О нет…
Посмотрев вниз, Том с ужасом увидел собственные носки, выхваченные из темноты лучом. Свет медленно поднялся по его телу, пока не добрался до лица, слепя глаза. Том отчаянно извивался, пытаясь отвернуться. Не приходилось сомневаться, что это полиция. Должно быть, они услышали шаги на крыше или даже заметили взбиравшегося на нее грабителя, а теперь застали его внутри. Его сочтут вором…
Стук в дверь повторился, на этот раз настойчивее, и за ним последовал громкий звонок.
– Минуточку… боже, боже мой.
Том задохнулся от ужаса. Тень дядюшки Джоса прямо под ним проковыляла к двери. Вот‑вот полиция окажется внутри и включит свет. Что же делать? Как объяснить, что он здесь делает? Том затравленно огляделся и заметил спину мамонта в нескольких метрах в стороне. С того места, где он висел, темно‑коричневая гора выглядела вполне заманчиво, словно толстое мохнатое одеяло. Может, ему удастся спрятаться там?
– Ключ, ключ, ключ, – бормотал себе под нос Джос.
Том услышал лязг замка входной двери. Оставались считанные секунды. Вытянув ноги как можно дальше перед собой, он начал постепенно раскачиваться. Дверь под ним уже приоткрылась, и в нее врывался треск полицейских раций.
– Добрый вечер, мистер Скаттерхорн.
Том постарался не думать об этом. Сейчас он качнулся назад. Теперь надо сосредоточиться, еще один взмах, и инерция доставит его туда…
– Кража? – услышал он дядин голос. – Подождите минутку…
Джос зашаркал к выключателю. Сейчас или никогда. Том качнулся как можно дальше вперед и разжал пальцы – темный ковер спины мамонта бросился ему навстречу… Бум! Удар вышел настолько сильным, что едва не вышиб из мальчика дух, но он крепко вцепился, зарывшись пальцами в длинную шерсть. И тут же зажегся свет.
– Боже правый! – воскликнул Джос, воззрившись на качающийся посреди зала трос.
– Упустили паршивца, – проворчал другой, показавшийся Тому знакомым голос.
Мальчик чуть приподнял голову и увидел двоих полицейских, уставившихся на крышу. У одного были усы, а у другого – почти детское лицо.
Вот теперь он точно влип.
Что, если его найдут они? Том попытался придумать хоть одно объяснение тому, что он здесь делает, но не смог.
– Ага, – протянул усатый, осматривая витрину с панголином.
Нагнувшись, он поднял аккуратный кружок стекла, вырезанный из ее боковой стенки.
– Судя по всему, сработано алмазом.
Джос подошел ближе и заглянул в отверстие.
– Очень странно.
– Что именно? – спросил усатый.
– Ничего не пропало.
– Вы уверены? – уточнил полицейский, пристально глядя на Джоса.
– Полностью. Определенно. Все на месте.
Усатый поднял бровь.
– Тогда зачем бы ему вырез а ть эту дыру?
Джос пожал плечами. Его волосы торчали во все стороны, и выглядел он куда безумнее, чем обычно.
– Может, грабителя… спугнули? – сонно предположил он.
Усатый прищурился и окинул зал внимательным взглядом. Пусть старик и выглядел полоумным, но говорил он дело. И если вора спугнули, вполне возможно, он все еще в музее.
– Стойте здесь, – велел он Джосу. – Никуда не уходите – позже мне нужно будет с вами поговорить. Мун!
– Сэр? – пискнул Мун удивительно высоким голосом для столь крупного человека.
– На второй этаж. Обыщи все. Преступник может все еще торчать здесь.
– Слушаюсь, сэр.
И Мун помчался по лестнице с изяществом гиппопотама.
– Ну куда мог подеваться маленький негодяй? – прошептал усатый, тщательно осматривая витрины.
Дядюшка Джос хотел было присоединиться к нему, но передумал. Шаркая ногами, он устало подошел к стулу рядом с витриной колибри и сел, наблюдая за происходящим. Его лицо выражало смирение человека, далеко не впервые оказавшегося в подобной ситуации.
