня, что не видит. – ответствовал Петр Козлов. – А мы тем временем придумаем, как нашему горю помочь. Ведь сколько лет жили-жили, ни о чем не тужили, одно, так сказать, дело делали, а тут накося! Явились, не запылились! И ведь пронюхал же этот поп, что моя «Пристань» на месте бывшей церкви построена! Мало того: что это здание и эта земля мне не принадлежат… Эх, не догадался я вовремя документы оформить. Думал, так дешевле обойдется, если на словах с начальником договориться… Вот он ко мне и заявился, и давай пальцы гнуть: мол, убирайся, куда хочешь, я на месте твоего кабака буду церковь строить! Уж как я его упрашивал, как упрашивал! Даже дом этот их отремонтировал… Да оставь он меня в покое, я бы ему на месте этого дома такую церковь отгрохал – бабла бы не пожалел! А он уперся и ни в какую: мол, церковь тут стояла, тут она и будет стоять! Потом еще эта дура от него заявилась, видите ли, ремонт я должен закончить… Да кто она такая, чтобы мной помыкать? Слушай, бабаня, это ты к ней что ли, по ночам на поветь лазила?
-А ты, Петенька, догадлив… – с нескрываемым ехидством произнесла бабка Лизавета. – Думаешь, они тебе одному поперек горла стали? А мне-то каково? Если они свою церковь здесь поставят, то отпевать и крестить сами будут. И денежки за это все им пойдут, не мне. Опять же: снесут твою «Пристань» - мы оба дохода лишимся. Кто к тебе, Петенька, народ-то посылает? «На святом-то месте душеньке покойней бу-удет…» - елейным голоском пропела она. Так что у нас с тобой одно горюшко. Только вот как ему помочь?
-Чтоб им обоим сквозь землю провалиться! – в сердцах воскликнул Петр Козлов. – Да только где там… Хоть бы другого попа сюда прислали, что ли? Может, он посговорчивее бы оказался. А этот… Представляешь, бабаня, что он мне сказал? Ты, говорит, на Лихострове самый вредный человек. Ты здешний народ спаиваешь. Это я-то спаиваю? Да они же сами пьют! Силой я им, что ли, водку-то в горло лью?
-Тише, тише, Петенька. – урезонивала знахарка расходившегося кабатчика. – Сам, поди, понимаешь: правда глаза колет. Нам сейчас другое важней…
Нина насторожилась. Сейчас она узнает тайные замыслы своих врагов. Но в этот миг Петр Козлов произнес:
-Погоди, бабаня, я дверь прикрою. Что-то сквозит.
Нина Сергеевна едва успела шмыгнуть в уборную, как Петр Козлов выглянул в коридор, осмотрелся, прислушался. После чего плотно закрыл дверь своего кабинета. А повторная попытка Нины подслушать его дальнейший разговор с Елизаветой Петровной кончилась ничем: она различала лишь невнятный гул голосов за дверью. Однако и услышанного оказалось достаточно для того, чтобы понять, насколько она ошиблась в бабке Лизавете. Она безгранично доверяла ей. Не догадываясь, что эта ласковая и гостеприимная старушка на самом деле была ее злейшим врагом.
***
Нина не стала возвращаться за стол. Ибо после того, что она услышала, ее голова разболелась еще сильней. Оставался лишь один выход: поскорее отыскать местную аптеку и купить там что-нибудь обезболивающее. Правда, Нина Сергеевна была не совсем уверена, существует ли на Лихострове аптека. Однако предполагала, что если на острове есть фельдшер, значит, имеется и медпункт, а при нем наверняка - и аптека.
