Она любила его.
И эта любовь хранилась глубоко в сердце, сияя драгоценным камнем.
Да, она искренне любила Пьера. И не только за его сегодняшнюю доброту, а за все. Она любила его искренне и бесконечно.
Это чувство наполняло Анжелику теплом и помогало улыбаться. Любовь стремилась наружу, согревая ее.
Она позволила себе влюбиться в него этим летом, хотя и предупреждала себя, что это опасно. Или же она всегда любила его, просто боялась в этом себе признаться?
Но отрицать это она больше не могла. Могла лишь смотреть на него и знать, что он наверняка видит свет этого чувства в ее глазах.
Как ей скрыть свою любовь? И нужно ли ее скрывать?
– Ну что ж, джентльмены, – сказала Лавиния, шагая по мягкому ковру в центре гостиной, – не пора ли нам выходить?
– Я готов. – Глаза Пьера потеплели до кофейного оттенка, а взгляд не отрывался от губ Анжелики.
– Лейтенант Стили, можете быть моим спутником. – Голос Лавинии звучал так капризно, что Анжелика даже удивилась. – Как выяснилось, для нашего Пьера я недостаточно красива.
Пьер улыбнулся ей, обернувшись через плечо:
– Раз уж я такой невоспитанный дикарь, то лейтенант Стили будет куда лучшим спутником.
Лейтенант мрачно нахмурился и взглянул на Пьера так, словно тот был назойливой мухой, недостойной даже взмаха руки.
Пьер поклонился с наигранной размашистостью и жестом пригласил пару первой пройти в коридор, а сам предложил руку Анжелике.
Она уцепилась затянутой в перчатку рукой за его мускулистый локоть.
Надежность и сила Пьера дарили ей уверенность в себе.
Рядом с ним она даже сможет пережить эту ночь.
Их шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Дом, обычно наполненный людьми, был непривычно тихим. Большинство офицеров уже отправились танцевать.
Как только теплым летним вечером пары вышли из офицерских квартир, Анжелика почти позабыла о том, что идет война.
В солдатских бараках все еще оставались те, кому не повезло получить приглашение. Некоторые играли в карты и замерли, чтобы поглазеть, как лейтенант Стили ведет Лавинию по центру зеленой лужайки в сторону порта Саус‑Салли.
Анжелика следовала за ними под руку с Пьером, который прижал ее руку к себе и склонился ближе.
– Ты настолько красива, что у меня дыхание перехватило.
Его голос звучал слишком хрипло. И от этого у нее в животе что‑то затрепетало, словно легкий прибой под бризом.
– Лавиния права. Я уверена, ты говорил эти слова всем своим знакомым.
Он заставил ее остановиться, позволяя Лавинии и лейтенанту опередить их.
Вечер был теплым, но ветер уже холодил ее голую кожу. Над головой раскинулось синее небо, по которому плыли редкие перистые облака. Идеальный летний вечер. Анжелика знала, что это тепло и красота быстротечны, и хотела насладиться летом, пусть даже и на этих пугающих танцах.
– Я не говорил это всем знакомым женщинам, machérie, – тихо ответил он совершенно искренне.
– Ну, возможно, не всем, – откликнулась она.
– Мои чувства к тебе… – начал он, склоняясь еще ближе. – Последние несколько недель я пытался их подавить, пытался быть тебе просто другом, но не смог. Я никогда и ни к кому ничего подобного не испытывал.
У Анжелики перехватило дыхание. Его признание было именно тем, что она втайне мечтала услышать, но никогда не думала, что такое возможно.
– Похоже, тебе просто приятно видеть меня полуодетой.
Его взгляд скользнул по нежной коже в вырезе платья, затем по шее и ниже, на руки.
– Да, признаюсь. Мне нравится видеть тебя в чем‑то другом, а не в тех мешках, в которые тебя рядил Эбенезер. Но мне неважно, во что ты одета. Ты всегда красавица.
