Дела, дела. Люди вечно такие занятые...
Дверь в гостевую комнату снова открылась, и Рейдж не потрудился поднять голову.
– Я мертв. Оставьте меня...
Раздался тихий голос, на этот раз – не женский.
– Меня не должно быть здесь.
Рейдж приподнял гудящую голову. Шакал заглядывал в комнату, по большей части оставаясь в коридоре, словно вообще хотел избежать разговора.
– Тебя преследуют? – Спросил Рейдж. – Потому что с этим я могу разобраться.
Раздался сухой смех.
– Ты не можешь сидеть без дела.
– Еще как.
– Благодарю, но мне не нужна защита. Меня никто не преследует.
Рейдж ответил с непонятной для себя серьёзностью:
– Если когда-нибудь понадобится помощь, я помогу.
– Ты не знаешь меня.
– Знаю. Сдаётся мне, что знаю.
Мужчина оглянулся по сторонам. По крайней мере, Рейджу так показалось, учитывая какой полукруг описала его голова.
– С чего бы тебе... давать мне такую клятву?
На самом деле Рейдж не знал, и потому чувствовал необходимость придумать причину:
– Потому что ты помогаешь моему брату Дариусу.
– Вы так близки?
– Вовсе нет. Мы совсем разные. Он достойный мужчина. Храбрый, сильный. – Описывая Дариуса, Рейдж осознал, что ни капли не врёт. – Для такого брата как он? Я позабочусь о любом, кто ему помогает.
Но это не единственная причина, когда дело касалось этого мужчины, которого он не мог разгадать.
Внезапно Шакал склонил голову. Он не сразу заговорил.
– Я обещал своей мамэн, перед тем как она отошла в Забвение, что никогда не приеду в Колдвелл. Мне понадобилось десять лет, чтобы убедить себя отказаться от клятвы, которую не следовало давать изначально, и должен признать, что попрание этой клятвы все еще больно ранит меня.
– Кого ты ищешь в этой деревне?
– Моего отца. – Раздался короткий смешок. – Разумеется, именно его я ищу. Разве в этом нет иронии?
Когда мужчина отступил и скрылся, дверь закрылась со щелчком.
Глава 19
Никс была спрятана за стенами из мужских плеч. Спереди, сзади, по бокам. Ее окружали широкие массивные торсы.
При других обстоятельствах она бы чувствовала себя как на мальчишнике.
И двигаясь по, как ей сказали, главному туннелю тюрьмы, она не поднимала головы, но не прятала взгляда. Она следила за всем происходящим. Изучала каждого проходившего мимо. Все повороты, что они сделали. Высоту потолка, чувство утрамбованной земли под ботинками, перемену в температуре.
Воздух становился теплее.
Тот факт, что они приближались к какому-то эпицентру, вызывал табун мурашек на затылке и заставлял ладони потеть. Вокруг было слишком много заключённых, они двигались во всех направлениях. Почти все держались поодиночке, и она гадала, а не смотрится ли их отряд слишком вызывающе. Но незачем беспокоиться об этом, других вариантов в любом случае не было.
Вход в Улей был не примечательным. Однако сам эффект, который производило место, был экспоненциально сильнее.
Один последний поворот, а потом туннель привел их в открытое пространство, и сначала Никс удивилась тому, как этот изогнутый потолок еще не обрушился... но потом она увидела опоры, бетонные блоки толщиной с автомобиль, расставленные на разных промежутках, словно архитектору, проектировавшему тюрьму, было глубоко плевать на эстетику и структурную целостность. Срань Господня, помещение напоминало пещеру шириной в пару сотен футов и такой же длины. И в противоположном конце располагалась центральная точка. Там был помост на возвышении, с тремя стволами деревьев, вычищенными от сучков и веток, они стояли перпендикулярно, будто корнями уходили прямо в скалу.
В желудке засвербело, когда Никс увидела темно-коричневые пятна.
Не думай об этом, сказала она себе. Лучше беспокойся о…
Никс запнулась, когда поняла, сколько здесь находилось заключённых. Их были сотни, все в темных свободных одеждах, они двигались подобно призракам, вразвалку... она не знала, дело ли в физических увечьях или моральных. Наверное, в каждом случае свое.
Смрад стоял ужасный. Словно конюшни не чистили пару недель.
