В начале 1939 года в районе развернулось движение "Девушки, на трактор!". И к празднику Октября было подготовлено 50 трактористок. До трёх тысяч человек выросла организация Осовиахима. 120 суражан сдали нормы на значки "Ворошиловский стрелок" первой степени, было подготовлено 1100 значкистов ПВХО и 30 - юных ворошиловских стрелков.
За два года до начала войны в Суражском районе работало 605 радиоточек, было организовано киноотделение, которое обслуживало город и сельские населённые пункты. По сёлам разъезжали две немые и одна звуковая кинопередвижки. Был открыт новый фабричный детский сад, который обслуживал 75 детей трудящихся фабрики и города. В Сураже начались работы по прокладке водопровода. Главная его магистраль проходила по улице Ленина до улицы Красной, по улице Октябрьской (от Садовой до Фрунзе). Была установлена новая водонапорная башня и четыре водоразборные колонки.
Конференция районной партийной организации, состоявшаяся в марте 1940 года, отметила, что промышленность и сельское хозяйство района находятся на подъёме. Производительность труда на фабрике "Пролетарий" за три года поднялась на 16,8 процента. Машинно-тракторный парк МТС насчитывал 64 трактора, 13 комбайнов, 17 молотилок. Станция обслуживала 90 колхозов.
Строился и благоустраивался Сураж, улицы которого украсились двухэтажными кирпичными домами. Появились новые предприятия. В 1937 вступил в строй маслозавод. В следующем году открылся городской Дом пионеров. Был проложен водопровод. Работали районный Дом культуры, фабричный детский сад, три общественных столовых, 10924 учащихся обучалось в 51 школе. Работала стационарная киноустановка. Районная больница могла разместить одновременно 150 больных, были введены в строй хирургическое отделение и участковая больница в селе Нивном. В других сёлах действовало семь фельдшерско-акушерских и три акушерских пункта. Продолжалась радиофикация города и деревни.
Великая Отечественная...
Война нарушила мирный труд советских людей, их замыслы и планы остались незавершёнными. 22 июня 1941 года советский народ столкнулся лицом к лицу с жестоким и безжалостным врагом, который хотел установить свой миропорядок, подчинить себе всю современную цивилизацию.
С первых дней войны партийные и советские органы Суражского района организовали работу по мобилизации все человеческих и материальных ресурсов, должных дать отпор агрессору.
23 июня в Сураже был проведён массовый митинг трудящихся, на котором суражане с негодованием отозвались на нападение гитлеровской Германии и выразили готовность до последней капли крови защищать Отечество. Через два дня было проведено собрание партийного и советского актива, на котором было принято решение о работе партийных, советских и хозяйственных органов в обстановке военного времени. Массовые собрания трудящихся состоялись на всех предприятиях, в колхозах района. 27 июня районная газета "Маяк коммунизма" под общим заголовком "Разгромить фашистскую гадину" сообщала о большом количестве заявлений тружеников района с просьбой о зачислении в ряды Красной Армии. Например, комсомолец Бирюков в своём заявлении писал:
"Желаю пойти добровольно в ряды РККА, защищать священную землю. Заверяю, что, не щадя сил и жизни, буду бить зарвавшихся фашистов".
А вот заявление молодого рабочего З.Я. Коноплина:
"Добровольно хочу пойти защищать с оружием в руках нашу жизнь от фашистского зверя".
Не остались в стороне и девушки:
"Прошу зачислить меня в ряды Красной Армии, по специальности я хирургическая сестра, хочу защищать Родину", - просила В.А. Богданова.
За первую неделю войны в Красную Армию было мобилизовано тысячи граждан Суражского района. Ушли на фронт 80 процентов коммунистов и 540 комсомольцев. Среди молодёжи наблюдался необыкновенный патриотический энтузиазм, перед военкоматом стояли очереди добровольцев.
1 июля девушки-трактористки и комбайнёры Суражской МТС на своём собрании приняли обращение к женщинам и девушкам района - идти работать на трактора и комбайны, показать при всём этом высокую производительность труда. Обращение было опубликовано в районной газете:
"Товарищи колхозники! Весь советский народ вступил в священную Отечественную войну. Наши братья, отцы и сыновья в рядах Красной Армии сражаются с ненавистным врагом - германским фашизмом. Поганый пёс Гитлер со своей сворой посягнул на нашу родную землю, пытается поработить свободный советский народ и разрушить счастливую и радостную жизнь. Но Гитлер жестоко ошибся в своих расчётах. В войне против страны социализма он найдёт себе могилу..."