Она не ошиблась. Аптека и впрямь находилась в покосившемся, обшарпанном здании местного медпункта. Не без труда отыскав нужные таблетки, Нина Сергеевна направилась было к выходу, на ходу раздумывая, принять ли лекарство сразу или повременить до прихода домой. И на крыльце едва не столкнулась с Марфой, которая увлеченно беседовала с какой-то женщиной средних лет:
-И зачем ты туда пойдешь? Нечего там делать! Мы думали, он тут у нас жить и служить будет. А он приедет раз в неделю, молебны отслужит – и назад в город. Зачем нам такой батюшка? Да, слышь, он еще вот что придумал: привез из города какую-то бабенку. Да не матушку свою, а какую-то другую…сама понимаешь… Мол, она у вас тут вместо меня будет… А нам зачем эта баба? Мы у Владыки батюшку просили. Вот и мы и надумали: напишем ему, пусть нам другого попа даст. Такого, как на Чухострове. Чтобы он нам тут и школу построил, и богадельню, и всякие подарки нам дарил, какие им там из заграницы посылают. И чтобы относился к нам уважительно, а не так, как этот…
Старуха осеклась, увидев Нину Сергеевну. А та поспешила пройти мимо, сделав вид, что не заметила ее.
***
Нина вошла в дом, едва сумев запереть за собой дверь. Потому что ее голова буквально раскалывалась от боли. Она сунула в рот таблетку и оглянулась по сторонам в поисках того, чем ее можно было бы запить. К счастью, прямо перед ней на столе стояла баночка с водой. Нина открыла крышку, жадно отхлебнула раз, другой… Какой же удивительно вкусной была эта вода! Или это ей только показалось… Теперь нужно заснуть. Когда Нина проснется, все снова будет хорошо. По крайней мере, головная боль пройдет. И тогда она решит, что делать дальше.
Нина проснулась, когда в окна уже светило восходящее солнце. Выходит, ее сон длился больше полусуток? Как же долго она спала… Нина побрела на кухню, чтобы поставить чайник. Конечно, сперва ей следовало открыть дверь церковного дома и прочесть утреннее молитвенное правило. Однако после увиденного и услышанного вчера Нине было не до молитв…
Первое, что она заметила, придя на кухню, была стоявшая на столе открытая баночка с недопитой водой. Значит, не случайно вчера Нине показалось, что у нее какой-то необычный вкус! Это же вода из найденного ею Ионина источника, которую она хотела отвезти на исследование в город. И вместо этого ненароком выпила. Но ведь она же отравлена!
Однако, будь эта вода и впрямь ядовита, сейчас Нина Сергеевна спала бы «холодным сном могилы». Значит, с водой все в порядке. Тогда о каком же отравленном источнике говорил покойный отец Матфей?
И тут Нине вспомнился подслушанный разговор Петра Козлова с бабкой Лизаветой. Какая же она была дура! Почему ей ни разу не пришло на ум поинтересоваться, где же стояла сгоревшая Ильинская церковь! Тогда бы она сразу поняла смысл загадочной просьбы убитого священника очистить его источник, который сейчас вместо воды течет ядом. Отец Матфей просил закрыть «Пристань», чей хозяин, по примеру своего дореволюционного предшественника, виноторговца Петра Бакланова, спаивает земляков-лихостровцев. И вновь построить на ее месте «духовную врачебницу» - православный храм. Как же все оказалось просто! А она вместо этого, поверив россказням коварной знахарки, бегала по Лихострову, разыскивая некий чудотворный источник. Пожалуй, бабка Лизавета права – она не видит дальше собственного носа…
Однако теперь Нина узнала правду. И это не случайно. Значит, именно ей доверено выполнить волю отца Матфея и навсегда избавить Лихостров от пресловутого отравленного источника. Этой же ночью Нина подожжет «Пристань». Разумеется, за это ее будут судить. Но непременно оправдают. Ведь это же не преступление, а подвиг - спасти от гибели жителей целого острова! Она прослывет героиней…
Увы, новоявленная «дева Эвменида»9 забыла, что отец Матфей упоминал не только о своем, но и еще о чьих-то отравленных источниках…
***
Нина Сергеевна еще не успела приступить к утреннему чаепитию, как за окном послышались голоса. Она выглянула на улицу и увидела, что возле крыльца стоит приехавший из города отец Олег. А рядом с ним - лихостровские старухи. Среди них была и Марфа, которая с подобострастной улыбкой на лице что-то рассказывала батюшке. И это – после того, как она вчера за глаза поливала его грязью! Разумеется, Нина решила немедленно обличить лицемерку. И вышла из дома навстречу отцу Олегу.
К изумлению Нины, священник не удостоил ее своим благословением.
-Ну, Нина Сергеевна? – спросил он тоном, который не сулил ничего хорошего.
