- Не стóит недооценивать удачу. Иногда это всё, что у нас есть, - спокойно произнёс я.
Я глянул на часы. Нам надо добраться до издательства «Таймс» до пяти часов.
Но у меня был ещё один вопрос к Алистеру.
- Как вы думаете, почему он пишет эти письма? Зачем вообще всё это? Было бы гораздо проще и гораздо менее рискованно убить и просто уйти.
Алистер пожал плечами.
- Знаете, он не первый. И уж точно, не последний. Но то, что он крайне необычен – это правда. Не многие убийцы выходят на контакт после своих преступлений. И факт того, что он поступил подобным образом, говорит нам о том, что мы имеем дело с крайне нестандартной личностью.
Он взял оба письма и протянул их мне.
- Я даже рискну предположить, что он продолжит писать. Думаю, в его следующих письмах вы увидите больше от него самого, и меньше – от других писателей. Он использовал чужие произведения, чтобы продемонстрировать свой ум и привлечь внимание. И теперь, когда он этого добился…
Алистер на мгновение запнулся, затем наклонился к нам и продолжил:
- Он хочет сообщить что-то особенное. Вопрос вот в чём: кому именно? Возможно, он дразнит вас, пытаясь показать, что он умнее. Вы же помните Джека Потрошителя? Он тоже начинал с оскорбления полиции, но после того, как в газетах начали печатать его письма – если, конечно, допустить, что хоть некоторые письма принадлежали его руке, а не были подделкой, – мне кажется, что он влюбился в собственную популярность. Я говорю это, чтобы предупредить вас: будьте очень осторожны в данном деле.
- Но если отбросить в сторону сравнение с другими письмами… Что вы об этом думаете, Алистер? Кого именно мы ищем? – спросил я.
- Не знаю, - честно признался он. – Но одно я знаю точно: то, что вы видели, лишь начало, если вам не удастся его остановить. Он приложил огромные усилия, чтобы организовать своё идеальное место преступления, а затем написал письмо, чтобы удостовериться, что остальные поймут то, что он хотел показать. Рискну предположить, что он также потратил неимоверные усилия на выбор жертвы. Он наслаждается каждой деталью своей работы. А человек, который настолько наслаждается делом своих рук, никогда не остановится. По крайней мере, добровольно.
|
|
После секундного колебания Алистер добавил:
- И, по крайней мере, этот человек, кажется, пишет именно тому, кто найдёт тело, а не целенаправленно в полицию или газеты.
Мы с Малвани обменялись виноватыми взглядами.
- Вообще-то, - произнёс Малвани с тяжёлым вздохом, - этот человек пишет в газеты. Этим утром мне сообщили, что в «Таймс» получили письмо. Понятия не имею, получали ли подобное другие издательства. И если да, - угрюмо заметил он, - то, скорей всего, они будут не настолько порядочны, чтобы связаться с нами перед публикацией письма в своей газете.
- Мы сейчас отправляемся в офис «Таймс». Может, хотите отправиться с нами? – спросил я.
Оценка Алистера была бы очень кстати, и я надеялся, что он достаточно заинтересовался делом, чтобы согласиться.
И он согласился. С таким энтузиазмом, что я уже начал сомневаться, а стоит ли привлекать его к данному расследованию. Я ещё не забыл, как во время нашего прошлого общего дела он утаивал от меня информацию, которая могла поставить под угрозу его собственные замыслы.
Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы личные интересы Алистера вновь мешали расследованию. Он будет полезен лишь до тех пор, пока наши намерения совпадают.
|
|
- Изабелла? – Алистер посмотрел на невестку, явно желая, чтобы она отправилась с ним.
Я начал запихивать в кожаный чемоданчик письма и не поднимал глаз, пока не услышал её ответ.
- Нет, спасибо. Я лучше останусь дома.
Её отказ был категоричным, но она подошла к нам с Малвани и вежливо пожала руку сначала ему, а затем мне.
- Была рада снова вас видеть, Саймон.
Она была любезной, но отстранённой.
Думать, что она могла вести себя по-другому – значит, обманывать себя. Но однажды, всего несколько месяцев назад, всё могло бы стать иначе – и от осознания этого становилось горько на душе.
Мы вышли из квартиры Алистера и стали ждать, пока приедет лифт.
И если бы я не рискнул обернуться перед тем, как войти в него, то не увидел бы на лице стоящей в дверях квартиры Изабеллы странного выражения.
