– Все в порядке, Мал, – сказал ему Брант. – Забери, пожалуйста, щенков в спальню и закрой дверь. Где твой брат?
Великан ткнул индюшачьей ногой себе за спину.
– Пошел глянуть, все ли в порядке в уборной.
– Должно быть…
– Это вы сейчас так думаете, – смешливо заметил Мал. – А вот как сами туда пойдете…
– Нам с регентом нужно поговорить, – сказал Брант, кивая в сторону Тилара, который, встав на одно колено, с любопытством заглянул в башмак.
Мал вытаращил глаза.
– О, ну тогда пойду проведаю Драла. – Он потянулся к своей обувке. – Позвольте, сир…
«Конец сюрпризу Ольденбрука», – подумал Брант.
– Это волчата, – сказал он регенту. – Будут подарены вам и старосте после церемонии посвящения.
– Пещерные? – удивленно спросил Тилар. – Как вам удалось их добыть?
– Я спас их от того урагана, что осаждает нас сейчас.
– Сам чуть не убился, – добавил Малфумалбайн.
Щеки Бранта вспыхнули.
Регент, обменявшись взглядом со своим бородатым другом, поднялся на ноги. Малфумалбайн подхватил башмак с яростно рычащими малышами и понес его в спальню, сказав напоследок:
– Коль понадоблюсь, мастер Брант, я тута.
Готовность великана прийти на помощь согрела мальчику сердце. Он дождался, пока за ним закроется дверь, повернулся к гостям.
– Чем могу помочь?
Тилар наморщил лоб, отчего искривились верхние полоски возле уголков глаз.
– Расскажи нам для начала о спасении волчат.
– И урагане, – добавил Роггер.
Брант глянул мельком на высокого. Тот стоял, облокотясь на каменный верх очага, держа руку на рукояти меча, вырезанной из серебра в виде змеиной головы. Рыцарского алмаза на ней не было. Тем не менее она показалась мальчику смутно знакомой.
Стараясь не встречаться с этим человеком глазами, Брант откашлялся и коротко поведал о поисках волчат, странной природе урагана и его смертоносном прикосновении.
|
|
– Он собирал таким образом силу, пока шел на юг, – заметил Роггер. – Высасывая из земли дыхание жизни.
– Я рассказал обо всем лорду Джессапу, но под сугробами после урагана мало что нашлось.
Тилар прошелся по комнате.
– Похоже, были причины, по которым нас всех занесло сюда этим ураганом. – Он развернулся на каблуках, посмотрел на Бранта. – И хотел бы я знать, почему ты оказался здесь.
– Сир? – удивился Брант.
– Как случилось, что тебя изгнали?
На этот вопрос мальчику совсем не хотелось отвечать. Растерянный, ошеломленный, он начал заикаться:
– Но… я не понимаю…
– Лучше говори, – встрял Роггер, поигрывая кинжалом. Когда он успел вытащить его из ножен, Брант не заметил.
– И что ты знаешь о черепе? – мрачно спросил высокий. – О бродячем боге?
Земля ушла из‑под ног Бранта, он пошатнулся, отступил на шаг.
– Что?..
Наткнулся на стул, упал на него. Рука сама поднялась к горлу, прикрывая шрам.
Три пары глаз смотрели на него не отрываясь.
В ушах у мальчика зашумело.
– Рассказывай, – велел Тилар.
Брант потряс головой. Не в знак отказа – всего лишь пытаясь удержаться от стремительного падения в омут прошлого.
Но не удержался.
…Весна в Сэйш Мэле выпала дождливая. В джунглях хлюпало под ногами, мхом на глазах обрастало все, что слишком долго оставалось на одном месте. Но эта участь не грозила трем мальчикам, которые торопливо пробирались сырой тропою по лесу в тот день – нежданно ясный и теплый, суливший скорое, долгое лето.
|
|
Тропу пятнали пробившиеся сквозь кроны деревьев солнечные лучи. Зудела над ухом мошкара, щекотала лицо и руки, заставляя то и дело отмахиваться. В ветвях бранились меж собой сварливые длиннохвостые макаки, прерываясь лишь для того, чтобы обругать и мальчиков, пробегавших мимо.
