Потрясенный до глубины души, Том отшатнулся от окна. Это ли имел в виду дон Жерваз, когда говорил о каком‑то Заражении? И это часть какого‑то грандиозного замысла? Возможно… Мальчик заледенел от страха, осознав, что он тоже каким‑то образом к этому причастен, а теперь, когда Аскари знает, что бутылочка у него, он оказался в самой гуще событий. Том машинально нащупал в кармане склянку. Сейчас только она может сохранить ему жизнь. Том сглотнул комок.
– Авель, ты должен помочь мне бежать.
– Правда? – язвительно переспросил Авель. – Ясное дело, и куда бы ты хотел отправиться? В Австралию, Америку, Африку? Выбирай! Сам видишь, я тот еще толстосум.
– Прошу тебя, – в отчаянии взмолился Том. – Я серьезно. Если не поможешь, меня убьют.
Авель прищурился. По лицу гостя он видел, что тот действительно напуган. Он снова небрежно сплюнул на пол.
– Сбежать? Каким образом?
Том задумался… как ему скрыться от такой толпы? Глянув на реку, он увидел темную линию деревьев примерно в миле отсюда и среди них – какие‑то мерцающие огоньки.
– Что это там за огни?
– Дом речного лоцмана, – фыркнул Авель. – Бурдо Яркера.
Бурдо Яркер… имя казалось знакомым. Смутная картинка забрезжила в голове Тома.
– У него есть слуховая трубка? – спросил он, с трудом вспоминая дряхлого старичка в синем бархатном пиджаке, присутствовавшего на открытии музея.
– Да, он глухой как пень.
– А еще он любит доставать из гнезд яйца и засовывать себе в рот, верно?
Авель удивленно уставился на него.
– Пожалуй, он мог бы – он совсем полоумный. Друг Августа Кэтчера, насколько я помню.
Сердце Тома екнуло. Бурдо Яркер, друг Августа, конечно же, поможет ему.
– Как думаешь, лед достаточно прочный, чтобы добежать туда на коньках?
– Может быть, – пожал плечами Авель.
– А у тебя есть коньки?
– Может, и есть.
– Одолжишь на время?
Авель рассматривал темную толпу, кишащую на льду. Его глаза вспыхнули решительным огоньком.
– Авель, ну пожалуйста?
– Это коньки Ноя, – тихонько пояснил тот. – Все, что мне осталось на память о нем. Но ты ему нравился, Том, так что почему бы и нет?
Повернувшись, Авель вытащил из‑за служивших ему кроватью ящиков холщовый мешочек. Оттуда он достал пару новеньких коньков на начищенных кожаных ботинках.
– Он купил их на тот соверен, который нам дал мистер Август, помнишь?
– Помню.
Авель любовно погладил красноватую кожу и протер рукавом сверкающие полозья.
– Он чертовски быстро на них бегал, правда?
– Да, очень.
Несколько мгновений оба мальчика молча смотрели на коньки, вспоминая Ноя.
– Ладно, ты где‑то его роста, значит, они должны бы подойти, – буркнул Авель и грубо сунул коньки Тому в руки. – Надевай и катись. Здесь нас рано или поздно найдут.
Очередной раз сплюнув на пол, он отвернулся обратно к окну, присматривая за дорогой. Том успел заметить, что на его глаза навернулись слезы.
Они вышли из хижины и прошли вверх по берегу замерзшей реки к небольшой пристани. Том зашнуровал коньки Ноя туго, как мог, а собственные ботинки сунул в карманы кофты. Авель нежно глянул на коньки.
– Ну как они, впору?
– В самый раз.
– Хорошо. А сам ты как?
Том храбро улыбнулся, скрывая страх. Река перед ним кишела врачами, лениво нарезавшими круги вокруг ледяного дворца. А если они его узнают? Что тогда? Поежившись на ветру, он натянул вязаную шапочку поглубже на уши и глубоко вздохнул.
