– Джос, ты вообще собираешься ее чинить? – спросила Мелба, вытирая и убирая на место тарелки. – Он не может жить там в такую погоду без отопления. Даже здесь внизу довольно‑таки холодно, не говоря уже…
Джос отложил газету и пристально посмотрел на жену поверх очков с полукруглыми стеклами, одна из дужек которых держалась лишь на скотче. Вокруг лысой макушки, словно сорняки, торчали пучки волос.
– Попозже заскочу в «Станнардс» и куплю ему один из этих маленьких радиаторов, – откликнулся он. – Они стоят недорого.
– Лучше бы ты починил трубу, – возразила Мелба, фыркнув. – Этим штукам нужно много электричества, как тебе прекрасно известно.
Джос снова спрятался за газетой. Том молчал, жуя бутерброд, – меньше всего на свете ему хотелось оказаться поводом для ссоры. Он ненавидел ссоры. Он бросил взгляд на оборот дядюшкиной газеты, и его внимание привлекла фотография странного вида мужчины, стоящего перед большим белым зданием. Его глаза казались неправдоподобно огромными, нос был тонким и острым, а в зачесанных назад черных волосах просверкивала седая прядь.
«Кэтчеры намерены вернуться в Кэтчер‑холл, – гласил заголовок, – но они не в восторге от нашей погоды».
Том подался вперед и прочел:
«Кэтчер‑холл – родовое гнездо семейства Кэтчеров – снова станет жилым. Долгие годы грандиозный особняк на вершине холма Кэтчера пустовал, но теперь дон Жерваз Аскари, из перуанской ветви семейства, решил поселиться в нем после тридцати лет торговли какао. Дону Жервазу понадобятся немалые средства, чтобы восстановить прежнее великолепие здания, но вчера он сообщил корреспонденту „Вестника Дрэгонпорта“: „Это дом моей семьи, и я готов потратить любые деньги, миллионы, если потребуется. Пугает меня только этот ваш английский дождь“».
– А кто такие Кэтчеры? – простодушно полюбопытствовал Том.
Стоило этим словам сорваться с его языка, как температура в комнате упала градусов на десять. Джос опустил газету и уставился на него.
– А почему ты спросил, Том?
– Ну… просто там, в газете, фотография одного из них перед Кэтчер‑холлом, вот и все.
Джос перевернул газету и внимательно рассмотрел фотографию.
– Дон Жерваз Аскари – шоколадный миллионер из Перу, да? – Он громко фыркнул. – Денег больше, чем ума, в этом нет сомнений.
– Да, выглядит он странновато, – добавила Мелба, заглянув в газету через плечо мужа, – но ведь он Кэтчер, и не стоит ожидать от него слишком многого. – Вздохнув, она вернулась к раковине. – Но только подумай обо всем этом шоколаде! Готова поспорить, у него его полные подвалы… Мм… Думаю, ради такого случая я могла бы сделать исключение, – поддразнила она супруга. – Что скажешь, Джос?
– Скажу, что ты совсем спятила, – фыркнул тот, вскакивая на ноги. – Давай‑ка, Том, пойдем отсюда.
Дядюшка вышел из кухни, шаркая шлепанцами, вытащил из кармана халата большой ключ и отпер замок.
– Так все же кто такие Кэтчеры? – повторил вопрос Том.
Джос склонил голову набок и нахмурился.
– Том, дружок, тебе нужен небольшой урок истории, – хрипло проворчал он, распахнул тяжелую дверь и двинулся вперед по узкому сумрачному коридору, стены которого были украшены поблекшими гравюрами с изображениями змей и ящериц.
– Видишь ли, как обстоят дела, – начал Джос. – Дрэгонпорт – маленький городок, и долгие‑долгие годы здесь жили только две большие семьи: Кэтчеры и Скаттерхорны. Кэтчеры поселились на холме на том берегу, – он небрежно махнул рукой в сторону реки, – а Скаттерхорны – на этом. Но с самых незапамятных времен Кэтчеры и Скаттерхорны ненавидели друг друга. На дух не переносили.
