В углублении он заметил шарф и отличительный знак алого цвета – культовые предметы секты, поклоняющейся Соломону. Он также нашел небольшой камень в медной оправе. Это был осколок очень древней скалы, который Измаль привез из своего путешествия в Святую землю. Он считал этот кусок скалы особо ценным, так как это был фрагмент мифической Башни Соломона. Рядом Козимо обнаружил стопку писем. Он взял их и присел на край стола, чтобы просмотреть. Он был уверен, что никому не известно об их существовании.
Все письма были подписаны одним и тем же человеком – Хьюго де Пайеном. Козимо слышал это имя от дяди, но никогда не встречал этого человека.
Он решил спрятать письма под одеждой, взял камень‑фетиш своего дяди, закрыл картину, на которой Соломон приговаривал Джинна к вечному заточению, и вышел из кабинета, сообщив Рюиздаэлю и часовому, что ничего не нашел.
Он закрылся в доме, чтобы не торопясь прочесть письма.
Молодому человеку понадобилось определенное время, чтобы понять, о чем говорится в письмах де Пайена. Наконец кое‑что прояснилось из того, что обсуждалось с Рюиздаэлем и членами Совета. Измаль Ги все‑таки предвидел, что будет совершено паломничество на Землю предков, священную планету, освобожденную двадцать лет назад великими крестоносцами. Но он не был простым паломником. Он примкнул к тем рыцарям, миссией которых была защита паломников. Миссия дорожной охраны. Однако то, что писал Хьюго, было весьма любопытным:
«Час настал, Иэмаль, пусть и двадцать лет спустя! Мы знаем теперь то, что было известно Хинкмару Ибн Жобаиру, мы можем сегодня осуществить то, что не смог сделать он. Нельзя терять ни минуты. Столп совсем рядом. Ты только представь – встретиться в Иерусалиме после стольких лет подготовки!»
|
|
Столп? Что скрывалось за этим словом? Какое это имеет отношение к паломничеству? А Хинкмар? Козимо подумал о рукописях, найденных людьми Рюиздаэля и подписанных тем же именем.
Хьюго де Пайен не распространялся в своих письмах на этот счет, В них содержались факты, касающиеся паломничества, и постоянно делался намек на предателя, из‑за которого могли провалиться все проекты создаваемого братства.
«На аббатство, в котором работает библиотекарь Флодоар, прошлой ночью напали. Украдено много необходимых нам рукописей. Кто знал об их существовании?
…Мы затеяли это предприятие вместе, поэтому мы должны сделать все возможное, чтобы оно не провалилось по вине одного человека. Нас девять рыцарей. Виновный мог узнать о наших действиях только от вышестоящих. Это или кто‑то из нас, или кто‑то из наших близких. Необходимо провести расследование в каждом отдельном случае. Это нужно решить до отъезда».
Хьюго и Измаль, судя по всему, решили объединить силы. Де Пайен утверждал, что можно подозревать всех. Чем более поздними были письма, тем яснее становилось Козимо, что двое компаньонов приближались к истине.
«Известные нам факты слишком настораживающие, чтобы не тревожить тебя так же, как и меня. Подождем других подтверждений, прежде чем наметить сдан действий.
…В Труа уже появились первые паломники».
В последнем письме, написанном за два дня до убийства на Драгуане, говорилось о неизбежности разоблачения. Хьюго де Пайен поручал Ги вплотную заняться расследованием.
|
|
Козимо размышлял. Предатель. Заговор. И какими бы непонятными ни казались ему в этот момент мотивы преступления, что‑то все же начало прорисовываться. Несомненно, Измаль подошел слишком близко к разгадке, возможно, поэтому и поплатился своей жизнью.
«Предатель внутри союза, – думал он. – Иерусалим? Необходимые рукописи? Тревожащие факты? Столп?»
И это еще не все. Хьюго де Пайен беспокоился из‑за сведений о магометанах, рыщущих до сих пор по Земле предков. Эти орды, разделенные на кланы, два столетия тому назад не выдержали натиска крестоносцев, а теперь начали объединяться вокруг одного человека, ставшего своего рода лидером. Он был известен под загадочным именем: Человек без рук и лица.
«Эта имя чисто повторяется. Есть ли у тебя какие‑нибудь сведения о ней? Или это не более чем миф? Могут ли твои шпионы указать, где он находится? Представляет ли он угрозу для нашего ордена? Знает ли он о существовании Столпа? Нужно ли будет его обезвредить?