– На твоем месте я бы вместе с ними проехал по кругу до палаток и оттуда рванул прямо, – прошептал Авель, показывая на тускло мерцающие на дальнем берегу огни. – Там лед толще. И постарайся не попасться никому из них на глаза. Все они – одна шайка.
Том что‑то согласно буркнул, и тут они услышали треск. Обернувшись, мальчики увидели, как огромный грузчик в черной штормовке рубит топором дверь жалкой лачуги Авеля. Когда он закончил, стоявший рядом узколицый врач решительно вошел внутрь.
– Вот видишь, о чем я? – уныло протянул Авель. – Теперь они ищут нас обоих. И не остановятся, пока не найдут. Никогда. Мне тоже нужно сваливать. – Повернувшись к Тому, он коротко кивнул. – Пока, приятель. Удачи.
– Пока.
Том проводил взглядом его тощую фигурку, торопливо зашагавшую к темным домам.
– И спасибо.
Авель обернулся, показал ему сжатый кулак с оттопыренным вверх большим пальцем и, оглядевшись по сторонам, скользнул в проход между двумя складами и исчез.
«Ладно, – подумал Том. – Бежать прямо, никуда не сворачивая».
Сперва он двигался медленно, но вскоре заметил, что коньки Ноя глубоко врезаются в лед, и набрал скорость. Он мгновенно смешался с толпой оживленно тараторящих врачей и, опустив взгляд, чуть сбавил шаг, чтобы прислушаться к разговорам вокруг.
– Говорят, он действительно нашел это.
– Да, я слышал.
– Значит, об этом непременно объявят…
– От Монголии до Канады…
– Везде, на каждом континенте…
– На этот раз его изберут…
– И это станет зарей…
– Нового мирового порядка…
И так оно и продолжалось: сотни одинаковых голосов заканчивали произнесенные другими фразы и в то же время оживленно беседовали между собой. Они говорят о доне Жервазе, а под «этим» подразумевают состав Августа? Том не знал, и сейчас это его не волновало – маленькая синяя бутылочка по‑прежнему покоилась у него в кармане. Оставалось лишь доставить ее в безопасное место.
Вырвавшись из толпы, он промчался мимо последних ларьков и понесся по залитому лунным светом льду. Подгоняя себя, он все удлинял шаги, пока мерцающий лед не начал размываться перед его глазами. Огоньки лоцманского дома постепенно приближались.
«Не сворачивай. Тут лед толще».
Его ноги уже горели. Глотая холодный ночной воздух, Том бросил взгляд налево, где маячило едва различимое плетеное ограждение вокруг трещины, поглотившей Ноя. Полпути.
«Не останавливайся. Только вперед».
Пригнувшись, мальчик еще удлинил шаги, и коньки начали посвистывать. Свиш… сваш… свиш… сваш… Отлично, теперь главное не сбиться с ритма – и все получится. Шагов через десять Том вновь поднял голову. Впереди что‑то изменилось. Пропали огоньки дома – их застила какая‑то чернильно‑синяя пелена, как будто бы накатившая на него по льду.
«Морской туман, – подумал Том, переводя дух. – Мама зовет его маревом».
Но постой‑ка… деревья над полосой тумана почему‑то пришли в движение, как оленьи рога на фоне неба. Что там происходит? Мальчик резко остановился. Задыхаясь, он уставился на облако синего тумана. Что‑то тут не так… как будто весь дальний берег пришел в движение.
И тут он услышал топот. Копыта грохотали по льду, словно громовые раскаты. Все громче, все ближе. У Тома в жилах застыла кровь: что‑то темное неслось из тумана прямо на него, и лед вокруг затрещал, вспучиваясь и дрожа, как от землетрясения. Мигом позже из мутной пелены вырвались огромные сани, запряженные парой вороных, чьи глаза дико сверкали. Над ними, щелкая огромным кнутом, возвышался не кто иной, как дон Жерваз, его лысина блестела в лунном свете, словно стальная. Рядом с ним стояла Лотос, ее длинные черные волосы развевались по ветру. Под мышкой она держала арбалет. Они мчались прямо на него, и оба выглядели вконец обезумевшими.