– Подождите меня! – крикнул Харп. Он отставал от друзей из‑за хромой ноги – врожденного увечья, которое не исцелить было никакой Милостью.
Брант остановился, Маррон пробежал еще немного вперед. Оглянулся и сверкнул широкой улыбкой.
– Будем тащиться – опоздаем!
В полуденный колокол начиналось состязание стрелков из лука, и мастер Хорин, знаток грибов и лишайников, отпустил свой класс несколько раньше. Но чтобы успеть, все равно нужно было добираться бегом.
Накануне – в третий день турнира – победил дядя Маррона. Нынче же предстояло сразиться в охотничьем искусстве – ради этого ежегодного праздника добрая половина жителей Сэйш Мэла бросала свои дома и собиралась в Роще. Уже вручены были венки за владение копьем, кинжалом и силками, за самый быстрый бег и бесшумный шаг. Завершало праздник увенчание Охотника Пути – того, кто в результате четырехдневных состязаний окажется самым искусным. Этот венок обычно вручала сама Охотница. Но в последние несколько лун она появлялась на людях редко, сделавшись угрюмой, молчаливой и предпочитая, по слухам, уединение.
Ее надеялись увидеть в блеске прежнего величия.
Хотя бы сегодня.
Возможно, поэтому на последний тур народу собралось больше обычного. И, чтобы успеть занять хорошие места, мальчикам следовало поспешить.
|
|
Но Харп захромал еще сильнее. Он был к тому же младше остальных на два года. Когда он подковылял наконец, Брант сказал:
– Держись за меня.
Тот благодарно кивнул, навалился на него всей тяжестью.
Маррон возбужденно приплясывал на тропе, предвкушая встречу с Охотницей. Его дядю назвали в числе первых, а родню победителя тоже чествовали на помосте во время вручения венков.
Все трое снова побежали к Роще, и Харп теперь переставлял ноги быстрее.
– Скоро и ты, Брант, взойдешь на этот помост, – сказал он. – Когда четырнадцать стукнет, конечно.
Малыш считал его великим охотником. Главным образом потому, думал Брант, что ему случалось несколько раз брать Харпа с собою в лес.
Хромому мальчику такая радость выпадала нечасто. Он был слаб телом и не похож на других – тонкокостный, с острым личиком. У него было мало товарищей – в Сэйш Мэле высоко ценили лишь тех, кто быстро бегал и умело обращался с копьем и луком.
Но Брант знал, что в хилом теле бьется великодушное сердце, и уважал Харпа за острый ум. Он не зря учился двумя классами старше сверстников. Брант замечал порой, как взгляд его уплывает куда‑то далеко, вид становится отсутствующим. И немного завидовал этой способности – сбегать в свои мысли.
– Ты обязательно станешь Охотником Пути. Точно‑прочно, – сказал Харп. Была у него, когда он волновался, странная привычка – рифмовать. Другие мальчики из‑за этого над ним посмеивались. Но Брант понимал, что удержаться он не может.
– Ведь твоего отца увенчивали дважды, – тяжело дыша, добавил Харп. – Верно?
Сердце у Бранта сжалось, и радость его померкла. После смерти отца прошло меньше года, рана была еще свежа. Только не сегодня… этот день слишком хорош для грустных мыслей. Он попытался прогнать боль, которая мучила его столько дней и ночей.
Но тень ее осталась. Как смутное предчувствие дурного.
Наконец, подобно шороху сухих листьев на ветру, до них донесся шум толпы, и Маррон припустил быстрее.
– Я займу для вас места!
Брант, в надежде убежать от уныния, тоже прибавил шагу и чуть не опрокинул Харпа. Пробормотал:
– Извини.