Обращение подписали трактористки Ксения Шевелева, Василиса Моисеенко, Александра Черникова, Мария Зайцева и Кристина Коржукова.
В Сураже и при сельских Советах из коммунистов и комсомольцев, партийного, советского и хозяйственного актива были созданы истребительные батальоны. Многих бойцов Суражского истребительного батальона партия направила в колхозы района для проведения эвакуации колхозного скота. Табуны и стада своим ходом направлялись в тыл страны.
Эвакуировали трактора и другую технику МТС, общественное имущество предприятий. Были вывезены в глубь страны банковские ценности. С этой операцией успешно справился работник банка Андрей Бондарь. В ночь с 15 на 16 августа в трудный и опасный путь отправился кассир Суражского отделения Госбанка А.Л. Бондарь. Ему было поручено доставить в Орёл два миллиона рублей. Глухими дорогами продвигалась старенькая газогенераторная машина на восток. Случалось всякое: нарывались на бомбёжки, застревали в лужах и колдобинах, но Андрей Леонтьевич в полной сохранности доставил ценный груз в областную контору Госбанка. Организованно прошла эвакуация общественного скота в глубинные районы страны, которой руководил председатель Лопазненского сельсовета А.С. Даньков. Прибыв на место назначения, Даньков сдал скот, а затем добровольно ушёл на фронт. Войну он закончил в звании капитана, будучи за отвагу награждённым многими орденами и медалями.
На пятьдесят шестой день войны немецкие войска подошли к границам Суражского района. За небольшой период времени необходимо было организованно провести эвакуацию такого крупного предприятия, как фабрика "Пролетарий. По решению правительства страны и по приказу Наркомбумпрома эвакуация фабрики началась уже в июле. В первую очередь в глубокий тыл была отгружена готовая продукция, запасы сырья, материалов - сукна и сеток.
В конце июля 1941 года фабрика была остановлена, начался демонтаж оборудования и его отправка железной дорогой на восток страны. Несмотря на большие трудности, мобилизацию большого количества специалистов и рабочих на фронт, мобилизацию тягловой силы - лошадей, коллектив фабрики во главе с Г.И. Свойняком в короткий срок демонтировал технологическое оборудование всех цехов и отделов и переправил его на Урал. Сохранность оборудования фабрики в пути обеспечивали специальные проводники из работников предприятия.
Основное оборудование большей частью было эвакуировано на Соликамский целлюлозно-бумажный комбинат и картонную фабрику "Свободный труд", часть оборудования для производства листовых картонов была передана Серпуховской картонной фабрике. Демонтажем оборудования руководили главный инженер фабрики В.А. Теодорович, главный механик В.А. Суборев и начальник производства С.Н. Пригожий. Подбором проводников, эвакуацией семей специалистов и рабочих занимался начальник планово-экономического отдела А.А. Генкин.
Массовая эвакуация оставшихся после мобилизации рабочих и специалистов фабрики и их семей произошла 16 августа, когда в тыл был отправлен последний эшелон с оборудованием и четырнадцать вагоном с населением города. Организаторы эвакуации покинули Сураж последними - назавтра на пожарной машине. Почти всё оборудование, ценности и архив фабрики были вывезены в Свердловскую область. Суражане, работники "Пролетария" были размещены в селе Перебор и близлежащих к картонной фабрике сёлах Покровского района и помогли коллективу фабрики "Свободный труд" смонтировать часть эвакуированного оборудования - три папковых машины.
По распоряжению Орловского обкома ВКП (б) в Сураже был создан подпольный райком для организации и руководства подпольной работой на территории района. В его состав входили первый секретарь Г.Н. Руленков, председатель райисполкома И.Ф. Уткин, редактор газеты "Маяк коммуны" Д.М. Овсянников, секретарь райкома комсомола С.З. Мехедов, председатель горсовета Г.Е. Кравченко, работники райкома С.Е. Батхан, К.И. Сницер.
На заседании райкома ВКП (б) было решено организовать в районе два партизанских отряда с дислокацией в урочище Малинники и в урочище Дубнёве. И в Малинниках и в Дубнёве с помощью военных специалистов были оборудованы партизанские базы, зарыты и тщательно замаскированы склады с оружием, боеприпасами и продуктами питания. Об их существовании и расположении знали только два человека из подпольного райкома - Г.Н. Руленков и И.Ф. Уткин.