Глава 23
ОДНА СИНЯЯ БУТЫЛОЧКА
Значит, конец будет таким.
Том безнадежно обернулся, и огни палаток поплыли у него перед глазами. Так далеко. Он как‑то заставил себя побежать снова, но все не мог набрать скорость: ноги обмякли и подкашивались, словно он участвовал в забеге и уже собирался пересечь финишную черту, а та вдруг исчезла. Он машинально бежал дальше, словно робот, в душе понимая, что эту гонку ему не выиграть: ужасающие сани приближаются с каждой секундой и ему ни за что от них не скрыться. Дон Жерваз прав: он вмешался во что‑то, о чем не имел ни малейшего понятия. Горячие слезы разочарования закипали внутри, а грохот копыт все приближался. Он вовсе не хотел во все это ввязываться, но если им так надо убить его – пусть, с него хватит. Все кончено. Тому хотелось уже только одного: свернуться калачиком и заплакать. Но какой‑то сердитый огонек внутри все еще теплился, не позволяя ему остановиться…
Дзинь! Что‑то серебристое мелькнуло мимо уха мальчика, и он, не задумываясь, уклонился влево. Что это было?
Что‑то просвистело над другим его плечом и со звоном отскочило ото льда впереди. Лотос стреляет! В следующий раз она, несомненно, не промажет. Том невольно втянул голову в плечи и зажмурился… вот сейчас. Шея горела огнем в ожидании удара… ну давай, стреляй… стреляй же! Спускай тетиву, глупая девчонка…
И вдруг как будто бы порыв ветра промчался над ним.
– Том! – окликнул его знакомый голос.
Вскинув голову, мальчик увидел кружащий в лунном свете огромный силуэт орла.
– Хватай веревку, приятель! Я не могу спуститься ниже!
Веревку? Какую веревку? Вот она! Впереди по льду прыгал конец толстого пенькового каната! А канат уходил в небо, где охватывал могучую птичью шею. Внезапно в душе Тома забрезжила искорка надежды. У него появился шанс.
– Быстрей! – крикнул орел. – У нас нет времени!
Не обращая внимания на топот копыт за спиной, Том из последних сил рванулся за канатом. Свиш‑сваш… свиш… сваш… свиш… сваш… близко… еще ближе… почти догнал…
– Давай же! – закричал орел, беспокойно оглядываясь на сани.
Еще три шага, два…
«Давай, Том!»
Легкие едва не разрывались, но он почти поравнялся с канатом. Почти… он слышал звяканье сбруи, храп лошадей… лед уже дрожал… еще немного… шаг – и он прыгнул и вцепился в веревку обеими руками. Сани почти наехали на него, но в следующую секунду его выдернуло оттуда сильным рывком. Том пошатнулся, но устоял на ногах. Еще одна стрела просвистела мимо плеча, но он не обратил на нее внимания. Откинувшись назад, словно он летел на водных лыжах за катером, мальчик скользил по льду все быстрее и быстрее, пока ветер не завыл у него в ушах и лед не зашипел под коньками.
«Держись, Том, бога ради. Держись…»
– Том! – окликнул его сверху орел. – Готов к полету?
Несмотря на боль в пальцах, мальчик еще крепче вцепился в канат. Он не успел даже ответить, прежде чем птица начала набирать высоту… но тут над его головой мелькнула очередная серебристая вспышка и рассекла веревку. Уцелели лишь три пряди…
– Нет! – отчаянно завопил Том, с ужасом глядя на надрыв, до которого он не мог дотянуться. – Разрезана! Веревка! Она разрезана!
Орел покосился вниз на почти лопнувший канат и громко выругался.
– Не беда! – крикнул он. – Просто… держись, приятель! Держись!
Птица спустилась ниже и полетела быстрее. Скорость теперь действительно ужасала – Том никогда в жизни не двигался так быстро. Из‑под лезвий коньков брызгами летело сверкающее ледяное крошево. Каким‑то образом три тонкие пряди еще держались…
«Пожалуйста, только не лопните теперь… только не лопните…»
Оглянувшись через плечо, он увидел перекошенное лицо дона Жерваза – тот нещадно понукал лошадей, стегая их кнутом, но они все равно не могли угнаться за Томом.