И она не надеялась найти Жанель в толпе. Было слишком темно, чтобы разглядеть кого-то, и среди вони невозможно уловить запах сестры.
Никс хотела спросить у Шака, куда дальше. И как он даст ей знать, когда настанет время бежать... или лучше продолжать идти? Следовало обсудить это заранее...
Первый стражник, которого она увидела, стоял, прислонившись спиной к стене возле помоста. Оружие черное матовое с длинным дулом было расположено у его груди, и он держал палец на курке, а дуло возле плеча. Его голова двигалась из стороны в сторону, он сканировал толпу, а на его лице застыла маска смертоносной собранности. Напротив него стоял второй. Вооружённый аналогичным образом, с тем же профессиональным спокойствием. И были другие, которых она не сразу заметила, потому что их черная униформа сливалась с камнем, они в мгновение ока могли нашпиговать толпу из мужчин и женщин свинцом.
И то, что она не сразу их заметила, служило доказательством их профессионализма.
Шак повел ее к помосту по дуге, в обход. Они вшестером продолжали двигаться единым отрядом, но она ощущала, как мужчины то расходились в стороны, то подходили теснее, то подходили, то отходили. Она не знала, зачем это... пока не осознала, что они создавали видимость, что вроде как представляют одну компанию – а не подтверждали в лоб, что да, они – одна группа. На самом деле, их движения были малозаметны и случайно неслучайны, словно они не в первый раз это делают, и Никс задумалась, когда и при каких обстоятельствах? Но едва ли это имело значение.
Когда они дошли до помоста, она не могла отвести глаз от столбов. У их оснований лежали цепи с почерневшими звеньями.
На стволах деревьев была свежая кровь.
Ее взгляд перешёл к ближайшему стражнику. Он не смотрел на нее. Он смотрел за ее спину, наблюдал за чем-то.
Должно быть это тот мужчина, Апекс...
Лукан посмотрел на нее.
– Что ты сказал? Что, твою мать, ты там тявкнул?!
Никс застыла.
– Погоди, что…
Мэйхэм подался вперед:
– Я сказал, что ты уродливый импотент. А когда превращаешься – волосатый как обезьяна.
Лукан обнажил клыки.
– Ты, ублюдок...
Когда они кинулись друг на друга, огромные тела обошли ее и врезались друг в друга, кулаки были сжаты, лица раскраснелись в агрессии... и когда драка началась, отряд охранников вышел откуда-то из-за помоста, из тёмного места. Они всегда стояли там в качестве подкрепления? Или это просто пересменка...
Шак схватил ее за руку и резко дёрнул назад.
Когда другие заключённые бросились вперед, навстречу потасовке, они начали делать ставки, доставая смятые купюры, их окружила стража... а она с Шаком проскочила по границе растущего столпотворения, следуя против течения заключённых, двигавшихся к драке.
Шак тянул ее за собой, и, минуя беспорядки, провёл ее к узкому расщеплению в стене примерно в двадцати пяти футах от помоста, драки и стражников. Абсолютно черная щель была такой тесной, что сначала они нормально вошли в проход, но потом пришлось повернуться и идти боком до тех пор, пока не перестали пролезать даже плечи в развороте. Здесь пахло плесенью и затхлостью, и Никс охватила внезапная клаустрофобия – благодаря вони, темноте и узкому пространству.
Не имея другой возможности для ориентации в пространстве, она прислушивалась к тихим звукам, что издавал Шак. Шорох его одежды, едва слышные шаги, скрежет зубов, когда время от времени приходилось протискиваться в постоянно сужавшийся проём, слишком узкий для его плеч – все это помогало ей идти вперед.
Шак не сбавлял темп. Только когда приходилось. Когда проем стал таким узким, что она буквально обтиралась о камень и лицом и задницей, она врезалась в Шака.
– Немного осталось, – прошептал он. – Ты справишься.
Должно быть, он ощутил ее страх.
– Я беспокоюсь не за себя.
Лгунья, подумала она.
Когда она была на грани и собиралась сказать ему, что не может сделать и шага, запах изменился.
Это свежий воздух? – задумалась Никс.
Шак остановился и с усилием повернул голову. По крайней мере, ей так показалось, учитывая, что его голос звучало прямо возле ее ушей.
