На этот раз из мглы возникли уже два щупальца. Потом третье, четвертое и пятое. Они появились очень быстро. Скользили по входному трапу, словно кроваво-красные питоны, ищущие кого бы задушить. Маркс едва успел отскочить от них в сторону, но он не сумел увернуться от шестого и седьмого. Они выскочили из мглы, как атакующие гремучие змеи. Одно обвилось у него вокруг пояса, а другое окольцевало левую руку.
Все произошло очень быстро.
Так быстро, что другие успели лишь ахнуть. Эти щупальца нашли его, будто знали, где он стоит. Будто видели его. Нашли, не колеблясь. Они появились из тумана и сдавили Маркса с такой силой, что тот смог лишь издать низкое кряхтение, словно кто-то ударил его ногой в живот, выбив из легких воздух. Почти в то же самое время молоток выскользнул у него из пальцев и звякнул об пол грузового отсека.
- Боже мой, - изумленно выдохнул Гослинг.
Щупальца обернули Маркса, словно пожарные шланги. Принялись сжимать, пока он не завопил. Это был высокий, пронзительный крик первобытной боли. А потом эти ярко-красные щупальца раздавили его в своих стальных тисках. Было видно, как сокращается их чужеродная мускулатура, словно чья-то сжимающаяся рука. Глаза у Маркса вылезли из орбит, лицо стало такого же ярко-красного цвета, как щупальца, затем побагровело, и наконец, почернело. Щупальце сжало его среднюю часть туловища до размера предплечья. Слышно было, как ломаются кости и превращаются в кашу внутренности. Он походил на лиловый шарик с водой, сжатый кулаком ребенка... его торс, голова, ноги и бедра раздулись так, что готовы были лопнуть от внутреннего гидростатистического давления. Изо рта у него лезла пена, и что-то еще, кровавое и мясистое. Возможно, желудок или кишечник.
Он походил на глубоководную рыбу, подвергшаяся внезапной массивной декомпрессии.
И это произошло в течение секунд пяти.
Пять секунд, промелькнувших для всех наблюдающих с ужасающей, бредовой ясностью.
Джордж закричал и упал на задницу.
Гослинг забегал вокруг с воплями и визгами. Гвоздодер волшебным образом снова оказался у него в руке. Он подскочил к окровавленным, раздавленным останкам Маркса в тот самый момент, когда щупальца применили ему последнее сдавливание, убеждаясь, что сопротивления уже не будет. Кровь брызнула фонтаном из искаженного рта Марса Гослингу прямо на грудь, но это не остановило его. Он обрушил свой гвоздодер на те два скользких щупальца, которые уже искали его. Они мгновенно ретировались и на их месте возникли два новых.
Труп Маркса был перевернут вверх ногами и увлечен во мглу с такой силой, что голова, ударившись о грузовой трап, лишилась скальпа.
К тому моменту Джордж вскочил на ноги.
Или уже стоял пару секунд как. Когда он встал, одно щупальце метнулось к Гослингу. Тот пригнулся, и оно ударило Джорджу в грудь с силой рельсовой шпалы. Он отлетел к стене грузового отсека и упал, едва уклонившись от другого, которое, изогнувшись в виде знака вопроса, потянулось к его голове.
Растерянный и задыхающийся, Джордж увидел, как щупальце устремилось к нему. Извивающееся, склизкое и зловещее. Он смог лишь подумать, каково это будет, когда те крючья вопьются в него, а те мускулы превратят его кишки в кашу.
- Берегись, Джордж! - крикнул кто-то - О, господи, осторожно...
Услышав крик и увидев, как щупальце вильнуло в сторону Джорджа, Кушинг среагировал, не раздумывая.
Он схватил Джорджа за лодыжку - толстое щупальце прошло так близко от его лица, что он уловил смрад гниющего морского дна - и перетащил его к "Хаммеру". Причем сделал это быстро. Щупальце, изогнувшись серпом, вернулось. Оно искало, кого бы раздавить. Кушинг понимал, что при других обстоятельствах ему пришлось бы тащить Джорджа за ноги обеими руками, пыхтя и отдуваясь... но в данный момент уровень адреналина у него был настолько высок, что он просто схватил Джорджа за лодыжку и отдернул прочь, как соломенную куклу.