…Я уезжаю из Труа и постараюсь получить поддержку Бернара де Клерво. Царь Бодуэн ждет нас в Святой земле. Он на нашей стороне и обо всем предупрежден. Он предоставляет в наше распоряжение дом Слепого и конюшни Храма. Карл и де Сент‑Аман уже на месте. Все готово. Станешь ли ты во главе паломников с де Сент‑Аманом, как было решено?»
Это было последнее письмо.
Через два дня Измаля убили.
Козимо закончил читать. Новая информация его озадачила. Ответы его дяди не позволяли полностью все понять; юноша так и не нашел имени предателя, разоблаченного двумя компаньонами. Тем не менее он запомнил имя врага: Человек без рук и лица. Он подумал об изгнанном Альпе Малекорне – ученике, так когда‑то ценимом Измалем. Помимо этого все время, как навязчивый мотив, возникала в его голове фраза де Пайена: «Можно подозревать всех». Если эти загадки имеют отношение к убийству на Драгуане, распутать весь клубок будет очень нелегко. Что Хьюго и Измаль собирались вместе отыскать в Иерусалиме? О чем царь Иерусалима был предупрежден? Какая опасность в том, что Человек без рук и лица узнает о существовании Столпа?
|
|
* * *
Проведя всю ночь в размышлениях, Козимо предстал перед Верховным Советником.
– Я сделал выбор еще до того» как вернулся в Гильдию, – сказал он. – И я не буду менять своего решения, несмотря на то что произошло. Я отправляюсь на Эерл. Это луна Пустынь в последней спирали галактики.
– Я знаю Эерл, – произнес Верховный Советник. – Луна Мыслителей. Это очень суровый мир.
– Вот поэтому он мне и подходит. Я хочу продолжить учебу и дальше заниматься космологическими исследованиями в области гравитации. В спокойной обстановке. Я не желаю ни сгноить себя в монастыре, ни пытаться изменить мир, чтобы оставить в нем свой след, Я предпочитаю найти прибежище среди книг. На Эерле я буду вести жизнь, далекую от конфликтов, то и дело происходящих а галактике, и буду работать. Что касается кончины Измаля… Он сам когда‑то наказал мне не тратить жизнь понапрасну, пытаясь разобраться в том, что случилось с моими родителями в Святой земле. Он был прав. Я не сомневаюсь, что расследование закончится успешно. Поэтому возможность решить эту загадку я предоставляю тем, кто уполномочен это делать. Вы будете держать меня в курсе событий. Я отправляюсь на Эерл.
– Подожди приезда Андре де Монбара. Он хотел расспросить тебя кое о чем.
– Пусть будет так.
Выйдя из кабинета, он встретил Рюиздаэля и вкратце сообщил ему, о чем шел разговор. Старик казался разочарованным.
– Я думал, что ты хотел как можно больше узнать об убийстве твоего дяди и этом паломничестве. Только тот, кто хорошо знал Измаля, сможет разгадать его тайные намерения. Кто лучше тебя смог бы справиться с такой задачей?
– На это рассчитывал Совет? – спросил Козимо.
– На это рассчитывал я… Скоро у нас будет новый Магистр, внимание всех переключится на другое. Об Измале забудут.
– Я знаю. Но чем в этом деле может помочь такой человек, как я…
– Возможно, ты прав.
Перед тем как расстаться, Козимо спросил:
– Вы слышали когда‑либо такое название – Столп?
– Столп? Нет. Никогда. Не знаю, что это.
* * *
Через два дня, как и было объявлено, в Гильдию прибыл Андре де Монбар. Великий следователь пожелал опросить Козимо. Молодой человек ожидал увидеть тщедушного человечка, скептически настроенного, со зрением, ослабленным составлением протоколов допросов, но перед ним предстал великан с благородным челом сеньора, сильными кулаками борца и выправкой рыцаря. У де Монбара была седая борода и волосы до плеч. Ему было лет пятьдесят, и вид он имел очень внушительный.
– Измаль Ги был великим творцом, – начал он. – Я мало его знал, но его дела говорили за него.