Наблюдая за происходящим с высоты мамонта, Том прикидывал, что ему делать. Ситуация сложилась хуже некуда. Рано или поздно полицейские выглянут вниз с балкона и увидят распростертого на мохнатой спине человека. До сих пор его не заметили лишь благодаря тому, что его одежда почти совпала по цвету с мехом. Возможно, ему удастся соскользнуть по ноге зверя и смыться. Но как он собирается проделать это на ярком свету?
– Сэр!
Мун с грохотом спустился с птичьей галереи, и усатый высунул голову из‑за медведя.
– В чем дело, Мун?
– Сэр, – пропищал тот, – наверху украден экспонат. Кукабарра, если не ошибаюсь. Что скажете?
Усатый помрачнел. Он выбрался из‑за чучела, поправил фуражку и решительно направился к лестнице.
– Кукабарра, да? – переспросил он, словно видел в этом какую‑то подсказку.
– Да, сэр, смеющийся зимородок. Забавный такой.
– Хорошо, Мун.
Полицейские вместе поднялись в галерею птиц. Как только они ушли, Том бросил взгляд на дядюшку Джоса, сидящего у куста с колибри, и увидел, что его голова склонилась к витрине. Он снова уснул.
«Сейчас или никогда, – решил Том. – Пора».
Он отполз назад, отталкиваясь руками, повис на левом бедре мамонта и наполовину упал, наполовину соскользнул на пол. Что дальше? Рискнуть перебежать через зал и вернуться в спальню? Да, нужно убраться отсюда. Бежать…
Но Том успел лишь на пару шагов выйти из тени мамонта, когда услышал, что полицейские уже идут обратно.
– Кража антиквариата, Мун, не везет, как всегда, – ворчал усатый.
– Сэр?
– Бумажная работа, Мун. Куча бумаг. Возраст, стоимость, описание, что угодно…
Том на цыпочках нырнул обратно за мамонта, сердце бешено колотилось в груди. Куда теперь? Позади, под лестницей, обнаружилась треугольная дверца в чулан – подходящее место. Одним прыжком он подскочил к ней и потянулся к ручке. Не заперто! Он быстро проскользнул в чулан и бесшумно прикрыл за собой дверь. Темно, хоть глаз выколи. На лбу Тома выступили капельки пота.
Это безумие.
Почему он играет в кошки‑мышки с двумя полицейскими, если сам ни в чем не виноват?! Что он наделал? Но ему слишком многое пришлось бы объяснять. Они видели его на улице в крайне подозрительном виде и, возможно, узнали, когда он болтался на тросе. Они не поверят ему, что бы он им ни сказал. Он положил начало цепи событий, вышедших из‑под его контроля. Раз уж он решил прятаться, значит, надо прятаться.
Вглядываясь в темноту, Том различил в углу очертания белого плетеного сундука. Неплохое убежище – если забраться внутрь, никто его не найдет и он спокойно проспит там до утра. Да, это лучший план. Оставалось только залезть туда.
Том вытянул руки вперед и осторожно шагнул к сундуку. Отлично. Еще один шаг, тоже удачный. Полпути. Впереди ему смутно мерещились какие‑то швабры и щетки, но разглядеть их как следует не удавалось. Он уже занес ногу для третьего шага, как вдруг почувствовал, что совершил ошибку. Ступня наткнулась на что‑то твердое, скорее всего, стальное ведро, и, когда он подался вперед, зацепилась. Не удержав равновесия, он слепо пошатнулся и упал, с грохотом обрушив все эти швабры, щетки и какие‑то бутылки. Шум вышел оглушительным. Том лежал в груде хлама, его сердце отчаянно колотилось.
«Вот идиот!»
