От судьбы ли, от внушения или от слез ворона, но только бельмо с глаза богача исчезло. Правда, впоследствии глаз этот совсем ослеп, но несколько лет он служил нормально. Я же за свое искусство получил коня – больше мне ничего и не надо было, ведь для охотника скакун – самое первое дело.
С того времени люди и прозвали меня Чертом. Я продолжал успешно охотиться и на зверя, и на птицу, и был, пожалуй, самым ловким и‑ удачливым среди своих сверстников.
Сказав это, старый Дорж умолк. Я попросил его рассказать еще что‑нибудь.
– Я запишу ваши рассказы, и они останутся для ваших детей и внуков, которые будут еще больше вами гордиться, – сказал я.
Старик подумал и согласился. Он оказался правдивым и скромным рассказчиком. Так что к его рассказам мне, собственно, нечего и добавлять. Любые прикрасы только испортили бы их.
Рассказ первый
...Было это давно, до победы Народной революции. Старушка Должин отпустила своего семилетнего приемного сынишку Доржа с соседом, стариком Ульдзием, к дальним родственникам, они поехали за мясом на зиму. Жили эти родственники довольно далеко, к югу от горы Хасар‑Хайрхан. Ульдзий запряг в телегу двух волов, и они уехали, пообещав вернуться через два дня.
Для Доржа эта поездка обещала быть очень интересной – впервые его отпускали из дому так далеко.
У мальчика не было ни отца, ни матери. Как он их лишился – рассказ особый. Итак, воспитывала мальчика старая Должин. Она и Ульдзий пасли скот у богатея Бавая. В молодости Должин была замужем, но своих детей у нее не было. И уже на склоне лет она усыновила годовалого мальчика и теперь старалась вырастить его достойным человеком.
Впервые отпустив Доржа из дому, она провела два беспокойных дня. Грустно было ей не видеть перед собой горячие смуглые щечки мальчика, его карие глазки, не слышать его звонкого голоса. Но когда старик сосед и мальчик не вернулись и на третьи сутки, ее охватила тревога.
Небо давно уже хмурилось, того и гляди, снег пойдет. Как бы не замерз ее ненаглядный Дорж. Или, может, Ульдзий захворал? Он последнее время частенько жаловался на нездоровье. Или с волами что приключилось? Бавай, с которым она поделилась своими опасениями, посоветовал ей потерпеть до вечера, а потом обещал послать людей на поиски.
– Всякое могло случиться, – сказал он грубовато, – ведь поехали‑то один несмышленыш, а второй – выживший из ума старик...
Ну и корила же себя Должин, что отпустила мальчика в дальнюю дорогу! «Старая я дура, – говорила она себе. – Не устояла перед уговорами: дескать, и дэл у него теплый, и шапка новехонькая, и бойтоги на ногах крепкие. Правда, мальчику шел уже восьмой год, а детей принято лелеять и опекать лишь до семи. Ведь дети должны расти и мужать! Да и родители их не вечны, значит, с семилетнего возраста ребенка полагается приучать к самостоятельности. Может, и впрямь не стоит так волноваться!» – успокаивала себя Должин.
Блеклый день тянулся нескончаемо долго. Наступили сумерки. Старая Должин оседлала своего смирного саврасого коня и решила отправиться на поиски пропавших. Только тогда, устыдившись, Бавай поехал сам, взяв с собой еще одного батрака. На небе уже звезды высыпали, когда они двинулись в путь. И тут началось! Все собаки, что были в аиле, вдруг сломя голову ринулись на юго‑запад. Вскоре псы сцепились с волками. Бешеный волчий вой служил тому подтверждением. В загонах тревожно заблеяли овцы, заревели было и коровы, всполошились кони.