Когда он повернулся, увиденное едва не свело его с ума.
Это был всего лишь мимолетный взгляд, но он обернулся чистым ядом. В пятидесяти или шестидесяти футах от него мгла на мгновение расступилась, явив то, от чего у него кровь застыла в жилах. В свете фар "Хаммера" он увидел, как труп Маркса исчезает в огромной морщинистой пасти, размером с железнодорожный туннель. Увидел, как то щупальце запихивает туда останки Маркса, как какую-то вкуснятину. В гигантское жующее отверстие, кишащее дряблыми спиралевидными языками, обглодавшими его до костей за считанные секунды.
Затем мгла сомкнулась, скрыв чудовищную пасть, и Кушинг увидел нечто похожее на огромный, как колесо фургона желтый глаз, глядящий прямо на него. Затем тот тоже скрылся из виду.
Еще три щупальца с поразительной скоростью выскочили из мглы. Одно из них сбило Гослинга с ног, другое схватило за лодыжку, а третье царапнуло по груди. Блестящие крючки разорвали рубашку и грудь вместе с ней.
- Назад! - закричал он остальным, хрипя от боли. Он бился, задыхался и выл. - Назад, о, господи, назад...
Кушинг прыгнул вперед, уклоняясь от яростно извивающихся щупальцев, схватил топор Маркса и изо всех сил обрушил его на тянущееся к Гослингу щупальце. Лезвие рассекло маслянистую, пупырышчатую красную плоть, и фонтан бурой крови обжег Кушингу лицо.
Щупальце, которое тащило Гослинга, вздрогнуло, бешено задергалось и разжалось, подбросив того в воздух. Ударившись об радиатор "Хаммера", он рухнул на Джорджа. Лодыжка, за которую держал его кальмар, была объедена до кости.
Джордж, бормоча и тихо всхлипывая, потащил его прочь. Чесбро и Поллард, наконец, вышли из ступора. Они подскочили к нему, помогли оттащить Гослинга вглубь самолета, за внедорожники.
Кушинг, уклоняясь и приседая, добрался до "Хаммера". Одно рыщущее щупальце подсекло его, но ему удалось отпрыгнуть в сторону, а потом началось самое страшное. Ибо чудовищный кальмар понял, что в самолете есть еда, и намеревался добраться до нее.
Через грузовой люк проникло еще несколько щупальцев. И не два, не три, а десяток, два десятка заполнили люк извивающимся, рыщущим множеством бескостных рук, опутанных водорослями. Некоторые были в диаметре толще, чем портовые сваи и бетонные опоры. Они устремились через люк, как орда красных, распухших червей. Присоски пульсировали, растягивая и сжимаясь, острые крючья царапали металлический пол в поисках мяса.
Это не кальмар, и не гребаная каракатица, - Кушинг подумал. Не знаю, что это за нечисть, но такое не может существовать на самом деле, не может жить...
Щупальца были не только внутри, но и снаружи.
Они скользили по фюзеляжу с каким-то резиновым, скрипучим звуком. Крючья царапали металлический корпус, словно тысячи гвоздей.
Потом самолет затрясло.
Кальмар схватил его, сжав в своих сокрушительных тисках. Металлическая оболочка стонала и скрипела от перенапряжения. Заклепки выскакивали, словно пули, рикошетя от пола и стен. Кушинг упал лицом вниз, закатился под один из внедорожников. Потом самолет снова качнуло, и его отбросило назад, к ящикам.
В грузовой отсек набилось столько щупалец, что из-за них ничего не было видно. Они были толстыми и узловатыми, как древесные корни в водостоке. Корчащиеся и извивающиеся твари, мясистая, живая спираль рубиново-красных жгутов.