Они, конечно же, бросятся на шум. Он в западне. Тишина… может, не услышали…
Внезапно тяжелые шаги эхом раскатились по каменному полу снаружи. Том, яростно заизвивавшись, стряхнул с ноги ведро и нырнул в сундук. Как только крышка опустилась над его спиной, дверь в чулан распахнулась, и на пороге обрисовался силуэт Муна. Мальчик затаил дыхание. Что дальше? Он лежал на огромной куче тряпок, которыми было завалено выстланное конским волосом дно сундука.
– Должно быть, крыса, сэр, – пропищал Мун с нотками облегчения в голосе.
– Ты уверен, что там никого нет, парень? – рявкнул снаружи усатый.
– Ну… там, в углу, какой‑то сундук, сэр, – неуверенно добавил тот. – Но…
– Так давай, Мун, открой его. Вор мог спрятаться внутри.
Мун пронзительно присвистнул.
– Ваша правда, сэр.
Он с грохотом принялся пробираться к сундуку сквозь весь этот кавардак.
– Только не делай глупостей, приятель, – встревожено прошептал он, нависнув над сундуком. – Никаких фокусов, слышишь?
Тяжело сопя, Мун наклонился поднять крышку. Он был так близко, что Том слышал каждый его вздох. Мальчик в отчаянии принялся зарываться в тряпки, надеясь спрятаться под ними. Потянувшись вниз, он не нашел дна там, где ожидал его встретить, и вскоре сумел закопаться так глубоко, что полностью скрылся под грудой хлама. Хорошо. Где‑то наверху скрипнула крышка сундука. Полицейский наверняка заглянул внутрь. Не может ли он зарыться еще глубже? Том попытался нащупать стенки сундука, чтобы от них оттолкнуться, но их не оказалось на месте. Этот сундук, должно быть, огромен, куда шире, чем казался снаружи, и глубже тоже. Может, у него двойное дно, или он стоит на горе тряпок, или служит входом в подвал…
И тут вдруг Том ощутил, что падает, словно сорвался с трамплина для прыжков воду. Он пытался удержаться, отчаянно хватаясь за тряпки вокруг, но они куда‑то делись, и цепляться стало не за что. Он падал вниз, словно во сне, сквозь темную пустоту…
Глава 7
ДРУГОЕ МЕСТО
Бух!
Приземление вышло мягким, не вполне похожим на обычное падение, и Тому показалось, что он не столько прибыл куда‑то, сколько просто перестал двигаться. Открыв глаза, он не увидел ничего, кроме темноты. Возможно, он провалился в какую‑то заброшенную лифтовую шахту под музеем. Возможно, умер. Нет. Минуточку…
Когда глаза привыкли к сумраку, он разглядел далекие силуэты всадников, скакавших к песчаной дюне. Где же он находится? Пустыня, ночью… каким образом? Том поднял руку протереть глаза, и прямо перед лицом пальцы мазнули по чему‑то знакомому. Бумага. Оглядевшись, он увидел других всадников, направляющихся к собственным дюнам. Все они были совершенно одинаковыми. Узор на обоях. Мальчик надавил на поверхность вверху, и та подалась и откинулась наружу. Обоями была обклеена крышка сундука, в котором он лежал.
Сев, Том обнаружил, что находится в небольшом квадратном помещении, стены которого были обшиты панелями темного дерева. Он словно находился в скорлупе ореха. Посмотрев на потолок, он ожидал увидеть дыру, в которую провалился, но и тот был сделан из сплошного дерева. Должно быть, это какой‑то подвал музея, о котором не упоминал Джос. Как он сюда попал? «Не беспокойся об этом, Том, – велел он сам себе. – Думай лучше о том, как ты выберешься отсюда». Впрочем, это как раз просто. В углу виднелась низенькая деревянная дверца.
Выбравшись из сундука, Том подошел к выходу и прислушался. Не услышав ни звука, он осторожно подергал ручку. Дверь тревожно скрипнула, но вместо темной лестницы, ведущей обратно в музей, она открылась в длинный коридор. В конце виднелось маленькое, подсвеченное луной окно, за которым Том различил проплывающие мимо белые тени. Снежинки? Вряд ли. Если он под зданием, значит, и под землей. Почему Джос не говорил ему прежде об этом помещении? Музей оказался настоящим лабиринтом. Полиция ни за что не догадается искать его здесь.
