Я абстрагировался от латиноса и лысого человека и зарылся лицом в волосы Грейс. Я потрогал ее там, внизу, она была уже мокрой. Женщина тихо застонала от удовольствия. Это звучало так искренне, так желанно, волна первобытной похоти захлестнула мой обеспокоенный мозг и наполнила член кровью.
Грейс надела мне ртом презерватив, и мы начали трахаться стоя: она нагнулась, уперлась руками в край стола, а я пристроился сзади. Латинос внимательно наблюдал за мной из-за ее плеч, но было не похоже, что его впечатлило такое зрелище.
Когда все закончилось, лысый дал нам маленькое полотенце. Грейс вытерлась, надела платье и вернулась на диван. Она не зажигала сигарету и не поправляла макияж. Блондинка просто сидела и смотрела по сторонам.
− Как быстро вы восстанавливаетесь?
− Хотите, чтобы я повторил.
Латинос улыбнулся.
− У меня есть для вас работа. Сегодня ночью. Славная работа. Большой дом, хорошие деньги, клиентка на вид ничего. Для начала легко.
Парни из компании по распродаже мебели потрудились на славу, вычистили квартиру полностью. Они оставили только телефон и лампочки, но я испытал сильный душевный дискомфорт, когда вспомнил, что забыл сказать им, чтобы не трогали телевизор. Мой друг, вечно стоявший в углу, здорово бы мне помог, пока я готовился.
Организованное латиносом мероприятие начиналось глубокой ночью – мальчик по вызову должен помочь расслабиться какой-нибудь женщине, когда она придет домой с кинопремьеры, церемонии посвященной благотворительности, или с вечеринки в Беверли-Хиллз. Или еще откуда-нибудь. Это означало, что мне нужно было убить несколько часов – настало время поискать Джоя. Я принял душ и переоделся, затем решил закинуть немного веществ себе в кровь.
У меня еще оставались три сотни долларов, которые я заработал с Рексом, плюс наличка от продажи мебели. И, судя по всему, у меня появился шанс подзаработать сегодня ночью, я решил прикупить кое-чего на побережье.
Я мог бы достать кокс, но вместо этого я решил принять кое-что из сульфатов – амфетамин. Стоил он в четыре раза дешевле, удовольствия доставлял меньше, но имел и свои преимущества. Пол грамма этого вещества могла зарядить тебя на всю ночь, от него становишься охрененно похотливым. Амфетамин усиливал стрессовое состояние, особенно в общении с людьми, им становилось трудно предугадать вашу реакцию. Как раз подходило для разговора с фрицем Джоем, если только мне удастся его найти.
Я вернулся в квартиру. Парочка дорог амфетамина, два стакана «Южного комфорта», банка «Будвайзера». Теперь я дошел до нужной кондиции, чтобы выйти в город и заняться всем, что запланировал. Около минуты я разминался, махая кулаками по воздуху, на случай, если с Джоем будут проблемы. Почти все, почти все…Что-то я упустил. Ах да, сигарета! Я сунул одну промеж зубов и зажег. Я посмотрел в зеркало – зрачки расширились до максимума, кожа гладкая, челюсти сжаты…Готов к действию.
Я снова в машине. Мне хотелось немного поразвлечься в дороге, но другие тачки ехали чертовски медленно. Я пристроился к Ликольну. Все вокруг стало ясным, словно из пространства между предметами полностью выкачали воздух, таким же как жуткие, но красивые съемки, сделанные с космического шаттла.
Мысли в моей голове превратились в монотонную молитву: «расслабься, расслабься, смотри – впереди машина, вон тот парень поворачивает, чуть подлетел на подъеме, обозначай поворот. Плавно поворачивая, уходи вниз, теперь прямо, расслабься, еще один впереди, просто обгоняй придурка, никаких гонок. Японская технология справится, перестройся, еще раз перестройся, вот отличная позиция на дороге». Полная идиллия с автомобилем – в машине царил дух Дзена, порожденный грязной расой, придумавшей Дзен-буддизм.
