Повисла наэлектризованная пауза.
– Наоборот. Я более чем готов проявить кое-что по отношению к тебе.
– О нет, придержи это при себе. – Никс ударила его в грудь и резко отступила назад. – Мы заключили сделку.
– Мне не нужны твои деньги.
Никс резко рассмеялась.
– Ну это все, что я могу предложить.
– Я не называл свою цену.
– Я знаю, что ты хочешь.
– Неужели? – протянул он.
Да, подумала она, потому что я хочу того же.
Но сейчас не время сдвигать сексуальное влечение с мертвой точки. Она также не хотела иметь ничего общего с преступником, ради всего святого. Она не просто не знала этого мужчину, она даже не представляла, за что он попал сюда. Хотя... Жанель тут тоже не место...
Стоп, она действительно пытается оправдать этого парня? Да что с ней не так?!
Черт. Он офигенно пахнет.
И словно читая ее мысли, мужчина скользнул взглядом по ее ветровке к ногам. Снова встретив ее взгляд, он, очевидно, показывал без слов свою позицию касательно переговоров.
– Пятьсот долларов, – повторила Никс.
– Скажи, чего я хочу.
– Прошу прощения?
– Ты сказала, что знаешь, чего я хочу.
Он снова перевел взгляд на ее губы, словно ему нравилось смотреть, как они двигаются, и у Никс мелькнула мысль, что наверняка он думал о том, где на его теле мог оказаться ее рот. В местах, которые при определенном внимании могли привести к грязным вещам.
И речь не о чистоте и порядке.
– Ты хочешь секса, – сказала Никс. – Но со мной тебе ничего не светит. Поэтому предлагаю взять пять сотен и заплатить кому-то, на ком ты сможешь покряхтеть и постонать.
– Откуда тебе знать, какие звуки я издаю, когда кончаю. – Его голос звучал мягко, как бархат, слова буквально лились. – М-м?
– Ладно. Может, ты поешь песню из рекламы «Кит Кат». Может, повторяешь перечень покупок. Да хоть Гимн США. Плевать, не мое дело.
– О, боюсь, что твое. Если хочешь найти свою сестру.
Никс оглянулась через плечо. За ее спиной не было слышно других звуков, но это долго не продлится. Рано или поздно стража вернется, и она не верила, что этот мужчина просто стоит здесь, такой спокойный, торгуется о сексе, словно они стояли на тротуаре улицы в хорошем районе.
Верно. Потому что здесь заключались подобные сделки.
– Я не стану трахаться с тобой, – сказала она. – Поэтому либо забудешь об этом, либо...
Он двигался так быстро, что у нее не было времени отреагировать. В одно мгновение их разделяло расстояние, и в следующее он стоял впритык к ней. Склонил голову вбок, замирая в дюймах от ее губ.
Охнув, она ощутила запах пряных специй.
– Боюсь, я хочу от тебя именно этого, – прошептал мужчина. – И осмелюсь сказать, ты хочешь того же. – Он снова сделал глубокий вдох. – Боги, ты пахнешь так, что я хочу тебя попробовать.
– Нет, не хочу.
Никс хотела ударить его, но он поймал ее руку, его рефлексы оказались быстрее. А потом он заломил ее руку, сжимая так сильно, что Никс даже не пыталась дернуться.
Он просто смотрел на нее своими гипнотическими глазами, и она уже не думала о том, чтобы отстраниться. Хотела оказаться ближе.
Это все стресс, – сказала она себе. Эта странная опасная, на-острие-адреналина-ситуация. Поэтому она... возбуждалась.
Мужчина отпустил ее руку и смерил Никс взглядом полным триумфа.
– Тогда найдем твою Жанель, – сказал он. – Да?
***
Шакал не вернул женщину к потайному проему. Был соблазн, но у него всегда было шестое чувство касательно стражи, и что-то подсказывало ему, что вернуться даже на пару сотен ярдов в том направлении – плохая идея.