Соблюдая необходимые условия строжайшей секретности, первый секретарь райкома Г.Н. Руленков в индивидуальном порядке вызывал на личную беседу коммунистов, оставленных для ведения партизанской борьбы в районе, которых насчитывалось 70 человек. В присутствии начальника отдела НКВД Д.В. Емлютина он требовал от них сдать партбилет, незамедлительно эвакуировать свои семьи, вступить в истребительный батальон и участвовать в охране мостов, промышленных предприятий, учреждений, принимать участие в вылавливании диверсантов и шпионов. И ждать звонка из райкома для получения дальнейших распоряжений.
Интересен рассказ о тех тревожных днях в нашем районе одного из коммунистов, оставленных для партизанской борьбы, заведующего базой заготовки скота Филиппа Семёновича Малютина.
"Первого августа 1941 года меня вызвал первый секретарь райкома Г.Н. Руленков. Он сообщил мне, что решением бюро я оставлен для партизанской войны в районе. Это был приказ. Спросил о моём мнении, настроении, чувствах, о том, смогу ли я бороться в тылу в условиях фашистской оккупации, справлюсь ли с теми задачами, решить которые требует военная обстановка, смогу ли я вынести предстоящие трудности и лишения, хватит ли у меня выдержки и мужества, он предложил немедленно эвакуировать семью, вступить в истребительный батальон и выполнять приказы командования. Потребовал сдать партийный билет и положил его в сейф. Приказал по первому звонку из райкома явиться немедленно. Выйдя из кабинета первого секретаря, я получил винтовку и патроны.
Через два дня меня направили в село Душатин эвакуировать оставшийся скот, в основном, молодняк. И сжечь колхозный хлеб, чтобы не достался врагу.
Молодняк эвакуировали. Но у какого крестьянина поднимется рука сжечь хлеб?! Организовали круглосуточную молотьбу. Весь намолоченный хлеб развезли по домам колхозников.
Начиная с 10 августа, всё слышнее становилась отдалённая, непрекращающаяся артиллерийская канонада. Дороги были забиты отступающими воинскими подразделениями. А звонка из райкома всё нет. Фашистские самолёты непрерывно, днём и ночью бороздят небо. Бомбили Сураж и несколько раз - окрестности Душатина. Один самолёт сбросил бомбы на колхозные огороды.
-- августа я самовольно решил идти в Сураж. Вечером в городе увидел неприглядную картину: наиболее бессовестные и пронырливые суражане, надрываясь, тянули из магазинов, кто что схватил. Переночевав в общежитии Заготскота, рано утром 17 августа направился в райком. На душе было не спокойно, тревожно. Мрачные мысли не покидали меня.
Все учреждения города были закрыты. В здании райкома окна и двери - настежь. По кабинетам гулял ветер да шелестели брошенные бумаги. Подошли ещё двое таких же, как я,- оставленных и ждавших звонка из райкома. Теперь мы втроём ломали головы: что делать, куда идти? Возмущённые, что нас бросили на произвол судьбы, решили шагать в сторону Красной Слободы. Когда дошли до железнодорожного переезда, нас догнала тревожная весть: в город вошли немецкие танки.
До Красной Слободы бежали опрометью. Там переплыли Ипуть и направились в сторону Кулаг. Начались долгие хождения по мукам, пока мы не перешли линию фронта".
Битва за Сураж
1941 год. Начало августа. Самый разгар уборки зерновых. Колхозные поля сплошь уставлены копнами сжатой ржи. Урожай небывалый. Идёт сорок первый день войны. Горестные сводки Совинформбюро: на всех фронтах отступление частей Красной Армии. 7 августа гитлеровские дивизии Гудериана из района Кричева взяли направление на Рославль и Брянск.
Чтобы выправить создавшееся положение под Кричевом, туда был брошен 45-й стрелковый корпус в составе 50-й танковой, 132-й и 137-й стрелковых дивизий. К вечеру 7 августа после форсированного марша части 137-й дивизии вышли к селу Милославовичи, расположенного недалеко от Хотимска. Село было занято немцами.
