– Шакал. – Он слегка поклонился, словно они знакомились в официальной гостиной. – И да, это мое имя.
Неправда. Но он не станет называть настоящее. Он не использовал его... с момента своего превращения.
– А твоя фамилия? – сухо спросила она.
– Это прицепившаяся ко мне кличка.
– В тюрьме?
– На свободе. – Он пожал плечами. – Забудь.
Повисла долгая пауза, а когда женщина отступила и принялась расхаживать вокруг костра, он изучал ее движения.
– Не желаешь принять горячую ванну? – спросил он.
– Будто здесь есть водопровод?
– В какой-то степени да, есть. Но, что более важно, купель – более безопасное место. Я принесу твои вещи, а потом покажу дорогу.
– Я сама принесу. Куда идти?
Шакал упёрся руками в бедра и уставился на каменный пол. Потом подошел вплотную, лицом к лицу с женщиной.
С Никс.
– Достаточно. – Он навис над ней. – С меня достаточно. Ты останешься здесь. Я принесу твой рюкзак. А потом отправимся в купальню.
– Нет, я не...
– Отчаянное желание найти сестру делает тебя безрассудной. Если под удар попадёшь одна ты, хорошо. Но сейчас вовлечены Кейн и Лукан, а я не позволю подвергать их опасности.
– Как мое желание вернуться за своими вещами относится к ним?
– Потому что я буду обязан спасти тебя, и как, по-твоему, они поступят? Они бросятся мне на помощь. Или ты хочешь сказать, что их жизни не так уж важны? Что они – всего лишь заключённые, расходный материал? Такого ты мнения?
– Разумеется, нет, – выплюнула Никс.
– Тогда впервые в жизни, сделай, что тебя просят, и оставайся на месте.
Никс скрестила руки на груди и выразительно посмотрела на него. Судя по тому, как заходили ее челюсти, было очевидно, что она стиснула зубы, а в ее глазах полыхал огонь.
Но потом она пробормотала:
– Отлично.
Шакал вскинул руки и отвернулся.
– Твою мать, ну наконец-то. Хоть какой-то сдвиг.
– К твоему сведению, ты только что выругался. Серьезно так.
– Видишь, до чего ты доводишь мужчин.
Когда он отошёл, она окликнула его.
– Чтобы ты знал, я, как правило, легко нахожу общий язык с людьми.
– Если веришь в это, то ты настолько же оторвана от реальности, насколько уперта, – бросил Шакал через плечо, не останавливаясь.
Прежде чем он сделал что-то глупое.
Например, поцеловал ее.
Хотя, такова была их сделка. Он приведёт ее к сестре. Она даст ему то, что он пожелает.
Боги, это сделка с подвохом, подумал он, оставляя Никс. Потому что речь должна идти о сексе без обязательств. Он должен оставаться эмоционально независимым от нее, думать только о физической стороне.
– Не вопрос, – сказал он себе.
Все продолжится в том же духе, и он с нетерпением будет ждать возможности избавиться от нее.
Глава 13
Ожидая возле очага, Никс держала в ведущей руке кинжал, который едва не опробовала на Лукане. Ее оставили в одиночестве, поэтому сердце билось очень быстро, а взгляд скользил по укрытию, исследуя неподвижные тени и границы. Подземные воды обточили каменные стены, и в свете свечей Никс выделяла места сколов, служившие памятником труду, затраченному на создание этого места.
Шакал сделал это помещение вместе с другими заключёнными? За сколько лет? Десятилетия? Она не могла представить, сколько времени было потеряно.
Никс достала дешёвый телефон и посмотрела на время. Прошло четыре часа с момента ее ухода из дома. А казалось – четыре года. Естественно, сигнал не ловил... она на это и не надеялась... но заряда батареи было достаточно. И с отсутствием уведомлений, она гадала, не отправляла ли Пойзи что-нибудь. Наверное, сестра заметила ее задержку. Только если... может, Питеру стало хуже? Он уже умер?
Наверное.
Ее бесила мысль, что пришлось выбирать между двумя сёстрами.
Никс в последний раз посмотрела на экран телефона, фокусируясь на заставке. Она сделала эту фотографию в прошлом июне, перед фермерским домом. Лампы горели, и мягкий свет лился на газон и пионовые клумбы в полном цвету.
Мысленно она сказала Пойзи, что скоро вернётся. Но не произнесла эти слова вслух, вдруг это окажется ложью.
