– Теряем желчь, – сказал Тилар.
– Снег… ее сбивает метелью… – Хорас, оттолкнувшись от поручня, поспешил на свой пост.
Корабль снова накренился – на один борт, потом на другой. У Тилара заложило уши.
– Теряем Милость! – прокричал Хорас. – Они прорываются! Открыть все краны! Полный напор!
На глазах у Тилара с нижней поверхности ока исчез огромный пласт желчи. Черноту сменила белая круговерть урагана. Тилар всмотрелся в нее, ожидая увидеть темный глаз, заглядывающий внутрь. Но различил далеко внизу, почти у самой земли, светящиеся, подобно глубинным рыбам Мирашской впадины, шары, которые плыли и кружились на ветру.
Пока он пытался разглядеть, откуда они берутся, уши закладывало все сильнее. Ураган затягивал их в свои недра. Круглые огни внизу приближались.
Хорас снова пробежал мимо, Тилар оглянулся на него.
– Чем больше Милости мы жжем, – сказал тот торопливо, – тем больше они ее воруют!
Тилара вдруг осенило, и он поспешил за капитаном, крикнув ему вслед:
– Тогда прекратите жечь!
– Хотите, чтобы мы поскорее разбились? – ответил Хорас.
Тилар подошел ближе к капитану и коротышке, и в его голосе зазвучала сталь:
– Вы сказали, что корабль ваш создан, чтобы летать! Так пусть летит! Перекройте Милость. Пользуйтесь, пока возможно, только ветром. Пусть думают, что нам конец – Милости не осталось!
Глаза капитана озарились пониманием.
– Безумие…
– Пролетите сколько сможете.
Хорас кивнул. И принялся вдвоем с коротышкой спешно закручивать рукоятки и перекрывать клапаны. Кипение в слюдяных трубках стало ослабевать.
– Капитан! – закричал кормчий, обнаружив внезапное исчезновение Милости.
– Нос вверх! – скомандовал тот. – Правь на юг против ветра!
|
|
Кипение прекратилось, только дымок еще поднимался над трубками. Капитан приказал коротышке:
– Держи механику наготове. Заряженной и горячей. Жди знака.
И вернулся вместе с Тиларом обратно к поручню. Нос корабля пошел вниз. Кормчий отчаянно старался поднять его, направить против ветра. На миг это удалось, и судно начало взлетать, а не падать. Но борьба была безнадежной.
Они нырнули снова.
Тилар перегнулся через поручень. Земля приближалась, шары, которые кружил ураган, росли. Их голубое свечение становилось ярче, наливалось силой.
Вскоре флиппер вошел в круг света, шары затрепетали, потревоженные поднятой им воздушной волной. Озаренные мертвенным холодным сиянием, понеслись под днищем судна холмы.
Не безлюдные.
Их заполоняло огромное войско.
– Духи ветра, – сказал, всмотревшись, Хорас.
Над землей и впрямь кружились по спирали тонкие, длинные фигуры – мужчины и женщины, порожденные алхимией, как земляные великаны и вальд‑следопыты, только воздушной.
Но Тилар даже с такой высоты разглядел, что тела их имеют неестественные формы. Вспомнил крылатую тварь, которая напала на его отряд в Чризмферри. Она выглядела точно так же. Эти духи ветра были превращены темной Милостью в зверей.
– Уподобленные, – произнес Тилар.
Крик кормчего отвлек их от созерцания духов. Холмы росли на глазах. Капитан напрягся.
– Готовсь! – крикнул он.
Еще мгновение… земля устремилась навстречу…
– Давай!
Коротышка рванул рычаг. Высвобожденная кипящая алхимия хлынула в механизмы. Те окутались облаком пара.
Кормчий, пытаясь держать круто к ветру, тянул за рычаги управления так, словно надеялся развернуть корабль силой собственных мышц. Но тут на помощь ему пришла иная сила.
|
|
Механизмы напитались Милостью.
