– У нее не было моего номера, и, по‑моему, она решила, что ты поехала ко мне, – сказал он. Мне и представить было страшно, как ужасно я выгляжу. – Она волновалась за тебя.
– Они расстались, – тихо сказала я, вспомнив о том, как рвала и метала Дженни. Жаль, я не могу вернуться и начать тот разговор снова. – Дженни и Джефф. Она так расстроена.
– Он тоже. – Алекс посмотрел на меня. – Надеюсь, они во всем разберутся, но это довольно сложно, когда не можешь доверять другому человеку.
– Похоже, все только и занимаются тем, что пытаются в чем‑то разобраться. Через какое‑то время это начинает утомлять.
– Все так, но что еще нам остается? – Алекс осторожно положил руку мне на плечо. – Хочешь поговорить?
– Только не здесь, – ответила я, и он увлек меня к эскалатору, а потом к выходу.
– Так что происходит? – спросил он, минуты три понаблюдав за тем, как я ковыряю ногтем маленькое пятнышко на джинсах.
– Мне предложили работу в Лондоне, – сказала я, поднимая на него глаза. Уж лучше сообщить об этом сейчас. – Я крупно поссорилась с Дженни, а потом позвонила домой и напала на подругу в Лондоне. И теперь, когда думала, что хоть немного представляю, чего хочу, я вернулась к самому началу пути.
– Ух ты, мы виделись только вчера, верно? – спросил он. – И что же ты хочешь делать?
– А как поступил бы на моем месте ты? – спросила я, склонив голову в попытке прочесть его мысли. Это было нелегко. – Вернуться к семье, друзьям, не беспокоиться о визе, устроиться на великолепную работу или остаться здесь, где ты ни в чем толком не уверен?
– Я не могу принять решение за тебя, – ответил Алекс, взяв меня за руки и легонько их сжав. – Это было бы неправильно.
– Да, но я ведь об этом и не прошу.
|
|
Я попыталась улыбнуться, но он никак на это не отреагировал.
– Это было бы неправильно, потому что я не знаю, как тебе следует поступить, – объяснил он, потирая мою ладонь. – Ты знаешь о моих чувствах, но я не стану просить тебя остаться ради меня. К тому же дело не только во мне, правда? Как насчет того, другого, парня?
Скажите, что мне это послышалось, подумала я, глядя, как Алекс отвернулся от меня.
– Нет никакого другого парня, – быстро ответила я. – Есть только ты.
– Я читал твой блог, Энджи, и я кое‑что знаю. Пожалуйста, не лги мне. – Алекс покачал головой и почти отпустил мои руки. – Дженни сказала, что вы сильно повздорили. Не знаю, Энджел, ты мне действительно нравишься, но я только что пришел в себя и не готов завязывать отношения с человеком, которому не могу полностью доверять. Когда я не знаю, чего от него ожидать.
– А разве можно вообще знать, чего ожидать от жизни? – спросила я, отдернув руки. – Н оя говорю тебе честно и откровенно: нет никакого другого парня, что бы там ни болтала Дженни. Она просто взъелась на меня. В‑какой‑то момент другой парень, наверное, существовал, но для меня это не имело никакого значения. И мы не ссорились, я просто сообщила ему, что не желаю больше встречаться. Я хочу встречаться с тобой. Только с тобой. Что она наговорила тебе?
– Не важно. Ты бы сказала мне, что встречаешься с кем‑то еще, если бы я не знал этого наверняка? – поинтересовался он. Теперь он улыбался, но так грустно, что я не могла на это смотреть. – Если бы я не прочитал об этом в твоем блоге?
– Боже, зря я вообще все это затеяла, – простонала я. – Пожалуйста, Алекс, поверь, есть только ты. Я познакомилась с ним до тебя и просто... продолжала встречаться с ним, потому... даже не знаю почему. Чертов блог, Дженни, Эрин... Все это не играет никакой роли. Есть только ты. Правда, честно и откровенно.
|
|
– Ладно, – произнес он. Его голос переполняла такая тоска, что я и взглянуть на него не смела. – Что бы ты сделала, если бы не было меня, Дженни, «другого парня» и тебе пришлось бы принимать решение одной? Потому что так и должно быть.