– Мы идём налево, и двигаться нужно быстро. Не буду напоминать, насколько это опасно.
– Поняла.
– Никс, я серьёзно...
– Заткнись. Если все провалится, то точно не по моей вине, – поклялась она.
***
Шакал на короткий миг закрыл глаза. Храбрость была такой же базовой нуждой, как и потребность в воздухе. Подобно кислороду, поддерживающему жизнь, и в самые тёмные времена, при худших обстоятельствах смелость порой нужна больше всего.
Он не был удивлён железной решимостью Никс.
Более того, она вдохновляла его. А прошло очень много времени с тех пор, как этот сигнальный огонь загорался в его груди в последний раз – и имел отношение к противоположному полу. И вот он, заряженный ее непоколебимой уверенностью, движимый вперед ее примером.
Если бы он мог поцеловать ее, то сделал бы это. Но сейчас он делал то единственное, что было в его силах.
Он вел ее туда, куда ей нужно было.
Последние пятнадцать ярдов были самыми сложными, самыми напряжёнными. Но, наконец, он увидел свет, на котором можно было сосредоточиться, и он убедился, что снаружи не было посторонних запахов и звуков, прежде чем выскользнуть из проёма. Когда он вышел в открытое пространство, заставленное ящиками с консервами, глаза заслезились от света. Обернувшись, он сразу подхватил Никс, короткое мгновение прижимая ее к своему телу. Шакал сделал глубокий вдох, и ее аромат вытеснил все запахи.
Когда он с кивком отступил, она кивнула в ответ. На старт. Внимание. Марш...
Он быстро поцеловал ее, хотя, наверное, не следовало, и потом отошёл и направился к выходу из кладовки, и дальше, по двадцати футовому коридору. Никс следовала прямо за ним.
Когда он вскинул руку и резко остановился, она застыла позади него.
Ни звука впереди. Запахов нет. Как и сигналов тревоги.
По его указке они вошли на территорию Надзирателя... которая максимально отличалась от остальной части тюрьмы. Здесь все коридоры и комнаты были отремонтированы, каменные стены и потолки покрыты штукатуркой, все лампы были встроенными, пол покрыт плиткой. Не было ни плесени, ни запаха сырой земли благодаря системе вентиляции, которая постоянно закачивала свежий теплый воздух в эти подземные покои. Здесь также были другие блага цивилизации, вроде водопровода, коробок с двигающимися картинками, другие технологические навороты, чье предназначение было связано с функционированием тюрьмы.
– Здесь есть несколько секторов, – сказал он тихо. – Спальные места для стражи, рабочая зона и личные комнаты.
– Куда мы пойдем?
– К личным комнатам.
Они шли согласовано, он впереди, она за ним, они скользили по плитке на носочках, держа пистолеты возле бедра. С одной стороны он удивился тому, как быстро и эффективно они сработались. С другой – учитывая их секс, это следовало предполагать. Они двигались синхронно в любой ситуации.
По мере приближения к личным комнатам, Шакала охватила паранойя, что за ними следят. Казалось, это было не так, но он готовился к тому, что им наперерез выпрыгнет стража. Но если он верно рассчитал время... а раз проходила пересменка, значит это так... Надзиратель сейчас в рабочей зоне, проверяет лично выработку в начале и конце каждого рабочего цикла. Но Надзиратель относился к производимому продукту намного серьёзнее заключённых, и было интересно, почему он не переведёт бизнес в более безопасное и не столь замороченное место. Но ему нужна рабочая сила, нужны заключённые и, в конце концов, им не нужно платить. Воистину, заключенные получали еду и базовую медицинскую помощь лишь потому, что необходимо было регулярно менять рабочие смены. Более того, судя по словам Никс о том, какой сейчас был год, многие отбыли свой тюремный срок. Но нужны работники, поэтому они оставались в этом безвременном тусклом небытие.
Это несправедливо. Все это.
Когда он подошел к разветвлению, то вскинул руку, и они оба остановились. Пауза... еще... и еще.
Ничего. Ни звуков, ни запахов
Они двинулись дальше по его кивку. Личные покои Надзирателя тщательно охранялись, когда Надзиратель был на месте. В его отсутствие место превращалось в вымерший город. Даже в этой тишине, пока он уверенно вел Никс к месту назначения, его сердце колотилось в груди несопоставимо с прилагаемыми усилиями.
