Через месяц они переехали в свою квартиру, и Клементина тайно радовалась тому, что все соседи думают, будто они муж и жена. Они и вели себя, как только что поженившаяся пара, хотя не носили обручальных колец. Лишь одно кольцо, с небольшим розовым бриллиантом, украшало безымянный палец Клементины. Его подарил ей Габриэль на следующий день после того, как узнал, что у них будет ребенок.
Живя в Нью-Йорке, в огромном пентхаусе, Клементина не была знакома со своими соседями. Впрочем, это и неудивительно для такого холодного города, где люди не замечают друг друга. Но в Рио все было по-другому. Они еще не переехали в свою квартиру, но в процессе ремонта познакомились со всеми, кто жил рядом. Позже все они не раз собирались в уютной квартирке молодого художника Шанди, распивая вино, шутя друг над другом и веселясь до ночи. Соседи оказались людьми на редкость разными, непохожими друг на друга, но все были приятелями. В их доме жили двое студентов, решивших отделиться от родителей и тем не менее с легкостью принимавших от них деньги; инженер со своей огромной шумной семьей; постоянно ругавшаяся друг с другом пара пенсионеров. Этажом ниже поселился всеобщий любимец, обаятельный адвокат Родриго Феррейра, и молодая актриса, Антония Дуарти, снимавшаяся в популярных телесериалах. Ее темно-зеленые глаза сводили с ума половину мужчин, живших на их улице, а остальную половину заставляла дрожать от страсти ее потрясающая фигура. Клементина, привыкшая видеть, что только ей одной мужчины дарят восхищенные взгляды, была неприятно поражена новой соседкой, по поводу чего был устроен грандиозный скандал Габриэлю, который, как ей показалось, дольше, чем следует, задержал на ней взгляд. Но, несмотря на свою яркую красоту и известность, предполагающие высокомерие и заносчивость в характере, Антония оказалась милой и веселой девушкой. Она много смеялась и пекла удивительно вкусные пироги с шоколадом и кокосом. Каждый четверг они собирались у нее дома, и все ждали этого дня, потому что Антония приглашала к себе интересных людей, с которыми работала. Все удивлялись, почему она постоянно одна, без друга, но девушка шутила, что она слишком любит мужчин и не может подарить себя только кому-то одному.
– Подожди, – помахала ей пальцем донна Жуана, – когда-нибудь появится тот, ради которого ты пойдешь куда угодно, лишь бы быть рядом!
– Дон Мигель, вы счастливый человек, – засмеялась Клементина и похлопала мужа вспыльчивой донны Жуаны по плечу, – она везде шла за вами.
– Ага, как же! – крякнул старик. – Она гнала меня, куда хотела, и упрекала за то, что у меня гадкий характер и лысина.
– Значит, это я виновата, что у тебя мало волос? – донна Жуана уперла руки в толстые бока. – Не надо было спать на чужих подушках!
Все громко расхохотались, а старик Мигель обиженно запыхтел.
– Жуана, всего лишь четыре раза за наш вечный брак я изменил тебе. И ты будешь всем рассказывать об этом?
– Сколько?!
Смех усилился, и Клементина радостно оглядела всех этих таких непохожих друг на друга людей. Они умели дарить другим радость, и от них веяло теплом и сердечностью. Впервые в жизни Клементина поняла, как много значат душевность и простота. Не нужны были светские рауты, дорогие спортивные машины и драгоценности, ей хотелось слышать искренний смех, видеть неподдельный интерес и отзывчивость в чьих-то глазах. Как это прекрасно – встретившись у лифта с кем-нибудь из соседей, радостно расцеловаться с ним, как будто они не виделись несколько лет, или когда донна Жуана звала всех к себе опробовать «кашаса», а в дни футбольных матчей – приглашать всех к себе, подавая гостям пиво и другие напитки, и наблюдать за дико оравшими от азарта мужчинами.