-Что случилось, батюшка? – Нина Сергеевна искренне не понимала, что имеет в виду отец Олег.
-Не пытайтесь меня обмануть. – строго произнес священник. – Мне все известно. Что Вы на меня так смотрите? Кто посоветовал дочери той умершей старухи пригласить на похороны знахарку? Разве не Вы? В таком случае, почему Вы не остановили это кощунство? Ведь Вы же присутствовали на похоронах… Мало того: почему церковный дом всю неделю стоял закрытым? В итоге люди, пожелавшие удовлетворить свои духовные нужды, не имели возможности это сделать. Где Вы пропадали все это время?
Нина Сергеевна уже хотела рассказать батюшке о таинственных сновидениях покойной Надежды Ивановны, о просьбах отца Матфея очистить его отравленный источник, о ее поисках оного, зашедших в тупик по проискам втершейся к ней в доверие коварной знахарки… А еще – об услышанном вчера в «Пристани» и в аптеке. Пусть отец Олег убедится – она ни в чем не виновата. Пусть он узнает правду. Ведь кто-то же должен сказать ему правду…
Однако священник оборвал ее на полуслове:
-Что за чушь! И Вы думаете, я поверю в этот бред? Что? Как ты смеешь возражать батюшке? Да ты никто, ничто и звать тебя никак! Поняла! Убирайся отсюда! И чтобы духу твоего здесь больше не было!
Демонстративно отвернувшись от Нины, отец Олег прошествовал в дом. За ним последовали лихостровские старухи. Марфа шла последней. На пороге она обернулась, и с нескрываемым злорадством посмотрела на рыдающую Нину Сергеевну. После чего закрыла за собой дверь, для пущей верности заперев ее изнутри на щеколду.
А из окна стоявшего через дорогу приветливого зеленого домика с видом триумфатора наблюдала за происходящим бабка Лизавета…
С первым же рейсом «Лебедя» Нина Сергеевна уехала в город. Она даже не стала просить, чтобы ей вернули кое-какие вещи и книги, привезенные ею из города. Пропади все пропадом! Она не желает больше видеть ни этого проклятого острова, ни этого дома, ни этих злобных, лживых людей, думающих только о себе. Гори все это ясным пламенем!
Нина не подозревала, насколько пророческими окажутся эти, случайно брошенные ею слова…
***
…Уже который день Нина выходила из дома лишь раз в сутки – в магазин. Она не включала радио и телевизор, не отвечала на телефонные звонки. У нее просто не было сил делать это…не было сил жить. Да, прежде ее не раз обижали, и нередко – незаслуженно. Но она не ожидала, чтобы подобное могли сделать ее единоверцы. Тем более – батюшка. Ведь он же сам попросил Нину помочь ему в благом деле духовного просвещения жителей Лихострова! И вот чем все это кончилось… А ведь, как говорится: «конец – делу венец»… Но почему же столь благое дело увенчалось столь плохим концом?
В какой момент ей пришло на ум помолиться? Этого Нина не знала. После возвращения с Лихострова она не молилась ни разу. Ей казалось, что в этом больше нет смысла. Зачем молиться Тому, Кто должен был заступиться за нее? И, тем не менее, не сделал этого. Где же Его благость и справедливость? Почему? За что? Вопросы бессмысленны - Он не ответит ей…
Нина машинально прочла кафизму Псалтири. Потом, встав на колени, открыла Евангелие. Прежде она каждый день вычитывала по главе из Евангелия… На сей раз ей открылась седьмая глава Евангелия от Марка. Нина хорошо помнила ее содержание. Вот книжники и фарисеи спрашивают Спасителя, почему Его ученики нарушают предание старцев, не омывая рук перед едой? И Он отвечает…сперва им, а потом и недоумевающим Апостолам: «неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево… Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы…злоба, коварство, непотребство, завистливое око, гордость, безумство, - все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк. 7, 18-23).