– Не уверена, что хочу быть одна, Алекс.
– А ты не одна, – сказал он, приподняв рукой мой подбородок, когда по лицу у меня заструились слезы. – Далеко не одна. Думаешь, Дженни позвонила бы Джеффу, если бы ей было наплевать?
– Нет, – прошептала я. – Но ведь я не о Дженни, верно?
– Просто должно пройти немного времени, – ответил он, помолчав. – Мне нужно немного времени, да и тебе, думаю, тоже. Что бы между нами ни происходило, уверен: не стоит оплакивать это всего через три недели.
– Не надо, – запинаясь, произнесла я, вдруг заметив Дженни. На ней все еще была футболка Джеффа, но она догадалась натянуть джинсы, прежде чем выйти на улицу. Слава Богу. – Не говори так, как будто было плохо.
– Не плохо, – улыбнулся Алекс. – Было хорошо. Очень хорошо, знаешь? Может, еще просто не время. Пока не время.
– Думаешь, мне следует поехать домой? – спросила я, в душе умоляя его не отвечать.
– Возможно, – кивнул он, утерев мне слезы большим пальцем, и наклонился, чтобы поцеловать меня.
Слезы оставили две влажные дорожки у меня на щеках.
– Я думаю, ты должна делать то, что хочешь, то, что действительно хочешь. Послушай, мне надо идти, но я тебе позвоню. Или позвони мне сама, когда поговоришь с Дженни, ладно?
|
|
Я кивнула, не желая отпускать его руку. Он не позвонит. Я смотрела, как он проходит через двор, а затем удаляется по улице, потом он совсем пропал из виду.
– Энджел!
Теперь Дженни была тише воды ниже травы, какой я никогда ее не видела. Тушь растеклась у нее под глазами, а волосы напоминали птичье гнездо. Ее вид являл собой точное отражение моих чувств. Хотя, наверное, в тот момент я выглядела так же.
– Энджи?
– Прости, – прошептала я, когда она села на ступеньку рядом со мной. – Не следовало мне упоминать Тайлера и все такое. Я знаю, как сильно ты любишь Джеффа.
– Заткнись! – Дженни улыбнулась сквозь слезы. – Если не перестанешь вести себя столь чертовски вежливо, мы никогда не уживемся вместе. Мне определенно нужно было выслушать все, что ты хотела сказать. Джефф не может простить меня, ведь я сама не могу, а в этом ты вряд ли виновата. Я не должна была говорить тебе все, что сказала. И я не собиралась сообщать Алексу о Тайлере, это просто вырвалось. Я сказала ему, что он для тебя единственный. И я пойму, если ты не сможешь простить меня.
– И не вздумай извиняться, – сказала я, положив голову ей на плечо. – Но я считаю, что это ты проявляешь излишнюю вежливость. Если бы ты устроила мне хорошую словесную порку, когда мы только познакомились, я бы не вляпалась в такую историю.
– Значит, ты возвращаешься домой? – спросила Дженни, взяв меня за руку, и поднялась.
Ее руки были меньше и нежнее, чем у Алекса, но в них чувствовалась такая же сила.
– Мне предложили работу в Лондоне, Дженни, – спокойно произнесла я. – Мне осталось только согласиться.
– Серьезно? – Она снова села. – И ты так просто уедешь?
– Это было бы правильным решением, – кивнула я. – И логичным. Это прекрасная работа.
– Знаешь, что бы ты ни задумала, мы ведь все равно не расстанемся, да? – спросила Дженни. – Тебе не удастся избавиться от меня теперь, когда ты пережила два удара урагана по имени Дженни.
– Не знаю, что бы я сейчас без тебя делала, – улыбнулась я.
