Завернув за угол, Шакал...
Колонна из четырех охранников, скоординировано двигавшихся строем в ряд два на два, мгновенно сбилась с темпа. Первая пара немедленно рухнула на колени, доставая пистолеты из кобуры, и в сторону Шакала и Никс направили четыре дула.
Шакал прыгнул вперед и широко раскинул руки.
– Вы же в курсе, что в меня нельзя стрелять.
– Что, – Никс прошипела позади него.
– В меня нельзя стрелять. – Понизив голос, он тихо сказал ей. – Давай.
Он понятия не имел, поймет ли Никс, что он имел в виду. Но затем почувствовал, как ее рука уперлась ему в спину, между его лопаток, и ее пистолет появился под его правой рукой.
Она нажала на курок. Снова и снова.
Когда оружие выстрелило, Шакал задумался, насколько далеко зашел мораторий на применение физического насилия со стороны охранников по отношению к нему. А потом он вообще перестал думать, пытаясь защитить как можно больше внутренних органов, не жертвуя прикрытием, которое он предложил Никс. Которая оказалась очень хорошим стрелком.
Один охранник повалился на землю. Второй рухнул с колен.
Третьего отбросило назад, когда что-то красное брызнуло из его затылка.
А последний из квартета развернулся и бросился наутек.
Шакал рванул за мужчиной. Если сообщение дойдет до центрального поста охраны, Никс – покойница. Они опустят защитные барьеры, чтобы предотвратить побег, и место заполнит стража. Когда они поймают ее – а они поймают – она окажется на том помосте.
А над женщинами перед смертью издевались самым унизительным и жестоким образом, какой только можно представить. Он видел это раньше.
Подстегиваемый угрозой ее жизни, Шакал бросился в погоню, которая длилась недолго. Прыгнув вперед, он повалил мужчину на каменный пол, и, когда он рухнул на спину охранника, что-то в ней треснуло. Оскалив клыки, Шакал приложил ладонь к черепу и резко толкнул его вперед, и лицо со звонким хрустом вонзилось в твердь скалы.
В воздухе зацвел запах крови.
А потом сознание накрыл туман.
Шакал совершенно неосознанно перевернул тюремщика. Не понял, как его рука высоко задрала подбородок. Едва осознал, что опустил голову.
Но он понял, когда привкус во рту изменился. Стал медным…
Потом он что-то выплевывал. Что-то со вкусом свежего сырого мяса.
Когда его голова снова опустилась, у него мелькнула мысль, что ему нужно прекратить это. У него было ощущение, что он вырвал, по крайней мере, часть мужской гортани. Больше не последует ни звука, так что цель – заставить охранника замолчать – достигнута, и следующей задачей было вернуть Никс обратно к тайной купели.
Вот только он не мог все бросить и остановиться. Его внутренняя доминанта ожила настолько, что практически вырвалась на свободу, чудовище, что было призвано из пещеры его самоконтроля, не следовало команде «к ноге».
Он продолжал рвать тело и был уверен, что проглотил часть плоти. И ему следовало подумать о визуальных эффектах, которым он подвергал Никс, более того, он должен был заботиться о риске для ее жизни, пока он так жестоко поедал свою жертву. Но все эти рациональные, разумные мысли были затоплены приливной волной его агрессии…
Его имя звучало неоднократно. Он был в этом вполне уверен. Однако он слышал звуки словно с очень большого расстояния.
А потом кто-то прикоснулся к нему.
Шакал рывком оттолкнул руку. Затем вернулся к своей добыче…
Внезапно у него отняли охранника, того словно утащила какая-то неизвестная невидимая сила.
Нет, не так. Это его самого оттащили, зрение закружилось, когда его оторвали от стражника. Следующее, что осознал Шакал – как его швырнули лицом в стену туннеля и пригвоздили к месту.
Он боролся с захватом, щелкая зубами, брыкаясь всеми конечностями, толкаясь бедрами.
Он замер, лишь когда услышал в ухе низкий угрожающий голос.
– Он мертв. Оставь его в покое.
Шакал перестал сражаться со своим похитителем.
– Апекс?
***
Странно как порой во время острого кризиса мозг случайно спотыкался о порог сознания.