Потом отключила телефон, чтобы поберечь батарею и убрала в рюкзак под замок.
Ей показалось, что она услышала шаги, и Никс оглянулась через плечо. Нет, Шакала не было видно. Никого не было.
Этот мужчина сводил ее с ума. Особенно своей правотой. Она вела себя беспечно, и если станет и дальше так бездумно рисковать, то очень быстро проиграет партию.
Боже, она надеялась, что он с ней честен.
Не в силах усидеть на месте, Никс три или четыре раза прошлась вокруг очага. Остановилась и снова посмотрела на туннель, в котором исчез ее гид. Когда он сказал, что сам принесёт ее рюкзак, она согласилась. Она совершила ошибку? Может, он сейчас продает оружие и боеприпасы дедушки на черном рынке, или как они называли это место в тюрьме?
Ей стоило пойти с ним...
Она вскинула голову на топот тяжелых ног, но когда почувствовала знакомый запах, то не знала, испытывать ли ей облегчение или нет.
Шакал вышел из темноты, и он что-то держал в руках.
– Я принес немного еды, – сказал он, проходя мимо. – Подумал, что ты, наверное, голодна.
Он прошел вперед, Никс не сразу за ним последовала, и тогда мужчина оглянулся.
– Ты идёшь?
– Мы здесь не останемся?
– Ты здесь где-то видишь купель?
Следуя за мужчиной, она забрала у него свой рюкзак и закинула на спину.
– Так, где она?
– Близко.
Спустя какое-то расстояние, он остановился. Нажал на что-то.
– Пришли.
Когда секция скалы отъехала назад, Никс отшатнулась, но не от плохого запаха.
Наоборот ее удивил запах чистой воды.
Никс шагнула вперед, радуясь возможности отдохнуть от запаха сырой земли. Зайдя в узкий проход, она устремилась вперед, ее путь освещали свечи на полу, загоравшиеся одна за другой. Она смутно отметила, что Шакал освещал ей дорогу, мысленно зажигая фитили.
Потом она завернула за угол и запнулась, оказавшись перед темным помещением. Но звуки... шум мягко падающей воды. И в воздухе чувствовалась влажность... и тепло.
Шакал встал позади нее.
– Вот куда я отправляюсь, когда мне нужно...
Он не закончил свою мысль. С другой стороны, когда вспыхнули свечи, это было ни к чему.
– О... Боже, – выдохнула Никс.
С потолка поток воды лился в десятифутовый бассейн, тёплый пар поднимался от естественного водоёма, чистая вода, каким-то образом подогреваясь, бурлила пузырьками.
– Я подумал, что тебе здесь может понравиться. – Мужчина положил свёрток. – Так или иначе.
Он сел на большой гладкий булыжник и распаковал хлеб и, по всей видимости, сыр. Так же у него была бутылка молока в старомодной упаковке с какой-то красной жидкостью.
– Без особых изысков, – сказал он. – Угощайся.
Никс подошла к нему и опустилась на «диван» из гранита.
– А ты?
– Себе я еще достану. Тебе нужно беречь силы.
Наклонившись вбок, Шакал достал что-то из кармана на бедре. Расстелив салфетку, он сделал импровизированный стол для пикника и разложил провизию.
– Жаль, я не могу предложить тебе что-то получше. – Он открыл стеклянную бутылку. – На вкус мерзость, но только это и спасает меня от авитаминоза.
Он сделал большой глоток. Когда Шакал закрыл глаза, Никс подумала о том, как это странно, что он смакует напиток словно вино...
Мужчина открыл глаза.
– Это безопасно.
– Безопасно?
– Крышка невскрытая. – Он протянул ей напиток. – Специально не стал открывать, чтобы ты убедилась в этом.
Никс взяла стеклянный сосуд, и они соприкоснулись пальцами.
– Спасибо.
Мужчина кивнул, а потом отломил кусок хлеба. Пережевывая, он снова закрыл глаза. Потом повторил с сыром.
– Это тоже можно спокойно есть.
Приставив горлышко бутылки ко рту, Никс подумала о том, что его губы тоже ее касались... но разве это должно иметь какое-то значение.
Она сделала пробный глоток и посмотрела на красную жидкость.
– Это «Кул-Эйд». Судя по вкусу.
– Что это?
– Не уверена, что здесь есть витамины. – Она сделала еще глоток. – Но на вкус неплохо.