Поворот тропы – и перед ними открылась Роща. То было огромное естественное углубление в земле, впадина, окруженная по краю древними деревьями помпбонга‑ки. Они возвышались над облачным лесом подобно гигантским стражам и не росли больше нигде во всех Девяти землях. Древесина их была прочна, как железо, легка, как туман, крадущийся по лесу. И приносила доход Сэйш Мэлу, ибо из нее делали корпуса и кили для всех мириллийских флипперов.
Девять великанов вокруг Рощи именовались Милостями. Их посадила, по слухам, сама Охотница, когда решила возвести кастильон здесь, на краю впадины, в кроне самого древнего из лесных деревьев, которое во времена основания царства уже было старым.
Ветви помпбонга‑ки нависали зеленым шатром над естественным амфитеатром Рощи. Лишь над серединой ее сияли небеса. Луг внизу, казавшийся изумрудным морем, озаряло полуденное солнце.
На склонах расположились зрители. Многие расстелили на траве одеяла, грелись в солнечных лучах, радуясь весеннему теплу не меньше, чем развлечению. Вблизи луга толпа была намного теснее – люди сидели там плечом к плечу. Желающие полюбоваться зрелищем сверху забирались на помосты и балкончики, выстроенные давным‑давно среди ветвей Милостей. Перила их и лесенки, ведущие наверх, увиты были весенними цветами.
Брант, осматриваясь, вытянул шею. Но ни единого свободного местечка, похоже, уже не осталось.
– Весь мир собрался тут, – сказал Харп, задыхаясь от волнения.
Говор и смех перекатывались над толпой. Трепетали на ветру флаги – знаки семей и кланов.
– Сюда! – Маррон замахал им рукой с левой стороны. – Скорее! Мой брат держит скамейку! – И показал на лесенку, ведущую на одну из Милостей.
Брант и Харп поспешили к нему.
Впереди, за Рощей, виднелся кастильон Охотницы, расположенный ярусами на вершине десятого, самого большого дерева помпбонга‑ки. Его зеленую крону первой озаряло восходящее солнце. Древнее дерево продолжало расти, и то, что было выстроено когда‑то на его ветвях, теперь, оплетенное ими, будто вросшее в ствол, казалось его неотъемлемой частью. Зрелище это могло смирить любую гордыню, ибо служило доказательством силы корней и листьев – силы земли.
Вряд ли для богини облачного леса мог найтись более подходящий дом.
Брант нашел взглядом высокий балкон кастильона. Обычно Охотница наблюдала за состязаниями оттуда. Но пока там никого не было. Возможно, она собиралась выйти позже.
Мальчики подбежали к Маррону.
– Высо… высоко нам лезть? – спросил, задыхаясь, Харп.
Маррон ткнул в самую вершину, и малыш застонал.
– Не ной. Мы с Брантом уж как‑нибудь затащим туда твою тощую задницу. Пошли!
Маррон был добродушен как никогда. В иное время и разозлился бы на Харпа, но в этот день ничто не могло испортить ему настроение.
Все трое двинулись к лесенке.
У подножия ее Брант заметил рыцаря теней. Женщину, почти неразличимую в сумраке, который царил под густой кроной. И подумал, что та, должно быть, служит Охотнице и тоже пришла посмотреть на состязание.
Еще один рыцарь затаился под соседним деревом. Брант оглянулся. Может, и под тем, мимо которого они прошли, прячется кто‑то? Не так‑то легко разглядеть их.
И тут он налетел на женщину. Та незаметно успела выплыть из теней навстречу.
– Простите, – сказал он испуганно и попятился.
Но она его удержала.
– Тебя зовут Брант, мальчик?
Услышав свое имя из уст такого человека, как рыцарь теней, он утратил дар речи. Ошеломленно уставился на нее.
– Да‑беда, – срифмовал Харп, тоже тараща глаза на рыцаря. – Так его зовут.
На плечо Бранта легла тяжелая рука.
– В школе сказали, что ты пошел сюда. Мы посланы за тобой.