Она не могла не вспомнить тот день, когда он сделал ей предложение. И то, насколько искренним он был. Как сейчас…
Анжелике снова захотелось накричать на себя за то, что она ему отказала. Если Пьер действительно ее любит, если его чувство росло так же, как ее, то разве он не сможет жить жизнью жены?
Сильнейшее влечение к нему боролось со здравым смыслом. Анжелика пыталась взять себя в руки, что непросто давалось ей в последние несколько недель, стоило лишь подумать о Пьере. Сейчас она стояла так близко к нему, на них были лучшие их наряды. В темных глазах Пьера сияло чувство, которого она не понимала, но от которого что‑то трепетало в ее животе. Анжелике хотелось забыть об осторожности. Она хотела повернуть время вспять и представить, что они вновь на кухне Мириам и он снова опустился перед ней на одно колено.
– Пьер… я… – Она же не могла просто выпалить, что передумала по поводу свадьбы. Что, если он вовсе не это имел в виду? Что, если он решит, что свадьба все же была глупой идеей?
Он ждал, глядя в ее глаза.
Что, если это все‑таки плохая идея?
– Мисс Мак‑Кензи и мистер Дюран! – позвала их Лавиния от арки входа в форт. – Хватит медлить. Все ждут нашего прибытия.
– Ты уверена, что хочешь идти танцевать? – спросил Пьер, не двигаясь с места.
Форт располагался на холме, и под ними, насколько хватало взгляда, тянулось огромное озеро. Анжелика вдохнула воздух, в котором уже звенел приближающийся холод осенних дней.
– А куда же еще мы можем отправиться?
– Рыбачить! – На его губах заиграла лукавая улыбка. – Мы ведь так и не выяснили, кто из нас лучший рыбак.
– Рыбачить? В такой одежде?
– Ты права. У тебя в этом платье совершенно нечестная фора. К такой красавице любая рыба добровольно запрыгнет в сеть.
Она рассмеялась.
– Ты никак не хочешь признать, что я одолею тебя в честном соревновании?
Он улыбнулся еще шире.
– Мисс Мак‑Кензи! – уже резче окликнула ее Лавиния, останавливаясь рядом с часовым. – Я вынуждена настаивать на том, чтобы вы прекратили медлить.
Анжелика не могла решиться. Часть ее души хотела сбежать с Пьером. От одной мысли о том, чтобы остаться с ним наедине, вся ее кожа покрывалась мурашками. Но другая часть предупреждала, что не стоит совершать подобных безумств. Лавиния вложила слишком много сил, чтобы подготовить ее к танцам. Анжелике не хотелось даже думать о том, какое количество бед она может навлечь на себя и Пьера, если откажет юной леди.
Пьер вздернул бровь.
– Я должна отправляться на танцы, – сказала она. – К тому же, потратив две недели на попытки выучить вальс, я хотела бы танцевать с тобой, раз уж ты сегодня такой красавец.
– А я сегодня действительно красавец?
– Не зазнавайся.
– Предупреждение опоздало, – ответил он, шагая по тропке нарочито пружинистым шагом.
Она ни за что не сказала бы ему, что считает его красивым всегда и что на самом деле ей хотелось танцевать с ним не поэтому – она хотела, чтобы он прижал ее к себе в танце. Хотела оказаться в его руках, почувствовать его нежные прикосновения, услышать его дыхание у самого уха. От подобных мыслей становилось стыдно, но Анжелика ничего не могла с ними поделать.
Они вышли из форта через главные ворота и спустились по пологой дорожке на склоне холма до самого его основания, туда, где находился дом командования. Большое кирпичное здание стояло на самом краю города, окруженное огородами, на которых английские солдаты выращивали овощи, чтобы улучшить свой рацион.