Но им нужно пошевеливаться.
Боги, очень давно он не чувствовал влечения к женщине. И после всего, что пришлось пережить, ему нужно было ощутить эту искру снова.
Это значило, что он не настолько мертв внутри, как считал.
– Сними куртку и надень поверх рюкзака, – сказал он, когда они сдвинулись с места, заставляя себя выключить сексуальную тягу. – И не поднимай взгляда, держи руки в карманах. Иди четко за мной и держись близко. У меня здесь есть репутация, и она сыграет нам на руку, но тебе нельзя привлекать внимание. Нельзя наглеть.
Женщина так быстро выполнила его требования по смене положения ее вещей и куртки, что он пересмотрел свое мнение о ней. Может, она сможет выжить. Но почувствовав, как она пошла вслед за ним, он жалел, что не ведет ее наружу, из тюрьмы, а в самую глубь.
Но она попытается все сделать сама. Ей хватит безрассудства.
Тюремные туннели были вырыты в земле без какого-либо ритма и четкой, продуманной планировки – результат того, что система здесь скорее стихийно эволюционировала, а не была тщательно спроектирована с определенной целью. Он был уверен, что большая часть узников не знала и половины тюрьмы, знали ли стражники – вопрос.
Но Надзиратель знал. Шакал прочувствовал это на собственной шкуре.
Прошло примерно четверть мили, они никого не встретили, но по мере приближения к Улью начали попадаться заключенные. Он держал женщину подальше от общей зоны, на всякий случай избегая людных коридоров. И странно, как ее присутствие меняло все для него. Как правило, он не обращал внимания на других узников, только на стражу. Сейчас он оценивал возможность угрозы со стороны каждого прохожего.
Чем ближе они подходили к его камере, тем быстрее он шел, словно везение могло иссякнуть по мере сокращения дистанции.
Камеры заключенных располагались блоками в старой части тюрьмы, и повезло, если тебе досталась своя. Женщины и мужчины, у которых не было камер, трахались в общих спальных зонах.
Там изобиловало насилие. И даже хуже.
Его камера, вырезанная в скале, была последней в ряду в старой зоне, и, проходя мимо камер, он намеренно заглядывал в каждую. Никто из узников не обращал на него внимание. Большая часть лежала на своих койках, спала после рабочей смены. Один читал журнал «Жизнь», с фотографией мужчины на обложке и именем «Ричард Никсон» под черно-белым портретом. Другой уткнулся в рваную книжку без обложки.
Когда они добрались до его камеры, он отошел в сторону и кивком пригласил женщину внутрь. Да, он хотел бы предложить ей что-то лучше этого едва пригодного для жизни помещения. Но его дни роскоши остались в далеком прошлом.
Не двигаясь, он посмотрел в сторону, откуда они пришли. Не было стражников. Узников. Никого.
Значит, ее запах не почувствовали.
Он нырнул в пространство десять на десять футов и прокашлялся. Женщина оторвала взгляд от деревянной койки, на которой он спал.
– Где решетки? – спросила она, кивая на открытый проем.
Шакал сел на сиденье из металла и проволоки, вмонтированное в скалу.
– Вот они.
– Подожди, каждый может уйти в любой момент?
– А тебе было легко попасть сюда? – Когда она захлопнула рот, он кивнул. – Выбраться сложно не из камеры, а из самой тюрьмы.
– Но как поддерживается порядок?
Его смех звучал слишком низко и зловеще даже для него самого.
– У Надзирателя есть свои способы.
– Это смотритель? Начальник тюрьмы?
– Да.
– Перед кем он отчитывается? – Она окинула помещение взглядом. – Кто им руководит? Король или...
– Тюрьма всегда была под прямым управлением Глимеры и Совета.
Женщина нахмурилась.
– Ты уверен в этом? Потому что Король распустил Совет, а лессеры убили во время набегов большую часть аристократии...
