Послание Председателя Совета Народных Комиссаров СССР премьер-министру Великобритании

10 декабря 1944 г.

Я сообщил генералу де Голлю о Вашем мнении относительно предпочтительности англо-франко-советского пакта о взаимной помощи и высказался за принятие Вашего предложения *. Однако генерал де Голль настаивал на заключении франко-советского пакта, высказываясь за то, чтобы тройственный пакт был заклю­чен на следующем этапе, так как этот вопрос, требует подготовки. К этому времени пришло послание президента, который сообщил, что у него нет возражений против франко-советского пакта* *. В результате мы договорились о заключении пакта, и сегодня он был подписан. Пакт будет опубликован после приезда генерала де Голля в Париж.

Я считаю, что визит де Голля дал положительные результаты и будет способствовать не только укреплению франко-советских отношений, но и явится вкладом в общее дело союзников.

И. Сталин

Печат. по изд.: Советско-французские отношения..., с. 386.

Послание Председателя Совета Народных Комиссаров СССР президенту США

10 декабря 1944 г.

Благодарю Вас за ответ по французскому вопросу ***. Вместе с генералом де Голлем мы пришли к выводу, что заключение франко-советского пакта о взаимной помощи будет полезным делом как для франко-советских отношений, так и для европей­ской безопасности вообще. Сегодня франко-советский пакт под­писан.

Что касается послевоенной границы Франции, то, как я Вам и писал, этот вопрос рассмотрением был отложен.

И. Сталин

Печат. по изд.: Советско-французские отношения..., с. 386.

* См. док. № 99.

** См. док. № 95. *** См. док. № 95.

210-

 

105. Советско-французское коммюнике о пребывании в Москве председателя временного правительства Французской респуб­лики и министра иностранных дел временного правительства Французской республики

12 декабря 1944 г. *

Пребывание в Москве генерала де Голля, председателя вре­менного правительства Французской республики, и г-на Бидо, министра иностранных дел, было отмечено многочисленными проявлениями симпатии, которая объединяет народы Франции и Советского Союза и которую усилили испытания, перенесен­ные во время войны.

Беседы имели место с Председателем Совета Народных Комис­саров СССР И. В. Сталиным ** и народным комиссаром иностран­ных дел В. М. Молотовым ***. Эти беседы касались совокупности вопросов, относящихся к продолжению войны и к организации мира и в особенности к германской проблеме. Эти беседы показа­ли наличие между обоими правительствами широкой согласован­ности точек зрения, а также самое искреннее желание тесного со­трудничества.

Оба правительства подтвердили снова свое решение вести воен­ные действия до полной победы над Германией и свою волю при­нять совместно все соответствующие меры для предохранения Ев­ропы от новой агрессии.

В духе этих решений оба правительства 10 декабря с. г. совер­шили подписание Договора о союзе и взаимопомощи, текст ко­торого будет опубликован особо ****.

Печат. по изд.: Советско-французские отношения..., с. 387.

106. Телеграмма председателя временного правительства Фран­цузской республики Председателю Совета Народных Комис­саров СССР

15 декабря 1944 г.*****

Покидая территорию Советского Союза, где видны его военные усилия и размеры жертв, которые он несет ради победы, я хочу выразить Вам, господин маршал, свою искреннюю благодарность за прием, оказанный советским правительством, и живейшее удовлетворение, которое я испытываю вместе с правительством и

* Дата опубликования. ** См. док. № 88, 94, 99.

*** См. док. № 89, 91, 92, 96, 100, 101.

**** См. док. № 102. ***** Дата опубликования.

французским народом, пактом о взаимной помощи, который мы только что заключили.

Наш союз предназначен для еще лучшего согласования воен­ных усилий России и Франции с усилиями других Объединенных Наций, чтобы предохранить оба народа от подобной катастрофы в будущем.

Ш. де Голлъ

Печат. по изд.: Советско-французские отношения..., с. 388.

107. Телеграмма посла СССР при временном правительстве Фран­цузской республики в Народный комиссариат иностранных

Дел СССР

21 декабря 1944 г.