Он осторожно вышел в коридор и на цыпочках подкрался к окну. Но увидел не улицу, как ожидал, а залитый лунным светом пейзаж. Внизу раскинулась заснеженная терраса, дальше – лужайка, поросшая тисовыми деревьями, а у подножия холма маячили уличные огни и маленькие домики, что теснились вдоль серебристой, змеящейся к морю реки. Вид показался ему знакомым, Том не сразу сообразил откуда, но потом все же узнал его. Это был Дрэгонпорт, определенно, он только вчера видел его таким. Перед ним простирался город, и река была та же самая. А если он видит внизу парк, то это… неужели… Кэтчер‑холл? Но как он сюда попал? Свалился по какому‑то подземному тоннелю? А что насчет сундука?
Вдруг где‑то поблизости раздался громкий ритмичный звук, и Том, отпрянув от окна, увидел, как мимо него к реке спланировал небольшой летательный аппарат. Под воздушным шаром висел извергающий черный дым двигатель, а за ним в люльке сидел закутанный в меха мужчина в защитных очках. Он весело махал рукой. Что это такое?
– Вот он где!
– Боже, а мы‑то гадали, потерялся ты или еще что.
Том оглянулся и увидел в коридоре двоих улыбающихся ему людей: краснолицую женщину в длинном платье и переднике, держащую поднос с недоеденным пирогом, и такого же румяного мальчика в кепке и бриджах.
– Мы тебя искали, Том, – сообщил мальчик. – Думали, ты уже ушел на ярмарку.
Говорил он с сильным акцентом, широко улыбался и, похоже, знал Тома.
– Н‑н‑нет, – запинаясь, протянул тот. – Я…
– Так ты пойдешь с мистером Августом? – ласково уточнила женщина, произнося слова слегка нараспев, из‑за чего каждая ее фраза казалась вопросом. – Я только что видела его в мастерской, и он тебя ждет.
– Да… я думаю, возможно. Э‑э…
Том от смущения залился краской. Кто эти люди? Почему они так странно одеты? И откуда они знают его имя?
– Ладно. Тогда увидимся позже, – улыбнулся мальчик. – Коньки не забудь.
Смеясь, они ушли куда‑то вниз по лестнице, оставив его стоять в коридоре. Том ошарашено проводил их взглядом. Он был уверен, что никогда в жизни не видел этих людей. Может, стоит сейчас же вернуться в сундук и попытаться отсюда выбраться? Но кое‑что остановило его – женщина сказала, что Август его ждет… неужели Август Кэтчер? Он глянул на узкую лестницу и увидел наверху свет. Мастерская? Был лишь один способ это узнать.
Поднявшись по лестнице, Том оказался на небольшой площадке – вероятно, на с а мом чердаке. Он заглянул в дверь и увидел длинную узкую комнату, должно быть протянувшуюся вдоль всей крыши и заканчивающуюся огромным круглым окном. По обеим сторонам у стен тянулись полки, забитые лотками и сосудами с разноцветными жидкостями. А еще животные – повсюду стояли чучела птиц и зверей, одни – уже набитые, другие – пока лишь в виде снятых шкур, аккуратно разложенных рядами на верстаках. В дальнем конце помещения, склонившись над столом, что‑то шил мужчина в шляпе и черной куртке на меху. Затем он поднял свою работу к свету и внимательно осмотрел ее, и Том узнал ярко‑синего зимородка, держащего в клюве крохотную серебристую рыбку. Мальчик сглотнул. Это наверняка был Август Кэтчер.
«Но это невозможно, – настаивал его внутренний голос. – Август Кэтчер мертв. Он жил больше века тому назад».
«Просто не подавай виду, – велел себе Том. – Держись естественно, как остальные».