Затем последовала вспышка ослепительного света, и Кушингу пришлось закрыть глаза руками.
Но это был всего лишь кальмар. Его плоть была усеяна миллионами крошечных фотофор, как у светящейся глубоководной рыбы, и он внезапно зажег их все стразу. У Кушинга на сетчатке выжглось изображение десятков толстых, извивающихся щупалец, сияющих, словно рождественские лампочки.
Он оказался за "Хаммером", держась за задний бампер, а те щупальца продвигались все глубже в грузовой отсек, бешено извиваясь и царапаясь, словно змеи в сумке. Тут на глаза ему попалось другое, отличающееся от остальных щупальце. Гладкое, как промасленная резина, и заканчивающееся чем-то вроде вогнутой дубинки, очень похожей на ловушку растения-мухоловки. Размером и формой напоминающее шестнадцатифутовое каноэ, оно постукивало вокруг, словно рыщущий палец. Затем оно поднялось как кобра, расправившая капюшон. Встало идеально вертикально, верхний кончик царапал крышу грузового отсека.
Кушинг понял, что кричит.
И что еще он обмочил штаны.
По периметру наконечник опоясывали неровные шипы, достаточно длинные и острые, чтобы выпотрошить человека. Нижняя часть была покрыта розовой, как жевательная резинка и бугристой, как куриная кожа плотью. И пока Кушинг смотрел, эта розовая кожа растянулась, раскрылась, словно лепестки орхидеи с пищащим звуком, как пробитый аэрозольный баллон, а внизу... внизу было что-то, похожее на рот, сочащийся слезами прозрачной желчи. Рот был усеян десятками черных зубов, скребущих друг об друга как ножи. Их окружало кольцо красных, размером с мяч для гольфа узелков, очень напоминающих глаза.
Рот зашипел на него.
Но это все, что увидел Кушинг.
Большего он вынести не мог.
Он поспешно пополз вглубь самолета, когда тот затрясся, задрожал, застонал, выстреливая новыми заклепками. Оказаться в объятьях тех других щупалец было очень плохо... спросите у Маркса... но эта мерзкая, зубастая дубина была еще хуже. Кушинг почти чувствовал, как она хватает его, вгрызается, словно лист плотоядного растения, наблюдая за его агонией тем кругом жестоких красных глаз. В момент своего безумного отступления он был уверен, что кальмар раздавит самолет как пустую пивную банку и утянет вниз, в черные, студенистые глубины.
Кушинг слышал лишь постоянный грохот тех щупалец, ползающих и скользящих в грузовом отсеке, и тех, что снаружи, скребущихся об внешний корпус, словно тысячи покачивающихся на ветру ветвей о стены дома. Шум усилился до такой степени, что он не слышал ничего другого. Лишь те щупальца, скользящие по металлической оболочке. Ожившие стебли, лианы и мясистые ленты. Это был звук, от которого все внутри сжималось. Который вызывал такое же раздражение и отторжение, как миллион личинок, копошащихся на трупе сбитой на дороге собаки... Вся это подрагивающая, скользящая мерзкая жизнь пропитывала отвращением человеческий разум насквозь.
И ты готов был сделать что угодно, лишь бы зрелище и звук этого кипучего, мясистого изобилия не разорвали твой мозг.
Щупальце с дубинкой отступило.
Но другие даже не собирались. Они нашли первый "Хаммер" и обвились вокруг него, видимо, решив, что это то, что им нужно. С громким скрежетом "Хаммер" оторвался от металлических креплений и подпорок и исчез во тьме. Щупальца швырнули его в море, где он пошел ко дну, окутанный облаком пузырьков. На какое-то время он задрал нос, устремив свет фар в небо, а потом снова начал тонуть, но уже не так быстро. Другие щупальца нащупали его и потянули вниз. Его фары продолжали гореть, по очереди пульсируя сквозь водоросли.
А затем кальмар исчез вслед за ним.