И не солгала. Невозможно представить жизнь без нее. Всего за три недели мы с ней сроднились, как и с Луизой.
– А что сказал Алекс по поводу отъезда? – поинтересовалась она.
Я попыталась улыбнуться и ответить, но у меня получилось лишь мотнуть головой и стряхнуть с ресниц пару слезинок.
Дженни притянула меня к себе и заключила в долгие крепкие объятия. Это помогло.
– По‑моему, я съела еще не весь чизкейк, который ты оставила в гостиной, – прошептала она через пару минут. – Не хочешь пойти взглянуть, что от него осталось?
Я вяло кивнула, и она поставила меня на ноги. На сердце было тяжело, казалось, будто оно в любую минуту вывалится у меня из груди. Интересно, почему я не чувствовала такого с Марком, задумалась я. Значит, вот что испытываешь, когда теряешь дорогого человека.
– Что бы ты ни решила, – объявила Дженни, откидывая мои волосы назад и проговаривая каждое слово четко, словно у меня были проблемы со слухом, – это будет правильное решение. Я не очень грамотно выразила свои мысли сегодня утром, хотя... в чем‑то и был смысл. Но все равно я продолжаю считать тебя потрясающей девушкой!
Я взяла ее за руку, и мы вышли на улицу. Никто не смотрел на нас, и никто не оглядывался. Две заплаканные девушки в несвежей одежде, вцепившиеся друг в друга так, словно от этого зависела их жизнь. О, если бы это было самое странное зрелище на нью‑ йоркских улицах в этот день.
Стояла такая жара, что я начала думать, будто в Нью‑Йорке остановились часы, до тех пор пока я не решу, что делать. Стрелки показывали почти девять, но было так светло и невыносимо влажно, как в полдень. В полдень я рыдала на ступеньках музея, глядя, как Алекс уходит прочь, а теперь сижу на подоконнике и смотрю, как Дженни машет мне рукой, отправляясь на работу. Пришлось применить всю силу убеждения (а этим искусством я отнюдь не славилась), чтобы заставить ее поверить: я никуда не сбегу до ее возвращения и уж точно не выброшусь из окна. В крайнем случае предупрежу ее о своих намерениях по телефону за пятнадцать минут. Она и так пропустила одну смену, чтобы найти меня, и мне не хотелось, чтобы у нее появились новые неприятности. Даже несмотря на то что сейчас было самое время провести марафон с участием «Охотников за привидениями»/ «Охотников за привидениями‑2» вкупе с тремя пинтами пива.
Люди внизу шли по улице и буквально поливали головы водой из бутылок, наблюдая, как капли с шипением испаряются с асфальта. Даже шпиль Крайслер‑билдинг казался расплывчатым во влажном мареве. Я не была создана для такой жары. Или для того, чтобы меня бросали. Или для того, чтобы принимать судьбоносные решения в столь сжатые сроки. В следующем месяце я определенно попытаюсь свести количество таких проблем к одной. Ну, может, к двум. Я действительно не знала, что делать. Последние несколько недель оказались потрясающими, но какой смысл во всем, если в Нью‑Йорке мне тяжелее, чем в Лондоне?
И правда, было бы здорово вернуться туда, во всем своем великолепии в стиле «Секса в большом городе», с новым шикарным гардеробом, умопомрачительной сумкой и потрясающей работой, о которой можно только мечтать... В душе я знала, что уже пережила разрыв с Марком, и не боялась встречи с ним. А мама и папа... Что ж, они порадуются, что я рядом, если некому будет посидеть с котом, когда они уедут в отпуск. С Луизой мы тоже все наладим. Теперь все будет по‑другому. Потому что я сама другая.
– Меня можно будет считать сумасшедшей, – прошептала я себе. – Если не сделаю этого, значит, я точно сумасшедшая.