Встреча состоялась в Дидаскалионе, одном из амфитеатров школы архитектуры. Трибуны были пустыми, кроме Козимо и де Монбара здесь находился только секретарь суда, который записывал, сидя за столом, происходящий разговор. У его ног стоял ящик с папками, а на нем было написано имя главного архитектора. Секретарь протянул одну из папок де Монбару, и тот стал просматривать ее содержимое, подходя к Козимо.
– Оказывается, вы родились в Святой земле, – сказал он.
– Правильно.
– Ваш отец Абель сопровождал Измаля в его путешествии в Иерусалим. Там он и познакомился с вашей матерью, христианкой из Дамаска. Вы появились на свет год спустя. Ваши родители были убиты при столкновении с повстанцами по дороге в Хеврон. Верно?
– Да.
Де Монбар перевернул страницу.
– Измаль взял вас к себе, – продолжил он. – Вскоре он построил Табор, где вы и росли. В возрасте тринадцати лет вы уехали на учебу в Кори Оккло. Что вы там изучали?
– Историю наук. На последнем цикле моей специализацией были силовые поля. Гравитация, в частности.
– Гравитация?
– Этот раздел науки не изучали веками. Здесь предстоит сделать еще немало открытий.
– Несомненно. Я не разбираюсь в этих вопросах.
Де Монбар взял другой листок.
– В течение шести лет вы не приезжали на Табор, – прочитал он. – У вас не было прямых контактов с Измалем?
– Мы разошлись во мнении насчет моего образования. Я занимался также изучением военного дела, что его не устраивало.
– Я узнал, что вы особенно отличились на этом поприще.
Он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Козимо.
– Ученый и солдат… Это довольно редкое сочетание. Вы молоды, и могли бы стать полезным многим коллегиям или армии. Знания, физическая подготовка… И все это для того, чтобы заточить себя… на луне Эерл, как сообщил мне сегодня утром Совет? Мне кажется, что это значит зарыть талант в землю.
– Я не стремлюсь быть полезным, разве что самому себе, – сказал Козимо.
Он произнес это довольно жестко.
– Понятно, – отозвался де Монбар. – Молод и уже со сложившимися взглядами на жизнь. Вы красивый парень, Козимо. Вы должны нравиться женщинам. Но на луне Мыслителей вы не сможете встретить особу противоположного пола.
– Это не является моим приоритетом.
– В вашем возрасте?
– Всему свое время.
Де Монбар нахмурил брови, ему совсем не нравился тон юноши. Он бросил листки на стол перед секретарем.
– Ладно, – сказал он, будто возвращаясь к сути разговора. – Знаете ли вы Альпа Малекорна?
– Да. Он приехал на Табор за год до моего отъезда. Это был очень одаренный ученик. Я удивился, узнав о его изгнании.
– Ваш дядя застал его на месте преступления – он передавал секретную информацию мусульманским шпионам, планировавшим напасть на христианские поселения в Святой земле.
– Вы думаете, что он замешан в убийстве Измаля? – спросил Козимо.
– Более того – я убежден в этом. Он хотел отомстить. За этим человеком трудно уследить. Он много путешествует. Мы не знаем точно, где он находится в данный момент. Кроме того, он изменил свою внешность – вернее, изменилось его лицо. Из донесений стало известно, что у него появился шрам на лице, и это сделало его неузнаваемым.
– Шрам?
Де Монбар кивнул.
– Кроме, предположительно, мести этого бывшего ученика, мы не видим другого явного мотива преступления. А вы?
– Я тоже, – ответил Козимо, решив не упоминать о письмах Хьюго де Пайена и о его намеках на предательство.
– Не беспокойтесь, мы найдем Малекорна, рано или поздно. Расследование почти закончено. Оно не было долгим и сложным.
Козимо взглянул на стопку папок в ящике, стоявшем у ног секретаря. Для небольшого расследования были собраны довольно внушительные доказательства.
– А паломничество, совершенное Измалем? – спросил юноша. – Вас оно не интересует?
Де Монбар пожал плечами.
– Пока он совершал паломничество, не возникало повода для преступления. Альп – наш единственный подозреваемый, но зато какой!
Тем не менее вскоре он снова заговорил о паломничестве.
– Известно ли вам что‑либо о роли Измаля в организации похода паломников из Труа?
– Он никогда мне об этом не говорил.
– Никогда?
– Я знаю не больше других.
– Хорошо.
