И по изгнании пребысть старецъ въ Ростове у Лазоря великаго годъ и 2 недели, и, моляся Господу Богу день и нощь, слезы ко слезам прилагая и труды ко трудом, непрестанно постяся, поминая всегда пред очима смерть.
И игуменъ же Ермогенъ, воспомянувъ братии свою вину, и пославъ ко старцу Илинарху единого от братии. И пришед ко старцу глагола: «Господине! Не помяни, де, нашего пред собою наваждения, поди на обѣщание въ монастырь къ страстотерпцом Христовым Борису и Глѣбу». И старецъ Илинархъ возвратися въ монастырь и помолися Богу сице: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Не лиши мене вѣчных своих благъ обѣщания; дай, Господи, грѣшному старцу обѣщание дотерпѣти». И на ся вину воскладая: «Азъ, Господи, братии сей вопреки в темницѣ сей живу, они бо праведни и праведныя труды тебѣ, Господи, приносят. Азъ, кальный, лишен добродѣтелей». И прииде в кѣлию свою, и пребывая въ трудѣх своих, моля Бога за государя, и за православную християнъскую вѣру, и за плод приношения, о всей вселеннѣй. И ненавидящих его любляше ихъ, аки душу свою. И далъ ему Господь прозрѣние — видѣти въ человѣцѣхъ тайная, и изо многих градовъ стекахуся к нему и благословение от него приимаху. Многия богоизбранныя люди милостыню приношаху. Он же, старецъ, с радостию нищимъ и странным даяше милостыню и одѣяние, а приходящих наставляя и научая заповѣдем Господним, и от грѣховъ ихъ отводя, и обличая тайная ихъ согрѣшении. И они по благословению его на заповѣди Господни обращахуся.
И нѣкто былъ старецъ, именемъ Тихонъ; помысли себе угодити Богу и здѣлалъ себѣ на труды ужище желѣзное, и сидѣлъ в трудѣхъ седмь лѣтъ. И оставя труды от панов, убояся посѣчения, и ужище желѣзное отдалъ старцу, и стало у него всего ужища желѣзнаго 20 сажен. В тѣх во многих трудѣхъ старецъ труждался день и нощь непрестанно 30 лѣтъ и 4 мѣсяца, Богу моляся, не даде рукама своима покоя, ни очима своима дремания: овогда свитки вязе власяные, иногда — клобуки, иное на нищихъ одѣяние шияше, и беспрестани нищим даяше, и бѣднымъ помогая, и от сильных изимая, за всех Богу моляся в нощи на молитве стоя. И не дая главѣ своей облегчения от великия тягости, скорбя, яко иногда утружаяся от великия болѣзни и людей не зная на многъ час, а о болѣзни радовашесь, и славу возсылая Богу безпрестани. А сна въ день никакоже принимая, окромѣ нощи часъ, или два, или на три, а тѣло же свое палкою бия, а самъ молитву творя беспрестани.
О видѣнии Московскаго царства и о разорении и о посѣчении и иных градов во 117 году. Нѣ в кое время спящу ему на постели своей в тонцѣ снѣ, и видѣ Москву град посѣчену от литвы, и все Росийское царство попленено и позжено по мѣстом. И воспрянувъ от сна своего, и нача плакати и рыдати вельми, что быти царству Московскому попленену от литвы, и домомъ святым, и церквам, и всей Росийской землѣ, и едва от слез и рыдания утѣшися. И облистая свѣт праведный на долгъ часъ, и ис свѣта бысть ему гласъ свыше: «Поѣди к Москвѣ, повѣждь сие царю. Да будетъ тако!» И онъ прекрести лице свое крестом и молитвою Иисусовою. И той же гласъ: «Да тако сие будетъ!» Он же, старецъ, прекрести лице свое вторицею и сотвори молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грѣшнаго, от искушения. Азъ есмь рабъ Отца, и Сына, и Святаго Духа, и не желаю ничего на свѣте сем видѣти». И той же третицею глас изъ свѣта глаголя: «Сотвори и не ослушайся; по глаголу сему да будетъ тако роду сему лукаваму и непокоривому». И убоявся старецъ видѣния и глагола изъ свѣта: «Призови игумена и благословися у него, поѣди къ Москвѣ и возвѣсти царю Василию Иоанновичю,[31] яко быть царству Московскому плѣнену от литвы и всей Росийской земли».