И не только потому, что он в любой момент был готов напороться на стражу или Надзирателя, изменившего своему распорядку. Приближаясь к Стене, он осознал, что была иная причина, почему он пошел вместе с Никс к ее цели. Другая причина вернуться сюда.
Когда они завернули за угол, он сбился с шага.
Запнулся.
Едва удержался на ногах, опершись рукой об отштукатуренную стену.
– Что такое? – прошептала Никс. – Тебе плохо?
Впереди располагалась камера, сконструированная примерно двадцать лет назад, камера заполненная предметами из внешнего мира была выставлена на обозрение как диорама. Выставочный образец, представляющий жизнь в процессе.
Шакал с дрожью в руках и гулко бьющимся сердцем подошел к решётке. Во рту пересохло, и он попытался проглотить ком, чтобы ответить что-то Никс. Ничего не вышло, особенно когда он посмотрел мимо решётки и стальной сетки.
Там никого не было. На мягкой кровати с простынею и покрывалами. За письменным столом с книгами, блокнотами и письменными принадлежностями. Также никого не было в фарфоровой ванной или в зоне для переодевания за ширмой.
Дыша через нос, он уловил знакомый запах, и попытался убедить себя, что у них все еще есть время... но, на самом деле, не время мешало ему выполнить свой долг.
Внезапно он подумал о решительности и храбрости Никс.
– Кто здесь живёт? – тихо спросила она.
Глава 20
Никс говорила, но Шак, казалось, ее не слушал. Стоя в камере обставленной как хорошая комната в гостинице, он словно выпал из реальности: тело застыло, осталось только глубокое дыхание, он будто превратился в камень.
Здесь оставалась его женщина, подумала Никс, когда он благоговейно коснулся стальной сетки, покрывавшей одну сторону комнаты. Тоска, скорбь и печаль, что читались не только на его лице, но и во всем теле, изменили воздух вокруг него, окрашивая все мрачной аурой.
Ее пронзил неприемлемый во многих смыслах укол ревности, но она не смогла сдержать всплеск агрессии направленный на незнакомую женщину, которой даже не было поблизости. Прежде чем Никс успела остановить себя, она сделала долгий глубокий вдох, гадая, что чувствует мужчина, но ощутила только вонь Улья.
Наверное, к лучшему.
Это не ее дело.
– Нам нужно идти, – сказала она. – Пора...
Плечи Шака дернулись, и он перевёл взгляд. Короткое мгновение, что он смотрел на нее, на его лице было отсутствующее выражение.
Никс покачала головой.
– Не сейчас. Мы не можем сделать это сейчас. Ты нужен мне.
Когда она указала на бетонный пол между ними, он опустил взгляд. А потом сфокусировался на происходящем.
– В эту сторону, – сказал он низким тоном.
Пока они шли, он не оглядывался, и Никс приняла это за хороший знак. Единственному, кто знал, где они и куда идти, нельзя отвлекаться, это словно отпустить руль у машины. В погоне не на жизнь, а на смерть. Прямо перед тем, как съехать с обрыва.
Никс сжала руку на пистолете своего дедушки, и снова посмотрела назад. Никого. Пока никого.
Впереди казалось было все одно и то же, отремонтированный коридор напоминал ей какую-то организацию из романов Стивена Кинга. Но в конечном итоге, они подошли к развилке. Никс поняла, в какую сторону они пойдут еще до того, как Шакал махнул рукой направо, к туннелю из неотесанного камня, в котором шипело пламя в светильниках. Сейчас они оказались в коридоре похожем на те, которые уже миновали: голый черный камень, запах земли, влажность, которую не могла искоренить система вентиляции.
Спустя каких-то сто футов Никс остановилась без указки. С другой стороны, идти было некуда.
Они подошли к Стене.
В мерцающем свете свечей надписи с сотнями имен, казалось, двигались на камне, на котором были выгравированы. И только подойдя ближе, Никс поняла, что список велся на Древнем Языке. Линии были неровными, где-то символы скакали вверх или вниз, и резкой занимались разные люди, имена вырезались отличающимися почерками. Не было ни дат, ни временных интервалов. Но она решила, что список был начат с верхнего левого угла, потому что первое имя было написано прямо под потолком... а в противоположном крае стены располагалась колонна, заполненная наполовину, там было еще место для новых имен.
