– Не знаю? – Т.С. чуть отодвинулась, освобождая место для моих слов. – Не знаю, – повторила она. – Что я не знаю?
Я пожала плечами.
– Ты не помнишь? – спросила она.
Я перевернулась на живот, прижала правую щеку к подушке. Ее ладонь оказалась на моем плече. Т.С. пыталась подвинуть меня, но я оставалась лицом вниз.
– Ты хоть что–то помнишь? – спросила она.
– Нет, – приглушенно сказала я в кровать.
– Алекс, не помнить ночь с кем–то плохо.
Больше тишины.
– Ты же целовала его? Только целовалась? – с тревогой спросила Т.С., словно вела расследование, словно хотела, чтобы я сказала «да».
А я хотела сказать, что это было все.
Но не могла. Я вяло пожала плечами.
– Посмотри на меня, – приказала она.
Я накрыла голову подушкой, прижалась лицом к простыне. Т.С. не прекратила. Она потянула за подушку. Я не могла с ней сравниться. Она была сильной, так что убрала подушку с меня.
– Алекс, тебе не три года. Перестань. Посмотри на меня.
Я повернулась к ней. Что–то в ее голосе напомнило тот раз, когда я узнала ее настоящее имя в прошлом семестре. Это было утром в субботу в октябре, и она разбудила меня.
– У меня задержка, – прошептала она.
– Сколько? – спросила я.
– Месячные должны были начаться вчера. Я в ужасе, ведь поступила глупо. Мы сделали это раз без презерватива. Лишь раз, – сказала она. Ее плечи дрожали, она все сильнее накручивала прядь своих волос.
– Я куплю тебе тест, – сказала я. У меня не было планов покидать в выходные территорию школы, но мне было все равно. Я сбегала в ближайшую аптеку и купила ей тест, держала ее за руку, пока она писала на него. Она закрыла глаза и попросила меня посмотреть на него. – Отрицательный! – сказала я, и она отозвалась:
– Меня зовут не Талия Светлана. Я – Тэмми Стейси, но не зови меня так.
И я не звала.
– У вас был с ним секс? – снова спросила она.
Я вспомнила обертку от презервативов.
– Да.
– Ого, у тебя был первый секс, – она медленно кивнула.
Я молчала.
– И ты его не помнишь, – мрачно сообщила она.
– Как видишь.
– Это… – начала она, но голос оборвался.
– Что? – спросила я.
– Это… – она попыталась снова, – странно, – и она покачала головой.
– Странно?
Она не ответила. Лишь посмотрела на часы.
– Знаешь, – начала она добрым тоном, – наша игра начнется в пол–одиннадцатого. Почему бы не позвать Кейси?
Кейси – моя сестра. Она училась в Уильямсоне, так что мы редко пересекались в Фемиде. Она была звездой футбола, когда была тут, а теперь была звездой футбола в Уильямсоне, так что они с Т.С. хорошо знали друг друга. Странно, что Кейси перестала играть в футбол посреди сезона под конец обучения в Фемиде, пару лет не занималась этим. Может, ей наскучило, но она снова стала играть в футбол, вернулась к вершине в Уильямсоне, став лучше, чем прежде.
Теперь Т.С. видела мою сестру чаще меня. Они обсуждали игры и стратегии, Т.С. будет капитаном команды в следующем году. Она хотела вывести Фемиду в национальные соревнования, получить стипендию спортсмена в колледже, хоть она в этом не нуждалась (но раз футболисты могли учиться бесплатно, она хотела использовать шанс).
– Кейси, – тихо сказала она в телефон. – Можешь прийти?
Я могла ошибаться, но вряд ли Т.С. звонила Кейси, чтобы пообщаться о секретах забивания голов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Провал в памяти
– Обычно мы не встречаемся с Кейси до ваших игр, – сказала я, Т.С. натягивала штаны поверх шорт для футбола.
– Переоденься, – указала она, взяв дальше флисовый пуловер. – Нельзя ходить в той же одежде, что прошлой ночью.
– Зачем мы выходим? Я думала, Кейси придет сюда.