В Консультативной ассамблее ⁸ 21 декабря начались дебаты по докладу Бидо о подписании франко-советского пакта⁹². Выступа­ли ораторы от коммунистов (Кашен), социалистов (Филип), ра­дикалов (Пьер Кот) и ряд ораторов от различных групп ассамб­леи. В числе выступавших был и старый французский политиче­ский деятель Бонкур, выступивший от комиссии по иностранным делам ассамблеи. Подробности выступлений сообщу следующей телеграммой. Общий тон выступлений был весьма приподнятым. Подчеркивались следующие особенности пакта:

1) Пакт впервые ставит Францию в равное положение с ве­ликими державами в деле обеспечения международной безопас­ности.

2) Для Франции этот пакт является началом в серии двусто­ронних пактов или иных соглашений с Англией, Бельгией, Гол­ландией, Чехословакией, Польшей и Люксембургом, которые в своей совокупности могут обеспечить в будущем безопасность Франции и других европейских стран против угрозы германской агрессии.

3) Пакт взаимопомощи 1935 г.⁴⁷ не был реализован и не мог быть реализован, так как было ложно само отношение к пакту со стороны старого французского правительства.

Предательская политика по отношению к республиканской Испании (“Мы сами позволили убить Испанскую республику” — Бонкур), Мюнхен⁴⁰ и ложная позиция французского правитель­ства в англо-франко-советских переговорах 1939 года ⁸⁴ — все это сделало пакт 1935 года простым архивным документом.

4) В московских переговорах совершенно естественно и спра­ведливо развернулось обсуждение польского вопроса⁷⁸. Без дру­жественной СССР Польши франко-советский пакт не может быть реализован.

Ряд ораторов, и лучше всех Бонкур, коснулись этого вопроса. Бонкур сказал, что суть вопроса о Польше и Румынии заключа­лась в прошлом в том, что правительства этих стран должны были быть готовы в нужный момент пропустить Красную Армию через свою территорию. Всякий раз, когда дело доходило до этого ре­шения, поляки и румыны отказывались это сделать, и европей-/ екая безопасность оказывалась зависимой от их интересов на ук­раинских и белорусских землях или в Бессарабии.

Французский народ готов сохранить традиционную дружбу с польским народом, но, к сожалению, в польском народе нет долж­ного единства. Оратор подчеркнул неудачу попыток примирения лондонского правительства³⁰ с Люблинским комитетом⁸⁰ и под­черкнул, что французы признают то правительство, за которым пойдет польский народ.

5) Все ораторы подчеркивали международное значение пакта, который угрожает Германии войной на два фронта.

В заключение выступил де Голль с краткой речью, в которой подчеркнул значение франко-советского союза, и отметил, что Франция готова пойти на такой же союз с Англией и такие же от­ношения с другими странами.

Ассамблея единогласно приняла резолюцию, одобряющую под­писание пакта.

Ряд ораторов единодушно высказались против участия Фран­ции в западноевропейском блоке²⁰.

На обсуждении пакта послы США и Англии отсутствовали.

А. Богомолов

Лечат, по арх.

108. Из речи министра иностранных дел временного правительст­ва Французской республики на заседании Временной кон­сультативной ассамблеи

21 декабря 1944 г.

Договор, который мы подписали в Москве *, соответствует не­изменной основной линии французской политики. Он соответст­вует исконной традиции, определяемой постоянством фактов, тра­диции, благодетельность которой и Франция, и Россия испыты­вали каждый раз, когда они оставались ей верны. Договор вдох­новлен уроками, извлеченными из испытаний, и содержит то, что необходимо, чтобы избежать их повторения.

Нет ничего болве очевидного в истории как этой, так и прош­лой войны, чем необходимость союза, без которого поток вторже-

* См. док. № 102.

иия имеет возможность свободно устремляться со своих герман­ских баз либо на Запад, либо на Восток, когда Запад и Восток разъединены.

Если я не ошибаюсь — а я думаю, что не ошибаюсь,— полити­ка заключается в согласовывании воли людей с природой вещей, с тем чтобы эта последняя была использована на благо челове­чества.

Никогда в такой мере, как в вопросе франко-советского догово­ра, мы не чувствовали необходимости подчиниться логике собы­тий. То, что мы совершили,— надо ли вам об этом напоминать — мы совершили в атмосфере симпатии и дружбы, но я думаю, что каждый меня поймет, если я скажу, что наши встречи происходи­ли прежде всего под знаком необходимости и наше соглашение скреплено ею.