– Поберегись! – крикнул орел.
Мальчика мотнуло вправо, и он оказался посреди ярмарочных палаток. Нет! Это же безумие! Перепуганные узколицые типы мелькали по сторонам, а он отчаянно лавировал между ларьками, едва удерживаясь на ногах.
– Немедленно остановить мальчишку! – взревел дон Жерваз.
Ярмарка взорвалась паническими воплями, когда сани с грохотом пролетели следом, разметав по льду катавшиеся на коньках парочки, торговцев и врачей.
– Убить его! – визжала Лотос.
Но никто не решился встать на пути Тома, боясь угодить под копыта мчащихся галопом лошадей. Внезапно перед ним из темноты вырос ледяной замок.
– Прими влево! – закричал огромный орел. – Влево!
Том заметил препятствие слишком поздно, отчаянно вильнул вправо и врезался в высокого мужчину, выгуливающего огромного волкодава. Канат вырвался у него из рук, мальчик упал и кубарем покатился по льду. Он отчаянно потянулся за ускользающей веревкой, но вместо нее его пальцы сжались на собачьем поводке.
– Вот он! – завизжал один из врачей, увидев катящегося по льду Тома. – Немедленно остановить мальчишку!
– А потом убить!
– Да, так они сказали!
– Остановить и убить!
– Остановить и убить! Остановить и убить!
Том беспомощно лежал на льду, а вокруг со всех сторон смыкалась темная масса скандирующих людей.
– Нет… пожалуйста, – прошептал он. – Не надо.
Чьи‑то холодные руки схватили его за коньки, и тут над его головой захлопали гигантские крылья.
– Поводок, Том, не выпускай его, что бы ни случилось!
Волкодав рванулся вперед, едва не выдернув руки Тома из суставов. Коньки слетели с ног, и Том головой вперед заскользил на спине сквозь толпу. Тощие бледные ладони пытались схватить его, пока он летел сквозь мельтешение коньков, рук и лиц, разметанных могучей серой собакой. Дон Жерваз не верил своим глазам, его лицо побагровело от ярости.
– Прочь с дороги! – взревел он, развернул сани вокруг ледяного замка, подстегнул лошадей и бросился в погоню.
Мимо Тома с головокружительной скоростью проносились ларьки, а сверху спикировал нагнавший его орел. Огромная птица, пролетев всего в нескольких дюймах надо льдом, шепнула на ухо волкодаву что‑то на древнем, непонятном мальчику языке.
– Не возвращайся в Кэтчер‑холл! – крикнул орел, вновь взмывая над пристанью. – Спрячься в музее! Пес доставит тебя туда!
Что бы он ни сказал собаке, это побудило ее прибавить ходу. Вскоре показался старый мост близ музея Скаттерхорна. Лед вот‑вот должен был закончиться, и надо было выпускать поводок, но он так туго затянулся вокруг запястья, что Том никак не мог высвободиться. Спрятаться в музее, в последнем прибежище. Легко сказать.
Старый мост уже нависал над ними, как вдруг над головой мальчика что‑то глухо свистнуло, его завертело на льду и пронесло мимо обмякшего на льду волкодава, в шее которого еще дрожала стальная стрела.
– Теперь он наш! – прогремел торжествующий крик.
Оглянувшись, Том увидел хищно ухмыляющуюся Лотос и дона Жерваза, резко осадившего взмокших лошадей. Следующий выстрел будет последним. Она взвела арбалет, уложила тонкую стальную стрелу в направляющий паз и подняла оружие к плечу. Выровняв прицел, она навела его на мальчика, по крутому берегу карабкающегося к мосту.
– Можно?
Губы Лотос приоткрылись, лицо разрумянилось от возбуждения. На этот раз она не промахнется.
– Да?
– Подожди! – велел ей отец, щурясь на Тома, поднимающегося по ступеням музея.