– Почему? – спросил он, обретя наконец способность говорить. – Я… ничего плохого не делал.
– Никто этого не утверждает. Но почему тебя вызывают, я не могу сказать.
– Кто вызывает?
– Сама Охотница.
И она повела Бранта в сторону кастильона. Друзья его смотрели вслед. Харп – с благоговейным выражением лица, Маррон – растерянно.
Сам он был потрясен так, что молчал все время, пока обходили впадину. По дороге к ним присоединились еще два рыцаря.
Брант слышал, как они негромко переговаривались у него за спиной.
– Зачем ей мальчик?
– Кто знает? В последнее время не угадаешь, что может прийти ей в голову. Длани и те жалуются – то злится ни с того ни с сего, то как‑то странно, подолгу, молчит.
– И что тут странного? – фыркнул один. – Точь‑в‑точь моя жена…
Добравшись до великого дерева, они прошли сквозь арку между огромными корнями. Солнечный свет пропал. Рыцари слились с полумраком на лестнице, превратились в шепчущие тени. Но уже на первом этаже солнце вернулось, заиграло в зеленой листве, бросая по стенам зайчики. Стало казаться, что кастильон и впрямь создан самим деревом – и множество балконов его, и комнаты‑углубления, и лестницы, ведущие наружу и глубоко зарывающиеся в ствол. Трудно понять было, что вытесано здесь рукой, а что образовано природой.
Особенно в Высоком крыле.
Под небесным куполом мира венец кастильона, окруженный широкой террасой, казался цветком, который вырезан на верхушке дерева. Полированные пол и стены из помпбонгаки тепло сияли в солнечных лучах, залы и коридоры походили на лепестки; изящную ограду балкона украшали вьющиеся лианы. Прямые линии здесь уступали первенство изгибам, дугам и аркам, повторявшим естественную кривизну дерева. И только если приглядеться, заметны становились стыки между досками обшивки.
Брант, поднимаясь на верхнюю террасу, провел пальцем по одной такой доске. Она напомнила ему изогнутый дугой нос флиппера. Не здешний ли пример описан в старинных книгах, по которым учатся строить могучие воздушные корабли Мириллии? Он решил спросить об этом у мастера Ширшима, летописца Сэйш Мэла.
С террасы Брант увидел, как внизу в Роще трепещут флаги. Слышались приветственные крики. Состязание, о котором он совсем забыл, началось.
– Сюда, – велела женщина‑рыцарь.
Через арку Бранта провели в Высокое крыло. Солнечный свет, казалось, заструился следом, проникая в окна, отражаясь от зеркал и хрусталя. Все сверкало вокруг, словно танцевал воздух, благоухавший маслом дерева помпбонга‑ки.
Несмотря на эту удивительную красоту, мальчик чувствовал дрожь в ногах. Он мучился от неловкости. Совсем не к месту был его убогий наряд: штаны с заплатами на коленках, куртка, на которой недостает двух крючков. Башмаки, подаренные отцом два года назад, протерты чуть ли не до дыр. Брант провел рукой по волосам, пытаясь их пригладить. Хорошо хоть, он недавно мылся.
Счет поворотам в Высоком крыле Брант потерял.
И неожиданно оказался перед высокими дверями, вырезанными в виде листа помпбонга‑ки. Открывались они посередине, по извилистой линии прожилки листа.
Кто‑то из рыцарей потянул за витой кожаный шнурок. За дверями зазвенел колокольчик. Через пару мгновений им открыла худощавая женщина в белом платье длиной по щиколотку, подпоясанном кушаком. Оглядела их, поклонилась и пригласила войти.
Но внутрь прошел только один рыцарь, женщина, подтолкнув вперед Бранта.
– Мы привели мальчика, матрона Дрейд, – сказала она, – за которым посылала госпожа.
– Благодарю, сир рыцарь. Госпожа будет довольна.
Матрона молвила это так, словно была не слишком уверена в собственных словах. И, прежде чем закрыть двери, выглянула наружу, как будто прикидывая, не сбежать ли.
