Единственным человеком, твердо намеренным наслаждаться пребыванием в музее, оставался водопроводчик Болтун Логан.
– Ничего от меня не получите, миссис Скаттерхорн, – заявлял он, гордо проходя мимо Мелбы. – Вы так мне задолжали, что, думаю, я могу приходить сюда столько, сколько захочу. Каждый день, если пожелаю, пусть тут и темно, и сыро, и попросту неприятно. Это мое право.
Болтун торопливо обходил главный зал, порой тыкал пальцем в волка или щелкал по носу осетра и сразу же выходил, довольный тем, что в очередной раз настоял на своем. Но ежедневные визиты вскоре утомили и его. К четвергу он уже бурчал, что «только жабе пришлась бы по нраву эта сырость» и что его «мутит от затхлого воздуха».
– Так не возвращайся, – громко фыркнув, посоветовала ему Мелба.
В пятницу, проходя мимо орангутанга, Болтун отчетливо ощутил пинок сзади.
– Ох! Что за…
Обернувшись, он застал обезьяну совершенно неподвижной, но мог бы поклясться, что муравьед сдавленно хихикнул. И вомбат. И носач тоже.
– Вот, вот оно! – воскликнул он.
И Логан торжественно удалился, жалуясь на то, что им заинтересовался «крайне агрессивный полтергейст». И больше не возвращался.
Со своей стороны, дядюшка Джос как будто совершенно не тревожился, посещают ли музей люди. Кража подстегнула его к действию, и большую часть времени он бродил в полумраке с ящиком инструментов, настойчиво латая одно и чиня другое, но даже Том видел, что это сражение он проигрывает. Музей походил на старый военный корабль, который удавалось удерживать на плаву после многих боев в открытом море, но теперь он шел ко дну.
– Мой отец всегда твердил: «Не чини, если не сломано», – просипел Джос, воюя с железной трубой на верхней лестничной площадке. – И ты, слыша эти слова, понимал, что тебе светят неприятности, – добавил он мрачно, – поскольку, когда он отбросит коньки и ты дорвешься до руля, скорее всего, все уже обветшает вконец.
Занимаясь «текущим ремонтом», как он это называл, Джос намеренно не замечал дыру в крыше и не обращал внимания на вырезанные в витринах отверстия. По сути, он редко хотя бы упоминал ограбление.
– Есть новости из полиции? – спрашивал Том каждое утро после завтрака. – Кого‑нибудь уже поймали?
– Никаких новостей, дружок, – бормотал Джос из‑за газеты. – Ни черта.
– Даже ни одного подозреваемого?
– Ни улик, ни подозреваемых. Ничего.
После чего Джос быстро менял тему разговора. Том ничего не понимал. Казалось, дядюшка вовсе забыл об ограблении. Либо так, либо ему удалось вполне убедительно притвориться, что оно его не интересует. Так что однажды мальчик решил сменить линию поведения. Джос только что уклонился от ответа на ежедневный вопрос Тома и погрузился в изучение спортивной полосы «Вестника Дрэгонпорта».
– Дядя Джос…
– Хм?
– А вы знаете, что в Кэтчер‑холле натянута проволока?
– В самом деле?
– Прямо поперек комнаты. На той неделе я видел, как Лотос ходила по ней колесом.
– Как мило, – пробормотала Мелба, уткнувшись длинным носом в вязанье. – В детстве я тоже любила ходить колесом.
– Но она делала это в воздухе. Вам это не кажется слегка… странным?
Дядюшка Джос почесал в затылке.
– Нет. Пожалуй, нет, – пробормотал он, переворачивая страницу газеты.
Том почувствовал легкое раздражение. Он предпринял новую попытку.
– Но… вам не кажется, что если Лотос – гимнастка, способная выполнять невероятные трюки на проволоке, то… я хочу сказать, не многовато ли совпадений?
Том не представлял, как выразиться еще яснее. Мелба сделала вид, что ничего не слышала, а сидевший напротив него Джос наклонил голову. Он не мог не заметить досады на лице Тома.