Широкие двойные двери были распахнуты, как и многочисленные окна. Просторный зал на первом этаже уже заполнился людьми. Всю мебель из зала убрали, оставив лишь несколько кресел у стены и длинный стол, уставленный напитками. Группа солдат с различными инструментами изображала оркестр в дальнем конце зала.
Анжелике хотелось спрятаться в углу, и это желание лишь усилилось при виде Эбенезера, наливающего себе кружку пряного сидра. Бетти он, конечно же, не разрешил участвовать в «бесстыдстве», как он называл танцы. Он никогда и никуда ее не отпускал, а после рождения сына стал с ней еще строже.
Лавиния оттащила Анжелику от Пьера и начала обходить вместе с ней весь зал, явно намереваясь показать ее всем и каждому. Анжелика старалась не обращать внимания на то, как отвисают челюсти и выпучиваются глаза знакомых жителей острова, всегда презрительно фыркавших при ее появлении. И заставила себя не дрожать, когда Лавиния проводила ее мимо офицеров и полковника.
Интерес и похоть, загоравшиеся в глазах некоторых мужчин, слишком сильно напомнили ей о взглядах, которые в свое время вызывала ее мать. Но мать умела гордиться своей красотой и наслаждаться вниманием мужчин, но затем не могла сопротивляться их лести. Анжелика никогда не упадет столь низко.
По крайней мере, она убеждала себя в этом, игнорируя тревожные звоночки, то и дело звучавшие в голове. Она была благодарна Пьеру, который подошел к ней, взял под руку и прожигал взглядом любого, кто глазел на нее слишком долго.
Она уже начала с отчаяньем думать, что Лавиния никогда не устанет хвастаться результатом своих благотворительных затей. Но вскоре заиграл оркестр, и Лавиния наконец оставила ее в покое. Анжелика неловко протанцевала с Пьером первый вальс, чувствуя себя слишком раздетой и остро ощущая прикованное к ней внимание. Ее не удивило, что Пьер оказался прекрасным танцором и сумел сгладить ее ошибки.
Эбенезер стоял у стола с напитками и что‑то обсуждал с живущим на острове доктором. В основном его занимали представленные на столе угощения, но Анжелика чувствовала направленное на нее неодобрение.
Спустя несколько танцев она сумела немного расслабиться и даже начала радоваться присутствию Пьера. Когда он закружил ее по залу, Анжелика уставилась на его лацкан.
– Пьер, пожалуйста, не позволяй другим утаскивать меня на танцы.
Пальцы Пьера сжались на ее талии.
– Не волнуйся. Я уже пустил слух о том, что ты моя. И никто другой сегодня не будет с тобой танцевать.
– Правда? – Анжелика прижалась к нему, наслаждаясь чувством защищенности.
– Они, конечно, были недовольны, но я пообещал разбить нос всякому, кто попытается у меня отнять тебя.
Она улыбнулась, не зная, шутит он или говорит всерьез.
– Хорошо, что ты их отпугнул, потому что я не хочу, чтобы ко мне прикасался хоть кто‑то, кроме тебя.
– Даже Жан? – Пьер говорил непринужденно, но слова рухнули между ними, как непреодолимая стена.
Жан. Милый, добрый, надежный Жан.
– Пьер… – она осеклась. Ну почему он появился после всех этих лет и вызвал у нее чувства, которых она никогда не испытывала к Жану?
– Прости, machérie, – сказал он, словно ощутив ее внутреннюю борьбу. – Я не должен был о нем говорить. Это было нечестно с моей стороны.
Анжелика кивнула и отстранилась от него.
– Кажется, мне бы не помешало немного свежего воздуха.
– Прости, пожалуйста. – Пьер не отпустил ее талию.
– Мне нужна лишь минутка, чтобы собраться с мыслями.
Несмотря на распахнутые окна и несущийся с озера бриз, в зале было душно. Анжелике хотелось сбежать от толпы, подальше от взгляда Эбенезера, от шепотков и переглядываний, которые ее преследовали. Ей нужно было подумать, разобраться с тем, что происходит в душе, распутать клубок непонятных чувств по поводу Пьера и Жана.