Когда Шак, действуя на инстинктах, разодрал горло охранника и большую часть его лица, мозг Никс решил вернуть ее в тот год, когда Жанель приговорили к заключению. В лесу перед домом поднялся ужасный вой, шум. Они с дедушкой вышли посмотреть, что это такое, а Пойзи спряталась в подвале, накрыв голову одеялом. Жанель не было дома. Ее всегда не было дома.
И Никс, и ее дедушка были вооружены, у них на плечах лежала пара дробовиков. Они решили, что кто-то напал на одну из коз в загоне.
И это были не койоты.
Два крупных лесных волка атаковали друг друга, животные вскочили на задние лапы, скрежетали зубами и рассекали когтями воздух. Их могучие тела казались такими большими, слишком большими, а жестокость лишь увеличивала массу. Оба истекали кровью из многих ран, хотя черный, коричневый и серый мех их почти скрывали.
Пара была настолько поглощена всплеском агрессии, что присутствие двух вампиров они даже не заметили. Только когда ее дедушка выстрелил из дробовика в воздух, четвероногие бойцы разошлись и скрылись с глаз.
Сейчас она видела ту же жестокость у Шака. А что, если бы не появился этот убийца, Апекс, и не оттащил его? Он по-прежнему бы рвал на части человеческое тело.
А сейчас у них возникла новая проблема, не так ли? Трясущимися руками Никс выбила пустую обойму из своего пистолета и под свободной туникой перетащила рюкзак к груди, достала полностью заряженную замену и вставила на место тыльной стороной ладони.
Снова посмотрела на охранника.
Его ботинки дергались, но не потому, что мужчина собирался встать на ноги. Апекс, этот убийца, был прав… и, хэй, он ведь неплохо разбирался в смерти, верно?
О… О, Боже… это лицо. Не то чтобы от него много осталось. Блестящая кровь стекала на пол, сквозь мясо просвечивали куски белой кости. Язык щелкал… или, может быть, это были зубы… и челюсть двигалась вверх и вниз, как будто какая-то часть сознания охранника все еще посылала сигналы-мольбы о помощи.
Встряхнувшись, Никс направила пистолет на бритую голову Апекса.
– Отпусти его.
Эта голова – или точнее череп – медленно повернулась в ее направлении. Глаза, которые смотрели на нее, были мертвыми, ни характера, ни личности за черными ямами глаз, когда мужчина сосредоточился на ней.
– Стреляй, если хочешь, – со скукой в голосе сказал он. И не выпустил Шака из хватки.
– Отпусти его.
– Где мои руки, женщина?
Именно тогда она поняла, что он уже ослабил хватку.
– Тогда отойди. Если ты не собираешься причинять ему вред, сделай шаг назад.
– Если бы я хотел убить его, – протянул Апекс, – Я бы сделал это десять лет назад. Ты опоздала на вечеринку, женщина.
– Шаг назад.
Верхняя губа Апекс дернулась, и она подумала, что теперь ей придется постоянно оглядываться. Но вместо того, чтобы щелкнуть клыками, он злорадно улыбнулся, обнажив два клыка из чистого золота.
Шак решил проблему, проскользнув между стеной и мужчиной. Вытирая окровавленный рот рукавом, он старался не смотреть на Никс. Его свободная темная одежда была в пятнах и разорвана, накидка перекрутилась вокруг тела, чего он, казалось, не замечал. Не то чтобы это имело значение.
– Нам нужно избавиться от этих тел, но нет времени, – хрипло сказал он.
– Я позабочусь о них. Уходите. Немедленно.
Шак взглянул на заключенного.
– Тогда мы квиты?
– Да. – Апекс кивнул в сторону туннеля. – Двигайтесь. Сейчас придут другие.
Убийце не пришлось просить дважды. А Никс больше всего хотела покинуть это место. Намереваясь добраться до Шака, она перешагнула через мертвого окровавленного охранника…
Когда она перенесла свой вес, мертвое тело ожило. С хрипом, вздохом и дикими глазами мужчина потянулся к ее лодыжке. Захват был достаточно сильным, чтобы лишить ее равновесия, и когда она полетела вниз, охранник вытащил пистолет из ниоткуда.
Направив дуло прямо на нее, он нажал на курок…
Шак бросился вперед, когда прозвучал выстрел, но опоздал, как и рефлексы Никс. Прежде чем она смогла переместиться в воздухе, пуля вонзилась в нее, отдаваясь вспышкой боли, но у нее не было времени проследить, куда она вошла и вышла ли. Приземление было жестким, наполовину на охранника, наполовину на пол, ее лицо частично приняло на себя удар.