– Я верю тебе, Том, и отчаянно нуждаюсь в смене обстановки, – отозвался он наконец. – Мелба, где ключ от «Сахарной мыши»?
– От «Сахарной мыши»? – переспросила Мелба. – На ней, если не ошибаюсь, – припомнила она, глядя на Джоса поверх очков. – Слава богу, ты собрался заняться с мальчиком чем‑то более увлекательным, разнообразия ради. Я годами наблюдала за тем, как ты что‑то чинишь, и, поверь, это не слишком‑то забавное зрелище.
– Вас понял, – отрапортовал Джос, ухмыльнувшись Тому. – Поэтому, приятель, сегодня мы малость поболтаем и, что куда важнее, попробуем поймать пару рыбин.
– Правда, она великолепна? – взревел Джос, перекрикивая гул маленького подвесного мотора.
На крошечном катерке они мчались к судну, стоящему на якоре посреди реки. В сером тумане оно показалось Тому похожим на старую рыболовную лодку с черно‑белой фотографии, но когда они подошли ближе, он увидел, что на самом деле его борта – низкие и круглые, и выглядит оно довольно пузатым – действительно похожим на мышь. А еще, как ни странно, оно было выкрашено в ярко‑розовый цвет.
– По большей части, конечно, сидит на брюхе, – крикнул Джос. – Лучший выбор для всех этих мелких проток в округе, поскольку осадки почти нет.
Том кивнул, хотя совершенно не представлял, о чем говорит дядюшка.
– Это значит, что она очень неглубоко погружена в воду, – с усмешкой пояснил Джос, заглушив мотор и потянувшись к лееру, когда они подошли к борту. – Почти куда угодно может подойти незаметно. Когда‑то такие суда очень любили рыбаки. И контрабандисты тоже, – он подмигнул с видом знатока, – до сих пор.
Ловко привязав катерок, Джос поднялся на борт и, протянув руку, выдернул следом за собой Тома.
– Господи, ну и грязь, – просипел он, оглядывая заляпанные чаячьим пометом палубы. – А я‑то надеялся, что ты их отпугнешь, – добавил он, обращаясь к большой пластмассовой сове, примотанной к мачте. – Вот старый болван.
Сдавленно фыркнув, Джос отвязал сову и спустился с ней вниз, разыскивая швабру. Двадцать минут спустя палубы «Сахарной мыши» сияли чистотой, дизель удовлетворенно постукивал, а само судно направлялось к серому устью реки.
Том не мог не обратить внимания на то, что Джос, поднявшись на борт, помолодел лет на десять. Походка его сделалась пружинистой, он бодро выкрикивал флотские команды, а затем объяснял их значение.
– Теперь возьми румпель и правь к вон тому темному пятну. – Он махнул рукой к самой середине реки. – Там мы их и найдем. Если понадобится сменить курс, представляй, что едешь на машине задним ходом. Чтобы повернуть влево, толкай его вправо. Чтобы повернуть вправо, толкай влево – то есть все наоборот. Ладно? А я пока поищу удочки.
И с этими словами он исчез где‑то внизу.
Том вцепился в деревянную рукоять, ощущая под ногами тяжелое постукивание мотора. На машине задним ходом? Том никогда не вел машину задним ходом. Если уж на то пошло, ему нечасто разрешали хотя бы сидеть за рулем. И он никогда ею не правил.
«Сахарную мышь», похоже, вполне устраивал нынешний курс, но вскоре Том понял, что ему придется повернуть. Чтобы двигаться влево, толкай вправо, – ладно. Он осторожно сдвинул румпель и принялся ждать. Сперва ничего не произошло, словно «Сахарная мышь» размышляла, что же ее попросили сделать, затем бушприт медленно заскользил над горизонтом. Сработало! Том улыбнулся, но вскоре понял, что судно по‑прежнему поворачивает. Он потянул румпель обратно, но ничего не произошло – поворот продолжался.
«Ладно, – решил он, – просто опишем полный круг, и дядюшка ничего не заметит».