Этот довольно формальный допрос вскоре закончился, и Козимо подписал свой показания.
Андре де Монбар приказал открыть кабинет Измаля, в котором, впрочем, ничего не нашел. Единственные сведения, которые ему удалось собрать, относились к шести годам пребывания Альпа в Гильдии. Затем де Монбар покинул планету.
Вина Альпа Малекорна в убийстве на Драгуане была признана официально.
* * *
Перед тем как покинуть цитадель, Козимо передал в дар сиротам Табора дом Измаля. С собой он увез только деньги, доставшиеся ему в наследство. В дорожную сумку он бережно положил письма Хьюго де Пайена, осколок Башни, оружие и два пояса. Эти пояса были разработаны с использованием результатов его исследований по гравитации. Он всегда брал их с собой.
Он уехал еще до подсчета голосов на выборах нового Великого Магистра.
Когда он добрался до космического порта, на горы опустилась ночь. Молодой человек предупредил власти о дате своего отъезда, и челночное судно уже было готово к отбытию. Он уложил багаж и занял место в кабине пилота. На контрольной панели он нажал на кнопку автовозвращения на орбитальную станцию. Подъем был плавным. Козимо бросил прощальный взгляд на планету. В темноте ночи светились две точки: космический порт и созданная Измалем Ги цитадель.
Он знал, что больше никогда не вернется на Табор.
Через несколько минут он уже управлял своим кораблем. Маршрут был утвержден. Он отправил координаты луны Эерл и указал этапы следования. Сойдя с орбиты, он включил реакторы и вошел в коридор для судов дальнего следования.
Табор вскоре превратился в светящуюся точку в темноте ночи. Однако молодой пилот выждал еще несколько часов, прежде чем войти в гиперпространство. Он написал три зашифрованных сообщения, предназначавшихся корреспондентам, зарегистрированным под кодовыми именами, отправил их и подождал подтверждения о получении; затем он проверил, находится ли уже его корабль вне зоны контроля радаров, расположенных на Таборе. Убедившись, что недосягаем для них, он свернул с заявленного им маршрута, нарушая тем самым существующие правила, запрещающие всем кораблям покидать коридоры дальнего следования и пропадать из вида.
Козимо Ги вошел в гиперпространство. Он погрузился в холодную бездну тьмы. Его корабль мигнул огнями, подобно искорке, а затем исчез в космическом пространстве…
Глава IV
Человек без рук и лица
Пифагор заявлял, что «это спорный вопрос, имеются аргументы за и против, как в пользу первого, так и в пользу второго, и еще следует понять, исходим ли мы из равнозначных предпосылок…» Сократ говорил: «Я знаю только одно: что я ничего не знаю». Смиренное признание в собственном незнании Архесилас, впрочем, считает дерзостью и утверждает, что мы даже не можем знать, что ничего незнаем.
Петрарка. Мое невежество и невежество других
Километровый адмиральский корабль приземлился на звездную базу Ашем.
В одном из залов, предоставленных в распоряжение гостей, находились мужчина и женщина. Мужчина, одетый в серый комбинезон, был выше среднего роста. Его кожа имела нездоровый вид, лоб закрывала светлая челка, а нос был отрезан. Зарубцевавшаяся рана вызывала отвращение. Он переступал с но и на ногу, явно чувствуя себя неловко, и бросал тревожные взгляды на свою спутницу.
Его звали Альп Малекорн.
Стоявшая справа от него женщина казалась особой властной. Она была высокого роста, одета в строгое платье из блестящего шелка. Ее черные волосы, блестевшие от постоянного употребления восточных масел, падали ниже пояса, лоб до самых бровей закрывала прямая челка, какие носили куртизанки. У нее были миндалевидные глаза гурии, маленький, алого цвета рот. Шею охватывала тонкая, как лезвие ножа, тесьма. Ее бледность, белые руки с накрашенными ногтями, красивая грудь – все притягивало взор. Ее красота была настоящей приманкой для мужчин, а ее оружием были соблазн и страх.
У нее было имя колдуньи: Эрихто.
На экране она увидела модуль, проникающий внутрь станции. По мере его приближения ожидавшие испытывали все большее напряжение. Для пассажира был приготовлен трон. Он был инкрустирован слоновой костью с вырезанными на ней арабесками. По его необычным размерам можно было судить о габаритах того, кому он предназначался. Кроме этого трона, в комнате не было больше ничего. Стены были черные, освещение шло снизу сквозь полупрозрачные плитки пола.