Развернувшись в боевые порядки, без артподготовки, с криками "ура!", по сигналу красной ракеты полки пошли в атаку. Была поставлена задача: сходу взять Милославовичи и выйти на Варшавское шоссе. Бой продолжался всю ночь. Внезапность удара наших частей принесла временный успех. Но уже утром назавтра, получив подкрепление, немцы перешли в контрнаступление. Несмотря на героизм командиров и солдат, наши воинские части, измотанные в кровопролитных боях, понесшие большие потери, не смогли отразить наступление превосходящих сил противника. Большинство подразделений корпуса попали в окружение, из которого выходили разрозненно, небольшими группами.
Командующий корпусом полковник М.В. Ивашкин отдал приказ: отводить войска на линию Мглин - Сураж. Днём бойцы отбивались от наступающих фашистов, ночью отступали. За утро немцы догоняли наши отошедшие части. Пока они подтягивали свои тылы, наши бойцы успевали отбить несколько атак. Ночью опять отступали на новый рубеж, не зная отдыха. Спали на ходу, держась за повозки.
К утру 16 августа подразделения 137-й дивизии в районе Жастково переправились через реку Беседь. Заняли оборону на южном берегу. Однако разведка обнаружила напротив их укреплённой линии обороны более 150 немецких танков. Командир дивизии полковник Гришин приказал отходить на Сураж. Как хищники-стервятники налетали неприятельские бомбардировщики на нашу отступающую колонну, создавая неразбериху и хаос. Сдерживая натиск крупной гитлеровской части, организованно отходил на заранее подготовленные позиции лишь 278-й лёгкий артиллерийский полк, входивший в состав 137-й дивизии. Несмотря на большие потери (только за месяц боёв было подписано 280 похоронок), боеспособность полка оставалась высокой: на его счету было 20 истреблённых танков. Нередко полк использовали, как резерв армии, для выполнения особо важных задач. Часто ему приходилось вести бои с вражескими танками, прикрывая отход своей 137-й дивизии.
После отхода из Милославовичей батарею артполка старшего лейтенанта Братушевского атаковала крупная колонна немецких танков. Несколько часов батарея отчаянно сдерживала танковую атаку. В результате на поле горело 11 фашистских танков, остальные отступили.
Недалеко от Мглина, под Есимонтовкой, на батарею лейтенанта Похлебаева пришёл командир дивизии Гришин. Он знал лейтенанта ещё до войны. Не успели обменяться несколькими фразами, как немцы начали миномётный обстрел. Полковник и лейтенант залегли. Местность вокруг открытая, их в любой момент могли подвергнуть пулемётному обстрелу, да и осколки мин кружили и гудели, как осы.
- Товарищ полковник! Вам здесь не место! - сказал Похлебаев. - Вам дивизией командовать надо.
- Ты прав, лейтенант! - нехотя согласился комдив.
Лейтенант перешёл на левый фланг к другому орудию. Началась новая атака противника, более мощная, чем прежде. Воины не заметили, как вражеские танки прорвались им в тыл. Оглянувшись назад, Похлебаев увидел танк. Сгоряча подумал, что это свой, советский. Однако танк неумолимо и угрожающе надвигался на него. Убегая, лейтенант крикнул бегущему впереди него командиру взвода:
- Разворачивая орудие!
И в этот момент огромная махина накатила на него, подмяла под себя, прошлась траками по живой плоти - и на орудие.
Нашли Похлебаева на второй день среди трупов. К удивлению. Он подавал признаки жизни. Его срочно отправили в Курск, в госпиталь, где он и очнулся через неделю. Ранение было настолько тяжёлым, что первое слово он произнёс только в октябре. Врачи обнаружили многочисленные переломы ног, ключицы, тазобедренного состава. Но молодой организм победил, кости срослись. Георгий Владимирович Похлебаев не только выздоровел, но и вернулся на войну. Участвовал в Сталинградской битве, прошёл путь до Берлина, штурмовал имперскую канцелярию. В мае 1945 года был назначен первым комендантом гитлеровской рейхканцелярии.
17 августа 1941 года обескровленные в непрерывных боях подразделения 137-й стрелковой дивизии, находясь в полном окружении, со стороны Лопазны вступили в Сураж. А после полудня им пришлось отступать дальше, потому что огромная колонна фашистских войск с танками, артиллерией и миномётами, двигавшаяся со стороны Нивного через Новый Дроков и Овчинец, вошла в город.