Том оставил румпель на месте, и «Сахарная мышь» лениво закружила посреди реки.
– Ага, – с усмешкой заметил Джос, вынырнувший из люка с парой удочек в руках, увидев, как горизонт плавно вращается мимо. – Уже почти освоился, да?
– Почти.
– Хорошо, – похвалил его дядя, вскарабкавшись на палубу. – Теперь я заглушу мотор, и пусть течение вынесет нас к нужному месту.
В следующие полчаса Джос учил Тома основам рыбалки со спиннингом: как привязывать крючок и как забрасывать его так, чтобы вес уносил леску как можно дальше от судна. Выяснилось, что это проще, чем может показаться, и довольно‑таки увлекательно.
– Вот так, – одобрил Джос. – Видишь, особого умения и не требуется. Никакой битвы умов с хитрым старым лососем. Всего лишь надежда, что какой‑нибудь голодный окунь примет твою приманку за собственный обед.
Том снова забросил спиннинг и принялся медленно наматывать леску на катушку, пока серебристая блесна не запрыгала по поверхности воды. Пусто. А он почти ожидал, что сразу же поймает рыбу.
– Ничего? – спросил Джос, снова забрасывая собственный спиннинг. – Пробуй снова, приятель. Вся суть рыбалки в том, что приходится быть терпеливым. Можно провести на реке целый день и не дождаться даже поклевки.
Спустя еще двадцать минут закидывания и вытягивания воодушевление Тома начало угасать. Он был уверен, что делает что‑то неправильно.
– Откуда вы знаете, что они хотят есть?
– Ну, возможно, и нет, – ответил Джос, склонил голову набок и внимательно посмотрел в темную речную воду. – Честно говоря, здесь может вовсе не быть рыбы.
– Что вы имеете в виду?
– Том, окунь ест мелких рыбешек. Килек, мальков – такого рода. И чайки тоже не прочь ими полакомиться. Поэтому, если ты видишь, как стая чаек ныряет и выхватывает из воды рыбин, то, скорее всего, поблизости кормится и косяк окуней.
Том посмотрел на речное устье. Единственной птицей, которую он заметил, был одинокий баклан, летящий над самой гладью воды.
– Я знаю, – подтвердил Джос, перехватив его взгляд, – птиц нет. И все же место славное, и часть удовольствия в том, чтобы просто здесь быть. Если бы ты всякий раз знал, что именно выудишь, рыбачить стало бы скучно, ты не находишь?
Том не был в этом так уж уверен. Он снова закинул спиннинг и уставился на розоватые отблески, пляшущие под бортом. Возможно, пришло время рассказать дяде о том, что с ним случилось. Может, вне стен музея это прозвучит не так безумно. Он глянул на Джоса – тот всматривался в пробивающееся сквозь низкие облака бледное зимнее солнце.
– Однажды я выловил старый каретный фонарь, – рассеянно сообщил дядюшка, – и подкову. Занятные находки для самой середины реки, правда?
Том не ответил ему. Ощущая разочарование мальчика, Джос отложил спиннинг и достал из кармана старый сверток с ирисками.
– Вот, – предложил он конфеты Тому. – Думаю, они помогут тебе не заскучать.
Из другого кармана он вытащил трубку и жестянку с табаком, завернутые в полиэтиленовый пакет. Том наблюдал, как дядюшка одним пальцем ловко набил трубку, держа ее над жестянкой.
– Мелба считает, что я бросил, – сообщил он, сверкнув глазами из‑под кустистых бровей, – так что сохрани это в тайне. Обещаешь?
Том кивнул, с хрустом разгрызая старую ириску.
– Молодец, – одобрил Джос, раскуривая трубку, – потому что…
Он несколько раз сильно затянулся и вдруг так отчаянно закашлялся, что его плечи затряслись. Том задался вопросом, стоит ли трубка таких жертв, но в конце концов Джос пришел в себя и утер глаза носовым платком.