И когда она встретилась со мной взглядом, то прикусила губу, сделала шаг назад и решительно захлопнула за собой дверь квартиры.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Студия местных новостей, здание «Таймс», 42-ая улица.
- Какие у нас горячие новости? Несите сюда!
Редактор – лысеющий мужчина, сидящий во главе стола, – рявкнул на паренька, который пытался не потерять равновесия, входя в редакционный зал нью-йоркской «Таймс», и донести до стола по пачке газет на каждом плече. Газеты, которые нёс юноша, были свежеотпечатанными, и чернила измазали его кожу и одежду чёрными полосами.
Он качался под тяжестью стопок, но не уронил ни одной газеты, пока не донёс их до редакторского стола.
|
|
Попытки молодого человека аккуратно положить газеты на стол провалились, и каждая стопка приземлилась на столешницу с громким стуком, разбрасывая в стороны карандаши, ножницы и бумажки с заметками.
Мы с Малвани и Алистером смотрели на разворачивающиеся события из единственного закрытого офиса на четырнадцатом этаже.
Нас попросили подождать здесь, пока не подойдёт главный редактор, чей офис занимал целую комнату – лабиринт из деревянных столов, за которыми сидели репортёры и редакторы. Все работали в бешеном темпе, создавая постоянный шум, а воздух в помещении стал густым от дыма сигар и сигарет.
Дверь офиса была открыта настежь, и мы наблюдали, как репортёры яростно набирали на печатных машинках свои статьи. Редакторы вырезали и вклеивали редактируемые ими тексты, а небольшая группа из пяти человек – которая, вероятно, уже закончила свою работу – шумно играла в покер в углу комнаты.
Их игра прерывалась лишь на частое сплёвывание окрашенной табаком слюны в сияющие на солнечном свету плевательницы, установленные в помещении.
И каким-то образом в подобном хаосе готовился завтрашний выпуск газеты.
- Проверим конкурентоспособность.
Редактор за главным столом положил сигару на блюдце и схватил газету «Трибьюн» с верха стопки. Он просмотрел её, наверно, за пару секунд, и перешёл к «Пост».
И недовольно хмыкнул.
- Мы мало разузнали об истории с хищением имущества Тайлеров.
Все репортёры в комнате начали усиленно листать всё, что лежало на их столах.
- Джонни, следующий раз лучше поработай со своими источниками на Уолл-стрит. Договорились?
- Конечно, босс, - ответивший репортёр нервно провёл руками по густой копне каштановых волос.
Но редактор уже перешёл к следующему вопросу.
- Фрэнк, - произнёс он. – Мы же получили историю об освобождении дамы по фамилии Снайдер во время суда, так?
Он не поднимал взгляд и продолжал просматривать бумаги.
- Да, получили, босс.
Ответ пришёл от худого, высокого мужчины с низким голосом, сидящего в пятом ряду.
Это было неприятным напоминанием о решении по моему делу, которое озвучили лишь сегодня утром.
У меня ёкнуло сердце, а лицо загорелось от стыда – словно они критиковали меня, а не просто обсуждали вердикт присяжных. Конечно, не стоило принимать это на свой счёт. Но я не мог по-другому.
Если бы я только смог найти лучшие доказательства против этой женщины… Доказательства, которые смогли бы опровергнуть её уверения в собственной невиновности.
- Что об этом говорится в «Пост»? – на этот раз вопросы начал задавать репортёр.
Редактор снова хмыкнул.
- Их обычная помпезная ахинея. Но они получили интервью с матерью, которая живёт отдельно.
На пару секунд в помещении наступила тишина.
- Кто проверял твою статью? – спросил редактор.
- Мистер Сейден, - ответил худощавый репортёр. – Он ушёл рано. Вы же помните, он всегда уходит рано по пятницам.
Редактор, так ни разу и не поднявший глаз от бумаг, выпрямил спину и стал вчитываться в статью ещё внимательнее. Все мужчины за столами тоже последовали его примеру и с неподдельным интересом уставились в свои записи.
Из дальнего конца этажа к нам направился мужчина в пронзительно-синем костюме и жёлто-красном галстуке.
Ира Зальцбург, главный редактор. Низенький и полный, но дорогая и яркая одежда превращала его во внушительную фигуру. Он это знал и всем своим видом это показывал.