– Каких набегов?
– Общество Лессенинг напало на дома Семей Основателей примерно три года назад. Никто не знает, как они обнаружили их. Они вырезали целые семьи. – Когда испытанный им шок отразился на его лице, женщина подалась вперед, но не прикоснулась к нему. Опустив голос, сказала: – Как долго ты уже здесь?
– Какой сейчас год?
– Ты не знаешь?
– Я бы не спрашивал. – Шакал пожал плечами. – И это неважно. Меня посадили в тысяча девятьсот четырнадцатом, с тех пор время потеряло значение для меня.
Женщина моргнула.
– Ты провел здесь больше ста лет.
– Да.
– С тех пор ты не контактировал с внешним миром? – Она покачала головой. – Не было посетителей?
– Думаешь, здесь есть часы приема? Мы не в больничной палате.
Она что-то заговорила дальше, но он отвлекся на ее губы, отмечая, как они выговаривали слова и звуки.
– Оставайся здесь, – прервал он ее. – И заберись под кровать.
– Что?
– Я уйду на пять минут, не больше. – Хотя, часов у него не было. Он не мог сказать наверняка. – Спрячься под кровать. Если, конечно, не хочешь познакомиться с кем-то из моих друзей-заключенных... и, будь уверена, они не пожмут тебе руку.
– Возьми меня с собой.
– Нет, я иду в Улей. Я не смогу защитить тебя там, если буду один. – Шакал указал на койку. – Спрячься там и чтобы ни звука.
Глава 11
Никс всегда плохо следовала приказам, но инстинкт выживания сделал ее непривычно послушной. Так что да, окей, не вопрос, она на четвереньках забралась в тесное пространство под кроватью. Смотря перед собой на уровне пола, она наблюдала, как мужчина уходит, а потом принялась слушать звуки тюрьмы: голоса на расстоянии, шаги... кто-то напевал «Дюран Дюран»?
Господи, когда она в последний раз слышала эту песню? Во времена Рональда Рейгана, тогда народ еще смотрел «Семейные узы»[5] по ТВ... и думая о пропасти в культуре и прогрессе, она не могла представить, сколько всего изменилось для тех, кто был заключен здесь. Ради всего святого, когда Саймон Ле Бон[6] пел о том, насколько он голоден, еще не изобрели Интернет, слово «Амазон» ассоциировалось только с джунглями, а от электричества питали пылесосы, а не автомобили.
Жанель пропустила так много...
Сквозь арочный проем она увидела, как мимом проходит фигура в мантии, с низко опущенной головой, из-за подола и рукавов темно-серого цвета не было видно ни рук, ни ног. Фигура слишком маленькая, чтобы быть мужской.
Это наверняка была женщина.
– Жанель? – прошептала она.
Никс выбралась из-под койки так, словно бежала на пожар, и когда ее рюкзак зацепился за что-то, она быстро сбросила его, оставляя вместе с ветровкой. Вскочив на ноги, она выпрыгнула из камеры и повернула направо. Бежать было недалеко, и, оказавшись в пределах досягаемости, она схватила фигуру за рукав мантии.
– Жанель?
Фигура остановилась. Повернулась.
– Это я, Никс...
Когда женщина подняла взгляд, капюшон приподнялся, и свет потолочных ламп осветил лицо. Никс охнула и отскочила назад.
У женщины не было одного глаза, и за этой раной плохо ухаживали, глазница была зашита черными нитками, которые не сняли, даже когда кожа затянулась. Рот также был изуродован, часть верхней губы отсутствовала, обнажая гнилые зубы и серые челюсти.
Из-под капюшона донесся рык бродячей собаки, и то, что осталось ото рта, приподнялось...
Что-то розовое застряло в сколотых зубах. Куски... мяса?
– Так-так, – протянул мужской голос. – Иди куда шла. Я знаю, ты не голодна. Видел, как ты только что ела.
