– Можно безбоязненно подкрасться к ним и перестрелять?
– Что ты, приятель! Волк есть волк. Видишь, семеро растянулись, а восьмой сидит? Он караулит. – Дорж повернул коня. – Поехали в объезд.
Вблизи плато Дорж передал поводья своего коня товарищу.
– Я впереди поползу.
– И я с тобой. Хочу увидеть, как ты будешь стрелять.
– Ладно, только сперва стреножим лошадей.
Они оставили коней на небольшом лугу, где местами густой щетиной пробивалась сквозь снег старая трава, а сами залегли в кустарнике.
– Тебе не страшно? – шепотом спросил Дорж.
– Не по себе как‑то, – признался товарищ.
– Волка‑караульного видишь?
– Вижу! Будешь ближе подходить, Дорж?
– Нет, отсюда стрелять буду. Сперва надо снять караульного. Сейчас я возьму его на мушку. А ты, друг, смотри не уподобься вороне, которая в случае удачи каркает во все горло. Я хочу сказать: когда волк упадет, не вздумай вскрикнуть или вскочить.
– Ладно, понял.
Грянул выстрел. Волк‑караульный высоко подпрыгнул, но упал не на землю, а на спящего рядом собрата. Тот вскочил с явно растерянным видом. Следующая пуля охотника угодила ему в грудь. Выстрел гремел за выстрелом. Предпоследнего зверя Дорж снял, когда тот пустился наутек по плато. Однако восьмой хищник, словно решив отомстить за гибель стаи, бросился в сторону охотников. Дорж хладнокровно выстрелил, и волк, перекувырнувшись в воздухе, свалился чуть ли не у самых ног охотников.
Десяти выстрелов оказалось достаточно, чтобы убить восемь хищников. Редкостная удача! Провозились до позднего вечера – снимали шкуры с восьми волков. Руки стыли на морозе, пришлось развести небольшой костер и обогреться. Вскоре на небе появилась луна и залила окрестности белесым молочным светом. Забрав богатые трофеи, Дорж и его напарник вернулись в объединение. Назавтра они нашли и потерявшееся стадо.
Рассказ шестой
Зимой 1944 года умер старый Бавай. Уснул однажды и не проснулся. Весь свой скот он завещал объединению, а юрту – Доржу. Об этом старик позаботился заранее – написал завещание и передал его председателю объединения.
По‑прежнему охота оставалась главным занятием и главной страстью Доржа. В основном он один выполнил весь план заготовки звериных шкур, спущенный сомону. Но самой любимой его охотой оставалась охота на волков.
Не раз Дорж подумывал обзавестись охотничьей собакой. Однако жили они с престарелой матерью вдвоем. Теперь еще прибавилась жена Бавая. Старым женщинам и без собак хватало забот по дому. Поэтому Дорж особенно не спешил. А после одного случая и вовсе отказался от этой затеи.
Однажды Дорж отправился на зверя вместе с приятелем из другой бригады, который неизменно охотился только с собаками. Волки в тех краях встречались часто, и, едва выехав, они вскоре обнаружили хищников. Собаки пустились вдогонку. Дорж стал отставать – он не привык скакать во всю мочь за летящими сломя голову псами.
Приятель и говорит:
– Собаки – надежные помощники. Езжай быстрей, и добыча будет твоей.
Дорж ударил коня тащуром[94]и помчался во весь опор. В ближней балке он увидел двух собак, сцепившихся с волком. Изо всех сил Дорж ударил волка, и тот упал замертво. Дорж приторочил добычу к седлу, чтобы на досуге не спеша снять шкуру, и поскакал дальше, и снова он услышал отчаянный собачий лай. «На помощь зовут», – подумал Дорж, пришпоривая коня. Действительно, вскоре он увидел собак, загнавших нового зверя. В этот момент конь Доржа резко шарахнулся. Дорж оглянулся и с удивлением обнаружил, что волк, которого он считал мертвым, ожил и стал дергаться. Было от чего растеряться. Тут подлетел второй охотник.