– Ни за что не начинай курить трубку, Том, – просипел он. – Антиобщественная привычка даже в лучшие времена, но, хуже того, она напрочь губит беседу. Так о чем я говорил? Ах да. Ты пообещал не выдавать меня, поэтому я решил рассказать тебе о страшной тайне. – Глубоко затянувшись, Джос уставился на мутную воду. – Я знаю, ты уже давно хочешь задать мне один вопрос. Что ж, я могу на него ответить.
– Правда?
Дядюшка кивнул.
– Правда.
Сердце Тома затрепетало в груди. Может быть, кто‑то еще знает тайну. Может быть, Джосу известно про животных и он сам путешествовал сквозь плетеный сундук… Дядюшка с заговорщическим видом наклонился к нему:
– Я знаю, что искал тот грабитель.
– О, – постарался скрыть разочарование Том. – Правда?
– Ага, точно. Раньше кражи случались каждые десять лет, теперь – каждые пять. А если подумать, последняя была только в прошлом году. В любом случае, они всегда одинаковы.
В Томе пробудилось любопытство. Это действительно казалось странным.
– Но почему вы не обратитесь в полицию?
– Почему, Том? Что ж, я скажу тебе почему. Потому что скажи я то, что думаю, меня наверняка засадили бы в сумасшедший дом и выбросили ключ. Так что я ничего им не сказал, и, – добавил он многозначительно, – мой отец тоже. Все это связано…
Джос прервался, чтобы раскурить трубку. Том уже знал, что дядюшка всегда рассказывал истории именно так. Он любил останавливаться в самых напряженных местах, чтобы убедиться, что все его внимательно слушают.
– Все это связано, – продолжил он, увлеченно попыхивая трубкой и сильно щурясь, – с сапфиром. Самым крупным неограненным сапфиром в мире.
Том хихикнул – попросту не смог сдержаться.
– Вот видишь. Ты смеешься, – просиял Джос. – Теперь понимаешь, почему я не сказал об этом полиции?
– Из‑за сапфира? – фыркнул мальчик.
Дядюшка поднял брови, явно наслаждаясь каждым мигом неопределенности. Том улыбнулся и покачал головой, сомневаясь, стоит ли ему верить.
– Ладно, – медленно сообщил он. – Продолжайте.
– Помнишь того огромного бенгальского тигра над лестницей?
Том кивнул.
– Так вот, много лет назад за голову этого тигра была назначена огромная награда. При жизни он был людоедом, убил больше четырехсот человек, включая дочь махараджи Чампавандры. Махараджа был так огорчен гибелью любимой дочери, что предложил свой самый большой сапфир в награду любому, кто сможет убить зверя. Неудивительно, что туда съехались величайшие охотники того времени. Капитан Эрнест Иглбургер, Бонифаций Кихот… – Джос выпустил изо рта густое облако дыма, – даже легендарный Клаус фон Грит… но ни одному из них не удалось выследить зверя. Тигр был очень умен, видишь ли, и жил на огромных просторах дикой местности, пересеченной ущельями и заросшей джунглями.
– А каким образом он…
– Попал в музей? – перебил мальчика Джос. – Что ж, Том, как ты уже догадался, одним из этих охотников был сэр Генри Скаттерхорн. Он приехал в Индию с Августом Кэтчером и прелестной юной искательницей приключений по имени Мина Квилт. Конечно же, он хотел заполучить этого тигра для музея, но с этим вышли большие трудности. – Дядюшка наклонился ближе и понизил голос, словно боялся, что кто‑то его подслушает. – В истории говорится – обрати внимание, Том, именно в истории, поскольку никто не может с уверенностью объявить, что был свидетелем произошедшего… – Джос снова прокашлялся, – в истории говорится, что тигром овладел злой дух. Местные называли его шайтаном.
Для пущей выразительности он поднял брови.
– Шайтаном?