Все те щупальца тоже удалились, оставляя за собой следы из желеобразной, похожей на слизь эмульсии. Грузовой отсек блестел от нее, словно повсюду был разбрызган желатин от консервированной ветчины. Несмотря на все это, аккумуляторный фонарь, который они повесили в проеме отсека, странным образом никуда не исчез, и продолжал гореть. Но освещал сейчас он лишь спутанные водоросли и хлопья поднимающегося тумана.
Больше ничего.
Джордж и остальные затащили Гослинга вглубь самолета и положили у самой двери кабины. Они зажгли еще один фонарь. Теперь с ними был Кушинг. Он тяжело дышал, в ушах у него шумело. Он был не в себе. Ему казалось, будто его вот-вот вырвет, а потом он грохнется в обморок. Его бросало то в жар, то в холод. Лицо покалывало.
Гослинг лежал рядом, под водонепроницаемым брезентом. Он был без сознания, и то и дело стонал. Трясущимися руками Джордж перевязал его, как мог.
- Оно ушло, - сказал Чесбро. - Уже ушло. Правда, ушло.
- Оно вернется, - сказал Поллард.
Чесбро, схватившись за голову руками, говорил:
- Вот бегемот... Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь...
Джордж прервал свое занятие и повернулся к Чесбро.
- Чертов кретин, - сказал он, чувствуя, что из него все рвется наружу. - Тупой кусок дерьма.
Чесбро поднял на него глаза как раз в тот момент, когда кулак Джорджа устремился в него словно поршень, нечто летящее и смертоносное как торпеда. Он попал ему прямо в рот, отбросив голову назад и разбив губы об зубы. Имей Джордж больше места для размаха, он выбил бы ему пару зубов. Но, как бы то ни было, он рассек Чесбро нижнюю губу, его голова с глухим стуком ударилась о дверь кабины. Тут прилетел второй кулак Джорджа, но он бил уже наобум и лишь скользнул Чесбро по лбу, когда тот свернулся калачиком, словно еж в оборонительной позиции.
Тут на Джорджа налетел Кушинг и оттолкнул назад.
- Хватит, - сказал он. - Господи, хватит, Джордж.
Но Джорджу, видимо, так не казалось. Его зубы были стиснуты, а разум отупел от злости. Цвет сошел с лица. Он сделал глубокий вдох и обмяк.
- Этот чертов кретин... льет это дерьмо, льет это дерьмо в такое время.
Поллард ошеломленно наблюдал за происходящим.
Чесбро сейчас хныкал, что-то сдвинулось в нем во время унизительной экзекуции. Он сидел, обхватив себя руками, и раскачивался вперед-назад. По подбородку текла кровь.
- Просто успокойтесь все, - сказал Кушинг. Он вытащил из зеленой нейлоновой медицинской сумки бинт и заставил Чесбро приложить его ко рту, чтобы остановить кровотечение.
Потом осмотрел Гослинга. Осмотрел очень внимательно.
Бинты, которыми Джордж обмотал ему лодыжку, уже краснели, то же самое с наложенными на грудь. Кушинг едва ли тянул на медика, хотя в свое время, когда еще работал в литейном цеху, закончил пару курсов "неотложки". Он порылся в санитарной сумке. Там было почти все, что угодно, но в основном для лечения боевых ранений. Он увидел наборы для наложения швов. С учетом серьезности ран у Гослинга, он понимал, что хороший медик задумался бы о зашивании. Но Кушинг не имел ни малейшего понятия о наложении швов, а теперь, как он понимал, было не лучшее время для учебы.
Он снял бинты с груди Гослинга и нанес на более глубокие раны порошок для свертывания крови. Затем достал предварительно заряженный шприц, судя по этикетке, с тройным антибиотиком, и ввел лекарство прямо в одну из нанесенных когтями кальмара ран, надеясь, что делает все правильно. Потом наложил Гослингу на раны самоклеящиеся повязки для быстрого свертывания крови и повторил это все с лодыжкой. Однако насчет последней он был не слишком оптимистичен. Повреждение ткани было настолько серьезным, что он сомневался, что здесь поможет что-то, кроме современной медицинской бригады.