Тут Август обернулся, и мальчик заметил, что на один его глаз надвинут монокуляр. Откинув его вверх, таксидермист улыбнулся.
– Ага. И кто же это, если не мой новый помощник Том. Я все гадал, когда же ты прибудешь. Ну, что скажешь? – спросил он, протягивая Тому зимородка. – Рыбку поймали только этим утром.
Мальчик смущенно потупился, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Я… мне кажется, тут вышло…
– Да входи же, Том! – подозвал его Август. – Оттуда ты ничего не увидишь.
Глубоко вздохнув, Том вошел в мастерскую. Он отметил, что помещение пропитано странными запахами, сладковатыми и тошнотворными одновременно, с непременной узнаваемой примесью звериного духа. Стараясь по возможности не обращать на это внимания, мальчик прошел вперед и уставился на птицу. Он видел ее прежде, где‑то в музее. Затем он вспомнил где – зимородок сидел на воротах шлюза в речном пейзаже птичьей галереи.
– Нравится?
Август поднял чучело повыше и покрутил в руках.
– Мне кажется, вышло довольно‑таки неплохо, хотя это всего лишь мое мнение.
Зимородок действительно казался удивительно живым. Август даже слегка повернул головку птицы так, словно она все еще старалась удержать бьющуюся в клюве рыбку.
– Но вот придумать ему окружение чертовски сложно, – продолжил он. – Либо на дереве, самого по себе, либо вернувшимся в гнездо покормить птенцов. Как полагаешь?
Том не был уверен, стоит ли ему говорить то, что он уже знает.
– Может, – пробормотал он, пытаясь держаться по возможности естественно, – он будет неплохо смотреться… э‑э… в большой речной сцене? Может… э… над плотиной?
Август с некоторым недоумением посмотрел на него. У него были резкие черты лица и живые глаза с чуть вздернутыми наружными уголками, словно он все время улыбался.
– Что ж, Том, похоже, ты читаешь мои мысли, – бодро сообщил он. – Знаешь, я склонен с тобой согласиться. – Август осторожно поставил птицу на верстак и, подпрыгнув, снял с верхней полки длинный сверток. – А теперь я хотел бы показать тебе вот это. – Выудив из кармана перочинный ножик, он взрезал бумагу и извлек длинный футляр из коричневой кожи. – Увеличение от десятикратного до тридцатикратного, – возбужденно пояснил он, достав оттуда латунную подзорную трубу. – Самая последняя модель.
Август поднес трубу к глазу и направил ее на большое круглое окно.
– Вокруг много такого, что нельзя разглядеть во всех деталях, – сказал он, наводя на резкость. – Но теперь это возможно. Вот! Прибыло судно из Голландии. А это пассажиры. Мадам, вы сейчас потеряете шарфик!
Таксидермист тихонько рассмеялся себе под нос.
– Возьми, – предложил он, протягивая трубу Тому. – Посмотри сам. Замечательное увеличение.
Том прижал окуляр к глазу. Хотя давно уже стемнело, внизу в доках кипела работа. Бригадиры на пристани подгоняли портовых рабочих, разгружавших только что пришвартовавшийся пароход. Те вкатывали огромные бочки на телеги, куда были попарно впряжены могучие ломовые лошади, из ноздрей животных клубами валил пар, а спины почти полностью укрывал снег. Чуть дальше артель крепко сложенных рыбаков в желтых зюйдвестках[10]вываливала на причал свой скользкий серебристый улов. Бьющиеся рыбы разлетались во все стороны, и дети торопливо собирали их и укладывали в висящие за плечами плетеные корзины. Сквозь всю эту суматоху Том с трудом различал смутную серую громаду парома, маячащую над набережной в дальнем конце порта.
– Видишь их? – поинтересовался Август. – По большей части зимние туристы. Приехали на ярмарку.
Том наблюдал, как пассажиры один за другим сходят с судна, ежась на ледяном ветру. Он проследил взглядом за вереницей полных женщин и низкорослых мужчин, закутанных во всевозможные меха и шарфы, спускавшихся по трапу на пристань, где… Сердце Тома заледенело.