Учитывая, что заключение Жанель произошло не так давно, Никс подошла к последнему имени в списке. По началу глаза отказывались фокусироваться на гладком зеркальном камне, мерцание свеч создавало трудности для зрения, незамутненного эмоциями.
А ее сердце, тем временем, гулко билось.
Скользнув пальцами по имени ниже, Никс в голове произнесла их по буквам. П-е-й-т-е-р-с. Потом то, что сверху – А-и-д-э-н-н. И следующее – О-б-с-т-е-р-к-с.
Она повторяла снова и снова, поднимаясь все выше и выше по строчкам...
Никс продвигалась медленно, обнаружив, что большая часть имен была записана с ошибками. Поэтому она не стала спешить из страха упустить что-то. У нее был лишь один шанс сделать это. Они сюда больше не вернуться. Если она ошибется, то может подвергнуть свою жизнь опасности ради сестры, которая...
Д.Ж.А.Н.Э.Л.Ь.
Охнув, она провела пальцами по буквам. И еще раз.
Никс покачнулась, к глазам подступили слезы... что было немного странно, ведь она совсем ничего не почувствовала. Она заледенела, тело охватил холод, лёгкие покрылись льдом в грудной клетке, кровь застыла в венах.
– Жанель, – прошептала она вслух. Словно от этого что-то могло измениться в надписи.
Жанель. Имя ее сестры – Жанель. Значит, это другая заключенная, с созвучным именем, похожим, но...
Закрыв глаза, Никс обмякла. Она не ошиблась. Имя просто написали неправильно, как и большую часть здесь. Может, резчики не знали Древнего Языка. Или может этим бездушным ублюдкам просто было плевать, что таким образом они проявляют неуважение к покойникам.
Пока Никс стояла там, в мягком свете, воск капал с чёрных свечей, расположенных на высоте трех футов, так громко, словно играющий невпопад оркестр, и ей хотелось отпустить контроль... но больше всего хотелось кричать. Жанель. Джанэль. Ради всего святого, по крайней мере, парень с зубилом смог произнести ее имя правильно.
– Это она? – хрипло спросил Шак.
Звук его голоса напомнил о том, где они находились.
– Да.
Но прежде чем отвернуться, направиться в сторону выхода из самой тюрьмы, Никс в последний раз провела пальцами по имени...
Что за...
В ее руке не просто лежал телефон, он также был включён, и она смотрела на устройство, гадая, как это произошло и зачем.
А... точно. Фотография. Ей нужна фотография.
Она подняла руку и сфотографировала имя сестры. Потом повернулась и…
Застыла на месте. Шак придавил стражника к стене, сжимая рукой его горло. Прежде чем Никс успела отреагировать, раздались два выстрела, и она бросилась вперед, готовая вмешаться... да только стрелял именно Шак, а не его противник. И выстрелы прозвучали тихо, не отдаваясь эхом от камня. Пули вылетели, словно приглушенные, будто пистолет, который Никс дала Шаку, был с глушителем... а это не так. Плоть стражника, его тело поглотило пули и весь шум.
Когда Шак разжал хватку, тело безжизненно рухнуло наземь. А потом он посмотрел на нее.
Его клыки были длинными, как кинжалы, а такого выражения на его лице она прежде не видела.
– Нужно уходить отсюда, – прошипел он. – Быстро!
Глава 21
На следующий день, Рейдж вышел из своей комнаты в очень оживленном доме Джабона, пребывая в довольно бодром настроении. Закрыв за собой дверь, он поправил пиджак, красиво обтянувший грудную клетку, и косо взглянул на брюки, подогнанные под его огромные размеры. Портной Джабона доставил тонкие шерстяные шмотки часом раньше и настоял на примерке – сам Рейдж ни при каких других обстоятельствах не стал бы это делать. Однако, учитывая тот факт, что вся его одежда исчезла, когда Зверь вырвался наружу на той поляне возле реки, он смирился с появлением незапланированного текстиля в своей жизни.
И это его немного взбодрило. Но все же поистине его настроение подняла возможность встать без головокружения или посторонней помощи.