Никс, ошеломленная, лежала там, где приземлилась, и когда раздался лязг у ее головы, она поняла, что пистолет деда выскользнул из ее руки.
Дерьмо, подумала она, снова схватив оружие.
– Никс!
Глаза Шака показались в поле ее зрения, когда он опустился на колени. Его окровавленное лицо было бледным как снег, зрачки расширены, выражение ужаса на его лице напомнило ей о старых фильмах серии «Пятница 13-е». Где здесь логика? Хотя, с другой стороны, это шок.
– Меня ранили, – она раздраженно закрыла глаза. – Выстрел. В меня стреляли.
– Твое плечо. Я знаю.
– Значит, не в грудь?
Была одна пуля? Или две? Почему ей не было больно?
Охранник под ней снова зашевелился, и внезапный выброс адреналина придал ей сил. Оттолкнув Шака назад, Никс приставила дуло пистолета к сочащейся открытой ране на лице…
И нажала на курок.
Она даже не испугалась, когда тело подпрыгнуло под ней, конечности дернулись по полу, за хлопком последовало ужасное бульканье.
До чего я докатилась, – подумала Никс, подняв взгляд на Шака.
Он смотрел на нее с отрешенным выражением на лице, а Апекс тем временем навис над ними обоими, являя собой не столько угрозу, сколько порицание ее и ее действий. Где-то между тем, как она вошла в склеп и спустилась сюда, в тюрьму, она потеряла часть себя. Или, возможно, просто деградировала.
И она знала, что обратной дороги нет.
Апекс сухо рассмеялся.
– Хороший выстрел. С другой стороны, стрельба в упор гарантирует точность.
– Заткнись, – отрезал Шак.
Потянув ее за руку, он словно прочитал ее мысли. Он помог Никс подняться на ноги, и, когда она ухватилась за него, Шак осмотрел ее так, словно искал кровотечение. С нехарактерным почтением она ждала его заключения, хотя речь шла о ее теле, а Шак не был врачом. С другой стороны, Никс чувствовала, что своим ощущениям она доверять не может.
– Мы должны действовать быстро, – сказал он.
Прежде чем она устремилась вперед, он наклонился и поднял ее на руки.
– Не спорь! – рявкнул Шак. – Тебе придется стрелять, если у нас возникнут проблемы. Пусть мои ноги сделают работу за нас обоих.
Прежде чем Шак побежал, Апекс снова улыбнулся, сверкнув золотыми клыками.
– Счастливого медового месяца вам обоим.
– Шел бы ты, Апекс, – рыкнул Шак через плечо, переходя на бег.
Глава 23
Шакал ощущал запах крови Никс. Все, что он чувствовал, пока нес ее, – это теплая влага, пропитывающая ее одежду и рукав тюремной туники. Все, о чем думал, – это расстояние, которое нужно преодолеть, чтобы доставить ее в безопасное место.
И нужно убедиться в его безопасности.
Он бежал так быстро, как мог, стараясь сильно не трясти Никс, но, судя по тому как она стонала и напрягалась в его руках, он все равно причинял ей боль. Однако Никс не опускала пистолет. Пока он бежал по территории Надзирателя, она держала дуло наготове и была настороже, наклоняясь вслед за ним на углах, когда он заворачивал, и стойко держась там, где он просто бежал вперед.
Черт возьми, он потерял оружие, которое она дала ему, когда бросился за тем охранником. Однако времени искать его не было. По крайней мере, судя по металлическому бренчанию, у нее в рюкзаке было что-то еще.
Когда они приблизились к тюремной камере с закрытыми сетчатыми панелями, он не смог удержаться и заглянул внутрь…
Крик Никс привлек его внимание.
Вот дерьмо, подумал он, останавливаясь. Перед ними выстроились четверо охранников, являя собой стену в униформе и с кучей смертоносного металла в руках.
Шакал пытался продумать стратегию защиты, но бежать было некуда. Хуже того, скоро сюда вернется Надзиратель – либо потому, что осмотр рабочей зоны закончился, либо, что более вероятно, из-за сигнала тревоги. Несомненно, впереди было еще больше стражников, а у Никс не осталось сил для еще одного затяжного сражения.
– Пистолет к виску, – прошептал он. Когда глаза Никс вспыхнули, он обнажил клыки. – Приставь пистолет к моему виску. Сейчас.