О друге его града Переаславля, о исцѣлении Симеоновского диякона Ануфрия. И приѣхавъ в Переаславль, и ста у Никицкого монастыря[32] на конюшенном дворѣ, и посла по диякона, а самъ поиде к чюдотворцу Никите[33] помолитися и у гроба его благословитися.
А диякон в то время велми изнемогаше студению трясавичною и не могий терпѣти студени, влазяше в пещь по напущению врага, противяся добродѣтели, что онъ, дияконъ, сотворилъ по ево, старцову, благословению и велѣнию: что бысть во градѣ Переаславле камень за Борисом и Глѣбом в потокѣ, в немже вселися дѣмонъ, мечты творя и привлачая к себѣ ис Переаславля мужей, и женъ, и дѣтей ихъ, и разсѣвая сердца въ праздникъ великих верховныхъ апостолъ Петра и Павла. И онѣ слушаху его и к нему стекахуся з году на годъ и творяху ему почесть.[34] Он же, старецъ Илинархъ, повелѣ тотъ камень вринути въ яму, чтобы родъ християнский тако не творили и к каменю не приходили. И дѣмонъ сопротивяся другу его — диякону и наводя на него от иереовъ, и от християнъ, и отъ роду его ненависть, и посмѣхъ, и всякие неподобныя рѣчи клеветы, и продажи, убытки, и немощи, и всякие скорби. Он же не поскорбѣ, ни потужи ни въ чем же, но уповая на милость Божию, пред очима имѣ смертный час, и к Божиимъ врагом врачевания ради не потече. И прииде едва ко старцу дияконъ, и видѣ его велми изнемогша. И возрадовася велми старецъ Илинархъ, и цѣлова его любезно, и далъ ему четверть хлѣба, и благослови его и рекъ: «Да от сея яди буди здравъ!» И от того часа бысть здравъ от болѣзни тоя.
О приѣзде къ Москве. И приѣхавъ к Москве со учеником своим Александром за часъ дни, и на утро прииде старецъ со учеником своим в соборъную церковь Пречистыя Богородицы Успения,[35] и помолися Богородицѣ и великим чюдотворцем Петру-митрополиту и Ионѣ.[36] И нѣкто сынъ боярской,[37] именемъ Симеонъ, поиде ко царю и возвѣсти о пришествии старца. И царь радошенъ бысть и повелѣ ити ко Благовѣщению Пречистыя Богородицы.[38] Старецъ же прииде во церковь, и помолися Богородицѣ, и благослови царя крестомъ, и целова царя Василия Иоанновича. А царь целова его любовию и подивися великом трудом его. И рече старецъ царю Василию Иоанновичу: «Откры ми Господь Богъ, грѣшну старцу, что виделъ град Москву плѣнену отъ литвы и все Росийское царство. И азъ, оставя многолѣтное в темницѣ сидѣние и труды, и самъ к тебѣ пришелъ возвѣстити. И ты стой о вѣре Христовѣ мужеством и храбръством». И извѣстя сам же изыде из церкве, царь же Василий взя старца под руку, а ученикъ его — под другую.
О благословении царицы.[39] И рече царь ко старцу: «Благослови царицу». Старецъ же не ослушався, ни вопреки глагола, поиде со царемъ ко царице в полату и благослови царицу Марию Петровну. И, благословя, изыде ис полаты. Царица же посла старцу два полотенца. Старецъ же не хотя взяти. Царь же Василий заклиная его Богом живым: «Возми Бога ради!» Старецъ же рече царю: «Азъ приѣхалъ не для ради даровъ. Азъ приѣхалъ возвѣстити тебѣ правду».[40]
Царь же проводи его до дворца ис полаты и приказа болярину потчивати. И повелѣ царь дати возокъ свой и конюха, и велѣлъ проводити до монастыря святых страстотерпцовъ Бориса и Глѣба. И старецъ, ѣтчи хлѣба у болярина даново, а всево пребысть на Москвѣ 20 часовъ. И поѣхалъ с Москвы, и прииде въ монастырь ко святым страстотерпцом Борису и Глѣбу, и помолився Богу, и вниде въ кѣллию свою. И пребывая в старых трудѣхъ своих: в постѣ и молитве, слезы ко слезам прилагая, прося у Бога милости, дабы праведный свой гнѣвъ утолилъ, якоже и надъ великою Ниневием-градом.[41]
А конюха государева и возок отпустилъ с миром к Москве.