Все, кто был дома и кто мог ездить верхом, похватали дубинки и помчались к месту схватки. Волки, увидев людей, попытались улизнуть, но собаки, ободренные подоспевшей помощью, двух хищников разорвали, а за третьим, бросившимся наутек, пустились вдогонку. Еще один невиданно крупный зверь сцепился с лучшей собакой Бавая. Спрыгнув с коня, Бавай с силой вонзил нож под мышку зверю. Однако и теперь пес не хотел разжать челюсти – пришлось съездить за водой и отливать его от мертвого волка. Волку, пустившемуся наутек, удалось оторваться от погони, оставив в собачьих пастях клочья шерсти. Собаки скулили от бессильной злобы, время от времени заливались коротким лаем и хватали зубами снег. Упряжка с волами так и стояла в стороне до конца битвы. Старый Ульдзий и Дорж едва верили в свое счастливое спасение.
...А дело было так. Они спокойно возвращались домой, но вдруг позади упряжки появился волк. Стояла поздняя осень – начало голодной волчьей поры. Заметив зверя, Ульдзий смолчал – не хотел зря пугать мальчонку. Волк преследовал их долго, а на пути, как назло, не попадалось ни юрты, ни путника. В сумерках зверь осмелел и приблизился к телеге почти вплотную: как известно, волы – скучный и медленный транспорт. Сколько ни погоняй, шагу не прибавят! Старик не на шутку испугался, особенно после того, как на закате к первому волку присоединилось еще трое собратьев. В таких случаях звери наглеют и ничего уже не боятся. К тому же волк сразу чует, есть у человека ружье или нет. Дорж заметил волков и спросил:
– Что это они от нас не отстают?
– Учуяли мясо, которое мы везем.
– Дед, а дед, волки нас не съедят?
– Обойдется, верно.
– Почему вы сказали: «обойдется»?
– Ладно, малыш, они нас не тронут.
– Дедушка, а почему вы ружье не взяли?
– Оплошал, сынок.
– И собаки у нас нет!
– Что делать...
В сгущавшихся сумерках волчья стая продолжала расти. Звери совсем обнаглели и шли теперь за повозкой всего в трех‑пяти метрах.
Чувствуя опасность, волы прибавили ходу, роняя с морд белую пену. Дорж прищелкивал бичом. Волки теперь уже как бы конвоировали повозку с двух сторон, а иногда норовили нырнуть под нее. При особенно резком свисте бича шерсть у них на загривках топорщилась. Оскалившись, звери угрожающе рычали.
– Нас двое мужчин, нечего бояться. Если волки увидят, что мы их боимся, вот тогда нам несдобровать. Зверя один наш облик уже устрашать должен, – сказал Ульдзий мальчику, совсем как взрослому.
Время от времени волки сбивались в кучу, словно о чем‑то совещались между собой, а затем снова направлялись к повозке, того и гляди, бросятся на волов.
Дело принимало серьезный оборот. Ульдзий разорвал свой старый пояс на две длинные полосы, поджег концы и свесил их с воза. Тлеющий огонь заставил волков отступить. Дорж, в страхе жавшийся к старику, спросил:
– Что, дедушка, мы уже скоро приедем домой?
– Да, да. Ты знай себе пощелкивай бичом да голос волам подавай.
Но вот ветер переменился, и волки бросились волам наперерез. Вне себя от ужаса Дорж кинулся старику на шею.
– Садись‑ка, сынок, ко мне на колени. И не бойся. Вот перевалим через холм, а там и наши юрты.
Но двигаться вперед становилось все труднее: волки уже готовы были вцепиться в первого вола. Ульдзий из сил выбивался, отгоняя зверей палкой с тлеющей тряпицей на конце. Поначалу еще волки побаивались, но мало‑помалу осмелели и стали кидаться уже и на второго вола. Два волка вскочили на задок повозки. И как раз в этот момент подоспели собаки.
Но история на этом не кончилась. Дорж с перепугу сильно захворал. В бреду ему мерещились волки. Он вскакивал с диким криком, доставляя уйму хлопот Должин. С тех пор мальчик не только вздрагивал при одном упоминании о волках, но стал бояться даже мышей и сусликов. Только после того, как ему исполнилось десять лет, он несколько осмелел и отваживался отлучаться из юрты.