– Не стой на месте! – закричал он. – Гони коня! И бей волка на ходу, не давай ему опомниться!
Однако найти нож и прикончить волка на полном скаку оказалось делом невыполнимым. Доржу все казалось, что он вонзит острие ножа в лошадь или себе в ногу. Тогда товарищ Доржа крикнул:
– Прыгай на землю и руби тороки!
Дорж соскочил на землю, с огромным трудом удержал коня. Когда охотник распустил тороки и волк скользнул вниз, конь с силой ударил его задними ногами. Однако волк и не думал подыхать. Он вскочил на ноги и как ни в чем не бывало бросился наутек. Собаки – за ним. Давно охотился Дорж на серых хищников, но о такой удивительной живучести волка и не подозревал. Еще бы! Хищника затравили собаками, оглушили смертельным ударом, а он оказался жив и здоров! Наконец Дорж подскакал к псам, догнавшим зверя. Пока Дорж примеривался, с какой стороны подойти, подоспел другой охотник. Он немедленно кинулся в свалку и прикончил волка.
В тот день всех пятерых волков, которых встретили охотники, затравили собаки.
Дорж убедился, что охота с собаками дело стоящее. Однако не для него. Ему она не понравилась – уж больно много суеты да беготни было, много шума! «Хороший охотник и без собаки всегда с доброй добычей будет», – говорил потом Дорж.
Рассказ седьмой
В середине пятидесятых годов скончалась мать Доржа, Должин, и он остался вдвоем со старой женой Бавая. Он до сих пор не женился и тем самым давал соседям пищу для пересудов. О женитьбе Доржа я обещаю рассказать позднее, а сейчас предлагаю рассказ о том, как повезло одной волчице.
Однажды Дорж со своей маленькой семьей перекочевал в такое место, где давно не появлялись люди. Он поставил юрту на опушке леса. Рядом пролегала глубокая балка, за которой начинались горы, тоже поросшие лесом.
Овцы не сразу привыкают к новому пастбищу. Бывают случаи, что на новом месте скот вообще с трудом приживается и тогда нередко теряет в весе.
В тот день, когда Дорж и еще несколько семей, откочевавших вместе с ним, начали обосновываться на новом месте, овечья отара, пасшаяся в западной балке, вдруг заволновалась.
«Волков чуют, – подумал Дорж, – недаром, видно, араты избегают селиться в этих краях».
Так и есть. Ребятишки, присматривавшие за отарой, видели, как в лес убежал какой‑то зверь.
Пустили в ту сторону собак, но они вернулись ни с чем.
Что за странный зверь? Овец не тронул, с собаками в драку не вступил. Ночь прошла спокойно, ни одна овца не всполошилась, ни один пес не гавкнул. И все‑таки почти каждый вечер из лесу появлялся волк. Пробовали травить его собаками – не получилось, как и в первый раз. Скотоводы уже шутили, что, мол, волк приходит просто проверять их овец.
Вот и в этот вечер раздались крики: «Волк!» Дорж и другие араты повскакали на коней и вдогонку.
Волк бежал, пригибаясь к земле, – он что‑то держал в зубах. Вскоре, однако, хищник бросил свою ношу. Оказалось, это был большой кусок осиновой коры...
Араты помчались на собачий лай и под большим деревом в траве увидели новорожденного волчонка. Он был еще слеп, с плотно прижатыми к голове ушами. Вообще у волчат открываются глаза и встают уши через десять – двенадцать дней. Волчица заботится о своих детенышах и кормит их до тех пор, пока они не станут самостоятельными. Это длится иногда год.
Теперь Доржу стало ясно – волчица ощенилась в балке. Когда появились в этих краях люди, она стала перетаскивать щенков на новое место. Заметив погоню, решила пустить их по ложному следу – для этого и тащила кору.
