Мы еще не ответили на вопрос, может ли эксперимент быть оправдан. Слово «никогда» здесь не годится. Излагать вопросы морали в таких черно-белых выражениях – это привлекательно, потому что в этом случае отпадает нужда обдумывать конкретные случаи, но в экстремальных ситуациях подобные категорические ответы всегда терпят неудачу. Истязание человека почти всегда неправомерно, но не абсолютно неправомерно. Если бы пытки были единственным способом, с помощью которого мы могли бы обнаружить местоположение ядерной бомбы, спрятанной в каком-нибудь подвале Нью-Йорка и настроенной на взрыв в течение часа, то они имели бы оправдание. Аналогично, если бы единственный эксперимент мог победить болезнь вроде лейкемии, он был бы оправдан. Но в реальной жизни все выгоды находятся в отдаленной перспективе, а гораздо чаще их просто не существует. Итак, каким образом мы можем решить, оправдан ли эксперимент?
Мы уже видели, что у вивисекторов наблюдается предубежденное отношение к существам других видов. Они ставят опыты на животных, преследуя цели, для достижения которых не считают возможным использовать людей даже с поврежденным мозгом. Этот принцип дает нам понять, как отвечать на злополучный вопрос. Предубеждение по видовому признаку, так же, как и по расовому, не оправдано, поэтому эксперимент получает оправдание только тогда, когда его важность сделала бы возможным использование человека с поврежденным мозгом.
Это не абсолютный принцип. Я не считаю, что экспериментирование на человеке с поврежденным мозгом никогда не имеет оправданий. Если бы действительно была возможность спасти несколько жизней с помощью эксперимента, забирающего только одну жизнь, и если бы не было других способов спасти эти жизни, то было бы правильно провести этот эксперимент. Но это исключительно редкий случай. Конечно же, ни один из опытов, описанных в данной главе, не прошел бы такое испытание. Скорее всего, здесь возникла бы некая серая область, в рамках которой трудно принять решение об оправданности исследования; подобное всегда происходит, когда речь идет о проведении разделительной линии. Но нам сейчас не надо отвлекаться на эти размышления. Как показала эта глава, мы являемся свидетелями чудовищного положения, в котором миллионам животных причиняются невероятные страдания, а преследуемые при этом цели явно с любой непредвзятой точки зрения не соответствуют тому, чтобы оправдать мучения. Когда мы откажемся от всех этих экспериментов, настанет время обсудить, что делать с теми оставшимися, которые считаются необходимыми для спасения жизней или предотвращения больших страданий.
В Соединенных Штатах, где нынешнее отсутствие контроля за вивисекцией делает возможным проведение опытов, описанных на предыдущих страницах, первым минимальным шагом должно стать требование не проводить эксперименты, если их предварительно не одобрил этический комитет с непременным наличием представителей зоозащитных организаций в своем составе. Он должен быть наделен правом запретить исследования, если, по его мнению, вред животным перевешивает потенциальную пользу. Как мы убедились, подобные системы уже существуют в таких странах, как Австралия и Швеция, и научное сообщество этих стран считает их справедливыми и разумными. Если исходить из этических аргументов, приведенных в этой книге, то такая система далека от идеала. Зоозащитники в таких комитетах входят в состав организаций, которые придерживаются определенного спектра взглядов но, по понятным причинам, те, кто получает и принимает приглашения вступить в этические комитеты по экспериментированию на животных, чаще происходят из менее радикальных слоев зоозащитного движения. Возможно, они сами не рассматривают интересы животных наравне с интересами людей. Или, даже если и согласны с такой позицией, все равно при разборе заявок на выполнение опытов считают не в состоянии эту позицию отстаивать, потому что им кажется невозможным убедить других членов комитета. Вместо этого они склонны настаивать на тщательном рассмотрении альтернатив, приложении должных усилий для минимизации боли и явственной демонстрации значительной потенциальной пользы, важность которой перевешивает неустранимые в ходе эксперимента боль и страдания. Работающий в наши дни этический комитет по экспериментированию на животных почти неизменно применяет эти стандарты спесишистским образом, а мучения подопытных принимаются во внимание меньше, чем возможная польза для человека в будущем; но, даже несмотря на все это, упор на таких стандартах значительно сократил бы число ныне разрешенных болезненных экспериментов и уменьшил бы страдания, испытываемые в ходе других исследований.