Рассказ второй
Дорж испытывал необоримый страх перед волками. Ствол ружья и тот казался ему волчьей пастью. Увидит собаку, а ему кажется, что это волк. Но вот однажды, находясь в гостях, мальчик стал свидетелем того, как кто‑то из гостей, балуясь хозяйским ружьем, нечаянно спустил курок и пуля, пробив стену, наповал сразила подвернувшегося некстати козла. Ружье – грозное оружие, подумал тогда Дорж.
Вместе с Должин они по‑прежнему жили при аиле богача Бавая. С десяти лет Дорж начал объезжать двухлетних жеребят. Жеребенка в яблоках он обучил иноходи. Бавай несказанно обрадовался и, в надежде получить хорошего табунщика, расщедрился и подарил мальчику жеребую кобылу. Старая Должин и ее приемный сын не знали, как отблагодарить хозяина. Оставалось одно – работать на него как можно больше. Так они и делали.
Следующей весной кобыла принесла жеребенка, да не обычной масти, а в яблоках, точно такого, как был тот конь, которого Дорж обучил иноходи.
Узнав об этом, Бавай даже расстроился, что отдал кобылу.
– Когда моему коню исполнится два года, я и его обучу всему, – сказал Дорж своей названой матери.
– Нам иноходец, сынок, ни к чему, – возразила Должин. – Можно подумать, у нас табун лошадей. Нет, сынок, нам лучше иметь смирного конягу для разъездов.
Дорж возражать не стал.
С появлением жеребенка им с Должин стало жить веселее. И разговор у них пошел другой: не только о бессменном саврасе, паре коров да о двух псах шла теперь речь – новые слова не сходили с уст: гнедая кобылица, жеребенок в яблоках, кобыла с жеребенком.
Наступила осень. Араты, как обычно, старались по приметам лета и особенно по травостою угадать, какой будет зима. По всему выходило, что зима будет снежная и лютая. Богач Бавай решил отправить табуны на далекие отгонные пастбища. Дальний отгон – дело хитрое. Бавай из кожи лез, чтобы подобрать человека, который смотрел бы за табунами, как за собственными. Бавай отвалил табунщикам хорошую мзду и посулил дать еще больше по завершении работ.
И Должин с Доржем долго думали, как уберечь им двух своих лошадей. Известно, что когда сороки находят иглу, они и ее не знают куда спрятать. Оставить лошадей дома или отправить в отгон с табунами Бавая? После долгих размышлений решились на последнее. Так и поступили.
Наступила зима. Первая половина ее отличалась частыми снегопадами, а затем начались настоящие бураны. Однажды поднялся такой сильный буран, что в двух шагах ничего нельзя было различить. Непогода продолжалась долго, и люди уже потеряли счет дням. Начался падеж скота. Особенно трудно пришлось тем нерадивым хозяевам, которые поленились заготовить корм с осени. Сейчас они расплачивались за беспечность. Снежный буран, крепкий мороз и бескормица оказались суровыми судьями, разделившими скотоводов на хороших и плохих.
Едва буран стих, Бавай, обеспокоенный судьбой табунов, снарядил туда людей. Дорж не усидел дома и поехал вместе с ними посмотреть на своего жеребенка. Вести, поступившие с дальних пастбищ, оказались страшными: кони ушли – табунщики не смогли их удержать. Много скота пало от бескормицы и погибло в схватке с волками. Недаром говорят, в бескормицу сыты волки да собаки. Так оно и было.
Погиб и единственный жеребенок Доржа, на которого мальчик возлагал столько надежд. Мало того, в поисках лошадей он лишился и своего саврасого. Домой вернулся на коне из остатков табуна Бавая.
Должин и Дорж очень горевали.
– Волк сожрал наше лучшее достояние, теперь он и до нас доберется, – причитала старая женщина.
– Волки мне не хозяева, – вспылил Дорж. – Я с ними рассчитаюсь.