Клементина часто вспоминала Эстэр, которая привносила в ее жизнь такой же покой и радость, и от этих мыслей ей становилось грустно. Она оплакивала ту, которой позволила умереть, и в такие минуты даже Габриэль не мог утешить ее.
– Как мы назовем малыша? – как-то вечером спросила Клементина.
Укрывшись пледами, они сидели на балконе и смотрели на горевший огнями Копакабана-пляж. Габриэль ощущал себя особенно счастливым, обнимая прижимавшуюся к нему Клементину. Он не думал о том, как много им понадобилось времени, чтобы прийти друг к другу, как много глупостей было сделано, он просто наслаждался жизнью с любимой женщиной.
– Давай мальчика назовем Алексом, – попросил он, целуя Клементину.
– Нет! – воскликнула она. – Если родится мальчик, назовем его Филипп.
– Красивое имя, – Габриэль прикрыл ее плечи пледом, – а девочку назовем Анной.
Клементина очнулась от воспоминаний, когда Антония ласково потрепала ее по руке. Казалось, хотя они здесь всего лишь пару месяцев, впечатлений уже столько, как будто они прожили в Рио несколько лет. Клементина улыбнулась и помахала рукой Габриэлю, направлявшемуся к ним. Смеясь, он вытер шоколад с губ Клементины и нежно поцеловал ее.
– Антония, – обратился он к молодой девушке, – Клементина не надоела тебе своими жалобами на жару?
– Нет, конечно же. У нее рот постоянно забит чем-нибудь вкусным. Удивляюсь, как в нее вмещается столько еды.
– Надо прекращать, – посоветовала подошедшая донна Жуана, – не то она станет такой же толстой, как и я.
Она похлопала себя по круглому животу и пристально вгляделась в Клементину, потянувшуюся за булочкой. Та, заметив этот взгляд, положила булочку на место.
– Постойте-ка, мне кажется, эти молодые люди кое-что от нас скрывают. И мне думается, я знаю, что именно!
Клементина посмотрела на Габриэля. Тот кивнул ей, говоря, что пришло время объявить всем правду.
– Мы ждем ребенка, – сказала Клементина.
– Люди, слушайте! – закричала донна Жуана, и все соседи повернулись к ней. – Клементина и Габриэль ждут ребенка. У нас в доме будет маленький!
Глава 29
Мартин лежал в постели, не желая подниматься. Который день он не выходил из дома, впервые за всю свою жизнь ощущая себя больным и одиноким. После отъезда Клементины исчез Рафаэль, он не показывался уже несколько недель. Мартину недоставало их постоянных перебранок, и он готов был многое отдать, лишь бы снова услышать его недовольный голос, шаркающие шаги и покашливание в коридоре. Но Рафаэль был сердит на него и не собирался появляться. Мартин укорял себя за тот разговор с Клементиной. Он и правда слишком ревностно относился к ней, ненавидя всех ее мужчин, желая, чтобы она принадлежала только ему одному. Она была абсолютно права, когда сказала, что он видит в ней Ирэн. Внешне Клементина была точной копией своей матери, и Мартин каждый раз испытывал муки ярости, глядя на ее лицо. Точно такие же глаза ласково смотрели на него много лет тому назад, клянясь ему в любви, а потом предали.
Мартин с раздражением подоткнул под себя одеяло и закрыл глаза. В комнате было душно, потому что все окна были закрыты. На улице ярко светило солнце, а он лежал под одеялом, трясясь от холода, сковавшего его тело.
В дверь постучали, но он не ответил. Через несколько мгновений дверь открылась, и в комнату вошла Инзе, неся в руках поднос с едой. Он гневно посмотрел на нее потому, что она посмела войти без разрешения, но Инзе сделала вид, что не замечает этого взгляда, и молча поставила поднос на кровать. Мартин отвернулся.
– Не будь ребенком, – скрипучим голосом укорила его старая кухарка. – Поешь, а еще лучше – оденься и спустись вниз.