Тяжелые двери с шумом распахнулись. В конце коридора показался силуэт великана, который вырастал на глазах, как ползущая по полу тень.
Прибывший вошел в зал.
В его внешности не было ничего человеческого. Он был почти трехметрового роста, с огромными плечами, в черных просторных одеяниях. Глубокий капюшон скрывал его лицо, длинные рукава прикрывали руки, а подол его одежды скользил по земле, поглощая звук шагов.
Его знали многие. Мало кому из верующих удалось увидеть его, но у всех на устах было его имя. Этот человек был грубым, агрессивным и непримиримым в вопросах веры и всего, что касалось Пророка. Для простолюдинов он был освободителем, который вновь сделает исламский мир единым, положит конец межклановым распрям и уничтожит франков. Рассказывали, что он читал будущее, понимал язык птиц, угадывал мысли каждого по запаху тела; ходили также слухи, что он когда‑то сражался с первыми крестоносцами, а руки он прячет, потому что христиане отрубили их по локоть, желая видеть, как он истекает кровью. В один из дней его черный силуэт появился у подножия горы – тогда, когда там проходил торговый караван. С тех пор никто не мог видеть ни его лица, ни какой бы то ни было части тела. Его имя держалось в такой же тайне, как к время прихода Судного дня. Верующие, склонные создавать легенды, стали называть его Человеком, а также Эмиром, Генералом, Великим, Помощником Бога, Мади, Триумфатором, Защитником человечества, Величием нации, Опорой султанов, Солнцем достоинств, Колоссом теней.
Противники называли, его просто – Человек без рук и лица.
Его восхождение в мусульманском мире было стремительным. Последний раз он ошеломил собравшийся народ во время поста: на глазах собрания халифов и учителей ислама Человек нарушил две из пяти заповедей, отказавшись совершить обязательную молитву и воздерживаться от пищи днем. Это было неслыханно. Поднялся шум, крик, на него готовы были наброситься, чтобы арестовать. Человек прогремел в ответ:
– Чего вы от меня хотите, маловеры?
Мгновенно наступила тишина. Все взоры обратились к нему.
– Какие же вы верующие, если из‑за этого приходите в смятение? Вы впадаете в истерику, как женщины, потому что один из вас посмел нарушить пост и отверг молитву? Но что есть этот грех по сравнению с теми грехами, которые вы совершаете из рода в род, и никто из вас не кричит об этом!
Все замерли.
– Вы рычите на верующего, не совершающего молитву? Вы хотите его судить, забросать камнями? Как же вы будете судить безразличие, столько лет владеющее вами и оскорбляющее нашего Бога? Вот уже двадцать лет прошло с тех пор, как франки насильно завладели Святыми местами. Все эти двадцать лет они плодятся и обогащаются.
Он развел в стороны свои огромные руки.
– Где же ваш гнев, разве вы не знаете, что неверные присваивают себе все больше наших земель, создавая для своего удобства разные царства? Где ваша униженная гордость, вы ведь знаете, что еще не отмщен ни один из мусульман, истребленных крестоносцами? Где ваши возмущенные крики при виде новых поселенцев, приходящих с Запада, чтобы забрать себе в собственность наших женщин и наши богатства? Куда девается ваше дикое нетерпение в то время, когда опустошаются могилы ваших предков, когда наши сокровенные знания переходят в руки неверных? Из‑за вашей неисправимой глупости и неспособности прийти к взаимопониманию вы позволяете бесчестить нашу веру, но раздуваетесь от праведного гнева, потому что мусульманин нарушил какой‑то закон? Что Он должен думать о вас, лицемеры?
Эта речь была как гром среди ясного неба. Прозвучало несколько зажигательных призывов, и Человек оказался во главе защитников ислама и борцов за возвращение потерянных земель. Энтузиазм толпы был настолько же сильным, насколько искренним был ее гнев. Это был ловкий маневр. Разногласия между кланами остались в прошлом. Народ нашел себе духовного вождя, который мог привести его к победе.
Человек без рук и лица перестал быть просто легендой или неясным образом, будоражившим воображение масс; он стал гласом народа и его карающей десницей.
При его появлении на станции Ашем Альп и Эрихто склонились в низком поклоне. Он сел на свой трон. Альп выступил вперед.