– Почему? – спросил Том, едва поспевая за дядей, когда они свернули за угол в другой полутемный коридор, на этот раз – украшенный выцветшими гравюрами попугаев.
– Почему? Почему? Таков обычай, дружок, – отозвался Джос. – Назови любую войну, спортивные соревнования, состязание по бегу в мешках – что в голову придет, и можешь не сомневаться, Скаттерхорны занимали одну сторону, а Кэтчеры – другую.
Том непонимающе смотрел на дядю.
– Никто не знает почему. Уж я‑то точно не знаю. Просто так всегда было и, вероятно, будет.
– Но… это же все равно что ввязаться в драку, а потом забыть зачем?
– Возможно, – протянул Джос, выгнув брови дугой. – Не спорю, малыш. Но в этом и есть суть обычаев. Они просто возникают, и никто не помнит почему.
Дядя ускорил шаг, и Том едва разбирал, что он говорит.
– В любом случае, в этой долгой междоусобице было одно исключение. Около ста двадцати лет назад случилось неслыханное: Кэтчер и Скаттерхорн стали лучшими друзьями. Представь себе! И их семьи ничего не смогли с этим поделать. – Джос задержался полюбоваться картинкой с попугаем, преследующим паука. – Хотя, смею тебя заверить, пытались. – Он опустил взгляд на Тома и громко прошептал: – Их звали Август и Генри.
– Сэр Генри Скаттерхорн – человек, основавший этот музей? – взволнованно спросил Том.
– Верно, – подмигнул Джос. – И заодно брата твоего прапрадедушки. В свое время сэр Генри был одним из величайших охотников в мире, а его ближайший друг Август Кэтчер – одним из лучших, если не лучшим, таксидермистом. Так что этот музей они решили основать вместе. Сэр Генри добывал образцы, а Август их обрабатывал. И хотя я, конечно же, небеспристрастен, но все же считаю, что это самое впечатляющее собрание чучел на земле.
Они дошли до конца коридора и остановились перед высокой дверью красного дерева.
– И находится оно здесь.
Дядюшка Джос, несколько рисуясь, распахнул дверь, за которой обнаружилась погруженная в полумрак квадратная зала. И в тот же самый миг раздался легкий звон, и Том увидел, как в воздухе что‑то ярко сверкнуло.
Бах!
Звон разбившегося стекла эхом разнесся по комнате.
– Пиявка на борту! – просипел Джос, щурясь на застекленную крышу, в которой теперь недоставало одной панели. – Думаю, это градина. Размером с чертов мяч для гольфа.
Шаркая ногами, дядя начал собирать осколки. Когда глаза привыкли к сумраку, Том увидел, что находится в просторном, старинного вида зале, заполненном чучелами всех форм и размеров. Некоторые стояли в больших застекленных витринах у стен, другие красовались на разбросанных по залу возвышениях. Мальчик начал медленно обходить помещение, заглядывая в каждый темный уголок. У задней стены под надписью «Африка» прайд львов с высокой скалы озирал равнину, на которой паслись стада газелей и антилоп. Хищников, казалось, возмущало то, что под их лапами мельтешат бородавочники и сурикаты.
Рядом развернулась картина из жизни тропического леса, где змеи, лягушки и лемуры сновали в ветвях, а из листвы застенчиво выглядывал тапир. Огромный орангутанг сидел в развилке дерева напротив волка в снегах, жадно высматривающего зайца‑беляка. Вдоль одной стены располагались угрюмого вида осетры под полками, заставленными иглобрюхами и акулами. Чуть выше над головой щетинистого броненосца кружили летучие мыши, а у двери семейство панголинов обнюхивало землю у подножия термитника. В витрине с подписью «Мелкие млекопитающие» вомбат щерился на кенгуру, а полкой ниже носач что‑то втолковывал коати. В углу стоял большой стеклянный купол, под которым над цветущим кустарником порхали сотни крошечных, похожих на драгоценности колибри, а маячащий напротив огромный зверь занимал чуть ли не целую стену. Лишь когда Том разглядел пару мощных изогнутых бивней, он узнал в животном мамонта. Все экспонаты успели потускнеть и запылиться, но все же произвели на Тома огромное впечатление. Он никогда прежде не видел столько разных животных – ни живых, ни чучел.