Река Ипуть разделяла наши и вражеские войска. В ночь на 18 августа офицеры 278-го артполка были вызваны на совещание к командиру полка полковнику Смолину. Бледный, мрачный комполка прочитал приказ: "Мы в глубоком окружении. Полком нам не выйти. Будем отходить группами. Приказываю выводить свои подразделения из окружения". Офицеры с недоумением и болью сердечной слушали приказ. В душе многие из них не были согласны: ведь были ещё орудия, боеприпасы, лошади и мужественные, закалённые в тяжёлых боях воины, и их подразделения были способны дать отпор врагу. Такой приказ означал роспуск полка.
Мало кто вышел из окружения. Не было среди вышедших и полковника Смолина. Он был захвачен в плен, прошёл несколько гитлеровских лагерей смерти, был приговорён к расстрелу, но чудом избежал его.
На совещании у командира полка не присутствовал комиссар полка Матвей Михайлович Макаревич. В это время он находился на батарее старшего лейтенанта Братушевского, которая избежала окружения. Это была самая надёжная боевая единица артполка, готовая до последнего бойца сражаться с врагом и стоять насмерть. И заслуга в этом принадлежала комиссару М.М. Макаревичу - стойкому воину, блестящему офицеру, беззаветно преданному Родине.
В то время, когда артполк отдельными группами выходил из окружения, а на повороте к пионерлагерю уныло стояли выведенные из строя арторудия и по ляличскому лугу разбрелись принадлежащие полку лошади, по приказу комиссара Макаревича батарея Братушевского спешно занимала оборону в районе урочища Лобня по густо поросшему соснами берегу Ипути - на всём протяжении от Первомайского до железнодорожного мостов.
Ночь выдалась светлой и тёплой. Полная луна и яркие мириады звёзд - будто на картине Куинджи. Артиллеристы, не сытно поужинав, уснули, как убитые. Сказались частые бессонные ночи. Комиссар с комбатом обошли позиции батареи, беседовали с начальником караула и караульными.
С Ипути повеяло прохладной свежестью. На берегу реки под развесистой сосной Матвей Михайлович с комбатом Братушевским расстелили плащ-палатки и прилегли, положив головы на вещмешки. Комбат вскоре затих - уснул. А к комиссару сон не шёл, мучили тяжёлые размышления о судьбе жены и маленьких дочурок: как они там, живы ли, здоровы? Он давно не получал вестей из дома. С этими думами и уснул.
Проснулся комиссар рано, задолго до восхода солнца. Не стал будить комбата - уж больно сладко спал отважный воин. Решил искупаться, освежить покрытое слоем пыли тело. Выбрал удобное место, приготовил свежее бельё, разделся. Августовское утро прохладное, студёное. На востоке нежно зарозовело безоблачное небо. Над зеркалом воды клочьями струился туман. У самой воды роилась назойливая мошкара. У густого куста ситника гулко плеснулась крупная рыба - по воде пошли круги. Комиссар по грудь вошёл в воду и поплыл саженками к противоположному берегу.
Примеру комиссара последовали проснувшиеся вместе с комбатом бойцы - искупались, переоделись в чистое.
Утреннюю тишину угрожающим гулом нарушил звук мотора самолёта с чёрной свастикой на крыльях.. Не успели артиллеристы в спешке перекусить, как прибежал связной. Сбивчиво доложил Макаревичу:
- Товарищ комиссар! По лощине в пойме Ипути движется колонна вражеских танков!
- Приготовиться к бою! - приказал комиссар. Батарейцы бросились к орудиям.
Танки, сверкая бронёй, угрожающе приближались. Комиссар приказал:
- По танкам огонь!
Прицельно и дружно ухнули орудия батареи Братушевского. И этим обнаружили свои позиции. Фашистские танки тут же открыли ответный шквальный огонь. По всему берегу Лобни, в густом сосняке высоко и часто вздымались зловещие фонтаны земли, падали деревья, срезанные разрывами снарядов.
Были убиты и ранены многие бойцы-батарейцы. Горело несколько вражеских танков, но остальные неумолимо приближались, поливая шквальным огнём батарею. У одного орудия погиб весь расчёт. Тогда комиссар Макаревич сам стал к орудию.
Батарейцы сразу же убедились, что комиссар, ко всему прочему, ещё и отличный артиллерист. Он умело вёл огонь по фашистским танкам. А их армада была всё ближе и ближе. Макаревичу ничего не оставалось, как приказать выкатить орудия на открытую позицию, на прямую наводку.