Мартин что-то недовольно промычал.
– Говори громче, – Инзе толкнула его в спину, – я плохо слышу.
– Я не хочу есть! – рявкнул Мартин, повернувшись к ней. – Убери поднос отсюда. Вместе с собой!
Инзе взяла поднос в руки и тяжело поднялась. Ее глаза странно заблестели.
– Ты заслужил то, что сейчас происходит, – спокойным тоном сказала она, как будто говорила о том, какая погода на улице. – Но это еще не конец.
– Инзе, – зло процедил Мартин, сверля ее глазами, – не терзай мне душу. Что еще может быть хуже?
– Только Бог знает, – многозначительно сказала старуха и подняла глаза вверх.
Ее морщинистое лицо было озабоченным, и Мартин решил не спорить с ней. Но Инзе не нуждалась в его мнении, она сама знала, что и когда говорить. Она не знала, чем занимается Мартин и сколько бед он натворил, но чувствовала, как болит его душа. Он нуждался в покаянии, считала она, однако знала, что об этом ему не следует говорить. Человек сам должен найти правильный путь, а Мартин, видимо, здорово заплутал.
– Что же ты молчишь? – нахмурившись, спросил Мартин. – Я думал, что ты, как и все, будешь поносить меня.
– Если на тебя злятся, значит, есть за что. Люди просто так никогда не обижаются, – она направилась к выходу, говоря на ходу: – Еду в комнату больше приносить не будут. Захочешь – приведешь себя в порядок и спустишься в столовую.
– Я не буду спускаться! – выкрикнул Мартин в спину Инзе.
– Как знаешь, – бросила она и закрыла за собой дверь.
– Инзе!
Мартин яростно стукнул кулаком по кровати и вскочил, намереваясь бежать следом за ней, чтобы выплеснуть на нее всю злость, накопившуюся в его душе, но передумал, потому что Инзе не была виновата в его ошибках. Он снова прилег, ощущая себя дряхлым и ничтожным. Внезапно он вспомнил того старика, который много лет тому назад, на вокзале в Чикаго, указал им с Робертом путь к приюту. Он что-то сказал тогда по поводу нищеты в душе… Мартин нахмурился, вспоминая этого, пожалуй, одного из самых важных персонажей своей жизни, но ничего, кроме седой бороды и тяжелого кашля, его память не могла восстановить. Духовно нищие – это самые несчастные люди в мире, подумал Мартин и поднялся с постели. Он сбросил с себя измятый халат, открыл окна, впуская в комнату свежий воздух, и хмуро посмотрел на яркое веселое солнце. Садовник Куртис поливал цветы в саду и вежливо кивнул Мартину, увидев его в окне.
Через час чисто выбритый и свежий, в светлом элегантном костюме, он спустился в столовую, перед этим позвонив Инзе по внутреннему телефону, чтобы накрыли обед. Переступив порог столовой, он от неожиданности остановился, потому что за столом сидел Рафаэль и жадно уплетал жареного цыпленка. Мартин едва не подпрыгнул от радости, но попытался придать лицу безразличный вид, хотя в душе у него все запело.
– Давно вернулся? – спросил он.
– Два дня назад, – таким же тоном ответил Раф и замолчал.
Мартин удивленно посмотрел на него:
– Тогда почему не поднялся ко мне?
– Хотел, чтобы ты помучился. Мне уже рассказали о том, как ты провел последние две недели, – Раф брезгливо передернул плечами. – Как свинья! Осталось только в туалет ходить прямо в постель.
Мартин слушал брюзжание друга и успокаивался. На его лице появилась счастливая улыбка, когда он посмотрел на губы Рафаэля, лоснившиеся от жира.
– Кто из нас еще свинья, – медленно произнес он.
В столовую вошла Роза и начала накрывать на стол.
– Где Инзе? – спросил Мартин.
