– Желаю приятно провести время. – Тесс мило улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.
– Подожди. Почему ты убегаешь? – Он дотронулся до плеча Тесс. Всего лишь мимолетное прикосновение, но оно заставило ее замереть на месте, – Ты меня боишься, Тесс?
– Нет, – Какой странный вопрос. – А что, должна?
Искорка мелькнула в его глазах и тут же погасла.
– Нет. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты осталась, Тесс.
Он несколько раз повторил ее имя, и тревога почему-то отступила.
– Понимаешь… я… э… здесь не одна, – выпалила Тесс первое, что пришло в голову.
– С бойфрендом? – спросил он и пристально посмотрел сквозь толпу в сторону бара, куда удалился Бен. – Ты не хочешь, чтобы он вернулся и увидел, что мы разговариваем?
Это было смешно. Бен не имел никаких прав на нее, и даже если бы их отношения продолжались, она не позволила бы ему контролировать себя настолько, чтобы запрещать разговаривать с другим мужчиной. А с Данте они только разговаривали, хотя, к ее удивлению, это казалось очень интимным и каким-то запретным.
У Тесс появилось ощущение опасности. Несмотря на то что она давно научилась быть бдительной и осторожной с мужчинами, Тесс не могла сопротивляться магическому обаянию Данте. Ее влекло к нему. Не просто влекло – она чувствовала, что каким-то странным образом связана с ним.
Данте улыбнулся ей и медленно обошел витрину.
– «Спящий Эндимион», – прочитал он подпись под скульптурой мифологического пастушка. – Как ты думаешь, Тесс, что ему снится?
– А разве ты не знаешь этот миф? – Чуть тряхнув головой, сама того не осознавая, Тесс начала приближаться к Данте. Она не могла остановиться, пока не встала рядом с ним, и теперь они вместе смотрели на скульптуру, их плечи и руки невольно соприкасались. – Ему снится Селена.
|
|
– Греческая богиня Луны, – подхватил Данте, и от его глубокого голоса ее пробрала дрожь. – Они были любовниками, Тесс?
Любовниками.
От этого слова теплая волна пробежала по ее телу. Данте произнес его почти небрежно, и все же Тесс показалось, что в нем был скрытый смысл, предназначавшийся только ей. И снова в сонной артерии застучала кровь, отзываясь на усилившееся сердцебиение. Тесс откашлялась, ощущая себя как-то странно, по-новому.
– Эндимион был красивым пастушком, – наконец проговорила она, вспоминая то немногое, что благодаря колледжу знала из древнегреческой мифологии. – А Селена, как ты правильно заметил, богиня Луны.
– Человек и бессмертная, – произнес Данте. Тесс почувствовала на себе его пронзительный взгляд, – Не лучший вариант, правда? Придет час, и человек умрет.
Тесс подняла голову и посмотрела ему в глаза:
– Это один из немногих случаев, когда все сложилось удачно.
Она вновь уставилась на скульптуру, осознавая, что Данте продолжает пристально глядеть на нее, чувствуя жар, исходящий от его тела. Тесс снова заговорила, лишь бы заполнить многозначительную паузу.
– Только ночью Селена могла приходить к Эндимиону. Но она хотела остаться с ним навсегда и умоляла Зевса даровать ее возлюбленному вечную жизнь. Зевс согласился и погрузил пастушка в сон, пребывая в котором он ждет наступления ночи и прихода возлюбленной Селены.
– Счастливый конец, который бывает только в мифах и сказках, – с ноткой цинизма констатировал Данте.
– Ты не веришь в любовь?
|
|
– А ты веришь, Тесс?
Она вновь посмотрела ему в глаза – проницательные, изучающие, и он вдруг показался ей очень близким и родным человеком.
– Я хотела бы поверить, – ответила Тесс, не понимая, зачем говорит ему об этом. Откровенность смутила ее, и Тесс отошла к соседнему экспонату. Это был один из шедевров Родена. – Данте, чем тебя привлекает скульптура? Ты художник или просто любитель прекрасного?