Когда она сделала то, что он ей сказал, он обратился к охранникам.
– Я хочу, чтобы вы все бросили оружие мне под ноги и легли лицом вниз, иначе она меня пристрелит. Она, мать вашу, это сделает, а вам потом придется объяснять, как вы позволили пристрелить меня у себя на глазах. Вы хотите стать гонцами такой новости?
В качестве доказательства, дуло пистолета Никс, еще теплое и отчетливо пахнущее разрядом, прижалось к его черепу, прямо возле глаза.
– Нет, нет, – предупредил он, когда светловолосый охранник слева наклонился к плечу, к которому был прикреплен его коммуникатор. – Не стоит. Лицом вниз, немедленно. Или произойдет что-то очень неприятное… и не только потому, что мои мозги забрызгают стены.
Когда охранники скинули оружие и опустились на пол, в коридор из расщелины, что вела к Улью, вошла фигура. Кто бы это ни был, он был закутан в черные складки с головы до ног, а лицо было скрыто капюшоном. Он также хорошо скрыл свой запах, маскируя личность ароматом тюремной кухни. Хлеба. И чеснока.
Слава Деве-Летописеце, – подумал Шакал, махнув призраку рукой, которой держал Никс под коленями. Кейн пришел быстро.
Как же мудро этот мужчина скрыл свою личность. Как всегда, благородный муж пришел вовремя.
– Руки за спину, – приказал Шакал охране.
Они зашевелились на полу, прижав запястья к пояснице, и Кейн двигался с грацией, присущей только аристократу, его стройное тело под складками двигалось гибко и плавно… и все же по-военному практично и эффективно. Подняв один из брошенных пистолетов, он в одно мгновение надел на каждого из стражников их же наручники. Во время выполнения ограничительных мероприятий мужчина сразу лишил всех пленников боеприпасов и коммуникаторов, а также забрал нескольких ножей, свалив оружие у них в ногах.
Когда Кейн кивнул, Шакал снова начал движение и, стараясь держать свой драгоценный груз как можно осторожнее, пробежал мимо своего дорогого друга, а также всех выведенных из строя охранников.
– Он все время был на предохранителе, – сказала Никс, когда они устремились вперед. – Просто чтобы ты знал.
Шакалу оставалось только покачать головой. Хаос в голове не позволял привести эмоции в порядок, но он подозревал, что даже если бы и смог, то не хотел бы, чтобы Никс узнала, что именно чувствует и силу этих чувств.
Лучшего напарника, чем она, и быть не могло, но, казалось, это лучше держать в секрете.
Как и реальность, в которой он до конца жизни будет проживать мгновения ее ранения.
***
Когда Шак подвел их к расщелине, Никс была готова спуститься на пол и пойти своим ходом. Хорошо, потому что он не мог пронести ее через тесный проход. Там едва хватило места для одного, не говоря уже о ноше, о раненной в грудную клетку жертве.
Хотя, на жертву она похожа не была.
Прижавшись к плечу Шака, Никс высвободилась из его хватки, и по тому, как его руки задержались на ее талии, она поняла, что Шак не хотел ее отпускать, даже когда ее ноги коснулись земли. Некогда вести беседы. Она шагнула прямо в темноту, прижимаясь телом к узким земляным объятиям расщелины… не оглядываясь. Не было на то причин. Шак будет позади нее. Он прикроет. Она шла вперед, сырой камень задевал ее рюкзак под туникой, но страха, как ни странно, не было.
Совсем нелогично. С другой стороны, по крайней мере, никто не стрелял в нее в этой сверхтемной, очень тесной дыре.
Хотя, когда они дойдут до конца, все может измениться.
Мягкое свечение означало выход из трещины в скале, и когда Никс достигла границы, рука Шака на ее плече замедлила их движение. Некоторое время они ждали. Она вдохнула запах Улья, но поняла, что он почему-то стал слабее. Было тихо. Может, после драки приятелей Шака всех разогнали?
Скорее всего, прогремела тревога, учитывая, сколько тел они оставили в помещениях Надзирателя. Картинка словно из видеоигры.
– Я ничего не слышу, – прошептала она. – Это не опасно?
– Держи пистолет наготове, но спрячь.
Поскольку Никс шла впереди, она должна была выйти первой, и, если подумать, возможно, ей следовало пропустить Шака вперед. Но поздно. Поздно меняться местами.