Правда, повернувшись к вошедшим, она приветливо улыбнулась.
Комнату, в которой они оказались, озарял свет, лившийся из круглого окна в потолке. Пол в ней был сработан так тонко, что зазоров между досками Брант не увидел. Отсюда вели куда‑то арочные двери – одни открытые, другие запертые.
– Госпожа велела привести мальчика к ней, в Сердце.
– Вот как? – Женщина‑рыцарь не сумела скрыть удивление.
Матрона ответила кивком.
Бранта легонько подтолкнули в спину.
– Ступай, мальчик. Не заставляй Охотницу ждать.
И он двинулся уже за другим проводником, матроной Дрейд. Они добрались до других дверей, уменьшенного подобия первых. Коридор, по которому они шли, начал постепенно сужаться. Солнце сюда не проникало, на стенах висели зажженные светильники. Пряный запах масла сделался сильнее.
Брант понял, что находится внутри ствола великого дерева.
По телу побежали мурашки.
В конце коридора обнаружилась самая обыкновенная дверь. Закрытая.
Матрона Дрейд тихонько в нее постучала.
– Госпожа, я привела мальчика по имени Брант.
Ответом было молчание.
Она оглянулась на Бранта, потом посмотрела на дверь. Подняла руку, собираясь постучать снова… и тут изнутри послышался голос.
– Пусть войдет. Один.
Матрона кивнула, хотя госпожа не могла увидеть ее. Отступила в сторону и показала Бранту на дверь.
– Иди.
Он глубоко вздохнул, взялся за ручку.
Матрона легонько сжала плечо мальчика.
– Не огорчай ее.
Брант оглянулся. Дрейд быстро прикрыла рот ладошкой, словно сама удивилась словам, которые у нее вырвались. Отпустила Бранта и подтолкнула его вперед.
Теперь у него и руки задрожали. Он кое‑как повернул ручку, нажал. Дверь со скрипом отворилась. Из‑за нее, перебивая пряный аромат масла, пахнуло чем‑то неприятным.
Брант снова обернулся, прежде чем войти. Слова матроны звенели в ушах. «Не огорчай ее».
Выбора не было. Он переступил порог.
И оказался в маленькой овальной комнате, уютной, с низким сводчатым потолком. Огонь в очаге прогорел до углей.
Те еще тлели, на стенах и потолке играли красноватые отблески. Другого источника света Брант не обнаружил. Но разглядел рисунок стен – древесинные завитки и кольца – и понял, что это не обшивка из досок. Комната вырезана в самом стволе.
Комната‑Сердце.
Возле очага стояли маленький стол и кресло. В нем сидела женщина.
Мальчик замер у двери.
– Не бойся, Брант, сын Рилланда. Подойди.
Голос ее был сладок и мелодичен, но в нем слышалась глубокая печаль – схожая с той, что таилась в его собственном сердце.
Не зная, что нужно сделать – поклониться или пасть на колени, он робко двинулся вперед. Стараясь держаться у стены и не слишком приближаться к хозяйке.
Охотнице Сэйш Мэла.
Богине – одной из великой сотни Мириллии.
Та сидела, упершись локтями в стол, спрятав лицо в сложенных перед собою ладонях, – олицетворение скорбной задумчивости. Одета она была в охотничий костюм простого покроя, из белого шелка и зеленой кожи. Когда Брант подошел ближе, богиня подняла голову.
Мальчик увидел сияющие Милостью глаза. Матово светящуюся темную кожу. Каскад кудрей, черных как ночь.
Он невольно опустился на колени.
На полных губах ее появилась тень улыбки, подобной воспоминанию о невинности. И что‑то отозвалось трепетом глубоко в душе Бранта.
– Я знала твоего отца, – сказала она, отводя взгляд и опуская ресницы. Посмотрела на догоравшие угли. – Он был великим охотником.
Брант уставился в пол, не в силах вымолвить ни слова.