– В кухне.
– Будьте добры, пригласите ее отобедать с нами.
Раф удивленно посмотрел на Мартина.
– Боюсь, мистер Хаксли, – смущенно проговорила Роза, – Инзе не примет ваше приглашение.
– И все же передайте.
Роза закончила сервировку стола и бесшумно удалилась. Через несколько минут в комнату вошла Инзе, глаза ее иронично блестели. Мартин указал ей на стул рядом с собой, но она покачала головой.
– Я знаю свое место. И тебе советую поскорее определиться, где твое.
Она почтительно поклонилась и вышла, не добавив больше ни слова.
– Карга старая, – шепотом произнес Рафаэль, боясь, что грозная старуха его услышит. – Когда-то у нас работала Мини, – продолжал Раф. – Помнишь ее?
Мартин отрицательно покачал головой.
– Ну, такая рыжая и сисястая. – Рафаэль показал приблизительный размер груди той дамочки. – Ладно, это не важно. Так вот, Инзе застала нас, когда мы кувыркались в кладовке.
– А другого места вы не нашли? В доме столько спален, – усмехнулся Мартин.
Раф неопределенно махнул рукой.
– Так эта ведьма так отстегала нас веником, что я до сих пор боюсь мимо нее проходить. – Он округлил глаза и закивал головой, показывая, какую психологическую травму нанесла ему тогда Инзе своим внезапным появлением.
– Когда это было?
– Лет пятнадцать тому назад.
Мартин недоверчиво уставился на Рафа и, увидев его честные глаза, зашелся громким смехом. Рафаэль сделал вид, что обиделся, но широко улыбнулся, глядя на заразительно смеявшегося Мартина.
Глава 30
Джордан безучастно смотрел в иллюминатор и думал о том, что напрасно потратил время. Он возвращался из Майами, где целый месяц следил за домом Мартина Хаксли в надежде, что там появится Клементина. Но, к сожалению, его надежды не оправдались, Клементина исчезла в неизвестном направлении. Она пропала несколько месяцев тому назад, и он боялся, что больше никогда ее не увидит. Только одна мысль поддерживала его: ничто и никто не может исчезнуть навсегда. Впереди было много времени, чтобы найти ее, и он будет искать эту женщину до тех пор, пока не отыщет.
Джордан подул на стекло. Оно запотело, тогда он нарисовал на нем рожицу и усмехнулся. Сидевшая в соседнем кресле женщина засмеялась, наблюдая за его попытками как-то развеселиться. Он повернулся к ней, не понимая, что ее рассмешило.
– Из вас получился бы неплохой художник-импрессионист, – сказала она и кокетливо улыбнулась.
– Скорее авангардист, – поправил он ее.
– Никогда не понимала разницы, – снова улыбнулась она и представилась: – Сара.
– Джордан, – ответил он, пожимая ее мягкую руку.
С того момента, как он предавался любви с Клементиной в своей квартире, у него не было женщины. Он полностью подчинил себя этой безумной идее – сделать ее своей, и попросту забыл о том, что он – мужчина. Тело его не требовало любовных утех, так как оно хотело только Клементину. Но сейчас он почувствовал острое желание кем-нибудь обладать и решил подыграть женщине, явно искавшей общения с ним.
– Вы замужем? – почему-то спросил он, как будто для секса имело значение, есть у нее муж или нет.
– Я в разводе, – покраснела она под его пристальным взглядом.
– Не знаю, радоваться мне этой новости или огорчаться?
Сара улыбнулась и тихо произнесла:
– Это хорошо для нас обоих.