– Почему же она не трогает нашу отару? – спросил кто‑то из молодежи.
– Не хочет портить отношения. Ведь мы ее соседи! – ответил Дорж. – Нам она вреда не причинит. Сейчас уже поздно, пора возвращаться. Завтра найдем ее логово, – сказал Дорж.
На другой день они действительно обнаружили старое волчье логово в балке. Но оно оказалось пустым. Очевидно, вчера волчица‑мать перетаскивала последнего волчонка.
– Надо было пристрелить волчицу. Догнать и убить! – зашумели молодые араты. – Теперь в округе разведутся волки!
– Погодите, друзья, – умерил их пыл Дорж. – Что толку убивать малышей? Вот когда они вырастут, другое дело.
– Неужто Дорж, гроза волков, жалеть их стал? – удивился кто‑то.
– Я их не жалею, – возразил Дорж. – Но в животноводстве волки тоже нужны. Два‑три зверя даже полезны. И поохотиться скотоводу есть на кого, и падаль волк может подобрать.
Рассказ восьмой
Прошло два года, как Дорж жил на новом месте. И вот что однажды произошло с ним. В конце зимы вдруг приехала к ним легковая машина с кинооператорами, в сопровождении бригадира охотничьей бригады.
– Мы приехали, Дорж, – сказал он, – по очень важному делу. До сих пор тебе не приходилось в кино сниматься? Так вот, теперь операторы снимут тебя для кинофильма. Ты ведь любишь кино? Помнишь фильм «Цогт тайджи»? Об Арслан тайджи и девушке Хулан. Так вот, сейчас снимается еще один фильм об Арслан тайджи, и в этом фильме есть эпизод охоты на волка. В нем и приглашают тебя сняться. Председатель объединения согласен, чтоб тебе за время съемок насчитали трудодни.
– Ну как, ты согласен? – спросили Доржа.
– Раз надо – значит, надо, – согласился охотник, и подготовка к киносъемкам началась. Дело оказалось не таким простым – волков стало гораздо меньше, чем прежде. А ведь по сценарию надо было снять не только как всадник на коне преследует волка, но еще и как он ловит его живым. На съемки были приглашены две бригады охотников. Они разбились на группы. Ночью волки, словно догадавшись о предстоящей облаве, громко выли. Охотники окружили гору, где были волчьи логовища и откуда доносился их вой. Волк всегда найдет, где укрыться от облавы. Вот охотники и засели неподалеку от логовищ, перекрыв также дороги к большим валунам, где волки любят прятаться, и стали приманивать хищников, подражая блеянью козленка.
Облава прошла успешно. Одного волка пришлось застрелить, а двух других охотникам удалось заарканить. Потом их выпустили на открытое место, и начались киносъемки. Дорж был снят в погоне за двумя волками.
Осенью, в октябре, Доржа вдруг вызвали в центральную усадьбу объединения. Его повели в красный уголок. Погас свет, и вот на экране он увидел себя – как он подкрадывается к волкам, как гонится за ними. Все получилось очень достоверно. По окончании кинофильма все поздравляли Доржа.
– Ты не только храбрый охотник, но и артист замечательный, – говорили ему люди.
Когда Дорж принимал поздравления, он краешком глаза вдруг заметил знакомое женское лицо. Присмотрелся – и сердце его забилось часто‑часто. Выйдя из красного уголка, он увидел, что девушка стоит возле маленького кирпичного домика...
Про охотников говорят иногда так: растратил, мол, всю храбрость в погоне за зверем, а на то, чтобы жениться да детей завести, ее и не осталось. Но в словах этих только половина правды: охота, требует храбрости и решительности. «Непременно зайду к ней, – подумал Дорж. – Но только когда стемнеет». Так он и сделал. Оба очень обрадовались встрече. В юрте они не остались и на концерт, который состоялся вечером в красном уголке, тоже не пошли, а отправились на берег реки.