Никс не стала оборачиваться и смотреть на того, кто решил вмешаться. Она была слишком озабочена тем, не собьют ли ее с ног, чтобы сожрать ее лицо на десерт.
Спустя напряженное мгновение... в течение которого с этого подбородка закапала слюна, а глаз туда-сюда смотрел то на Никс, то на мужчину позади нее... женщина опустила взгляд и тихо ушла.
Когда волна облегчения сменилась паникой, Никс повернулась, чтобы поблагодарить...
Заключенный, вставший на ее защиту, был огромным, и это объясняло, почему женщина со шрамами сложила два плюс два и решила уйти. Но он не был спасителем. Он стоял, буднично прислонившись к каменной стене, его сияющий желтый взгляд из-под опущенных век был оценивающим, а мускулистое тело могло дать ему все, что он только пожелает.
И предупреждения о новых знакомствах были кстати. Этот хищник не стремился пожать ей руку.
– Кажется, я не видел тебя здесь раньше, – сказал он.
Никс посмотрела на камеру, из которой вышла. Подумала о своем рюкзаке. Об относительной безопасности, которую оставила так безрассудно.
– А если ты новенькая здесь, – он скрестил руки на мощной груди. – То я проведу тебе вводный инструктаж. Первое правило – не подходи к кому-то, кто не стремится к твоей компании.
Когда ее сердце гулко забилось в груди, она посмотрела в другом направлении. Женщина завернула за угол и скрылась с глаз.
– Так, к сведению, – сказал мужчина с обманчивой мягкостью, – Я открыт для нашего знакомства.
Никс сосредоточилась на заключенном перед ней. До этого она не тратила время, разглядывая его волосы или черты лица, но сейчас тщательно изучила его, от длинных волнистых волос с проседью, до изгиба бровей и жесткой линии подбородка. При иных обстоятельствах она бы сочла его привлекательным, но не здесь. И не с этим выражением в его взгляде.
Он был убийцей.
И он был... другим.
Было в нем что-то инородное.
– Можешь бежать, если хочешь, – пробормотал он, скользя взглядом по ее телу. – Веселее будет.
***
Шакал надеялся, что ему не придется проделать весь путь до Улья, чтобы найти того, кого он ищет. И он думал не только об этом, когда вошел в главный туннель. Шагая вперед, он изучал заключенных: их рост, силу, слабость, скорость. Почти все были одеты в свободные одежды цвета грязи, как и он, но были различия в физических характеристиках. Цвет волос. Цвет глаз. Возраст и вес. Он подумал, что делал то же самое, когда впервые оказался здесь.
С другой стороны, тогда это был вопрос выживания.
Сейчас он глазами той женщины оценил все, что знал ранее. Здесь содержалось, по меньшей мере, полторы тысячи заключенных – кажется, что много, если не провести почти сто лет бок о бок с одними и теми же лицами – и новых давно не поступало. На самом деле, он не мог назвать ни одного новоприбывшего за последние десять лет.
С другой стороны, что там говорила женщина? Набеги. Роспуск Совета. Гибель большей части Семей Основателей.
Семьдесят пять лет назад, пятьдесят лет назад, если бы произошла подобная дестабилизация власти? Наверное, народ здесь поднял бы бунт и устроил побег. Но не сейчас. Несмотря на все, что он сказал своей гостье, Глимера давно не управляла созданной ей тюрьмой... по меньшей мере, уже лет двадцать.
Надзиратель давно начал прибирать власть к своим рукам...
Впереди, в толпе народа возвышалась фигура. Выше остальных, дед Шакала сказал бы, что он был «королевской выправки», каким-то образом одной походкой мужчина превращал свою непримечательную одежду в творение мастера.
К слову об аристократии.
Шакал устремился вперед, следуя за своей целью, и тихо сказал:
– Мне нужна услуга.
Мужчина не изменил ни походки, ни наклона головы, ни движений рук – и это многое говорило о вампире.