Бульвар Пико, дорога третьего класса, узкая, но прямолинейная и не слишком загруженная. По ней можно медленно плестись и попутно искать место, в котором я ни разу не был. Я проехал уже четыре квартала после широкого здания Колледжа Санта-Моники. На углу Бульвара Кловер Филд, я нашел бар «Рамзес». Как и сказал Джимми, его украсили разной египетской эстетикой – гипсовые фараоны по обе стороны парадной двери, все окна от первого этажа до последнего в виде анкхов, повсюду иероглифы.
Я припарковался на заднем дворе – мало света, много мусора – я занюхал еще одну «дорогу». Выбираясь из машины, я скрипел зубами, выпивка привлекала меня не меньше, чем возможность найти Джоя.
И вот я в баре. Он оказался не таким ярким как снаружи, просто местечковый бар. Столики, альковы в стенах, парочка бильярдных столов, открытое пространство с потертым полом, наверное, здесь иногда танцевали клиенты. Много табачного дыма и мало минеральной воды.
Первый осмотр ничего не дал, так что я сел за стойку бара и заказал водки. Я решил установить контакт с барменом, расспросить его о Джое.
Все оказалось гораздо проще, чем я ожидал – бармен не стал строить киношные хитрые глазки, не сжал сурово губы, и не полез за ружьем под стойкой. Просто сказал:
− Джой? Да, он где-то здесь. Посмотри там, где в бильярд играют. Столик в середине.
Я даже немного разочаровался. Уже собирался поболтать с ним о старых друзьях или попросить выпивку в долг.
Джой сидел один. На столе перед ним были бутылка пива и журнал «Контакт». Стив описал его весьма точно, краешек левого уха Джоя покрывали серебряные кольца, размером с пятицентовые моменты, а нижняя челюсть заканчивалась темной треугольной бородкой. Джой был невысокого роста, костлявый, одет в «гавайку», телосложением гораздо меньше меня. Пока все складывалось неплохо.
Джой резко дернулся, когда я резко сел напротив него.
− Отвали, это зарезервированный столик.
− Привет Джой. Как дела?
Улыбка во весь рот.
− Мы знакомы?
− Нет, но у нас есть общие знакомые.
− Я тебя не знаю, но у нас есть общие знакомые? Какого хуя, это что какая-то телеигра?
− Я хочу тебя кое о чем спросить.
− Я подачек не даю, отвали.
− Стив рассказал о тебе.
− Кто?
− Стив, англичанин с длинными черными волосами. С Джимми зависает.
− Никогда о нем не слышал.
− Джой, не хочу показаться грубым, но ты у него товар покупал. Мне нужна важная для меня информация.
− А мне плевать.
Заходить слишком далеко было неразумно. Но настало время обострить игру, я надеялся, что у меня достаточно крепкие яйца.
− И тебе плевать, что ВНС[32] узнают о том, где ты берешь деньги на свое заведение? А если полиция?
− Я позвоню знакомым друзьям.
Джой дернул щекой в сторону группы мужчин, игравших в бильярд.
− Помнишь, что ты рассказал Стиву?
− Я уже сказал, что не знаю никакого Стива.
− Не прикидывайся идиотом. Я одним словом могу погубить все твое дело.
− Да?
− Почки.
Джой сразу же перестал препираться.
− Что насчет почек?
− Операции. Продажа. Не тупи, раньше мне такого делать не приходилось. Я могу выйти из себя в любой момент, и сделать все жестко и по-простому. Расскажи, как связаться с нужными людьми, и я уйду. И больше ты об этом ничего не услышишь.
− Я не могу рассказать то, чего не знаю.
Мое терпение лопнуло. Я потянулся к нему с другого края стола, схватил за ворот гавайки, и рванул на себя. Раздался забавный треск, со столика на пол посыпались пуговицы. Я провел рукой по его груди, затем по левой стороне живота, и нащупал шрам, что выделялся на фоне его бледной кожи.