Не здороваясь ни с кем на этаже, он сразу направился к себе в офис, кивнул и закрыл дверь с чрезмерной театральностью.
- Господа, - поприветствовал он каждого из нас простым рукопожатием.
После должных представлений, мы сели на деревянные стулья для посетителей, а мистер Зальцбург развалился в огромном мягком кресле и закурил сигару.
- Добро пожаловать на Таймс-сквер.
Да, это была Таймс-сквер, но только в головах работников «Таймс». Около двух лет назад «Таймс» переехал из окраины города, где располагалось издательство, в новое здание – второй по высоте небоскрёб на Манхеттене, стоящий на небольшом островке на пересечении трёх улиц: Седьмой Авеню, 42-ой улицы и Бродвея.
Раньше эта площадь называлась Лонгакр-сквер, но среди жителей ходило и её другое название – Основное Течение. И хотя сейчас площадь была официально переименована в честь газеты, никто не называл её «Таймс-сквер».
Два года – слишком мало, чтобы изменить привычки.
Малвани заговорил первым.
- Мы хотим поговорить с вами по поводу письма, которое вы получили этим утром и которое может касаться дела полиции.
Ира Зальцбург пару мгновений смотрел на Малвани, а затем перевёл свой взгляд в окно, где кипела жизнь. Площадь внизу кишела бизнесменами и туристами, певичками и посетителями ресторанов, и все они суетились и бежали в разных направлениях.
А здесь, наверху, мы неловко сидели в полной тишине.
Не отводя взгляда от окна, он, наконец, опустил сигару и заговорил, неприятно растягивая слова:
- И о каком именно письме речь, господа?
- О том, по поводу которого с нами связался сегодня утром один из ваших сотрудников, - нетерпеливо ответил Малвани.
Он не любил, когда с ним играли в игры и тратили его время.
Ира Зальцбург повернулся к Малвани и окинул его внимательным взглядом.
- Ах, да. Письмо, в котором описывается убийство в театре «Гаррик».
Малвани побледнел.
Хоть и было очевидно, что мы отправились в «Таймс» из-за письма, относящегося к сегодняшнему убийству, Малвани надеялся, что в нём не было подробностей. Но ему удалось выдавить из себя приятную улыбку и продолжать, как ни в чём не бывало.
- Мы бы хотели взглянуть на письмо, мистер Зальцбург.
- Можете называть меня Ира, - предложил он, забрасывая ногу на ногу. – Как и все мои люди.
В последней фразе мне отчётливо послышалась фальшь.
Мы видели, как все на этом этаже относились к Ире Зальцбургу с огромным уважением, и было сложно представить, что хоть один из подчинённых обращался к нему «Ира».
Он поднял своё грузное тело из кресла и распахнул дверь офиса.
Зальцбург не сказал ни слова. По одному его кивку худой мужчина, говоривший о случае на суде, поднялся из-за стола и присоединился к нам. Он представился Фрэнком Райли – старшим репортёром криминальной хроники «Таймс».
Он положил перед нами письмо на уже знакомой голубой бумаге, написанное мелким почерком под необычным наклоном.
Пока мы быстро просматривали письмо, он присел на край редакторского стола.
Первую нестыковку заметил острый взор Алистера.
- Автор подписал это письмо вторником, - Алистер указал на верхний правый угол. – И ваш собственный штамп на письме подтверждает, что вы получили его во вторник.
Он ткнул пальцем в поставленную второпях ярко-красную печать: «Вторник, 13 марта».
- Но сегодня пятница, шестнадцатое число. А мы считали, что вы получили это письмо только сегодня утром.
- Вообще-то, - смущённо признался Ира, - мы получили его во вторник. Но решили, что это шутка. Мы получаем кучу писем от психов, которым больше нечем заняться.
- Тогда зачем вы его сохранили? – поинтересовался Алистер.
Ира пожал плечами.
- Если честно, то абсолютно случайно. Им занимался Фрэнк, а он у нас бережливый. Никогда не выбрасывает вещи, пока его кто-то не заставит. Ведь так, Фрэнк?
Они с репортёром обменялись заговорщицкими взглядами.
В тот момент я перестал доверять им обоим. Они делали вид, что идут на сотрудничество с нами, но на самом деле совсем не помогали.
Я изо всех сил пытался скрыть свой гнев, когда осознал, что жизнь Анни Жермен можно было спасти, если бы они восприняли серьёзно это письмо.