Но ответ был тихим и мягким:
– Какого сорта, мой друг.
– Пошли в мою камеру.
– Когда.
– Сейчас.
Он коротко кивнул, а потом у следующей развилки мужчина откололся от общей массы, двигавшейся к Улью, и ступил в более узкий и безлюдный туннель. Шакал шел за узником, и они прошли какое-то расстояние, прежде чем остановиться.
Молча принялись ждать.
Убедившись, что за ними не следовали стражники или заключенные, Шакал прошел пару ярдов и замер, прижавшись спиной к стене. Второй мужчина стоял на стрёме, когда Шакал нажимал на потайной рычаг, и панель со щелчком отъехала в сторону.
Спустя мгновение они оказались в тайном проеме, в котором до этого Шакал прятал женщину.
– Рассказывай, – сказал Кейн, когда зажглись свечи, и они зашагали вперед.
Кейн стал для Шакала самым большим открытием, когда он только начал познавать всю безысходность тюрьмы. Еще один аристократ, образованный и умный – что не всегда идет бок о бок – мужчина, без сомнений, ведомый проснувшимся гражданским долгом, протянул руку помощи и стал его ментором. У них было слишком много общего, и речь шла не только о прошлой жизни и потере общественного положения.
– Я дам ей возможность самой объяснить, – пробормотал Шакал.
– Ей?
Шакал не ответил и только ускорился, быстро сокращая расстояние до трех ближайших выходов. Каждый раз выход из потайного проема нес свой риск, и он остановился и прислушался. Ничего не услышав по ту сторону, Шакал нажал на рычаг и панель бесшумно отъехала.
За одну секунду они выскочили в коридор, а потом с Кейном были уже у его камеры...
Шакал резко затормозил. Хотя это – плохой рефлекс, но он не мог поверить тому, что видит.
Женщина из гражданских, которая, как он сам видел, спряталась под койкой, сейчас была в камере и умудрилась наткнуться на худшую карту в колоде этой тюрьмы. Она стояла на расстоянии удара от оборотня... и Лукан выглядел так, словно нашел в лесу Красную Шапочку. Огромный гибрид смотрел на нее с голодом во взгляде и в мощном теле, испускал сексуальные вибрации.
Шакал бы закричал, но не хотел привлекать лишнее внимание. Вместо этого он бросился вперед, готовый свалить мужчину...
Женщина двигалась так быстро, что никто не мог отследить ее.
Даже волк.
Она одним уверенным движением достала острый нож, уперлась ладонью в грудь гибрида и прижала острие кинжала к его паху.
Затем сказала спокойным тоном:
– Я кастрирую тебя на раз-два. Либо ты сдаешь назад. Что выберешь, громила? Мне плевать, любой из вариантов, но сдается мне, ты захочешь сохранить свои причиндалы, и поэтому выключишь понты.
Чтобы подчеркнуть свои слова, она чуть надавила на лезвие.
Оборотень взвизгнул… и вопль не сочетался с его огромным телом и – как она выразилась – с понтами?
Кейн, стоявший позади Шакала, тихо рассмеялся.
– Что ж, – сказал аристократ. – По крайней мере, теперь понятно, с кем мы имеем дело.
Глава 12
После встречи кинжала Никс и причиндалов желтоглазого мужчины, в воздухе витало некоторое напряжение. С другой стороны, парни в знак мужской солидарности всегда синхронно морщатся, когда чьим-то яичкам угрожают острым лезвием. Когда конфликт пошел на спад, а остальные поняли, что можно стоять, не прикрывая пах ладонями, она проследовала вместе с троицей к секретному туннелю и по нему – к открытому пространству с низким потолком. Всем кроме нее пришлось пригнуться. Свечи, а не лампочки, осветили путь и место для посиделок – круг, образованный из плоских камней с костровой ямой в центре, наводившей на мысли о том, насколько холодно здесь бывает зимой.