– Да. Но мы встретимся не тут. Мы встретимся в Комнате капитанов.
– Это еще что такое?
Она посмотрела на меня как на дурочку.
– В спорткомплексе. Для капитанов команд. У нее еще есть ключ капитана.
– Четыре года спустя?
– Ключ капитана, если ты его получил, хранится всю жизнь.
– Где твой ключ, если ты – капитан в следующем году?
– Я получу его на церемонии в конце года.
– Конечно. Но почему просто не встретиться тут?
– Там тихо. И там забронировано для футбола, так что больше никто не может ее использовать.
– Но она – не капитан футбольной команды Фемиды.
– Она была капитаном. Она превосходит нынешних капитанов, если хочет использовать Комнату капитанов.
– Еще одно непонятное, – сказала я, бросая испорченные вещи с ночи в мешок грязного белья и надевая халат. – Я сначала в душ, – сказала я и пошла в ванную.
Я включила воду горячее обычного. Почти кипяток жалил кожу, но я не отходила. Я стояла под водой, закрыла глаза и представляла розовые пятна, появляющиеся на моей коже. Я подняла лицо к горячему пару, и вода застучала по моему лицу. А потом я развернулась, ощущая жар на волосах, спине и ногах. Я несколько раз нанесла шампунь и мыло и закончила, чистая и розовая.
Я вернулась в комнату и надела чистую одежду, высушила быстро волосы феном, пока Т.С. ерзала, готовая отправляться. Я стянула почти сухие волосы в хвост и надела кепку. Я напоминала лобстера в зеркале, но это было лучше, чем то, как я выглядела раньше.
– Идем, пока коридоры не стали людными, и никто не захотел поболтать, – сказала она.
– Я не хочу столкнуться с Картером. Он может быть в спорткомплексе.
– Сегодня нет тренировки водного поло.
– И? Он может быть как ты, заниматься дополнительно.
– Если бы он был как я, я бы лучше его знала. И бассейн в отдельном здании, так что идем, – она открыла дверь.
– Я не хочу увидеть Натали. Она была на стадионе до этого. Она видела, как я шла в общежитие, и поняла, что что–то не так. Она ехидно отпустила замечание насчет моей одежды.
– Натали Моретти? – Т.С. фыркнула, закрывая за нами дверь.
– Да, Амазонка.
– Просто бегунья. И что?
– Ты теперь презираешь других спортсменок? – спросила я, пока мы спускались по задней лестнице. Порой Т.С. так делала. У нее была своя система иерархии для спортсменов и команд. Главное не задевать ее, иначе она будет говорить день и ночь.
– Бег – это просто скорость. В футболе важны скорость, навыки и форма.
Я же говорила…
– Кстати о футболе, – начала я, – вернемся к моей сестре. Зачем ты позвала ее? Зачем она придет? Почему мы встречаемся тайно?
– Мы не встречаемся тайно, – заявила Т.С., открывая заднюю дверь. По нам ударил холодный воздух.
– Встреча в Комнате капитанов довольно скрытная. Что такое, Т.С.? – я хотела даже назвать ее настоящим именем, но помнила об обещании.
– Ничего, – сухо сказала она.
– Тогда откуда такая спешка?
– Поговорим пока о другом, – сказала Т.С., мы пошли по двору к спорткомплексу. – Например, о нашем весеннем проекте. Я уже догадываюсь, что буду делать.
Я сдалась, зная, что проиграла.
– Что ты будешь делать? – спросила я, мы миновали Макгрегор–холл.
– Стереотипы. Я писала об этом в блоге. Даже говорила об этом с Кейси прошлой ночью.
– О блоге?
– О весеннем проекте про стереотипы. Есть ли в них правда. Когда на них можно полагаться, а когда нет.
– И твой вывод?
– Я думаю, что они на чем–то основаны. Они начинаются с крупицы правды. И начинают жить сами.
Я представила, как стереотип встал с кровати, потянул руки и спину, стал больше, словно вырос за миг.