– В чем дело? – спросил Август, поднимая взгляд от зимородка.
Том не сумел ответить. По большому счету он вообще едва дышал. Там, за стайкой оборванных мальчишек, столпившихся вокруг жаровни, стоял очень высокий мужчина в черной шубе из котикового меха, с маленьким кожаным саквояжем в руке. Он отдавал распоряжения носильщику, так бурно размахивая руками, что тот съеживался при каждом взмахе, словно побитая собака. Рядом с мужчиной замерла в балетной позе закутанная в белые меха темноволосая девочка. Укрываясь от ветра, они оба стояли к Тому спиной, но он сразу же узнал их – он ни за что и ни с кем бы их не перепутал. Дон Жерваз Аскари и Лотос. Затем, словно почувствовав его взгляд, мужчина обернулся и посмотрел прямо на мальчика. Из‑за мощной подзорной трубы его огромная голова очутилась как будто бы перед лицом Тома, уставившись ему в глаза. Кожа дона Жерваза пожелтела и пошла пятнами от холода, взгляд казался скучающим. Том отпрянул от окна и содрогнулся. Что они здесь делают?
– Знаешь, приятель, ты побелел, как стенка. Уверен, что ты в порядке?
Август смотрел на Тома с некоторой тревогой.
– Все хорошо, – пробормотал тот. – Я просто… просто слегка замерз, вот и все.
– Да, холод зверский. А говорят, скоро будет еще холоднее. Почему бы тебе не спуститься в кухню и немного погреться?
– Спасибо. Думаю, так я и сделаю, – отозвался Том, радуясь поводу уйти.
Ему многое стоило обдумать – возможно, даже чересчур многое.
– Отлично, – одобрил Август, вернувшись к верстаку и вновь занявшись зимородком. – И мне понравилась мысль о речном пейзаже, действительно понравилась. Нам определенно нужно что‑то основательное для галереи птиц. Я так и вижу нашего маленького приятеля сидящим на воротах шлюза.
– Верно, – пробормотал Том, тихонько пробираясь к двери мимо банок с реактивами.
Минутой позже он с облегчением вернулся в крохотную обшитую деревом комнатку. Сундук по‑прежнему стоял в углу, в точности так, как он его оставил. Ведет ли он в настоящее? Возможно. Придется выяснить это. Тому нужно вернуться в собственное время. Он должен рассказать обо всем дядюшке Джосу. Но если предположить, только предположить, что пути назад нет? Том решительно задвинул эту скверную мыслишку на самые темные задворки сознания и постарался больше об этом не думать. Такая возможность казалась слишком пугающей. Путь назад есть. Он обязан быть.
Подняв тяжелую крышку, Том забрался в сундук и огляделся. Как и в его плетеном собрате, дно было застлано старыми тряпками. Что же делать – зарываться в них? Наверно. Мальчик не мог вспомнить, появился он здесь под тряпками или поверх. Осторожно закрыв крышку, Том улегся на дно и принялся извиваться, постепенно зарываясь все глубже, пока не скрылся там с головой. Все. Это он сделал. Что теперь? Ждать, пока что‑нибудь произойдет? Или продвигаться ниже в надежде на то, что он опять каким‑то образом провалится сквозь дно, как в прошлый раз? Путь в обе стороны должен быть одинаковым, разве нет?
Только Том начал зарываться в тряпки глубже, как вдруг в голову ему пришла новая мысль. А если предположить, что он вернется, а время каким‑то образом так и не сдвинулось? Что происходило в тот миг, когда он исчез? Офицер Мун открывал плетеный сундук. Возможно, сейчас он как раз роется в нем.
Но прежде чем эта пугающая мысль оформилась в голове Тома, дно подалось и мальчик полетел в темноту. Мигом позже его падение замедлилось, тело начало запутываться в тряпках, пока мягко не остановилось. Он лежал, замерев неподвижно, и тяжело дышал. Вернулся ли он?