− Э, а ну отвали!
Он попытался выпрямиться и устроить сцену. У меня не оставалось выбора. Я ударил его, достаточно сильно, чтобы из разбитой губы потекла кровь.
Бить человека было для меня в новинку, но это отлично подходило всей сложившейся ситуации после смерти Карен. Я миллион раз видел похожие сцены по телевизору, и такое воспринималось в порядке вещей – никаких угрызений совести я не испытывал. Я счел это частью личностного роста.
Я украдкой взглянул в сторону барной стойки, но, похоже, никто не обратил на нас внимания. Однако Джой уже был готов разораться, поэтому я заговорил очень быстро.
– Эта почка связана с убийством, и если я не получу что мне надо, ты мигом попадешь в соучастники. У меня на хвосте отмороженный коп, думаю, ты ему понравишься. Хочешь потерять лицензию на продажу спиртного? Боже, и дня не пройдет, как он завалится проведать тебя. А теперь сядь, и мы поговорим о шраме, который у тебя на животе.
Услышав о полицейских, Джой сразу сник. Он вытер кровь со рта и плюхнулся на стул.
– Я ничего не знаю об убийстве.
– Я спросил о торговле почками.
– Хорошо, я продал одну из них. Охуенно большая сделка. Предложили такие деньги, что отказаться было невозможно.
– Дальше.
– Что именно вас интересует?
– Интересует, Джой, куда ты пошел ее продавать, кто оперировал, и как я смогу найти этих людей. И все прочее в таком духе.
– Это будет трудно.
– У тебя есть здесь телефон? Может нужно позвать того, кто лучше меня умеет задавать вопросы?
– Бля, мужик, я тебе правду говорю. Я не знаю ни мест, ни имен.
– Тогда расскажи, как все происходило.
– Господи, ладно…
Джой демонстративно всплеснул руками, словно изображал ботаника, пытавшегося утихомирить агрессора.
– Бля…Совсем недавно я не был таким респектабельным, как сейчас. Знаете ту улицу?
– Да.
– Я работал там проституткой. Не горжусь этим, но мне было негде жить, не было семьи, куда податься, я вообще жил впроголодь…
– Мне плевать, даже если у тебя любимая собака сдохла. Продолжай.
Джой злобно смотрел на меня, он сделал большой глоток пива, содержимое бутылки потекло по его губам.
– Однажды ночью подъехал «Ягуар», за рулем сидел старик, я думал, ему нужен секс, у клиента явно были деньги. Но все оказалось совсем не так, он мне прямо сказал, что секс его не интересует. Он работал на богатого доктора, который бесплатно лечил бездомных людей, и искал того, кто примет предложение.
– Какое предложение?
– Поехать с этим парнем в клинику доктора, получить бесплатный осмотр, прививки, таблетки, если что со здоровьем не так. К тому же койку на ночь и двести баксов на утро. Я сразу же согласился. Тогда двести долларов были для меня кучей денег. Я забрался в машину, мы немного проехали, затем он протянул мне мешок и велел надеть его на голову. Я не видел, куда мы едем. Если бы я снял мешок, сделка бы отменилась, доктор соблюдал строгую конфиденциальность. Я тогда думал, что за хуйня, а вдруг водитель «Ягуара» серийный убийца? Как бы то ни было, я сделал все как сказали, и ничего не случилось, мы прибыли на место. Он не позволял мне снять мешок, пока мы не вошли внутрь, я вообще не знал, где мы.
– Сколько вы туда ехали?
– Где-то полчаса.
– На что было похоже помещение?