– Этого старикана, конечно же, не отыскали где‑то в дебрях, – весело сообщил Джос, подняв взгляд на огромную косматую тушу. – Его создал Август. А еще мне всегда нравился вот этот. – Он неторопливо подошел к крупной серой птице, стоящей на возвышении посреди зала. – Знаешь, кто это?
– Дронт, – ответил мальчик, взглянув на забавное существо размером с индюка. – Я думал, они давно вымерли.
– Именно, – подмигнул Джос. – Но Август купил несколько рисунков, сделанных моряком, который действительно видел дронта, и решил сам создать одного. По большей части из курицы. Искусная работа, не находишь?
Том снова посмотрел на приземистую птицу с загнутым клювом и печальными желтыми глазами. Она так походила на настоящую, что, казалось, могла вот‑вот встрепенуться.
– Так значит, Август сам сделал всех этих животных?
– Конечно нет. Они настоящие, по крайней мере снаружи. Сохранив шкуру или перья, он укреплял череп на проволочном каркасе или гипсовой форме, для крупных животных, а потом набивал чучело. Иногда использовал их собственный скелет, но редко. На самом деле это забытый вид искусства. Жаль только, что все чучела уже совсем дряхлые.
Джос был прав. Почти все экспонаты уже приобрели блеклый коричневатый оттенок, а у некоторых даже из прорех вываливалась набивка. Они напоминали Тому его собственного старого плюшевого мишку, застиранного до полной потери цвета. Шерсть мамонта местами облезла клочьями, а кое‑где его как будто подлатали мехом чуть иного оттенка. Тем не менее мальчика не оставляло ощущение, что все эти существа выглядели по‑своему живыми, – возможно, это объяснялось позами, в которых установил их Август, или выражением морд.
– Выглядят совсем как живые, верно?
Том поднял взгляд на дядюшку Джоса и заметил в его глазах под кустистыми бровями озорной огонек.
– Я думал так раньше. Я часто смотрел на них в точности так, как сейчас смотришь ты, и воображал: «Вот было бы здорово, если бы они были живыми!» – Он усмехнулся. – Знаешь, Том, один из них действительно был… ну почти живым. Там, среди мелких млекопитающих, стоял длинноухий прыгунчик. – Джос кивнул на длинную темную витрину позади мамонта. – Думаю, шуточка Августа Кэтчера. Заводной механизм. Время от времени он подпрыгивал и подмигивал. Пугал посетителей чуть не до смерти. Как‑то раз на Рождество здесь устроили праздничное богослужение, и он подмигнул оркестру Армии спасения[4]и перекувырнулся в воздухе. Они едва не проглотили свои трубы!
Плечи Джоса затряслись от смеха при одном воспоминании.
– Боже, боже мой, – пробормотал он, утирая слезы с глаз‑бусинок. – А теперь, Том, взгляни‑ка на это.
Он подвел мальчика через зал к низкому широкому стенду, протянувшемуся вдоль почти целой стены, и включил свет. Опустив взгляд, Том увидел большой макет Дрэгонпорта, каким тот был сотню лет назад. На холме над городом он узнал Кэтчер‑холл, а на другом берегу реки стоял музей Скаттерхорна. Город был запечатлен зимой, и заснеженные улицы полнились народом и запряженными в сани лошадьми, направляющимися к реке. В устье виднелся порт, где разгружали улов рыбацкие шхуны и причаливал колесный пароход. Вверх по течению от города река разливалась широким полумесяцем, и по льду скользили на коньках люди, толпясь вокруг прилавков и балаганов. Прижавшись лицом к стеклу, Том разглядел, что макет проработан до мельчайших деталей – были даже покрашены перья на дамских шляпках. Он словно видел на целый мир в миниатюре.