В трубках забурлили алхимические составы.
Хорас кинулся помогать коротышке. Тилар остался на посту у поручня.
Холмы все приближались, метель густела, готовая принять киль корабля в свои объятия. Осталось позади войско духов вместе со светящими шарами.
Внизу кружил только снег.
Медленно… очень медленно нос поднялся на один уровень с килем. Судно понеслось над вершинами на высоте не более человеческого роста. Потом рванулось вверх. Противники, захваченные врасплох, не успели пустить в ход темную Милость. Воздух в алхимических составах остался невредимым.
Корабль стремительно взмыл в небеса. Земля исчезла из виду, утонув в снежном круговороте.
В одно мгновение они пробили тучи и вылетели, подобно стреле, в свободное от ветра и снега пространство. Вокруг раскинулся пронизанный лунным и звездным светом мир серебристых сумерек.
– Мы вырвались, – сказал капитан Хорас таким тоном, словно сам себе не верил.
– Вырвались, – пробормотал Тилар.
Он повернулся к выходу, но взору его предстала не дверь, ведущая из кабины управления наружу. А войско духов… башни цитадели, осажденные ураганом.
Две женщины.
Но как бы он за них ни боялся, выбора у него не было. Он действовал по велению долга.
Небо на востоке розовело, возвещая рассвет. Новый день.
– Держите на север, – приказал Тилар капитану.
– Да, сир.
Флиппер повернул в сторону моря. Остановку они собирались сделать у Разбитого рифа. Отмыть судно, запастись алхимией. Разослать во всех направлениях воронов. Первая земля должна объединить свои силы. Хотя Тилар знал, что это не его война.
|
|
Небеса светлели, вселенная вращалась, безразличная к делам людей и богов.
Еще один день.
Вот и все, на что может рассчитывать человек.
Один день – чтобы попытаться что‑то изменить.
Тилар посмотрел на юг. Сбежать ему удалось, но это лишь маленькая победа. Впереди – Сэйш Мэл и окраинные земли. Где ждут новые сражения.
Душу, однако, томило непонятное беспокойство.
Словно он о чем‑то забыл.
Она сидела в каменном кресле, глубоко под Ташижаном. По руке с выступающими венами полз паук, бледное, бесцветное создание – как все, что произрастает во тьме. Лапки его вдруг подогнулись, тельце скукожилось. Соскользнуло с руки наземь.
Мирра не шелохнулась.
Лишь некоторое время спустя губы ее дрогнули в слабой улыбке. Старуха медленно поднялась на ноги.
– Значит, из нашей ловушки он выскользнул, – сказала она темноте, что окружала ее со всех сторон. Свет исходил только от сиденья, образованного наплывами вулканического текучего камня. Гнилостное, синеватое свечение. Мирра, прислушиваясь к шепоту своих хозяев из наэфира, провела пальцем по подлокотнику.
– Не беда. Зато Ташижан падет быстрее.
Она двинулась туда, где голубоватый свет смыкался с мраком. Близ этой грани старуху поджидало ее творение – последнее, наиболее совершенное. Двенадцать прочих, которым предстояло ему служить, держались позади.
– Перрил, – тихо позвала она.
Он не ответил. Глаза смотрели в никуда.
– Ты знаешь, что должен сделать, – сказала Мирра.
В знак понимания он поднял меч. Шагнул назад, во тьму. Очертания бледного лица начали таять, словно он погружался в черную воду.
За ним последовали остальные.
Черные хаулы – порождения Глума. Способные передвигаться не только в тени. Как между светом и тьмой, они скользили еще и между землей и наэфиром, обителью Глума, сквозь трещины между этими двумя мирами.
Туда и обратно.
Не было места, куда они не смогли бы пробраться. Щели, через которые просачивался Глум, имелись всюду в Мириллии – в пещерах, куда никогда не заглядывало солнце, в морских глубинах, в заброшенных и забытых могильных склепах, даже под корнями древних деревьев. А там, где находил путь Глум, мог пройти и его легион.