Рассказ третий
Когда Доржу исполнилось тринадцать лет, он превратился в крепкого, выносливого подростка. Старая Должин уже спокойно отпускала его от себя. Но если сын с каждым днем наливался силой, словно тетива лука, то мать, наоборот, слабела. «Что будет с моим мальчиком, когда меня не станет?» – частенько думала она. Умирать не хотелось: жизнь заметно менялась к лучшему. Араты стали объединяться в коллективные хозяйства, беднякам оказывали всяческую помощь.
В эту зиму волки снова зарезали одного хорошего скакуна из табуна Бавая. Волк не станет ведь жить в местах, где скудно с едой. Он всегда там, где есть скот. И чем меньше еды, тем больше наглеют волки. Этой зимой они часто резали скот и едва не вплотную подходили к человеческому жилью.
Дорж отправился к охотникам и расспросил их, как охотятся на волка. Увидев останки растерзанной лошади Бавая, один старый охотник сказал, что волк обязательно вернется к этому месту. По словам охотника получалось, что волк очень умный и чрезвычайно осторожный зверь.
– Он подкрадывается к добыче незаметно. Насытившись, укрывается в безопасном месте, и преследовать его трудно, – говорил он. – Поэтому в такой мороз тебе, Дорж, в твоей плохонькой одежонке да со стареньким ружьем без мушки лучше за это дело не браться. Можешь коня лишиться, а то и головы.
– Коли зверь вернется на старое место, он от меня не уйдет. Верно, ружье у меня без мушки, зато глаз зоркий, – отвечал Дорж.
Охотник, вняв уговорам Доржа, зарядил мальчику ружье и привел его к старому вязу.
– В этих ветвях спрячешься. Учти, паренек, в темноте волк видит лучше человека, а слышит и подавно. Смотри в оба. И не бойся – когда есть еда, волк на человека не бросается. Учти, он появится в сумерках. Сперва осмотрится, не грозит ли что. Затем побродит вокруг да около, обнюхает все тропки, проверит, нет ли капканов, петель, силков. И лишь потом кинется на приманку. Вот до этого момента надо сидеть, не шелохнувшись. Вытерпишь – держать тебе за уши убитого волка. Глядишь, и впрямь станешь добрым охотником. Охотиться на волка дано не всякому. Для этого особый талант нужен.
Старый охотник ушел. Дорж остался один со своим старым кремневым ружьем без мушки. В засаде он укрылся задолго до захода солнца. Дорж хорошо знал, что матерый волк, выследив добычу, является засветло и украдкой наблюдает за ней, спрятавшись вблизи.
В дереве было огромное дупло. Дорж забрался в него и притаился. Если зверь еще не стреляный, он кинется на падаль сразу после наступления темноты. Иногда охотник приходит уже слишком поздно, а иногда он не может обнаружить присутствия зверя, и потом рассказывает, что волк так и не приходил, а на самом деле он находился с ним почти рядом.
Сидя в дупле, Дорж внимательно наблюдал. Ветер дул в его сторону, значит, волк не мог учуять человека.
Солнце село. С гор потянуло обжигающим холодом. Все вокруг постепенно окрасилось в серый цвет, снег отливал синевой. Настало время проверить слова старого охотника о том, что волк появится, когда его будет трудно различить на снегу. Глаза Доржа привыкли к сумеркам. Особенно тщательно он наблюдал за маленьким холмиком неподалеку. «Скоро так стемнеет, что в двух шагах ничего не увидишь», – подумал Дорж и в этот миг увидел зверя. Он вздрогнул. Что это? Неужто он испугался волка, как тогда, когда ему было семь лет?
Зверь остановился и внимательно посмотрел в сторону охотника. Дорж затаил дыхание. Волк постоял еще и не спеша направился к останкам лошади. Несколько раз он обошел вокруг. Насмехался ли он над хозяином бедной лошади, обратив острую морду в сторону его аила и жадно нюхая воздух? Или просто радовался, что у него вдоволь еды?