Забавно, как порой все относительно. Еще дома она бы прошла мимо этого пойла. Здесь? Оно по-странному успокаивало.
– Я не пила такое с семидесятых, – пробормотала Никс. – Я готовила его для Пойзи до ее превращения.
– Еще одна сестра?
– Да, самая младшая. Хочешь еще?
– Нет, это тебе.
– Я хочу поделиться.
Когда он прислонился к каменной стене и вытянул длинные ноги, Никс пожала плечами и закончила остатки. Потом взялась за хлеб, который был свежеиспеченным и очень вкусным, и сыр, который оказался пресным на вкус, но хотя бы не испорченным. Она ела быстро, голод оказался сильнее, чем она думала.
С другой стороны, чувство наивысшей опасности заставляло думать, что в любой момент ей могут помешать.
А потом еда кончилась.
Никс перевела взгляд на бурлящую воду, потому что когда смотрела на мужчину, ее одолевали чувства. Но молчание затянулось, и она снова посмотрела на Шакала.
Его глаза были закрыты, а дыхание – ровным. Но он не спал.
– Закончила? – тихо спросил Шакал.
– Да.
Он открыл глаза лишь слегка, но она видела эти яркие радужки.
– Как много народу знает об этом месте? – спросила она.
Разве это важно? Хотя она и так знала, почему задала этот вопрос.
– Кейн и Лукан. Еще двое. Но они не придут сюда. Я сказал им, чтобы не совались.
– Зачем ты это сделал?
– А ты как думаешь?
***
Женщина... Никс... смотрела на падающую воду, и когда Шакал определил направление ее взгляда, он также понял, о чем она думала. Она не хотела высказывать свои мысли, и он уважал это желание, но ее выдавал запах.
– Никто не придет сюда. Ты в безопасности, – сказал он.
– Я не чувствую себя в безопасности.
– У тебя есть оружие. – Он подумал о Лукане. – И я видел, как ты умеешь с ним обращаться.
– Я не порезала его.
– А могла, если бы он дернулся.
– Это да. – Она снова посмотрела ему в глаза. – Что он такое?
Шакал подумал сыграть в дурачка, но потом просто покачал головой.
– Не мне рассказывать его историю.
– Значит, он не вампир.
– Это не моя история. – Его взгляд снова опустился на ее губы. – Не хочешь забраться в воду?
– Ты останешься здесь?
– Повернусь спиной, если хочешь.
Ожидая ее ответа, Шакал напомнил себе о договорённостях. Они используют друг друга, и хорошо, что границы были обозначены. Тем временем, внутри его тела, в самой сущности кипели эмоции, которых он не испытывал так давно, что уже решил, будто их из него выжгли – стандартное следствие заключения в тюрьме. Но женщина доказала, что это не так, и он не станет упускать такую возможность. Но, что более важно – посредством секса с ней он не причинит вред другим, тому, кто сотворил это с ним. Даже если он один знал об этом... и этим он ни с кем не собирался делиться... уравновешивание сил, удовлетворение физиологии напитают его чёрную душу.
Прежде чем поддаться инстинктам, его внезапно осенило.
– Почему твоя семья отправила тебя в эту самоубийственную миссию? – внезапно спросил он.
Никс вскинула брови.
– Не только мужчины способны на поступки.
– Нет. Это должен был сделать мужчина вашего рода. У них совсем нет совести?
Никс, казалось, мгновение собиралась с мыслями.
– Вау. Знаешь, за те сто лет, что ты провёл здесь, многое изменилось. Женщинам позволено управлять автомобилем и ходить на работу... кстати, мы можем голосовать. Ну, будь я человеком, я бы голосовала. И все же.
– Я оскорбил тебя, – сказал он ровно. – Прошу прощения.
Никс склонила голову.
– Нет, дай угадаю. Ты придерживаешься сексизма и устоев твоего времени.
– Ты ждёшь, что я извинюсь за свое желание защищать женщин? Этого не будет никогда.
– Защита – еще одно слово, обозначающее рабство.
– Да? Объясни.
– Ты считаешь, что должен защищать меня, потому что я слабее тебя, верно?
– Я определенно могу поднимать более тяжёлые вещи, чем ты.
– И это все? Я тебя умоляю, избавь меня от этой ерунды в стиле пещерного человека. – Она ткнула в него пальцем. – Твоя проблема в том, что ты считаешь, что твоя способность отжать от груди машину дает тебе право диктовать условия там, где тебя это не касается.