- Где ты научился делать это? - спросил его Джордж.
Потирая ноги дрожащими пальцами, Кушинг сказал:
- Что-то - на первых курсах по "неотложке", остальное придумывал на ходу.
По крайней мере, средства для свертывания крови и повязки остановили кровотечение либо серьезно его замедлили.
- Дай я посмотрю твой рот, Чесбро, - сказал Кушинг.
Но тот лишь покачал головой.
Кушинг сказал Полларду приглядывать за Гослингом, а сам с Джорджем проскользнул за оставшийся "Хаммер". В свете фонаря они увидели, что нейлоновая леска, на которую они привязали шлюпку и плот порвалась.
- Вот, дерьмо, - сказал Джордж. - Если плот исчез....
Кушинг прекрасно понимал последствия этого. Они заблокированы. Без плота и шлюпки они заблокированы здесь. Заточены в стальном гробу самолета. А для этого чудовищного кальмара они являлись конфетой на блюдечке, и он будет возвращаться, пока блюдце не будет пусто.
- Хоть бы эта чертова ночь уже кончилась, - сказал Джордж.
- Мы должны продержаться.
- Если доберусь до тех ранцевых зарядов, - Джордж сказал, - мы сможем позаботиться о том уродливом ублюдке.
- Нет, - сказал Кушинг. - Если вернешься туда... нет, ты обнажишь свою задницу для той твари.
Подошел Поллард.
- По-моему... По-моему, Первый приходит в себя. - Он посмотрел в туман. - Та тварь... она же не сможет добраться до нас в хвосте, верно?
- Не сможет, - сказал ему Джордж.
Но он лгал и все знали это. Кушинг единственный из всех сумел как следует рассмотреть тварь. И по размерам, которые он видел, хотя и мельком, он знал, что кальмар был как минимум пару сотен футов в длину, может, больше. Сами щупальца были, наверное, свыше сотни футов в длину. То, что они видели, были лишь их окончания. Если кальмар захочет, он с легкостью раздавит самолет или будет рыскать здесь, пока не доберется до них. Кушинг был уверен в этом. Те щупальца найдут их даже в кабине экипажа.
- Смотрите, - сказал Джордж. - Господи Иисусе, смотрите...
Водоросли и туман снова светились, что означало, что кальмар все еще там, все еще ждет. Последовал легкий всплеск, и из моря выскользнуло щупальце. Оно ползло по грузовому трапу, раскручиваясь по дороге. Это было одно из особенных щупалец с выпуклой дубинкой на конце. Гладкая и блестящая "палица" отражала свет аккумуляторного фонаря, висящего наверху. Кушинг прикинул, что в самом широком месте она футов шесть-семь. И, наверное, почти двадцать в длину, а не шестнадцать, как он первоначально подумал. Щупальце, к которому она была подвешена, было гладким и лишенным присосок. И там, где оно исчезало в водорослях, было в обхвате, как столетний дуб.
Джордж издал непроизвольный рвотный звук.
- Что за черт? - сказал он.
Но Кушинг словно язык проглотил.
"Палица" встала вертикально, как и раньше, на краю грузового отсека, явив свою розовую, влажную нижнюю сторону и острые шипы, поблескивающие по периметру. Розовая плоть оттянулась назад, обнажив гигантскую вогнутую пасть и черные скрежещущие зубы. Все увидели круг красных глаз и все были уверены, что те наблюдают за ними. Из пасти текла розовая слизь, сгустками падая на трап.
- Не шевелитесь, - сказал им Кушинг, похолодев от ужаса.
Все замерли.
Они просто стояли, выглядывая из-за "Хаммера".