Я слезла с подоконника, с болью отлепив от него обгоревшие на солнце ноги, и принялась искать паспорт. В моей (изумительной) сумке его не оказалось, как и в ящике прикроватной тумбочки. Оставалось лишь одно место, где он мог находиться. Сев на колени, я вытянула из‑под кровати дорожную сумку. В ней лежали лишь мой паспорт, старая сумочка и мятый комок тафты кофейного цвета.
Мое платье подружки невесты.
Я вытащила его на свет и растянула, подняв перед собой. А поскольку за последние три недели я только и делала, что ела, оно показалось мне крошечным. Впервые за долгие месяцы я понятия не имела, сколько вешу. Дженни не верила весам, поскольку они «плохо влияли на ее самооценку», а вся моя новая одежда имела восхитительный свободный покрой. Но ведь померить платье можно? Даже если я покажусь себе жирной свиньей перед триумфальным возвращением в Лондон.
Прохладная ткань легла на мою липкую кожу, а лиф показался жутко неудобным, словно его намазали клеем для обоев. Однако платье было не настолько мало, как я думала. Поразительно, но оно вообще было мне впору! Видимо, можно есть, сколько хочешь, если активно бегать по Нью‑Йорку и трахаться с красивыми мальчиками. Дважды наступив на подол, я нацепила «Лабутены» и отправилась к зеркалу. Убрала волосы с лица и подняла их наверх, стянув в тугой пучок. Мои глаза все еще были красными и опухшими, а платье стояло коробом. Вид у меня был не самый лучший, зато очень знакомый. Не хватало только обручального кольца, но я бы его ни за что больше не надела, учитывая тот факт, где я его оставила.
Все мое зеркало Дженни обвешала фотографиями, снятыми за последнюю пару недель, чтобы «помочь мне зажить сегодняшним днем». Фотографии после посещения салона «Рапчер», когда Джина преобразила мои волосы. Я, Дженни и Эрин в караоке. Я и Алекс – фото, которое Дженни сделала на его концерте. Но девушка на этих фотографиях была совсем не той девушкой, которая смотрела на меня из зеркала. Вторая являла собой Энджел Кларк, какой она была месяц назад. Это была та самая Энджел Кларк, которая проспала целую ночь в этом платье, пробуждаясь от рыданий каждые двадцать минут. Это была Энджел Кларк, которая убежала за океан, когда на нее навалились проблемы. И ничего больше я о ней вспомнить не могла. Неужели я действительно хочу вернуться?
Энджел на фотографиях казалась счастливой. Да, она была немного пьяна, зато выглядела счастливой и здоровой, к тому же ее макияж смотрелся великолепно. А на снимке после стрижки ее явно переполнял восторг. Я сорвала фотографию, где мы были с Алексом, и бросила на пол. Не стоит бередить раны, оставляя ее здесь. И все равно, даже если не смотреть на фото с симпатичным парнем, эта девушка явно была намного счастливее.
Я выскользнула из платья подружки невесты и пнула его через комнату прямо к мусорному ведру своей изысканно обутой ногой. Было приятно сбросить это платье. В то же время было странно оказаться в белье и «Лабутёнах». Натянув футболку, чтобы не пугать прохожих, я поковыляла к окну. Стекло холодило кончики пальцев, несмотря на адскую жару. А ведь все до сих пор должно казаться волнующим и новым: тротуары, от которых поднимается пар, гадалка, расхаживающая возле кафе, круглосуточная кулинария под нами, но я могла думать лишь о том, что у нас закончилось молоко. Эта мысль посетила меня совершенно случайно и помогла немного отвлечься. И вдруг я поняла, что мое лицо стало мокрым не от того, что в квартире не было кондиционера, а оттого что я опять начала плакать. Плакать при мысли о том, что никогда больше не буду покупать молоко в круглосуточной кулинарии. Что ж, Энджел, подумала я, утирая слезы, отлично! Ты опустилась на новую глубину и выглядишь еще более жалко. Ты плачешь из‑за молока, которое еще не убежало. И даже пока не куплено.