Из аэропорта они поехали к ней, откуда Джордан вернулся домой только на следующее утро. Сара оказалась страстной и абсолютно не закомплексованной особой, и Джордан набросился на нее со всей яростью голодного зверя, приводя ее в восторг своей ненасытностью. Дома он выбросил бумажку с номером ее телефона в мусорное ведро, так как не намеревался больше встречаться с ней. Он удовлетворил потребности своего тела, и все его мысли вновь заняла Клементина. Джордан достал фотографии, которые сделал перед ее исчезновением. На них она была запечатлена со своим последним любовником. Ее глаза светились, когда она глядела на этого смуглого красавца, и Джордан в раздражении отбросил фотографии в сторону. Он не знал имени этого человека, как и не ведал, что следует предпринять, чтобы найти ее. Джордан был одержим своим желанием быть с ней и пугался своих мыслей, потому что был готов на все, лишь бы она принадлежала только ему.
Он взял телефон и набрал номер Морони. Франческо был единственным, кто знал о Клементине больше, чем он сам, и Джордан хотел расспросить его о том, где она может скрываться. Морони был осведомлен обо всех владениях Хаксли, и Джордан надеялся, что она может находиться в одном из поместий. Это было глупое предположение, но других вариантов не существовало, и Джордан решил начать хотя бы с малого.
* * *
В Центральном парке, как всегда, было многолюдно. Джордан радовался этому скоплению людей, потому что они создавали иллюзию, что он не одинок. Даже счастливые парочки сегодня не раздражали его, и он с любопытством разглядывал их, представляя, как было бы прекрасно гулять здесь вдвоем с Клементиной.
Морони присел рядом с ним на скамейку. Его узкое лицо засветилось от жадности, когда Джордан передал ему очередную сумму денег.
– Надеюсь, вы были осторожны и не привели за собой никого? – начал он, но тут же осекся, потому что Джордан смерил его холодным взглядом.
– Еще несколько подобных встреч, и вам не придется больше беспокоиться за свою жизнь.
– Замечательно, – вздохнул Морони и протер очки.
Он поднялся, собираясь уходить, но Джордан остановил его вопросом:
– Скажите, где у Мартина Хаксли есть недвижимость?
Морони снял пиджак и положил его на «дипломат» с деньгами. Он был озадачен подобным вопросом, гадая, для чего эта информация могла понадобиться Джордану. Если он что-то придумал, чтобы как-то навредить Хаксли, то ради этого Морони готов был рассказать все, что знает. Он почесал затылок, вспоминая, что и где находится.
– Так, – протянул он. – Во-первых, у самого Хаксли есть дом в Майами… Адреса называть?
– Записывайте, если помните, – Джордан протянул ему блокнот с ручкой.
Морони начал писать, комментируя при этом:
– Кроме дома в Майами, есть особняк на Лонг-Айленде и квартира в Гринвич-Виллидж. У Клементины Хаксли имеется дом в Лондоне и там же – квартира. Плюс квартира в Милане и здесь, в Нью-Йорке.
– Все? – Джордан вопросительно посмотрел на него.
– Да, – Морони протянул ему блокнот.
Джордан поднялся, показывая, что разговор окончен. Не прощаясь, он сделал несколько шагов прочь от скамейки, как вдруг вернулся и протянул Морони конверт с фотографиями, который всегда носил с собой.
– Может, вы знаете этого человека рядом с мисс Хаксли?
Джордану вдруг отчаянно захотелось, чтобы Морони сказал, что он знаком ему, так как это может облегчить поиски Клементины, хотя он сам еще не мог понять, каким именно образом. Морони с любопытством разглядывал фото, и лицо его постепенно принимало отвратительно ехидное выражение.
– Так, значит, они все-таки помирились, – задумчиво произнес он, не осознавая, что говорит вслух.
Морони вернул побледневшему Джордану снимки и быстро сказал:
– Да, я знаю этого мужчину. Это – Габриэль Хаксли, так сказать, брат Клементины.
– Брат? – Джордан оскалился, не понимая, шутит Морони или говорит правду.
– Формально, – Морони прислонился к спинке скамейки и подставил лицо теплым лучам заходящего солнца.
– Ну, говорите же! – не выдержал Джордан.