В глубоко спесишистском обществе отсутствует быстрое решение подобных проблем. По этой причине некоторые зоозащитники не имеют с этическими комитетами никаких дел. За последние полтора столетия антививисекционной деятельности их требования выдвигались множество раз, но не наблюдалось никаких признаков того, чтобы они в какой-либо стране набирали много сторонников. Вместе с тем, число животных, страдающих в лабораториях, продолжало расти вплоть до недавних прорывов, которые описывались ранее в этой главе. Все эти прорывы произошли благодаря работе людей, которые нашли альтернативу подходу «все или ничего» – в случае с животными такая позиция действительно означает «ничего».
Одна из причин, по которой не удалось убедить людей в необходимости немедленного отказа от опытов на животных, состоит в ответе ученых. Они утверждают, что принять это требование значит отказаться от перспективы найти лекарства от страшных болезней, которые до сих пор убивают наших детей. В США вивисекторы могут делать с животными практически все, что заблагорассудится, и один из шагов к прогрессу мог бы состоять в том, чтобы спросить людей, использующих это утверждение для обоснования необходимости экспериментов, готовы ли они принимать требования этического комитета, в который входят зоозащитники и который уполномочен соотносить вред для животных и возможную пользу для человека. Если ответ отрицательный, то отстаивать опыты с помощью аргумента о том, что это нужно для лечения серьезных болезней значит обманным образом отвлекать внимание. Именно это вводит общественность в заблуждение по поводу того, что надо вивисекторам: разрешения делать с животными что угодно. Ибо, в противном случае, почему бы им не принять тот факт, что судьбу эксперимента решает этический комитет, который так же заинтересован в победе над основными болезнями, как и они? Если ответ положительный, то вивисектора нужно попросить подписать просьбу о создании такого комитета.
Предположим, мы смогли бы выйти за рамки минимальных преобразований, которые уже имели место в более цивилизованных странах. Допустим, мы смогли бы достигнуть точки, на которой интересы животных ставятся в один ряд с подобными интересами человека. Это означало бы конец широкой индустрии вивисекции, какой мы ее знаем сейчас. По всему миру клетки бы распахнулись, а лаборатории закрылись. Но не надо думать, что в этом случае медицинские исследования остановились бы или рынок наводнила бы не тестированная продукции. Что касается новой продукции, я уже сказал, что нам бы действительно пришлось обходиться меньшим спектром препаратов и использовать уже известные и безопасные ингредиенты, но это не стоит считать большой потерей. А для тестирования действительно необходимой продукции, а также для других видов исследований могут быть найдены альтернативные методы, не требующие животных.
В первом издании книги я писал, что «ученые не ищут альтернативы по простой причине – они не заботятся о животных, которых используют». Потом я сделал прогноз: «В этой сфере было сделано очень мало усилий, и, если им придать больше внимания, то первые результаты окажутся более многообещающими». Последнее десятилетие показало правильность обоих этих заявлений. Мы уже увидели, что при тестировании бытовой продукции гораздо больше сил стало уделяться поиску альтернатив опытам на животным. Это произошло не потому, что ученые внезапно начали больше заботиться о подопытных, а в результате шумных кампаний, которые проводились зоозащитниками. То же самое могло бы произойти и в других сферах вивисекции.