– Как твой стереотип о бегуньях. Что думает Кейси? В них что–то есть? – мои руки замерзали, и я сунула их в карманы, жалея, что не взяла перчатки.
Т.С. покачала головой.
– Нет, она говорит, что стереотипы ошибаются. И ведут к непоправимому ущербу. Я думаю, что они основаны на правде, и нам нужно понимать правду, но порой ломать их. И я решила вежливо не согласиться с Кейси.
– Какие мы вежливые, – отметила я.
– Что ты будешь делать? – спросила она, словно не знала.
– Ты знаешь! Мы это уже обсуждали.
– Я шучу. Я знаю, что ты планировала это с начала года, – сказала Т.С.
Она была права. Я планировала сделать проект по Девятой симфонии Бетховена, любви всей моей жизни. «Ода к радости» – самая известная часть из нее, первое, что я научилась играть. Эта музыка была частью меня, и я бы умерла без нее. Я бы играла ее аккордеоне, слушала на дешевом проигрывателе, если бы не оставалось других вариантов. Я бы насвистывала ее, если бы все инструменты на земле были разбиты.
Ирония была в том, что Бетховен ударил всех пианистов по лицу Девятой симфонией. Там не было части для пианино. Трубы, гобои попали в величайшую симфонию, а пианино – нет. Но потом венгерский композитор Ференц Лист перевел работу Бетховена для пианино. Я уже за это любила Ференца Листа. Так что я собиралась посвятить проект Девятой симфонии. Но возле гимназии во рту словно появилась грязь, пока я думала о нотах «Оды к радости», Потому что моя песня вдруг напомнила мне о Картере. Я слышала ее в его комнате.
– Тебе нравится эта песня, да?
– Хм? – сонно спросила я.
– Ты говорила, что это твоя любимая часть музыки. У меня есть на Айподе из саундтрека к «Крепкому орешку». Я хочу включить ее для тебя.
Я молчала, прислонилась к стене и тонула. И я услышала первую ноту, ми.
Во рту будто была земля, пока я представляла его умелые подкаты с использованием моего немецкого композитора. И это сработало. Видимо, я такая доступная. Кусочек Бетховена, и я растянулась на кровати для первого раза. Спасибо, Людвиг, помог.
Т.С. открыла дверь спорткомплекса, и я опустила голову, чтобы не видеть Натали или других девочек с беговой дорожки.
– Ты со мной, – спокойно сказала Т.С. – Не переживай за Натали и остальных.
– Я же не под твоей опекой? Или они не трогают собственность другого спортсмена? – спросила я, а девушка с носками до колен юркнула в ближайшую раздевалку.
– Кодекс атлетов, – Т.С. подмигнула. – И она знает, что я могу ее побить.
– Точно.
Мы прошли по длинному коридору мимо кабинетов тренеров и кладовых, мимо металлических шкафчиков баскетболистов. Мы попали к двери в конце, на которой был будто герб – синий щит и мяч с бесполым гордым лицом по центру. Я тряхнула головой, это меня изумило. Спортсменам выделяли немало денег. Под щитом висел новый листок с расписанием со временем и командами.
Т.С. стукнула дважды и сказала:
– Форвард здесь.
Дверь открылась как по волшебству, но на другой стороне оказалась моя сестра.
Кейси выглядела как я. По нам сразу было видно, что мы сестры. Мы были почти близнецами. У нее были каштановые волосы, как у меня, прямые, но не такие тонкие, как мои. Ее густые волосы можно было закрутить и заколоть на голове. Ее карие глаза были просто коричневыми – ни шоколадными, ни карамельными, ни цвета кофе – как и мои. Она была в форме для футбола, но утром явно полчаса сушила волосы и выглядела так, словно вышла из салона.
– Привет, Алекс. Ты в порядке? – сказала она, прижимая ладонь к моей спине и заводя меня в логово капитанов.
Я стряхнула ее руку.