Ему хотелось схватить Морони за его тощую шею и со всей силы сжать ее – за эту театральную задержку.
– Они не родные, просто воспитывались вместе. Габриэль приходится Хаксли племянником, а Клементина – дочь его любовницы, от которой он избавился сразу же после рождения девочки. Мартин купил ей новое имя, сделав ее дочерью своего погибшего брата. Клементина всегда любила Габриэля, но они расстались. Хотя, судя по этим фотографиям, теперь они снова решили быть вместе.
Джордан был поражен услышанным и отвернулся, чтобы скрыть выражение своего лица. Пустым голосом он спросил:
– Так у них все серьезно?
– Как в пьесах Шекспира, – засмеялся Морони, – трагично, возвышенно и навсегда!
* * *
Джордан устало брел по городу, не замечая, что ночь уже подходила к концу и небо становилось розовым, приветствуя восходом солнца нетерпеливое утро. Он был пьян и не понимал, куда идет. Он хотел убить Морони за то, что тот рассказал ему правду. Пока он еще не знал имени этого мужчины и его прошлого, он надеялся, что увлечение Клементины скоро пройдет. Но сейчас он по-настоящему испугался, потому что осознал: она не влюблена, а любит! Ему была противна мысль, что она отдала свое сердце другому и он наслаждается ее телом. Джордан ненавидел Габриэля за это.
Джордан присел на какую-то скамейку, удачно оказавшуюся на его пути, и достал из кармана сигареты. Так и не прикурив, он бросил пачку на землю, прилег на скамью и зарыдал без слез. Как можно жить без женщины, которую ты безумно любишь и которой никогда не сможешь обладать? Джордан ожесточенно сплюнул и пьяно рассмеялся.
– О, нет, дорогая, – бессвязно бормотал он, – ты никуда не денешься! Ты мне нужна, и я не собираюсь делить тебя с кем-то другим…
Джордан поднялся и побрел вперед, высматривая такси. Он решил завтра же лететь в Лондон или в любой другой город. Он перевернет весь мир – не такой он уж и большой – и найдет ее. Он избавит ее от этого ненужного чувства, потому что любить она может и должна только его.
* * *
– Я хочу на следующей неделе слетать в Нью-Йорк, – Клементина сладко потянулась в постели и дотронулась до груди Габриэля.
– Но зачем?
– Нужно проверить счета.
Габриэль нерешительно произнес:
– Но это можно сделать и отсюда, из Рио.
Клементина поднялась, подошла к зеркалу и с любопытством стала рассматривать себя. Габриэль обнял ее и погладил слегка округлившийся живот.
– Я думаю, что в твоем положении лучше никуда не лететь, – заметил он.
– Я хочу продать квартиру и встретиться с Рафаэлем.
– Тогда я лечу с тобой.
– Необязательно, – неожиданно воспротивилась она.
Непонятно, почему, но Клементина хотела, чтобы Габриэль остался в Рио. Что-то беспокойно ворочалось в ее душе, умоляя уговорить его не лететь с ней.
– Что это значит? – с недоверием в голосе спросил Габриэль. – Почему я должен оставаться здесь? Что ты от меня скрываешь? К кому ты летишь?
Клементина рассмеялась, довольная тем, что заставила его ревновать.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Он мог бы ничего не говорить, потому что Клементина и без этих слов знала о его чувствах. Они проявлялись в каждом его движении, взгляде, в самом воздухе, который окружал их. Все вокруг знало и говорило о его любви, и Клементина наслаждалась этим сладостным чувством, полностью отдавая себя его власти.
* * *
Клементина прошлась по пентхаусу и раскинула руки в стороны.
– Он кажется таким огромным по сравнению с нашей квартирой в Рио!
– Ты действительно хочешь продать его? – Габриэль с улыбкой осмотрелся вокруг.
– Я не хочу возвращаться в Нью-Йорк. Это последний визит сюда.