– Ступай, – шепнула она своему слуге. – Продолжай охоту.
Последним растворился во мраке меч Перрила, вложенный в ножны из Глума. Но прежде она успела коснуться кончика клинка, осиянного зловещим зеленым огнем. Богоубийца сбежал… Он уверен в этом, счастливо не сознавая своей истинной судьбы.
Улыбка ее сделалась шире.
Мощи этого меча в полной мере наэфрин не изведал. Но и малой ранки достаточно.
Изумрудный свет погас, канул во тьму проклятый клинок.
Напоенный отравой, от которой нет спасения, которая уже струилась по жилам наэфрина и человека.
– Кровь, пылающая ненавистью, – прошептала Мирра. – Кровь Чризма.
Часть четвертая
РУИНЫИ ПЕПЕЛ
Глава 14
КЛУБЫДЫМА
Едва светало, когда Брант вышел в просторную общую кабину флиппера.
Провел рукой по изогнутой деревянной обшивке левого борта.
Наклонись он и вдохни поглубже, учуял бы даже сквозь запахи лака и черной желчи знакомый пряный аромат.
Смолы помпбонга‑ки.
Запах дома.
Три дня мальчик приходил в себя в чреве летучего кита, выстроенного из дерева, что росло в его родном царстве. Прошлое завладело им и не отпускало. К тому же его везли домой, чего он вовсе не хотел. Покинул Сэйш Мэл четыре года назад в цепях и возвращался точно скованный – не железом насей раз, но долгом.
Брант подошел к широкому окну в нижней части корабельного корпуса, положил руки на изогнутый дугой поручень. Здесь все точь‑в‑точь как в капитанском оке, только размерами поменьше. Жаль, что в сером сумраке не разглядеть пролетавшие мимо пейзажи. Наверняка они прекрасны…
Он проснулся так рано потому, что утром они должны были добраться наконец до Восьмой земли.
С каждым днем беспокойство его спутников возрастало – все гадали о положении дел в Ташижане. Вестей ждать не приходилось, ибо корабль, щедро сжигавший алхимию, летел быстрее любого ворона.
Особенно мрачен был регент, терзаемый и тревогой, и сознанием лежащей на нем ответственности. Его нисколько не веселили даже шуточки и непристойные россказни Роггера о былых похождениях. Брант заметил еще, что в последние дни он начал прихрам ывать. И когда, думая, что никто не видит, Тилар растирал левое колено, лицо его становилось совсем хмурым.
К счастью, вынужденное заключение их подходило к концу.
Высматривая в окне признаки восхода, Брант ощутил вдруг, как потеплел камень на груди. Понял, что где‑то неподалеку Щен, и оглянулся.
Скрипнула, открываясь, дверь, в кабину проскользнула Дарт. На ней был пажеский наряд, который она носила в Ташижане, – черные сапожки, штаны, только рубаха не заправлена, болтается поверх пояса. И плаща недостает. Раньше он девочку без плаща и капюшона не видел. Оказалось, рыжевато‑золотистые волосы ее отросли и достают уже до плеч. Ростом стала выше. Глаза как будто посветлели. Только выражение лица и сохранилось, то самое, какое он видел еще в школе. Озабоченное.
– Ой! – Она испуганно попятилась. – Я думала, тут никого нет.
– Да вот, пришел посмотреть на восход, – пробормотал Брант.
Дарт, пряча глаза, сделала еще шажок в сторону двери.
– Что ж, смотри…
– Нет… не уходи. – Он поманил ее к поручню.
Девочка двинулась вперед настороженно. Казалось, она куда с большей охотой сбежала бы отсюда.
– Рад тебя видеть, – сказал Брант, чтобы ее подбодрить, но понял вдруг, что это чистая правда. И растерялся.