– Смотри внимательно, – предупредил Джос и еще раз щелкнул выключателем.
– Ух ты! – задохнулся от восторга Том.
В макете внезапно наступила ночь. На каждой улице зажглись крошечные лампочки, изображавшие газовые фонари, и мальчик увидел людей в домах: семьи ужинали на кухнях, старики читали у каминов, по лестницам бегали собаки, в колыбелях спали младенцы. Приглядевшись, Том заметил и более мрачные сцены – в задней комнате пивной дрались двое мужчин, их разбитые лица заливала кровь. Нищий, замерзающий на заброшенном складе, вор, лезущий в чердачное окно, грабитель, ударивший ножом человека на пороге дома. Как будто переход от дня к ночи обнажил совершенно иной мир, куда более опасный и странный.
– Нравится? – спросил Джос. – В твои годы я мог смотреть на эту штуку часами. Еще одно творение Августа.
Они постояли в молчании, с восхищением рассматривая макет. Дядюшка полностью погрузился в собственные мысли. Тишину нарушал только стук дождевых капель, падавших сквозь разбитую панель на каменный пол.
– Только представь, каким было это место в те времена! – наконец проронил Джос.
– Я мог бы помочь вам привести его в порядок, – предложил Том.
– Хм? – пробормотал дядя, явно пребывая мыслями далеко отсюда.
– Ну там, с дырой в крыше. С уборкой, если хотите.
Джос выключил свет. Он вдруг мгновенно постарел.
– Что ж, очень любезно с твоей стороны. Но, Том, оглядись вокруг. Неужели ты действительно полагаешь, что в этом есть смысл?
– Вы о чем?
Избегая его взгляда, дядюшка вновь принялся суетливо собирать осколки.
– Скажу прямо, Том. Ты приехал сюда не в лучшие времена. Отопление, освещение, теперь еще и крыша – все идет ко дну. А у меня попросту нет денег на починку.
– Но разве посетители не платят за вход?
– Больше никто уже не платит за вход, – ответил Джос, безнадежно махнув рукой в полумраке. – Никому не интересно. Здесь нет компьютеров, никакой интерактивности. Только куча измотанных старых животных – уж я‑то знаю, что они измотаны. Пережитки прошлого века. Они давно не восхищают людей, только пугают их.
Дядюшка окинул темные витрины рассеянным взглядом. В полумраке поблескивали лишь глаза и клыки.
– Я даже их не могу себе позволить привести в порядок.
– А что насчет Кэтчеров? – вдруг спросил Том. – Они могли бы помочь. Я имею в виду, Август был из их семьи, они должны быть родственниками.
Джос только мрачно покачал головой.
– Как ни жаль, но это невозможно, – проворчал он. – Я знаю, что мы, Скаттерхорны, всегда были не в ладах с деньгами, в отличие от них. Поверь, мне вовсе не по душе ютиться здесь, пока они строят из себя невесть что там, на холме, но таков жребий, не так ли?
Он уже отчаянно жалел себя, и Том не мог придумать, что ему сказать.
– Вот уж не знаю, – просипел Джос, почесывая в затылке. – Полагаю, конец этого года – самое подходящее время, чтобы открыть кингстоны и со всем этим распрощаться.
Он зашаркал к выходу и уже собирался распахнуть дверь красного дерева, когда по залу разнесся громкий звон. Дядюшка склонил голову набок и прислушался. Звон повторился, на этот раз дважды.
– Что это? – спросил Том.
Джос крайне озадачился.
– Кто‑то звонит в дверь. Подойди к окну, Том, быстренько, и посмотри, кто там.
Том послушался и выглянул наружу. Внизу на мостовой стоял огромный «бентли» цвета темного шоколада, блестящий на блеклом солнце. Мальчик разглядел крупного мужчину за рулем, а потом, вытянув шею, увидел еще одного человека в кремовой кепке и длинном сером шерстяном пальто, ждущего у дверей. Рядом с ним стояла девочка примерно одного с Томом возраста. Человек у дверей нетерпеливо нажал кнопку снова.