– Ни то ни другое.
– Вот как?
Данте последовал за ней и встал рядом. С первого взгляда Тесс бросилось в глаза, насколько он не соответствует окружающей обстановке, но, рассмотрев его поближе, поговорив с ним, она вынуждена была признать, что он очень умен и разбирается в искусстве, хоть и выглядит как герой фильма братьев Вачовски. Под черной одеждой и крепкими мышцами скрывалась мудрость, которая заинтриговала ее. Возможно, даже больше, чем следовало.
– Тогда что же тебя привело сюда? Ты один из покровителей музея?
Он покачал головой.
– Работаешь в охране? – предположила Тесс.
Это могло хоть как-то объяснить его внешний вид и энергию, которую он излучал. Возможно, он представитель охраны страховой компании, такие часто дежурят на выставках, где экспонируются ценные коллекции.
– Я кое-что хотел здесь увидеть, – произнес Данте, продолжая гипнотизировать ее взглядом. – Это единственная причина, заставившая меня прийти.
От того, как он это сказал и как смотрел на нее – будто пронзая насквозь, – Тесс бросило в дрожь. Она знала, к каким уловкам прибегают мужчины, стремясь соблазнить, но здесь было нечто другое.
Данте смотрел на нее таким проникновенным взглядом, будто она давно уже принадлежала ему.
|
|
И в этом не было ни бравады, ни угрозы – просто констатация факта.
Тесс представила, как его руки скользят по ее обнаженным плечам, чувственные губы обхватывают ее губы, зубы легонько покусывают шею.
«Изысканно».
Тесс смотрела ему в лицо, слегка изогнутые губы не двигались, хотя она только что явственно слышала его голос. Данте подошел к ней вплотную, не обращая внимания на бурлившую вокруг толпу, – казалось, их вообще никто не замечает, – и нежно провел большим пальцем по ее щеке. Тесс не нашла в себе сил пошевелиться, когда он нагнулся и коснулся щеки губами.
В груди Тесс вспыхнуло пламя, парализуя волю, лишая рассудка.
«Сегодня вечером я хотел увидеть тебя».
Она сомневалась, что слышит это, потому что он не произнес ни единого слова. Но голос Данте звучал в ее голове, успокаивая, хотя должен был тревожить, внушая доверие, в то время как здравый смысл подсказывал, что происходящее невозможно.
«Закрой глаза, Тесс».
Ее веки сами опустились, и его губы прижались к ее губам в завораживающем поцелуе. «Этого не может быть, – в панике подумала Тесс. – Я не могу позволить этому мужчине поцеловать себя. В центре зала, у всех на виду».
Но она чувствовала тепло его губ, его зубы легонько прикусили ее нижнюю губу прежде, чем удивительный поцелуй закончился. Но Тесс жаждала продолжения.
Господи, как она хотела большего.
Тесс не могла открыть глаза, кровь оглушительно стучала в висках, каждая клеточка тела горела желанием. Она стояла, чуть покачиваясь, сердце колотилось, дыхание замерло – настолько она была поражена случившимся. По телу пробежал прохладный ветерок, возвращая ее к реальности.
– Прости, задержался. – Голос Бена заставил Тесс открыть глаза. Он стоял рядом с ней, держа в руках два бокала. – Здесь людей – как пчел в улье, очередь в бар длиннющая.
Тесс удивленно огляделась по сторонам в поисках Данте. Но он исчез. Словно его и вовсе не было.
Бен протянул ей бокал с содовой. Тесс осушила его залпом и не отказалась бы от шампанского Бена.
– О черт! – Бен, глядя на нее, нахмурился. – Тесс, наверное, край бокала оказался с зазубриной. Ты порезала губу.
Тесс коснулась губ. Пальцами, алыми от крови, она взяла салфетку, которую протянул ей Бен.