Никс села, когда расселись остальные, и улыбнулась, заметив, что здоровяк с жёлтыми глазами и блестящими идеями устроился от нее как можно дальше.
И сжал ноги вместе, словно не был уверен, как далеко она убрала нож.
– Это – Кейн, – сказал мужчина с ярко-голубыми глазами. Потом сухо добавил: – С Луканом ты уже познакомилась.
Повисла пауза, во время которой Никс смотрела на своего оплаченного гида по тюремным достопримечательностям. Он держался близко, когда они вошли в тайный проход, и сел на камень рядом с ней. Учитывая сердитый взгляд, он наверняка мысленно линчевал ее за импульсивную самоволку, благодаря которой появилась возможность завести новых друзей.
Боже, та женщина с изуродованным лицом…
Никс посмотрела на мужчину, которого назвали Кейном. Его серебряный взгляд был спокойным, тело не выдавало признаков агрессии или сексуального желания, и у него было красивое открытое лицо, глядя на которое хотелось верить, что все будет хорошо.
В ее ситуации потребуется пятнадцать, таких как он, – подумала Никс.
– Как я могу помочь тебе? – спросил он ровным, спокойным тоном.
На фоне его речи она говорила быстро и сбивчиво.
– Я ищу свою сестру. Ее зовут Жанель. Ее ошибочно обвинили в убийстве и дали двести пятьдесят лет. – Собственный дедушка, черт возьми. – Она сидит здесь с тысяча девяносто шестьдесят седьмого. Второго июня. Я расскажу все, что потребуется знать о ней.
– В этой тюрьме сплошь и рядом все ложно обвиненные, – сказал Лукан, которого она едва не превратила в леди.
Кейн на короткий миг опустил глаза.
– Могу я поинтересоваться: что ты планируешь делать, если найдёшь ее?
– Когда я найду ее. И вытащу отсюда.
– Как ты это сделаешь?
– Я знаю, как попала сюда. Вернусь той же дорогой.
– И ты веришь, что они не последуют за тобой? – Он поднял руку и описал окружающее пространство. – Стража здесь выполняет свою работу, и они отчитывается за нее. Поголовье проверяется каждую смену. Если количество не сходится, они подвергаются избиениям... или того хуже. Будь уверена, они предпочтут собственную шкуру, а не тебя и твою сестру.
– Я уйду прежде, чем они узнают обо мне.
Когда мужчины переглянулись и покачали головами, Кейн сказал:
– Ты живёшь с кем-то дорогим для тебя? Потому что они убьют всех, если это поможет им вернуть беглого узника, и они притащат тела сюда, чтобы показать заключенным, что они выполнили свой долг. Жизнь и смерть здесь касается не только заключённых. Это касается всех, на кого укажет Надзиратель, всех, кто пытается нарушить установленный порядок. И в этом плане стражники ничем не отличаются от заключённых.
– Моя сестра невиновна.
– В твоих глазах, да, возможно. Но это вас не спасёт, если ты поможешь ей бежать.
Часть Никс хотела возразить, что ее ситуация отличается, что хотя некоторые заслуживают заключение, Жанель в их число не входит. Но потом она вспомнила стражника в том склепе. Она никогда не убивала прежде, но потребовалась секунда, чтобы сделать выбор в пользу своей жизни.
– Я увезу Жанель далеко отсюда, – сказала Никс. – Нас никто не найдёт.
Кейн поднял руки и расстегнул свободную рубашку. На его шее виднелось кольцо в дюйм шириной, очевидно, что Кейн носил его очень давно – оно уже выцвело и впилось в его кожу.
– Нет, найдут. – Он повернул ошейник, показывая мигающую точку. – С вероятностью в сто процентов. Эти отслеживающие ошейники – наши цепи.
– Я могла бы снять его с нее...
– Нет, не можешь.