Это был какой-то безумный, кошмарный сценарий. Дюйм за дюймом "палица" пробиралась в грузовой отсек. Оказавшись внутри, само щупальце остановилось, но "палица" слегка повернулась влево, а потом вправо, словно человеческая голова, высматривающая что-либо или прислушивающаяся. У Кушинга внезапно возникло тревожное воспоминание о фильме "Война миров", который он смотрел в детстве. Та часть, где пара застряла в фермерском доме, над которым нависла марсианская боевая машина и сенсорный зонд, походивший на марсианскую голову, проник сквозь разбитое окно, пытаясь найти их. Ситуация была очень похожая, ибо у него не было никаких сомнений в том, что эта "палица" ищет их.
Нет, нет, не ищет, а зондирует, - пришло ему в голову. Она не могла видеть. Те штуковины походили на глаза, но это были не глаза, не совсем глаза. Больше как глазные пятна на куполе медузы... очень похожие на глаза, но на самом деле светочувствительные органы. Вот только в этом случае, возможно, вовсе не светочувствительные, а термочувствительные, как "ямки" у гремучих змей.
С его стороны это было чистое предположение, поспешный вывод, в лучшем случае основанный на его понимании физиологии органов чувств, но похожий на правду.
Да, сложно было не поверить, что те шары не являлись глазами. Когда та выгнутая палица рыскала вокруг, они сверкали, словно драгоценные камни, словно нечто, обладающее сознанием и интеллектом.
Кушинг гадал, не уйдет ли этот чудовищный цефалопод со своими щупальцами прочь, осознав, что источник пищи сбежал из самолета. Но узнать ему это было не суждено, потому что Поллард занервничал. Он затрясся словно в тропической лихорадке, пот ручьями хлынул по лицу.
- Я не могу этого сделать, - забормотал он себе под нос. - Не могу...
А потом он вскочил, повернулся и бросился бежать к кабине экипажа. "Палица" вдруг резко дернулась, словно испуганная кобра и встревожено зашипела. Она почувствовала местонахождение Полларда, либо уловив движение, либо тепло, либо и то и другое. Море у трапа закипело, и десятки щупалец, разгоняя туман, устремились из водорослей вверх по трапу, извиваясь, словно змеи из корзины заклинателя.
Джордж и Кушинг бросились к остальным.
Подбежав, посмотрели на потные, испуганные лица, остекленевшие глаза, в которых стоял немой вопрос "что делать?". Обороняться или отступать? Вот только у Джорджа и Кушинга не было ответов. Потому что игра закончилась.
Зверь понял, где они, и теперь шел за ними.
Джордж увидел, как первое щупальце выскользнуло из-за крыши "Хаммера", еще три из-под него. Они появились, раскачиваясь из стороны в сторону.
- В кабину, - скомандовал Кушинг. - Немедленно.
Джордж и Поллард подняли Гослинга и стали затаскивать его в дверь.
Чесбро был бледен и словно парализован.
- Двигай, черт тебя дери! - крикнул Кушинг. Звериный смрад окатил их. Чесбро не пошевелился, и Кушингу пришлось влепить ему пощечину. - Двигай, тупица, если не хочешь, чтобы Бегемот нашел тебя.
Эта фраза привела Чесбро в движение.
Он прыгнул в дверь кабины. Кушинг задумался, как долго эта тонкая сталь продержится под натиском щупалец.
Возможно, он гадал бы и дальше, если бы не увидел снаружи, в тумане проблеск света. Мерцающий, желто-оранжевый свет, словно от костра. Что бы то ни было, щупальца и их хозяин тоже заметили его. Они замерли на полу, в воздухе, на потолке, зацепившись присосками. Мелко завибрировали, словно кошка, следящая за птичкой. Свет снова замигал, теперь очень близко.
Огонь.
Это был огонь.
Здесь... но откуда?
Язык пламени лизнул самолет, отбросив жирный, вспененный свет, который подпрыгнул и вспыхнул. Гослинг посмотрел в сторону пассажирской двери и отчетливо увидел пламя. Водоросли были объяты огнем. И либо они воспламенились сами, либо кто-то сделал это.
- Что за чертовщина? - воскликнул кто-то.
Именно это подумал Кушинг, когда за пассажирской дверью сквозь пламя прорезалась какая-то тень. Тень пригнулась и прыгнула в дверной проем. Кушинг упал навзничь сквозь люк кабины, ожидая самого худшего.