Повернув голову, она хотела посмотреть на него, просто чтобы набраться сил. Однако было слишком темно.
– Я в порядке, – мягко сказала она. – Просто чтобы ты знал.
– Ты в состоянии шока.
– Я не…
– Конечно, да.
– Не надо говорить мне в каком…
Они замолчали одновременно. И ей пришлось улыбнуться, хотя и ненадолго.
– При других обстоятельствах, – сказала Никс, – я действительно могла бы влюбиться в тебя.
Она не ждала от него ответа. Но затем его голос, такой хриплый и низкий, пробился к ней сквозь тьму.
– При других обстоятельствах я бы влюбился в тебя еще сильнее. И я ни на секунду не пожалел о смятении в моем сердце.
Закрыв глаза, Никс почувствовала боль, пронзившую центр ее груди и не имевшую ничего общего с пулевым ранением. К черту эту чушь о том, что лучше-любить-и-потерять-чем-никогда-не-любить-вообще. Она бы предпочла никогда не встречать Шака.
Теперь ей придется жить с осознанием того, что у нее никогда не будет.
Если конечно, она выберется из этой тюрьмы живой.
Наклонившись вперед, она окинула взглядом Улей.
– Он совершенно пустой. Это нормально?
– Нет. Абсолютно нет.
– Что будем делать?
– Мы не можем оставаться здесь и не можем пойти назад. Нам нужно вернуться в скрытый проход. Иди налево и двигайся быстро, но не беги. Просто иди так, будто знаешь, куда направляешься.
Глубоко вздохнув, Никс произнесла короткую молитву и выскользнула из расщелины, не оглянувшись. Она держалась близко к стене Улья, так близко, что ее раненое плечо ударялось о камень, каждый удар заставляя ее стиснуть зубы. Голова вниз. Глаза опущены. Плечо по стене. Голова вниз. Глаза опущены. Плечо по…
Шак рванул вперед, и она почувствовала облегчение. За его огромным телом она чувствовала себя в большей безопасности, пока не осознала, что у нее в руке пистолет. Она под накидкой переложила оружие в руку со стороны стены. Последнее, что ей было нужно, – это чтобы отблеск металла все испортил.
Только когда они вернулись в главный туннель, широкий, заполненный заключенными, она осознала, что они покинули Улей. Она этого даже не заметила. Где был этот поворот... поворот... который выведет их обратно в укромное место. К водопаду. К купели.
Она стремилась в то замкнутое пространство, как будто оно было родом из ее детства, местом, которое она посещала много раз, анклавом защиты от любых бурь за пределами семейного дома.
Это все эмоции. Они не имели физического воплощения, если вдруг вам захочется потрогать или подержать их в ладони, но все же они были материальными, учитывая их способность к великим изменениям. Конечно, если бы у чувств были руки, способные строить, красить, декорировать, они могли бы превратить пещеру посреди тюрьмы в дом мечты.
Именно об этом она думала, когда Шак дернул ее за рукав, заводя за угол и останавливая. Пока он проверял, нет ли за ними погони, Никс изучала мужчину. Его челюсть все еще была в крови охранника, которого он едва не съел, а пряди его длинных темных волос выбились из косы. Свежая красная кровь запачкала его тунику в нескольких местах, и каждый раз, когда она дышала через нос, Никс улавливала собственный запах. Тем временем Шак тяжело дышал, его лицо пылало, но он был собран. Его взгляд оставался острым и решительным. Как и его движения, когда он обнял ее и хлопнул рукой по стене.
Когда скрытая панель отодвинулась, Никс почти бросилась в защищенный проход. И расслабилась, только когда они оказались заперты в безопасности.
Свечи вспыхнули на уровне земли. Но Никс знала, куда идти.
Она снова шла впереди… не то, чтобы направление было выбрано целенаправленно… и когда шум льющейся воды и запах чистого воздуха достигли ее чувств, она задрожала.
Её ноги подкосились, когда она завернула за последний поворот и увидела купель.
Шак поддержал ее. Впрочем, как и всегда.
Когда он усадил ее на один из гладких камней, она поддалась жадной хватке гравитации и уставилась в глянцевый потолок. Их движения потревожили пламя на головках фитилей вокруг, и она наблюдала, как тени танцуют на грубом каменном потолке.