– Господи, прости. Я должен был посмотреть…
– Все в порядке. – Тесс знала, что Бен не виноват в случившемся. И ей не нужно было осматривать край бокала в поисках зазубрины. Она не сомневалась, что прикусила губу сама, когда они с Данте… Впрочем, об этом странном происшествии Тесс даже думать не желала. – Бен, я немного устала. Ты не будешь возражать, если мы уйдем?
Бен кивнул:
– Как хочешь.
– Спасибо.
Направляясь к выходу, Тесс бросила взгляд на спавшего за стеклом Эндимиона, он ждал наступления ночи и прихода своей бессмертной возлюбленной.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
О чем, черт возьми, он думал?
Данте покинул музей в дурном расположении духа. Ошибкой номер один было решение прийти сюда, чтобы увидеть эту женщину, которая по законам Рода теперь принадлежала ему. Ошибка номер два? Увидев ее в красном платье рядом с тем парнем – драгоценный рубин, искрящийся жизнью, – он думал, что сумеет удержаться и не приблизиться к ней.
Не прикоснуться.
Не попробовать хотя бы капельку ее крови.
Но все вышло из-под контроля и с невероятной скоростью привело к катастрофе. Возбуждение Данте требовало разрядки. Его зрачки сузились, сердце билось учащенно, клыки под влиянием плотского желания увеличились. Физиологический дискомфорт усугублял недовольство Данте самим собой. Как он мог, едва приблизившись к Тесс, так легко потерять контроль?!
Данте представлял, как далеко они с Тесс могли бы зайти на глазах у многочисленной публики, если бы ее бойфренд вовремя не вернулся. Он отошел от барной стойки в тот момент, когда Данте овладели самые низменные инстинкты.
Господи.
Ему не следовало приходить сюда сегодня.
Что он пытался доказать себе? Что он сильнее той кровной связи, которая соединила их навечно?
Единственное, что он доказал, так это собственную глупость. Сексуальное возбуждение будет напоминать ему об этом до самого утра. А злость на себя и раздражение затянутся на неделю.
И все же Данте не мог сожалеть о пережитом наслаждении, о том, как сладко таяла Тесс в его руках. Он продолжал чувствовать на языке ее кровь из пораненной клыком губы, и этот чудесный вкус заставлял его забыть все телесные муки.
Его желание сейчас разительно отличалось от обычных потребностей плоти. Прошло всего шестнадцать часов с тех пор, как Данте пил кровь, а он желал крови Тесс так, будто шестнадцать дней голодал. Шестнадцать часов назад у него был секс, а он ни о чем не мог думать, кроме как о том, чтобы оказаться в постели с Тесс.
Паршивые дела.
Нужно как можно скорее выбросить все из головы и взять себя в руки. Сегодня ночью его ждет серьезное дело. И это поважнее разбушевавшегося либидо.
Вытащив из кармана куртки телефон, Данте набрал номер бункера.
– Чейз уже звонил? – спросил он, едва заслышав в трубке голос Гидеона.
– Еще нет. Мы договаривались на десять тридцать.
– А сейчас сколько?
– Без пятнадцати девять. А ты сам-то где?
Данте сухо рассмеялся, каждая клеточка его тела все еще изнывала от желания.
– Там, где никогда не должен был оказаться.
Оставалось убить еще уйму времени, прежде чем начнется их с Чейзом ночное патрулирование, и Данте не собирался скучать в одиночестве.
– Позвони в Темную Гавань, – попросил он Гидеона. – Скажи Гарварду, что сегодня урок начинается раньше обычного. Я уже еду за ним.
Выйдя из такси, Бен начал настойчиво предлагать Тесс проводить ее. Его фургон был припаркован неподалеку, и Тесс надеялась, что они быстро попрощаются на обочине. Но Бен, разыгрывая джентльмена, вознамерился довести ее до самых дверей квартиры на втором этаже. Они поднимались по старой деревянной лестнице, и его шаги глухим эхом отдавались у нее за спиной, пока они не остановились у квартиры 2-F. Тесс открыла сумочку, чтобы достать ключи.