Испытывая одну и ту же опасность — опасность, которая на­зывается Германией, милитаристской, гитлеровской Германией, той Германией, которая порождает у каждого поколения новую ф'илософию силы,— Франция и Советский Союз должны были обезопасить себя и теперь действительно обезопасили себя от этой общей опасности.

Отныне Германия при любой новой попытке агрессии не смо­жет найти разделенными те страны, нападая на которые она мог­ла рассчитывать на успех лишь в случае, если атаковала их по­одиночке. Кошмар коалиций, который преследовал Бисмарка, был не чем иным, как боязнью борьбы на два фронта. Эта боязнь вместе с жестокими уроками вторжения достаточна для того, чтобы определить долг тех, чья миссия состоит в избавлении грядущих поколений от ужаса того, что мы перенесли и что сейчас с таким трудом и ценой таких жертв мы стараемся пре­одолеть.

То, что мы заключили в Москве, является союзом. Раз это союз, то мы его так и назвали. Не бояться слов — хорошее обык­новение даже в дипломатии, и в особенности в ней. Ни одной из договаривающихся сторон незачем было скрывать цель, которую она преследовала, ибо эта цель именуется миром, в котором дол­жна быть прочно обеспечена справедливость.

Вот почему мы заключили договор, который называется сою­зом. Этот союз основывается одновременно на велениях сердца и разума.

Разум показывает, что не может быть мира в Европе, пока Германия, которая всегда его нарушала, не будет лишена всякой возможности вновь наносить вред. Это возможно лишь в том слу­чае, если ни на той, ни на другой границе Германия не сможет рассчитывать встретить меньшее сопротивление, попуститель­ство, найти лазейку или хотя бы ослабление охраны, которую ну-

яшо будет всегда нести. Говоря о велении сердца, скажу лишь, что мы только что проехали по равнинам страны, опустошенной, разграбленной, потрясенной глубоким вторжением, страны, кото­рая, несмотря на это, устояла, чтобы продолжать борьбу, перетя­нуть чашу веСов на свою сторону и победить.

В Сталинграде, где мы были проездом, мы видели, как среди руин сияет нечто, может быть, более великое, чем героизм, что называется волей — волей к возрождению, волей к борьбе до победы.

Я вас уверяю, что это не просто более или менее напыщенные слова. Когда видишь эту волю на лицах людей среди хаоса, по­рожденного войной, когда видишь, как народ, изувеченный, за­детый за живое, но великий мужеством и самоотверженностью, жертвует удобствами, радостями жизни, чтобы быть уверенным в том, что он возродится, то понимаешь, чувствуешь, что Франция, заключая договор, совершает нечто иное, чем брак по расчету.

Согласие между двумя правительствами — это уже кое-что. Но лишь братский союз между двумя народами, волю которых выражают правительства, является прочным, является предпо­сылкой длительного величия.

Наши маки и их партизаны, наши и их жертвы, смоленские леса и плато Веркор⁹³, Бир-Хакейм⁹⁴ и Сталинград — вот что скрепляет союз, подписанный священной кровью всех героев, ко­торых потеряли обе наши страны и которые с Запада до Урала и от пустыни до баррикад гибли с одинаковым мужеством и за еди­ное дело.

Вот почему нам было легко заключить договор о союзе.

Господа! Вы читали этот договор. Он прост и краток, и он хо­рошо выражает то, что хочет сказать: никакого сепаратного мира, воля к борьбе, уверенность в победе. И то, что нужно будет сделать после победы, чтобы она не была напрасной, мы сделаем вместе, без уверток, не выжидая; будут приняты все меры, потому что мы знаем, чего нам стоили колебания в прошлом. Вот почему этот договор одновременно краток, прост и катего­ричен.