Пьер аккуратно повел ее мимо танцующих пар.
– Возле дома есть небольшая фруктовая рощица.
– Я хочу несколько минут побыть одна, – сказала Анжелика, когда они выскользнули через черный ход к одному из огородов, и зашагала, опережая Пьера, к тени деревьев, обрамлявших широкий участок.
Когда Пьер попытался пойти за ней, Анжелика вскинула руку, останавливая его.
– Я не оставлю тебя без присмотра. – Пьер взял ее за руку и сжал так, словно это было самое естественное на свете движение.
– Но я не смогу думать, если ты будешь рядом. – Анжелика аккуратно переступала вьющиеся стебли фасоли, подобрав платье, чтобы не испачкать его влажной землей.
– И о чем же ты хочешь подумать? – спросил он.
– Обо всем.
– Тогда позволь тебе помочь.
– Ну как ты мне поможешь, когда ты сам – часть всего, что мне нужно обдумать?
Оказавшись в тени большой яблони, она повернулась к Пьеру лицом. Анжелика знала, что нужно отправить его обратно в дом: когда он стоял так близко, ее покидала способность связно мыслить.
Пьер задел головой низко свисающую ветку, и его тщательно зачесанные волосы окончательно растрепались.
– Дай мне шанс, – ответил он. – Возможно, я буду полезнее, чем ты думаешь.
Анжелика не осмелилась встретиться с ним глазами и отвернулась к спокойному синему заливу.
Пьер тоже смотрел на воду, а потом обнял Анжелику за плечи и привлек к себе.
Она напряглась и застыла, но лишь на мгновение, а затем прижалась к нему сильнее и опустила голову ему на плечо.
– Это место просто великолепно, правда? – В безоблачном небе мелькнул баклан, сделал круг и камнем упал на водную гладь.
– Наш остров – самое красивое в мире место.
– Ты права.
– Права? – Анжелика ждала от него обычного возражения о том, что при всей своей любви к острову Пьер все же предпочитал приключения и лесную глушь.
Он повернулся к ней лицом. И от серьезности его глаз Анжелика почувствовала, как замирает сердце.
– Это самое лучшее место в мире, – прошептал он, – оттого, что ты здесь.
– Пьер, пожалуйста, не надо…
– Позволь мне закончить, прежде чем снова ответишь мне «нет». Выслушай меня, и, если после этого ты все равно ответишь отказом, я уплыву с острова в конце лета и больше ни слова об этом не скажу. – Он взял ее руки в свои и сжал. – Я не могу не думать о свадьбе с тобой.
Анжелика задрожала, ее колени внезапно ослабли.
– Я не могу спать, я не могу есть, я даже работать не могу, не думая о том, как я хочу быть с тобой, Анжелика.
Она прекрасно знала, что он чувствует, потому что сама отгоняла от себя такие же мысли. Все прошлые недели она боролась с собой, пытаясь вести себя с ним как с другом, но сил притворяться уже не осталось.
– Знаю, ты не веришь, что я когда‑нибудь смогу отказаться от торговли мехом. Ты убеждена, что со временем я буду несчастен на этом острове.
– Это правда…
– Нет. Возможно, когда‑то это было правдой для прежнего Пьера, для человека, которым я раньше был. Но теперь, когда я изменился и принял Бога, это перестало быть правдой. Я пытаюсь следовать Его наставлениям, что бы Он для меня ни готовил. И, возможно, отец был прав относительно торговли пушниной. Она приводит к худшим из грехов, и благочестивым людям стоит держаться от этого как можно дальше.
Анжелике хотелось с ним согласиться, но часть ее сердца сопротивлялась, потому что это была бы неправда. Анжелика очень хотела, чтобы Пьер остался, но знала, что ложью она этого не добьется.