– Тесс, я хочу тебе сказать, – тихо произнес Бен над самым ее ухом, – ты сегодня прекрасно выглядишь.
Тесс напряглась, чувствуя себя виноватой, что согласилась пойти с Беном на эту выставку, да еще так неожиданно познакомилась с другим мужчиной…
«С Данте», – имя прошелестело у нее в голове, словно черный бархат.
– Спасибо, – пробормотала Тесс и вставила ключ в замочную скважину. – И спасибо за возможность побывать на такой интересной выставке. Очень мило с твоей стороны.
Дверь с тихим скрипом открылась, и Тесс почувствовала, как рука Бена скользнула по ее распущенным волосам.
– Тесс…
Она повернулась, чтобы сказать ему, что это был последний раз, когда они куда-то выходили вместе. Но едва она открыла рот, как Бен порывисто впился губами в ее губы.
Тесс дернулась и отпрянула, слишком взволнованная, чтобы скрыть свою резкость. Она успела заметить обиду, мелькнувшую в глазах Бена. Тесс поднесла руку к губам и покачала головой.
– Бен, прости, но я не могу…
Он шумно выдохнул и провел рукой по своим золотистым волосам.
– Забудь.
– Я просто… – Тесс замолчала, подбирая слова. – Так не может продолжаться. Я хочу быть твоим другом, но…
– Я же сказал, забудь. – Его голос прозвучал отрывисто, почти грубо. – Доктор, вы мне уже все объяснили относительно своих чувств. Но до меня, видно, плохо доходит.
– Это моя вина, Бен. Я не должна была идти с тобой на эту выставку. Я не хотела давать тебе повод думать, что…
Бен натянуто улыбнулся:
– Я ничего такого не думал. Ну все, мне пора идти. Дела, знаешь ли, не терпят отлагательств.
Он начал спускаться. Тесс вошла в прихожую, чувствуя себя отвратительно из-за того, что они так плохо расстались.
– Бен, не уходи. Давай поговорим.
Бен даже не ответил, лишь обернулся, пристально посмотрел на нее и продолжил спускаться. Через несколько секунд она услышала, как хлопнула дверь подъезда. Тесс быстро подошла к окну и увидела, как Бен сел в фургон и машина, рванув с места, исчезла в темноте.
Сквозь темные линзы очков Данте вглядывался в лица извивающихся людей, столпившихся в ночном клубе. Воин забрал Чейза из Темной Гавани пару часов назад, и с тех пор они встретили только одного Отверженного. Крепкий на вид парень выслеживал жертву среди бездомных. Данте продемонстрировал Чейзу волшебные свойства титана, способного испепелить кровососа на месте.
Но воин чувствовал разочарование, ему хотелось жаркого, отчаянного боя. До того как блеснут первые лучи солнца, его тело должно быть покрыто синяками и кровоточащими ранами. Это станет компенсацией за неудачное начало ночи, наказанием за допущенные ошибки.
А Гарвард выглядел так, словно нуждался в хорошем душе. «Возможно, даже в холодном», – подумал Данте, проследив за взглядом вампира. Он был прикован к миниатюрной женщине с длинными белокурыми волосами, стоявшей в кругу людей. Казалось, каждый раз, когда она отбрасывала волосы назад, агент Чейз напрягался все сильнее. Он наблюдал за женщиной с жадностью хищника, реагируя на малейшее движение, будто в любой момент был готов наброситься на нее.
Возможно, она почувствовала на себе обжигающий взгляд вампира, люди очень восприимчивы к силе, излучаемой глазами представителей иного мира. Блондинка накрутила на палец прядь волос, повернула голову и призывно посмотрела на Чейза.