Я наклонилась, чтобы снять туфли, и снова увидела нашу фотографию с Алексом. Взглянув на нее сейчас, я удивилась выражению своего лица. Уж очень похоже на любовь. Алекс был красив, даже на этом случайном, «пиратском» снимке, сделанном ровно через две минуты после того, как он сошел со сцены. И я не могла не заметить, что он тоже казался счастливым.
Я обнаружила, что мне сложно представить себе Марка. Возможно, я и жила с ним всего три недели назад, но не смотрела на него уже много месяцев. Зато прямо сейчас я могла закрыть глаза и увидеть перед собой каждую прядь волос Алекса. Уловить вкус невероятно крепкого кофе в его дыхании. Услышать, как он поет в другой комнате. Ощутить прикосновение его мозолистых пальцев к своей коже. Но он ушел. Как, возможно, и Энджел с других фотографий.
Значит, я не превращусь в Энджел Марка, если вернусь в Лондон, и не смогу быть Энджел Алекса, если останусь в Нью‑Йорке. Но я могу стать кем‑то новым. Кем‑то, кто мне пока неизвестен. И я могу пойти и купить молоко. Для начала.
– Я сумасшедшая, – прошептала я из окна. – Совершенно сумасшедшая, черт возьми...
Эпилог
Три дня шел сильный снег, и весь Нью‑Йорк укрылся великолепным пушистым белым одеялом. Каждый день город упорно избавлялся от снега, превращая его в слякоть. И каждый вечер холодная погода возвращалась вновь, усыпая снегом улицы и проспекты, занося парки и покрывая инеем небоскребы. Для нового жителя Нью‑Йорка это было невероятно. Но как бы прекрасно ни было зрелище, оно неизменно вызывало потрясение. После теплого Рождества с вечеринками, на которые все являлись в платьях на бретельках, январь оказался просто ужасным. К тому же говорили, что с севера снова идет холод.
Я сидела за столом, терзая клавиатуру компьютера, в джинсах, толстовке с капюшоном, в перчатках без пальцев и уггах.
В помещении.
При отоплении, работающем на полную мощность.
В такой обстановке вряд ли будет легко написать статью о весеннем флирте. К счастью, курьер «Ди‑эйч‑эль» словно предугадал мое ленивое настроение и позвонил в дверь, как раз когда я пыталась разобрать эту тему по косточкам и что‑то напечатать.
– В стандартную коробку не поместилось, – пояснил он, – передавая мне широкий плоский конверт в желтом пластиковом пакете. – Но здесь написано «срочно».
– Спасибо, – улыбнулась я, схватила конверт и надорвала его.
Вот он, первый выпуск «Лук» для Соединенного Королевства. Я на мгновение задержала взгляд на обложке. Дрожащими (вовсе не от холода) руками я принялась листать страницы, пока не дошла до раздела «Редакция».
А вот и я.
Мое имя, моя фотография и моя должность.
Энджел Кларк, старший литсотрудник, Нью‑Йорк.
– Его принесли?! – завопила Дженни из ванной комнаты. Она выбежала оттуда с зубной щеткой в руках в одном лишь полотенце. – Это тот самый журнал?
– Именно! – Я отодвинулась на безопасное расстояние. – И ты не прикоснешься к нему, пока не высохнешь.
– Что? Да у тебя еще есть масса экземпляров. – Она указала на другие три журнала в пластиковом пакете. – Черт, вы на нее посмотрите! Ты моя героиня, куколка.
– Да ладно, – сказала я, взяв лишние экземпляры и поставив их на полку рядом с американским изданием «Лук», в котором уже размещали мои статьи. – Ты опоздаешь на работу.
– А ты так и не закончишь свою писанину про весенний флирт для этой британской сучки, если не сделаешь это сегодня, – напомнила она, что было совершенно излишне. – Твоя мама уже это видела?
– Они еще не вернулись из рождественского круиза. – Я закрыла ноутбук и положила его в (немного потрепанную, но до сих пор великолепную) сумку от Марка Джейкобса. – Их не будет еще пару недель.