– Я лучше была бы не здесь, – я огляделась. Комната была размером с маленький кабинет. Но тут были три стула, кофе–машина, несколько кружек, рукомойник, микроволновка, небольшой холодильник, корзинка с красными яблоками, поднос с чайными пакетиками и полки на стене с книгами, формой и сменной одеждой. Стены покрывали награды, дипломы и фотографии команд в рамках. – И, – добавила я с нажимом, – почему бы я не была в порядке?
Кейси не ответила. Она прошла к кожаному креслу с высокой спиной в трех футах от нее. Она не села, а опустила ладонь на спинку кресла. Т.С. тоже стояла, словно ждала знака. Это напоминало кодекс капитанов. Не садиться, пока это не сделает капитан. Но мне не требовалось приглашение. Я могла выбрать себе место в убежище капитанов, и я опустилась на кресло рядом с Кейси, отодвинула его чуть в сторону от нее, оставляя себе пространство.
– Мы можем тут сделать кофе, или эти чашки для вида? – спросила я.
– Тут не сделать фраппучино, – сказала игриво Кейси. – Я заварю тебе чай.
– Крепкий, пожалуйста, – сказала я.
Кейси включила воду, наполнила три кружки водой и дала их Т.С. Она поместила их в микроволновку. Когда чай был готов, Т.С. сначала отдала мой, а потом нежно сжала мое плечо. Я не хотела прикосновений, так что отпрянула.
Т.С. с пониманием взглянула на Кейси, словно они ожидали такое от меня. Кейси сделала глоток своего чая и опустила чашку на столик.
– Так что произошло прошлой ночью? – спросила она тем же тоном, которым обычно спрашивала, осталось ли мороженое в холодильнике.
– Что случилось? – повторила я.
Она попыталась снова.
– Да, что случилось прошлой ночью?
– Почему ты меня спрашиваешь?
– Я – твоя сестра.
– Это как–то связано с прошлой ночью?
– Ладно, поговорим о другом. Видела девушку в коридоре с носками до колен? Полный провал в моде…
Я прервала ее.
– Почему вы так себя ведете, словно у вас есть странная тайна, о которой вы не рассказываете мне? – казалось, на мне были муравьи, и я почесала ногу, словно они ползали там.
– Тайны нет, – сказала Кейси.
Я скрестила руки на груди.
Кейси сделала глоток, Т.С. тоже, и они молчали. А потом Кейси сделала ход.
– Так что с тем парнем? – спросила она.
– Поэтому я здесь? Рассказать вам о своем первом разе? – я посмотрела на Т.С., готовая плюнуть в нее. – Спасибо, Т.С. Спасибо, что притащила меня в Комнату капитанов для этого. Может, в следующий раз приведешь меня в кафетерий, чтобы вся школа видела? Все равно все узнают.
– Алекс, все не так, – сказала Т.С.
Я вскинула руку, направив на нее ладонь, и покачала головой. Я встала, прошла к рукомойнику и оставила там чашку. Я не смотрела на них, прижала ладони к краю тонкой стойки, впилась в нее пальцами, посылая все напряжение с гневом в теле в свои ладони. Я могла сломать эту стойку, расколоть ее надвое и смотреть, как она рассыпается в моих руках. Я обернулась, и что–то во мне сломалось.
– Хотите знать, что произошло? Правда хотите? Ладно. Я скажу. Вот, что произошло. Я встретила парня, напилась, – я повернулась к Т.С., – с подачи твоего парня. И у меня был секс. Два раза, судя по всему. Да, глупо. Значит, я шлюха. И что? Я тебя смутила? Я запятнала вашу Комнату капитанов?
Я смотрела мрачно на Кейси, которая сама экспериментировала в колледже. Она встречалась с низкими и высокими парнями, с толстыми и со спортсменами, с чудиками, афроамериканцами, азиатами, актерами и даже парой бисексуалов, и даже с девушками.
– У тебя случайные связи были чаще, чем у меня, – я направила на нее палец. Я все о ней знала. Она рассказывала мне и хорошее, и жуткое во время летних каникул в Нью–Хейвене, когда мы сидели у кофейни, пили пенные напитки и делились новостями. – У тебя был секс с огромным количеством людей. Так что я не знаю, почему ты видишь в этом проблемы, словно нужно сидеть тут, шептаться и гладить меня по голове, как раненую пташку, которую ты нашла у дороги.