О нашествии литвы. И по мале времяни прииде литва, злые, и свирѣпые, и немилостивыя сѣкатели в Рускую землю. И почали без милости плѣнити и посѣкати, и многие грады повоеваша, села и деревни пожгоша, и крестьяном великую бѣду наношаху. И град Дмитров взяли[42] и огнем сожгли, и московьскую силу и посадных людей, и женъ ихъ, и дѣтей посѣкли, и церкви Божии осквернили, и крестьянъ в нихъ сѣкли, и престолы Божиими поколебали, и одѣяние с них пограбили, и с ыконъ оклады одирали, и иконы метали, и книги пограбили, и церкви пожгли. И многия крестьяня, посѣчения ихъ убоявся, и дань имъ и кормъ даваше. И многие грады имъ покорялися.
И во 117 году град Ростовъ повоеваша,[43] и поплѣниша, и пожгоша. И соборную церковь Успения Богородицы осквернили, мужей и женъ, отроковицъ и дѣвицъ испосѣкли, и раки великих чюдотворцовъ Леонтия и Исайя, и все церковное здание, и всякую казну испограбили. И многими грады владѣли, и налогу великую роду християнскому чинили. И многие грады от нихъ учали запиратися.
О испытании вѣры ко старцу литовских людей по научению дияволю. И нѣкто прииде воевода, бѣ золъ и немилостивъ, именем Микулинской.[44] И повоевалъ град Ростовъ, и под Ярославлем посады пожгли и людей многихъ посѣкли. Такоже и Углечь пожгли[45] и многих людей посѣкли.
И послѣ того прииде въ монастырь Борисоглѣбской на Устье, и прииде панъ Микулинъской ко старцу со многими паны. И нача его, старца, о вѣрѣ испытовати: «Въ коего же ты вѣруешъ?» И старецъ рече ему: «Азъ вѣрую во Святую Троицу — Отца, и Сына, и Святаго Духа Нераздѣльную; распятаго на крестѣ Господа нашего Исуса Христа, воскресшаго в третий день». Он же рече: «А земнаго царя кого имѣешъ?» И старецъ гласно ему проглагола: «Азъ имѣю рускаго царя Василия Иоанновича. Живу в Руси — рускаго царя и имѣю, а иного никого не имѣю царя — ни короля литовскаго, ни царя крымскаго, ни прелестниковъ мира сего». Отвѣщав же ему панъ именемъ Амсянъ: «И ты, старецъ, измѣнникъ: в нашего короля, ни въ Дмитрея не вѣруешь». И отвѣщавъ ему старецъ: «Я вашего меча тлѣннаго никако не боюся, и вѣры своея, рускаго царя не здамъ. Аще мя за сие съсечеши, и азъ радуяся, терплю. Немного есть вамъ во мънѣ крови, а у моего живаго Бога есть таковъ мечь, что васъ невидимо сѣчетъ безъ мясъ и безъ крови, а душы ваша вовѣки побьет в муку». Панъ же Микулинской и иные подивилися: «Велика есть вѣра в старце!» И бысть нужа належаше от литвы велика во весь годъ о спытовании вѣры.
О приходе князя Михаила Васильевича Скопина[46] с ратию въ Калязинъ монастырь.[47] И по нѣкоемъ времяни прииде князь Михайло от Новаграда с ратию и ста в Колязине с рускими людми и с нѣмцы[48] противу литвы. И прииде панъ Сопега[49] от Троицы противу его со всею же ратию.[50] И Божиею помощию, и молитвами Пречистыя Богородицы и великихъ чюдотворцевъ умолениемъ, и словом старцовым побили московская рать литву. И панъ Сопега отвороти прочь со всею ратию, и ста за два наслѣга до монастыря в селѣ Покровском, и нача мыслити, чтобы имъ монастырь Борисоглѣбской на Устье пожечи и братию побить. И бысть в то время кручина велика, и нача братия прощатися другъ со другом. И нача старецъ учениковъ своихъ Александра и Корнилия утѣшати: «Да не убоимся иновѣрных пожъжения и посѣчения ихъ тлѣннаго мимошедшаго въ мьгновение. Аще насъ сожгутъ или посѣкутъ, да явимся новии мученицы, аки святии отцы в Раифѣ,[51] да вѣнцы небесными увяземся от Христа Бога своего вовѣки». И нача молитися со слезами.
Молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивый небо и землю, море и рѣки, и наполнилъ всю вселенную своим учениемъ — святым Евангелиемъ! Ты самъ, Владыко человѣколюбче, рече: „Не убойтеся от убивающих тѣла, не могущихъ же души коснутися никакоже.[52] Аще хотя и смертно испиете за имя мое, не вредитъ васъ ничесоже.” Мы, Господи, недѣемся на тя. Нынѣ, Владыко, помилуй нас! И избави нас от такия скорби належащия от сих звѣрообразных сѣкателей, и разори совѣтъ ихъ, совещавающь на рабы твоя, и всели въ сердца ихъ милость и жалость ко святым домом твоимъ, гдѣ, Господи, самъ живеши вовѣки. Аминь».
И в то время прииде нѣкто панъ, именем Кирбирски рохмистръ,[53] и прииде в кѣлию ко старцу, и благословися у него, и подивися старцовымъ трудом. И шед, повѣда Сопѣге: «Азъ нашелъ в монастырѣ у Бориса и Глѣба трех старцовъ скованых».
О пришествии пана Сопѣги въ монастырь ко старцу. И посла впреди себя пана, и повелѣ приход свой повѣдати. И старецъ рекъ: «Аще поидет посѣтити в темницѣ, онъ по своей воле приидетъ к нам». И Сопѣга слышавъ от пана старцовы глаголы, и приѣде въ монастырь ко старцу, и вшед в кѣлию, и рече: «Благослови, батко. Как сию велию муку терпишь?» И отвѣщавъ ему старецъ: «Бога ради сию темницу и муку терплю в кѣлье сей». И почали многие паны говорить Сопѣге: «Сей старецъ за нашего короля и за Дмитрея Бога не молит, а молитъ Бога за Шуйского!» И отвѣщавъ старецъ: «Я в Руси рожденъ и крещенъ, и азъ за рускаго царя и Бога молю». И отвѣща Сопѣга: «Правда въ батке велика: в коей земли жити, тому царю и прямити». И рече: «Паны тебя, господине, наши ограбили?» И отвѣщав старецъ: «Приѣхавъ панъ лютъ Сушинской,[54] и пограбилъ весь монастырь, не токмо меня, грѣшнаго старьца». И отвѣща Сопѣга: «И за то панъ Сушинской повѣшенъ». И рече старецъ пану Сопѣге: «Возвратися, господине, во свою землю. Полно тебѣ в Руси воевать. Аще не изыдеши из Руси, или опять возвратишися в Русь, и не послушаеш Божия слова, то убиенъ будеши в Руси». И панъ Сопѣга умилился душею о словеси и рече: «Чѣмъ мнѣ тебя даровать? Я такова батька нигдѣ здѣсь, ни во иных землях крѣпка и безбоязна от нашего меча не наѣхалъ». И рече старецъ: «Я Святому Духу не указщикъ, я от Святаго Духа и питаюся. Какъ тебя Святый Духъ научит, такъ и сотворишь по его святой воле». И Сопѣга рече старцу: «Прости, батко!» И поклонився, изыде с миром, и присла старцу на милостыню 5 рублевъ денегъ,[55] и не велѣ монастыря тронути ничѣмъ. И поиде Сопѣга с ратию в Переаславль.
И бысть въ монастырѣ радость велия, что Господь Богъ избавил великаго плѣнения, а старецъ безпрестани моляся Богу со слезами, слезы ко слезамъ проливая, чтобы Господь Богъ избавилъ всю Рускую землю от плѣнения.