– Ну? – раздраженно спросил Джос, когда звонок отдался эхом в пустом зале.
– Какие‑то посетители… туристы, возможно. Том представления не имел, кто эти люди.
– Они что, читать не умеют? Мы закрыты!
Решительно шагнув к месту, где стоял Том, Джос настежь распахнул окно.
– Ferme! – крикнул он. – Chiuso! Geschlossen![5]Вот бестолочи!
Мужчина в длинном шерстяном пальто перестал звонить и, запрокинув голову, посмотрел на окно.
– Доброе утро, сэр, – произнес он, сняв кепку и слегка поклонившись. – Не думаю, что мы встречались прежде.
Это был дон Жерваз Аскари. Джос был ошеломлен. Он поднял было руку, чтобы жестом прогнать незваных гостей, но вместо этого потер переносицу.
– Я дальний родственник Августа Кэтчера. Не позволите ли нам войти?
Глава 4
ПОСЕТИТЕЛИ
Все пришло в движение.
– Полагаю, их придется впустить, – ворчал Джос, расхаживая взад и вперед перед огромной входной дверью, – хотя мне бы очень этого не хотелось.
– Я думаю, вам стоит это сделать, – предположил Том, наблюдая за доном Жервазом, нетерпеливо потирающим руки на крыльце.
– Пиявка, – пробормотал дядюшка, отчаянно шаря по глубоким карманам халата. – Отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал.
Мальчик смотрел, как на пол градом сыплются карандаши, кусочки проволоки и хлебные крошки.
– Я могу чем‑нибудь помочь?
– Ключ, приятель! Единственный чертов ключ от входа.
Том бросил взгляд на дверь и увидел старинный стальной ключ с замысловато украшенным кольцом, торчащий в замке. Судя по виду, его уже давно оттуда не извлекали.
– Этот?
Джос уставился на ключ поверх очков.
– Конечно этот! – воскликнул он, смахивая с ключа пыль. – А где он, к черту, был?
– В замке.
Дядюшка посмотрел на него безумным взглядом.
– Ну разумеется!
Он начал отпирать замок.
– Стой. Да стой же!
Джос обернулся и увидел стоящую в темном коридоре Мелбу.
– Что? – прокричал он в ответ. – Что?!
Та уставилась на мужа. В шлепанцах и халате, с всклокоченными пучками волос и в косо сидящих на носу очках со сломанной дужкой он выглядел полупомешанным.
– Халат, дорогой. Может быть…
Только тогда Джос осознал, в каком он виде.
– Конечно. Ты совершенно и абсолютно права, – фыркнул он, сдернул поношенный полосатый халат и швырнул Тому, едва поймавшему его обеими руками. – Скаттерхорн всегда должен держаться браво, если ему предстоит встреча с Кэтчером.
– Ты настоящий боец, – с улыбкой сказала тетушка Мелба.
– Итак, Том, – проворчал Джос, повернувшись к дверной ручке, – пусть я впускаю их в дом, но это не значит, что они нам нравятся. Они – Кэтчеры, не забывай об этом.
Огромная дверь застонала и заскрипела петлями, и из бледного зимнего солнечного света выступили два человека престраннейшего вида.
– Доброе утро, – низким голосом поздоровался дон Жерваз, тепло пожимая руку Джосу и низко кланяясь. – Не могу выразить словами, как я рад наконец‑то познакомиться со Скаттерхорнами.
Дон Жерваз Аскари оказался поразительно высок. Узкоплечий, со странно круглой головой, он, даже согнувшись вдвое, возвышался над дядюшкой, который рядом с ним выглядел садовым гномом. Он был безукоризненно одет в длинное шерстяное пальто, черные молескиновые брюки и начищенные до блеска ботинки. Том отметил, что ступни дона Жерваза очень малы и, несмотря на свой немалый рост, он старался казаться еще выше, привставая на цыпочки.