– Закрытое место. Не слишком большое. Окон не было, повсюду медицинские примочки. Парень запер меня в комнате, через пару минут пришла женщина, но на ней была медицинская маска, так что я не видел ее лица. Сказала, что она врач, возьмет анализ крови, мочи, потом расспросила меня обо всякой фигне – истории болезни, есть ли семья, и тому подобное. Потом она велела мне раздеться и осмотрела. Уже тогда я понял, что здесь какой-то подвох. То, как она меня осматривала – заставила нагнуться, совала пальцы в жопу, разглядывала яйца. Ей это нравилось, мужик. Под конец сказала, что медикаменты мне не нужны, но будет полезно принять успокоительное и поспать. Я спросил: «А какие у вас есть?» Она ввела мне немного морфия. Можешь поверить? Потом сказала, ей нужно изучить результаты обследования и ушла. Снова пришел старик и отвел меня в другую комнату, с кроватью. Он опять запер дверь, ни других дверей, ни окон, выхода вообще не было. Я подумал, что теперь? Просто провести ночь, и получить на утро двести долларов. Если у них нехватка охранников, это не мои проблемы. На следующее утро опять пришла чикса в медицинском халате и маске, сказала мне, что посмотрела мои анализы и у нее есть предложение. Я могу получить двести долларов, как они и обещали, и вернуться в город, или могу отдать одну из своих почек и получить за нее тридцать тысяч. Тридцать гребаных тысяч!
– А кому отдал почку?
– Кто ж знает? Какому-то богатенькому ублюдку, я так полагаю. Она показала мне операционную и рассказала, что я могу жить с одной почкой также, как и с двумя. Все было слишком реальным для обмана, я имею ввиду, у них было оборудование и все такое прочее. Так что я согласился. Прооперировали на следующий день, я провалялся там две недели, восстанавливался – все время на морфии сидел. Потом они меня отпустили. С тридцатью тысячами на счете. И вот еще что, в ночь перед операцией, она вошла в операционную и трахнула меня. Маску не снимала, но фигурка у нее была что надо.
– Узнать ее сможешь?
– Только не лицо.
– А старик как выглядел?
– Высокий худощавый. Лет пятьдесят-шестьдесят. С отличными волосами, ни одной выпавшей пряди. Хотите найти его, ориентируйтесь по волосам.
– Ты видел его после?
– Нет. Я получил это заведение. Мне больше не нужно было сниматься на улице. Но я о нем слышал.
– От кого?
– Блядь, от проституток. Иногда парочка их приходит в бар, болтают, я внимательно слушаю, если мне интересно. Я слышал о парне с седыми волосами в «Ягуаре», это наверняка он.
Джой откинулся на спинку стула и пил пиво. Пока он рассказывал, к нему вернулась уверенность.
– Хочешь передать информацию по делу об убийстве?
– Нет.
– Так и думал. А что коп? Не хочу, чтобы он приходил сюда и портил мне жизнь.
– Пока, Джой.
Я направился к выходу. Он прокричал, что я придурок, несколько человек повернулось в мою сторону, но никто не встал из-за стола.
Я сел в машину, глубоко дыша. У меня дрожали руки, но я был доволен, что выдержал испытание. Играть в крутого парня мне раньше не доводилось, проявлять необходимую агрессию самому оказалось гораздо труднее, чем на экране телевизора.
Я подумал еще занюхать, но у меня и так нервы были на пределе. Я нервничал, полученный в баре адреналин плохо сочетался с амфетамином. Через час мне уже надо будет оттрахать какую-то тетку из Беверли-Хиллз, но если я не расслаблюсь, то кончу сразу же как засуну. А если это случится, меня оттрахает латинос и большие деньги исчезнут за горизонтом. Мозг сигнализировал, что мне необходимо поесть, но кишечник и слушать не хотел. Вместо этого я курил и размышлял о том, что узнал.
Карен продала свою почку. Джой свою. Одному и тому же покупателю? Очевидно да. Даже в Лос-Анджелесе черный рынок органов не может быть слишком распространенным. Но Карен как-то нечаянно проболталась, что доктор вызывал ее по-трахаться на Малибу. Джой пробыл в машине старика не так долго, доехать туда он бы не успел. Вопрос? У этих людей две операционные? Или они переезжают из соображений предосторожности? Сейчас проверить невозможно. У меня информация только от Джоя. Седой человек в черном «Ягуаре». Он явно вербовал в свой «почечный клуб» всякий сброд с улицы. Единственный способ выяснить – это самому зависать там и надеяться, что повезет.