Даже кашлянул от неловкости. Он знал уже, что Дарт дочь бродячего бога по имени Кеорн, сына Чризма. Того самого, что погубил его, Бранта. Ей этот бог подарил жизнь, а у него своей смертью отнял все. Тем не менее их судьбы переплелись – из‑за его черепа.
Он передвинул руку на поручне поближе к ее руке. Не для того чтобы прикоснуться. Просто поближе. И, не находя слов, уставился в окно. Внизу стремительно разворачивался свиток моря, еще укрытого ночной тенью. Но на востоке небеса быстро разгорались розовыми и сиреневыми огнями. И вскоре первые лучи солнца озарили встающий из моря новый мир, страну скал и джунглей, лиан и водопадов.
Она сказала, глядя в окно:
– Расскажи мне о Восьмой земле.
Уж об этом он мог поговорить…
– Большую часть ее занимают заброшенные территории. Утесы, каменистые осыпи, непроходимые леса, серные источники. У моря встречаются песчаные отмели, есть несколько бухт. Царства здесь основали только трое богов.
Под лучами солнца заблистали ледяные пики.
Дарт ахнула от восторга. Брант ощутил гордость за свою родину.
– Присядь‑ка, – сказал он и первым опустился на корточки.
Она встала рядом на колени, и, когда оба выглянули из‑под поручня, плечи их соприкоснулись. Он указал на встающую из моря землю.
– Самые северные скалы – владения Фараллона, господина Девяти заводей.
– Что зовутся Изукрашенными, – восхищенно сказала Дарт. С гор перед ними стекали пять рек, каскадами из больших и малых водопадов, которые обрушивались на девять отдельных каменных террас, образуя на каждой огромную заводь. – Это правда, что все они разного цвета?
– Потому‑то их так и назвали. Мастер Ширшим, летописец Сэйш Мэла, говорил, что раскрашивают их камни, которые растворяются в воде. А я думаю, что Милость Фараллона.
– А может, и то и другое, – предположила Дарт.
Солнце осветило водопады, и они ярко засверкали.
– А что за ними?
Брант показал на изумрудные вершины, окутанные туманом.
– Меж гор – глубокая долина, заросшая густым лесом.
– Сэйш Мэл, – сказала Дарт.
Мальчик только кивнул. К чему рассказывать о родном царстве?.. Скоро она и сама все увидит. Он нагнулся еще ниже и показал на южный горизонт. Там возвышалась над прочими гора, чья вершина, в отличие от туманных зеленых пиков, полыхала огнем в солнечных лучах. Но Брант знал, что это вовсе не так, – венчали гору снега и льды, которые никогда не таяли.
Пожар пылал внутри.
– Такаминара, – сказал он, называя разом и спящий вулкан, что сотрясал время от времени всю страну, и богиню, которая им владела.
– Правда? Я думала, она гораздо выше.
– Просто мы далеко от нее.
– А богиня и в самом деле живет в пещерах на вершине? Без кастильона, без слуг? Совсем одна?
– Редкие паломники отваживаются взбираться по этим скалам и льдам, – сказал Брант. – И кое‑кто из них хочет всего лишь дотянуться до неба. Но большинство стремятся стать служителями Такаминары, получить благословение. И если она удостаивает их своей Милости, они получают выжженный огнем внутренний глаз.
– Раб‑аки. – Дарт прикоснулась ко лбу. – Кровавоглазые.
Брант кивнул. У раб‑аки, опаленных кровью Такаминары, оставался на лбу алый отпечаток ее большого пальца.
– А это правда, что внутренним глазом они прозревают будущее?
Он пожал плечами.
– По слухам, они и впрямь могут его предсказывать, глядя в алхимический огонь. Но с настоящими провидцами редко кто сталкивался.
– Я как‑то видела одного кровавоглазого, на ярмарке в Чризмферри, когда училась в школе.
– И это был жулик. Мастер Ширшим говорил, что испытание Такаминары выдерживают от силы двое из десяти.