Народ, который в успехах видит повод для продолжения вой­ны, народ, который в поражениях видит повод для возобновления войны, одинаково угрожает как Советскому Союзу, так и нам. Наш сосед — это народ, который порождает вторжение, который имеет какое-то чудовищное призвание к насилию, чему мы вы­нуждены противопоставить великолепную, но тяжелую и крова­вую традицию сопротивления, это народ, который непрестанно возвращается на путь завоевания, никогда не разочаровываясь при поражении. 1815 год ето не удовлетворил⁹⁵, Седан не остано­вил⁹⁶, 1918 год не покорил⁹⁷. Этот народ, который вновь принялся

за старое после Брауншвейга, после Блюхера, после Мольтке, после Вильгельма II,— этот народ мы проникнуты решимостью лишить возможности приняться за старое после Гитлера.

Вот поэтому генерал де Голль и маршал Сталин, Франция и Советский Союз легко пришли к соглашению, чтобы заключить этот договор дружбы и союза, который кладет конец постоянной опасности, существующей в течение более столетия в центре кон­тинента.

Наша взаимопомощь будет быстрой, немедленной и, если мож­но так выразиться, автоматической. Таково содержание договора.

Я хотел бы теперь уточнить его значение.

Если французское правительство говорит, что оно не хочет за­падного блока²⁰, это, естественно, означает, что оно не хочет и другого блока, континентального или иного, и что, следовательно, союзный договор, подписанный только что в Москве, является в наших глазах, как и в глазах страны, началом совместного строи­тельства общего здания, которое правительству надлежит про­должать, а Франции завершить.

Мы знаем об огромном вкладе, который внес Советским Союз в эту борьбу. Мы знаем также, каков был вклад Великобритании и Америки. Мы об этом говорили, мы об этом слышали в Москве из уст маршала Сталина и Молотова: ни наши союзни-ки не наме­рены отделять нас от Америки и Англии, ни мы сами не наме­рены от них отделяться.

Когда маршал Сталин и генерал де Голль собрались вместе и когда Молотов и я должны были обсуждать проблемы, для разре­шения которых мы совершили столь длительную поездку, много говорилось о тех, кто отсутствовал, и ни разу не возникла мысль держаться особняком. Ни Франция, ни¹ Советский Союз не стре­мятся составить что-то вроде блока, организации или союза, в ко­тором не участвовали бы Америка и Англия.

Я много читал здесь и там о том, что франко-советский договор подни'мает вопросы, касающиеся коллективной безопасности. Я хотел бы дать совершенно ясный ответ.

Союз [с СССР] не мешает, а, наоборот, предполагает, что мы будем иметь затем соглашения с Великобританией, с Америкой, со всеми странами, которые, подобно нам, чувствуют, что нахо­дятся под угрозой.

Нам до такой степени чужда мысль о заключении особых со­глашений, что мы решили создать комиссию, которая занялась бы изучением, с точки зрения Франции, соглашений, заключенных без нас в Думбартон-Оксе ⁹⁸, и которую согласился возглавлять постоянный представитель в Лиге наций⁷³ Поль-Бонкур.

Вместе с ним и со всеми людьми, понимающими, что такое коллективная безопасность, мы изучим, каково подлинное поло-

жение вещей, каковы позиции держав и как можно будет согла­совать эти позиции, включая нашу, чтобы создать организацию, которая, будучи наделена силой, способной осуществить ее реше­ния, заставит соблюдать мир.

Я благодарю Поль-Бонкура и тех, кто вместе с ним взяли на себя эту задачу, которая, на наш взгляд, является важной. Мы действовали так, потому что, по нашему мнению, франко-совет­ский союз является этапом в организации коллективной безопас­ности. Об этом, впрочем, говорится в преамбуле пакта. В этом смысле выразили свою волю руководители Советского Союза и мы.

Нужно ли говорить, что мы подписали пакт после того, как наши советские собеседники и мы обсудили вопросы, которые воз­никают в отношении будущего Европы? Проблемой, которая была главным предметом наших переговоров, проблемой, которая, даже когда мы ее не обсуждали, всегда оставалась в наших мыслях, была проблема Германии.

И как могло быть иначе?

Мы пересекли Россию от Баку до Москвы, проехав через Ста­линград, и мы вернулись из Москвы в Баку через Ростов. Во вре­мя этих поездок перед нашими глазами прошли огромные просто­ры советской земли, и с болью в сердце наблюдали мы на протя­жении тысяч километров знакомую французам картину: руины вокзалов, сожженные деревни, разрушенные города. Все, что было создано прошлыми поколениями, все, что было результатом усилий Советского Союза за последние 25 лет, безжалостно уни­чтожено гитлеровским нашествием.