– То есть дьяволом, скрытым в теле тигра. Огнедышащее чудовище, все такое. Пули попросту отскакивали от его шкуры, видишь ли, так что убить его было невозможно. И вот этот шайтан понял, что на него охотятся, и однажды ночью пришел в лагерь. Сперва учуяв запах Мины, он прокрался в палатку, где та спала. Она успела закричать… – Джос снова затянулся, – но и только. Ее крик разбудил Августа, тот выскочил наружу и успел увидеть шайтана, утаскивающего тело девушки. Схватив пылающий факел, он бросился на зверя, но огромный тигр – совершенно бесстрашный, если помнишь, – выронил Мину, словно горячую картофелину, и прыгнул на него. Он проглотил горящий факел целиком и повалил Августа на землю. Тот потерял сознание. Зверь уже почти свернул ему шею, но тут появился сэр Генри и бросился на него. Шайтан шагнул вперед. Они медленно закружились, выжидая миг для удара. – Джос заворчал, как кошка, и по‑боксерски пригнулся. – И вдруг тигр прыгнул, и… – он ударил кулаком в воздух, – сэр Генри встретил зверя серебряным кинжалом, пронзив его сердце! И тот рухнул замертво. Но… – дядюшка снова затянулся, но выяснил, что трубка уже успела погаснуть, – не раньше, чем изрек ужасное проклятие.
– Какое проклятие?
– Шайтан проклял сапфир, назначенный наградой за его голову.
Джос прервался, чтобы заново набить трубку, а Том тем временем размышлял, может ли быть правдой хоть что‑нибудь из того, что он только что услышал.
– Так… так какое отношение это имеет к ограблениям?
– Сапфир, – нетерпеливо прошептал Джос. – Сэр Генри был не слишком суеверен, но вскоре выяснил, что ничего не может сделать с пр о клятым камнем: ни продать, ни даже огранить. Тот, видишь ли, приносил несчастье. Его прокляли. Так что… – он сделал очередную театральную паузу, – кое‑кто полагает, что он спрятал камень.
– Где? – спросил Том.
– В музее. Зарыл в набивку одного из чучел. Как ты думаешь, зачем еще грабителю прилагать столько усилий, чтобы украсть потрепанную старую кукабарру?
Том вынужден был признать, что это звучит правдоподобно. Этого ли добивается дон Жерваз? Он поднял взгляд и впервые заметил озорной блеск в глазах дядюшки.
– А вы его искали?
– Давным‑давно, – ответил Джос, – примерно в твоем возрасте, я брал маленькую отвертку и ползал повсюду. Искал лет десять, время от времени, и… – он понизил голос почти до шепота, – ничего не нашел. Совершенно ничего!
Плечи дядюшки затряслись от смеха.
– Это легенда, Том. Проклятие шайтана, как бы не так. Впрочем, история вышла увлекательной, и многие вполне здравомыслящие люди в нее поверили. В том числе мой отец, представляешь? Долгие годы он потратил на поиски этого треклятого сапфира, и что же нашел?
Джос помолчал, раскуривая в очередной раз потухшую трубку.
– Честно говоря, Том, я понятия не имею, почему музей ограбили. Но крайне сомневаюсь, что это сделали наши новые приятели из Кэтчер‑холла. Они знают, что в музее ничего нет. Возможно – сейчас будет крамольная мысль, – он прищурил глаза до узких щелочек, – возможно, какие‑нибудь старомодные воры решили украсть пару потрепанных чучел, чтобы заработать несколько фунтов. Если так – что ж, удачи им. С этим я ничего не могу поделать. – Он звонко хлопнул племянника по колену. – Хотя история вышла бы чертовски занятной, будь она правдивой. Как думаешь?
Том смотрел на серую воду, глубоко задумавшись. История действительно вышла бы занятной. Но могла ли она хоть как‑нибудь объяснить все происшедшее прежде?
Глава 9
СТАРАЯ БАЙКА
– Не расслышал, сколько тебе лет?
– Тринадцать, – солгал Том.
– Хм…
Крупный, неряшливого вида мужчина стоял в дверном проеме и пристально разглядывал дрожащего на тротуаре Тома. Только что начался дождь.