– Верно, тетушке Должин уже много лет? – спросила девушка.
По взгляду, которым ответил ей на вопрос Дорж, она все поняла: умерла старая Должин, осиротел Дорж.
– А я и не слышала об этой печальной новости, ты уж извини меня, что так получилось... Когда это случилось?
Дорж взял себя в руки.
– Несколько лет прошло с тех пор, как мать оставила меня одного.
– Бедняжка... Сдается мне, что она относилась ко мне лучше, чем ты. Но я тогда глупая была...
– В молодости нам кажется, что наши родители вечны. Ведь и в голову не придет, что они умереть могут. Некоторые за всю жизнь так ни разу ничем их и не порадовали. А когда лишаются самых близких людей, тогда начинаются запоздалые раскаяния: «Ах, если бы можно было вернуть прошлое, тогда бы я совсем по‑другому себя вел!» Мне до сих пор не верится, что матери уже нет в живых. Возвращаешься домой, все кажется, она ждет меня дома.
Они помолчали. Наконец девушка робко спросила:
– Значит, ты одинок?
– Вовсе нет!
Ответ Доржа обидел ее:
– Вот оно что!..
– Ты не так поняла мои слова, – сказал Дорж. – Я не одинок, но одиночество мое разделяет опять очень старая женщина, ей столько же лет, сколько было бы сейчас моей матушке.
– Кто же это?
– Жена старого Бавая. Ты знала старика по имени Бавай?
– Знала. Говорят, он умер?
– Да.
– Жаль.
– В мире уж так устроено – жизнь, а потом смерть.
– Почему же ты до сих пор не обзавелся семьей?
– Не каждой женщине по душе, что я охотник. Это во‑первых. А во‑вторых, сейчас моих сверстниц, которые еще не замужем, почти не осталось. Да и гоняться за ними у меня нет времени. Ну, и в‑третьих, я уже человек не первой молодости. Кому я нужен?
– Ох, не говори так, Дорж!
– Как же иначе.
– Да ты подумай как следует – и поймешь.
Не эти слова хотел бы он услышать. Да и она ждала другого разговора. Первой все же отважилась молодая женщина:
– А что, если придет молодая женщина, знакомая тебе чуть ли не с детских лет и к тому же любимая твоей матерью, – что ты на это скажешь?
– Я приму ее охотно и ни о чем не стану спрашивать.
Ну, а теперь читатель, верно, догадался, кто была эта женщина.
Правильно, зовут ее Дуламханд. В годы войны она уехала в город с одним шофером, но жизни у них не получилось. Но, как говорится, нет худа без добра: расставшись с мужем, она поступила в медицинский техникум. Закончила его. Ее направили работать фельдшером в родные края. Тут и произошла их встреча с Доржем.
Рассказ девятый
К середине шестидесятых годов у Доржа было уже четверо детей: три мальчика и девочка. О его внезапной женитьбе в свое время ходило немало разговоров – многие завидовали их любви.
Но наш рассказ не об этом. Дорж продолжал охотиться. И однажды весной с ним приключились два интересных случая.
Мы уже отмечали, что в местности, где жил охотник, волки стали редко встречаться. Говорили: Дорж перебил их, и это было в какой‑то степени правдой. Зато в окрестностях соседнего госхоза Цаган‑Чулун развелось этих серых хищников слишком много. Их появление тоже связывали с именем Доржа, от которого они якобы бежали.
В этом госхозе состоялось совещание молодых охотников. Доржа пригласили в качестве почетного гостя. Вместе с председателем объединения Дорж ехал в «газике». Перекусив по дороге в бригадном центре, путники двинулись дальше и вскоре встретили директора совхоза, проверявшего ход подготовки к весеннему севу. Директор сказал, что хотел бы взглянуть на удивительную ловкость прославленного охотника, и пригласил Доржа пересесть в его машину. Машина с председателем и молодыми охотниками – делегатами объединения поехала следом. По пути то и дело встречались табуны лошадей. Стояло раннее утро.