Как же в этих опустошенных областях, перед лицом стольких жертв не возникнуть мысли, как же каждому гражданину этой страны, как и нашей страны, не прийти к выводу: это не должно повториться. Этот ужас не должен повториться. По этому пункту в Советском Союзе, как и у нас, существует полная солидарность, полная общность взглядов: даже еще не начав говорить об этом, мы были согласны.

Поэтому договор, который мы подписали, если он представля­ет общее подтверждение дружбы и общей политики, то он прежде всего является актом обороны и — я хочу повторить это — одной из опорных колонн здания, в строительство которого мы надеем­ся внести свой вклад и которое окончательно избавит Европу и [весь] мир от возобновления трагедии, конец которой еще не на­ступил.

Однако никакая система союзов, никакая организация без­опасности не могут явиться достаточной гарантией, если мы оста­вим в центре Европы Германию, сохранившую свои прежние гра­ницы, сохранившую контроль над своими естественными богатст­вами и своим про|мышленным потенциалом

Лишить Германию возможности наносить вред — это значит не только возвести вокруг нее барьер надежных союзов, это зна­чит также вырвать у нее средства причинять вред. Именно это наши русские друзья и мы и решили ныне сделать раз и нав­сегда.

Мы не возражали против тех границ, которые Советское пра­вительство наметило на востоке. Мы, таким образом, согласились на уступку Польше Восточной Пруссии, Померании и Силезии, поскольку эта передача, на наш взгляд, должна компенсировать Польшу за отказ от ее восточных провинций и вместе с тем ото­брать у Германии, с одной стороны, районы, из которых вышел прусский милитаризм, и, с другой стороны, весь силезскнй про­мышленный бассейн. [...]

Ж. Бидо

Лечат, по изд.; Советско-французские отношения..., с. 388—393.

109. Речь председателя временного правительства Французской республики на заседании Временной консультативной ас­самблеи

21 декабря 1944 г.

Министр иностранных дел первым разъяснил в ходе этих де­батов, каковы с технической точки зрения, с точки зрения при­чин и следствий основные черты франко-советского договора, ко­торый мы подписали в Москве с Россией.

С другой стороны, обсуждение, начавшееся после заявления г-на министра иностранных дел, дало возможность видным чле­нам этой Ассамблеи⁸ выразить свое мнение по совокупности воп­росов, возникающих в связи с договором, ибо само собой разумеет­ся, что когда две велики^:е державы подписывают соглашение, то встают все мировые проблемы.

Что касается меня, то, не имея намерения возвращаться к тому, что было сказано — и сказано так хорошо — и что свиде­тельствует о действительно полном единодушии всех мнений в этой Ассамблее и, я думаю, также в нашей стране, я хотел бы в нескольких словах остановиться, говоря об этой важной области, на том, в чем состоял, состоит и будет состоять смысл франко-рус­ского союза, который мы заключили.

Договор о союзе и взаимной помощи, который Франция за­ключила с Советской Россией, отвечает тенденции, ставшей в обеих странах естественной и¹ традиционной в силу трудностей, с которыми они сталкиваются в их европейской политике. Он яв­ляет собой акт союза, скрепленного между двумя великими дер­жавами континента не только с целью ведения войны до полной победы, но также и” для обеспечения того, чтобы Германия после

ее поражения не была в состоянии наносить вред. Наконец, этот
договор является символом стремления России и Франции к тес­
ному сотрудничеству во всех действиях, ведущих к установлению
будущего статуса Европы. j

Великий народ, но народ, который постоянно тяготеет к вой-/ не, потому что не перестает мечтать о господстве, народ, способ­ный для подавления других прилагать невероятные усилия и при­носить огромные жертвы, всегда готовый восторженно приветст­вовать и следовать, даже в преступлении, за теми, кто прочит ему победу,— таков немецкий народ. Таков он особенно с тех пор, как прусское тщеславие и суровость завладели им на развалинах ста­рой империи Габсбургов, с тех пор, как его склонность к сраже­ниям усугубилась развитием современной индустрии, превратив весь этот народ в мощное и твердое орудие войны. И вместе с тем присущие ему таланты в области мысли, науки, искусства, будучи далекими от того, чтобы сделать гуманными эти его устремления, все-таки не позволяют возводить их в систему, в силу которой господство немецкого народа становится, таким образом, высшим правом и неумолимым долгом.