Но вот он совершил прыжок над своей замерзшей добычей, как бы завершающий своеобразный ритуал, и бросился терзать ее. Забыв обо всем на свете, Дорж стал целиться. Целился тщательно – из кремневки можно сделать только один выстрел. Попадешь в цель – повезло, нет – пеняй на себя. И вот удача – из‑за холма появилась лисица. Волк замер, загородив ей дорогу, и в этот момент охотник спустил курок. Грянул выстрел. Раздался яростный волчий вопль. Поднялась туча снега. Дорж перезарядил ружье. Но волка уже не было видно. Куда он делся? Небось затаился и ждет появления охотника, чтобы броситься на него. Дорж осторожно вылез из дупла и побежал домой. Добрался он до дома ночью. Лицо и волосы были покрыты инеем. Должин в испуге отшатнулась.
– Что с тобой, сынок?
– Ничего, мама, все в порядке.
– За тобой волки гнались?
– Нет, что ты!
– Чего ж ты так бежал, что отдышаться не можешь? Кто тебя напугал?
– Спешил домой, в темноте боязно. И устал я.
– А ты выпей горячего чаю, он уже готов, да спать ложись.
– Хорошо, мама.
Пока Должин и Дорж ужинали, пришел Бавай.
– Ну как, Дорж, с добычей тебя или как?
– Да нет, какая там добыча, – ответил Дорж.
– А все‑таки как было дело?
– В волка я выстрелил. Приклад больно ударил мне в плечо, и от выстрела я едва не оглох.
– Попал в волка‑то?
– Не знаю, волк поднял такую тучу снега, что ничего нельзя было увидеть.
– Слушай, если ты его убил, я ничего для тебя не пожалею и вместо кремневки куплю тебе хорошее ружье. Убить волка – это не только отомстить за жеребят и коней, но предотвратить и новую беду, – сказал Бавай.
Вместе с соседом Дорж утром съездил к месту засады и вернулся домой со шкурой здоровенного волка. Говорили, что выстрел был удивительно меткий. Доржа хвалили, ему сулили громкую охотничью славу.
Рассказ четвертый
Когда Доржу исполнилось семнадцать лет, у них в аиле произошли большие изменения. Умер старый Ульдзий. Мать Доржа – Должин совсем стара стала, даже доить коров уже не могла. Словом, смотреть за скотом Бавая было некому. Как раз в это время в их краях создавалось аратское товарищество «Хатны‑Гол», в котором объединялись бедняки. Что касается Должин и Доржа, то в товарищество они пока не вступали. Однажды к ним заехала девушка. Звали ее Дуламханд. Недавно она была избрана секретарем сомонной ячейки ревсомола. Дорж был едва знаком с ней, зато мать девушки была приятельницей Должин. Девушка приехала, чтобы познакомиться с молодежью. Должин первым делом принялась расспрашивать ее об аратском товариществе. Старушка и сама с удовольствием вступила бы в этот кооператив, да какая от нее польза людям? Вот если бы Дорж вступил, она могла бы спокойно умереть, зная, что он не останется один. Дуламханд принялась уговаривать Должин вступить в товарищество – ведь ее опыт может принести пользу молодым. Должин заметно ободрилась.
Съездив в соседние аилы, Дуламханд вернулась поздно вечером. Устроившись на ночлег рядом с постелью Должин, девушка еще долго разговаривала со старой женщиной. Дорж в их разговор не вмешивался, но к нему прислушивался. Если девушка рассказывала что‑то смешное, он тоже смеялся, украдкой поглядывая, как колышется от смеха ее высокая грудь, обтянутая тонкой рубашкой. Она тоже время от времени посматривала на Доржа, но он от смущения тотчас же натягивал на лицо одеяло. Про себя Дорж думал: почему она выбрала для постоя именно их бедную юрту? Ведь есть и побогаче. Вдруг девушка сказала, что Доржу пора вступать в ревсомол.