– Я так много о вас слышал, – обаятельно улыбнулся он. – Позвольте представить вам мою дочь Лотос.
По щелчку его длинных пальцев вперед вышла темноволосая девочка в белом пальто из змеиной кожи. Двигалась она грациозно, как кошка, и с низким поклоном взяла ладонь Джоса ручкой в белой перчатке.
– Как поживаете, мистер Скаттерхорн, сэр? – негромко произнесла она.
Дядюшка Джос онемел от потрясения. Какая учтивость! Хотя она и Кэтчер, но определенно получила прекрасное воспитание.
– Как я… Как я…
Он попытался ответить, но лишь вздохнул.
Повисло неловкое молчание – все ждали, когда к нему вернется дар речи.
– Так‑так, – произнес дон Жерваз, сцепив пальцы рук. – И вот она, возможность увидеть музей собственными глазами. Истинное наслаждение.
Оглядевшись, он увидел стоящего за дверью Тома, все еще с халатом в руках.
– Ага, – властно произнес он. – А ты кто такой, скажи на милость?
– Том Скаттерхорн.
– Том Скаттерхорн, а? – переспросил высокий мужчина, и его глаза сощурились в узкие щелочки.
Он наклонился рассмотреть его поближе, и Том заметил, что высокий выпуклый лоб дона Жерваза прорезает глубокая морщина, начинающаяся над переносицей и уходящая вверх.
– И чем ты занимаешься?
Даже в сумраке светло‑зеленые глаза дона Жерваза притягивали взгляд мальчика словно магнитом.
– Я… я здесь живу, – пробормотал Том, – у дядюшки Джоса.
– Так он твой дядя?
– Нет, не совсем так, но я… мы… мои родители… называют его дядюшкой Джосом.
– Ясно, – промурлыкал дон Жерваз, наклоняясь еще ближе. – Но ты Скаттерхорн, да?
Том заметил, что у дона Жерваза очень мелкие, почти черные зубы. Он инстинктивно вжался спиной в стену.
– Да, – неловко признал он. – Я действительно Скаттерхорн.
– Что ж, юный Том, – тихо произнес дон Жерваз, длинными сильными пальцами взяв его ладонь, – очень надеюсь с тобой подружиться. – И он вежливо пожал руку мальчика. – Возможно, позже ты соблаговолишь показать моей дочери окрестности. Она находит общение со мной… несколько скучноватым.
Лотос одарила его мрачной улыбкой.
– Так вы внук Августа?
Дядюшка Джос уже достаточно опомнился, чтобы выговорить свой вопрос.
– Не совсем так, – ответил дон Жерваз. – Его брат женился на моей двоюродной бабушке, насколько мне известно. Или, возможно, кузен. Да, что‑то вроде того. Очень трудно разобраться во всех этих связях. Большая семья. Перуанская. Множество людей. Так и не смог выяснить, кто и кем кому приходится.
Он попытался скрыть явное замешательство улыбкой, и дядюшка Джос посмотрел на него с недоумением, сразу же вспомнив, что этот дон Жерваз – Кэтчер, а Кэтчеру доверять нельзя.
– Очень непросто разобраться, – добавил Аскари. – Но все мы знаем об Августе Кэтчере и его знаменитом музее.
– Музее Скаттерхорна, – ледяным тоном поправил его голос из коридора. – На самом деле это музей Скаттерхорна.
Из тени, словно привидение, появилась тетушка Мелба.
– Миссис Скаттерхорн, я полагаю? – осведомился дон Жерваз, протягивая руку, которую она предпочла не заметить.
– Итак, вы приехали, чтобы поселиться в Кэтчер‑холле? – холодно спросила она.
– Именно так. Этот старый дом великолепен.
Мелба чуть заметно кивнула, и дон Жерваз любезно улыбнулся.
– Кто‑то в семье должен был им заняться, – продолжил он. – Я всегда мечтал однажды оказаться этим человеком, но и не думал, что мне действительно представится такая возможность, пока в прошлом году… – он осекся, метнул взгляд на Лотос, и та послушно понурилась, – нас не оставила моя дражайшая супруга.