Боже, у нее болела спина… нет, погодите. Она лежала на рюкзаке.
Никс со стоном сбросила накидку, а затем нейлоновую сумку с оружием, и когда последняя плюхнулась на пол, Никс уступила изнеможению. Или, может, она потеряла сознание. Трудно сказать.
Когда лицо Шака появилось над ней, она захотела поцеловать его. Просто потому, что он все еще жив, и она тоже.
На данный момент.
– Позволь мне снять с тебя ветровку, – сказал он. – Нужно узнать, насколько плохо дела обстоят с плечом.
Никс кивнула и сделала все, что могла, чтобы помочь ему избавиться от слоев укрывающей ее одежды. Когда она дошла до рубашки с короткими рукавами, они оба осмотрели ее плечо.
– Прошло по касательной, – выдохнул он, закрыв глаза и выпрямившись. Потирая лицо ладонями, он тихо сказал: – Хвала Деве Летописеце.
Никс потрогала красную полоску на внешней стороне плеча, и когда снова началось кровотечение, она оставила рану в покое. Благодаря способности вампиров к быстрому исцелению, рана, которая была не настолько глубокой, чтобы доходить до основной мышечной массы, уже срасталась. Если она будет вести себя правильно и ближайшие пару часов не будет сильно напрягаться, то скоро рана полностью закроется.
Но было ли у них столько времени?
Откинув голову на камень, Никс закрыла глаза и попыталась вспомнить, когда в последний раз чувствовала такую усталость. А потом она услышала голос Шака в своей голове, который повторял фразу о касательном ранении...
Монти Пайтон[8].
Сквозь глубокую, пробравшую до мозга костей усталость, всплыла сцена из «Священного Грааля», где рыцарь, проигравший битву на мечах, брызгал кровью из каждой конечности, восклицая то же самое своим надменным британским акцентом.
Прошло по касательной.
– Тебе стало легче? – спросил Шак.
Никс открыла глаза.
– Что, прости?
– Ты улыбаешься.
– О, это не из-за... фильм, ты точно его смотрел... – она замолчала. – Эм, не обращай внимания.
Шак не смотрел этот фильм. Ни одного фильма в жизни.
Никс снова сосредоточилась на нем. И когда она протянула к нему руку, он потер ладонью линию челюсти и подбородок, будто его смутила кровь мужчины, которого они убили вместе… словно он хотел, чтобы она не видела то, что видит сейчас.
– Подойди, – попросила она.
– Нам нужен план.
– Я знаю, но сначала подойди.
Когда он, наконец, оказался ближе, Никс отвела его руку от лица. Потянувшись к воротнику его туники, она расстегнула пуговицы на высоком воротнике и распахнула лацканы.
Его взгляд стал отрешенным. Словно он знал, на что она смотрела.
– У тебя нет ошейника с замком, как у других, – сказала она. – И охранникам запрещено причинять тебе вред. Кто ты на самом деле и почему ты решил быть здесь?
– Я такой же заключенный, как и все остальные.
Никс показала головой:
– Ты мне врешь.
Глава 24
Стоя в гостиной Джабона, Рейдж впитывал все подробности катастрофы, будто расположение фигур каким-то образом могло обнажить правду, скрытую под поверхностью обвинения: Эллани в ее испачканном кровью шелковом халате, с бледным, убитым горем лицом. Ее мамэн, что придерживала подол платья, готовая в любую минуту сорваться с места… хотя, учитывая ярость на ее лице, казалось, что она собиралась вступить в бой, а не бежать.
С дочерью? – подумал Рейдж. Или с мужчиной, которого обвиняли?
Шакал тем временем выглядел ошеломленным, его шок был настолько глубоким и искренним, что у него явно пропал дар речи.
И, наконец, Джабон, стоящий перед закрытыми дверями своей столовой, его застывшее, похожее на маску, лицо скрывало то, что должно быть, являлось накрывшей его тревогой: член Глимеры может принимать в своем доме бесчисленное количество гостей, в том числе тех, кто, возможно, отличался менее безупречной репутацией… но при условии, что «сомнительные» действия с менее чем «уважаемыми» гостями происходили за закрытыми дверями и без излишнего внимания к тем, кто входил и выходил из спальни, посему без социальных последствий. Без сомнений, были приглашения Джабона, которые могли и наверняка отзывали, и вероятно некоторые благородные женщины отказывались сидеть рядом с ним на праздниках, но в целом, он предоставлен сам себе и был свободен открывать двери своего особняка кому угодно.