– Вы хотите, чтобы гроб принесли с корабля? – спросил он.
Человек не терпел ни слащавой услужливости, ни формального соблюдения этикета.
– Нет, еще не время, – прозвучало из‑под капюшона.
Он повернулся к куртизанке и протянул ей руку. Эрихто нахмурилась. Отсутствие рук у хозяина вызывало такое же отвращение, как и отсутствие лица. Эрихто старалась оставаться бесстрастной, когда ее пальцы оказались в пустом рукаве великана. Она просунула свою руку до середины рукава. Когда ее пальцы коснулись его руки, она почувствовала, как в ее ладонь скатился маленький камень. Это был черный камешек, похожий на оледеневшую кашпо воды, и висел он на золотой цепочке. Она облегченно вздохнула.
– Благодарю, господин.
Она с бьющимся сердцем отошла в сторону. Человек повернулся к Альпу. Тот нажал на кнопку – открылась дверь. В проеме появились два человека. На них были черные блестящие дутые комбинезоны, плащи с капюшонами и оружие за поясом. Они направились прямо к трону. Двое наемников были членами отряда, находившегося в распоряжении Малекорна. Они не принимали ни сторону мусульман, ни сторону христиан: это были наемные убийцы, продававшие себя тому, кто больше платил и считался самым жестоким из вождей. Они выполняли тайные поручения Человека. Опустившись перед ним на колени, они подняли капюшоны. Наемники были похожи друг на друга: бритоголовые, бледнокожие.
Это были убийцы Измаля Ги.
– Вы xopoшo потрудились, – сказал Человек. – То, что вы сделали на планете Драгуан, – праведное дело, достойное истинно верующего.
Наемники поклонились.
Человек подал Альпу знак, и тот перечислил все привилегии и вознаграждения, жалуемые убийцам. Это были горы золота, серебра, рубинов, топазов, деревья алоэ, хазарские лошади и длинный перечень воинских званий. Подводя итог, Человек сказал:
– Возрадуйтесь, так как, клянусь Пророком, все это будет вам даровано.
Он снова подал знак, на этот раз Эрихто. Она подошла к наемникам.
– Идите с миром, – сказал Человек.
Двое мужчин поклонились и– вышли, сопровождаемые куртизанкой. Дверь снова открылась. В тамбуре они увидели ожидавшую их девушку необыкновенной красоты. Одежда лишь слегка прикрывала ее тело: изящная шея, открытая грудь, неотразимый взгляд. Бе звали Лис, и она была самой развратной девицей из свиты Эрихто, состоявшей из красавиц, готовых броситься выполнять любой приказ хозяйки. Наемники не верили своим глазам.
Дверь в тронный зал закрылась в тот момент, когда они очутились в объятиях женщин.
Вскоре дверь снова открылась – это вернулась Эрихто. За ее спиной виднелись трупы двоих мужчин, их горла были разодраны острыми когтями Эрихто и Лис. Руки и груди красавиц были перепачканы кровью. Обе учащенно дышали, как хищные звери, разгоряченные охотой. Дверь закрылась, скрыв от взглядов присутствующих в зале Лис и два трупа.
– Если все твои подопечные такие же, как эта, из них выйдут прекрасные паломницы‑христианки, – сказал Человек без рук и лица. – Я надеюсь, Эрихто, что они будут полезны нам во время путешествия в Святую землю.
– Не сомневайтесь, господин, – откликнулась женщина.
– Сколько их?
– Двадцать четыре. Я лично их проверю.
– Хорошо.
Альп подошел к своему хозяину.
– Эти двое наемников – единственные свидетели убийства Ги. То, что было им известно, исчезло вместе с ними.
– Проследи, чтобы их имущество досталось их семьям, как и было обещано, – сказал Человек.
Альп склонил голову в знак того, что приказ будет выполнен в точности.
– Я удовлетворен, – снова заговорил великан. – Эта операция на Драгуане была продумана до мелочей. Нужно было без промедления провести ее. Это была уникальная возможность. Именно тебе я обязан успехом, Альп. Я этого не забуду. Мы нанесли удар так, как планировалось. Измаля нет, Милиция не вправится от этого удара.