– Но я слышала о многих…
– Сделать татуировку на лбу легко. Как и заявить, что видишь будущее. Мастер Ширшим утверждал, что из тысячи называющих себя раб‑аки лишь один, возможно, получил благословление. И уж он‑то точно не станет торговать своим искусством на ярмарке.
Прозвучало это резче, чем он хотел.
Дарт тут же смешалась.
– А‑а, – сказала она неловко.
И Брант немедленно почувствовал себя грубияном.
Он встал, потянул за собой девочку.
– Знаешь, ну их, все эти царства. Даже и Сэйш Мэл. Мы собираемся, в конце концов, не туда, а в окраинные земли. А о них никто ничего не знает, и там мы все окажемся в одинаковом положении.
– Равно слепыми, – пробормотала Дарт.
Судя по тени, что легла на ее лицо, он только растревожил девочку еще больше.
Она повернулась к двери.
– Пора собираться. Плащ, сумка…
– Погоди… – вырвалось у него.
Дарт остановилась.
Брант пытался сообразить, как поправить дело. Не хотелось остаться в ее глазах невежей.
– Я… я хотел спросить тебя кое о чем. Меня беспокоит…
– Что?
– Твой Щен… так ты его называешь?
Она метнула короткий взгляд налево. Где, видимо, тот и расхаживал.
– Я говорил об этом регенту, но не знаю, сказал ли он тебе… Когда мой камень… касается Щена, я тоже могу его видеть. И еще он теплеет, если Щен близко… не жжет огнем, как рядом с черепом, но делается довольно горячим.
Она кивнула.
– Это и помогло тебе найти комнату, где на меня напал Пиллор.
И посмотрела на мальчика – уже не растерянно, а с благодарностью. И под этим взглядом он снова позабыл все слова.
Дарт сказала:
– Наверное, в твоем камне есть Милость. Такая сильная, что, как и кровь, может ненадолго затягивать Щена в этот мир. – И шагнула ближе. – А можно мне на него посмотреть? Ни разу толком не видела.
Он торопливо дернул за шнурок, вытащил камень из‑под рубахи. Девочка наклонилась к нему.
Брант ощутил аромат ее волос. Приковался взглядом к плавному изгибу шеи. И запылал с ног до головы. Охваченный одновременно желанием отойти и придвинуться еще ближе, застыл неподвижно, словно кто‑то на него охотился.
Дарт прикоснулась к талисману.
– Какой красивый… я и не думала. Ловит свет каждой гранью.
Она принялась вертеть камень, разглядывая со всех сторон. И, чувствуя слабые подергивания шнурка на своей шее, Брант окаменел окончательно.
Тут по днищу флиппера пробежала дрожь. Оба отступили друг от друга и повернулись к окну.
За ним виднелись уже прибрежные скалы и бурлили, разбиваясь о них, белопенные волны коварных подводных течений.
– Восьмая земля, – тихо сказала Дарт.
Флиппер поднялся выше, солнце, вырвавшись наконец изза горизонта, озарило море на востоке, и внезапно, омытая утренним светом, воспламенилась вся земля, лежавшая внизу. Шапки тумана на зеленых пиках за водопадами засияли розово, как раковины моллюсков в Рубиновой заводи Фараллона.
Но солнечный свет позволил увидеть за горами и нечто тревожащее. Туман мешался там с черной пеленой.
Это заметила и Дарт.
– Дым…
Тилар, держась за поручень, смотрел вперед через капитанское око. Рядом стояли Роггер и Креван. Чуть поодаль – следопыт Лорр, Брант и Дарт.
Беспокойство снедало регента все сильнее.
– До сих пор ни весточки?
– Ни один ворон не вернулся, – сказал Роггер.
Они каждый колокол высылали по птице. Уже четыре ворона отнесли в Сэйш Мэл весть об их прибытии и просьбу ответить, согласны ли их принять. И при виде дыма Тилар приказал лететь медленнее.