Это факт, что за 80 лет германское стремление к господству, вначале умело включенное в формулу единства рейха, провозгла-шедную Бисмарком, расширенное затем в пангерманизм по об­разцу Вильгельма II, расцветающее, наконец, в безудержных требованиях Гитлера, послужило причиной великих войн, каждая из которых в силу роковой эволюции превосходит предыдущую по длительности и масштабам.

В условиях этой постоянной опасности тяжелые уроки пока­зали России.и Франции все, что они получали, объединяясь, и все, что они теряли, разъединяясь. В 1870 г., будучи одинокими, мы по­терпели поражение⁶⁰, но в Î875 г. дипломатическое вмешатель­ство России помешало Германии вновь обрушиться на нас. Союз, заключенный в 1892 г.", сдерживал в течение 22 лет как запад­ные устремления, так и “Дранг нах Остен” ¹⁰° пангерманизма. Когда в 1914 г. Германия и Австро-Венгрия перешли в наступле­ние, русское продвижение в Пруссии значительно способствовало нашему восстановлению на Марне. После этого одновременные действия па двух фронтах, Восточном и Западном, привели про­тивника к истощению, из которого Фош в конечном счете сумел извлечь победу. Если в связи с событиями 1917 г. Бетмаиу-Голь-вегу удалось навязать России драконовские условия^10], то по­бедоносный исход второго французского сражения в конечном итоге принудил Германию отказаться от своих завоеваний⁶¹.

Сейчас очень удачно напомнили о том, что политика уловок и недоверия, проводившаяся между Парижем и Москвой в проме-

“ GO “

жутке между двумя воинами, и их разлад в решающий момент

лежали в основе возвращения вермахта на Рейн, аншлюса, пора­бощения Чехословакии, разгрома Польши — всех актов, которыми Гитлер начал захват Франции, за которым год спустя последова­ло вторжение в Россию.

Очень правильно также было показано, что русские усилия, нанеся непоправимый ущерб немецкой военной машине, послу­жили основным условием освобождения территории нашей метро­полии.

Для Франции и России быть объединенными — значит быть сильными, быть разъединенными — значит находиться в опасно­сти. Действительно, это — непреложное условие с точки зрения географического положения, опыта и здравого смысла.

Эта истина, вытекающая для народов из всего, что им приш­лось пережить, господствовала, могу сказать, на переговорах в Москве. Оба правительства на этой основе пришли к выводу о не­обходимости особого союза между Россией и Францией; это, но мнению обеих сторон, основной этап победы, а завтра — безопас­ности.

В мире сегодняшнего дня, где довольно эгоистичный реализм, как кажется, господствует в отношениях между народами, имен­но здравый смысл диктует необходимость договоров. Вместе с тем они, может быть, в какой-то степени проникнуты чувствами сим­патии, которые проистекают из глубины истории и которые к тому же часто берут начало из инстинкта народных масс в отно­шении традиционных интересов наций.

Если необходимость во франко-русском союзе вновь стала очевидной для обоих правительств в результате четкой оценки того, что было полезным, то этому постоянно способствовала так­же естественная дружба двух народов. Прошедшие века уже дали тысячи оснований и тысячи свидетельств этой дружбы. Но сколь­ко новых оснований и свидетельств принесла эта война!

Да, огромные усилия, приложенные в общей борьбе — либо на полях сражений, либо в труде в тылу — миллионов и миллионов мужчин и женщин Советского Союза, неслыханные жертвы, ко­торые они принесли, способности, проявляемые теми, кто руко­водит ими, и в первую очередь самым великим среди них — мар­шалом Сталиным, столь глубоко тронули наш народ в его вчераш­ней подавленности и в сегодняшнем энтузиазме, что они подняли на высшую ступень вековое чувство симпатии, которое мы, фран­цузы, всегда питали по отношению к русскому народу.

