Алкаш так быстро затолкал бутылку себе рот, что поранил губу. Кровь потекла по щеке тонкой красной струйкой. Не думаю, что он это заметил. Теперь он попытался использовать оставшиеся мозги, сжал губы и пил мелкими глотками. Бродяга дрожащими руками пытался держать бутылку прямо.
Когда он снова вдохнул, из его рта вышел какой-то гудящий звук. Мне показалось, это смех.
− У-ух, друган, похоже, я подсел на это. Курить есть?
− У тебя нет времени.
Даже под слоем грязи было видно, как покраснело его лицо. Бродяга глупо ухмыльнулся и пожал плечами, с видом человека, у которого еще осталось незаконченное дело. Он снова поднял бутылку.
На сей раз пошло не в то горло, алкаш разбрызгал всю выпивку, пытаясь прокашляться. У него что-то потекло из носа, бродяга сунул голову между колен и на время зашелся в приступе кашля. Он выпрямился, кожа вокруг глаз вспухла, по щеке размазалась пленка слюны. Бомж выпил уже пятую часть бутылки. Он вытер лицо рукавом и начал бубнить обрывки какой-то мелодии.
− Сколько ты хочешь выпить?
− Все.
− Все пол галлона?
− Смотри.
И он продолжил пить.
Вскоре его вырвало. Я услышал трение его зубов о стекло, голова бомжа дернулась вперед, горлышко бутылки забрызгало фонтаном рвоты. Бродяга попытался убрать ее от лица, но его кишки не желали останавливаться. Капли виски вместе с другим содержимым желудка выплеснулись на бетон между коленей бомжа и образовали букву “V” на его промежности. Жидкость пенилась по краям.
− Многовато, целую бутылку.
− Думаешь от этого тебе станет лучше, ты жалкий придурок?
− У тебя еще есть. Думаешь, я не смогу?
Петли вязкой рвоты свисали с его щеки. Бродяга замотал головой, они раскачивались вместе с нею. Теперь он выглядел совсем не здорово.
− Я подожду, хочу посмотреть.
Алкаш продолжил пить, он старался воинствующе смотреть на меня. Но это продлилось не долго. Его снова вырвало. Он глотал и блевал, глотал и блевал, до тех пор, пока не вымотался окончательно, и залитая рвотой бутылка не выскользнула из его рук.
Бомж рухнул на бок, его голова с хрустом ударилась о бетон. Я стоял и смотрел, как дергалось его тело. Он напоминал собаку, которой снился кошмар. Сквозь рвоту я слышал, как он проклинал меня – причудливыми стариковскими ругательствами из прошедшей эпохи. Он говорил, как Элмер Фадд.
Бутылка виски стояла там, где он ее уронил, неразбитая и полупустая. Немного оклемавшись, бродяга посмотрел на нее, как на реликвию всей своей жизни. Алкаш попытался дотянуться до бутылки. Я думал, у него получится, но ему не хватило несколько дюймов. Силы покинули его, он закрыл глаза, его рука упала. Не поднимая головы, он проблевался кровью, она расплылась черным пятном площадью с небольшой ящик, и достала до бутылки.
Бродяга не умирал – я проверил его дыхание – но выглядел так, словно раскурочил свой и без того раздолбанный желудок. Я бросил его с остатками выпивки и пошел на парковку. Последний звук, что я услышал, было протяжное пердение, а затем прорвало и его кишечник.
Когда я шел к машине, то почувствовал легкую эрекцию.
Я уже схватился за дверь «Прелюда», как вдруг боковым зрением заметил бледную пухлую руку и остановился. Я увидел Райана, его спину освещал медный свет с улицы.
− Джеки. Снова ты! Не заводи машину.
Райан обошел «Прелюд» и сел в мой автомобиль. Его жирная туша удобно устроилась на пассажирском сидении.
− А тут уютно.
− Есть новости о Карен?
Я постарался говорить усталым, огорченным, но в тоже время полным надежды голосом.