Дым пепелища – опытным глазом определил Креван. Не тот, что клубится над живым, полыхающим пламенем, а который клочьями расползается над дотлевающими угольями.
– Фараллон тоже не ответил?
Роггер покачал головой. Потом пожал плечами.
– Ну, это‑то меня не удивляет. Когда я еще во времена паломничества к нему наведывался, Фараллону уже ни до чего не было дела, кроме дыма грез. Хозяин Девяти заводей пребывал в спячке и просыпался только для того, чтобы снова приложиться к курильнице с лепестками водяного лотоса. Вздумай кто поджечь его крытый пальмовым листом кастильон, и то не шелохнулся бы. И челядь не лучше…
Креван ткнул рукою в сторону зеленых горных пиков, в долине за которыми, укрытой дымом и туманами, таился облачный лес Охотницы.
– Нам стоит поторопиться. Зря тратим дневной свет. Я предпочел бы оказаться там до наступления ночи.
Тилар согласился, велел капитану увеличить скорость и набрать высоту, необходимую, чтобы одолеть горы за Девятью заводями. Флиппер легко двинулся вверх. Впереди возвышались два огромных скалистых пика – часовые, охраняющие вход в леса Сэйш Мэла.
Оставалось только вторгнуться туда без разрешения.
Корабль описал круг, постепенно поднимаясь, и поплыл над водопадами. Стеклянное око покрылось мелкими брызгами.
Взлетев еще выше, они вошли в ущелье между пиками, принялись петлять, следуя его прихотливым изгибам и поворотам. И наконец горы расступились и выпустили их. Взору открылась огромная долина, подобная чаше с туманом, окруженной со всех сторон зелеными вершинами. Кое‑где над туманной пеленой выступали кроны самых высоких деревьев, сверкавшие на солнце, как изумруды в снегу.
И сразу стало ясно, что здесь случилась какая‑то беда.
Весь западный край долины был выжжен дотла. Сохранились лишь редкие зеленые островки. Солнечные лучи, постепенно разгоняя туман, обнажали ужасную картину – из черной земли торчали, подобно копьям, обугленные стволы, образуя частокол между Сэйш Мэлом и окраинными землями, примыкавшими к нему с той стороны.
– Что это? – Лорр посмотрел на Бранта.
Мальчик нахмурился.
– В Сэйш Мэле случались раньше такие пожары? – спросил Тилар.
– Нет, – ответил Брант. – Охотница следит за корнями, листвой и землей, не позволяет огню расходиться. Я видел лишь однажды, как горел окраинный лес. Но в горах пожаров никогда не бывало.
– До сих пор, – проворчал Роггер.
– Может, богиня еще нездорова? – предположил Брант. – Загореться могло от молнии, а она не заметила этого в своем безумии, не потушила пламя…
Тилар взглянул на Роггера. Вор побывал в Сэйш Мэле совсем недавно – когда выкрал череп.
Тот в задумчивости почесал бороду.
– Эйлан… – пробормотал он и посмотрел на Тилара со значением. – Ты видел, что с ней творилось, когда Брант переборол песню‑манок. Ее разрывало изнутри на части. Возможно, эта кража была не самым мудрым поступком в моей жизни.
Креван хмыкнул, соглашаясь. Но вслух ничего не сказал.
Роггер пустился в объяснения:
– В теле человека, осененного Милостью, песня‑манок укореняется подобно червю. Вспомните, сколько времени прошло после смерти Кеорна, а она еще держится в черепе. Завладев человеком всецело, как вирой, или действуя на него долго, как на Кеорна, она неразрывно переплетается с разумом и плотью…
– И когда ты череп забрал… – Тилар начал понимать глубину совершенной вором ошибки.
– Ты знаешь, что такое дикая колючка? – спросил Роггер.