И тут перед внутренним взором Нины словно разорвалась некая завеса. Она поняла - эти слова являются ответом и на ее «почему?», и на загадочные слова отца Матфея об «отравленных источниках». Ведь разве возможно сотворить Богоугодное дело тому, чье сердце отравлено злобой, гордыней, завистью и коварством? Увы, из отравленного источника может течь только яд…
Но теперь она знает это. Значит, все еще можно исправить. Завтра она позвонит отцу Олегу. И попытается объясниться с ним. Он непременно поймет ее…он должен ее понять. Тогда они вернутся на Лихостров. Но уже иными людьми. Не жестокими самовлюбленными гордецами, «ищущими своего» (1 Кор. 13, 5), а теми, кто во имя Господне пришел послужить несчастным лихостровцам, за годы гонений на веру привыкшим жить по волчьим законам безбожного мира. И не ведающим, что существует иной закон – закон Христовой любви… И, если над Лихостровом и впрямь тяготеет некое проклятие, они непременно снимут его и спасут остров.
Нина выглянула на улицу. Из окон ее дома на Набережной в закатном свете так хорошо был виден Лихостров, утопающий в зелени тополей! А над ним висела зловещая черная туча. Вероятно, к ночи разразится гроза. Зато каким же свежим и солнечным будет утро нового дня! Да! Завтра для всех их: для нее, для отца Олега, для лихостровцев - начнется новый день и новая жизнь. И в ней уже не будет места коварству, злобе, гордыне – только самоотверженная любовь, радость, надежда!
С этой надеждой Нина и заснула.
***
…Той ночью, во время грозы, в металлический флюгер «Пристани» ударила молния. И вскоре здание уже полыхало огнем. Вслед за тем пламя перекинулось на соседние дома, стоявшие под холмом.
Когда спустя два часа после начала пожара к Лихострову подошел пожарный катер, остров был объят пламенем...
ПРИМЕЧАНИЯ
Примечания к повести «Сети красивой жизни»
1Дидахи («Учение двенадцати апостолов») – нравоучительное произведение конца 1 – начала 2 в., в котором говорится о том, какой должна быть жизнь людей, следующих «путем жизни» во Христе.
2Речь идет о так называемой аттестационной категории медработников: высшей, первой и второй. Чтобы получить категорию, надо иметь определенный стаж работы в медицинском учреждении и написать аттестационную работу. Наличие определенной категории или ее отсутствие влияет на зарплату медика.
3Амнезия – потеря памяти.
4Гитчи Манито (Маниту) – «Владыка жизни, Гитчи Манито могучий» - индейское верховное божество, упоминающееся в «Песни о Гайавате» Г. Лонгфелло и романе Ф. Купера «Последний из могикан», где ему молится перед битвой юный Ункас, сын вождя Чингачгука.
5От испанского «belle vida» - «хорошая жизнь». Фармацевтическая компания и названия выпускаемых ею лекарственных препаратов – полностью вымышлены. «Венсеремос» - «мы победим».
6Афоризм древних спартанцев, означающий примерно то же, что «победа или смерть». «Со щитом» возвращались победители. Ну, а павших в бою несли на щитах…
7Начмед – здесь – заместитель главного врача по лечебной работе.
8Инанна – у древних шумеров - богиня любви, распри и войны. Певица с таким именем – вымышленный персонаж.
9Центурион Марк Аквила и его слуга и друг Эска – герои исторического романа Розмэри Сатклиф «Орел девятого легиона» и одноименного фильма.
10Цитата из стихотворения Редьярда Киплинга «Дурак» в переводе Константина Симонова.
11Синекура – от латинского «без забот» - высокооплачиваемая должность, не требующая труда.
12Латинская поговорка: «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку» связана с древнегреческой легендой о том, как царь богов Зевс (Юпитер), приняв обличье быка, похитил приглянувшуюся ему красавицу-царевну Европу.
13Геморрагический инсульт – острое нарушение мозгового кровообращения, при котором происходит кровоизлияние в вещество головного мозга, в подоболочечные пространства, или в обе эти области. Упоминаемый ниже термин летальный исход означает смерть.
14Баской» на Севере означает «красивый». «Порато» - «очень».
15Цитата из трагедии Вильяма Шекспира «Макбет» (акт 5, сцена 2), в старинном переводе В. Соловьева. Врач намекает главному герою, что исцелить его жену, потерявшую рассудок после совершенного преступления, может лишь ее покаяние.