О благословении князя Михаила Васильевича Скопина во 11 8 году. Поиде князь Михайло за литвою и прислалъ ко старцу по благословение ис Переаславля, и старец Илинархъ послалъ ему благословение и просфиру да крестъ.[56] Велѣлъ ему итти за литвою: «Дерзай, да Богъ поможет ти!» И посла князь посылку в слободу Александрову. И тутъ Божиею помощию побили литву.[57] И помале и сам князь прииде, и ста в слободѣ. И почали безбожнии агаряне литва противу его ис-под Троицы и ис-под Москвы збиратися всѣми людми. И послышавъ князь Михайло и печаленъ бысть о томъ. И присла гонца ко старцу, и старецъ посла ко князю благословение и просфиру и рекъ: «Дерзай, князь Михайло, и не убойся! Богъ ти поможет». И поби князь литву, и потомъ посла князь воеводу к Троицѣ[58] и преподобному Сергию — Давыда с радостью. И воевода прииде въ монастырь здрав, и князь Михайло присла ко старцу гонца и дары.
И старецъ посла благословение. И поиде под Троицу. И послыша Сопѣга, поиде к Дмитреву. И прииде князь к Троицѣ здравъ и, вшед в монастырь, и помолися Троице[59]и преподобному отцу Сергию. И воздавъ славу Богу, и Пречистой Богородицѣ, и рускимъ чюдотворцемъ, и посла князь рать подъ Сопѣгу.
И в Димитровѣ побили литву,[60] и Сопѣга побежалъ под Иосифовъ монастырь.[61] А ис Тушина побѣжалъ прелестникъ въ Колугу, и тамо его убили.[62] А князь Михайло от Троицы самъ прииде к Москве. И, вшедъ в соборную церковь, помолися Богородицѣ, и цѣлова образ иконы Владимерския и чюдотворцовы раки, и поиде въ дом свой.
О взятии креста от князя Михаила. И посла старецъ Илинархъ по честный крестъ ученика своего Александра ко князю Михаилу, и повелѣ взяти честный крестъ, что данъ ему на помощь — на прогнание супостатов литвы. И князь Михайло отда ученику его с радостию честный крестъ, и посла старцу челобитье и дары. И старец Александръ возвратися с честным крестом ко учителю своему въ монастырь, и отда честный крестъ учителю своему старцу Илинарху, он же с радостию приимъ. И взя честный крестъ и начатъ молитву творити.
Молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Слава ти, Владыко человѣколюбче, претерпѣвшему на сем честном и чюдном крестѣ распятие и страсти по своему божеству для нашего спасения и показавшему сему роду милость и чудеса от своего честнаго креста: помощь князю Михаилу — на литву побѣждение и прогнание. Аки во Иерусалимѣ при благовѣрном царѣ Констянтине на сопостаты,[63] тако и нынѣ, Господи, твоею милостию невидимою прогнани бысть литва от лица православных християнъ. Ты же, Господи, вовѣки сохраняеши нас. Аминь».
И по нѣкоем времяни князь Михайло и после отслания честнаго креста, и челобитья, и даровъ отиде к Богу.[64]
И ненавидя дияволъ добра, и видя себе уничиженна от старца Илинарха, и состави на него волну великую во 11 8 году. Присланъ бысть от патриарха Ермогена[65] игумен Симеон[66] лют, и немилостивъ, свирѣпъ, и пьянчивъ, и невоздержателенъ на добро. И повелѣ старцу Илинарху ходити ко церкви молитися, а онъ не может въ трудѣхъ своих великих по Господню словеси и по кѣлье преити, труждаяся Богу день и нощь въ постѣ, и въ молитвѣ, и в слезах, иссушая плоть свою, и в немощи умирает въ кѣлье. Игумен же немилостивый Симеонъ, злѣе и свирѣпѣе невѣрных, прииде ко старцу въ кѣлию з братиею, и ограбилъ его без милости, и поима у него весь запас. И еще осталося 4 пуда соли, пудъ меду. И ученикъ, старец Александръ, сказал, что только осталося. И старецъ воспомянув нѣкоего отца затворника благиню: пришедше лютии разбойницы, поимали все имѣние, и еще забыша нѣкую вещь взяти, и онъ гнаше во слѣдъ ихъ, поминая прежняго мниха житие. Такожде разбойницы пришедше, поимавше не все имѣние, и онъ имъ сказал: «Еще, де, осталося». И тѣ — первии — разбойницы умилилися душею, и первому все отдаша. А второму мниху никако возврати. Тако и старецъ повелѣ и досталъ отдати. И он, немилостивый игуменъ, и то взял![67]
О видѣнии юноши въ бѣлых ризахъ. И в тот вечеръ видѣ старецъ Илинархъ юношу в бѣлых ризах, близъ себе стояща, свѣтлым образом зря на него и вѣщающа: «О немилостивый и скаредный лютый игуменъ! Аки злый, пришед, все имѣние пограбил, а еще не насытился». И изглагола невидим бысть. А старецъ моляся Богу всю нощь, без сна пребывая.