– Твой отец ошибался. Он не сумел справиться с собой и позволил торговле себя погубить, но это не значит, что с тобой произойдет то же самое.
Пьер начал было качать головой, но Анжелика продолжила:
– Тебе не обязательно поддаваться соблазнам, которые несет с собой торговля мехом. И твоя работа не заставит тебя грешить. На самом деле ты можешь даже послужить примером для других, показать им, что значит жить по слову Божьему.
Он молчал, глубоко уйдя в свои мысли. Возможно, вспоминал свою бригаду и тех вояжеров, которые признали его главным.
– Пьер, ты прирожденный лидер. Если кто‑то и сможет что‑то изменить, то это ты. – Она не хотела убеждать его вернуться в леса, но не могла позволить Пьеру отрицать правду о себе. – Господь дарует нам разные страсти, и ты любишь то, что делаешь. Не нужно отказываться от своего призвания, Он сможет указать тебе верный путь в любом месте.
Музыка, долетавшая из дома, окутывала их, смешивалась с дыханием ветра, с шелестом листьев, которые, казалось, трепетали в такт вальсу.
Пьер наконец повернулся к ней и поднес ее затянутую перчаткой руку к губам. Тепло поцелуя даже сквозь шелковистую гладь отдалось покалывающим ощущением.
– Благодарю тебя за искренность, Анжелика. Ты всегда поддерживала меня и всегда в меня верила. Приехав домой, я впервые понял, насколько нуждаюсь в этом и как это люблю.
Ветер трепал его рассыпавшиеся кудри, и Анжелика, не удержавшись, дотронулась до непокорных прядей. Ей хотелось стянуть мешающие перчатки и позволить пальцам зарыться в его густые волосы. Но она заставила себя сдержаться и лишь пригладила выбившуюся прядь.
От нежного прикосновения ее пальцев Пьер дрогнул и встретился с ней глазами. Анжелика стояла так близко, что буквально ощутила проскочившую между ними искру.
– Я знал, что ты понимаешь, насколько я люблю торговлю мехом.
Он поправил прядь на ее виске, мимолетно коснувшись щеки.
– Она у тебя в крови, – шепотом ответила Анжелика.
– Не стану отрицать. – Пьер провел костяшками пальцев по ее скуле и подбородку. – Но я узнал, что есть на свете то, что я люблю куда сильнее торговли.
Она затаила дыхание в ожидании слов, которые отчаянно хотела от него услышать.
– Я люблю тебя, Анжелика. – Слова стали лаской, мягкой, как нежное прикосновение его пальцев к ее лицу.
Его теплый взгляд говорил, что Пьер желает ее как женщину, что он говорит не о дружеской любви, как говорил в прошлый раз теми же словами. И все равно – она не могла позволить себе ошибиться и в этот раз.
– Мы друзья, – медленно сказала она. – И я тоже тебя люблю.
– Друзья? – Его губы дрогнули в улыбке. – Значит, я для тебя только друг?
Она ждала, мысленно прося доказательств, что его любовь не просто дружеское расположение.
Пьер улыбнулся шире и привлек к себе так близко, что их тела соприкоснулись. А затем склонился к ней и с той же обезоруживающей улыбкой едва ощутимо коснулся губами ее губ. Анжелика почувствовала, как сжимается что‑то в животе, сменяясь огнем, который делает ожидание поцелуя невыносимым.
Анжелика обняла его за шею, поднялась на цыпочки и бесстыдно прижалась, не оставляя Пьеру иного выбора, кроме как прекратить дразниться и поцеловать ее по‑настоящему.
Он тихо засмеялся, словно добился от нее того, что хотел. И дал ей то, чего хотела она. Его губы страстно вовлекли ее в поцелуй. Пьер не отпускал ее, целуя, пока они оба не начали задыхаться.
А затем – слишком уж рано – он отстранился и склонил голову, наблюдая. Колени Анжелики подогнулись, но сильные руки Пьера не позволили ей упасть.