– Но он же сбежит!
Мальчик всем весом налег на дверь, отчаянно пытаясь ее открыть. Губы наблюдавшего за ним дона Жерваза тронула чуть заметная улыбка.
– О нет, – пробормотал он, по‑волчьи оскалившись, – напротив, он…
Лотос его уже не слушала.
– Слишком поздно, Том, – прошептала она, и ее палец на курке напрягся. – Прощай.
– Я сказал, нет!
Взмахом костлявой руки он выбил арбалет из рук дочери, и оружие с лязгом упало на лед. Девочка недоверчиво уставилась на него, ее глаза пылали гневом.
– Зачем ты это сделал? – обиженно завопила она. – Зачем, зачем, зачем?! Так нечестно, ты никогда не позволяешь мне их убивать!
– Держи себя в руках, юная Лотос! В самом деле, – презрительно фыркнул дон Жерваз, спрыгивая с саней на снег.
– Ты сказал…
– Я передумал, – осадил он дочь.
Тому наконец удалось приоткрыть дверь достаточно, чтобы протиснуться в музей.
– Этот мальчишка исключительно коварен, так что я должен действовать наверняка. Там эта нелепая птица не сумеет вмешаться, и я все улажу, можешь мне поверить.
Лотос одарила его угрюмым взглядом, но дон Жерваз не обратил на это внимания.
– Обещаю, у тебя еще будет возможность отличиться. А пока делай так, как я приказал. Встретимся на том берегу. Вскоре.
Девочка была так рассержена, что не могла говорить. Потирая ушибленное плечо, она упрямо уставилась на лошадиные крупы.
– Буду считать это согласием. Отлично. Спасибо, Лотос. Оставь этого несносного Тома Скаттерхорна мне.
И, развернувшись кругом, он поспешил вверх по крутому берегу.
* * *
Музей стоял темным и холодным – каким Том его и помнил. Хотя здесь, в прошлом, все чучела были почти новыми, в воздухе пахло старым плесневелым тряпьем. Что дальше? Мальчик так устал, что едва держался на ногах. Когда он ввалился в главный зал, перед глазами заплясали темные пятна. Где же спрятаться?
Почесав в затылке, он повернулся к косматой громадине мамонта. У него на спине вполне подходящее укрытие. Только как бы туда забраться…
– Ты что‑то ищешь? – осведомился низкий рокочущий голос, звучащий как будто бы издалека, хотя до его источника было рукой подать.
Том вздрогнул от неожиданности и лишь потом вспомнил, что удивляться нечему. Его горло так пересохло, что он едва мог говорить.
– Поднимете? – прохрипел он. – Пожалуйста.
Глаз‑бусина подмигнул ему с высоты.
– О чем речь, старина, – пророкотал мамонт. – Кто не рискует, тот не выигрывает, и все такое.
Одним быстрым движением волосатый хобот обвил Тома поперек туловища, поднял над полом и бережно опустил на мохнатую спину. И тут дверь с грохотом распахнулась.
– Так‑так‑так.
Дон Жерваз ворвался в зал, скрежеща каблуками по каменным плитам.
– Где же еще прятаться, как не в музее Скаттерхорна.
Встав посреди зала, он закружился, словно танцор, осматривая каждую витрину.
– Я хотел бы поговорить с тобой, Том Скаттерхорн, где бы ты ни был, – эхом разнесся в гулкой тишине его резкий голос. – Сейчас!
Ответа не последовало.
– Прекрасно, – сообщил дон Жерваз, медленно, палец за пальцем, стягивая кожаные перчатки. – Ты, вне всякого сомнения, слышишь каждое мое слово. Эта игра в кошки‑мышки длилась так долго, что порядком мне надоела, так что я не намерен тратить время на поиски.
Аккуратно убрав перчатки в карман, он принялся мерить зал короткими резкими шагами.