− Интересную вещь ты с бродягой сделал.
− А?
− Я позволил тебе устроить этот балаган, но не злоупотребляй моей добротой. Я наблюдаю за тобой уже пару деньков. И ты ничем себя не выдал.
− Он просил выпить. Я дал ему бутылку.
− Да, я видел.
− Он мог остановиться в любой момент.
− Но ты знал, что он не остановится.
Я включил внутреннее освещение, глаза Райана затемнились, под ними набухли толстые мешки. Теперь он выглядел еще более нездорово.
− Вы здесь из-за Карен?
− О, хочешь поговорить о ней?
− Конечно. Почему я не могу о ней спросить?
− Парень, дай подумать…Может потому, что ты нисколько не удивился, когда увидел ее в морге? Может потому, что ты ее туда и отправил?
− Вы с ума сошли.
− Если бы я сошел с ума, ты бы уже лежал мордой вниз, и с обеих сторон твоей башки текла кровь. Я знаю, что ты наврал мне…Она когда-нибудь говорила тебе о нас? Говорила, кто я такой?
− О чем вы?
− Я знал ее, ты придурок. Она была шлюхой, я ее снимал. Она мне очень нравилась, всегда выкладывалась на все сто, никогда не парилась насчет побрякушек, от которых тащатся эти блядины. Она даже называла меня папочкой, когда мы трахались.
− Ну вы уже в возрасте.
− Ты, Джеки, сучонок! Тебе следует быть любезнее, наверняка я был постоянным источником доходов для вас двоих.
Я задумался. Что если этот коп-псих, решил испугать меня и вынудить признаться в чем-то? Карен никогда не называла его имени, но это ничего не значит. Она наверняка ненавидела полицейских, но трахалась с ними, если они платили.
Но то, что Райан сказал, определенно пролило свет на многие вещи.
− Ты с виду умный парень. Я часто видел ее на четвереньках, поэтому догадаться, что ты соврал насчет ее плеча, труда не составило. Один из этих египетских жучков, если не ошибаюсь.
− О, черт, точно, скарабей! Черт, извините, я, наверное, был в шоке или еще чего-то.
− О-о-о, как жалко.
− Что вы хотите? Мне жаль. Когда увидел ее тело, то и двинуться не мог.
− Или татуировка была связана с тем, что ты не хотел мне сообщать.
− Вроде чего? Почему я должен что-то скрывать?
− Пока не знаю, Джеки. Но могу попробовать догадаться. Ты ее убил.
Нужно было срочно придумать ответ. Удивление? Возмущение? Все отрицать? Такой ответ, чтобы Райан усомнился в своей версии. Я не мог. Я зажег сигарету и уставился в окно на стоявшие под фонарями машины. За витринами супермаркета повсюду ходили люди, целеустремленные и чистые, они не боялись за свою жизнь. И на один короткий миг я им позавидовал, позавидовал тому, как легко они принимают правила этого мира, как находят себя в нем. А ведь когда-то и я был таким. Но теперь нет, я зашел слишком далеко и не могу вернуться. Теперь я стал чужим. Я сидел рядом с копом, который хочет закрыть за убийство.
Женщина в шортах, которые глубоко впивались в полоску между ее ягодицами, шла к своей машине. Райан наблюдал за ней словно сытый хищник. Когда она нагнулась, чтобы сложить покупки в багажник, полицейский почесал яйца.
− Ты только посмотри. Как думаешь, какие волосы у нее на лобке? Густые или тонкая прослойка зарослей вокруг дыры? Что скажешь, Джек? Ты же жил вместе с такой как Карен, я знаю, тебе нравятся женские пезды.
− У меня жену недавно убили.
Райан рассмеялся.
− И ты совсем не горюешь.
− Может, я просто этого не показываю.
− Может это еще один шок, и ты снова в ступоре? Что ты делал в прошлый понедельник? С вечера на ночь.