– Не оставаться же ему всю жизнь охотником‑одиночкой, правда, бабушка? – сказала она, и эти слова Доржу не понравились. – И что ты все молчишь, Дорж? Или тебя совсем не интересует, что происходит в мире? Ты спрашивай, я тебе отвечу. А о том, чего не знаю, почитаю или других расспрошу.
И хотя Дорж ей на это опять ничего не ответил, она на него не обиделась. Ему даже показалось, что она взглянула на него ласково.
– Чего же ты молчишь, Дорж? – вмешалась старая Должин. – Все бы тебе спать... Человек с ним разговаривает, а он...
Дорж сделал вид, что спит.
– Ладно, бабушка, давайте спать, все равно, как говорится, пока из Доржа слово вытянешь, быки далеко уйдут. – И она задула свечу.
Бавай сдержал наконец свое слово и подарил Доржу берданку. «Старайся, паренек, и у тебя когда‑нибудь будет ружье еще и получше этого», – сказал он.
Однажды Дорж на волчьей тропе поставил капкан, но сперва в него попался не зверь, а лошадь. Случилось это так: оставив стреноженного коня, Дорж стал разыскивать капкан, который куда‑то исчез. Вернулся, а коня нет. Вскоре Дорж обнаружил его лежащим на земле.
– Но‑но, вставай! – стал он поднимать коня. А тот ни с места. Тут звякнуло железо, и Дорж увидел, что задняя левая нога коня зажата капканом. Он быстро высвободил лошадь. «Хорошо, все это произошло без свидетелей, – подумал он. – Ну и охотничек, сказали бы, собственную лошадь в капкан поймал!»
После этой неудачи он снова зарядил капкан и оставил его на тропе. Когда он пришел через два дня, радости его не было предела: попались сразу два волка, большой и поменьше. Два волка в одном капкане – это все равно что двух зайцев убить одним выстрелом. Волки почуяли человека, и Дорж понял, что прятаться теперь нечего. Он вскинул ружье, и тут крупный волк бросился прочь, а маленький протяжно взвыл. Дорж оторопел, не сразу поняв, что большой зверь вовсе и не попал в капкан. Туда угодил только маленький, а большой просто пришел к нему на выручку и стоял всего лишь рядом с капканом. И тут произошло совсем неожиданное. Услышав вой младшего собрата, словно призывавшего спасти его или погибнуть вместе, большой волк стремительно вернулся назад и кинулся к меньшему, а через мгновение уже мчался прочь. Дорж послал ему вдогонку пулю. По тому, как зверь захромал, охотник понял, что перебил ему переднюю лапу.
Дорж подошел к капкану. Вот оно что! Оказывается, матерый волк оказал молодому «последнюю услугу» – перегрыз ему горло! «Волк и есть волк», – вспомнилась Доржу пословица. Вот он, волчий закон, – не отдавать человеку живым своего собрата.
Дорж решил преследовать раненого волка. Следы привели его в падь. «Я не дам ему уйти», – думал с ожесточением Дорж.