Тилар мрачно кивнул. Ответа не требовалось – каждый в Девяти землях знал шипастую сорняковую поросль, которую невозможно вывести. Даже выжигая огнем.
– Колючка живуча, как все сорняки, – сказал Роггер. – Их выдергиваешь, а они разрастаются гуще. Но она коварнее всех… когда обрываешь верхушки, корни уходят в глубину, разрастаются вширь и из земли выбивается стебель крепче прежнего, с шипами еще острее.
– Полагаешь, песня‑манок на нее похожа?
– Когда укоренится – да. – Роггер повернулся к окну, бросил взгляд на пепелище. – Забрав череп, я, возможно, вырвал колючку. И зло, поразившее Охотницу, откликнулось так же – ушло в глубину, расползлось вширь и наружу вырвалось еще большим безумием.
– Таким, что и собственного царства не жалко? – удивился Тилар.
Роггер снова посмотрел на выжженный лес.
– Есть только один способ это выяснить.
Озаренная солнцем крона помпбонга‑ки, возвышаясь над долиной, полыхала зеленым огнем. Самое высокое и самое старое дерево из всех. Обитель Охотницы.
Нужно попасть туда, подумал Тилар. Сколь бы рискованным это ни казалось.
Чтобы вернуться по следам Кеорна в окраинные земли, путь надлежит начать с того места, где оборвалась его дорога. Без ответов на некоторые вопросы не обойтись. К тому же, по словам Бранта, у здешнего летописца есть карта окраин – вековой давности и весьма приблизительная, конечно. Но все же лучше, чем ничего.
И самое главное… не стоит входить в запретные земли, оставив за спиной безумную богиню.
Поэтому Тилар поднял руку и указал на кастильон, словно плывший над туманом.
Корабль, повинуясь безмолвному приказу, плавно накренился над джунглями, развернулся носом к самому высокому дереву, кормой к пепелищу. И когда исчез из виду выжженный участок, нетронутая громада облачного леса раскинулась внизу бесконечным изумрудным озером. Солнце поднималось все выше, серая пелена постепенно рассеивалась. Напоенный влагой, дышащий жизнью и силой, взору открывался первозданный, прекрасный мир, неподвластный и людям и богам.
Оставалось лишь гадать, как он вообще мог гореть… и кто был бессердечен настолько, что допустил это.
К Тилару подошел Брант.
– Перед кастильоном есть большая поляна в виде чаши. По‑моему, там хватит места, чтобы сесть флипперу.
– Скажи об этом капитану Хорасу, – ответил Тилар. – И помоги с направлением.
Мальчик отошел, Тилар отвернулся от окна и обнаружил, что в кабине собрался весь отряд.
Вошла соратница Кревана и, остановившись рядом с предводителем пиратов, тоже начала разглядывать туманные джунгли. Она по‑прежнему была в сером плаще, но пепел с лица смыла – редкий знак доверия. Кожа у нее оказалась белой, точно молоко, и вид стал гораздо мягче… если не смотреть в глаза. Твердые, как агаты, острые, как кинжалы на ее запястье. И с умытым лицом она оставалась флаггером.
Дверной проем полностью загородил земляной великан Малфумалбайн. За время полета Тилар успел не раз с ним побеседовать. И понял, что за внешней неотесанностью скрывались быстрый ум и веселый нрав. Дружеские отношения завязались между ними быстро, и это утешало Тилара, томимого дурными предчувствиями. Великан же, хоть и горевал сейчас по брату, пытался веселить его рассказами, главной темой которых была бездонная яма – брюхо Драла.
Тилар обратился ко всем сразу:
– Когда сядем, механизмы оставим заряженными – на случай, если придется срочно улетать. Мы с Креваном осмотрим окрестности, остальные побудут на корабле.
Малфумалбайн пробасил из дверей:
– Может, и я с вами? Где не поможет быстрый меч, сгодится сильная рука.
Тилар покачал головой.
– Сильная рука пусть охраняет корабль.