– Как ты, вероятно, уже слышал, – монотонно начал он, – завтра – в твоем времени, разумеется, – я стану владельцем музея Скаттерхорна. Когда это произойдет, все в нем окажется моим и я смогу поступить с ним как пожелаю. А желания мои достаточно просты. После чудесного воскрешения крысы я точно знаю, чего хочу, и, судя по твоим выходкам в моем кабинете, ты, без сомнения, знаешь тоже. Этого, кстати, – добавил он, угрожающе вглядываясь в темноту, – я тебе еще не простил. Но меня можно переубедить.
Снова не дождавшись ответа, дон Жерваз прекратил расхаживать по залу и выудил из нагрудного кармана тонкую длинную сигару.
– Итак, у меня есть выбор, – продолжил он, глядя на чучело дронта. – Я ведь могу придерживаться первоначального плана и разрывать на части каждого зверя и птицу, пока не найду то, что ищу… – Дон Жерваз чиркнул спичкой о колонну и раскурил сигару, так что ее кончик заполыхал ярко‑красным. – Или не найду, что тоже возможно. Но будь уверен, какая бы жизнь ни теплилась в этих существах, она угаснет к тому времени, как я с ними закончу.
Высокий худой мужчина держал в пальцах спичку и смотрел, как она горит.
– Занятное это дело – огонь, – пробормотал он, без содрогания водя костлявой ладонью туда‑сюда сквозь пламя. – Столь полезен для одних и столь разрушителен для других.
Он задул спичку, выдохнув облачко дыма, и небрежно схватил дронта за шею.
– А‑а‑а‑а‑а!
Птица издала душераздирающий вопль и дико забилась в руке дона Жерваза, но чем сильнее она вырывалась, тем крепче сжимали ее шею длинные костлявые пальцы. Его горящая сигара медленно, но верно начала прожигать дыру в ее затылке.
– Пожалуйста, – в отчаянии завизжала она. – Нет, не надо, не надо! Не надо!
Том не мог больше этого выносить. Вскочив на ноги прямо на спине мамонта, он воззрился на Аскари, удерживающего бьющуюся птицу за шею.
– Нет! – гневно закричал он. – Прекратите!
– Так вот ты где, – процедил дон Жерваз. – А я все гадал, когда же ты покажешься.
Дронт корчилась от боли, ее голова уже дымилась.
– Да перестаньте же!
– Но почему? – небрежно спросил мужчина, не выпуская птицу. – Зачем откладывать неизбежное? Слишком мало времени и слишком много страданий.
Дронт визжала все громче. Кровь Тома вскипела.
– Хорошо! – крикнул он. – Отпустите ее, и я спущусь!
– Как пожелаешь, – улыбнулся дон Жерваз, выпустил птицу и тут же нанес ей удар по голове.
Дронт рухнула на пол и отчаянно разрыдалась.
– Ох, да заткнись же ты, мерзкая тварь, – прорычал дон Жерваз и со злостью пнул ее.
Птица охнула и тихонько захныкала, обтирая о камень подпаленные перья.
Том соскользнул вниз по хоботу мамонта и спрыгнул на пол. Он кипел от злости и готов был наброситься на дона Жерваза с кулаками, забыв о том, что сам он – худенький одиннадцатилетний мальчишка, а тот – высоченный взрослый мужчина. Каким‑то образом ему удалось удержать себя в руках, и он встал спиной к двери напротив Аскари. Вся его усталость была забыта, и он напряженно, дрожа от ярости, ждал первого хода противника. Но высокий костлявый мужчина, похоже, не собирался драться – он лениво прислонился к колонне и попыхивал сигарой.
– Так‑то лучше, – заметил он все так же небрежно. – Я бы предпочел побеседовать с тобой, как говорится, тет‑а‑тет.
Мальчик буркнул в ответ что‑то грубое. Это явно было очередной уловкой.
– Мне кажется, у тебя есть кое‑что принадлежащее мне, – медленно произнес дон Жерваз. – Бутылочка. Маленькая синяя бутылочка.
Том не шелохнулся. Он по тяжести в кармане ощущал, что она по‑прежнему там.
– А зачем она вам? – сипло спросил он.