– К сожалению, – сказал Альп, – последнюю посылку Измаля Ги, которая должна была попасть к Хьюго де Пайену, моим людям не удалось перехватить. Рюиздаэль, его правая рука на Таборе, обнаружил отправление и послал людей из Гильдии, чтобы те забрали посылку. Мои люди прибыли слишком поздно. Они сделали все возможное, чтобы изъять документы, но у них ничего не вышло.
Он бросил смущенный взгляд на Эрихто и продолжил, уже шепотом – для своего хозяина:
– Не исключено, Что рукопись Хинкмара Ибн Жобаира, принадлежавшая Измалю, была в этой посылке…
– Значит, теперь она должна находиться на Таборе, у этого Рюиздаэяя.
– Я тоже так считаю.
Человек подумал какое‑то время, затем приказал:
– Возвращайся в Гильдию архитекторов. Сейчас тебе представилась прекрасная возможность вновь показаться там после месяцев изгнания. Даю тебе карт‑бланш.
– Хорошо, хозяин, – произнес бывший ученик Измаля Ги, и улыбка еще сильнее исказила обезображенное шрамом лицо.
– Вы отправитесь одновременно, – сказал Человек. – Альп – на Табор, а ты, Эрихто, в Труа. Я буду ждать твоих отчетов о том, как проходит паломничество. Я хочу быть в курсе всех этапов и изменений маршрута. Пусть твои девушки используют все свои чары, чтобы собрать необходимую информацию.
– Слушаюсь, господин. Будет сделано.
Двое слуг попятились к выходу.
– Перед отъездом, – добавил их хозяин, – скажите коменданту станции, что я хочу отправиться на планету Кирк. И пусть гроб остается на борту корабля.
– Нужно ли известить хозяина Кирка? – спросил Альп.
– Нет. Люблю неожиданности.
Альп и Эрихто вышли из зала.
Человек остался один. Он долгое время сидел неподвижно.
«Сейчас, когда мусульмане подчиняются моим приказам, – думал он, – когда мои шпионы затесались среди совершающих паломничество христиан, мне остается только ждать, а потом лишь протянуть руку и взять Столп! Какая ирония, в самом деле! Власть, равной которой нет во Вселенной, падает в руки, как плод с дерева!..
Глава V
Век монаха и солдата
Почти всегда, за редким исключением, обновление сопряжено с опасностью.
Жак де Моле
Небольшой гипернеф Хьюго де Пайена опустился на орбитальную станцию планеты Клерво. Последовав все же советам Слепого, с которым он встретился на берегу озера, Хьюго выбрал дорогу через луну Бар. Сразу же по прибытии он прошел через камеру обеззараживания, затем спустился к аббатству.
В капитуле, служившем местом для аудиенций, молодой священник отец Бернар был один. В руках он держал листок, на котором была написана торжественная декларация на древнем языке. Его аббатство существовало всего лишь три года, но уже считалось одним из лучших. Аббат издал указ об основании двух первых «дочерних обителей Клерво» на ближних звездах – Фонтэнэ и Труа‑Фонтэн.
Диакон открыл двойную дверь. Хьюго де Пайен вошел в зал и проследовал прямиком к церковнику, сидевшему на простом деревянном троне. Как только диакон удалился, отец настоятель после кратких приветствий сразу же начал разговор:
– Хьюго де Пайен, говорят, что вы человек прямой и честный, прошу вас оправдать свою репутацию, отвечая на мои вопросы.
Каким бы ни был титул собеседника, Бернар де Клерво говорил с ним всегда таким тоном, как если бы он сам его вызвал. Но в данном случае это было не так.
– У меня в руках декларация, полученная от вашей службы, – сказал он, показывая листок.
Он прочел:
– Вследствие освобождения Святой земли изо всех уголков мира, богатых и бедных, юноши и девушки направляются в Святые места. Мы, преданные и угодные Богу рыцари, горя желанием посвятить себя благому делу, отказываясь от светской жизни, клянемся не отступиться от своих убеждений и торжественных обетов охранять караваны паломников от банд мародеров и убийц, которыми кишит космическое пространство. Мы клянемся жить, как праведные каноники, в послушании, целомудрии, не имея никакого имущества.
Аббат прервал чтение. Несмотря на свои двадцать восемь лет, он был изнуренным и больным человеком. Работа и воздержания, которые он неукоснительно соблюдал, подточили его здоровье и избороздили морщинами пожелтевшую кожу.