Резкая смена темы на мгновение сбила меня с мысли, затем я осознал сказанное Райаном. Ночь понедельника. За два дня до того, как ее нашли в парке. Здорово, у меня есть алиби.
− Ее убили в тот день?
− Отвечай, блядь, на вопрос. И молись, что сможешь предъявить доказательства.
− Я работал. В «Донат Хейвен» в Уилшире, Западный Голливуд. До четырех утра. Можете спросить у парня, что там заправляет.
− Спрошу, но сначала проверю кое-что у тебя.
− Что?
− Они нашли сперму у нее в потрохах.
− Она же была шлюхой, чего вы ожидали.
− Я не про пизду ее говорю. А про большую дырень в животике. Похоже, после того, как ее выпотрошили, кто-то спустил в нее. Понимаешь, о чем я говорю?
− Думаю да.
− Надеюсь. Но вот что я тебе скажу, Джеки, я всегда пытаюсь изучить проблему с разных сторон. Понимаешь? Рассмотриваю все варианты. Я даю тебе шанс, сделаю экспертизу спермы.
− Э…как?
У меня было плохое предчувствие, и оно не обмануло.
− Мы достали сперму из ее потрохов. Обычный этап расследования, для меня обычный. В любом случае, нужен образец твоей.
− Конечно, я всегда готов помочь расследованию. Что мне нужно сделать, сдать кровь?
− Я очень щепетилен в этом вопросе. Мы нашли сперму, значит и сравнивать нужно со спермой. Можешь считать меня старомодным.
− Да вы шутите.
− Я даю тебе шанс.
− Господи…ладно. Куда мне идти?
− Черт, Джеки, я не хочу доставлять тебе проблем. Можешь сделать это прямо здесь.
− Вы серьезно?
− На твое усмотрение. Конечно, если откажешься, мне тяжело будет сделать обычное заключение.
− Хотите, чтобы я дрочил в машине?
− Почему нет?
− Не. Это слишком...
− Скажи, я показывал тебе свою пушку?
Райан наклонился к своей заднице и вытащил короткий револьвер из кобуры на ремне. Металл был тусклым. Выглядел револьвер так, будто его часто использовали. Райан повернул его к свету.
− Тридцать восьмой. Не такой мощный, как «Глоки», что носят молодые ребята, но отлично справляется. Знаешь, сколько людей я им убил? Чтобы сосчитать придется задействовать и пальцы на ногах.
− Это скрытая угроза, ведь так?
− Когда я трахал ее, я часто думал, каким был ее мужик, с которым я, так сказать, конкурировал. Оказалось, что он бесполезный чмошник, который даже не хочет помочь расследовать ее убийство. У меня две причины пристрелить тебя Джек. Первое, это закроет дело. Ты пытался бежать – и значит, скорее всего, виновен. Второе, мне доставит удовольствие это сделать. Теперь, если бы я был человеком, сидящим напротив такого как я, я бы не спорил из-за пары ложек «сока любви». Понимаешь к чему я?
− Хорошо, хорошо…Но может тогда выйдете, пока я это сделаю.
− Не могу. Извини. Ты можешь как-нибудь испортить образец, − сигаретным пеплом, например. И я не хочу устраивать это еще раз. Вот, можешь сюда.
Райан достал из кармана пластиковую бутылку и протянул мне. Готов поспорить ни один настоящий коп не стал бы собирать такие улики. Но я не мог ничего поделать. Его пушка смотрела в моем направлении. Я уже представил себя зажатым в угол из-за вранья по поводу татуировки. Так что…я просто вытащил член.
Стояк от того, что произошло с бродягой, уже давно прошел, снова возбудиться казалось непосильной задачей. Я немного потер член и постарался подумать о чем-нибудь грязном, но смотревший на меня Райан мешал сосредоточиться.
− Не могу, когда вы смотрите.
− Сможешь, тебе нужно завестись.