Пора было ехать на вечеринку в Беверли-Хиллз. Выезжая с парковки, я понял, что неприятности только начинаются. В свете фар моей машины мелькнул серый «Плимут», он стоял на другой стороне улицы. Габаритные огни выключены, но в кабине за рулем я разглядел темный мужской силуэт. Я пригляделся и увидел, что у силуэта блестящие волосы и тяжелый подбородок, он наблюдал за мной. Райан. Наверняка он.
Я включил зажигание. Я был на машине, Райан следил за мной, но я не мог позволить ему увидеть мою работу – и так слишком много информации для его больного воображения.
Его машина смотрела в сторону бульвара Пико. Он собирался поехать за мной, думал, что я отправлюсь тем же путем, каким приехал. Вместо этого я закричал, у меня в голове нарисовался план: я могу поехать прямо в Санта-Монику по Кловер Филд, и оторваться от него по дороге, а потом сразу рвану в Беверли-Хиллз. Райан потерял несколько секунд, пока разворачивался. Я повел «Прелюд» по улице с многочисленными бунгало, затем пересек шоссе Санта-Моники. Когда Райан закончил разворот, я уже оторвался на двести ярдов.
Через минуту я свернул с Кловер Филд и пересек шоссе. Тридцать шестая улица. Я пересек бульвар Олимпик, здесь меня выдавал свет больших фонарей – вот ведь жопа. Райан увидел, куда я свернул, его машина, следовала за мной. Ни сирены, ни мигалок, Райан ехал молча.
Оторваться от него в Санта-Монике не получилось. Я сразу похолодел и протрезвел. Моими глазами стало ветровое стекло, руками руль, а ногами педали. Я знал, если Райан поймает меня, то выместит на мне всю свою злобу, может дойти и до рукоприкладства. Но если я оторвусь от него, возможно, все обойдется тем, что мы притворимся, будто я не знал, что он сидел на хвосте, а просто тестировал шины «Прелюда». Надежда слабая, но лучше, чем ничего.
После Колорадо Авеню улицы образовывали решетку. Нужно было незаметно ускользнуть. Я повернул на девяносто градусов. Снова. И снова. Райан пытался повторить мои маневры, я видел его хищные фары в зеркале заднего вида, но с каждым разом он все больше отставал. Наконец, когда мы оказались на другом конце Уилшира, я сделал еще несколько поворотов, Райан за мной не последовал. Теперь он меня не видел, но у него еще оставалась возможность угадать направление, так что я петлял всю дорогу до бульвара Сан-Винсета. Когда я доехал до него, все было в порядке. Райан отстал. Я надеялся, что он отправился прочесывать жилые кварталы Сей-Мо.
Я успокоился. Остановил машину. Глубокие вдохи и выдохи, рука, ласкающая волосы на голове. У меня засосало под ложечкой. Я заглянул в ближайший Мак-Дональдс. В машину я вернулся с шоколадным коктейлем и коробкой жареной картошки. О том, чтобы впихнуть в себя бургер не могло быть и речи.
Некоторое время я сидел и думал, какого хрена делать дальше. Райан разрастался как снежный ком, скоро от него станет невозможно отделаться. Образец спермы на парковке у магазина, неприятное и дерзкое проникновение в мою квартиру. Последней каплей стало то, что он следил за мной по всему городу, поджидал возле баров, пытаясь что-то вынюхивать.
А теперь я только что оторвался от него в автомобильной погоне.
Нужно действовать быстрее, всегда быть на шаг впереди в этой игре. И молиться, что я сам, без последствий, узнаю имя убийцы Карен, и смогу обезопасить себя.
Я завел мотор, адреналин отступал, оставляя после себя дрожь, очень неприятное ощущение. Я ехал не слишком быстро, чтобы не привлекать внимания. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня остановила полицейская машина по дороге в Беверли-Хиллз, где меня ждало первое свидание. К тому же Райан вполне мог перехватывать переговоры по рации.