– О боже! – вздохнула Мелба, вдруг начиная оттаивать. – Мне так жаль.
– Ужасно, ужасно, – с чувством произнес дон Жерваз. – Мадам, после того происшествия нам с Лотос было нелегко найти в жизни смысл.
С этими словами он грустно опустил взгляд, а его дочь сочувственно шмыгнула носом.
– Понятное дело, – прохрипел Джос, испугавшийся, что гость вот‑вот расплачется. – Что ж, как насчет…
– Мы подумали, – не отступался тот, – мы подумали, что, переехав сюда, сможем начать все сначала. – Он вытащил из нагрудного кармана тщательно отглаженный белый носовой платок и промокнул глаза. – Подальше от воспоминаний.
– Чаю? – взволнованно предложила Мелба.
– Кофе, если не возражаете, – без промедления ответил гость.
– Хорошо.
Мелба скрылась на кухне, обрадовавшись даже такому поводу уйти. Один вид дона Жерваза вызывал жалость. Представление оказалось вполне убедительным.
– Итак, мистер Аскари…
– Дон Жерваз, с вашего позволения.
– Дон… э… Жерваз, – поправился Джос, сцепив ладони в замок и пытаясь выправить курс разговора. – Вы проделали долгий путь, и, мне кажется, беглый взгляд на работы Августа Кэтчера вас взбодрит.
– Я надеялся, что вы это предложите, – всхлипнув, выговорил дон Жерваз. – Меня всегда интересовала таксидермия, и особенно работы Августа. Я полагаю, он был гением.
Он аккуратно сложил носовой платок и убрал его в карман.
– Как же я завидую вам, англичанам, мистер Скаттерхорн, и вашему умению сохранять присутствие души.
– Присутствие духа, – с облегчением поправил Джос. – Так и есть. С этим ничего не поделать. Том, почему бы тебе не проводить Лотос наверх, в галерею птиц?
Они разошлись. Том первым поднялся по лестнице в длинную мрачную комнату, по обеим сторонам которой выстроились чучела птиц, застывшие в разнообразнейших позах. Некоторое время они в молчании шли рядом, и Лотос внимательно рассматривала выпей в гнезде и участок речного берега, кишащий пеганками и зимородками. Она остановилась перед крупной, мрачного вида гарпией, сидящей на сухом дереве.
– Я знаю эту птицу, – сообщила она, – она живет в тропических лесах.
– Да? – вежливо откликнулся Том и покосился на табличку. – Здесь сказано, что она ест змей.
– Да, ест, – уверенно подтвердила Лотос. – Но в основном ленивцев и попугаев, таких как вон тот.
Девочка пересекла галерею и остановилась перед сидящим на ветке некрупным пыльно‑голубым арой.
– Ара Спикса, – сказала она, даже не взглянув на табличку. – Их в джунглях нет.
– Нет?
– Нет. В дикой природе их не осталось, – с прежней уверенностью заявила она и, подавшись вперед, внимательно осмотрела птицу. – Истреблены коллекционерами. Странно, не правда ли, как некоторые существа выживают, а другие…
– Что ты имеешь в виду?
Лотос пригвоздила его взглядом. Том отметил, что у нее такие же большие нежно‑зеленые глаза, как у ее отца, и почему‑то тут же почувствовал себя неуютно.
– Ты хочешь знать, что произошло? Мне рассказать?
Том не вполне ее понял и уже ожидал прослушать лекцию о попугаях ара. Но на ее губах мелькнула легкая улыбка.
– О матери, конечно.
– А, да, – потупившись, ответил Том. – Мне очень жаль…
– Не стоит, – холодно перебила его Лотос. – Мы все должны были погибнуть.
Мальчик промолчал, его уже снедало любопытство. Его собеседница прошла чуть дальше и остановилась перед витриной с ушастыми совами.