Райан вытащил из кармана фотографию и протянул ее мне. Там была обнаженная молодая женщина, она лежала лицом вниз на бетонном полу, колени подтянуты к груди, а руки расставлены в стороны. Угол съемки сделал возможным увидеть кровь, что текла у нее изо рта, она образовала лужу вокруг ее головы. Из задницы у женщины торчал лом.
− Групповое убийство. Южно-центральные банды любят устраивать такое. Эротично, правда?
Это звучало нездорово, но Райан был прав. Само помещение, безжалостный качественно поставленный свет, толстая плоть ее пизды, развороченный анус – все вместе вскружило мне голову. Ужас на время вырвал меня из этого мира, и нивелировал присутствие Райана, я возбудился.
Мне хватило минуты, чтобы кончить в бутылку. Вышло много, немного брызнуло на приборную доску. Меня даже удивила сила оргазма. Но после него я почувствовал себя мерзко. Делать такое у кого-то на глазах было все равно, что перед кем-то срать.
− Так держать, Джеки!
Райан убрал револьвер, закрутил горлышко бутылки и поднес ее к свету.
− Мило и густо. Наверное, много сперматозоидов.
− Могу я идти?
− Скоро.
− Господи, а теперь-то чего? Анализ кала?
− Со мной лучше не наглеть, Джеки. Карен знала каких-нибудь докторов?
− Список ее клиентов не состоял в моем топе прочитанных книг.
− Я очень стараюсь, Джеки. А сейчас это единственная нить, что уводит от тебя.
− Каким образом?
− Ты видел, как ее выпотрошили. Это мог сделать тот, у кого есть образование хирурга. Доктор, разве нет?
В поведении Райана было что-то лживое. Пришлось рассказать ему все. Я скрыл только то, что Карен нелегально продала почку. Я решил, лучше подкинуть ему немного информации, чтобы выглядеть в лучшем свете.
− Вроде она упоминала одного. Из Малибу, по-моему.
− О, правда? Имя? Адрес?
− Нет. Она не рассказывала о нем. Просто как-то раз обмолвилась. Я даже не знаю, жил он возле пляжа или дальше, среди холмов.
− Ты его видел? Он когда-нибудь забирал ее?
− Нет.
− У нее была адресная книга или записи людей, с которыми трахалась?
− Только не Карен. Организованность никогда не была ее качеством.
− Плохо. Для тебя уж точно. Мне не за что зацепиться, не могу продолжить расследование. Думаю, придется остановиться на тебе. Расскажи, каково это, быть женатым на шлюхе?
− Ничего хорошего.
− Может ты зашел слишком далеко? Может как-то ночью она трахалась с парнем с большим членом, пришла домой и рассказала тебе об этом? А поскольку у тебя давно не было секса, ты вышел из себя схватился за что-нибудь острое?
− Я не убивал ее, Райан.
Он на мгновение улыбнулся, затем кивнул на фото мертвой девушки.
− Дарю.
Райан вышел из машины и скрылся в ночи, которая казалась теперь не столь далекой и безобидной. Все вокруг сразу стало угрожающим и опасным. И эта окружающая среда идеально подходила Райану.
Глава шестая
Еще один день, я снова на кровати. Я вглядывался в окружающее меня пространство, но все вокруг размывалось, пелена перед глазами, вызванная таблетками стала уже раздражать. В телевизоре, вернее на видеозаписи, вещала Лорн. Такая же красавица, как юные девушки на эротических фото в приставке «Нинтендо». Она как раз рассказывала о самых важных для меня вещах. Я валялся на кровати, напоминая неповоротливую рыбу, которая быстро, не смакуя, глотает планктон, но при этом выделяет в нем плотную пищу.
Вскоре за арендной платой приперся Ройстон. Этот мелкий проныра владел парочкой домов на побережье, и внимательно следил за своим личным имуществом. У него была привычка вытягивать голову вперед и вверх, отчего шея сгибалась таким образом, что напоминала «член вид снизу». Черные очки с толстыми линзами, волосы, похожие на парик, бледное худощавое тело, сильно скрюченное, словно пыталось вылезти из одежды. Ройстону уже перевалило за тридцать, но я воспринимал его как ребенка – имбецильного ребенка, который защищен от реальной жизни своей неспособностью оценить трудности, которые испытывал весь окружающий мир.