Заговорил ее мужчина с нереально голубыми глазами:
– Эти ошейники со взрывчаткой. Если разорвать соединение на заднике, он мгновенно сдетонирует. Никто этого не переживёт. Они также с металлической окантовкой изнутри, поэтому дематериализация – тоже не вариант.
Так, во-первых, это мужчина не «ее», напомнила себе Никс. И во-вторых...
– Вот почему камеры не заперты. – Никс посмотрела на трех заключённых. – Поэтому никто не бежит. Но разве батареи никогда не садятся?
– Когда сигнал меняется на оранжевый, у тебя остается двадцать четыре часа, чтобы заменить батарею. Если заряд опустится ниже, то сработает детонатор.
– Позволь сказать, это чертовски мотивирует, – сказал Лукан.
– Так они проверяют количество для каждой смены. – Мужчина возле нее потер лицо, будто у него болела голова. – В каждом ошейнике есть радиоприемник, который подтверждает местонахождение владельца.
– Но этот проход – тайный, верно? – спросила она. – Они не знают, где мы сейчас?
Кейн застегнула воротник, словно хотел скрыть оковы, словно испытывал стыд.
– Система не настолько точная, но корректно работает в пределах тюрьмы. Попытаемся выбраться на поверхность, ошейник сразу уведомит о нашем местонахождении и отследит нас.
Никс медленно покачала головой.
– Должен быть способ обойти систему. Просто обязан.
– Кейн, почему ты не скажешь этой милой женщине, как долго ты уже здесь? – сказал мужчина возле нее.
Взгляд Кейна переместился на чашу для костра, заполненную пеплом и обугленными дровами.
– Какое сегодня число?
Когда Никс назвала ему дату, его плечи обмякли, и он взял небольшую паузу для мысленно счета.
– Двести семьдесят три года, одиннадцать месяцев и шесть дней.
Дыхание покинуло лёгкие Никс.
– Не могу этого представить.
Кейн смог сосредоточиться не сразу.
– Как и я. В чем смысл: многие здесь пытались найти выход. Решительность и свежий взгляд на проблему не поможет изменить нашу реальность. Жаль, что приходится тебе это говорить. Освободить твою сестру невозможно.
Прямой взгляд был полон сочувствия, и сердце Никс откликнулось на желание избавить ее от страданий. Когда к глазам подступили слезы, она скрыла их, опустив взгляд на руки.
– Должен быть какой-то способ, – хрипло выдохнула она. – Просто обязан.
***
Эта женщина была сильной, – подумал Шакал, наблюдая, как она пытается взять себя в руки. И тот факт, что она волновала его, что он хотел протянуть руку и предложить свою поддержку, казался совсем непривычным.
С другой стороны, она словно владела ключом ко всем его замкам.
Я всегда могу закрыть эти двери, напомнил он себе.
Пока она молча сидела, никто не нарушал ее внутренние мыслительные процессы. С другой стороны, здесь никто не тратил силы на неизбежное и то, что находится за пределами твоего контроля.
– Позволь отвести тебя туда, откуда ты пришла, – предложил Шакал. – Где безопасно. Позволь вывести тебя отсюда...
– Я хочу увидеть ее. – Женщина резко вскинула голову. – Я хочу найти свою сестру, увидеться с ней.
– Здесь почти две тысячи человек, – парировал он. – Уйдет месяц, чтобы обойти всех, и скорее всего стража вычислит тебя прежде, чем ты ее найдёшь.
– Мне плевать. Я не уйду, пока не увижу ее.
– Даже если это будет стоить тебе жизни.
– Не будет.
Шакал резко рассмеялся и потер гудящую голову.
– По правде, я не могу определиться – ты храбрая или сумасшедшая.
– Ни то и ни другое. Я просто сестра. И если бы ты знал, что твой брат или сестра нуждается в твоей помощи, неужели ты отказал бы?