– Так значит, она все же у тебя, – удовлетворенно выдохнул мужчина. – Что ж, это хорошо: в ней содержится то, что я очень, очень долго искал.
Том тревожно уставился на дона Жерваза. Тот в ответ пригвоздил его к месту мутно‑желтым взглядом. В сумраке казалось, что глубокая морщина посреди его лба пульсирует.
– Видишь ли, Том, – продолжил Аскари, понизив голос до угрожающего ворчания. – Хоть мы с тобой прежде и встречались, в твоем настоящем, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я работаю по найму. Разве не удивительно? Ценный, талантливый, но тем не менее всего лишь работник, служащий высшей цели. И моя работа состоит в том, чтобы разыскивать определенные вещи, скажем так, весьма полезные… в другом месте, если можно так выразиться. Скажем, в будущем, так что твоя маленькая бутылочка очень важна для меня, и для нас, и, разумеется, для них. Для моего народа.
Том сердито прожег его взглядом.
– Для вашего народа? Что, этих нелепых людей, вырядившихся врачами?
– Верно. Некоторые из них здесь, но их гораздо, гораздо больше в других местах.
– А им‑то до нее что за дело?
– Вероятно, им до нее дела нет, – пояснил дон Жерваз, жадно затягиваясь, – потому что они не похожи на тебя и, в определенной степени, на меня. Они лишены роскоши долгой жизни в зрелом возрасте, когда могли бы расширять кругозор или обучаться манерам. Они по большей части довольно‑таки грубы. Инфантильные, беспринципные, если угодно, но в этом нет их вины. Они так долго растут, поверь мне, что когда становятся… – он на миг умолк, подбирая точное слово, – скажем так, зрелыми, попросту не остается времени обучить их всему возможному, помимо простейших навыков. Например, подражать братьям и сестрам, держать нож и вилку, жевать с закрытым ртом, пользоваться туалетом и так далее.
– И убивать людей?
– Верно, и этому тоже, хотя убийство – простейший навык, не находишь? Оно обычно не требует большого ума, только грубой силы. Поэтому‑то, – сухо усмехнулся он, – даже тебе удалось от них ускользнуть. Даже ты для них слишком умен. Большая часть этого сброда – из низшего класса, недоумки, если говорить правду. Но и они в конце концов выследят и убьют тебя. Их слишком много.
Том в этом не сомневался. Он неловко переминался с ноги на ногу, а дон Жерваз выпустил тонкую струйку дыма и уставился на него так пристально, как будто заглядывал сквозь череп прямо в его мозг.
– Конечно, я всегда могу отозвать их, если захочу, – рассудительно продолжил Аскари. – Видишь ли, Том, то, что ты забрал бутылочку, не вредит никому, кроме тебя самого. Мы оба знаем, рано или поздно я получу желаемое, но так уж сложилось, что рано устраивает меня больше. Поэтому я готов предложить тебе сделку.
Глаза дона Жерваза сузились до щелок, притягивая Тома, словно магнитом.
– Предположим, я пообещаю тебе отозвать своих людей. Более того, я отдам тебе весь этот музей в обмен на одну крохотную бутылочку в твоем кармане. Что скажешь?
Такого предложения мальчик совершенно не ожидал и не сразу сумел скрыть удивление. Первым делом он заподозрил в этом очередную хитрость, и внутренний голос подсказывал ни за что не отдавать флакон, и все же…
– Как я могу вам верить? – с сомнением спросил Том.
– У тебя есть все основания мне не доверять, – вкрадчиво отозвался мужчина. – Я не вполне уверен, что сам себе поверил бы. Так что тебе придется просто положиться на мое слово. Время уходит, Том, и сейчас меня интересует только эта бутылочка. Обещаю, если ты отдашь ее мне, то больше никогда не увидишь ни меня, ни этих врачей.
Том медлил – не хотел верить ни единому слову дона Жерваза.