Началась жестокая, сравнимая с рукопашной в пехоте, дуэль мужественной совесткой батареи и немецких танков. Всё смешалось в огне, дыму и разрывах. Казалось, земля превратилась в адский котёл. Десятки танков били из орудий по узкой прибрежной полосе, откуда палили пушки Братушевского. Падали деревья, опрокидывались повозки, отчаянно ржали перепуганные насмерть лошади, стонали раненые бойцы. У опрокинутых орудий валялись окровавленные трупы. Но оставшиеся в живых стояли насмерть.
Комиссар Макаревич приказал грузить раненых на повозки и везти в Клинцы. А сам с горсткой бойцов продолжал сдерживать наседавшего врага. Осколок разорвавшегося танкового снаряда попал в руку комиссара. Но он лишь мельком взглянул на окровавленный рукав гимнастёрки. Комиссар продолжал вести огонь из орудия, управляясь одной рукой. На поля боя дымилось уже двенадцать вражеских танков.
В живых остались всего несколько артиллеристов. Погиб отважный комбат Братушевский. Недолго оставалось жить комиссару Макаревичу. Он пал смертью храбрых одним из последних. Из всей батареи случайно остался жив лишь артиллерист Ковалев. Он и поведал о последнем сражении комиссара полка М.М. Макаревича и батареи Братушевского
Утром 20 августа по пути из Лялич в Сураж будущий подпольщик Алексей Хильков решил осмотреть место боя за родной город. Весь берег реки сплошь был изрыт воронками от снарядов, бомб, мин. Стояли, будто поломанные ужасным ураганом, деревья без вершин. Некоторые были выворочены с корнем. Лежали опрокинутые военные повозки, валялись ящики из-под снарядов, повсюду густо было понасыпано гильз. Скособочившись, стояли уцелевшие орудия.
Обороняла Сураж и 50-я танковая дивизия генерала Бахарова. Но она была обескровлена боями при отступлении, Количество танков можно было пересчитать по пальцам. Не хватало горючего. Из-за взорванных мостов через Ипуть 50-я танковая дивизия потеряла около полутора десятков танков. Как и 137-я стрелковая дивизия, 50-я танковая взяла курс на Трубчевск - место сбора 13-й армии. Шли лесами, в основном ночью. В Трубчевске они и встретились...
В Малинниках
Заняв Сураж, немецко-фашистские захватчики сразу же начали устанавливать свой "новый порядок". Первым делом по городу развесили приказы. За неподчинение германским властям, за укрытие коммунистов, командиров, политработников, бойцов Красной Армии, советского актива грозили местным жителям расстрелами. Оживилась городская тюрьма, куда гнали советских людей за малейшую провинность - по двое, по трое, иногда десятками. Не щадили никого - ни военных, ни гражданских, ни мужчин, ни женщин, ни стариков, ни детей. По ночам со двора тюрьмы доносились автоматные очереди и винтовочные выстрелы. Город жил в постоянной тревоге и страхе.
По задумке обкома партии в городе и районе с первых дней оккупации должен был действовать подпольный райком партии, мобилизовывать людей на борьбу с захватчиками, сделать так, чтобы под их ногами горела земля. Для этого были оставлены люди, подготовлены базы. Но на деле широкомасштабных партизанских действий на оккупированной территории района развернуть не удалось. Почему? На этот вопрос отвечают члены подпольного райкома партии и простые жители района.
Председатель горсовета в довоенное время Григорий Евменович Кравченко должен был возглавить партизанский отряд. Однако...
"Решением бюро я был назначен командиром одного из суражских партизанских отрядов, который должен был дислоцироваться на партизанской базе в урочище Малинники. От секретаря РК ВКП (б) Руленкова Г.Н. получил список будущих партизан отряда, приказ: срочно отбыть на подпольную базу в Малинники и ждать явки партизан. На базу явился в точно назначенный срок. Жду день, два, три, неделю... И ни души. Потеряв всякую надежду на встречу с будущими партизанами своего отряда, я примкнул к группе выходящих из окружения красноармейцев и командиров и ушёл с ними в сторону линии фронта".