– Думаю, ты до сих пор горюешь о нем.
Горе и гордость помогли ему наконец обрести голос.
– Да, госпожа, всем сердцем.
– Понимаю. Он добыл для меня множество великих сокровищ. Шкуру льва‑людоеда. Голову мантикоры. Рогатеппинра. Знаешь ли ты, что это слово происходит из древнего литтикского языка? Тепп ириа. Что означает «бешеный олень».
– Нет, госпожа.
– Столь многое забыто, – вздохнула она. Умолкла и молчала достаточно долго, чтобы Брант немного осмелел и поднял голову.
Она смотрела на стол перед собой, где лежал только один предмет, накрытый лоскутом черной ткани, по виду – влажной.
– Но это величайший из всех принесенных им даров.
Брант уставился на этот предмет с любопытством.
Она взялась за ткань, стянула ее. Он вновь учуял зловоние. И на сей раз узнал его. Запах черной желчи.
Мальчика охватил страх.
На столе лежал череп, казавшийся при свете углей окровавленным.
Грудь Бранта внезапно опалило огнем. Задохнувшись от боли, он схватился за камушек, который подкатил когда‑то к его ногам бродячий бог. Рванул куртку, обрывая крючки. Пламя, пожравшее бродягу, явилось за ним.
Охотница, не отводившая глаз от черепа, как будто ничего не заметила.
– Принес мне его… не зная… наверняка не зная…
Брант, пытаясь вытащить камень из‑под куртки, застонал.
Он уже видел этот череп. Отец подобрал его, когда тело бога догорело. Очистил от пепла внутри, просунув стрелу через глазницу. Завернул в свой плащ. Что он сделал с черепом потом, Брант не знал. Конечно, отец должен был принести его Охотнице, рассказать о нарушении границы бродячим богом. Но после этого… Брант думал, что череп уничтожили. Или похоронили.
Мальчик уже и забыл о нем. Единственной памятью о пугающем событии был маленький черный камушек, размером с сустав большого пальца. Отец разрешил сыну оставить камень себе, когда тот поклялся никому о нем не рассказывать. Хранить секрет, объединявший отца и сына.
А теперь Брант обратится из‑за этого в пепел.
Охотница наконец заметила, что с ним происходит, – когда он упал и скорчился на полу. Она поднялась на ноги.
– Ты тоже слышишь его зов? Бедный мальчик. Противиться ему невозможно. Я пыталась… держала его в чернейшей желчи… но он все равно зовет. День и ночь. Я даже слышу теперь слова… но не разбираю их… Понимаю только, что меня где‑то ждут.
– Помогите… – выдохнул Брант.
Она опустилась рядом с ним на колени. Такая спокойная, словно он вовсе не горел заживо у нее на глазах.
– Хотелось бы мне суметь это сделать.
Провела рукой по щеке Бранта. Прикосновение ее пальцев показалось ему бальзамом, остудившим жар. Боль ушла. Но…
Охотница страдальчески вскрикнула.
Брант забыл о своих мучениях, изо всех сил пытаясь увернуться от ее руки. Нет, он не допустит, чтобы эта боль передалась ей.
Не увернулся. Пальцы впились, царапая ногтями, в щеку. Второй рукой Охотница схватила его за горло. Прикосновение ее ожгло сильнее, чем камень.
На мальчика уставились глаза, в которых еще ярче засверкала Милость.
– Нечего тебе тут делать. Ты должен уйти.
Голос ее налился силой и яростью. Ни следа печали, что слышалась раньше. Охотница крепко сжала горло мальчика – он почуял запах собственной горящей плоти, – затем оттолкнула его.
Снова запылал на груди камень, прожигая насквозь. Брант скорчился.
Охотница подскочила к столу, накрыла череп пропитанным желчью лоскутом.
Камень мгновенно погас. Брант схватился за грудь, ожидая нащупать обугленную кожу. Но та была гладкой. И даже не горячей.