– Скота у нас много, но, к сожалению, и волков тоже достаточно, даже с лихвой, – сказал директор. – Наверняка встретим серого. Или волков видят все, кроме охотников? Э, глядите‑ка, вон один нырнул в борозду и скрылся в стерне.
– Опустить стекло? – спросил шофер.
– На всякий случай, вдруг стрелять придется. Машины шли по краю поля. Почва была плохая – песок вперемешку со снегом.
– Вот он, волк! – воскликнул вдруг Дорж и вскинул ружье.
Все, кто был в машине, стали смотреть, куда указывал Дорж, но хищника никто не заметил.
– Волк не один, их тут несколько, – добавил Дорж.
Наконец все увидели хищников.
– Их пятеро!
– Они с одного поля на другое переходят!
– Легко промахнуться!
– Дорога плохая: песок со снегом.
– Стоп! – крикнул Дорж.
В тот же момент, когда машина остановилась, Дорж спустил курок, и первый волк, уже готовый скрыться в прошлогодней стерне, упал. Еще выстрел – упал следующий. Оставшаяся тройка метнулась в сторону поля, туда, где высилось нагромождение камней. Еще один выстрел, и хищников уже осталось двое. И наконец пятая пуля настигла последнего. Он перевернулся в воздухе и шлепнулся на землю. Но сразу же вскочил и скрылся в стерне. Стрелять ему вслед Дорж не стал.
– Он ранен, никуда не денется. Можно ехать побыстрее.
Притихшие было в машине люди словно ожили и принялись наперебой расхваливать его. А директор притянул охотника к себе и расцеловал.
– Ты настоящий самородок, Дорж!
– Ехать прямо? – спросил водитель.
– Теперь направо! – скомандовал Дорж.
Машина запрыгала по неровному полю.
– Чуть назад давай и влево. Хватит, стой!
Дорж выскочил из машины. Вот он! Огромный волк двигался, припадая на одну ногу. Выстрел! И этот хищник упал замертво.
На совещании охотников выступил и Дорж. Он поделился опытом с молодыми охотниками, рассказал, какие их подстерегают ошибки. Потом вместе с участниками совещания он ходил в лесистые горы, объяснял, по каким признакам можно обнаружить волчье логово.
Домой Дорж уезжал через неделю. До бригадного центра его провожал директор, а дальше, до фермы, он ехал с бригадиром.
Дорога шла через белую и гладкую, как стол, степь. Пока машина набирала скорость, впереди мелькнуло что‑то серое. Волк!
– Стрелять будете? – спросил водитель.
– Непременно. Гоните вовсю! Сейчас вы кое‑что увидите.
И машина помчалась в объезд. Но тут зверь вдруг исчез, словно сквозь землю провалился. Неподалеку оказался колодец. Не прыгнул ли волк туда? Нет, там его не было. Двинулись дальше. Только теперь бригадир решил ехать в кузове. Он смотрел по сторонам, крепко держась за верх кабины. Вдруг он случайно оглянулся. Позади него в кузове лежал волк. Бригадир испуганно просунул голову в окно кабины.
– Волк в кузове.
– Что? – обомлел водитель.
Дорж не растерялся.
– Пересаживайтесь в кабину на ходу, – сказал он и попросил дать полный газ. Машина мчалась на высокой скорости.
– Далеко ли до аилов? – спросил Дорж.
– Порядочно.
– А дорога?
– Везде такая же, как и здесь.
– Тогда гони вовсю!
– Ладно!
Наконец показались аилы. На рев мотора выскочили собаки. С перепугу зверь выпрыгнул из кузова и дал тягу. Псы – за ним. Шофер развернул грузовик и стал преследовать. Обогнув два маленьких озера, они настигли волка, загнанного псами, и Дорж в один миг пристрелил его. Так в одну неделю у Доржа произошло два удачных и интересных случая.