- Сегодня утром нам птичка на хвосте принесла новости о том, что вы нашли в театре «Гаррик». И тогда Фрэнк вспомнил об этом письме и показал его мне, - произнёс Ира.
- И что это была за птичка?
Мои глаза продолжали изучать лежащее передо мной письмо.
- Та, что работает в театре и получает солидные деньги за хорошие новости. Но я думаю, вы понимаете, что мы не выдаём свои источники, - излишне любезно ответил Фрэнк.
Я пристально посмотрел на Фрэнка, пытаясь понять, не послышался ли мне в его фразе сарказм.
Не все репортёры были одинаковы. Большинство из тех, кого я знал, руководствовались скорее не журналистскими принципами, а личным отношением. Они защищали свои источники, только если это было им на руку. А если нет, они сдавали их без малейшего колебания.
В «Таймс» тяжело работали, чтобы заслужить репутацию издательства серьёзных и проверенных новостей, но сложно было понять, насколько полно Фрэнк следует этим нормам.
- В театре «Гаррик» не было репортёров, - произнёс Малвани на повышенных тонах. – Я там был и знаю.
Фрэнк склонил голову на бок.
- Возможно, я заскочил на минутку, чтобы навестить свой источник.
Мы с Малвани переглянулись.
Это вполне могло быть правдой. Стараясь держать произошедшее в тайне, Малвани не поставил перед входом в театр ни одного полицейского. Естественно, такой опытный репортёр, как Фрэнк, мог додуматься воспользоваться чёрным входом.
Малвани поднялся со стула.
- Вы… вы же знаете, что находиться на месте преступления без разрешения противозаконно, - яростно произнёс он.
- Не горячитесь, капитан, - Фрэнк успокаивающе поднял руки. – Я просто поговорил с парочкой уборщиков за кулисами. Я не подходил к сцене, где она была убита. К тому же, я решил, что лучше сначала связаться со своим редактором и согласовать наши действия в свете полученного письма.
- Вы были там. Вы могли поставить нас в известность и сэкономить нам время, - с горечью произнёс Малвани.
Фрэнк лишь пожал плечами.
- У меня с собой не было письма.
- Но девушку убили…
Я прервал Малвани, пока его ярость не сорвало их и так неохотное сотрудничество.
- Давай внимательнее взглянем на письмо.
Малвани сдержал гнев и сосредоточился на письме, адресованном главе «Таймс».
«Дорогой мистер Охс,
Это ваш шанс на самую крупную статью дня. Ваша работа? Что ж, вы должны опознать возможность, которую я готов вам предоставить. Я приготовил новое представление для сцены. На прошлой неделе я уже провёл прослушивание на главную женскую роль, и должен вас уверить – она прекрасна.
А свершится дебют её в пятницу в театре Гаррика.
Девушка не будет бояться сцены, ведь я очень деликатен.
Жизнь я создаю из смерти, подобно богу, и красоту, и
Дивное очарование, подобно скульптору, там, где их нет.
Если вы готовы – лицезрите моё произведение искусства!
Только лишь во имя прекрасного созидания».
Письмо было подписано «Искренне ваш».
Письмо было не таким, как я ожидал, и у меня в голове крутились десятки вопросов. Только я их, естественно, не стану задавать прямо перед Зальцбургом. Придётся подождать, пока мы от него отделаемся.
- Вы заметили акростих[5]? «АД ЖДЁТ»?
Похоже, Алистер даже не заметил, что произнёс это вслух.
- Я бы сказал, что это аллюзия на Джека Потрошителя, который также писал в газеты, и пара его писем была подписана «Из ада», - ответил я, не задумываясь, и сразу же об этом пожалел.
Глаза Иры загорелись, а губы скривились в довольной усмешке.
- Тогда вы имеете дело с серийным убийцей, господа.
Ответ Алистера был холоден.
- В этом нет никакой логики, и я не стал бы делать такие выводы, поскольку нет никаких других сходств между смертью мисс Жермен этим утром и убийством проститутки в Уайтчепеле почти двадцать лет назад.
Я поразился, насколько красиво и профессионально Алистер пресёк подобные разговоры - Ира сразу запнулся и что-то в замешательстве забормотал.
- Зачем же автору письма – допустим, он и есть убийца, - заранее предупреждать «Таймс» о своих планах? – спросил Малвани.