Погоня длилась долго. Хищник и охотник прошли уже почти всю усеянную огромными валунами лощину. Наконец зверь выбрался из лощины и углубился в молодой лесок. Дорж шел осторожно, поди узнай, где притаился зверь. В любую минуту раненый волк может внезапно кинуться на своего преследователя. И вдруг, подняв голову, Дорж увидел волка на гребне горы. Он вскинул винтовку и выстрелил, почти не целясь. Волк исчез. Дорж вскарабкался на вершину горы. Зверя нигде не было видно. Валялась лишь откушенная волчья лапа. «Та, что я перебил выстрелом, – догадался Дорж. – Лапа мешала ему, и он ее отгрыз». Пока Дорж отыскивал пещеру, куда забрался зверь, село солнце. «Что теперь делать?» – подумал с тревогой Дорж. Возвращаться домой слишком далеко. К тому же он здорово устал. Да и голод давал себя знать. Охотник, конечно, привык подолгу обходится без еды и питья. Но в такой холод можно и ноги протянуть. Поразмыслив, Дорж все‑таки решил заночевать в лесу. Выбрал местечко недалеко от входа в пещеру, в густом кустарнике. Окопавшись в снегу, он едва дождался утра. Взошло солнце, и Дорж ощутил прилив свежих сил. Если бы еще хоть немного перекусить! Увы, еды у Доржа не было. Но где же волк? Неужели в темноте улизнул из пещеры? Так оно и есть – он увидел следы на снегу, которые вели в ущелье. Охотнику мерещился хищник за каждым камнем. Наконец за одним из валунов он и впрямь обнаружил зверя. Дорж решил обойти волка и встретиться с ним лицом к лицу. Так он и сделал. Залег за большим камнем. Вот и волк. Дорж вскинул было ружье. Но не тут‑то было: ружье развалилось на две части. В руках у Доржа остался только приклад. А волк уже шел на него. Дорж быстро поднял с земли ствол. Несколькими ударами ему удалось сбить волка с ног. Но и сам он рухнул на землю. Люди нашли Доржа по следам уже на закате солнца. Рядом с охотником они увидели поверженного хищника.
Рассказ пятый
В 1942 году Доржу исполнилось двадцать лет. Монгольский народ всем, чем мог, старался помочь советскому народу и его героической Красной Армии разгромить фашистов.
«Все, что ты можешь сделать для фронта, сделай! Выполнил норму на сто процентов, выполняй теперь ее на сто пятьдесят! Работал день, работай ночь!» – так говорили монгольские рабочие и араты. Думал о том, как помочь фронту, и Дорж. По радио постоянно сообщали, кто и как помог Красной Армии. Должин своими руками сшила теплый меховой дэл. Сперва он предназначался ее сыну. Но теперь Должин передала этот дэл бойцам Красной Армии.
Старик Бавай передал в фонд победы своих лучших лошадей и много голов скота. Когда XXV сессия Малого Хурала МНР объявила сбор средств на танковую колонну «Революционная Монголия», араты встретили эту весть с большим воодушевлением.
Все, что Дорж зарабатывал выпасом скота и осенней охотой на тарбаганов, он отдавал в фонд победы. Но ружья у него по‑прежнему не было – он только силки да капканы ставил. Зимой 1942 года произошел такой случай. Дорж отправился с приятелем проверять капканы. У того тоже не было ружья. Поэтому, когда они увидели, что в один из капканов попался огромный волчище, оба оторопели. Посовещавшись, решили, что Дорж накинет на зверя петлю, а его напарник попытается убить зверя ударом рукоятки кнута. Между тем хищник не проявлял никаких признаков жизни. Могло быть и так: волк попал в ловушку уже давно и теперь совсем обессилел. Они подошли еще ближе. Да, в капкане был дохлый волк! Глаза остекленели, тело вытянулось. И тут вдруг «мертвый» волк взметнулся вверх и в мгновение ока скрылся в ближайшей расщелине скалы.
Удрал вместе с капканом. Поэтому далеко он уйти не мог, и охотники вскоре обнаружили его в глубокой яме. Но как возьмешь зверя без ружья, голыми руками? Они условились, что Дорж попытается как‑нибудь отвлечь внимание хищника, а его товарищ ударит его кнутовищем.
Подошел Дорж к яме и стал руками размахивать. Вдруг край ямы обвалился, и охотник, не удержавшись, упал прямо на спину зверю. Еле‑еле парни сообща одолели хищника. Вознаграждение за волка они сдали в фонд Красной Армии.
После этого случая старик Бавай подарил Доржу карабин.
Поражение гитлеровской армии под Сталинградом обрадовало и вдохновило монгольский народ. Еще с большим энтузиазмом принимались мы за работу. Каждый хотел одного: поскорее окончательно разбить врага.
В это время товарищество «Хатны‑Гол» было преобразовано в объединение. Новое состояло в том, что араты теперь не только вместе трудились, но и объединили свое основное достояние – скот. Араты поняли, что в таком коллективном хозяйстве они добьются гораздо большего, чем прежде. Следовательно, смогут и больше помочь братскому советскому народу в битве с фашизмом.