Животных заставляют вдыхать табачный дым месяцами и даже годами, хотя связь между использованием табака и раком легких была выявлена благодаря данным, полученным в ходе клинической практики – то есть при работе с пациентами-людьми.[126] Правительство США продолжает выделять миллиарды долларов на онкологические исследования, но при этом финансирует табачную промышленность. Значительная часть денег, выделенных на исследования, идет на опыты, многие из которых имеют лишь отдаленное отношение к борьбе с раком. Известно, что вивисекторы переименовывают свою работу в «онкологические исследования» с тех пор как обнаружили, что так можно получать больше денег, чем если проводить эксперименты под какой-то другой эгидой. Одновременно мы продолжаем проигрывать в войне против многих видов рака. Цифры, которые были опубликованы в 1988 году Национальным онкологическом институтом Соединенных Штатов (United States National Cancer Institute), показывают, что общая заболеваемость раком за последние 30 лет возрастает на 1 процент в год (даже если принять в расчет увеличивающийся возраст населения). Недавние сообщения о том, что среди молодых американцев сокращается заболеваемость раком легких, может служить первом признаком того, что эту тенденцию удается изменить, так как рак легких вызывает больше смертей, чем любая другая форма рака. Но радостная новость о том, что заболеваемость снижается связана не с улучшениями в лечении, а с тем, что более молодое поколение, особенно белые мужчины, стали меньше курить. Выживаемость при раке легких увеличилась слабо.[127] Мы знаем, что курение вызывает 80-85% всех случаев рака легких. Мы должны спросить себя, можем ли мы оправдать то, что для вызывания рака легких у миллионов животных им дают вдыхать сигаретный дым; между тем, как нам известно, отказ от табака может практически ликвидировать эту болезнь? Если люди решают не отказываться от курения, зная, что тем самым рискуют заболеть раком легких, правомерно ли заставлять животных страдать из-за их решения?
Низкие показатели в том, что касается лечения рака легких, идут бок о бок с общей картиной лечения рака. Несмотря на то, что в лечении некоторых онкологических заболеваний были сделаны успехи, число людей, проживших 5 или более лет после того, как у них обнаружился рак, увеличилось с 1974 года менее чем на 1 процент.[128] Более многообещающий подход – это профилактика, особенно когда она осуществляется путем пропаганды здорового образа жизни.
Сейчас больше и больше ученых признают, что эксперименты на животных на самом деле препятствуют нашему пониманию человеческих болезней и не дают найти для них лечение. Например, исследователи из Национального института экологического здравоохранения (National Institute of Environmental Health Sciences) в Северной Каролине недавно предупредили, что эксперименты на животных могут давать неверную информацию о веществах, вызывающих рак у людей. Соприкосновение с мышьяком, по-видимому, увеличивает риск рака у человека, но такой эффект не наблюдается при лабораторных опытах на животных.[129] В 1985 году в престижном военном исследовательском институте Уолтер Рид (Walter Reed Army Institute of Research) в США была разработана вакцина, которая действовала на животных, но оказалась в большой мере неэффективной для человека; вакцина, которую создали колумбийские ученые при работе с добровольцами, более эффективна.[130] В наши дни сторонники вивисекции часто говорят о том, как важно найти лекарство от СПИДа; но Роберт Галло (Robert Gallo), первый американец, изолировавший ВИЧ-инфекцию, сказал, что потенциальная вакцина, разработанная французским исследователем Даниелем Загури (Daniel Zagury), проявила бoльшую эффективность, когда стимулировала выработку антител у человека, а не у животных. Он также добавил: «Результаты опытов на шимпанзе не очень впечатлили... Может быть, нам надо более активно проводить тесты на людях?»[131] Важно, что больные СПИДом люди поддержали этот призыв: «Давайте мы будем вашими морскими свинками», – предложил активист-гей Ларри Крамер (Larry Kramer).[132] Очевидно, этот призыв имеет смысл. Лечение найдется быстрее, если эксперименты будут проводиться непосредственно на людях-добровольцах; а вследствие характера болезни и крепких связей в среде гомосексуалистов, недостатка в добровольцах не предвидится. Конечно, следует позаботиться о том, чтобы эти добровольцы ясно понимали, на что идут и чтобы не делали это под давлением или принуждением. Но дать такое согласие не было бы неразумным. Почему люди должны умирать от неизбежно смертельной болезни, в то время как потенциальное лечение проходит тестирование на животных, у которых в нормальных условиях СПИД не развивается?