Рассказ десятый
О Дорже, герое этих рассказов, я многое узнал, когда ехал к нему и особенно в одном аиле, где останавливался на ночлег. На последнем перегоне меня застал вечер. Сколько я ни торопил коня, тот только хвостом крутил, словно говоря: «Чего тебе надо?», а ходу не прибавлял.
Стояло начало зимы – время, когда сытого коня особенно не расшевелишь. Пробежит немного, а потом опять начинает плестись. Да если рассудить здраво, то и гнать животное не следует. Может, и впрямь лучше предоставить коню самому выбрать скорость? Так я и сделал. Теперь не я конем распоряжался, а он мною. К тому же и места были мне незнакомы – я оказался здесь впервые и, хотя дорогу мне объяснили, больше полагался на интуицию своей лошади. Авось вывезет к какому‑нибудь аилу. Ехал я густым лесом, там и сям попадались каменистые осыпи. Луна все не показывалась, да и надежды на нее было мало: горизонт заволокли тучи.
Внезапно издалека донесся волчий вой. Мне сделалось не по себе. В человеке, не привыкшем разъезжать по глухим местам, волчий вой, следы волка, не говоря уже о самом звере, неизменно вызывают тревогу. Конь мой запрядал ушами. Волк выл долго и заунывно. Затем к нему присоединились еще два‑три голоса, и вот уже целый хор стал вести эту леденящую душу, жуткую мелодию. Мой конь заметно прибавил шагу. Интересно, где они скрываются, эти звери? Мне казалось, что они где‑то позади меня, и очень близко. Приятное соседство! Ничего не скажешь!
Наконец показался аил. Запахло жильем. Я вздохнул с облегчением. Навстречу бросились было собаки, но тут же поджали хвосты. Похоже, они узнали мою лошадь. Вероятно, ей не раз и не два приходилось доставлять сюда путников и оставаться на ночлег.
Я вошел в юрту. Хозяин, рябоватый мужчина, был обут в старые войлочные гутулы. На нем были меховые штаны и белая рубаха. Хозяйка перекладывала вареное мясо из котла в деревянное продолговатое блюдо. По ее виду нельзя было сказать, что она жительница худона, но и горожанку в ней признать было трудно. Женщина была статная, хороша собой и казалась моложе своего мужа лет на десять.
Хозяин оказался человеком словоохотливым. Звали его Дорж. Супруга его – Дуламханд. В середине шестидесятых годов у них было четверо детей, теперь к ним прибавилось еще двое – мальчик и девочка. Старшие учились в школе и зимой жили в интернате, но все равно казалось, что юрта битком набита детьми. Позже выяснилось, что супруги взяли на воспитание нескольких малышей. Нравилось им, когда в юрте звенят ребячьи голоса.
Я замерз в дороге и изрядно проголодался. Мне тут же подали горячий чай с молоком, свежесваренную говядину. Дуламханд приготовила для меня согревающую смесь – водку с топленым маслом. Сам хозяин хмельного в рот не брал. После ужина меня разморило. Хозяйка, выходившая присмотреть за моей лошадью, сказала:
– Ваш конь – это же гнедой Санжадамбы‑гуая. Он хорошо знает дорогу сюда. А уж хитрюга какой, слов нет. Он отлично чувствует, как относится к нему седок. Вы его щадили в пути – сразу заметно. Я сняла с него седло и уздечку и задала ему сена.
В юрте было тихо. Это еще надо уметь – так воспитать детей! Дуламханд приготовила мне постель и оставила неподалеку у печки чайничек со свежим чаем.