- И особенно мистера Охса, - добавил Ира. – Автор явно знает имя главного человека.
Алистер нахмурился.
- Эта информация, если вы не в курсе, печатается в каждой газете, и её довольно просто найти. Но вот факт того, что он начал с личного обращения, может кое-что значить…
- Письмо было доставлено лично мистеру Охсу? – уточнил я.
- Только его секретарю, - ответил Фрэнк. – Когда он получает корреспонденцию, не подходящую мистеру Охсу, он перенаправляет её. Данное письмо он отдал мне, решив, что это розыгрыш.
- А вы кому-нибудь показывали это письмо? – я решил уточнить, какой путь прошло это письмо, и кто с ним ознакомился.
Фрэнк посмотрел на меня спокойно и без малейшей тревоги.
- Да. Мы с парнями на этаже долго над этим смеялись. А почему нет? Кто воспримет серьёзно сумасшедшего парня, который возомнил себя великим мастером с властью Господа бога?
Я понимал его точку зрения, но всё же решил добиться ясности.
- Значит, в то время вас ещё не обеспокоило это письмо? Вы не думали обратиться в полицию? Как мы сейчас понимаем, это письмо служило предупреждением о предстоящем убийстве.
- Не-а, - ухмыльнулся Фрэнк. – Мы решили, что оно написано каким-то сбрендившим из театральной среды, который решил написать что-то претенциозное, но не преуспел. Но, когда я услышал сегодня утром об убийстве в театре «Гаррик», я вспомнил про него. Я не был уверен, что письмо имеет отношение к этому преступлению, - снова пожал Фрэнк плечами. – Но это уже ваша работа, ведь так?
Получается, они виновны в игнорировании того, что теперь оказалось прямыми уликами. Но в «Таймс» не знали – пока не знали – о двух других письмах и о первом убийстве. Малвани был настроен так всё и сохранить, поэтому начал благодарить Иру Зальцбурга и Фрэнка за потраченное время.
- Мы ценим, что, в конце концов, вы нам позвонили. Дайте знать, если получите ещё что-нибудь подобное.
Голос Малвани был нарочито небрежным, когда он потянулся за письмом на голубой бумаге, чтобы спрятать его в карман. Но Ира твёрдо прижал бумагу пальцем в районе штампа с датой.
- Не так быстро, капитан.
Он улыбался, но в голосе было отчётливо слышно предупреждение.
Мы замерли. Никто не проронил ни слова.
- Я думаю, что это письмо важнее, чем вы хотите показать. Фактически, я могу поставить его на кон в игре. - Он рассмеялся неприятным, резким смехом. - А почему бы и нет? Я часто играю с теми парнями.
Он кивнул в сторону игроков в покер, которые до сих пор сражались за выигрыш. Затем Зальцбург наклонился к Малвани и добавил:
- И я никогда не проигрываю.
Не отпуская голубое письмо, он другой рукой открыл ящик стола и вытащил оттуда два листа бумаги. На одном была напечатанная на машинке копия письма, а на другом – его фотография.
И лишь после того, как он положил оба листа бумаги на стол, Ира убрал руку с оригинала.
- Видите, капитан? Я избавил вас от необходимости делать мне копию. Можете забрать своё письмо. Но у меня есть несколько условий.
- Это улика по делу об убийстве, мистер Зальцбург. Мне не нужно ваше разрешение, чтобы его забрать.
Малвани оставался предельно вежлив, но тон стал резким.
- Ну, конечно, конечно, - покивал Ира. – Но вам нужно моё сотрудничество, если вы не хотите увидеть вот это – а то и нечто бóльшее – в завтрашней газете. А если автор письма снова с нами свяжется…
Предупреждение повисло в воздухе.
Алистер попытался сгладить абсолютно не завуалированную угрозу Иры Зальцбурга.
- Вы знаете, что в театре «Гаррик» умерла актриса. И вы получили письмо, которым интересуется полиция. Больше у вас ничего нет. Мне кажется, что этого маловато для хорошей статьи, если только вы не собираетесь сочинить её из воздуха.
- Я знаю, что значит, - возразил Ира, - когда в мой кабинет входит известный профессор права. Особенно с вашим прошлым.
Его улыбка стала скользкой, когда он уселся обратно в кресло и закинул ноги на стол. Чёрные туфли, начищенные до зеркального блеска, сверкнули в лучах заходящего солнца, падающих через окно.