Он улыбнулся.
– Как по мне, так это было немного больше, чем просто дружеский поцелуй.
– Разве что немного, – с трудом выговорила она.
– Признайся. Ты меня тоже любишь.
Анжелика взглянула ему в глаза.
– Я люблю тебя, Пьер. Я люблю тебя больше жизни.
– Тогда давай поженимся, – прошептал он. – Ничто не сможет нам помешать. Я хочу остаться с тобой на острове.
– А как же твоя торговля?
– Возможно, когда‑то она и была у меня в крови. Но теперь я хочу одного: быть с тобой.
Искренность этих слов отразилась в его глазах, и Анжелика не сумела придумать ни единого аргумента против. Она отбросила терзавшие ее сомнения. Больше она не станет ему отказывать.
– Скажи, что станешь моей женой, – попросил он, пощекотав носом ее щеку.
– Да, Пьер. Да, я стану твоей женой.
Услышав ее ответ, Пьер отстранился.
– Станешь?
Его глаза были полны такого радостного удивления, что она не могла не улыбнуться в ответ:
– Стану.
– И ты говоришь так не просто потому, что я хорошо целуюсь?
Она рассмеялась.
– Ну конечно же, только поэтому. С чего бы еще мне хотеть выйти за тебя замуж?
– Ну, давай подумаем. Потому что ты считаешь меня очень красивым, веселым и милым. И потому что я могу готовить тебе самую вкусную фаршированную рыбу на свете.
– А еще ты очень скромный, – поддразнила она.
– И это тоже.
Его страстный взгляд не отпускал ее.
И когда Пьер склонился, чтобы снова поцеловать ее, его губы дрожали от предвкушения. Анжелика со всхлипом подалась вперед, жадно отвечая на поцелуй.
Внезапно со стороны дома раздался целый хор криков, заставив Пьера резко замереть. Он недоуменно уставился на черный проем двери.
Оркестр прекратил играть, музыку сменили отрывистые громкие приказы.
Из форта раздался резкий сигнал горна, раскатившийся над городом и заливом. Они непроизвольно взглянули на обрывы и пушки, скалившиеся с каменной стены форта в постоянной готовности к атаке.
Пьер помрачнел и взял Анжелику за руку.
– Пойдем. Что‑то случилось.
Они торопливо зашагали по саду, и Анжелика отчаянно старалась понять, что могут означать все эти крики и передвижения. К тому времени, как они через кухню вернулись в зал, где собрались все присутствующие, Анжелика задыхалась от быстрой ходьбы.
Пьер остановился в почти опустевшей комнате так резко, что Анжелика уткнулась ему в спину. Сквозь открытую дверь можно было различить красные спины мундиров. Солдаты спешили по тропинке, ведущей к форту. Лавиния цеплялась за руку лейтенанта Стили, ее золотистое платье блестело в последних лучах солнца. Музыканты поспешно собирали свои инструменты, а оставшиеся горожане торопливо хватали свои вещи. Все лица были искажены тревогой. Эбенезер стоял у десертного стола и набивал карманы пирожными.
– Что случилось? – требовательно спросил Пьер.
Эбенезер быстро отступил от стола, пряча руки за спину.
– Американцы плывут сюда.
– Откуда ты знаешь?
– Только что прибыл гонец от индейцев с новостями о том, что американский флот сжег форт Святого Иосифа дотла и уничтожил по пути корабль Северо‑Западной компании с грузом товаров, перехватив его у Су‑Сент‑Мари.
Пьер начал стягивать фрак, его лицо застыло суровой маской. Анжелика пожалела, что не может увести его обратно под яблоню и притвориться, что ничего этого не произошло. Пьер бросил фрак на ближайший пустой стул и принялся возиться с галстуком, дергая ткань, словно та душила его.
– А это значит, что они будут здесь в течение пары дней.
– Полковник тоже так думает, – ответил Эбенезер.