– Ее удар хватит, когда она увидит тебя в журнале! – Дженни в своем полотенце закружилась по гостиной в танце. – В последний раз, когда мы разговаривали, она так за тебя волновалась.
– А я даже не знаю, как объяснить тебе, насколько меня смущает то, о чем вы вдвоем болтаете каждую неделю, – улыбнулась я, снимая толстовку и надевая несколько футболок под пальто. – И как проходят консультации?
– Она мой лучший клиент после тебя. Я не шучу! Если бы ты сама общалась с родителями, а не ждала, пока им позвоню я, я никогда бы не узнала о спецпредложениях «Эйвон» и вечеринке карри, которую устроила соседка Энни, правда?
– Мы общаемся, – вздохнула я, бросив в Дженни белье. Еженедельные звонки домой по воскресеньям превратились в некий ритуал для нас с Дженни, нравилось мне это или нет. – Я просто думаю, что мне необязательно разговаривать с моей матерью каждый раз, когда ты болтаешь со своей. Это не входит в условия продления визы. А теперь надевай трусы, Лопес. Мы уходим.
Стараясь не поскользнуться на снегу, мы шли рука об руку всю дорогу до станции метро, где я обняла Дженни на прощание и мы расстались у двери. Заснеженный парк на Юнион‑сквер выглядел просто удивительно, но сейчас было слишком холодно, чтобы сидеть там на скамейке. Каждый раз, когда выходила на улицу в это время, я вспоминала обещание Алекса отвести меня на смотровую площадку Эмпайр‑стейт‑билдинг, чтобы посмотреть на город, укрытый снегом.
Нет, плохая девочка Энджел, ты не должна думать о нем. Я повернула налево и прокралась в музыкальный магазин на углу в надежде, что пара новых дисков вдохновит меня пойти домой и замутить, наконец, что‑нибудь с ноутбуком. Видит Бог, я уже несколько месяцев ни с кем не мутила. Когда я прошла через систему контроля на входе, раздался громкий гудок, который тут же привлек внимание охранника, но я лишь улыбнулась, достав мобильный телефон.
– Это пришло сообщение, – сказала я.
Он улыбнулся в ответ, но все же последовал за мной в магазин.
«Только что получила экземпляр «Лук». Горжусь тобой! Целую, Луиза».
Я перечитала сообщение несколько раз, пока оно не отпечаталось у меня на сетчатке, затем сунула телефон в карман с весьма выразительным видом, чтобы охранник успокоился.
Я с удовольствием осмотрела несколько полок. Можно сказать, мне еще летом пришлось слезть с музыкальной «иглы» – таково было одно из требований программы лечения доктора Дженни Лопес после интоксикации Алексом Рейдом. Я не звонила Алексу, а он не звонил мне. Я думала, он был прав, когда говорил, что слишком много произошло за столь короткое время. И я знала, что не вынесу, если на каком‑нибудь концерте увижу его в обнимку с какой‑нибудь тощей фанаткой, и прекрасно понимала, что не соглашусь на чепуху под названием «давай останемся друзьями». Но чего я точно не ожидала, так это того, что столкнусь с ним здесь и сейчас. Я застыла на месте, а сердце будто выпрыгнуло из груди. Он разглядывал меня с обложки с легкой ухмылкой, его волосы, как всегда, были в прекрасном творческом беспорядке, а зеленые‑зеленые глаза смотрели прямо на меня. Отличный снимок. Я взяла журнал, даже не думая, пролистала страницы, чтобы добраться до интервью с Алексом. Быстро расплатилась, забыв о миссии по закупке дисков, и отправилась в «Старбакс». Прежде чем я успела перейти дорогу, размышляя о том, чтобы зайти поздороваться с Джонни, я поняла, что стою напротив кафе «Макс Бреннер». Я бросила взгляд на фотографию Алекса на обложке, а затем перевела взгляд на Мекку горячего шоколада.