– О, тебе повезло, Гарвард, она тебя тоже заметила.
Чейз оторвал взгляд от блондинки и сердито посмотрел на Данте. В это время блондинка отделилась от группы людей, очевидно собираясь уходить.
– Она меня не интересует.
– Не надо из меня дурака делать, – фыркнул Данте. – Хочешь сказать, что жителей Темных Гаваней не привлекают красотки?
– В отличие от других, я считаю недопустимым давать волю каждому импульсу. Я не желаю уподобляться животному и стараюсь контролировать себя.
«Без ответа такой вызов оставлять нельзя», – раздраженно подумал Данте.
– Где ты был со своим добрым советом несколько часов назад, доктор Фил?[6]
Чейз вопросительно посмотрел на Данте:
– Что?
– Да так, ничего.
Данте кивнул в другую сторону, где собралась небольшая группка молодых вампиров из Темной Гавани, которые не проявляли никакого интереса к женщинам, сосредоточившись на каком-то парне, по-видимому чем-то торговавшем в самом центре шумной толпы.
– Там какая-то дрянь творится, – сказал он Чейзу. – Похоже, они кайфом заправляются. Пошли разберемся…
Но не успел Данте договорить, как понял, что происходит. В одно мгновение все стало явным.
Один из вампиров, получив что-то, глубоко вдохнул это нечто носом, запрокинул голову и издал низкий, глухой рев.
– «Малина», – прорычал Чейз, но Данте и сам успел догадаться.
Вампир опустил голову и зарычал, сверкая янтарно-огненными глазами. Люди испуганно закричали и бросились врассыпную, в суматохе спотыкаясь и толкаясь. Одна из девушек замешкалась, вампир настиг ее и повалил на пол. Парня мгновенно охватил приступ Кровожадности, его клыки обнажились в нетерпеливой жажде убивать.
Почти две сотни людей должны были стать свидетелями кровавого пиршества.
Сквозь толпу со скоростью, делавшей их почти невидимыми человеческому глазу, Данте и Чейз кинулись к месту разворачивающейся трагедии. На ходу Данте заметил парня с полупустым пузырьком красного порошка. Дилер стоял, в ужасе раскрыв рот, но неожиданно сорвался с места и побежал к черному ходу клуба.
Черт.
Данте знал этого сукина сына.
Он видел его всего несколько часов назад – с Тесс на выставке в музее.
Бойфренд Тесс был торговцем «малиной».
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– За ним! – приказал Данте Чейзу.
Данте с трудом сдержал порыв броситься за парнем и разорвать его в клочья, прежде чем тот окажется на улице. Происходящее в клубе было сейчас важнее. Данте схватил обезумевшего вампира за шиворот, отодрал от визжащей жертвы и отбросил к стене.
– Беги отсюда! – крикнул он лежащей на полу девушке, от ужаса утратившей способность двигаться. Все произошло так быстро, что ее человеческий разум едва ли мог это осмыслить. Должно быть, приказ Данте прозвучал для нее как гром с небес. – Да беги, черт возьми!
В следующее мгновение Данте уже забыл о ней.
Одурманенный «малиной» вампир поднимался на ноги, ворча и шипя. Его губы были в розовой пене, розовая слюна стекала по обнажившимся клыкам, зрачки черными узкими росчерками разрезали янтарное пламя глаз. Взгляд блуждал, голова раскачивалась из стороны в сторону, словно юнец не знал, на что решиться: разорвать сонную артерию человека или того, кто помешал ему это сделать.
Вампир зарычал и бросился к ближайшему человеку.
Данте ураганом налетел на безумца и оттеснил его в коридор к черному ходу. Они вывалились через Дверь на узкую, грязную улочку. Улочка была пуста – ни Чейза, ни бойфренда Тесс, торговавшего «малиной», – только темнота, влажный асфальт и вонь от отходов недельной давности, гниющих в баке.