Я схватила свою кружку, сделала большой глоток, будто виски из фляжки, и с шумом опустила чашку.
– Я пойду, – сообщила я.
Кейси встала, прижала ладонь на стойку рядом со мной, правая ладонь легла на поверхность. Это был жест психотерапевта, и я не могла это терпеть. Я отпрянула к стене, ощущала твердые края рамок спиной.
– Оставь. Меня. В покое, – сказала я.
– Нет.
– Серьезно. Отойди.
Но я не могла двигаться, потому что Кейси перекрыла путь, посмотрела мне в глаза и тихо заговорила:
– Мне плевать, сколько у тебя было парней, пока ты используешь презерватив. Но я хочу знать, сказала ли ты «да». Только это важно.
Она оставила последнюю фразу висеть в воздухе, легкую, как перышко. Я закрыла глаза, прижала большой и средний пальцы к носу. Ощущение муравьев пропало, но вернулась головная боль, путешествовала по телу, сдавив мою шею, потом плечи, а потом добравшись до ног и пальцев на ногах. Все тело сжалось, мышцы были напряжены.
Я снова услышала голос Кейси:
– Алекс, ты сказала «да»? Ты сказала так перед сексом с Картером? Оба раза?
Да, да, да. Нет, нет, нет.
Я не знала.
Я не знала важного о прошлой ночи. Я не знала, что говорила, а что нет. Я прижала пальцы к переносице сильнее, словно направляла туда спящие воспоминания, приказывала им, как маг, разбить оковы и выйти из укрытия, поведав все.
Я говорила слова в голове: «Да. Нет».
Я взвешивала их на чашах, надеясь, что одно окажется тяжелее, сделав все понятным.
Да, нет, да, нет.
Одно или другое.
Я отчаянно пыталась вспомнить, рылась в глубинах памяти в поисках одного, но самого важного «да». Но оно не появлялось. Я видела группу, напитки, игру в карты, поцелуй, потом «Оду к радости». И тьму. Совсем ничего. А потом пробуждение.
– Не знаю, – прошептала я и открыла глаза. Напряжение в теле утихло, и я ощущала себя тряпичной куклой, которую подвесили обсохнуть.
– Ты не знаешь, – повторила Кейси.
– Я не знаю. Я не помню, – сказала я, голос впервые задрожал. – Я ничего не помню, – мое горло сжалось.
Тяжелая тишина заполнила комнату, я посмотрела на Кейси рядом и на Т.С. на краю ее стула.
– Если девушка не помнит, что произошло, на то есть причина, – сказала Кейси.
– Меня опоили? – нервно спросила я, ведь это все объяснило бы. Если Картер дал мне наркотик…
– Вряд ли, но ты много выпила, – сказала Т.С. – Сандип звонил мне ночью, когда ты ушла с Картером. Сказал, что ты выпила три стакана во время игры в карты. И пропустила ужин. Ты была так взволнована из–за концерта «Artful Rage», что не поела. Ты весь день отскакивала от стен, как мяч, из–за пятницы. Ты тощая, Алекс. Три напитка на пустой желудок вырубили бы человека твоего размера.
Вырубили кого–то моего размера. Слова звенели в моих ушах.
Вырубило. Нокаутом.
Я представила себя избитым боксером в синяках с опухшими глазами и кровью на подбородке. Я пыталась подпрыгивать, как делали боксеры, но не могла. Не хватало сил. Голова кружилась, мысли плавали в голове. И потом это произошло. Противник ударил кулаком в перчатке по моей груди, а потом по щеке и голове. И я вырубилась.
– Вырубило? – тихо спросила я, представив, как Алекс–боксер обмякла в углу ринга, сжимая веревки, опустив голову.
– Алекс, думаю, ты не помнишь секс с Картером, потому что отключилась, – сказала Т.С.
– Как потеря сознания?