Вечеринка прошла хорошо. Я опоздал на полчаса, но, похоже, это было не так важно. Большой дом с розовой штукатуркой, закос под стиль тридцатых годов. Располагался он в конце одной из улиц северо-западнее бульвара Закатов. Клиентка сама впустила меня, для прислуги было уже поздно. Худощавое лицо с острыми чертами, худощавая угловатая фигура, она напоминала женщину, сидящую на сигаретах и таблетках. Крашеная брюнетка около сорока лет, возможно, еще и со слуховым аппаратом в ухе. Она была не в моем вкусе, но и отвращения не вызывала.
Мы выпили и немного поговорили на первом этаже, но ни я, ни она в болтовне не нуждались. Мы поднялись в спальню. Круто. Комната была размером с парочку квартир, возле окна располагалась встроенная прямо в пол ванная, окруженная стеклянными стенами. Оттуда открывался вид на хорошо освещенный, ухоженный сад. Потолок украшали маленькие лампочки, они мигали как звезды на ночном небе.
Женщина не хотела играть в любовь. Мы разделись как рестлеры, готовые вцепиться друг другу в глотки. Только звона колокола не хватало.
Она сказала, что ей хочется увидеть, как я ссу в ванную до того, как мы туда залезем. Я встал у края и выпустил струю. Женщина села, свесив ноги в ванную, она ловила струю руками и разбрызгивала мою мочу на сиськи и промежность. Ванна была закрыта пробкой, когда я закончил, клиентка забралась туда целиком и принялась кататься по дну, измазываясь в моче.
На подставке для мыла лежало дилдо, клиентка протянула его мне и встала на четвереньки. Я воткнул его ей в пизду, потом в задницу. Я уже возбудился, но женщина витала где-то далеко в других мирах. Она только стонала, я понятия не имел, что ей нужно. Я пошел уже проторенной дорогой и начал трахать ее сзади. Женщина кончила, я буквально заставил ее сделать это, но она платила, а значит нужно было долбить до конца.
Когда я вытащил из нее свой член, она легла и уставилась на меня, облизывая губы. Я хотел принять душ, взять деньги и идти домой, но клиентка хорошо заплатила. Теперь она хотела, чтобы я сблевал на нее.
Я несколько раз совал палец себе в глотку. Я стоял над ней в полусогнутом состоянии, обмякший член болтался в, полном спермы, презервативе. Каждый раз, когда рвота подступала к горлу, я едва не терял равновесие, поверхность ванны была очень скользкой. Наконец, у меня получилось, когда я закончил ее сиськи и грудную клетку уже покрывали густые коричневые брызги коктейля и полупереваренной картошки-фри. Некоторое время женщина размазывала мою рвоту по животу и втирала ее в волосы на пизде.
Двадцать минут спустя она уже стояла у открытой входной двери и протягивала мне деньги. Сорок процентов шло латиносу, она оплатила эту сумму напрямую с одной из кредитных карт. Я принял душ и оделся, но женщина так и стояла голая и измазанная высыхающей рвотой. Похоже, она и спать собралась в таком виде.
Глава двенадцатая
Раннее утро. Я покидал грязную и беспутную Венецию. Хорошо хоть Райан меня не поджидал. Во мраке не было видно ни серого «Плимута», ни откопанного Бела Лугоши, притаившегося на лестнице в доме на другом конце улицы. Я начал упаковывать вещи.
Квартира была пустой, какой я ее и оставил. Но все это временно, здесь будут еще легионы квартиросъемщиков.
Вещей у меня набралось на два мешка для мусора. Совсем немного – одежда, ванные принадлежности, видеокассеты, журналы со сплетнями кинозвезд, флаконы с таблетками, фотография мертвой девушки. Но я все равно устал, когда закончил сборы. Предстоял долгий день, столько еще нужно было сделать. Я сидел на грязном ковре и курил. Когда от неудобного вертикального положения начало ныть все тело, я лег, закрыл глаза и попытался абстрагироваться от шума в голове. Без десяти восемь на моем запястье запищали «Касио». Ройстон обещал подойти к пол-девятому, но я хотел закончить все пораньше.