– Сколько кораблей? – Прорезавшаяся в голосе Пьера жесткость почти пугала.
– Пять шхун.
Пьер бросил галстук поверх фрака и повернулся к Анжелике. В его глазах сияла та же сталь, что звучала в голосе.
– Я хочу, чтобы ты отправилась в форт и осталась там вместе с Лавинией и офицерами.
Все знали, что здание форта будет самым безопасным местом на острове во время атаки.
Но не успела она кивнуть, как Эбенезер бросил на нее такой взгляд, от которого все внутри сжалось.
– Она никуда не пойдет. Я забираю ее обратно на постоялый двор.
– Ее место в форте.
– Она принадлежит мне, – отрубил Эбенезер. – Я, а не ты, говорю, что и когда ей делать. Никуда я ее не отпущу разряженной, словно шлюха.
Анжелика ахнула от этого оскорбления. Пьер зарычал и двумя быстрыми шагами оказался рядом с Эбенезером. Сгреб того за рубашку на груди и чуть не опрокинул на уставленный угощениями стол. На пол посыпались тарелки. Пьер отвел кулак, целясь в лицо Эбенезера. Мускулы на его руках вздулись, натянув рубашку так, словно вот‑вот прорвут швы.
Эбенезер сжался в ожидании удара.
– Пьер, не надо! – вскрикнула Анжелика.
Но Пьер уже ударил. Кулак врезался в нос Эбенезера, раздался жуткий громкий хруст.
Эбенезер завопил от боли, и кровь из разбитого носа брызнула во все стороны.
– Перестань! – крикнула Анжелика.
Но Пьер продолжал избивать Эбенезера, полностью утратив контроль над собой. У Анжелики от страха перехватило горло, она не могла вздохнуть.
Но он же убьет Эбенезера, если она его не остановит!
Девушка бросилась Пьеру на спину.
– Пьер, перестань! Пожалуйста, перестань! – Она вцепилась в руку Пьера, повисла на ней всей тяжестью, не думая о том, что может пострадать.
Как только она коснулась его, Пьер замер. Со свистом втянул в себя воздух и отвернулся от Эбенезера. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сосредоточиться на чем‑то другом, увидеть саму Анжелику.
– Пьер, пожалуйста… – отчаянно зашептала она, и это отчаянье в ее голосе смогло наконец погасить огонь ярости в его глазах. – Отпусти Эбенезера. Ты ничего не добьешься, избив его.
Он снова взглянул на Эбенезера, скорчившегося на полу. Тот промокал рукавом разбитый нос. При виде крови Пьер попятился и застонал.
– Что я наделал?!
Анжелика отпустила его руку и только после этого заметила, что вся дрожит.
– Все в порядке, – сказала она, надеясь его подбодрить.
Но правда заключалась в том, что охватившая его ярость и жестокость напугали ее. Пьер вытер лицо рукой, словно пытаясь избавиться от вида того, к чему привела его вспышка.
Анжелика подошла к Эбенезеру и опустилась рядом с ним на колени.
– Я отведу его в таверну и позабочусь о его ранах.
Эбенезер со стоном позволил ей поднять его на ноги. Пьер не шелохнулся, даже не пытаясь ее остановить.
Эбенезер тяжело опирался на плечо Анжелики, кровь из разбитого носа ручейком стекала сквозь пальцы, по руке, прямо на ее бирюзовое платье, пачкая ткань.
Шагая к двери, она ожидала, что Пьер скажет ей что‑нибудь – хоть что‑то, но он понурил голову и позволил им уйти.
Волшебный момент их уединения в саду уже начинал казаться ей просто сном. Неужели это действительно произошло? Неужели Пьер сказал ей, что любит ее? Или все это лишь туман, что испарится с первыми лучами утреннего солнца?
Глава 17
Пьер не видел, куда плывет на своем каноэ сквозь густой утренний туман. Вместо зрения он полагался на свой инстинкт. Внутреннее чувство направления и доскональное знание острова и озера всегда помогали ему ориентироваться.