О изломлении руки и о разлучении ис кѣльи со ученики. И по явлении юноши пришед на утро онъ, игуменъ, ко старцу въ кѣлию, и взя старца Илинарха, и повелѣ волочи ис кѣльи. И по повелѣнию игумна немилостиваго взяв 4 человѣка под пазухи и поволокли. А игумен самшестъ понес ужище желѣзное. И, волокши ему, старцу, лѣвую руку выломили, и покинули старца за 3 сажени до церкви. И старецъ ту пребысть 9 часовъ и молясь Господу Богу.
Молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не постави им грѣха сего, яко всуе мятутся и не вѣдят, Господи, что сие творят рабом твоим, Владыко. Избави, Господи, скорби сея, и дай, Господи, терпѣние до исхода души моея ис тѣла, яко благословен еси вовѣки. Аминь».
А учениковъ его, старца Александра и Корнилия, розослали по иным кѣльям. А старецъ поверженъ единъ лежаше, и радуяся о оскорблении. И возрѣвъ, видѣв юношу в свѣтлых ризахъ и рече: «Услыша Богъ молитву твою и терпѣние. И аще чесо просиши, — и дастъ ти ся». И от того часа невидим бысть.
И старец Александръ прииде в кѣлию свою, нача молитися Богу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! До чево намъ, Господи, сей скорби со учителемъ своим от сих звѣрообразъных авероновъ[68] и отъ пьяницъ дотерпѣти? Буди воля твоя с нами, яко благословенъ еси со Отцем и со Святымъ Духомъ нынѣ, и присно, и вовѣки вековъ. Аминь». И бысть ему от честныхъ крестовъ извѣщение: «Поди ко игумену и рцы ему: „Игуменъ! Прочто противу судебъ Божиихъ борешися?”» И старецъ Александръ прииде во церковь ко игумену и нача глаголати игумену: «Отпусти старца Илинарха в кѣлию свою на обѣщание со ученики его, да не злѣ испустишь душу свою, боряся противу судебъ Божиихъ». И игуменъ благослови старца и обоих учениковъ его.
И старецъ прииде въ кѣлию свою, и благодаривъ Бога истиннаго, и помолися Богу сице: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, свѣдый вся тайная сердца, вся предстоит в воли твоей. Ты еси Богъ нашь, и тебѣ, единому свѣту, служим. Избави мя, Господи, таковаго гонителя и зла нашедшаго, и дай, Господи, терпѣние по воли твоей владычней вовѣки. Аминь».
И бысть ему глас свыше: «Дерзай, страдальче мой! Азъ есмь с тобою всегда, но ждах твоего великаго подвига: и терпѣнию твоему удивилися вси ангели, и архангелы вострепетали, и земля вострепетала, видя твое терпѣние в таких трудѣхъ, и подвиги, постъ и молитву. Да уже не будет ти от сего иного зла от такова гонителя, но ждутъ тебе со страхом и трепетом порода царства моего. Но вся тебѣ уже уготована, и будетъ ти тако». И глас глаголющь, а не видѣ никогоже, и старец Илинархъ стоя, испущая слезы от очию своею, аки струя, и молитву беспрестани творя: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя, грѣшнаго, от искушения». И лице свое крестя крестомъ беспрестани.
И потом игуменъ Симеонъ изгнанъ бысть из монастыря.