Я в принципе не мог общаться с ним вежливо.
− Хийя, Джек, время месячной оплаты.
Ройстон хохотнул, словно это была шутка, по звуку скорее походило на ослиный крик.
− Да? Я еще не собрал. Я, наверное, сорвал сроки.
− О Джек, ты прямо как пещерный человек. Давай, ты же понимаешь, о чем я.
Ройстон помахал в воздухе кулаком и зарычал. Он словно ожидал, что я стану поддакивать ему.
− Сейчас не лучшее время.
− О, вау. Да уж, я вижу. Тебе следует хотя бы иногда убираться, знаешь. У тебя на груди шоколадный пудинг?
− Ты меня слышал?
− А почему занавески не открываешь? На улице такой прекрасный день. Солнышко светит, птички поют, господь сегодня в ударе. Так моя мама обычно говорила. Солнышко све…
Я вышел из комнаты и направился к холодильнику взять пива. Я посмотрел на бутылку с пилюлями и задумался, успею ли я ими наглотаться, прежде чем Ройстон скажет «задерживаешь». Вряд ли, так что я достал упаковку «ДФ-118»[25], вернулся и рухнул на кровать. На мне были грязные, растянутые трусы, мой член свободно болтался в них. Ройстон старался не смотреть мне между ног.
− Выглядишь ты неважно Джек.
− У меня проблемы.
− О…проблемы… А у кого их нет? Проблемы даны затем, чтобы их решать. Даже самые трудные из них отступают, если уделить им побольше времени. Похоже, на моей территории случился потоп? А ковер вообще завален мусором. Мне следовало бы взять это на заметку – я имею ввиду, это правда был превосходный ковер. Я должен был переживать из-за него и задаваться вопросом, почему такое случилось именно со мной. Но я решил забить. Я сам так решил. Вместо того, чтобы раздувать конфликт, я сделал прямо противоположное, забил на ковер. Положил проблеме конец. Скажи-ка, а где Карен?
− Она мертва. Кто-то выпотрошил ее, выпустил кишки, и накончал в образовавшуюся дырень.
На мгновение Ройстон замолк и только шевелил губами, словно пережевывал в голове мои слова, тщетно пытаясь их понять. Потом он снова заговорил, шумно дыша от удивления.
− Тебя мама не учила, что нельзя говорить такие вещи? Они могут сбыться.
Ройстон сидел на диване, слегка подпрыгивая на подушке.
− Пружины проваливаются, − сказал он.
− Так замени.
− О все еще не так плохо. Я имею ввиду, они же не торчат наружу.
− Что ты имеешь ввиду?
− Ну, ты живешь на определенном уровне.
− Все мы живем на определенном уровне.
− Ты не можешь позволить себе новый модный диван.
− Я не прошу тебя дарить его мне. В квартире есть мебель. Я плачу аренду. И мебель должна быть сносной.
− Я про то и говорю. Пружины вполне приличные…Для твоего уровня. Не подумай, что я мразь какая-нибудь. Просто жизнь такая. Ладно, дружище, это не важно. Давай лучше дунем. Я тут надыбал травки из Южной Африки. Вообще башню срывает. Чтоб мне на небо улететь, если вру.
Ройстон считал курение травы пределом счастья. Он обожал использовать сленг торчков, когда заходил серьезный разговор. Ройстон вытащил бумагу и сумку с травкой. У нас уже стало обычаем курить траву в день оплаты квартиры. С ним легче было договориться о деньгах, когда он под кайфом. Мы становились как бы друзьями, и арендная плата отходила на второй план.