– И твоя мама приедет забрать тебя?
– Так она сказала. Я опоздал на поезд, а она велела ждать ее здесь, – невинно улыбаясь, объяснил Том. – Сказала, что вы не будете возражать.
– Вот как?
Мужчина, акцентом похожий на русского, поскреб небритый подбородок.
– Ладно, ладно, – произнес он устало. – Заходи, что ли.
– Спасибо.
Том вошел в маленькое душное кафе и сел на ближайший стул. Вдоль стен выстроились компьютеры, внутри никого не было, кроме пары туристов в углу, с громким стуком набирающих электронные письма. Том заметил это интернет‑кафе у вокзала, еще только приехав в город, и теперь, поскольку у дядюшки Джоса не было компьютера, а сам он понятия не имел, где искать библиотеку, счел его самым подходящим местом, чтобы выяснить все его интересующее. Но придется проявить терпение. Огромный русский рухнул на стул рядом с ним и отчаянно потер глаза. Выглядел он так, словно не спал неделю.
– А я не могу кое‑что поискать, пока жду? – спросил Том с самым невинным видом, на какой был способен.
– Пять фунтов в час, которых у тебя, дружок, должно быть, нет, поскольку ты забыл деньги дома. Я прав?
– Нет, – быстро ответил Том. – Просто у нас нет компьютера, а мне нужно кое‑что выяснить для школы.
По крайней мере, не все в его словах было ложью.
– Пожалуйста!
Русский смерил его тусклым взглядом.
– Когда, ты говоришь, приедет твоя мать?
– Минут через пятнадцать. Я недолго, честно.
Русский покачал головой, затем с видимым усилием подкатился на стуле к компьютеру и несколько раз стукнул по грязной клавиатуре.
– И что ты хочешь узнать? – спросил он без особого интереса.
– Про самый крупный неограненный сапфир в мире.
– Боже мой, – пробормотал себе под нос русский, ввел «самый крупный неограненный сапфир в мире» и указательным пальцем ткнул в клавишу «ввод». – Вот, – равнодушно буркнул он и развернул свой стул так, чтобы оказаться лицом к окну.
Дождь стучался в стекло. Том увидел, как экран мигнул и вывел ответ.
«Результаты: 94 800».
Том щелкнул по первой же строчке.
«До 1900 года, когда сапфир „Звезда Индии“ (563 карата) был подарен Дж. П. Морганом Американскому музею естественной истории, крупнейшим неограненным сапфиром в мире считался ныне пропавший „Сапфир Чампавандры“ (471 карат), найденный неграмотным старателем Раски Сваминатаном в русле реки Улонгапам в 1856 году. Сначала он принадлежал махарадже Чампавандры, и тот хотел, чтобы его дочь надела его в день свадьбы, но судьба распорядилась иначе, и девушку загрыз тигр. Махараджа пообещал камень любому, кто убьет зверя. В 1906 году английский охотник и коллекционер сэр Генри Скаттерхорн добился успеха и получил сапфир в награду. С тех пор камня никто не видел и он считается украденным. Ныне он по‑прежнему остается одним из крупнейших когда‑либо найденных сапфиров».
Итак, часть рассказа оказалась правдой. Сапфир все же существовал.
Том отметил, что русский по‑прежнему заворожено смотрит на стекающие по окну капли. Есть ли у него время поискать еще что‑нибудь? Да, стоит рискнуть. Повернувшись к компьютеру, Том торопливо, тремя пальцами, набрал слова «дыра во времени». Ввод.
Пятьдесят семь миллионов результатов! Может, это и означало, что в мире существует пятьдесят семь миллионов дыр во времени, но, проглядев первую страницу, мальчик понял, что ссылки не имеют ни малейшего отношения к дыре, которую имел в виду он. Там говорилось о черных дырах и белых дырах, дырах в заборах и в бюджете, а также о людях с дырами в головах.