О приходе литвы под Москву и о здании Москвы на прелесть. И увѣдали литва смерть князя Михаила Скопина, возвратишася к Москве, и ста под Москвою, и взяли лестию Москву и царство зълымъ умышлениемъ, и царя Василия Иоанновича имъ, врагом, здаша и сослали его в Литву.[69] И 119 году царство Московское поплѣниша, и людей множество посѣкли по видѣнии словеси Господню ко старцу. И сие збысться слово Господне, глаголюще во 116 году: «Небо и земля мимоидутъ, а словеса Господня не могутъ преити».[70]
О приходе пановъ в монастырь на Устье во 120 году и о исповѣдании пана Сопѣги. В нѣкое время в осень после Дмитриева дни Селуньскаго[71] пришла литва в Ростовъ. И в то время игуменъ побѣжалъ со всею братиею на Бѣлоезеро[72] от панов, убоявсѣ мукъ и ихъ посѣчения, а старецъ Илинархъ со ученики своими пребысть въ кѣлии своей, моляся Богу беспрестани.
И пришед литва въ монастырь, и пребысть в монастырѣ десять недѣль. И пришед падъ ко старцу в кѣлию и рече: «Благослови, батько! А Сопѣга убиен бысть под Москвою по твоему словеси». И рече старецъ къ пану: «Подите и вы во свою землю, и вы живи будете. Аще не изыдите из нашие земли, то и вамъ быть такожде побитым». И шед панъ, повѣда всѣм паном слово старцово. И почали паны ко старьцу по вся дни приходити, и старецъ нача имъ глаголати: «Подите и вы во свою землю, аще не поидете во свою землю, то побиты и вы будете». И прииде ко старцу воеводин сынъ, именемъ Воинъ,[73] и благословися у старца итти во свою землю. И старецъ благослови его итти во свою землю из Руские земли. И воеводин сынъ поклонився до земли, и поиде ко отцу своему, и повѣда ему о благословении. И отецъ его, то слышавъ, умилися. И самъ Иоаннъ Каменской воевода[74] прииде ко старцу в кѣлию, и поклонися старцу до земли: «Благослови, батько, и меня итти во свою землю, какъ еси благословилъ сына моего». И старецъ благослови его, и рече: «Толко не трони монастыря, и братии, и града Ростова». Онже отиде от старца, и поиде во свою землю со всею ратию, и не сотвори зла по благословению граду Ростову и монастырю ничесоже. И бысть в монастырѣ радость велия, что Богъ избавилъ такие великие скорби.
О благословении князя Димитрия Михайловича Пожарского[75] да нижегородца посадцкаго человѣка Козмы Минина.[76] И в то время на Москвѣ молва бысть и кручина велика в земли, что литва сидит на Москвѣ. И молишася нижегородцы, чтобы Господь Богъ далъ милость свою и очистилъ бы град Москву от великия скорби. И бысть въ Нижнем князь Димитрий Пожарской, и почали новъгородцы бити челом, чтобы шелъ к Москве и очистилъ бы град Москву от великия скорби, и даша ему на рать подмогу, на ратныя люди денги и запасъ, и нача ему помогать всѣми городы, и нача ему Богъ помощь свою подавать, и силы умножилося. И к нему выбрали новгородца, торговаго человека Козму Минина, и почалъ онъ в совѣте быть заедино.
И нача Господь милость свою подавать, и пошли они ко граду Ярославлю со всею ратью. И ста во граде Ярославле, и почали к нимъ ратныя люди со всѣхъ градовъ русских збиратися и за вѣру стояти и за святыя Божия церкви умирати. И услыша князь Дмитрей Тимофѣевичь Трубецкой[77] пришествие князя Димитрия Пожарского и Козмы Минина въ Ярославль со всею ратию, и присла к ним гонца, чтобы шли под Москву спѣшно. А князь Дмитрей Михайловичь да Козма Мининъ помышляя и бояся идти под Москву Иоанна Заруцкого,[78] что он, Иоаннъ, убилъ под Москвою воеводу Прокопия Петровича Ляпунова,[79] того ради не смѣя итти под Москву с ратию.
И посла старецъ к нему благословение и просфиру, и имъ повелѣ итти под Москву со всею ратию, не бояся Иоанна Заруцкого: «И гдѣ ли будет Иоаннъ Заруцкой — и узрите славу Божию». И радъ бысть князь о томъ словеси, и поиде со всею ратию не бояся Иоанна Заруцкого к Москве, и ста в Ростовѣ. И прииде князь Дмитрей Михайловичъ да Козьма Мининъ по благословение сам ко старцу[80] Илинарху. Старецъ же ихъ благословилъ итти под Москву и дал имъ крестъ свой на помощь. И поиде князь радуяся, взявъ благословение и крестъ у старца. И поиде в Переаславль, ис Переаславля къ Троице, и сталъ у Троицы, и помолился Святѣй Троицѣ и чюдотворцу Сергию, и посла воеводу князя Димитрия Лопатина[81] под Москву ко князю Димитрию Тимофѣевичу Трубецкому, и онъ радъ бысть.