Данте мысленно приказал двери клуба у него за спиной захлопнуться так, чтобы замок заклинило, и все любопытные оказались отрезанными и не могли стать свидетелями или участниками схватки.
Вампир дрался, как разъяренный псих, брыкался, пинался, махал кулаками, словно ему в кровь впрыснули слоновью дозу адреналина. Он даже умудрился вонзить клыки в плечо Данте.
Данте в ярости взревел, его снисходительность к неблагоразумному юнцу мгновенно улетучилась, одним ударом он отбросил его от себя. Вампир отлетел и, ударившись о стальной мусорный бак, мешком рухнул на асфальт.
Данте подошел к нему, от ярости зрачки у него сузились, глаза пылали огнем. Он чувствовал, как удлинились клыки – физиологическая реакция на схватку.
– Вставай, – приказал он молодому вампиру. – Сам вставай, пока я тебя, засранец, за яйца от земли не оторвал.
Тяжело дыша, вампир тихо зарычал и напрягся, чтобы подняться. Едва выпрямившись, он вытащил из заднего кармана джинсов нож – самый обычный, с небольшим лезвием и пластмассовой рукоятью, взятый с кухонного стола, – смешное оружие для серьезного боя.
– И что ты, сопляк, собираешься с ним делать? – спросил Данте, хладнокровно вынимая из ножен malebranche. Изогнутое лезвие с титановым краем зловеще блеснуло в темноте.
Юнец посмотрел на опасное оружие, зарычал и махнул своим ножом перед лицом Данте.
– Не дури, парень. Это «малина» заставляет тебя думать, что ты крутой. Давай закончим все мирно и поможем тебе прийти в норму.
Если молодой вампир и слышал Данте, то вряд ли понимал смысл его слов. Его горящие огнем глаза смотрели не моргая, дыхание с шипением вырывалось из оскаленного рта. Густая розовая слюна собралась в уголках губ. Вид у парня был совершенно безумный.
Он снова злобно заворчал и с ножом бросился на Данте. Тот, защищаясь, поднял malebranche и, выбив нож, задел руку вампира титановым лезвием.
От боли юнец зашипел, и шипение это было специфическим.
– О черт, – проворчал Данте. За годы охоты на Отверженных он научился узнавать этот звук.
Молодого вампира уже нельзя было спасти. «Малина» отравила его кровь, вызвав Кровожадность, и парень превратился в Отверженного. Доказательством необратимости процесса стало шипение, с которым под воздействием титана плавилось его тело.
Кожа на руке вампира пошла волдырями, они лопалась, ткани расползались, вверх к плечу потянулись красные полосы – яд попал в кровь и теперь распространялся по всему телу. Несколько минут, и от молодого вампира ничего не останется – страшный конец.
– Прости, парень, – сказал Данте, глядя в округлившиеся глаза вампира.
Поддавшись состраданию, он молниеносным движением полоснул вампира по горлу.
– Господи, нет! – раздался крик. – Нет! Что ты делаешь?!
Чейз подбежал в тот момент, когда безжизненное тело Отверженного рухнуло на землю, отсеченная голова откатилась в сторону. Разложение происходило быстро и представляло собой омерзительное зрелище. Чейз с отвращением отступил, в ужасе глядя на происходящее.
– Это был… – В голосе агента Данте уловил неподдельную жалость. – Сукин сын! Ты только что убил мирного гражданина Темной Гавани! Черт возьми, он был совсем ребенком…
– Нет, – спокойно перебил его Данте, вытирая malebranche и пряча оружие в ножны. – Тот, кого я убил, больше не был мирным гражданином и тем более ребенком, он был Отверженным. Он принял слишком большую дозу «малины». И ты, Гарвард, сам можешь в этом убедиться.
Перед ними на асфальте лежала горстка пепла – все, что осталось от Отверженного. Легкий порыв ветра подхватил ее и развеял. Чейз нагнулся и поднял нож – единственное вещественное доказательство трагедии.