В отличие от горла.
На нем кожа покрылась волдырями, сочилась влагой.
Охотница, стоя у стола, дрожала с головы до пят.
Тут постучали в дверь.
– Госпожа!
Брант узнал голос женщины‑рыцаря, что привела его сюда. Крик богини был услышан.
– Все ко мне! Быстро! – рявкнула Охотница.
Брант привстал на колени.
Дверь распахнулась, в комнату хлынул поток теней, распадаясь на отдельных рыцарей. Но Охотница смотрела лишь на Бранта, как и он на нее. Пламя Милости в ее глазах постепенно угасало.
Она властно указала на мальчика рукой.
– Возьмите его. Закуйте в кандалы и еще до вечера вывезите из моего царства.
Брант все глядел на нее, не понимая, что она говорит.
Взгляд ее вновь преисполнился печали. И уверенности.
– Я его изгоняю.
…Он никому до сих пор об этом не рассказывал. И заплакал, не в силах удержаться, заново пережив свой позор.
Тилар подошел, опустил руку ему на плечо.
Роггер убрал кинжал в ножны. Спросил:
– Вы видели вместе с отцом, как бродяга перешел границу и сгорел?
Брант кивнул.
Бородач обменялся с регентом задумчивым взглядом.
Тилар взял мальчика за подбородок, приподнял, посмотрел на шрам.
– Тебя тоже отметила богиня, – пробормотал он. Отпустил его и коснулся собственной груди.
Брант знал, что скрыто там, под благословенным плащом, – черный след, оставленный рукой Мирин, богини Летних островов, из‑за которого регента и объявили богоубийцей. Он встретился с Тиларом глазами и понял, что отныне они странным образом связаны. Для чего – неизвестно.
– Можно ли взглянуть на твой талисман? – спросил Тилар. – На этот обжигающий камень?
Брант вытащил его за шнурок наружу. Тилар потянулся потрогать.
– Осторожнее с ним, – предостерег Роггер.
Высокий незнакомец, по‑прежнему держа руку на змеиной голове, украшающей его меч, подошел тоже.
Тилар приподнял камень двумя пальцами. Ничего не произошло. Затем повертел его, разглядывая со всех сторон.
– С виду обычный камушек. В нем не чувствуется никакой силы.
– Дай и мне глянуть. – Роггер подошел, наклонился над камнем.
А Тилар отступил к высокому. Спросил у него:
– Виры ничего не говорили о черном камне, связанном с черепом?
– Нет, – хмуро ответил тот.
– Будут они раскрывать свои секреты, как же. – Роггер выпрямился, упер руку в бок. – Но связь явно существует. Это судьба, не иначе, что мальчик оказался с нами в одной ловушке. Череп и камень – снова вместе.
– Но к добру или к худу? – спросил Тилар. – Если Охотница изгнала мальчика, она думала, видимо, что лучше держать их подальше друг от друга. Как мы держим поврозь меч и Дарт.
– На мой взгляд, не стоит придавать слишком много значения мыслям Охотницы. На нее наверняка действовала песня‑манок.
Брант решился наконец заговорить.
– Это правда? Череп, который был у Охотницы, теперь здесь? У вас?..
Тилар взглянул на Роггера.
– Мальчик должен знать.
Вор вздохнул и снова поведал о своих похождениях в Сэйш Мэле. И пока он говорил, горе Бранта постепенно уступило место гневу и страху. Сколь многое изменилось к худшему на его родине, в облачном лесу, за те четыре года, что провел он в Первой земле!..
И все из‑за проклятого черепа.
Который принес богине его отец.
– Я уничтожу этот череп, – сказал Брант.
– Ну‑ну, доберись сначала, – хмыкнул Роггер. – Он остался в весьма опасном месте. Внизу, с демоническими рыцарями, которых ты был так любезен обнаружить.
Брант вскочил, чуть не толкнув регента.
– Нужно забрать его оттуда!