Я не любил траву – слишком уж много любви и цветочков было в ее истории. Дайте мне лучше таблетку из семейства успокоительных – что-нибудь, сделанное в медицинском учреждении, а не какое-то травяное недоразумение. Что-нибудь, что паранойю на ноль делит. Но я решил, что накуренный Ройстон станет податливее в вопросе денег. К тому же я знал, придурок будет ныть до тех пор, пока я не соглашусь с ним дунуть.
− Давай быстрее тогда.
Ройстон два раза уронил сумку с травой, пытаясь сделать самокрутку.
Мы затягивались, кашляли, снова затягивались. Он не додумался убрать семена, так что косяк периодически распускался, осыпая ковер горящим пеплом. Всякий раз, когда это случалось, Ройстон опускался на колени и принимался яростно оттирать обожженное место на ковре, кудахтая словно курица.
Когда косяк закончился, мы уже были в дрова. Ройстон пару раз заходился в приступе сухого кашля. Он снимал очки, чтобы протереть слезящиеся глаза. Я встал и пошел на кухню за еще одной банкой пива. У меня все лицо горело, боковым зрением я видел, как вокруг меня летали какие-то существа. Но поймать их оказалось тяжело, они исчезали, стоило мне повернуться.
За окном на балконе сидела девушка, которую я видел ранее. На этот раз на ней было больше одежды, она красила ногти, склонив голову. По моим венам бежал ТГК,[26] я спроецировал на девушку всю грусть этого города. В сиянии заходящего солнца, отбрасывающего оранжевый свет на стены вокруг нее, раскрашивание ногтей, казалось бесполезным делом. Мои мысли проходили через призму наркотического дурмана. Я был уверен, если бы я пошел туда, к ней, и приобнял ее рукой, она бы не выдержала и разрыдалась. А потом все в ее жизни стало бы хорошо. Я почувствовал к ней сильное влечение.
Но все закончилось, когда она подняла голову, увидела, что я за ней наблюдаю, и показала средний палец.
Я сразу почувствовал себя уставшим ото всего – от людей, от шума, от мира снаружи, от вечернего света. Чертов Ройстон и чертова арендная плата…Мне хотелось отключиться ото всего. Посмотреть еще телевизор, может взглянуть на фото мертвой девушки с ломом в заднице.
Я вернулся в гостиную с пивом.
− Долго тебя не было, Джек.
− У меня нет денег на оплату квартиры.
Ройстон выглядел так, словно я ему пощечину дал, словно я ляпнул такое, чего нельзя было говорить ни в коем случае.
− О…так…э…вот это да, Джек, с этим тянуть нельзя. Знаешь? Я хочу сказать, это же не трудно, так ведь?
− Карен действительно мертва.
− О, Джек…
− Так и есть. Ее убили.
− О, боже.
Ройстон начал тереть ладони о бедра. Он выглядел так, словно ему стало неуютно. Он словно ждал, что сейчас за ним придет неизвестный спаситель.
− Это…О боже…
− Да. Скверно.
Ройстон встал и почесал голову, держа другую руку на бедре.
− Джек, у меня ощущение, что мной манипулируют.
− Что?
− Вот, сначала у тебя нет денег на аренду, потом ты говоришь мне, что Карен мертва.
− Но это же правда. У меня нет денег и Карен мертва.
− Но ты сложил это вместе. Тут есть особый умысел.
− Эй, я только хотел спросить, могу ли я взять отсрочку на месяц. Ты ничего не потеряешь. Просто сейчас трудное время.
− Джек, так дела не делаются. Так в этом мире вообще ничего не делается. У нас контракт, мы должны соблюдать написанные там правила. Что будет, если все перестанут выполнять правила? Хаос. Никто вообще аренду оплачивать не будет.
− Я не верю в это.
− И я не верю, Джек. Я разочарован.
− Господи, Ройстон. Всего несколько недель. Немного же?
− Это дело принципа. Если ты не платишь вовремя, как я могу поверить, что ты и правда оплатишь?
− Обещаю, хорошо? Это же в первый раз за два года, господи!
Ройстон покачал головой, у него был такой вид, словно я посягнул на самое для него дорогое.