– А где наркодилер? – спросил Данте, испытывая острое желание разделаться и с ним.
Чейз покачал головой:
– Скрылся. В нескольких кварталах отсюда я потерял его из виду. Я почти догнал его, но он забежал в какой-то ресторан, и я просто… короче, он исчез.
– Ладно, забудь.
Данте не расстроился, он знал, что найти парня будет несложно. Ему просто придется немного последить за Тесс, рано или поздно ее бойфренд появится на горизонте, Данте с нетерпением ждал этой встречи, предвкушая, как лично расправится с ним.
Агент негромко выругался, глядя на нож.
– Этот юноша, которого ты убил… этот Отверженный, – поправился Чейз, – принадлежал к благополучной семье и был хорошим парнем. Черт! Что я теперь скажу его родителям? Как объясню ужасную гибель их сына?
Данте не знал, что ответить. Ему не за что было извиняться. Это война, и не важно, какой официальной позиции придерживалось правительство Темных Гаваней, но если представитель Рода превращался в Отверженного – под воздействием «малины» или в силу генетической уязвимости всех вампиров, – у него не было обратного пути, ни малейшей надежды на избавление от пагубной страсти. Никакого второго шанса. Если Гарвард хочет и дальше сотрудничать с Орденом, ему нужно как можно быстрее принять суровую реальность.
– Пойдем, – сказал Данте, похлопав агента по плечу. – Мы свое дело сделали. Ты не сможешь спасти их всех.
Бен Салливан мчался, не сбавляя скорости, пока в зеркале заднего вида огни Бостона не превратились в мерцающие искорки. Он свернул с шоссе на спускавшуюся к реке дорогу, которая вела к промышленным строениям. Руки Бена, сжимавшие руль, тряслись, ладони были липкими от пота. Сердце в груди бешено колотилось. Он с трудом дышал.
Вот черт.
Что за дерьмо случилось в клубе?
Должно быть, передозировка. Парень принял «малину», а потом у него начались странные конвульсии. Но он был постоянным клиентом Бена и только за последние две недели покупал у него «малину» раз пять. Бен производил порошок слабого стимулирующего действия и продавал его в клубах и на различных вечеринках практически все лето. И насколько ему было известно, никогда ничего подобного не происходило.
И тут на тебе – эта чертова передозировка.
Бен въехал в посыпанный гравием двор старого склада, выключил фары и остался сидеть в машине, не заглушая мотор.
За ним погнался какой-то парень – один из тех двоих, высоких и крепких, которые тусовались в клубе и, очевидно, видели, как он продавал «малину». Вполне возможно, что они из полиции или даже из Управления по борьбе с наркотиками. Один черноволосый, в темных очках, второй не менее устрашающего вида, именно этот бросился вдогонку за Беном. Они действовали так молниеносно, что сразу стало ясно: эти парни привыкли сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы.
Бен не собирался проверять это на собственной шкуре. Он выбежал из клуба и понесся, петляя по близлежащим улочкам и ныряя в переулки, пока наконец ему не удалось оторваться от преследователя. Тогда Бен, сделав круг, вернулся к фургону и помчался прочь.
Словно в лихорадочном бреду в памяти всплывали обрывки того, что случилось в клубе. События разворачивались стремительно. Парень принял слоновью дозу «малины», и почти сразу же его тело начало конвульсивно дергаться. Он запрокинул голову и как-то странно завыл. Стоявшие вокруг люди закричали.
Поднялась паника. Но одно запечатлелось совершенно отчетливо…
У парня выросли клыки.
Большие и острые, как у собаки, такие ни с чем не спутаешь и не спрячешь. А парень и не пытался их прятать: он издал леденящий душу рев и набросился на стоявшую рядом девчонку.
Словно хотел клыками разорвать ей горло.