Я отнес мешки к машине, потом вернулся, чтобы еще раз все проверить. Я неподвижно встал посреди комнаты, мне хотелось в последний раз насладиться связанными с ней приятными воспоминаниями. Но я почувствовал лишь атмосферу косности и застоя, моя старая-старая жизнь рассыпалась в прах.
Я немного проехал на машине вниз по улице, отсюда я по-прежнему видел дверь квартиры. Я ждал. Прошло совсем немного времени. Ройстон приехал в пятнадцать минут девятого. Он припарковал свой блестящий черный «Кадиллак» и вприпрыжку побежал к лестнице, Ройстон напоминал собачку, ждущую косточку на обед. Его очки бликовали на солнце, а рот напрягся и вытянулся, Ройстон напряженно втягивал в себя воздух. Я смотрел, как он стучит в дверь. Естественно, никакого ответа. Он постучал еще раз, потом достал свою копию ключей и исчез внутри здания.
Через полминуты Ройстон выскочил из дома. Стоя на вершине лестницы, он дико озирался вокруг. Дурак не знал, что у меня был «Прелюд», поэтому и не заметил меня. Я сидел, склонившись над журналом, который скрывал большую часть моего лица. Ройстон вернулся в квартиру. Затем снова вышел, казалось, он вот-вот разрыдается. Ройстон спустился по лестнице, он двигался импульсивными рывками, словно вообще не видел, куда идет.
Я почувствовал, как кровь, хлещущим потоком поднимается от моей промежности к глазам. Как же хорошо, хорошо, хорошо. Я хотел наорать на него. Хотел встать на крышу машины и бить себя в грудь. Но тогда он запишет номер и сможет меня выследить. Так что я просто сжал бедра и завел машину. Прочь из Венеции. В Санта-Монику.
Он поступил подло, не отсрочив арендную плату, и я украл его мебель. Я понимал, что это мелочь, но все равно было очень приятно. Однако настоящая ценность такого поступка заключалась в другом. Это была еще одна точка на дороге, уводящей прочь от обыденности, еще один необратимый шаг в сторону от правил прошлой жизни. Раньше я бы никогда не решился на такое. Значит, я становлюсь кем-то другим.
Я ехал, опустив оба окна, мне хотелось, чтобы ветер ласкал мою кожу. В Санта-Монике я свернул на Пасифик Кост Хайвей. Я мог бы ехать по этой дороге прямиком до Сан-Францико, а то и дальше. Меня осенило. Я могу просто ехать все дальше и дальше, а бензина будет оставаться все меньше и меньше, и с каждой милей часть меня будет испаряться и улетать, и так до тех пор, пока машина с хрипом не остановится на какой-нибудь прибрежной обзорной площадке. А я исчезну.
Ветер унесет меня.
Если только.
Я ехал по Малибу, и, как всегда, все было не таким, каким казалось на первый взгляд. Дома с некрасивыми фасадами, стоявшие со стороны океана, и небольшая дорога, уползающая к холмам, с другой. Отсюда не было видно пляж, и сами домики ни о чем не говорили. Но при этом ты знаешь, что богатство здесь, близко, это было частью легенды.
Через полчаса я позавтракал в закусочной какого-то захудалого прибрежного городка. Картошка фри, яйца, белый тостер, и хрустящий бекон. Я пил кофе и курил, смотря на океан через окно. В свете утреннего солнца он казался ярко-синим. Местные серферы уже принялись за дело, стояли на своих изогнутых досках, расставив ноги, ждали, когда все соберутся.
Легко так жить, вставай каждое утро, спускайся к океану, и покоряй волны. И так изо дня в день, ничего больше для жизни не надо. Они жили в блаженном неведении, они не сравнивали себя со звездами кино. Хорошо, когда ты даже не знаешь, чего лишен, а если и знаешь, тебе наплевать.