– Ты могла потерять сознание. И пока ты была такой, все могло произойти, – сказала Кейси. – Но, даже если так, если бы ты потеряла сознание, ты была бы не в состоянии заниматься сексом. Может, было так: вы поцеловались, и ты пошла в его комнату. Наверное, он пошел в ванную почистить зубы или в туалет. Ты сидела на кровати и пыталась собраться с мыслями. И это ударило по тебе. Комната закружилась, и ты потерялась. Голова упала на подушку. Бум. И ты уснула, отключилась – называй как хочешь.
– Если я спала, то и секса не было? – вяло сказала я, надеясь, что так и было, цепляясь за слабое воспоминание о сне.
– Я не знаю, что было, Алекс, – продолжила Кейси. – Знаете только вы с ним. И ты точно поймешь, когда вспомнишь больше. Но что–то тут не так. Звучит так, словно он занялся с тобой сексом, пока ты спала. Алекс, он будто изнасиловал тебя.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Работа детектива
Она произнесла страшное слово.
Оно было как бомба, тиканье которой приближало взрыв. Все громче, и сирена выла все ближе, окружала меня звуком. Она пронзала мои уши, слово гремело в моей голове. Оно гудело, как стройка на улице, когда не удавалось слышать ни свои слова, ни мысли. Наконец, бомба взорвалась, слово разлетелось на кусочки, оставив тишину, холодную тишину и…
– Как называется то, что остается после бомбы? – спросила я у Кейси.
– Не знаю, – сказала она.
– Обломки? – сказала быстро Т.С.
– Нет, – возразила я. – Что же за слово? Не обломки. Какое еще может быть?
– Шрапнель. Это шрапнель, – сказала Т.С.
– Да! – я щелкнула пальцами. – Шрапнель. Об этом я думала.
Я хлопнула в ладоши и сказала:
– Что будем делать? Для обеда еще рано, – они не успели ответить, я хлопнула себя ладонью по лбу. – О, я забыла! У вас же игра! Вам нужно идти туда, да? Не хочу задерживать. Может, я даже приду на нее. Поболею за вас. Но за кого именно?
Кейси встала и прижала ладони к моим плечам.
– Алекс, – она прервала меня. Я посмотрела на пол. – Алекс, – повторила она, а я начала считать линии на паркете. – Алекс, – сказала она еще раз. Ком подступил к горлу. Я сглотнула, но он остался.
– Как это со мной произошло? – прошептала я.
Она притянула меня к себе. Я закрыла глаза, прижалась к ней, руки обвисли по бокам. Мы оставались так минуту, час или весь день. И Кейси сказала:
– Алекс, знаю, лучше от этого не станет, но такое случается со многими девушками.
Я отодвинулась от сестры, отыскала голос и сказала:
– Нет. Я не понимаю, как это произошло.
– О чем ты?
– Как это произошло? – спросила я у Т.С. – Ты была там. Как это произошло? Как это произошло со мной?
– Я была на концерте, но ушла до игры. Я не знаю, насколько пьяной ты была, – я скривилась от ее слов. Я почти не пью. Мне не нравится вкус алкоголя. Я была из тех, кому на вечеринке плевать на выпивку. Как я могла так напиться? Т.С. продолжила. – Тебе нужно поговорить с Сандипом. Он был там, пока ты не ушла.
Я сжалась.
– Я не хочу говорить с ним. Я не хочу, чтобы все знали о произошедшем.
– Сандип был там все время. Он знает, что ты ушла с Картером. Он знает, что ты провела ночь… – она замолчала и исправилась. – Он знает, что ты попала в комнату Картера. Он не осудит. Ты знаешь, что он не такой. Он не станет тебя осуждать.
Я отвела взгляд, сосредоточилась на фотографии блондина с палкой для лакросса и широкой улыбкой, которая мне не нравилась.
Я повернулась к Кейси и Т.С.
– У нас мог произойти секс по ошибке? Я могла переспать с ним и… – я подбирала слова. – Я могла просто… не знаю… заставить себя забыть?