Здравый смысл подсказывал, что ему нельзя доверять. Возможно, все эти посулы ничего не стоят, но здесь, в холодном лунном свете, разве у него есть выбор? Стоит лишь выйти за дверь, и легионы тощих врачей с костлявыми лицами вновь бросятся в погоню за ним и – дон Жерваз прав – в итоге убьют: их попросту слишком много. И даже если ему чудом удастся сбежать, что дальше? Аскари купит музей и разрушит его. Теперь он знает, что искать, и неизбежно найдет достаточно следов этого вещества с запахом гиацинтов и мастики, чтобы осуществить свой грязный замысел, в чем бы тот ни состоял. Окинув взглядом полутемные витрины, Том увидел, что все животные смотрят на него: орангутанг, мамонт, анаконда, носач, панголин, антилопа и даже тигрица. Вправе ли он пожертвовать ими ради собственного упрямства? Мальчик колебался, и дон Жерваз это заметил; чуть заметная улыбка мелькнула на его лице в свете зловещего оранжевого огонька сигары. Он видел, что уже почти выудил рыбку…
Сглотнув, Том сунул руку в карман, вытащил оттуда синюю бутылочку с остатками снадобья Августа и повертел ее в руке. Есть ли смысл ее беречь? В конце концов, это всего лишь маленький пустой пузырек. До сих пор он сохранял ему жизнь. А теперь убьет, если за него цепляться. Дон Жерваз не сводил горящих глаз со склянки в руке мальчика. Уже так близко… почти… ну, давай же, рыбка…
Сердце Тома колотилось так быстро, что он едва мог соображать. Он отчаянно пытался придумать, как же заставить Аскари выполнить обещание, потому что сейчас ему оставалось лишь поверить ему на слово.
– Скажите, все ли в порядке с моими родителями, – выпалил он.
Дон Жерваз выглядел таким удивленным, что мальчик едва не расхохотался.
– Что? – переспросил он.
– Скажите, или я ее швырну! – с яростью крикнул Том и, перехватив бутылочку за узкое горлышко, поднял ее над каменным полом. – Скажите сейчас же!
– Нет‑нет, не де‑де‑делай этого! – заикаясь, выговорил дон Жерваз. – Но откуда я могу знать, где они?
– Вы как‑то сказали мне, что они в опасности, а потом – что они могли погибнуть, значит, должны знать!
По резкому тону Аскари понял, что мальчик очень серьезен. Слегка ослабив хватку, Том позволил бутылочке чуть соскользнуть вниз.
– Хорошо! Хорошо! Обещаю, с ними все в порядке, – прорычал дон Жерваз, не спуская глаз с синего флакона, зажатого между пальцами Тома.
– Откуда мне знать, что вы не лжете?
– Да нет же! Я не лгу! Зачем мне лгать?
– Хорошо, – заявил Том, пользуясь полученным преимуществом. – Потому что, если вы солгали, орел об этом узнает.
– Орел?
– Да, вы называете его нелепой птицей. Но есть и другие, похожие на него. Мы все – союзники.
Мальчик отчаянно блефовал, но дон Жерваз почему‑то этого не понимал. У него на лбу заблестели бисеринки пота.
– Все вместе, да? – язвительно уточнил он.
– Точно. Все до единого.
– Хм, – пробормотал себе под нос дон Жерваз, его пальцы сплетались, словно угри. – Я всегда это подозревал.
Он поднял руку к груди и яростно поскребся. Тома обрадовало и в то же время потрясло то, что его пустая угроза угодила прямо в цель. Впервые Аскари принял его всерьез – если бы еще знать почему. Заставит ли его эта угроза сдержать слово? Мальчик понятия не имел, он уже зашел настолько далеко, насколько посмел, и большего пока что добиться не мог. В конце концов, все козыри по‑прежнему оставались на руках дона Жерваза.
– Отлично, – сипло выдохнул мужчина, взяв себя в руки. – Ничего не имею против. Договорились. А теперь отдай мне бутылочку.
– Ладно, – дерзко сказал Том. – Ловите!
Одним движением он метнул бутылочку через зал, явно застав дона Жерваза врасплох. Тот неуклюже поймал склянку, едва не выронил, но все же удержал.