А Заруцкой по благословению старцову ис-под Москвы побѣжалъ, гонимъ Божиею благодатию — силою невидимою. А литва и прибылые люди идут з запасы к Москве к сидѣлцем. И слышавъ князь Дмитрий Трубецкой, прислалъ гонца ко князю, чтобы шел наспѣхъ на помощь под Москву со всею ратию.
И во другий день приидоша литовские люди под Москву, и воеводы помоляся Святѣй Троицы и московским чудотворцем, и далъ имъ Богъ помощь свою на литовския люди, и литву побили.
И стоя князь Димитрий под Москвою, и Божиею помощию взяли град Китай, и литва сѣли въ Кремли-градѣ, и помалѣ сидѣлцы здалися. И князь Димитрий вниде въ Москву въ Кремль-градъ и помолися Пречистѣй Богородицѣ и московским чюдотворцемъ.
И бысть радость на Москвѣ велия, что Господь Богъ очистил град Москву от литовских людей. А в монастырѣ у Бориса и Глѣба на Устье — кручина великая, что правят коръмы на ратных людей, а в монастырѣ от раззорения литовских людей нѣть ничево. И игуменъ прииде з братиею, и крестьяны и почали бити челомъ старцу, чтобы отпустилъ къ Москве бити челом ученика своего Александра.
И старецъ не презрѣ моления ихъ, и постави на их воле, и отпустил ученика своего Александра к Москве бити челом, и повелѣлъ взяти у князя Димитрия Михайловича честный крестъ, что дан на помощь. И ученикъ Александръ приѣде къ Москве, и бысть в то время на Москвѣ радость, что король литовъской побѣжал во свою землю изъ Вязъмы.[82] И ученикъ старецъ Александръ прииде ко князю и привезе ему от старца благословение и просфиру. И князь рад бысть и далъ ему грамоту, что не давать на ратных людей корму — никаких запасовъ за раззорение литовское.[83]
И ученикъ взя грамоту и честный крестъ, возвратися в монастырь, и даде игумену грамоту, и игуменъ радъ бысть. И старецъ Александръ прииде в кѣлию ко учителю своему Илинарху, и далъ ему честный крестъ, и отъ князя исправил челобитье.
О государѣ-царѣ и великомъ князѣ Михаиле Феодоровиче[84] всеаРосии. По устроению Божию и по приговору всей земли: князей, и бояр, и воевод, и преосвященных митрополитов, архимандритовъ и игуменов, во 121-мъ году излюбленъ бысть государь-царь и великий князь Михайло Феодоровичь всеа Росии и поставленъ бысть во цари на Москвѣ и надо всѣми Ордами, и над цари, и над короли, и царьским вѣнцемъ вѣнчанъ.
И бысть радость об немъ, государе, во всей Росийской землѣ. И еще бысть кручина велика на Углече, и на Вологдѣ, и во иныхъ окольныхъ градѣх от казаковъ:[85] много християнские крови лилося, и многие грады и села отъ нихъ запустѣли. И благовѣрный государь-царь и великий князь Михайло Феодоровичь вся Росии послалъ болярина своего и воеводу князя Бориса Михайловича Лыкова[86] казаковъ смиряти. И послалъ его въ Ярославль и далъ ему рати седмь городовъ.[87]
О благословении князя Бориса Лыкова. И в то время прииде литва с черкасы в село Даниловское, и князь прислалъ старца Иоакима[88] ко старцу Илинарху по благословение. И старецъ посла ко князю просвиру и благословение, и повелѣ идти за литвою. И взя князь просвиру с радостию и поиде за литвою. И иде за ними 2 недѣли, и сниде их за Костромою, не доходя Нижнево,[89] и тамо их Божиею милостию побили, и многие языки поимали, и послал ко государю-царю к Москве.