– Алекс, ты не просто так не помнишь. Вряд ли ты вообще могла сказать «да». И я думаю, что тебе нужно постараться понять, что произошло. Ради твоего спокойствия, – сказала Кейси.
Я закрыла глаза и тяжко вздохнула.
– Сандип. Натали Моретти. Вся команда девочек по бегу. Такими темпами можно устроить и воздушную рекламу.
Но я знала, что пойду к Сандипу. Это было как домашнее задание, а я никогда не забрасывала это дело.
– Давайте узнаем, насколько все плохо, – сказала я.
– Я с тобой, – сказала Т.С. – Пропущу игру.
– Ты никогда не пропускаешь игры.
– А сегодня пропущу, – сказала Т.С.
– И послушай, Алекс, – начала Кейси. – У тебя есть варианты. Ты можешь пойти в полицию.
Я развернулась.
– Издеваешься? – спросила я, но не ждала ее ответа. – Я ни за что не пойду в полицию. Еще и из–за такого.
– Почему нет? – спросила Кейси.
– Потому что тогда мама с папой узнают, и их истерика вспышкой пробьет дыру в Солнечной системе. Они не одобряют выпивку до совершеннолетия. И мне нужно будет все описывать копам, которые настоят на обследовании, чтобы установит, было ли насилие, как в сериалах, а я такое совсем не хочу.
– Тогда что насчет Пересмешников? Они могут тебе помочь.
– Ты хочешь, чтобы я была как дети с плакатов социальных проблем?
– Я хочу справедливость.
– Пересмешники – твой проект, а не мой, – сказала я.
Кейси всплеснула руками.
– Решать тебе. Тебе не обязательно идти к Пересмешникам. Если хочешь притворяться, словно этого не было...
«Да, именно так».
– То я это приму с уважением, – сказала она. – Это твой выбор.
Но был ли это мой выбор? Выбирала ли я прошлой ночью? Я могла выбрать?
Я должна была узнать.
Я кивнула на дверь.
– Давайте уйдем отсюда.
Кейси заперла дверь, и мы тихо пошли по длинному коридору. В этот раз не было шуток и болтовни. Мы покинули спорткомплекс, и Т.С. написала Сандипу, пока Кейси снимала замок со своего велосипеда. Кейси сказала, что позже позвонит и зайдет. Она уехала, а мы с Т.С. отправились в Брукс–холл.
Здание напоминало маленький замок с башенками, изогнутыми окнами и большими каменными ступенями, ведущими к темно–коричневым двойным дверям. Я знала, что Картер жил не в этом общежитии. Это уже радовало – и то, что я помнила, и удача.
Внутри Т.С. постучала в дверь Сандипа. Он открыл, улыбнулся Т.С. и поцеловал ее в губы. Мой желудок сжался, и я отвернулась, ведь не любила публичные поцелуи. Мы с Дэниелом целовались в подвале, актовом зале, в пустых рядах библиотеки на третьем этаже. Не посреди общежития, не при друзьях. Но прошлой ночью я тоже целовалась на публике, хоть это было не в моем стиле.
– Эй, ребята, – Мартин кивнул нам. Он жил в одной комнате с Сандипом, и он усердно запихивал учебник по биологии размером с энциклопедию в рюкзак. Он был на концерте прошлой ночью. Видел, как я пила, мог знать, что я ушла с Картером. Я смотрела только на окно в конце комнаты, чтобы не видеть его глаза. – Я в библиотеку, – добавил Мартин. Он хотел взять себе еще учебники. Мартин безумно хотел быть биологом. Все в Фемиде безумно стремились к чему–то. – Вы знали, что недавно было обнаружено, что калифорнийская кустарниковая сойка может строить планы на будущее? – сказал Мартин, и я еще не слышала большего абсурда в своей жизни.
– Где ты это находишь, Мартин? – спросила Т.С.
– Новости в Гугле, – сказал он, словно это было очевидно. – Да, эти птицы запасают еду на завтра, помнят, где ее спрятали, когда спрятали, и когда за ними следили другие птицы.