А его глаза! Они сделались такими янтарно-желтыми, словно у него в голове горел огонь и сквозь глаза вырывался наружу.
Бен был уверен, что видел все это, только не знал, как это истолковать. Не мог найти какое-либо разумное объяснение.
С точки зрения логики этого не могло быть.
Но какая, к черту, логика! Она не поможет унять лихорадочную дрожь и не спасет маленькое безобидное «фармацевтическое» предприятие Бена, так неожиданно потерпевшее крах. Передозировка превратила парня в чудовище – и дело усугублялось тем, что все произошло в клубе, на глазах у множества людей, а Бен не успел скрыться, и его заметили. Эффект, который произвела передозировка, оказался совершенно неожиданным.
Бен повернул ключ зажигания и ждал, пока мотор окончательно не заглохнет. Ему срочно нужно проверить формулу наркотика. Возможно, последняя партия оказалась бракованной, вдруг он случайно сделал что-то не так. А может быть, у парня просто была аллергия.
Ну конечно! Иначе с чего бы это с виду нормальному молодому человеку превращаться в кровожадного вампира.
– Господи, – пробормотал Бен, вылезая из фургона.
Он подошел к двери старого склада, на которой висел большой замок, и полез в карман за ключом. С металлическим лязгом и скрипом качнувшись на петлях, дверь открылась, и Бен вошел в лабораторию. Снаружи склад, некогда принадлежавший бумажной фабрике, имел весьма непрезентабельный вид, но внутри находилась современная лаборатория, оборудовать которую помог очень богатый, но пожелавший остаться неизвестным покровитель. Он поручил Бену направить все усилия на изготовление красного порошка под названием «малина».
Кабинет Бена располагался за десятифутовой стальной сеткой. Здесь, чуть поблескивая, стоял стол из нержавеющего металла, а на нем – всевозможные мензурки, горелки, ступка с пестиком и электронные весы. Шкафы вдоль стены были заполнены емкостями с различными фармацевтическими препаратами – катализаторами серотонина, миорелаксантами и прочим. Для бывшего химика раздобыть все это не составило особого труда – всего лишь несколько услуг нужным людям.
Бен не собирался заниматься производством и распространением наркотиков. Вначале, после того как его уволили из косметической компании, где он работал инженером в исследовательской лаборатории, ему и в голову не могла прийти идея заняться чем-то противозаконным. Но насмотревшись на то, как издеваются над беззащитными животными, тестируя на них косметические средства, Бен стал ярым защитником братьев наших меньших, за что в результате и был уволен.
Он начал спасать животных, которых хозяева содержали в ужасных условиях, и если законные способы освобождения оказывались малоэффективными, то он попросту похищал несчастных питомцев. Привыкнув балансировать на грани закона, Бен с легкостью решился на торговлю наркотиками. В конце концов, что преступного в том, чтобы продавать практически безобидные стимуляторы взрослым, отвечающим за свои поступки людям? Мероприятия по спасению животных требовали затрат, а Бену было что предложить клубным завсегдатаям. Эти препараты они могли купить у любого дилера, так почему не у него?
К сожалению, Тесс смотрела на его деятельность иначе. Узнав, чем он занимается, она разорвала с ним отношения. Бен поклялся, что ради Тесс покончит с сомнительными делами, так он и поступил, но в начале лета к нему явился его нынешний покровитель с толстой пачкой наличных.
До сегодняшнего дня Бен не понимал, почему производству «малины» уделялось такое внимание. Будь то экстези или бутират – все ясно, но «малина»? Бен сам придумал формулу этого легкого наркотика и вначале испытал его на себе. «Малина» Действовала чуть сильнее любого тонизирующего напитка с кофеином, стимулировала аппетит и делала человека более раскрепощенным.
Эффект был почти мгновенным, но кратковременным – примерно за час все улетучивалось. Наркотик казался таким безобидным, что Бен никак не мог понять, почему за его изготовление и распространение ему так фантастически платят.