– Около года назад, – начала она, – мы все отправились в гости к моему дяде на плантации какао на севере Перу. Мой отец – пилот, знаешь ли, он вел самолет, и я сидела впереди, а мама, тетушка и младшие брат с сестрой – сзади. Мы угодили в тропическую бурю, когда летели над сельвой.[6]Небо почернело, ничего не было видно. Потом я помню яркую вспышку и грохот.
Лотос взглянула на Тома сквозь стекло витрины и с удовольствием отметила, что тот полностью поглощен ее рассказом.
– Так что случилось? Вы…
– В нас ударила молния, – невыразительно ответила она, – и двигатель загорелся. А потом вовсе остановился. Мы рухнули с неба, с высоты трех километров, прямо в лес. – Она провела пальцем по стеклянной грани и наклонилась рассмотреть поближе петли. – Самолет, конечно же, рассыпался на тысячу обломков, ударившись о кроны деревьев.
Мальчик не сводил взгляда с Лотос и уловил в ее бледно‑зеленых глазах проблеск торжества.
– Все погибли, сгинули, – добавила она, громко щелкнув пальцами. – Все умерли, кроме нас с отцом.
Том был поражен: он прежде не встречал никого, кто побывал бы в авиакатастрофе, не говоря уже о том, чтобы пережить ее. Потом он понял, что должен как‑то выразить сочувствие.
– Какой кошмар! И что вы сделали тогда?
– О, в тропическом лесу с голоду умереть трудно, – сказала Лотос, переходя к небольшой витрине с кукабуррами. – На уровне земли обитает много животных.
– Какие, например?
– Лягушки, гигантские многоножки, тарантулы – всякое такое.
Том содрогнулся от одной мысли об этом.
– И из тропического леса всегда можно выбраться, если знаешь как.
– По карте?
– У нас не было карты, – самоуверенно возразила Лотос, – но нам она была ни к чему. Мы следовали за дождевыми каплями.
– За дождевыми каплями?
– Если идти за дождевыми каплями, то увидишь, что они сливаются в небольшие ручейки. Маленькие ручейки превращаются в большие ручьи, большие ручьи – в маленькие речки. Затем маленькие речки впадают в большие реки, и там ты в конце концов находишь людей, и они тебя спасают.
Она взглянула на Тома, отметив, что рассказ произвел на него огромное впечатление. Ей и самой пришлось по вкусу собственное объяснение.
– Значит… значит, так вы и выбрались? – спросил он наконец.
Она кивнула.
– У нас это заняло два месяца. Потом какие‑то пигмеи на каноэ нашли нас, а вернувшись домой, мы все продали и переехали сюда.
Том беззвучно присвистнул. Рассказ вышел стоящим, но что‑то в ее манере говорить мешало ему полностью ей поверить. Или, возможно, он был чересчур подозрителен.
– Думаю, я увидела достаточно, – заключила она, напоследок окинув галерею придирчивым взглядом, задержавшимся на разбитом стекле. – Пойдем вниз?
И Лотос решительным шагом вышла из зала.
Когда Том открыл дверь в тесную желтую кухоньку, он, к собственному немалому удивлению, застал чаепитие в самом разгаре.
– А вот и новое поколение, – пророкотал дон Жерваз, маяча высоко над столом напротив Джоса и Мелбы. – И как, тебя что‑нибудь особенно впечатлило, милая?
– О да, папочка, – нежным голоском откликнулась Лотос. – Эти птицы просто очаровательны. И среди них немало вымерших.
– Прекрасно. Я так рад. Вот видите, Джос, еще один Кэтчер околдован вашим музеем. А теперь, – добавил он бархатистым низким голосом, – вам не кажется, что пришла пора Скаттерхорнам и Кэтчерам зарыть колун войны?
– Топор.
– Exacto.[7]Стать друзьями! Как долго мы враждовали?
Джос присвистнул сквозь зубы, наскоро подсчитав в уме срок.
– Четыреста лет плюс‑минус.
– Четыреста лет! Мы определенно должны покончить с прошлым. В конце концов, музей Скаттерхорна, труд всей вашей жизни – это памятник обеим нашим семьям!