− Я не могу дать тебе месяц. Это невозможно. Я дам тебе две недели и это еще по-доброму, Джек. Хорошо?
Он пошел к двери, качая головой.
− Боже, я так разочарован.
Когда он ушел, во мне вскипела ярость. Я чувствовал себя оплеванным, униженным. Простая просьба, всего лишь отсрочка оплаты…Я ходил по комнате кругами, стиснув зубы, но мерзкое чувство не проходило. Желая расслабиться, я достал фото, что дал мне Райан. И больше не мог оторвать от нее глаз. Я принялся дрочить одной рукой, держа в другой фотографию. Прямо посреди комнаты. Моя сперма упала на ковер с хлюпающим звуком.
Затем я постарался отвлечься на наполненные сплетнями журналы – нырнул в бассейн лучшей жизни.
Том Круз во время медового месяца заказал люкс для новобрачных в Париже и завалил его цветами для Николь. В Городе Любви они потратили миллион баксов на новые шмотки. Ходили слухи, что Хизер Локли беременна, но сама звезда ничего не сообщала. Фэрра Фосетт танцевала всю ночь в гей-баре, сексуальная женщина, она держала себя в отличной форме. Тим Аллен подарил жене на день рождения новый «Ягуар», а Антонио Бандерас и Мелани Гриффит потратили двадцать пять тысяч долларов на мебель для няни малышки Стеллы. Тэд Дэнсон и Мэри Стинберген устроили супружескую тяжбу из-за работы в одном телешоу, теперь они спали в разных комнатах во время уикенда и не разговаривали друг с другом по субботам.
Через несколько дней после прихода Ройстона, меня одолела скука. У выпивки испортился вкус, тело размякло, а пелена дурмана от таблеток окончательно надоела. Бегство от реальности, длившееся полторы недели выжгло само себя изнутри. Я устал валяться на диване. Меня вдруг прорвало, как задницу после слабительного, меня озарило желание снова выйти в свет. Мне хотелось поразвлечься, не только пялясь в телевизор. Мне захотелось принять участие в том, что я там видел.
Я побрился, принял душ и оделся. Глубокая ночь. Черное небо, припудренное оранжевым светом. Наверняка по улице сейчас мчится много машин, и едут они по куда более интересным делам, чем днем. Перевозка наркотиков, темные делишки на заднем сидении. Полиция выслеживает придурков, которые нажираются в клубах и барах, а потом арестовывает их на мокрой плитке возле бассейна, расположенного среди холмов. Встречи, которые состоялись или намеренно сорвались, кто-то идет к успеху или наоборот, катится под откос. Эх, ночь Лос-Анджелеса!
Я стоял на лестнице перед домом и вдыхал ее запахи. Она пахла по-разному. Теперь Лос-Анджелес отличался от того города, что я знал до смерти Карен. В нем больше не было обычной рабочей рутины и постоянного беспокойства о правильности своего поведения. Из непроницаемого монолита город снова стал местом, где может произойти все, что угодно – сверкающая арена, освещенная уличными фонарями, автомобильными фарами, светящимися окнами и неоновыми вывесками.
«Прелюд» завелся с пол-оборота – отличная японская техника. Я оставил двигатель на холостых оборотах и подумал о Карен.
Смерть в парке после нелегальной операции на почку, шрам на животе и все пропавшие органы. Составить подробный сценарий было нетрудно – Карен продала почку, пришла домой и рассказала об этом мне, мы подрались, она убежала и вернулась к доку, что-то пошло не так, и теневой врач пустил ее в расход. Звучит логично. Между операцией и убийством прошло совсем мало времени. Раны оставил хирург. У кого еще был мотив выпотрошить труп, чтобы скрыть все следы нелегальной операции?
Меня охватило чувство, что я неспроста связал все эти события в единую цепь, но тогда я не был уверен, куда она меня вела. Так что я опустил окна и тронулся в путь, надеясь, что ночной воздух выдует из моей головы тяжелые мысли.