Сторонники вивисекции любят говорить нам, что опыты на животных намного увеличили нашу продолжительность жизни. Например, в разгар дебатов, которые были посвящены изменению британского закона о вивисекции, Ассоциация Британской фармацевтической промышленности (Association of the British Pharmaceutical Industry) выпустила в газете «Гардиан» (The Guardian) рекламу на полную страницу под заголовком: «Говорят, жизнь начинается в 40 лет. Еще недавно в этом возрасте она кончалась». Далее говорится, что в наши дни смерть человека в 40 лет считается трагедией, а в XIX веке не было ничего удивительного в похоронах 40-летнего мужчины, так как в то время средняя продолжительность жизни составляла 42 года. В рекламе утверждается, что «большинство из нас доживают до 70 лет благодаря прорывам, которые были сделаны в ходе исследований, требующих использование животных».
Такие заявления – просто ложь. Более того, эта конкретная реклама настолько откровенно вводит в заблуждение, что доктор Дэвид Ст. Джордж (David St. George), специалист по общественной медицине, написал в журнал «Ланцет» следующее: «…данная реклама представляет собой хороший учебный материал, поскольку она иллюстрирует две основные ошибки в интерпретации статистики». Он также сослался на важную книгу Томаса Маккиона (Thomas McKeown) «Роль Медицины» («The Role of Medicine»), опубликованную в 1976 году.[133] Она послужила началом дебатов о том, как начиная с середины XIX века социальные и внешние изменения воздействовали на снижение смертности по сравнению с практикой медицинского вмешательства. Маккион добавил:
«Этот спор окончен, и сейчас общепризнано, что медицинское вмешательства имело минимальное влияние на смертность населения, и обычно на очень поздней стадии, после радикального снижения смертности».[134]
Дж.Б. и С.М. Маккинли (J.B. and S.M. Mckinley) пришли к аналогичному выводу в исследовании, цель которого – в анализе спада десяти основных инфекционных болезней в Соединенных Штатах. Исследование показало, что во всех случаях, кроме заболеваний полиомиелитом, смертность кардинально сократилась (главным образом, благодаря улучшениям в санитарии и питании) до того, как были введены какие-либо новые формы медикаментозного лечения. Ученые сосредотачивают внимание на том, что общая смертность в США с 1910 по 1984 уменьшилась на 40 процентов, и дают «осторожную» оценку:
«Возможно, 3,5% от общего падения смертности может быть объяснено медицинским вмешательством при основных инфекционных заболеваниях. Действительно, если согласиться с тем, что в случае именно с этими болезнями медицина претендует на большую часть успеха при снижении смертности, то 3,5% – это, вероятно, максимальный вклад, какой способны внести медицинские меры в снижение смертности от инфекционных заболеваний в США».[135]
Не забудьте, что 3,5% – это доля всех медицинских вмешательств. Вклад экспериментов на животных может составлять максимум лишь часть от этого крохотного вклада в снижение смертности.
Безусловно, есть области научных исследований, которым бы помешало истинное принятие во внимание интересов животных, используемых в экспериментах. Несомненно, некоторые успехи в познании не были бы так просто достигнуты без использования животных. Примеры важных открытий, которые упоминаются сторонниками вивисекции, остались в прошлом. Это работа Харви (Harvey), посвященная кровообращению. Это открытие инсулина и его роли при диабете Бэнтингом (Banting) и Бестом (Best). Это осознание того, что полиомиелит – вирусное заболевание, и разработка вакцины против него. Это несколько открытий, которые сделали возможными операции на открытом сердце и аортокоронарное шунтирование. Это понимание нашей иммунной системы и способов, с помощью которых можно преодолеть отторжение пересаженных органов.[136] Но некоторые противники вивисекции опровергли утверждение о том, что для этих открытий требовалось проводить эксперименты на животных.[137] Я не собираюсь вдаваться в детали. Мы только что убедились в том, что вклад опытов на животных в науку был крайне скромным; они мало повлияли на продление нашей жизни, а оценить, насколько они улучшили ее качество, очень сложно. В более фундаментальном смысле спор о пользе, полученной от таких экспериментов, по большому счету неразрешим: даже если с использованием животных были сделаны важные открытия, мы не можем сказать, насколько эффективны были бы медицинские исследования, если бы ученые с самого начала были вынуждены разрабатывать альтернативы. Возможно, некоторые открытия задержались бы или вообще не были бы сделаны, зато удалось бы избежать ошибок, и, вероятно, медицина развивалась бы в совершенно другом и более эффективном направлении, при котором акцент делался бы не на лечении, а на профилактике.