– Почему ты так уверенно говоришь об этом?
Клементина пожала плечами и не смогла найти нужных слов. С недавнего времени она чувствовала смутную тревогу, находясь в этом городе, но не находила этому видимой причины. Она боялась делиться своими мыслями с Габриэлем, зная, что он начнет либо волноваться, либо смеяться, приписывая ее ощущения повышенной чувствительности – из-за беременности. Выходя из дома, она постоянно оглядывалась, словно ожидая кого-то увидеть, но не могла понять, кого. Поэтому она хотела поскорее решить все дела и вернуться домой.
Несколько дней назад к ним приезжал Рафаэль, и Клементина обрадовалась этой встрече. Она осторожно расспросила его о Мартине, но Раф заверил ее, что тот успокоился и не собирается вмешиваться в их жизнь.
– А почему он должен вмешиваться? – недоумевал Габриэль. – Какое ему вообще дело до нас?
Рафаэль огорченно вздохнул и горько посмотрел на него:
– Он любит вас обоих.
– Любовь не бывает эгоистичной и злой, – нахмурившись, возразил Габриэль.
– Именно такая она и есть, – возразила Клементина и задумалась.
Она ничего не говорила Габриэлю о своих ссорах с Мартином, но он, кажется, чувствовал напряжение, возникшее между ними. Габриэль категорически решил не видеться с ним, но не запрещал этого Клементине, так как знал, что, если она этого захочет, никакие запреты не будут способны удержать ее. У них с Мартином была своя особая связь, и Габриэль понимал, что тот любит ее. Еще в детстве он видел обожание в глазах Мартина, когда он смотрел на Клементину. Иногда ему казалось, что так сильно любить кого-то невозможно, но жизнь опровергала эти заключения, доказывая, что любовь может быть или крепкой и безрассудной, или же ее просто нет вообще.
– Надеюсь, у вас родится большой мальчишка, хотя наглой девчонке я тоже буду рад, – Рафаэль осторожно обнял Клементину и озорно улыбнулся. – Или ты растешь, или я уменьшаюсь. Еще пара лет – и мне придется вставать на стул, чтобы обнять тебя. Посмотри, я ниже тебя на полголовы, как пенек какой-то!
– Причем старый пенек. Кстати, я тоже не молодею. Мне уже тридцать.
– Слыхал я такие речи! – махнул рукой Раф, всем своим видом показывая, что тридцать лет – это детский возраст.
Габриэль ушел в кухню, чтобы приготовить чай, и Клементина, воспользовавшись его отсутствием, спросила:
– Рафаэль, а ты знаешь, когда у меня на самом деле день рождения?
Рафаэль почесал затылок, застигнутый врасплох этим вопросом:
– Не знаю точно, какого числа, но что он в ноябре, в этом я уверен.
Клементина посмотрела в окно.
– Значит, мне еще только двадцать девять, – протянула она и резко к нему повернулась. – Послушай: охрана, которую Мартин приставил ко мне, все еще присматривает за нами?
Раф кивнул:
– Когда ты позвонила, что приезжаешь, я распорядился, чтобы ребята неотступно следовали за вами. Они тебе докучают?
– Нет. Ты правильно поступил, мне так спокойнее.
– Тебя что-то волнует? – Рафаэль напряженно посмотрел на нее, но Клементина постаралась придать своему лицу спокойное выражение.
– Все в порядке, нянюшка!
* * *
Габриэль пригладил волосы и внимательно посмотрел на Клементину.
– Ты уверена, что не хочешь составить нам компанию?
Он собирался на встречу с Эдвардом и хотел, чтобы Клементина пошла с ним, но она отказалась, не желая ставить их всех в неловкое положение. Мужчинам нужно было о многом поговорить, и лишний человек только помешал бы.
– Полностью уверена. Я останусь дома… – Клементина внезапно крепко прижалась к нему. – Люблю тебя, – прошептала она.