– Откуда ты знаешь, что она жива? – Когда женщина вскинула голову, он пожалел о выборе слов. Но разве она не предполагала такую возможность? – Прости, но здесь смерть правит бал. Болезнь, голодание, естественные причины. Ты предполагаешь, что она жива, и, опять же, прошу прощения за свою прямоту.
– Мы можем отвести ее к Стене, – предложил Кейн. – Если мы втроём...
– Нет. – Шакал вскочил на ноги. – Мы не поведем ее в сектор Надзирателя.
– Что за стена? – требовательно спросила она.
Мужчины посмотрели на Шакала, поэтому он и ответил.
– Список умерших здесь.
Женщина окинула их взглядом.
– Значит, мы идем туда.
– Нет, – сказал Шакал. – Я отправляюсь один, и если найду ее имя в списке...
– Я не доверяю тебе. – Она поднялась на ноги и посмотрела на него. – Ты хочешь выпроводить меня отсюда. Откуда мне знать, что ты не солгал, сказав, что видел ее имя, просто чтобы я ушла?
– Даю слово.
– Я не знаю тебя, чтобы судить, чего стоит твое «слово», не пустой ли это звук. Я хочу увидеть ее имя собственными глазами, будь это твой родственник, ты бы понял меня.
Шакал скрестил руки на груди.
– Продолжаешь говорить так, словно мы одинаково относимся к родственным связям. А это не так, поэтому подобным аргументом меня не убедить.
– Отлично. – Женщина вскинула подбородок. – Я либо иду к Стене, либо в Узел – высматривать ее лицо в толпе.
– Ты про Улей.
– Да пофиг.
Когда их взгляды сошлись, Шакал ощутил, как закипает кровь в его венах.
– Ты не хочешь там оказаться.
– Я не хочу быть здесь. По многим причинам. И все же я тут.
Спустя напряжённое мгновение заговорил Кейн:
– Можем дождаться пересменки. Есть промежуток времени между сдачей и заступлением на смену. Можем проскочить в этот момент и вернуться, чтобы никто не заметил.
– Отличный план. – Женщина перевела взгляд на Кейна. – Как долго длится смена?
– Прошло добрых полторы сотни лет, прежде чем я научился ориентироваться во времени. Но работа продлится всю ночь.
– Двенадцать часов?
– Или восемь. Или десять. Пересменка только что была, поэтому впереди целая смена.
– Тогда я подожду. Где я смогу найти тебя?
Шакал хотел было вмешаться, но учитывая, как женщина стискивала челюсть и вскидывала подбородок, он не сможет вразумить ее.
– Мы снова соберёмся здесь, – сказал он мрачно, – И ты останешься со мной.
Мужчины не стали спорить, и Шакал этому не удивился. Кейн чересчур джентльмен для этого, а что до Лукана? Что ж, по всей видимости, он предпочитал видеть свои яички в полной комплектации.
Поэтому оборотень, казалось, с огромным удовольствием ушёл вместе с аристократом.
Шакал дождался тихого как шепот звука, с которым потайной проход открылся и затем закрылся. Потом посмотрел на женщину.
Она смотрела на незажжённый костер, и у него возникло ощущение, что узнай она, какой вымотанной она выглядит, то сразу же скрыла бы это выражение на лице.
Она встряхнулась, сосредотачиваясь.
– Я хочу забрать оружие из твоей камеры. И я буду здесь, пока ты не придешь за мной.
Когда он не ответил, женщина покачала головой.
– Нет, ты не сможешь отговорить меня.
– Что-то подсказывает мне, что мало кто способен на это.
– Вообще никто.
Мгновение он рассматривал ее.
– Как тебя зовут? Хотя бы это мне стоит знать.
– Никс. – Она протянула ладонь. – А тебя?
Поддавшись вперед, Шакал обхватил ее руку, отмечая тепло ладони и небольшие мозоли. Он одобрил это и нисколько не удивлялся их наличию. А тепло? Мог бы и не обращать на это внимание.