Однако вся эта свобода действий аннулируется в мгновение ока, если благовоспитанная девушка брачного возраста будет обесчещена под его крышей.
Падение, которое испытает Джабон, будет быстрым, эпическим и затронет бесчисленное количество будущих поколений его потомков.
– Я сделала это для тебя, – повторила Эллани для Рейджа.
Он покачал головой, глядя на молодую женщину.
– Ты ничего для меня не делала, потому что я никогда ни о чем тебя не просил. Даже когда ты сама искала моего общества.
– Эллани! – воскликнула ее мамэн. – Что бы ты ни сделала...
– Хватит, – рявкнул Джабон с удивительной силой.
Весельчак исчез. Его место занял совершенно серьезный Глава рода, который умел пользоваться своим социальным положением… и, очевидно, хотел его сохранить.
– Ты опозорил мой дом, – сказал он Шакалу. – Ты поступил неподобающе с невинной девушкой под крышей моего дома…
– Я этого не делал!– Шакал выступил вперед, сильный и благородный, мужчина точно знал, что с ним произойдет, если обвинение с него не снимут. – Я не касался ее, и ей это известно…
– Значит, разрушить ее тело недостаточно, теперь ты, должно быть, хочешь растоптать ее душу? – Джабон взмахнул рукой. – Как ты смеешь! Ты немедленно покинешь мою собственность, и не жди, что это сойдет тебе с рук!
– Она лжет. – Шакал впился взглядом в Эллани, которая не могла выдержать такого пристального взгляда. Когда она отвела глаза, он выругался. – Но да, я немедленно уйду и больше не вернусь. Моя честь была оскорблена в угоду интриге, в которой я не участвовал, и я возмущен тем, что здесь разыгрывается какая-то преступная схема. Я не имею к происходящему никакого отношения.
Джентльмен вышел из гостиной и, когда он приблизился к мамэн и дочери, заговорил тихим тоном:
– Не мой запах на ней и ее постели. Ты это знаешь, и она тоже.
Когда он вдохнул, его ноздри раздулись, выражение его лица стало мрачнее, а взгляд переместился на хозяина.
– Вы научили девушку этому до или после того, как покинули ее так хорошо возделанный вами же сад?
– Убирайся, – произнес Джабон, краснея от ярости. – Убирайся!
Шакал взбежал по лестнице, выпрямив спину и высоко подняв подбородок.
В его отсутствие Рейдж выругался и покачал головой.
– Я ни на секунду не верю, что этот мужчина совершил…
– Одно слово, – вставил Джабон, – если можно.
Когда хозяин прошагал через фойе, он что-то тихо скомандовал двум женщинам, и что бы это ни было, их послушание было незамедлительным. И подозрительным. Несмотря на то, что мужчина, который предположительно совершил ужасный поступок по отношению к ним обеим, поднялся на второй этаж, они направились вслед за возможным преступником.
Когда Эллани оглянулась через плечо, Рейдж покачал головой. Но не на нее, а на ситуацию в целом.
Джабон вошел в гостиную и закрыл двери, сомкнув лакированные панели. Его красивая одежда и опрятный стиль казались частью театральной декорации, и дело было не только в одежде. Сам дом, гости в нем, его социальное положение.
– Я прошу Вас, – произнес аристократ. – Выслушайте истину, прежде чем выносить приговор.
Рейдж вдохнул воздух вокруг мужчины. Все, что он получил в ответ, это удушающий букет необычных масел, которые Джабон регулярно наносил на себя. Важно было то, что было на женщине, но Рейдж не собирался травмировать ее еще больше, преследуя лишь затем, чтобы проверить ее запах.
– Ты взял эту невинную девушку? – Рейдж скрестил руки на груди. – И не лги мне.
– Нет, конечно, нет, – Джабон положил правую руку себе на грудь. – Клянусь честью.
– Заявление Шакала было однозначным. Таково было его обвинение тебе.
Заговорил Дариус:
– И этот мужчина был весьма благороден во всех моих отношениях с ним.
– Вы не знаете его так, как я, – Джабон подошел к камину и уставился на поленья березы, покрытые белой корой, аккуратно сложенные, но не горевшие. – Он – лжец. Он лгал обо всем. Кто он, откуда, чем занимается.