В тот вечер я долго не мог уснуть – сон развеяли рассказы Доржа. Ему было под пятьдесят. Это был плотный мужчина с уверенными и размеренными движениями. В последнее время Дорж уже не так часто, как в молодости, ходил на охоту. Но два раза в год непременно участвовал в облаве на волков. Недавно он обнаружил сразу трех ощенившихся волчиц. Найти место, где рождаются волчата, человеку очень трудно. Волчицы устраивают свои тайные логова так, чтобы вблизи была и пища и вода. Дорж наблюдал за жизнью трех волчьих семей, пока щенки не прозрели и у них не встали уши.
Самки вели себя чрезвычайно осторожно – уходили на охоту по очереди. Возвращались тоже украдкой и непременно запутывали следы. Волчица, когда у нее щенки, особенно бесстрашна на охоте, встреча ее с человеком последнему ничего хорошего не сулит. Глядя на своих подруг, самцы тоже впадают в ярость. Сперва Дорж уничтожил самцов, сопровождавших самок. После их гибели волчицы окончательно осатанели, и приближаться к ним было опаснее обычного.
У одной волчицы оказалось семь щенят, у второй – девять. Третья принесла лишь одного. Возможно, она устроила себе нору еще где‑нибудь в другом месте и украдкой перетаскала туда волчат. Но выяснить, так ли это, Доржу не удалось. Когда волчица, мать семерых щенков, отправилась за добычей, он выследил ее и застрелил. Волчицы с одним волчонком тоже не было поблизости. И охотник решился на отчаянный шаг: он вошел в логово той волчицы, у которой было девять щенков. Это было первый и, как он говорил, последний раз в жизни, когда Дорж рискнул войти в волчье логово. Зато на опыте убедился, что серый хищник не трогает вошедшего к нему человека.
Дорж на ощупь продвигался в темноте. Руки натыкались на холодные носы и мягкие тельца. Стоял в логове острый специфический волчий запах. Вот ладонь коснулась свалявшейся шерсти волчицы, она попятилась и остановилась, упершись спиной в стену логова. Двигаться дальше было некуда. Сложить волчат в мешок? Волчица, пожалуй, воспротивится. Дорж накинул ей мешок на голову, завязал веревкой, его товарищи вытянули упирающегося зверя наружу и добили. Затем Дорж извлек из логова девять щенят, из другого логова – еще семерых, и потом одного. Домой он принес мешок с семнадцатью маленькими серыми щенками. Держал их позади юрты в каменной котловине. Щенята прожили там всю весну, лето и осень. Сейчас наступил январь, когда шкуры животных густеют и лоснятся, приобретают наибольшую ценность.
Дорж показал мне своих питомцев. Стены котловины были каменные, из нее и ведьме не выскочить. По ночам и на рассвете молодые волчата понемногу завывали. Зимой вой их стал протяжнее и громче – приходилось изредка стрелять в воздух, чтобы утихомирились. Если звери голодны, они могут перегрызть друг другу горло. Дорж старался кормить их досыта. Хорошие выросли волки, крупные. Наверняка в их возрасте крупнее и не сыщешь. Самым большим был единственный сын третьей волчицы. Дорж жалел, что приручить волков чрезвычайно трудно, если не невозможно. Вот и получилось у Доржа что‑то вроде волчьей фермы. Семнадцать отменных шкур сдаст он государству.
– А что, если волки вовсе на земле переведутся? – спросил я.
– Без волков тоже нельзя, – серьезно ответил Дорж. – Они приносят свою пользу, способствуют выживанию наиболее сильных животных. Все на свете имеет свое назначение.
Что ж, он прав, подумал я, ученые должны сказать свое слово о пользе и вреде волков.
В этой повести я вовсе не ставил перед собой задачу рассказать все о волках. Не собирался и обобщать опыт охоты на этих хищников. Я рассказал лишь несколько случаев, веселых и забавных, опасных и грустных, из жизни известного охотника Доржа. Пусть Дорж сам прочтет повесть и пригласит меня к себе. Пусть укажет на ошибки и неточности, я готов снова взяться за перо, чтобы исправить недостатки моего произведения.