Откуда‑то сверху донесся скрип поспешно захлопнутой крышки.
– Здесь ничего нет, сэр, – раздался писклявый голос. – Совсем ничего.
Затем дверь чулана закрылась.
Том медленно выбрался из тряпок и посмотрел вверх. Он снова оказался в плетеном сундуке и в собственном времени. Облегчение волной захлестнуло его, и внезапно он понял, насколько на самом деле устал. Выбравшись из сундука, он прокрался через темный чулан и прижался ухом к двери.
– На этом все? – сонным голосом спросил дядюшка Джос.
– Пока что, – ответил усатый. – Нам, конечно, понадобятся все документы, чтобы расставить точки над «i» и все такое прочее.
– Конечно же.
– Мистер Скаттерхорн, вас не затруднит оценить это чучело?
Джос склонил голову набок и задумчиво потер переносицу.
– Старая кукабарра… хм… ну…
– Скажем, сотня фунтов?
– Если вам угодно.
– Мне угодно, сэр, – откликнулся усатый. – В такое время суток я предпочитаю круглые числа. Мун?
– Сэр? – пропищал тот, прижавшись носом к витрине.
– Увлекаемся мелкими млекопитающими, Мун?
– Да, сэр, очень. Фотографирую их. На самом деле я состою в клубе ворчливых бандикутов. Каждый месяц мы…
– Несомненно, Мун.
Усатый смерил напарника испепеляющим взглядом. Он явно был не в настроении слушать о Муновых бандикутах или о ком‑то еще, если уж на то пошло.
– Сэр.
С крайне серьезным выражением лица Мун снова надел шляпу.
– Доброй ночи, мистер Скаттерхорн, – попрощался усатый, выходя на улицу. – И не примите за упрек, но вы окажете всем нам неоценимую услугу, если почините крышу.
– Ваша правда, – пробормотал Джос, прикрывая за ними тяжелую дверь.
– Не то чтобы нам не нравилось искать по ночам чучела кукабарр.
– И вам тоже доброй ночи, – раздраженно буркнул дядюшка и, повернув в замке ключ, отправился досыпать.
* * *
Том дождался его ухода, а затем выбрался из чулана. В музее царила тишина. Но разум мальчика кипел от вопросов, один из которых казался важнее прочих. Подойдя к низкой витрине с макетом города, каким тот был сотню лет назад, он наклонился и вгляделся в Кэтчер‑холл. Он сразу же узнал большое круглое окно под самой крышей. Затем его взгляд скользнул вниз к докам, где в конце причала пришвартовался пароход. Без сомнения, именно там он побывал несколькими минутами раньше. Крошечные фигурки застыли на пристани, но среди них не нашлось ни одной похожей на дона Жерваза или Лотос. Но они были там, напомнил себе Том, он их видел – и Августа Кэтчера тоже. Возможно ли, что он каким‑то образом угодил в макет, а тот вдруг ожил? Или это была лазейка в прошлое? А еще оставались животные, тихо стоящие в витринах вокруг него. Как они сумели ожить?
Мальчика волновало слишком много вопросов, ответов на которые у него не было, но он пообещал себе обязательно во всем разобраться.
Глава 8
ЗАНЯТНАЯ ИСТОРИЯ
Но Тому все никак не удавалось сдержать данное себе слово. Прошла неделя, а он так и не рассказал дядюшке Джосу о своем приключении. Вопрос о дыре во времени, ведущей из чулана под лестницей в Дрэгонпорт столетней давности, звучал слишком глупо. Том и сам не вполне определился на этот счет. Не приснилось ли ему все это? Он не был уверен. Добрых два дня он искал подвал или потайную дверь, ведущую в подземелье, о которых не знал бы Джос, но так ничего и не нашел. Он внимательно исследовал мамонта, дронта и прочих животных, разговаривавших с ним той ночью, высматривая следы проводов или шестеренок под линялыми шкурами, но столь же безрезультатно. Все они выглядели тем, чем и являлись на самом деле, – чучелами животных, нуждающимися в срочной реставрации.