Наконец-то появились и хорошие новости: то, чего он с нетерпением ждал, наконец-то свершилось, долгожданная посылка доставлена, визитная карточка предъявлена, визит согласован. Впервые с тех пор как инфекция обозначилась в виде яркого пятна на месте пулевого ранения, он стал свидетелем тому, как события ночи менялись к лучшему. Действительно, когда проснувшись, он заглянул под повязку, то увидел, как заметно уменьшились следы воспаления. И это еще не все. Двигаться стало намного легче: маркеры боли, что ранее вспыхивали с каждым движением его тела или когда он пытался перераспределить вес, успокоились немного и даже на какое-то время затихли.
Так что да, когда он спускался по лестнице в фойе, его шаг пружинил.
Вовремя. Первая Трапеза.
Столовая находилась слева, и гости уже толпились вокруг стульев за резным столом, как высокородные свиньи у дорогой кормушки, но он к ним не пошел. Знакомый голос в гостиной сперва привлек его внимание, и сразу же после – его шаги.
Войдя в комнату, Рейдж улыбнулся.
– А вы двое, вы все еще работаете, я смотрю.
Его брат Дариус и Шакал оторвались от изучения планов, вновь разложенных на расчищенном столе. Они оба были, как всегда, прекрасно одеты, и охотно улыбались. Казалось, в этот теплый июньский вечер все пребывали в хорошем настроении.
– Посмотри на себя, – сказал Дариус, выпрямляясь с карандашом в руке. – Уже на ногах и ходишь, выглядишь намного лучше. Я собирался найти тебя, но ты пришел сам. Замечательно.
– Спасибо, брат мой, – Рейдж слегка поклонился и, выпрямившись, приготовился к головокружению, которого не последовало. – Я чувствую себя неплохо. Прогресс на лицо.
– Я позову к тебе Хэйверса, как только мы закончим. – Улыбка Дариуса оставалась широкой, но взгляд был серьезным. – Уверен, он согласится с твоей оценкой своего состояния перед твоим неизбежным отъездом, который, судя по твоему облачению, наступит быстрее, чем подадут еду по ту сторону фойе.
– Вызывай целителя. – Рейдж поднял руки, стараясь игнорировать укол боли под ребрами. Хотя он действительно чувствовал себя намного лучше. – Я готов к тому, чтобы лекарь дал заключение о моем выздоровлении.
– Хорошо, – Дариус поманил его к себе. – А ты пока изучи плоды нашей работы. Я очень горжусь результатом.
Шакал кивнул.
– Он значительно улучшил мои идеи. Это будет настоящий дворец, построенный на долгие века истинными мастерами.
Рейдж уважил их обоих, приблизившись и нависнув над чертежами, кивая и восхищенно восклицая на каждом новом листе и жесте указательного пальца… хотя, по правде говоря, он понятия не имел, на что он смотрел и о чем они ему рассказывали. Для этих мужчин превращение двухмерного измерения в трехмерное в своей голове было чем-то обычным. Для него? Такая попытка стопорила мыслительные процессы. Бессмысленные пучки линий на этих архитектурных изображениях абсолютно никуда не вели.
Однако он определенно мог оценить их энтузиазм и искренность, и, кроме того, в его нынешнем настроении Рейдж был полон желания тонко шутить, поэтому так легко было излучать мягкую доброжелательность. Фактически, он даже был готов поблагодарить Джабона при выходе из особняка… и не только в вежливой, обязательной форме. Каким бы тяжелым ни было это испытание, Рейдж ценил гостеприимство. Хотя он определенно не станет скучать по додженам.
– Значит, решение о строительстве уже принято? – спросил он, когда возникла пауза в обсуждении стропил, контрфорсов и «несущих» вещей.
Шакал кивнул в сторону Дариса, и будущий владелец ответил:
– Все действительно готово к строительству. Спасибо этому парню за то, что выполнил свой долг. Сколько часов ты потратил на это за последние три ночи?
– Неважно. Я не сплю, – пока Дариус сосредоточился на мужчине, Шакал сделал вид, что меняет листы. – Это несложно, когда заказчик – настолько проницательный клиент и решительно настроен.
Через мгновение Дариус снова посмотрел на планы.
– И ты нашел всех необходимых рабочих. Как тебе удалось это сделать?