В любом случае, этический вопрос о том, оправданы ли опыты на животых, нельзя решить, указывая на их выгоды, какими бы убедительными ни были аргументы в их пользу. Этический принцип, который заключается в одинаковом уважении интересов, исключает некоторые способы получения знаний. Право стремиться к знаниям – не святое. Мы уже принимаем многие ограничения, касающиеся научной деятельности. Мы не считаем, что ученые имеют право выполнять болезненные или смертельные эксперименты на людях без их согласия, хотя зафиксирована масса случаев, в которых такие эксперименты ускорили бы процесс познания гораздо сильнее, чем любой другой метод. Теперь мы должны расширить ограничения, касающиеся научных исследований.
Наконец, важно понять, что во всем мире серьезные медицинские проблемы в значительной мере продолжают существовать не из-за того, что мы не знаем, как справиться с болезнью и сохранить здоровье людей, а из-за того, что никто не вкладывает достаточно усилий и средств в реализацию того, о чем мы уже знаем. Мы знаем, как лечить болезни, опустошающие Азию, Африку, Латинскую Америку и очаги бедности на индустриальном Западе. Они ликвидированы в обществах, где имеется достойное питание, санитария и здравоохранение. Подсчитано, что еженедельно в мире умирают 250000 детей, и в четверти случаев причиной смерти становится обезвоживание, вызванное поносом. Смерть этих детей можно было бы предотвратить с помощью простого и уже известного лечения, при котором не требуются эксперименты на животных.[138] Тот, кто действительно печется об усовершенствовании здравоохранения, возможно, сделал бы бoльший вклад, если бы покинул лабораторию и позаботился о том, чтобы имеющиеся у нас знания о медицине дошли до нуждающихся.
После всего сказанного остается практический вопрос: что можно сделать, чтобы изменить широко распространенную практику экспериментирования на животных? Несомненно, требуются какие-то действия для смены правительственной политики, но какие конкретно шаги? Что может сделать простой гражданин, чтобы помочь внести эти изменения?
Власти склонны игнорировать протесты против вивисекции, исходящие от избирателей, потому что находятся под чрезмерным влиянием научных, медицинских и ветеринарных организаций. В Соединенных Штатах эти объединения имеют зарегистрированное политическое лобби в Вашингтоне, которое блокируют предложения по поводу ограничения экспериментов. Поскольку у законодателей нет времени вникать в глубины и специфику области, они полагаются на то, что им говорят «специалисты». Но это вопрос морали, а не науки, и «специалисты» обычно заинтересованы в продолжении экспериментов, либо же они настолько поглощены этикой продвижения знаний, что не могут оторваться от этой позиции и критически взглянуть на то, что делают их коллеги. Более того, сейчас появились профессиональные PR-организации, такие как Национальная ассоциация за биомедицинские исследования (National Association for Biomedical Research). Их единственная цель – улучшить имидж вивисекции в глазах общественности и законодателей. Ассоциация издает книги, выпускает видеокассеты и проводит семинары, посвященные оправданиям опытов на животных. Ассоциация и подобные ей учреждения живут припеваючи, потому что все больше людей испытывает беспокойство в связи проблемой вивисекции. Мы уже видели на примере другой лоббистской организации, Ассоциации британской фармацевтической промышленности, как подобные группы могут вводить общественность в заблуждение. Законодатели должны понять, что при обсуждении экспериментов на животных им надо относиться к таким организациям, а также к медицинским, ветеринарным, психологическим и биологическим объединениям так же, как они бы относились к «Дженерал Моторз» и «Форду», если бы обсуждался вопрос о загрязнении воздуха.