На какое-то время, я ощутил чувство свободы. Ничто не могло меня остановить, я мог мчаться сколько угодно – ни будильника, ни босса из забегаловки с пончиками. Мои действия совершенно не касались окружающего мира, я словно находился вне времени. Какая разница, где я остановлюсь, куда я пойду, что сделаю? Без связей со средствами массовой информации, я не был нужен этому городу.
На север Линкольна, на восток Санта-Моники, потом к Голливуду и вот она, небольшая пробка на дороге.
Около двенадцати ночи, час пик. На дороге, параллельной Голливудскому бульвару и расположенной на пять улиц южнее, бурлила жизнь. Пол мили было заполнено помпезными магазинчиками с облезлыми стенами, по улице ползли огромные массы торгашей и покупателей, она напоминала кусок мяса, изъеденный личинками. Порно-кинотеатры, забегаловки с фаст-фудом, парочка баров, мужчины с тяжелым взглядом, грубой кожей и с большим количеством колец на пальцах. И шлюхи, шлюхи, шлюхи.
Машины плелись медленно, близко к тротуару, покупатели осматривали товар. Бляди, шлюхи, вульвы…За ними охотились все, кого город мог из себя выблевывать. Студенты из колледжа, обычно сидевшие по шесть человек в машине. Они высовывались из окон, свистели, кричали и хлопали ладонями по дверям. Такие юнцы приносили с собой самую чистую невинность, которую видела эта улица. Они приезжали сюда найти подружку или какую-нибудь отстойную шлюху, что обслужит прямо в машине по заниженной цене.
Профи, регулярные клиенты, всегда спокойные и расслабленные, приходили сюда поодиночке или с друзьями. Они называли девушек по именам, хорошо торговались, и четко формулировали свои требования. Такие уж точно не упустят, за что заплатили. А еще были ребята, которые относились ко всему очень серьезно. Одинокие, они сидели в машинах за закрытыми окнами, пока похоть не распалялась настолько, что они шли к первой попавшейся женщине, даже если она проходила мимо них уже десятый раз. Разгоряченные, вспотевшие, такие люди вели машину со вставшими членами. Они рисковали работой, женой, домом полным детей, но не могли остановиться. Секс ведь как наркотик, грязный и опасный, и построен он на таком же безумном психическом фундаменте – все это дерьмо шло прямиком из детства. Безумцы и подлецы, да, но именно они были настоящим лицом уличной клиентуры. В отличие от молодняка и гуляк, чьи действия не заходят дальше удовлетворения животных потребностей, эти отчаянные люди являлись ее костями и мышцами. Истина состояла в том, что они и сами были ничем не лучше шлюх. Боль всегда тянется к боли.
Сутенеры наблюдали за всем из своих машин. Наркоманы сидели в облезлых закусочных, склонившись над нетронутыми чашками черного кофе. В таких заведениях туалеты мазали углем, что соскоблили со дна ложек и смешали с красным содержимым выброшенных шприцов. Еще рядом с наркотиками и шлюхами часто зависали причудливые пожилые ребята, они буквально питались необузданной заносчивостью, которую ошибочно принимали за молодость и энергичность. Владельцы ликеро-водочных магазинов вооружались винтовками – это были настоящие рыбы-лоцманы среди стаи акул – каждую ночь они молились о том, чтобы остаться в живых. Мексиканцы здесь выносили мусор и подметали полы в порностудиях и комнатах для съема шлюх. Во время пятиминутных перерывов они курили самокрутки или маленькие темные сигары на лестницах у боковых дверей. Они стояли, прислонившись к метле, несчастные выглядели такими уставшими, что, казалось, никогда больше не смогут и пальцем пошевелить. Полицейские здесь попадались редко. Они даже ночью не снимали солнцезащитные очки, у них были бледные толстые предплечья от долго ночного дежурства. Стражи порядка все время жевали жвачку. Ну и ездили по улицам, как и все остальные.