– Этим мы и собираемся заняться, – проговорил Тилар. – После твоего рассказа дело кажется еще важнее, поэтому приступим немедленно.
– И уничтожите его? – спросил Брант. В том, что череп насквозь пропитан черной Милостью, он не сомневался.
Тилар и Роггер посмотрели на высокого.
– Нет, он нужен нам для обмена.
– Для чего?
Регент направился к двери.
– Нет времени объяснять.
– Я с вами! – кинулся за ним Брант.
– Нет. Здесь ты в безопасности.
– Этой ночью в крепости нет безопасных мест!
– Мальчик прав, – сказал Роггер. – К тому же он и его камень связаны с черепом. Настало время, возможно, узнать, как именно.
Тилар заколебался.
– К добру или к худу, – припомнил Роггер его же вопрос. – Если к худу, пусть все случится в подземельях, а не здесь, наверху. Если к добру… то чем скорее мы их сведем, том лучше. – Он пожал плечами. – К тому же мальчик понесет еще один факел. И лично мне это по душе, с камнем он там или без камня.
– Пусть так, – твердо произнес регент.
Брант облегченно перевел дух. Он идет с ними.
Впрочем, обрадовало это не всех. Задняя дверь вдруг распахнулась, в комнату ввалились два гиганта.
– Нет, мастер Брант! – пробасил Малфумалбайн. – Один вы не пойдете. Только с нами!
Тилар и Роггер обменялись раздраженными взглядами.
– Кажется, кто‑то подслушивал, – сказал вор.
– И ничего не подслушивал, – возразил Дралмарфиллнир. – Не было такого. Просто мамка народила нас с большими ушами, вот и все.
– Вижу, вижу. Жаль, с мозгами под стать не народила.
Брант покачал головой.
– А кто присмотрит за волчатами? – Оставлять их без охраны рядом с Лианнорой не хотелось.
– Хватит и одной пары глаз, – ответил Мал. – Я пойду, а Драл присмотрит.
– Поцелуй меня в зад! Эти поганцы тебя больше любят.
– Тогда схлестнемся.
Великаны кивнули друг другу, разошлись и, взмахнув здоровенными кулачищами, с силой стукнулись ими. Малфумалбайн на шаг отступил. Дралмарфиллнир устоял и победно ухмыльнулся.
– Мал остается.
На том и порешили, и Тилар вывел всех в коридор, где успела собраться к этому времени небольшая толпа. Видно, Стен разнес весть о приходе регента, потому что к его стражникам, которых не подпускала к двери женщина в сером плаще, присоединились Лианнора, Риндия и Кхар.
– Дорогу! – велел Тилар.
– Куда вы уводите Длань Ольденбрука? – спросил Стен. – Я имею право знать.
Рядом стояла Лианнора, и можно было не сомневаться, что вопрос исходил на самом деле от нее.
– По делу, касающемуся безопасности Ташижана. Брант побывал в подземельях, и его знания могут нам пригодиться.
Стен впился взглядом в регента.
– В первый раз слышу о подобном деле.
– Ив последний. – Тилар жестом велел своим спутникам идти к лестнице.
Лианнора подпихнула капитана в спину. Он выступил вперед.
– Погодите! Я обязан сопровождать Длани Ольденбрука, куда бы те ни направлялись. Охрану их мне поручил сам лорд Джессап. И никто не вправе освободить меня от этой ответственности.
Тилар с потемневшим лицом повернулся к нему, сжал кулаки.
Но вмешался Роггер:
– Лишний факел… И лишний меч.
– Теряем время, – прорычал высокий незнакомец. – Что было нужно, мы узнали. Пойдемте уже.
Тилар кивнул.
– Ты прав, Креван. Идите с нами, капитан, коль вам угодно. Но подчиняться будете моему приказу.
Стен отвесил короткий поклон. Лианнора улыбнулась.
Пока шли к лестнице, Брант смотрел высокому в спину. Креван. Понятно теперь, почему у двери караулила женщина с вымазанным пеплом лицом.