– Можете отдать должное нашему общему знакомому Джабону. Он поделился знакомством, которое, в свою очередь, оказалось отличным источником рабочей силы.
– Но ты останешься и доведешь проект до конца, да?
Шакал склонил голову.
– Я намерен вести его от самого фундамента до конечного штриха, и, чтобы сосредоточить свои мысли на правильной последовательности процесса, я изложил порядок здесь. – Он постучал по стопке белых страниц подходящего размера. – Это копия, которую вы можете оставить при себе и комментировать впоследствии. Я с нетерпением жду этого проекта, как никакого другого.
– Я рад, что ты будешь за старшего. Такое облегчение для меня...
Позже, когда Рейдж воспроизводил последовавшие события в своей голове, он вспоминал, что шаги по лестнице, такие настойчивые, но деликатные, являлись предвестником катастрофы. Катастроф. Однако, как и в случае со многими другими знамениями, он не сразу осознал их значение.
Вот с криком, что донесся со второго этажа, было иначе.
Когда он обернулся посмотреть, из-за чего поднялась суматоха, Эллани слетела с последней ступеньки лестницы, ее шелковый халат был совершенно не уместен в общественном месте. И как только она увидела его, она остановилась, персиковый шелк, покрывавший ее, закрутился ароматным завитком. Если бы он не стоял в гостиной, то она наверняка бы покинула дом и выбежала на улицу.
Мамэн звала ее своим резким голосом. Снова и снова. И когда Эллани даже не взглянула на верхнюю ступеньку лестницы, послышалась еще одна пара шагов.
Эллани не обращала внимания. Ее взгляд был прикован к Рейджу, глаза блестели от слез.
– Я сделала это для тебя, – прошептала она. – Я это сделала... для тебя.
Именно тогда он заметил кровь на шелке. Что спускалась полоской вниз.
Предупреждающие колокола громко и настойчиво звенели в его голове.
– О чем ты говоришь, женщина?
Эллани наконец посмотрела на свою мамэн, когда женщина спустилась на мраморный пол и устремилась к своему дитя. Прилично одетая дама схватила бедную девушку за худую руку и сильно встряхнула.
– Что ты наделала? – выпалила женщина.
Отчаянный взгляд Эллани вернулся к Рейджу.
В другой стороне фойе, в арке столовой появился Джабон с льняной салфеткой в руке и вежливо-вопросительным выражением на лице.
Когда он увидел, что происходило в его фойе, все изменилось. Он резко завел за спину руку, словно приказывая собравшимся в столовой оставаться на местах. А затем шагнул вперед и закрыл за собой двойные двери.
С суровым взглядом, который, казалось, совершенно не соответствовал его характеру, он обратился к двум женщинам.
– Сейчас не время и не место.
Они обе посмотрели на него, и последовал долгий момент молчания. Но Рейджа не волновало, что происходило между этими тремя. Он произнес громко и ясно, чтобы слышали все.
– Я отвергаю наличие любых плотских отношений с этой женщиной под вашей крышей, – сказал он. – В этом плане у меня не было никаких намерений, и Шакал может это подтвердить.
Когда Рейдж отошел в сторону и указал на другого мужчину, Эллани отпрянула, будто не ожидала, что в гостиной есть кто-то кроме Рейджа.
Собрав свое шелковое платье так, чтобы прикрыть пятна, она огляделась на всех своих старших, словно неумелый и слабый пловец, готовый нырнуть в гиблую воду.
– Он лишил меня достоинства, – объявила она. – Это был он.
Рейдж открыл рот, чтобы отрицать клеветническое обвинение... пока не понял, что она не показывала на него.
Она указывала на Шакала дрожащей рукой и трагическим взглядом покрасневших глаз.
– Он лишил меня девственности.
Глава 22
Шакал схватил Никс за руку, но не было необходимости тащить ее за собой. Она помчалась ровно с той скоростью, которую он задал, и они устремились обратно к достроенным помещениям Надзирателя.
Неужели он ошибся в выборе времени? Перепутал смены? Когда тот тюремщик подошел к Стене, он был удивлен… как и другой мужчина, и этот момент замешательства предоставил ему возможность, которой он сразу же воспользовался. Однако сейчас его беспокоила смена режима. И, что еще хуже, подмогу вызвали до того, как он убил охранника.