- Если вы задействованы в этом расследовании и заинтересованы в данном письме, значит, я наткнулся на хорошую историю.
- Боюсь, моя заинтересованность закончится ничем, - с долей самоиронии произнёс Алистер.
Ира засмеялся в ответ.
- Вы же хотите сохранить всё в секрете, господа? – Ира выдохнул клубы дыма.
- Мы этого хотим в любом текущем расследовании, - тихо ответил Малвани. – Нет никакой необходимости пугать общественность или давать почву для слухов. Особенно в подобном деле.
- И что же это за особенное дело, капитан?
Похоже, редактору доставляло удовольствие раздражать Малвани. Он прикусил кончик сигары.
- Всё, чего я хочу, господа, это свою долю. Мы должны доверять друг другу. Я дам вам время. Но я хочу эксклюзивное интервью после того, как вы добьётесь существенного прогресса в деле – и с доказательствами, которые размажут по стенке «Трибьюн» и «Мир».
- Мне это не подходит, - Малвани еле сдерживал переполнявший его гнев. – Я не хочу, чтобы эта история появлялась в газетах.
Но Ира полностью проигнорировал слова Малвани.
- И чтобы убедиться, что я получу свой эксклюзив, я немедленно подключаю к этому делу Фрэнка. Он высококвалифицированный следственный репортёр.
Глаза Фрэнка слегка расширились, но больше он ничем не выдал своё удивление.
- Не очень-то это похоже на свидетельство доверия, да? – голос Малвани был пропитан сарказмом.
- Не понимаю, как вы можете ожидать, что мы поделимся информацией, если сами настолько нам не доверяете, - добавил Алистер.
Но Ира Зальцбург изящно обошёл подводные камни.
- Мы станем партнёрами. Видите ли, у нас долг перед общественностью. Мы обязаны сообщать общественности самые последние новости, как только случается убийство. Люди должны знать. Но ещё мы обязаны их уверить, что преступник не избежит наказания. Вот, что нужно услышать нашим людям в подобные времена.
Он наклонился вперёд и заговорил доверительным шёпотом.
- Послушайте, а вы не задумывались, что, напечатав это письмо, мы сможем вам помочь? Подумайте над этим. Мы можем опубликовать его точную копию, и кто-нибудь, возможно, опознает почерк.
- Но автор письма мог изменить почерк, а публикация точной копии даст почву для толков, - сказал я.
Зальцбург снял ноги со стола и выпрямил спину.
- Хорошо. Фрэнк будет проводить собственное расследование, но вы можете использовать его, когда захотите. Передаю его в ваше распоряжение. Иногда репортёр может быть более полезным в выведывании информации, чем полицейский.
Мы посмотрели на Фрэнка, но его лицо ничего не выражало, словно он ожидал дальнейших указаний мистера Зальцбурга.
Но их не последовало, и Фрэнк кашлянул.
- Босс, думаю, мне понадобится помощь с этим делом. Мне нужен тот, кто знаком с театром и сможет расположить к себе людей, и заставить их говорить. Помните то дело с кражами на водевилях прошлым летом? Тогда я узнал, что актёры подозрительны по своей натуре. Я хочу, чтобы мне помогал Джонс.
Фрэнк не спускал глаз с Иры Зальцбурга и ждал его решения. Спустя пару секунд, он добавил:
- Да, Джонс – младший репортёр, но он в прошлом мне очень помог. Никто не может наладить беседу и вытянуть из незнакомца информацию так, как Джонс.
Ира окинул взглядом длинный ряд столов на этаже. В конце концов, он сосредоточил своё внимание на покерном столе.
- Джонс хорош, но на всю следующую неделю я прикрепил его к Бронштейну. Как насчёт Богарти?
- Он критик, а не следователь, - неодобрительно нахмурился Фрэнк. – И с ним сложно работать. Никогда не приходит вовремя и не пишет свою часть заметок. Да вы взгляните на него!
Я повернул голову к столу у дальней стены, где в самом разгаре шла игра в покер. Там одетый с иголочки блондин с самоуверенным выражением лица тасовал колоду карт.
- Но он знаком с театральной средой, - Ира постукивал по столу свёрнутой в трубку бумагой. – А театралы знают его. Это то, что тебе надо. Он втёрся к ним в доверие, так что они легко и непринуждённо перед ним откроются.
На лице Фрэнка ясно читалось сомнение.