16От латинского habitus – «вид».
17Латинское выражение, означающее «так будем же веселиться». С этих слов начинается старинный гимн студентов «Гаудеамус».
18Зеленцов цитирует строки из датской народной баллады «Юный Энгель». Чтобы понять эту фразу, а также его дальнейшие слова, процитирую строки одного из писем Святителя Николая Сербского «образованному человеку, который дошел до того, что существует «нечто»»: «сказать только «есть нечто» - не значит выйти к дневному свету. Это едва означает, что путник перевалил полночный мрак и своими расширенными зрачками заметил беловатую полоску на востоке. А оттуда до великого полуденного солнца еще далекий путь. Поспеши, чтобы смерть не застигла тебя в этом мраке» (Свт. Николай Сербский. «Мир тебе и утешение от Господа». – Клин, 2001. – С.82.)
19Цитата из трагедии В. Шекспира «Гамлет» (акт 1, сцена 4) в старинном переводе Николая Полевого. В более современном переводе М. Лозинского она звучит так: «…можно жить с улыбкой и с улыбкой быть подлецом…»
20 По-английски: «что? Что»?
21Паралич половины тела, в данном случае - левой. Судя по другим симптомам, замеченным Ивакиным, у Юленьки произошло внутримозговое кровоизлияние. Иначе говоря – геморрагический инсульт (см. примечание 13).
22Сопор - степень угнетения сознания, промежуточная между оглушением и комой.
23Фраза из трагедии Шекспира «Макбет» (акт 2, сцена 2) в переводе В. Соловьева.
24Речь идет о словах Спасителя: «говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 36-37).
25Немного измененное изречение преподобного Амвросия Оптинского: «смирение дополнит нашу неисправность» («Жить – не тужить. Изречения преподобного Амвросия Оптинского. М., «Никея», 2011. – С. 208).
26 «…и вороны приносили ему (святому пророку Илии – авт.) хлеб и мясо поутру, и хлеб и мясо по вечеру, а из потока он пил» (3 Царств. 17, 6).
27Ныне – Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет.
28Перифраз из 2 Тим. 3, 7, где говорится о женщинах, «всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины».
29Отец Илия пересказывает старинную византийскую повесть «О дворе и змие», написанную (согласно древнерусской традиции) Святителем Иоанном Златоустом. По другим сведениям, ее автором является Христофор Александрийский, живший в 1Х в. Однако, поскольку собеседник отца Илии – человек, далекий от веры в Бога, священник пересказывает текст повести применительно к пониманию Ивакина, изменяя и упрощая его. На самом же деле притча имеет гораздо более глубокий духовный подтекст: двор символизирует жизнь человека, змий – пресловутого «древнего змия», а а змеиное золото – греховные удовольствия. Кроме того, на самом деле змий (здесь отец Илия называет его гадюкой) кусает скупца не один раз, а трижды: в ногу, в руку, и лишь затем – в сердце. Первые два раза Господь исцеляет человека после его слезных просьб о помиловании и обещаний исправиться. Однако после выздоровления тот забывает о своих клятвах. Третий укус оказывается для нераскаянного грешника смертельным.
30Цитата из стихотворения Р. Киплинга «Песня контрабандиста».
31Медок – здесь – французское красное вино.
32Эйфория – приподнятое настроение, не соответствующее реальному положению дел.
33Стихарь – длинная одежда с широкими рукавами, которую во время Богослужения носят диакона, иподиакона, а также, по благословению настоятеля, люди, прислуживающие в алтаре.
34Солея – возвышение перед иконостасом. Упоминаемый ниже аналой – «высокий столик со скошенной верхней доской, на который кладут иконы, Евангелие и другие священные предметы, чтобы молящиеся могли их видеть и к ним прикладываться, т.е. целовать» (Закон Божий в 5 книгах. Книга 2. Репринт с издания «Имка-Пресс», Издание Владимирской епархии, 1998. - С. 116).
35Цитата из стихотворения священника Леонида Сафронова «Гунны». (Л. Сафронов, свящ. «Затаилась Русь Святая». - Вятское книжное изд-во, 2003.- С. 181).
36Эта стихира поется на утрене Праздника Рождества Христова после Евангелия.