– Это так сложно для птиц, Мартин? Помнить фигню, когда их друзья смотрят? – пошутил Сандип.
– Это значит, что птицы все же умные, – глаза Мартина блестели, он взвалил рюкзак с книгой на плечо. – В их маленьких головах многое происходит.
Я немного рассмеялась, но заметила, что Т.С. и Сандип закатили глаза.
– Вижу, Алекс это развеселило, – отметил Мартин.
– Да, – выдавила я. Я могла хотя бы говорить и реагировать нормально. Я не стану молчать и записывать все в дневник, потому что не хватает сил справиться.
– Уходи–ка, – игриво сказала Т.С.
– Когда–нибудь миром будут править орнитологи, и вы не станете меня прогонять.
Он ушел, и я села на стул Мартина у стола. Т.С. устроилась, скрестив ноги, на кровати Сандипа. Комната была просторной, как у многих мальчиков, хоть Сандип смог захламить свою половину плакатами «Балтимор Ориолс». Он из Мэриленда, и он отчаянно болеет за родную команду. Но признаков личности Мартина и его рвения к знаниям почти не было. Единственное доказательство было на мишени для дартса над столом. В центре было написано «Нобелевская премия».
– Это странно, – выпалила я.
Сандип сел рядом с Т.С. Я отвернулась от них, точнее, от него. Я не хотела видеть его глаза. Я не хотела ощутить, что мы оба знаем, что я была глупой и легко напивалась. Но Сандип был там. Он был там все время, пока я не ушла с Картером.
Сандип был трезвым. Он не пил. Он только подливал. Он считал, что это крутая роль, а он не пил, потому что сохранял клетки мозга. Он хотел быть хирургом, еще и лучшим, так что не собирался тратить клетки серого вещества из–за выпивки.
Я приготовилась к тому, что узнаю, и начала:
– Так что случилось прошлой ночью? Все расплывается в голове, и я хочу знать, что там было хорошего и плохого.
Сандип был хорошим и симпатичным. У него была коричневая кожа, светло–зеленые глаза, короткие черные и, как мне говорили, очень мягкие волосы. И его взгляд заставлял Т.С. таять. Они были очень красивыми. Он не знал об угрозе беременности. Днем у Т.С. начались месячные, и она не сказала ему о тесте. Знала только я.
– Ты знаешь, что мы пошли на «Artful Rage»?
Я закатила глаза.
– Да, это я помню. Мы встретились во дворе – мы с тобой, Мартин, Т.С., Мая, Клео, Джулия и ее парень, Сэм, из города, – я жестом просила его ускориться, ведь это помнила. Мы сочиняли песни про вечер пятницы, пока шли на концерт. На наши ладони поставили печати «не пить» – бутылочка, как иронично – и мы прошли внутрь. Группа играла, мы пели и кричали до хрипоты. А потом все стало размытым.
– И на концерте… – я вдохнула, – там мы встретили Картера?
Сандип кивнул.
– Он был с другой группой из школы, с ребятами из водного поло.
– И почему мы с ними говорили? – спросила я. – Мы никогда с ними не зависаем.
– Все говорили между собой, – отозвался Сандип. – Все младшие были в восторге от такого события. На концерте было около двадцати двух человек из Фемиды.
– Какие мы точные, – сказала Т.С. Сандипу.
Он вскинул брови, словно это был пустяк. Для него это и был пустяк.
– Я помню группу, – сказала я.
Сандип кивнул.
– Да, они были неплохи. Но я не думал до этого, что ты такая взрывная.
Мне не нравились его слова, но это было правдой. Мне не нравилось, что меня теперь ассоциировали с выпивкой. Мне нужно управлять собой, как Сандип и Т.С. Теперь я буду пить только содовую.
– И все стали болтать, и…
– Постой–постой! – вмешалась Т.С., размахивая рукой. – То, что я говорила, что мы не очень–то жалуем ребят из водного пола, не значит, что с ними нельзя говорить, – сказала она взволнованно и прижала ладонь ко рту, ее глаза стали огромными. – Алекс, мне так жаль. Это моя вина.