Идти захотели и другие, но Тилар отклонил по очереди все предложения.
– Лорр, твое мастерство мне хорошо известно, но Охотница не пускала рожденных Милостью на свою землю и в лучшие времена… Калла, твоему серому плащу не угнаться за нашими тенями… Дарт, у меня при себе не только Ривенскрир. – Он хлопнул по поясу, где висел еще и меч с украшенной алмазом рукоятью, клинок рыцаря теней. – И репистола с твоей кровью имеется, на случай нужды.
Он посмотрел на Роггера.
Тот отмахнулся.
– Я только рад остаться на корабле.
– Череп не доставай, – сказал Тилар.
– Какой череп?
Тилар закатил глаза. Потом повернулся к окну, увидел, что флиппер плывет над самыми верхушками деревьев, и поспешил подойти к Хорасу и Бранту.
– Роща находится с восточной стороны от кастильона. Видите, куда падает тень? – Мальчик показал в окно. – Туда и надо сесть.
Кормчий выправил направление. Тилар проследил за указующей тенью дальше, к западу. Там возвышались над прочими два пика, столь крутых, что на склоны не смогла взобраться растительность. Как раз в этот момент лучи солнца дотянулись до них через долину, и голые скалы, изобилующие солями и кварцем, засверкали.
Брант заметил, куда он смотрит.
– Это Горн. Пики называются Молот и Наковальня.
– А посередине – огонь, – сказал Тилар.
– Они пылают на рассвете и на закате, – пробормотал мальчик, охваченный воспоминаниями. – Возле Горна – лес… где сгорел бродячий бог.
Тилар прищурился, пытаясь разглядеть это место, но тут корабль повернул, и Горн остался за кормой.
До древнего дерева помпбонга‑ки они летели еще четверть колокола. Туман, плотно окутавший древесные кроны, так и не разошелся. Тень дерева лежала поверх его белой пелены.
Брант что‑то тихо сказал капитану.
Тот ответил громко:
– Ты уверен, что там и впрямь поляна? Садиться будем вслепую.
– Уверен.
– И он прав, – сказал Роггер, неслышно подобравшись сзади. – Здоровенная котловина, где нет ничего, кроме сорняков и кустиков.
Брант посмотрел обиженно:
– При мне в Роще росли цветы и зеленая трава.
В разговор вмешался Тилар:
– Как бы там ни было, другого открытого пространства поблизости нет.
И Роггер, и Брант кивнули.
– Тогда сажайте нас, капитан Хорас. В самый край тени.
К тому времени весь отряд собрался у лестницы, ведущей в кабину кормчего. Капитан принялся отдавать приказания троим своим подручным – еще одного человека они наняли в Разбитом рифе. Рулевой завертел штурвал, пустил в ход ножные рычаги, управляя воздушными лопастями. И у края тени корабль начал медленно погружаться в туман.
Солнце стало тускнеть. Словно они опускались в сумеречное море. Но все же крошечные капли влаги улавливали достаточно света, и отчетливо были видны призрачные великаны, которые появились вдруг из тумана впереди, справа и слева и обступили корабль.
– Это Милости, – сказал Брант. – Помпбонга‑ки, окружающие Рощу.
По спешно отданной команде корабль попятился к середине поляны.
Киль опустился наконец ниже туманной пелены. Земля появилась внезапно и приблизилась слишком быстро. Времени на то, чтобы попытаться избежать столкновения, не осталось.
Кормчий лишь крутанул колесо, поднимавшее флиппер вверх, боясь сломать при ударе лопасти.
Разглядеть Рощу Тилар не успел. В котловине, окутанной туманом, укрытой тенью гигантских стражей, царил полумрак. Перед глазами мелькнуло только что‑то вроде редкой изгороди на склонах. Затем око, ударившись о землю так, что у всех клацнули зубы, ослепло. Все, что было видно за ним теперь, – это высокая трава.