А теперь я желаю уважаемому Доржу долгих лет жизни и счастья.
Далантайн Тарва
Далантайн Тарва – видный писатель, публицист, общественный деятель. Родился в 1923 году в Восточном аймаке. В шестнадцать лет, во время боев у Халхин‑Гола, служил младшим политруком эскадрона в одном из бронедивизионов 18‑й дивизии. Окончил Монгольский государственный университет (1950 г.) и Высшие литературные курсы в Москве (1962 г.). Впервые выступил со стихами в 1940 году. С первых шагов в литературе Халхин‑Гол, Великая Отечественная война советского народа, борьба за мир сделались постоянными мотивами творчества Д. Тарвы. Многие стихотворения поэта, положенные на музыку, стали популярными в Монголии песнями о родине, о дружбе монгольского и советского народов, о победах Советской Армии. В очерке «Товарищи по оружию» (1969; русский перевод – 1973), описывая совместную поездку монгольских и советских писателей по местам боевой славы, Д. Тарва пишет: «Победа на Халхин‑Голе была победой двух армий, победой двух народов...» И далее об острове Даманском, где советские пограничники мужественно защищали рубежи своей родины: «...Мы возложили венки на могилы пограничников. Отдавая дань глубокого уважения героям, каждый из нас невольно задумался о многом...»
Писателю принадлежит более двадцати книг, среди них поэтические сборники «За землю родную», «Кяхта», «Великие ряды», «Поэма, навеянная посещением Пискаревского кладбища» (русский перевод – 1969), а также поэмы «Солдат революции», «Мой отец» (русский перевод – 1979). Д. Тарва – лауреат премии имени Д. Нацагдоржа (1966 г.), секретарь Правления СП МНР, многие годы возглавляет редакцию общественно‑политического и литературного журнала «Цог» («Огонек»). В 70‑е годы, обратившись к жанру прозы, опубликовал повести «Звенящие стрелы» и «Первый Новый год» (русский перевод – 1974).
«Первый Новый год» – это сцены из жизни молодых шахтеров. По путевке ревсомола группа вчерашних школьников трудится на крупнейшем в стране Шарынгольском угольном разрезе. Молодой задор и мягкий юмор помогает ребятам одолеть первые серьезные жизненные трудности. С большим чувством такта, художественно полноценно показывает писатель внутренний мир монгольского рабочего наших дней.
Г. Ярославцев
ПЕРВЫЙ НОВЫЙ ГОД
I
Сотрудник, недавно побывавший в Дархане, привез и передал Батчулуну записку. Почерк показался знакомым.
«Здравствуйте, как у вас дела? Какого числа собираетесь встречать Новый год? Когда мне приехать?» Всего три вопроса и подпись: «Норжма».
Две недели назад девушка была здесь в командировке. Перед отъездом Батчулун пригласил ее приехать на встречу Нового года. «Хорошо, приеду», – согласилась она.
Однако это приглашение могло означать тридцать первое декабря старого года и первое января нового. Новогодние вечера в разных цехах проводились в разное время и приурочивались, как правило, к дню выполнения годового плана.
Смена Батчулуна впервые будет встречать Новый год сообща. До этого у них что‑то не ладилось с планом. Но в этом году все поднажали, работали с огоньком, и появилась возможность выполнить программу досрочно.
«Когда мне приехать?» – снова прочитал Батчулун и, явно взволнованный, подошел к зеркалу. Он причесался, поправил галстук и удовлетворенно улыбнулся. В самом деле, три года назад, когда Батчулун после окончания средней школы впервые приехал сюда, он выглядел желторотым юнцом. А теперь раздался в плечах, окреп, возмужал, в общем стал парнем хоть куда.
Батчулун снова прочитал записку. Первый вопрос мог относиться ко всей смене, ибо «у вас» было написано со строчной буквы. Норжму, видно, интересовало положение дел с планом. А вот третий вопрос, несомненно, касался его лично...