Когда Том не был занят поисками подземелий или проводов, он часами рассматривал макет заснеженного города, теряясь в мельчайших деталях. Как он мог там оказаться? Такое случалось лишь в сказках, но не в реальной жизни. Но больше всего прочего его тревожил один вопрос – дон Жерваз и Лотос. Они тоже были там.
Единственным местом, куда мальчик так и не заглянул, остался чулан под лестницей. Почему‑то ему не хотелось смотреть на плетеный сундук. Хотелось, чтобы все было нормально.
И в некотором смысле так и было. Едва ли не чересчур. Каждое утро Джос открывал двери музея, и Мелба, прихватив одеяло, устраивалась за кассой в ожидании толп посетителей, которые так и не являлись. До обеда заглядывал только почтальон с пачками счетов, и порой в вестибюле околачивался какой‑нибудь правительственный инспектор с землистым лицом. Том понятия не имел, откуда приезжали эти люди – возможно, из какого‑то огромного серого министерства где‑то далеко. Все они были молоды и болезненны, носили тусклые кожаные пальто и угрожающе размахивали пухлыми папками, забитыми бессмысленными опросными листами буквально обо всем, начиная с размера дверных ручек и заканчивая состоянием чучел рыб. Примечательны эти до странного подозрительные посетители были только одним – готовностью проглотить любой ответ, который решала скормить им Мелба.
– Значит, вы говорите, что стираете чучела?
Худощавая девица пристально изучала тетушку сквозь толстые зеленые очки. На лацкане ее сиял крупный значок, объявлявший о ее принадлежности к Комитету надзора за национальными музеями.
– Вы же понимаете, нам необходимо это знать.
– Только по… четвергам.
– Только по… четвергам, – повторяла она. – И чем же?
Мелба отрывала взгляд от руководства по эксплуатации отопительного котла и смотрела на настойчивую девицу, торопливо заполняющую опросный лист.
– Ну, смотря кого. Понимаете, для птиц мы предпочитаем лавандовое мыло, для антилоп и газелей – дегтярное, а для ехидн и панголинов – ореховое.
– Лавандовое… дегтярное… ореховое?
Девица хмурилась, записывая каждое слово, словно в них содержался некий скрытый смысл. Мелба с трудом сдерживала улыбку.
– А как, вы говорите, вы чистите пол?
– Хм… стало быть, с помощью девочек.
– Прошу прощения, но мне нужны подробности. Девочки?
– Жермена и Гертруда. Вомбаты. Привязанные к ногам, они чудно натирают пол. Мы скользим туда‑сюда, между витринами. Вот вы меня видите, а потом – фшш! – Мелба всплескивала руками, словно скользя по залу на коньках, – и не видите.
– Вомбаты… привязанные к ногам… натирают пол… – медленно повторяла себе под нос девица, заполняя бланк.
– Уловили суть?
Подобные маленькие допросы происходили так часто, что тетушка едва их замечала, и заканчивались, как только инспектор заполнял все графы бланка и, подозрительно заглянув в полутемный зал, торопливо покидал музей. Безумие Мелбы бывало весьма убедительным.
Лишь немногие отважные семейства туристов, завлеченные в музей Скаттерхорна сомнительным путеводителем, осмеливались пройти дальше вестибюля.
– Ой, мам, гляди! – кричали ребятишки, высмотрев в углу мамонта и бросаясь его фотографировать. – Правда, он миленький?
Но, увидев прочих линялых, пугающего вида животных, родители лишь крепче сжимали руки своих чад.
– Но, мамочка, – спрашивали дети помладше, – почему эти звери так смотрят на нас?
– Не глупи, дорогой. Что за ерунду ты говоришь, – откликались мамочки, окидывая нервным взглядом пыльные витрины и их поблекших обитателей – сплошные клыки, глаза и когти, – и тут же спешили увести малышей из музея, и на лицах их стыло обеспокоенное выражение людей, только что побывавших на другой планете.