В отряде Г.Е. Кравченко должна была воевать группа редактора газеты "Маяк коммуны" Дмитрия Мефёдовича Овсянникова. Это её и других подпольщиков-коммунистов не дождался несостоявшийся командир партизанского отряда. В то время как сам Д.М.Овсянников вспоминал:
"На десятый день после занятия города и района фашистами подпольный райком партии в полном составе явился на центральную партизанскую базу в Малинники. В лесу тишина. На базе ни постов, ни караулов, ни людей. Мы все были поражены. Рассчитывали увидеть отряд в полном сборе и при полном боевом. И вдруг ни души. Руленков был потрясён. Ведь в отряд отбирал лично сам самых мужественных и преданных коммунистов, отслуживших действительную воинскую службу. Большинство - младший комсостав, есть офицеры запаса. Все прошли суровую школу жизни. Что могло случиться? - мучился в догадках первый секретарь подпольного райкома.
На заседании бюро было решено: разбиться на группы по два человека и обойти все населённые пункты района, лично встретиться с оставленными коммунистами и добиться их явки на базу. Успешно сработала группа И.Ф. Уткина. Из Струженки на базу отряда явились пять человек: Капустин Корней Матвеевич - директор Струженской НСШ, Автушенко Григорий Семёнович - председатель Струженского сельсовета, Коваленко Ефим Ефремович - председатель колхоза, Бабков Андрей - заведующий Кромовским клубом".
Д.М. Овсянников обсчитался на одного человека в своих воспоминаниях. Или выпустил из виду. Но сама группа Овсянникова не справилась с заданием, о чем свидетельствует рассказ жены инструктора райкома партии Степана Евдокимовича Рябова, мобилизованного в Красную Армию, жительница села Ляличи:
"Было это в конце августа 1941 года. Я допоздна управлялась по хозяйству и доила корову, когда совсем стемнело. Ко мне во двор зашли двое мужчин. Я очень испугалась, даже вскрикнула. "Не пугайтесь, мы свои". По голосу узнала Овсянникова. Узнала и второго, Батхана. Я пришла в отчаяние. Жена коммуниста, работника райкома, жила в постоянной тревоге за детей и себя. А тут во двор зашли ответственные работники райкома. Кто-нибудь увидит, и мне хана - погибнут трое малых детей. Я со слезами стала умолять незваных гостей, чтобы ушли, ведь мне грозит расстрел, если кто-нибудь увидит и доложит. Овсянников и Батхан меня успокоили и ушли со двора. Но не далеко, а в мою баню. Оттуда больше никуда не отлучались, ни к кому не заходили".
Вот так. А ведь из Лялич для партизанской борьбы было оставлено семь коммунистов. С тем же результатом сработала и третья группа. Однако, справедливости ради, надо сказать, что подпольный райком пытался организовать хоть какой-то отпор оккупантам. Об этом рассказал тот же Д.М. Овсянников:
"После нелёгких рейдов по населённым пунктам на бюро решили: начать решительные действии против оккупантов, чтобы личным примером привлечь оставленных коммунистов. Вооружённая группа из трёх человек во главе с Уткиным тёмным осенним вечером напала на полицейский стан в Нивном. Открыли стрельбу из винтовок, в окно бросили гранату. Один полицейский был ранен, остальные разбежались и растворились в темноте. На посёлке за Струженкой врасплох застали пьянствующих полицейских. Открыли стрельбу по окнам. Уткин ворвался в избу. Обезумевшие от страха полицаи прыгали в окна, ошалело убегали, сбрасывая на ходу для лёгкости одежду".
Свои нападением на полицаев трио Уткина не столько их напугало, сколько раздразнило. Прислужники фашистов поняли, что партизан мало, всего лишь небольшая группка. К тому же, у них нет опыта вооружённой борьбы, действует они разрозненно и робко, с оглядкой. И в ответ стали действовать. Малинники - урочище небольшое. И полицаи были местными, знали каждую тропку. Кто-то из них набрёл на базу, сообщил немцам. Те явились с овчарками и начали прочёсывать лес. Партизаны успели скрыться. Но собаки обнаружили склад с боеприпасами, вооружением и продовольствием. Лишиться базы - это было страшным ударом для партизанской группы.
Кучка партизан скрывалась в лесу. С начала октября начались беспрерывные дожди. По ночам ударяли заморозки. Приходилось сушиться и обогреваться в светлое время суток у костра. Спали в наспех оборудованных шалашах из веток. Питались раскисшими от дождей грибами, орехами, осенней ягодой. Иногда заходили погреться в Кромовскую начальную школу - благо, что здание было общественное. Заведующая школой Янина Александровна Михайловская лесных гостей всегда встречала приветливо, к их приходу готовила борщ, картошку, кашу. Наедались вволю, благодарили щедрую хозяйку.