– Сильно? – Габриэль улыбнулся, глядя в ее огромные глаза.
– Больше жизни своей!
Глава 31
Джордан закурил сигарету. Из окна машины он наблюдал за Габриэлем Хаксли, который только что вошел в кафе вместе с молодым светловолосым мужчиной. Вот они сели у окна, и Джордан мрачно усмехнулся, потому что это позволяло ему беспрепятственно наблюдать за ними.
Он устало потер глаза, так как уже четыре дня, с тех пор как вернулась Клементина, он почти не спал, наблюдая за ней издалека. Последние несколько недель он практически жил в самолетах, делая все, чтобы отыскать ее. Джордан проверил все адреса, данные ему Морони, но Клементины не было ни по одному из них. Оказалось, что в Милане она не была после смерти Эстэр Бруни, а дом и квартира в Лондоне давно проданы. Тогда Джордан снова вернулся в Майами, надеясь, что Клементина все-таки появится там, так как знал, что она была очень привязана к Мартину. Он увидел, как поверенный Хаксли, Рафаэль, в спешке выехал из дома, и направился за ним. Рафаэль приехал в аэропорт и первым же рейсом вылетел в Нью-Йорк. Сердце Джордана радостно забилось, словно почувствовав, что он летит к Клементине. Предчувствие его не обмануло, и на следующий день он наблюдал, как она под руку со своим любовником вышла из подъезда своего дома. В который раз Джордан поразился ее красоте. Она волновала его, и ему отчаянно захотелось быть рядом с ней. Но, к сожалению, она обнимала другого! Джордан жадно вглядывался в ее лицо, бледнея все сильнее от бессильного гнева и зависти. Он в ярости сжимал кулаки, понимая, что она никогда не будет с ним, потому что рядом с ней находится другой мужчина – Габриэль Хаксли.
Роковая страсть к женщине, отвергавшей его, привела к глубоким изменениям в характере Джордана и полностью изменила его судьбу. Он потерял рассудок от любви. Его рациональность и рассудительность исчезли, как будто он никогда и не обладал подобными качествами. Чувства его до предела обострились. Джордан испытывал постоянные головные боли из-за тревожных мыслей, не покидающих его ни на минуту, и порою он хотел выстрелить себе в голову, чтобы избавиться от них. Он был безумен в своей любви, иногда осознавая это, но чаще всего он сознательно не давал себе возможности очнуться, заставляя себя все сильнее запутываться в паутине разрушавшей его страсти. Он не испытывал горечи оттого, что сам безжалостно ломает свою жизнь. Джордан был уверен в правильности своего выбора. Единственное, чего он боялся, так это того, что пройдет через всю жизнь без любимой женщины. Джордан решил, что пока рядом с Клементиной находится Габриэль, она останется недоступной для него, и поэтому он долго и напряженно обдумывал способы избавиться от этого человека. Замутненное сознание рисовало ему сказочные картины их совместной жизни с Клементиной. Только он и она, и больше – никого.
Если Клементина так сильно любит своего мнимого брата, то ничто в этом мире не способно заставить ее отвернуться от него. Только смерть может забрать любовь с собой. Джордан прикрутил глушитель к пистолету, спрятал его под спортивной курткой и отогнал машину на соседнюю улицу. Он посмотрел на себя в витрину магазина: длинные накладные волосы падают на спину из-под уродливой шапки; кожаная куртка и узкие штаны. В таком наряде он был похож на престарелого рокера, решившего пропустить пару бутылок пива.
Быстрым шагом он направился к кафе, в котором находились Габриэль и его друг. Они все еще были внутри, и Джордан остановился недалеко от входа, ожидая их появления. Он смотрел в лицо этого красивого человека и не чувствовал ничего, кроме ненависти к нему. Минуты ожидания протекли почти мгновенно, и он увидел, как первым из кафе вышел светловолосый парень, а следом за ним – Габриэль.