Перебежав через дорогу и ворвавшись в удивительно теплый зал, я начала листать страницы. На долю секунды я оторвалась от журнала и осмотрелась, подумав, не может ли он быть здесь. Конечно, нет, с какой стати ему тут оказаться? Сейчас одиннадцать тридцать утра, понедельник и к тому же январь. Алекс все еще в постели, или в студии, или... Я покачала головой и улыбнулась официантке, да, столик для одного. Мысли об Алексе никуда меня не приведут. Без мыслей о нем я чувствовала себя неплохо, но целый месяц меня мучила ломка (Дженни конфисковала мой айпод и диски и удалила альбомы его группы из памяти), прежде чем я смогла прожить день, не задаваясь вопросом, чем он сейчас занимается. Как только принесли горячий шоколад, я с благодарностью взяла кружку и отпила густого сладкого супа, а затем открыла журнал. Я пропустила разделы о художественной школе и о том, как первые два альбома получили признание критиков. Подобно большинству не оцененных по достоинству групп Нью‑Йорка, эти ребята пользовались огромной популярностью в Соединенном Королевстве. Небольшое преувеличение, подумала я, но простить можно. Теперь же группа выпускала третий альбом. Я отставила кружку и принялась читать. Звук стал более надрывным, как звук группы, которая распалась и собралась вместе снова.
– «Все звучит именно так потому, что наша музыка как раз об этом, – говорит вокалист Алекс Рейд, – прочитала я вслух шепотом. – Весь альбом был написан очень быстро, и потом мы работали в студии всего пару недель. Все дело в том, что пришлось пережить нам как группе, а также в моих личных переживаниях. Мы поем о том, что происходит, когда вся твоя жизнь переворачивается с ног на голову и ты заново ищешь место в мире. Думаю, почти каждому это знакомо».
Я бросила журнал на стол, закрыла его и перевернула. Алекс не звонил мне, и я не звонила ему. Я думала об этом уже миллион раз. Я даже рассчитывала, что мы увидимся на вечеринке в честь Джины – мы устроили праздник в одном неформальном клубе в Нижнем Ист‑Сайде, до того как Джина сорвалась с места и окончательно уехала в Париж. Я затолкала журнал в сумку, зная, что мне следует просто его выбросить. Но я так гордилась Алексом. Он выглядывал из сумки вместе с моим экземпляром «Лук» для Соединенного Королевства. Он бы очень мной гордился.
Я глубоко вздохнула и достала из кармана мобильник. Прежде чем успела убедить себя не прерывать пятимесячную терапию по выработке рефлекса отвращения, я набрала его номер.
– Алло, – произнес он после первого гудка.
– Привет, – нежно пропела я, околдованная его голосом. – Алекс?
– Энджел? – спросил он.
Казалось, он только что проснулся.
– Ага, – улыбнулась я. И когда я научусь придумывать, что сказать, прежде чем звонить? – Я тут вспомнила твои слова. Насчет того, что хочешь показать мне город в снегу. И еще я читала интервью. О новом альбоме.
– Интервью? Снег? – Он зевнул. – Энджел, ты в Нью‑Йорке?
– Да, – с надеждой ответила я. – Вообще‑то я сейчас в «Максе Бреннере». И подумала о... о тебе, по правде говоря.
– Действительно? – спросил он.
Я все еще надеялась услышать в его голосе радость.
– Я подумала, вдруг ты не откажешься от горячего шоколада? – спросила я, скрестив все пальцы, которые могла, чтобы не выронить при этом телефон.
– Э‑э‑э... – замялся он на мгновение. – Энджел?
– Да? – ответила я.
Пожалуйста, не вешай трубку, взмолилась я мысленно.
– Долго же ты собиралась мне позвонить, – сказал он. – Но я рад, что ты это сделала.
– Я тоже, – с готовностью ответила я. – А теперь быстро поднимай свою задницу из кровати и приходи со мной встретиться.