- Да, женщины откроются, как и всегда, - ухмыльнулся он. – Только вот, если вы не заметили, в общении с мужчинами он не так хорош. По крайней мере, пока не сядет с ними за карточный стол.
Но Иру было не так просто переубедить, если он уже принял какое-то решение.
- Слушай, Фрэнк. Джек Богарти – красивый парень, который любит модную одежду и симпатичных девиц. Знаю, ты считаешь его несерьёзным репортёром. Но он становится известным критиком, и это уважают. Если чары Богарти не сработают, и они не захотят с ним говорить, то всё время будут бояться, что в своей следующей рецензии Джек напишет о них нечто нелицеприятное. Поверь мне, это сработает. Я удостоверюсь, что он понимает, насколько высоки ставки.
Ира сделал глубокий вдох. Всё равно всё будет так, как решит он.
- Вот как всё будет происходить, - обратился он к нам. - Каждые несколько дней Фрэнк будет встречаться с вашими людьми и обмениваться полученной информацией. А когда с делом будет покончено, каждый из вас будет открыто отвечать на все вопросы Фрэнка для интервью. И когда убийцу заключат под стражу, вы дадите Фрэнку возможность взять у него - или её - интервью. Эксклюзив. Мы договорились?
У Малвани было такое выражение лица, словно его ударили под дых. Но ему пришлось согласиться. Сотрудничество «Таймс» было нам необходимо. Было бы гораздо хуже, если бы мы не заключили соглашения, и по городу стали бы гулять слухи, пущенные жёлтыми газетёнками. А «Таймс», по крайней мере, нацелены на создание себе репутации серьёзного издательства.
Если до информации доберётся жёлтая пресса, это будет для них знаменательным днём. Они приукрасят правду ложью, и возмущённая публика придёт в неистовство.
В общем, при их вмешательстве вероятность раскрытия этого дела приближалась бы к нулю.
Поэтому после неоднократных взаимных заверений о сотрудничестве и конфиденциальности мы покинули офис «Таймс» и вернулись в участок, где секретарь с хмурым выражением лица передал Малвани неприятные новости - капитана хочет видеть комиссар.
Комиссар, Теодор Бингем, находился в своей должности только с января этого года и был ещё относительно неизвестен среди подчинённых. Но если он хотел увидеть Малвани около пяти часов вечера в пятницу, это означало, что он был недоволен.
Я подозревал, что Лев Айзман - художественный руководитель в театре Чарльза Фромана - выполнил свою угрозу, поднял нужные политические связи и пожаловался на подход Малвани к расследованию сегодня утром.
Малвани даже не стал снимать пальто. Повернувшись обратно к выходу, он начал перебирать бумаги в своём портфеле.
- Сегодня вечером комиссару не стоит этого видеть.
Он протянул мне письмо, отправленное в «Таймс».
- Вы, наверно, захотите повнимательнее на него взглянуть. Дадите знать, что об этом думаете.
И Малвани вышел, прежде чем я успел кивнуть.
Алистер двинулся за ним.
- Мне нужно сделать пару телефонных звонков, прежде чем мы перейдём к нашему следующему плану нападения.
- И куда вы направляетесь? - спросил я, несколько раздраженный.
Теперь, когда Ира Зальцбург больше не висел у нас над душой, я хотел изучить это письмо вместе с Алистером.
- Вопрос в том, куда мы направляемся, - заговорщицки подмигнул мне Алистер. - Взбодритесь, дружище! Сейчас вечер пятницы. Мы проведём его за ужином и посетим театр. Думаю, следует лично ознакомиться с репертуаром театра «Гаррик».
Я отвернулся, чтобы Алистер не заметил на моём лице улыбку.
Даже убийство не могло нарушить любовь Алистера к хорошему времяпрепровождению.
- И где мы будем ужинать? В одном из новых ресторанчиков на Бродвее? - наконец спросил я.
В северной части Бродвея начинали строить новые театры, а вместе с ними - новые рестораны, которые вытесняли стоящие там клубы, бордели и дешёвые многоквартирные дома.
- Не сегодня, - весело ответил Алистер. - Я подумывал об ужине у Шерри. Да, он далековато отсюда, но у нас куча времени. И метрдотель меня знает; он найдет нам столик, даже всё будет занято.
И небрежно добавил:
- Но сначала я хотел бы сделать звонок коллеге, который, я надеюсь, к нам присоединится.