Пусть же все отважные офицеры и солдаты, которые сражают­ся там для защиты своей священной земли, все славные рабочие и инженеры, которые куют оружие для битв, все мужественные крестьяне и руководители, которые прилагают все усилия для того, чтобы земля давала урожаи, знают, что их труд, их страда-

ния, их доблесть освещают в глазах всего французского народа договор, который мы подписали от его имени!

Но, поскольку две главные державы европейского континента, подвергающиеся непосредственной опасности со стороны Герма-/ нии, свободные от всякого соперничества интересов в какой 6bf то ни было точке земного ша,ра, ставшие на путь солидарности для своего восстановления в результате разрушений, которым обе они подверглись, способные благодаря их военным учреждениям в любое время выступить с совместными действиями против аг­рессора, решили объединиться согласно точно определенным по--) ложениям, само собой разумеется, что ни та, ни другая не мыс­лят организацию мира и даже безопаснюсти без содействия в пла­не договоров тех наций, которые в этой войне, как и они сами, принимают непосредственное участие в общих усилиях. Основа и условия соглашений, которые Франция может заключить с той или иной из этих наций, зависят, несомненно, от условий, в кото­рых каждая из них находится по отношению к нам, по отношению к противнику и по отношению к остальному миру и которые ока­зывают решающее воздействие на то, что они в сострянии сделать. Но я могу официально сказать, что подобные соглашения заранее представляются нам естественными и желательными.

Так, Франция, рядом с которой с первого и до последнего дня предыдущего конфликта стояли Великобритания и британские доминионы и земля которой хранит¹ прах миллионов ее отважных солдат; Франция, которая вступила в эту войну одновременно с ними и после бедствий, постигших их всех вместе на е-е террито­рии, увидела, что они сохраняют непоколебимую волю к победе, и которая нашла у ннх прибежище и помощь для первых сил, от­данных ею борьбе; Франция, освобождение которой в большой мере осуществлялось с берегов старой Англии и которая знает первостепенную роль на театрах операций Африки, Европы и Дальнего Востока флота, армии и авиации Великобритании, Франция не мыслит себе в будущем ни победы, ни безопасности по отношению к Германии без действенного союза с Лондоном.

Не менее очевидно и то, что необходимы определенные связи с теми государствами континента, которые были, являются и мо­гут быть жертвами германских устремлений, как, например, Поль­ша, Чехословакия, Бельгия, Голландия, Люксембург.

Совместно выдержанное испытание со всеми содержащимися в нем уроками и опытом не должно закончиться без установления общей системы сотрудничества ж безопасности, хотя бы с точки зрения стратегической и экономической.

Такая система должна будет включать несомненно и в первую очередь Соединенные Штаты Америки, огромные усилия которых как на западноевропейском фронте, так и на тихоокеанском теат-

ре вызвали в сердцах французов восхищение в дополнение к чув­ству дружбы и без мощной помощи которых неизвестно, как мож­но было бы достичь победы сегодня и прочного мира завтра.

Франция намеревается в соответствии со своим духом, тради­циями и способностями внести в это коллективное дело свой по­сильный вклад.

Господа, удовлетворение, которое мы испытываем в связи со счастливым заключением франко-советского договора и с общно­стью русских и французских стремлений, которая выявилась в ходе московских переговоров, не должно помешать нам смотреть в лицо тяжелым обязанностям сегодняшнего дня, а наоборот.

Конечно, теперь мы яснее видим, каков может быть результат наших усилий в этой войне. Но эти усилия еще далеки от конца. Остается победить, а враг показывает даже сейчас на полях сра­жений, в Бельгии, Люксембурге и Эльзасе, что, хотя он и перенес тяжелые испытания и отошел далеко назад, он еще не разгром­лен. Очевидно, что один и тот же ход событий, который посте­пенно заставляет всех признать, что нельзя без Франции решать мировые проблемы, одновременно показывает, что невозможно без нас одержать победу, которая даст возможность сделать это.

В каждой из этих двух областей Франция берет иа себя всю ложащуюся на нее ответственность.

Ш. де Голлъ

Печат. по изд.: Советско-французские отношения..., с. 393—397.