Ладно, попробуем иначе. Том ввел «возврат во времени». На этот раз оказалось всего четырнадцать миллионов результатов. Уже лучше, но касались они все билетов на поезда и ломбардов. Тогда он попробовал запрос «говорящие животные» и вышел на сайт, где общались люди, которым нравилось звонить по телефону своим питомцам: «Никогда не задумывались о том, что на самом деле означает „гав‑гав“? „Привет“? „Пока“? „Я голоден“? „Я тебя люблю“? Вовсе нет! Научитесь разговаривать с собакой всего за пять уроков! Проще не бывает!»
Без толку. Может, отец все же прав и современный мир – не более чем вздор?
– Это не твоя мать? – спросил русский, указав на притормозившую с другой стороны от вокзала белую машину.
– Ага, – поспешно ответил Том. – Должно быть, забыла, что я жду ее здесь.
– Конечно забыла.
Русский настолько устал, что ему было на все наплевать.
– Ну, большое спасибо, – попрощался Том, застегнул куртку и направился к двери.
– Знаешь, нужно добиться, чтобы в твою школу поставили компьютеры.
– Извините?
Мальчик уже успел забыть, каким поводом воспользовался для своих изысканий.
– Да, дружок. Вчера еще кое‑кто приходил сюда делать это домашнее задание.
– Да?
Том пребывал в совершеннейшем замешательстве.
– И у нее тоже не было денег.
– Правда? И кто это был?
– Темноволосая девочка. Худенькая. Чуть постарше тебя. Похожа на танцовщицу. – Русский с подозрением покосился на него. – Разве ты ее не знаешь?
– Нет, – пробормотал мальчик. – Школа большая, детей много.
Мужчина не сводил с него глаз, и щеки Тома начал заливать румянец. Неужели?..
– Ладно, дружок. Ступай, – махнул ему рукой русский.
Спотыкаясь, Том вышел под дождь, в голове у него шумело. Это была Лотос? Звучало похоже. Возможно. Он шагал по тротуару, пытаясь во всем разобраться. Он чувствовал себя сыщиком, который пытается распутать дело, не понимая, в чем оно заключается, потому что обстоятельства меняются слишком быстро. Так дон Жерваз и Лотос на самом деле охотятся за сапфиром? Значит, они все же воры. Но Джос искал камень добрых десять лет и так ничего и не нашел, а его отец занимался этим всю жизнь. Очевидно, что в музее его нет.
Если только… если только дон Жерваз с Лотос не обнаружили нечто, о чем не знал Джос. Может, какие‑нибудь утерянные бумаги, новые ключи к разгадке где‑нибудь в Кэтчер‑холле. В конце концов, дядюшка ничего не знал о дыре в плетеном сундуке и о макете. А дон Жерваз и Лотос, видимо, знали, верно?
Дойдя до окончания Музейной улицы, Том перешел дорогу и направился к музею Скаттерхорна, у дверей которого собралась стайка детей. Они как будто ждали кого‑то – какую‑нибудь знаменитость, возможно. Но, подойдя ближе, Том увидел, что ребятишки столпились вокруг припаркованной у крыльца большой машины. Он сразу же узнал ее насыщенный коричневый цвет – это был «бентли» дона Жерваза. Должно быть, сам он сейчас в музее, разговаривает с Джосом. Том замешкался поодаль, не уверенный, хочет ли он входить в музей, и тут учуял знакомый восхитительный аромат. Шоколад, мята, цветы апельсина, банановый крем – запахи долетали до него сквозь дождь, настолько осязаемые, что, казалось, он ел их. Том узнал этот букет – он просачивался из окна кабинета в Кэтчер‑холле, он заполнял кухню в тот день, когда дон Жерваз привез перуанский кекс. А теперь вновь объявился на улице, расползаясь из «бентли». Именно он привлек сюда детей, заставил стоять под дождем, вопреки здравому смыслу. Этот волшебный, соблазнительный аромат.
Вдруг дверь музея распахнулась, и из нее вышел дон Жерваз в неизменном длинном шерстяном пальто. Следом за ним выпорхнула Лотос.