Но то, что он увидел, было человеческим существом.
Человеческим существом с канистрой в одной руке и горящим сигнальным факелом в другой. Они бросили в щупальца ведро, а затем факел. Пламя вспыхнуло фонтанирующим, растущим облаком. Щупальца тут же съежились, словно черви на плите, и исчезли в воронке дыма.
И вот тут-то Кушинг и рассмотрел их спасителя.
Это была женщина.
Они видели это.
Все видели, но лишь пару мгновений. Нечто, торчащее из водорослей. Нечто круглое, похожее на диск и очень большое. Не лодка и не самолет... по крайней мере, не из их мира. У них было предположение, но никто не осмелился его озвучить. Они видели это всего пару секунд, а потом оно снова исчезло в тумане. И, слава богу.
- Что, по-твоему, это было, Фабрини? - обратился к нему Сакс, ожидая от него ответа не больше, чем можно было ожидать от домашнего пса. Фабрини для него был на том же уровне, что и лижущий себе яйца, гадящий на ковер и пьющий из унитаза домашний пес. Это в лучшем случае. Но чаще всего можно было целый день проиграть с этим мальчиком в "принеси ту чертову палку", и он так и ничего не приносил. Сидел, вилял хвостом, и ждал, когда вы скажете ему, что делать и что думать.
По крайней мере, так Сакс себе это представлял.
Теперь, когда Кук склеил ласты, эта компания неудачников и жопотрахов, как он любил их называть, стала его питомцами. Старина Эль Сакс держал тот поводок, и если потеряешь нюх, он треснет тебя свернутой в трубочку "Чикаго Трибьюн" по розовому, влажному носику, либо макнет им в твое же дерьмо. Это как пить дать.
Фабрини, судорожно сглатывая, пытался высмотреть в тумане дверь с надписью "ВЫХОД" и не находил таковой.
- Не знаю, не знаю, что это было.
- Ты слышал, Менхаус? Он не знает, что это было. Фабрини, а знаешь, что ты чертов кретин?
Опять старые игры.
Фабрини стал наполняться ненавистью, черной, как обувная вакса и жгучей, как кипящее масло. Его рука потянулась к поясу за ножом. Возможно, он думал, что пришло время свести с Саксом счеты. Кука не было рядом, чтобы воззвать к разуму. А двое других - Менхаус и Крайчек - почти все время были не в себе. И им было бы плевать, если б Фабрини прикончил того задиристого, крикливого мудака.
Главное, чтобы у него получилось.
Сакс вздохнул со скучающим видом.
- Давай, Фабрини, вытаскивай свой гребаный нож, - сказал он, даже не пытаясь достать свой. - Иди сюда и прикончи меня. Лично я не думаю, что кастрированный песик вроде тебя способен на это. Ну, вперед, докажи, что я не прав. Давай же, дешевый жополиз. Я хочу это видеть.
Фабрини выхватил нож, как всегда не понимая, что Сакс снова нажал на нужные кнопки и манипулирует им словно куклой.
Он двинулся на Сакса.
- Боже, - сказал Менхаус, - как же вы двое мне надоели.
Крайчек молчал. Казалось, он совершенно не воспринимал происходящее.
- Давай же, Фабрини, прикончи меня, - сказал Сакс. - Смеяться последним буду я, и ты знаешь это. Потому что если я умру, я буду хохотать во всю рожу, наблюдая с того света, как вы трое пытаетесь здесь выжить.
Фабрини замешкался. И даже остановился.
В свете последнего фонаря было видно, как на его лице отразилось сомнение. И еще нерешительность. Чувствовалось, что Фабрини сдувается.
- Вперед, - сказал Менхаус. Его неподвижные глаза были налиты кровью. У него был безумный взгляд, словно он три дня сидел на кофеине и смотрел чемпионат мира по рестлингу. Такой же жаждущий крови и насилия. - Прирежь этого ублюдка! Никто тебя не остановит. Всем насрать. Ты всем нам сделаешь одолжение, заткнув ему пасть.