Проведению реформы препятствуют и крупные компании, участвующие в прибыльном деле разведения или отлова животных и их продажи или производящие и продающие клетки, корма, а также оборудование для экспериментов. Эти компании готовы тратить огромные деньги на то, чтобы противостоять принятию законов, которые могут лишить их прибыли. При финансовых интересах такого рода, тесно связанных с престижем медицины и науки, борьбе за прекращение спесишизма в лаборатории суждено быть долгой и трудной. Какой путь к успеху самый лучший? Вряд ли западная демократия отменит все эксперименты на животных одним махом. Правительства так не работают. Эксперименты на животных прекратятся только тогда, когда серия постепенных реформ снизит их важность, заменит их во многих сферах и в значительной мере изменит общественное отношение к животным. Таким образом, немедленная задача заключается в работе по достижению этих частичных целей, которые можно рассматривать как столбы с указателями километража на длинном пути, ведущем к отказу от эксплуатации всех чувствующих существ. Все, кто желает прекратить страдания животных, могут попытаться сделать достоянием общественности то, что происходит в университетах и коммерческих лабораториях в их собственных государствах. Потребители могут отказаться от покупки продукции, которая тестировалась на животных; альтернативы сейчас доступны, особенно в косметике. Студентам надо отказываться от участия в опытах, которые, на их взгляд, неэтичны. Любой человек может изучить научные журналы, чтобы узнать, где проводятся болезненные эксперименты, а потом найти какой-то способ познакомить общественность с тем, что происходит.
Необходимо также сделать этот вопрос политическим. Как мы уже убедились, законодатели получают огромное количество писем по поводу экспериментов на животных. Но, чтобы придать вопросу о вивисекции политическую окраску, потребовалось много лет усердной работы. К счастью, этот процесс уже запущен в нескольких странах. В Европе и Америке экспериментами на животных серьезно занимаются политические партии, особенно те, которые в политическом спектре ближе к «зеленым». На президентских выборах 1988 года в программе Республиканской партии говорилось, что следует облегчить и ускорить процесс сертифицикации альтернатив, с помощью которых заменяется тестирование на животных лекарств и косметики.
Эксплуатация лабораторных животных составляет часть более крупной проблемы спесишизма, и вряд ли ее удастся полностью ликвидировать до того, как исчезнет сам спесишизм. Но, безусловно, когда-нибудь дети наших детей будут читать о том, что происходило в лабораториях XX века, испытывая при этом такое же чувство ужаса и недоверия к тому, что могли делать цивилизованные люди, какое испытываем мы, когда читаем о римских гладиаторских аренах или работорговле XVIII века.
Глава 2. Примечания
1. U.S. Air Force, School of Aerospace Medicine, Report No. USAFSAM-TR-82-24, August 1982.
2. U.S. Air Force, School of Aerospace Medicine, Report No. USAFSAM-TR-87-19, October 1987.
3. U.S. Air Force, Report No. USAFSAM-TR-87-19, p. 6
4. Donald J. Barnes, "A Matter of Change", in Peter Singer, ed., In Defense of Animals (Oxford: Blackwell, 1985).
5. Air Force Times, November 28, 1973; The New York Times, November 14, 1973.
6. B. Levine et al., "Determination of the Chronic Mammalian Toxicological Effects of TNT: Twenty-six Week Subchronic Oral Toxicity Study of Trinitrotoluene (TNT) in the Beagle Dog", Phase II, Final Report (U.S. Army Medical Research and Development Command, Fort Detrick, Maryland, June 1983).
7. Carol G. Franz, "Effects of Mixed Neutron-gamma Total-body Irradiation on Physical Activity Performance of Rhesus Monkeys", Radiation Research 101: 434-441 (1985).
8. Proceedings of the National Academy of Science 54: 90 (1965).
9. Engineering and Science 33: 8 (1970).
10. Maternal Care and Mental Health, World Health Organization Monograph Series, 2: 46 (1951).
11. Engineering and Science 33: 8 (1970).
12. Journal of Comparative and Physiological Psychology 80 (1): 11 (1972).
13. Behavior Research Methods and Instrumentation 1: 247 (1969).
14. Journal of Autism and Childhood Schizophrenia 3 (3): 299 (1973).
15. Journal of Comparative Psychology 98: 35-44 (1984).
16. Developmental Psychology 17: 313-318 (1981).
17. Primates 25: 78-88 (1984).
18. Цифры, касающиеся исследований, собрал Мартин Стивенс, доктор наук (Martin Stephens, Ph.D.), как сообщается в Maternal Deprivation Experiments in Psychology: A Critique of Animal Models. Этот доклад подготовлен для Американского антививисекционного общества (American Anti-vivisection Society), Национального антививисекционного общества (National Anti-Vivisection Society) и Антививисекционного общества Новой Англии (New England Anti-Vivisection Society) (Бостон, 1986).