Спустя несколько штормовых дней дождь наконец закончился прошлой ночью.
Пьер говорил американскому полковнику Крогану, что, если тот хочет атаковать, лучшего утра для наступления не найти.
Туман был густым и тяжелым, но как только взойдет солнце, он рассеется. Англичане были почти незнакомы с островом и не поймут, что туман поднимается, пока не станет слишком поздно и американцы не закончат вылазку. По крайней мере, таков был план, составленный вместе с полковником Кроганом во время его ночной вылазки на остров. Это была не первая бессонная ночь на прошлой неделе и на позапрошлой – с тех пор, как подошел американский флот. Пьер давно сбился со счета бессонных ночей.
И почти что начал думать, что полковник Кроган и капитан Синклер не знают военного дела. Первые несколько дней так называемой лобовой атаки на остров они провели, обмениваясь с англичанами бессмысленным огнем. При этом капитан Синклер выяснил, что пушки американских кораблей невозможно поднять так, чтобы они добили до форта. Восемнадцать пушек «Лоуренса» и «Ниагары» оказались практически бесполезны.
Если бы пушки могли достать форт и разбить его, американцы сумели бы захватить остров буквально за пару дней. Но вместо этого бесполезные ядра попадали в обрывы и осыпали сады под ними. К счастью, никто не пострадал, потому что большинство островитян укрылись в форте.
На следующее за злополучными танцами Лавинии утро, когда часовые британцев заметили приближение американского флота к Мичилимакинаку, полковник Мак‑Дугал отдал приказ, согласно которому все жители должны были перебраться в форт, и к закату селение опустело.
Пьер бездумно греб, направляя каноэ к своей потайной бухте, отгороженной от всего острова. Никакой английский патруль не мог бы обнаружить его предательства.
Если бы кто‑то его остановил, Пьер всегда мог бы отговориться работой на англичан. Но после танцев дружеское расположение англичан сменилось прохладным терпением. Пьер надеялся, что причиной тому Лавиния, а не возникшие у полковника серьезные подозрения.
Лавиния была вполне очевидно расстроена тем, что Пьер танцевал только с Анжеликой, не подпуская к ней никого из других мужчин. Она наверняка пожаловалась отцу. Но настоящая причина ее недовольства была, скорее всего, в том, что она хотела сама быть в центре внимания. Да, ею был очарован лейтенант Стили и много других мужчин острова, но Пьер от нее ускользнул, и леди чувствовала себя уязвленной.
Однако она все же позволила Анжелике и его матушке пожить с ней в офицерских квартирах. Будучи немного высокомерной и надменной, как и прочие девушки ее круга, Лавиния все же обладала добрым сердцем. Она не могла бросить на произвол судьбы нуждавшегося в ее поддержке. И Пьер спокойно отправлялся по своим делам, зная, что Анжелика и матушка спрятаны в самом надежном убежище острова.
Пьер поднял весло, положил его на борт и позволил волнам нести себя к острову. Озеро сегодня было куда спокойнее, чем во время трех предыдущих вылазок. И Пьер был благодарен судьбе за то, что сумел без приключений вернуться на остров.
Он потер глаза, пытаясь избавиться от сонливости. Туман влагой оседал на одежде, заставляя его дрожать от утреннего холода. Больше всего ему хотелось вернуться на ферму, справиться с повседневной рутинной работой и поспать хоть несколько часов. Но времени на это не оставалось. Американцы высадятся на северном берегу острова, как только солнце немного рассеет туман. Оставалось надеяться, что они сумеют застать англичан врасплох.
А он должен был убедиться, что высадка пройдет по плану.
Вздохнув и собравшись с последними силами, Пьер снова взялся за весло и принялся размеренно грести, в том ритме, который выработался у него за годы, – весло погружалось сначала с одной стороны каноэ, затем с другой.