Сакс усмехнулся.
- Да, Фабрини, делай, что говорит толстяк.
Фабрини явно растерялся. У него был вид, как у пса, который вот-вот начнет гоняться за собственным хвостом.
- Ну и? - спросил Сакс. - Я так и знал. Без меня вам крышка, и вы понимаете это.
Фабрини спрятал нож и снова занял свое место в носовой части. Сакс, наконец, сломал его, и он осознал это. Он нуждался в Саксе. Все нуждались в этом мачо, сквернословом засранце, и в этом было трудно признаться. Все равно, что сказать, что вам нужна канцелярская кнопка в левом яйце или иголка в языке. Примерно так же больно.
Но это правда.
- Ну, ладно, - сказал Сакс, повеселев. - Поскольку мы пришли к выводу, что никто из вас, ослотрахов, не сможет найти собственный член, пока не натрет промежность каменной солью и не увидит, какое место у него покраснеет, давайте приступим к делу, лады?
Фабрини это не нравилось, но он слушал.
- Теперь я здесь главный, нравится вам, педикам, это или нет. Вы не обязаны любить меня, но если будете сотрудничать, я сохраню ваши задницы целыми и невредимыми. И может быть, лишь может быть, вытащу вас из этой клоаки, и вы вернетесь к своей прежней жалкой жизни. Как вам такое, мальчики?
Менхаус пожал плечами.
- Ладно, была не была.
Сакс повернулся к Фабрини.
- Как насчет тебя, Ричард, мать твою, Симмонс?
Фабрини нехотя кивнул.
- Крайчек?
Крайчек всматривался в туман.
- Что ж, примем это за знак согласия. Что с тебя, чокнутого, взять?
Они сидели в шлюпке при свете фонаря и выслушивали взгляды Сакса на мир в целом, в которых правды и бреда было примерно пятьдесят на пятьдесят. Но это было хотя бы что-то. В отличие от других, он не зарывался в себя и не ждал, что его кто-то вытащит. Он имел несколько идей и сценариев, как им выживать и оставаться при этом "большой счастливой семьей".
Они углублялись все дальше в водоросли, в кладбище кораблей, как Кушинг и остальные. Хотя туман был гуще овсянки, а ночь - черной и бесконечной, они видели, что находится вокруг них. Перевернутые корабельные корпуса и обломки. Иногда - какую-нибудь древнюю шхуну или современное одномачтовое судно, поросшие грибком и водорослями, напоминающие старые, гниющие корабли-призраки. Но всегда лишь мельком. Ровно настолько, чтобы они осознали, что находятся в легендарном месте.
- Рано или поздно, возможно, когда кончится ночь, - сказал Сакс, - мы найдем себе приличное судно. Такое, которое здесь не слишком давно. А когда найдем его, это будет наш дом.
- Дом, - сказал Менхаус. - Мне это нравится. Дом. Господи.
- Заткни хлебало, - сказал ему Сакс. - Дело в том, что мы не можем дрейфовать в этой чертовой лодке вечно. Нам нужно что-нибудь получше. Там, где могут быть запасы еды и воды. Возможно, кое-какое оружие или хороший моторный катер.
- Операционная база, - сказал Фабрини.
- Именно. На повестке дня у нас следующее. Найти сухое и безопасное место. Потом спокойно разобраться, что это за место, и оценить наши возможности.
С этим спорить никто не стал. Все по порядку.
Менхаус и Фабрини стали рассуждать, что это за место, где в водорослях застревают корабли.
- Саргассово кладбище, - пояснил Сакс. - Вот как старые моряки называли это место. Саргассово кладбище. Даже большие пароходы и дизельные суда попадают сюда... У них кончается топливо, и их относит в этот отстойник. Отсюда нет выхода. Потом они обрастают водорослями. Но некоторые корабли должны иметь на борту моторные катера. Это то, что нам нужно.