Я отключилась, положила телефон в сумку и достала «Лук». Открыла его на моей страничке и принялась читать вступление.
Приключения Энджел. Бывшая жительница Лондона двадцати с небольшим лет, Энджел Кларк, повествует о жизни и любви, обретая друзей и пытаясь найти свое место в Большом Яблоке.
Не самое полное описание, подумала я, но с чего‑то же надо было начать.
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО НЬЮ‑ЙОРКУ ОТ ЭНДЖЕЛ
СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ЖУРНАЛА «ЛУК»
ПРИБЫТИЕ
Международный аэропорт Кеннеди просто огромен, но там не так сложно ориентироваться. Просто идите по указателям, кивайте и улыбайтесь, потом дайте ответы на вопросы милого человека с пистолетом и заберите багаж. Как бы вы ни спешили, не садитесь в машину к частнику, чтобы доехать до города. Прямо на выходе из терминала находится стоянка такси, а поездка на нем до любой точки Манхэттена обходится в среднем в сорок пять долларов, включая налоги и чаевые. В любом случае больше, чем шестьдесят долларов, вы вряд ли потратите, а это всего тридцать фунтов – не так уж много за то, чтобы добраться до отеля в целости и сохранности.
ПЕРЕДВИЖЕНИЕ ПО ГОРОДУ
Всегда следует знать название улицы, пересекающей под прямым углом ту, на которую вы хотите попасть, если решите путешествовать на такси. Забравшись в автомобиль и потребовав доставить вас по адресу: дом 1350 на авеню Америк[35], вы далеко не уедете. Вам нужно пересечение Шестой авеню и Пятьдесят пятой улицы. Обязательно возьмите карту в отеле, это избавит вас от лишних хлопот. Зато почти все таксисты знают, где находятся основные достопримечательности, так что особенно паниковать не стоит.
Поймать такси суперлегко, когда знаешь, что нужно искать. Здесь все не как в Лондоне, где такси либо подсвечиваются, либо нет: если центральный свет включен, значит, такси свободно и можно его остановить. Если горят лампочки рядом с центральной, значит, такси не на дежурстве и вы будете выглядеть довольно глупо, стоя на дороге с вытянутой рукой, в надежде поймать его. Если в такси вообще не горит свет, значит, кто‑то уже там сидит. Фу.
Полезная подсказка: авеню пронизывают город снизу вверх, а улицы с востока на запад. Если вы направляетесь на окраину города, не останавливайте такси, которое едет в центр, вы лишь разозлите таксиста (ему придется везти вас, если вы уже сели в машину). Лучше пройдитесь чуть‑чуть и переберитесь на другую сторону дороги, чтобы поймать такси, движущееся в нужном вам направлении. Однако этим правилом можно пренебречь, если на вас туфли на очень высоких каблуках или идет дождь, в таком случае можно прикинуться тупым неграмотным туристом.
Такси в Нью‑Йорке – действительно недорогой вид транспорта, к тому же их в самом деле легко поймать (если только вы не попали в пересменку, которая происходит где‑то между 16.30 и 17.30, что весьма неудобно, так как в это время большинство людей возвращается с работы). Освоить метро тоже совсем просто, а обходится оно невероятно дешево. Если вы разбираетесь в картах, воспользуйтесь этим и пройдитесь пешком: на сегодняшний день это действительно самый быстрый способ передвижения по городу.
ОТЕЛИ
В Нью‑Йорке несметное количество отелей, и если вы забронируете номер через надежное агентство, то все будет в порядке. Не советую появляться как гром среди ясного неба, как это сделала я... Для начала изучите сайт Expedia на предмет выгодных предложений, а затем поищите реальные фотографии и отзывы других путешественников на Tripadvisor.co.uk.
Супердорогие
«Грэммерси»
Лексингтон‑авеню, между Двадцать первой и Двадцать второй улицами
Мидтаун, Ист‑Сайд