Вступил в объединение и охотник Дорж. Вскоре в Монголии начался сбор средств, чтобы приобрести и передать советским летчикам эскадрилью «Монгольский арат». Дорж несказанно обрадовался этой новой возможности внести и свою лепту в разгром гитлеровской Германии. Дорж хорошо охотился, шкуры зверей сдавал в кооператив, а деньги от выручки вносил в фонд «Монгольского арата».
Однажды охотник отправился на охоту и убил семь матерых волков. Так сын старой Должин стал гордостью нового объединения.
Шла зима 1944 года. Она была на редкость суровая и снежная. Объединенцы справились с трудностями зимы – им удалось почти полностью избежать потерь скота. А вот хозяйства аратов‑единоличников понесли большой ущерб. В числе аратов, посланных им на помощь, был и Дорж. Вместе с товарищем он отправился на поиски овец и лошадей, ушедших от одного арата. Первые два дня прошли безрезультатно, но к концу второго дня в бинокль они разглядели, как к одной пади направляется стая волков.
– Идут неходко, – заметил Дорж, – видно, звери только что хорошо попировали. Даже после короткой передышки они вряд ли одолеют крутой склон, наверняка выберут пологий. Тут мы их и настигнем.
– И что тогда? – спросил Доржа товарищ.
Дорж улыбнулся.
– Как это что? Я их перестреляю.
– Но волков много, целая стая!
– Их восемь. А не так давно я из карабина дядюшки Бавая уложил семерку. А теперь у меня – видишь? – новенькая дальнобойная винтовка. Подарок Центральной государственной комиссии по сбору средств для фронта. Так неужели же я из нее не убью восемь хищников?
– А почему ты так уверен, что они не одолеют крутой подъем?
– Очень просто. Посмотри, волки плетутся устало, с высунутыми языками, их даже покачивает.
– Вот это да! – восхищенно сказал напарник Доржа. – Наверное, непросто так хорошо изучить повадки зверей?
– Верно, нелегко. Но раз ты охотник, надо все знать. Вот, к примеру, следы. Они могут рассказать, что зверь делал позавчера, вчера и даже сегодня утром. Бежит ли он в страхе и давно ли. Намеревается ли остановиться и отдохнуть или побежит дальше. Следы – это учебник, и я стараюсь все время его изучать.
– А ты можешь различать следы волка‑самца и самки?
– Нет ничего проще!
– Какая же между ними разница?
– Большая! Следы самца крупные и чуть овальные, а у самки они меньше и как бы расплюснутые. У лапы самки два пальца гораздо толще остальных. Гляди, вот это след самки, а это – крупного самца. Собачий след схож с волчьим, только мельче и, пожалуй, более округлый.
И манера двигаться у волка и собаки разная. Собака бежит, петляя в стороны, а волк мчится по прямой. Волк старается следы свои не оставлять и предпочитает бежать не по снегу, а по земле. Как кошка прячет когти, так и волк прячет след.
Товарищ Доржа поднес бинокль к глазам.
– Э‑э, да волки и впрямь еле‑еле плетутся.
– Вот и понаблюдай за ними внимательно, в охотничьем деле мелочей не бывает. И запомни еще одно – охотник должен запастись терпением. В нашем деле спешка к добру не приводит.
– Солнце садится, Дорж. Положение у нас с тобой невеселое, – от аилов мы далеко ушли. Придется, видно, опять камень под голову и третью ночь в степи ночевать. Мы‑то ладно, но лошадкам нашим трудновато будет...
Между тем волки, взобравшись по пологому склону на плато, шли все ленивее, все медленнее и наконец разлеглись на снегу.
– Что с ними?
– Я же говорил тебе – это не просто сытые звери, они досыта напились горячей крови. И кровь их одурманила. Сейчас они не в силах идти дальше.