Но я никогда не смогу стать таким, слишком умен.
Я нашел место на Эммет Террейс – развалина времен тридцатых, расположенная рядом с музеем восковых фигур. К северу от Голливудского бульвара и восточнее Хайленд Авеню. Красивое, хотя и выцветшее, десятиэтажное здание в стиле “ардеко”.[33] Когда-то это было благородное место, подобно Муссолини оно взирало на столицу мечты, гордо выпятив подбородок. В тридцатые годы, живший здесь человек излучал успех и достаток, глядя из золотистого окна. Он наверняка стоял на первом этаже в стильной одежде с блестящим бокалом виски в руке, вокруг него клубился ароматный дым кубинской сигары, и он чувствовал, что нет на свете места лучше, чем Голливуд.
Но это был давно ушедший мир, осталась только оболочка. В здании постоянно что-то сносили и строили, сносили и строили. Дворец превратился в набор однотипных коробок, возвышающихся над улицей, чей блеск давно померк.
Я не жаловался. Я покинул Венецию, теперь у меня есть новая крыша над головой, да еще в той части города, где секс и наркотики лежат почти на поверхности. Одна комната, кухня и спальня. Голый деревянный пол, матрас в углу, стол, стул, телефон, и, слава тебе господи, телевизор. Квартира располагалась на шестом этаже в задней части здания, добраться туда можно было на старом лифте, который открывался вручную. Из окна было видно домики, уползавшие далеко за холмы.
Было уже около полудня, я остался без гроша в кармане. После оплаты аренды и залога. денег мне хватит только на два дня, если питаться только кофем, сигаретами и пивом. Я опустил шторы, чтобы закрыться от солнца и включил телевизор. Но в ткани штор оказалась дырка, мне пришлось поставить телевизор таким образом, чтобы луч света, проникавший через нее, не падал на экран. Я поставил его рядом с матрасом и прилег. Увиденное разбудило во мне чернейшую зависть.
Рене Руссо купил особняк рядом с домом Дина Кейна за шесть миллионов долларов. Сильвестр Сталлоне и Арнольд Шварценеггер обсуждали совместный проект на двести миллионов долларов, Том Круз ждал тридцать шесть миллионов за роль Джерри Магуайера.
Алкоголь и никотин сделали свое дело. Я задремал с включенным телевизором. Глаза бы его не видели. Если я долго буду долго в него пялиться, то сдохну от зависти.
Вчерашняя ночь была насыщенной, я заснул крепко.
В девять часов вечера меня разбудили стоны девушки в соседней комнате.
Я позвонил латиносу, дал ему свой новый номер. Заказов для меня не было, но он сказал, что будет на связи. Я позвонил Рексу, но он выключил телефон. Больше звонить было некому.
Я включил свет, вырубил телевизор, затем сел на кровать и уставился на него. Пустой темно-серый экран создавал впечатление, что выключился весь мир, словно на этой планете остановилось вообще все.
Меня охватила паника. Я чувствовал себя навеки заточенным в комнате, перед черным экраном. А в это время, за стенами дома, неистовым потоком несется жизнь. Я достал пиво из холодильника.
Пришло время действовать, подзаработать немного баксов. Жаль, у латиноса не нашлось для меня заказов. Я бы не отказался провести первую ночь в Голливуде на вечеринке с женщиной и в роскошной обстановке. Но, сказать по правде, этой ночью мне больше хотелось окунуться в уличную проституцию.
Так что…
Теплая ночь, в животе еще несколько банок пива, губы сжимают сигарету. За домом находилась парковка. Ее бетонное покрытие, освещенное розовым светом, выглядело очень чистым, ни единой пылинки, казалось, там даже лежать комфортно. Иногда по ночам весь Лос-Анджелес выглядел так – словно раскрашенный аэрографом, с оттенком пастельных красок, так и хотелось его погладить.