– Ах, дети! Какая прелесть! – пророкотал он.
Одна малышка невольно пискнула. Дон Жерваз низко наклонился и ущипнул ее за щечку.
– Большое тебе спасибо, милая, что приглядела за моей машиной.
Девочка чересчур испугалась, чтобы ответить ему.
– Эй, мистер! – высоким голоском окликнул его румяный мальчуган посмелее. – Вы взаправду знаменитый?
– Не думаю, – ответил дон Жерваз. – А что, я напомнил тебе кого‑то знаменитого?
Мальчик смерил прищуренным взглядом странного мужчину с почти черными зубами, улыбающегося ему.
– Не знаю, – ответил он осторожно. – Может, графа Дракулу?
Кое‑кто из детей за его спиной захихикал.
– Хм. Графа Дракулу, – совершенно серьезно повторил дон Жерваз. – Не думаю, что я когда‑либо о нем слышал. А он тоже любит шоколад?
С этими словами он открыл тяжелую дверцу машины и достал из бардачка большую плитку домашнего темного шоколада. Запах сделался почти ошеломляющим. Дети как завороженные подошли еще ближе.
– Уверен, такая награда придется вам по вкусу, – улыбнулся дон Жерваз. – Будьте любезны, подходите по очереди!
В каждую протянутую ладошку он вкладывал по небольшому темному квадратику.
Том пристально наблюдал, как дети толкались вокруг высокого мужчины, дрались и лезли друг другу поверх голов, чтобы ухватить еще шоколада.
– Привет, Том, – вдруг прервал его размышления нежный голосок.
Мальчик подпрыгнул от неожиданности – он и не заметил стоящую рядом Лотос.
– О… э‑э… привет, – неловко выдавил он.
– Джос сказал, ты ушел поработать за компьютером в кафе.
– Да, верно, – ответил захваченный врасплох Том, торопливо соображая. – Просто хотел послать письмо… э‑э… родителям.
– А‑а. А где они?
– В Монголии.
– В Монголии? – тихо переспросила Лотос.
– Ага… ну, не знаю. Возможно. Где‑то вроде.
– Почему в Монголии?
– Па… они в экспедиции, ищут… каких‑то гусениц или многоножек, точно не знаю, – ответил он с вымученной улыбкой. – Что‑то ползучее.
Но Лотос не улыбнулась, даже не моргнула. Ее зеленые глаза прожигали его, словно лазеры.
– Как занятно, – промурлыкала она. – Ты не говорил, что их интересуют насекомые.
– Нет, – настороженно ответил Том. – Но ты и не спрашивала.
– Знаешь, я обожаю насекомых, как и мой отец. Мы…
– Лотос!
Дон Жерваз уже сидел в автомобиле. Вокруг него продолжали толпиться дети.
– Поехали, милая.
Заметив Тома, он поднял длинную костлявую руку и сухо улыбнулся.
– Что ж, до следующей встречи, – попрощалась Лотос и направилась к машине.
«Бентли» проснулся с тихим урчанием.
– Пока, Том, – помахала она рукой.
Мальчик махнул ей в ответ. Они уехали.
Как всегда, новые вопросы и никаких ответов. Том лишь еще больше запутался. Открыв дверь в музей, он увидел дядюшку Джоса, в крайнем возбуждении расхаживавшего взад и вперед. Он попытался присесть на ступени, это его не устроило, так что он дотащился до скамьи по другую сторону зала, но и там ему не понравилось.
– Полагаю, он все‑таки Кэтчер, – пробормотал себе под нос Джос, подергивая себя за торчащие пучки волос.
– И у него уйма денег, так что лучше и быть не может, – донесся сверху невнятный голос.
Мелба сидела на самом верху лестницы, и Том отметил, что она чуть покачивается.
– Если бы он не явился сюда с горой шоколада, ты бы думала иначе, – проворчал Джос, покосившись на нее.
– Так любезно с его стороны было принести его, – с вызовом ответила она. – И я наслаждалась каждой крошкой, вот так‑то!