19. Statistics of Scientific Procedures on Living Animals, Great Britain, 1988, Command Paper 743 (London: Her Majesty's Stationery Office, 1989).
20. U.S. Congress Office of Technology Assessment, Alternatives to Animal Use in Research, Testing and Education (Washington, D.C.: Government Printing Office, 1986), p. 64.
21. Hearings before the Subcommittee on Livestock and Feed Grains of the Committee on Agriculture, U.S. House of Representatives, 1966, p. 63.
22. См. A. Rowan, Of Mice, Models and Men (Albany: State University of New York Press, 1984), p. 71; более позднее издание он лично передал в Службу технологической оценки (Office of Technology Assessment); см. Alternatives to Animal Use in Research, Testing and Education, p. 56.
23. OTA, Alternatives to Animal Use in Research, Testing and Education, p. 56.
24. Experimental Animals 37: 105 (1988).
25. Nature 334: 445 (August 4, 1988).
26. The Harvard Bioscience Whole Rat Catalog (South Natick, Mass.: Harvard Bioscience, 1983).
27. Report of the Littlewood Committee, pp. 53, 166; цитируется Ричардом Райдером (Richard Ryder), "Experiments on Animals", в Stanley and Roslind Godlovitch and John Harris, eds., Animals, Men, and Morals (New York: Taplinger, 1972), p. 43.
28. Подсчеты сделаны Лори Груэном (Lori Gruen) исходя из докладов, предоставленных Службой здравоохранения США (U.S. Public Health Service). Об этом сообщает Компьютерный поиск информации по научным проектам (Computer Retrieval of Information on Scientific Projects, CRISP).
29. Journal of Comparative and Physiological Psychology 67 (1): 110 (April 1969).
30. Bulletin of the Psychonomic Society 24: 69-71 (1986).
31. Behavioral and Neural Biology 101: 296-299 (1987).
32. Pharmacology, Biochemistry, and Behavior 17: 645-649 (1982).
33. Journal of Experimental Psychology: Animal Behavior Processes 10: 307-323 (1984).
34. Journal of Abnormal and Social Psychology 48 (2): 291 (April 1953).
35. Journal of Abnormal Psychology 73 (3): 256 (June 1968).
36. Animal Learning and Behavior 12: 332-338 (1984).
37. Journal of Experimental Psychology: Animal Behavior and Processes 12: 277-290 (1986).
38. Psychological Reports 57: 1027-1030 (1985).
39. Progress in Neuro-Psychopharmacology and Biological Psychiatry 8: 434-446 (1984).
40. Journal of the Experimental Analysis of Behavior 19 (1): 25 (1973).
41. Journal of the Experimental Analysis of Behavior 41: 45-52 (1984).
42. Aggressive Behavior 8: 371-383 (1982).
43. Animal Learning and Behavior 14: 305-314 (1986).
44. Behavioral Neuroscience 100 (2): 90-99 and 98 (3): 541-555 (1984).
45. OTA, Alternatives to Animal Use in Research, Testing and Education, p. 132.
46. A. Heim, Intelligence and Personality (Baltimore: Penguin, 1971) p. 150; чтобы прочитать замечательное обсуждение этого феномена, см. Bernard Rollin, The Unheeded Cry: Animal Consciousness, Animal Pain, and Science (New York: Oxford University Press, 1989).
47. Chris Evans, "Psychology Is About People", New Scientist, August 31, 1972, p. 453.
48. Statistics of Scientific Procedures on Living Animals, Great Britain, 1988 (London: Her Majesty's Stationery Office, 1989), таблицы 7,8,9.
49. J. P. Griffin and G. E. Diggle, British Journal of Clinical Pharmacology 12: 453-463 (1981).