– Напомни мне об этом, когда я буду прятать тебя от стражи.
– Я сама себя спасу, спасибо великодушное...
– Наверное, круто – все знать. И ты обвиняешь меня в том, что я веду себя как господарь? Нужен всего-то замок со рвом – и ты уже средневековый рыцарь. По крайней мере, в твоём воображении.
– То есть там, где это действительно имеет значение...
– Господи, ты ни в чем не умеешь уступать...
Они говорили все громче и быстрее, и на задворках сознания он понимал, что происходит. Они оба были сбиты с толку сексуальным влечением, не знали, как далеко все зайдёт, но Дражайшая Дева Летописеца, он был голоден. Голоден до нее.
И Никс испытывала тоже самое. Ее запах изменился, и Шакал всем своим мужским естеством распознал ее возбуждение... и обязан был что-то с этим сделать.
–...мужчины вроде тебя загоняют нас в рамки, заставляют чувствовать себя неспособными на... – Она замолчала. – Что.
– Продолжай. – Шакал скрестил руки на груди. – С удовольствием понаблюдаю, как ты споришь сама с собой.
– К твоему сведению, ты делал то же самое, Мистер Осуждающий Судья.
Шакал, хмурясь, покачал головой.
– Что, прости? Я не судья.
Никс открыла рот. Закрыла.
– Ты когда-нибудь слышал о мемах?
– Разумеется. Это молчаливые артисты в черно-белых костюмах.
– Это мимы. А мемы... – Она не закончила мысль, а ее запал казалось начал ослабевать. – Ты ничего не знаешь про интернет, да? Социальные сети. «Майкрософт». «Эпл».
– Последнее – это фрукт, которого мне очень не хватает. А что до остального, боюсь, я в недоумении. – Они смотрели какое-то время друг на друга, и Шакал знал, что она думала о его нехватке знаний о современном мире. – Прекрати, прямо сейчас. Не смей жалеть меня из-за этого. Мне не нужна твоя жалость.
Никс снова посмотрела на бурлящую воду.
– Просто не могу представить каково это – провести здесь столько времени.
Шакал выругался себе под нос.
– Я много пропустил?
– За сто лет – да, много. – Она прокашлялась. Посмотрела на него. – Кстати, ничего, если я буду звать тебя Шаком? А то Шакал – мне неудобно.
Он улыбнулся.
– Зови меня как пожелаешь.
– Даже неприличным словом.
– Ты будешь не первой.
– В это я могу поверить.
Он понял, что хочет улыбнуться.
– Скажи, что бы ты выбрала?
– Из книги бранных слов? – Никс серьезно посмотрела на него. – Думаю, что предпочла бы называть тебя... твердолобым шовинистским архаистическим громилой.
Шакал моргнул пару раз.
– Не думаю, что это бранные слова. И не совсем понял пассаж про шовинистичность и архаичность.
Склонив голову, Никс спрятала улыбку, которую он так хотел видеть.
– Кажется, во мне больше леди, чем я думала. Дебилоид и мудо-трутень – это мой максимум.
– Мудо-трутень? Это что?
– Не знаю, но вряд ли что-то хорошее.
Они снова замолчали, и напряжение исчезло... но не притяжение. И потому Шакал не мог не сказать:
– Я бы поцеловал тебя сейчас, если это не оскорбит тебя.
Глава 14
Из уважения ко всему рациональному, Никс пыталась придумать ответ на вопрос о поцелуе, обратившись к своей памяти. По части «Нетфликса» и «Спотифай».
Эмма Томпсон в «Чувствах и чувствительности» сказала: «Обуздай свои похотливые мысли, животное».
Эмма Стоун в «Зомбиленде»: «Только через твой труп».
Джулия Робертс в «Красотке»: «Большая ошибка. Огромная».
Карди Би в любой ситуации: «Я тебя умоляю!».
Подошла бы любая фраза. А по несчастью, из ее рта скорее вылетят слова Дженнифер Лоуренс: «Я вызываюсь добровольцем!».
Восемь часов, подумала Никс. Так сказал тот джентльмен в тюремной робе? Может, десять.
Поэтому они не скоро с Шаком смогут отправиться к Стене.
И разговоры сильно переоценивают, разве нет?
– Я сама тебя поцелую, – пробормотала она. – Спасибо за разрешение.
С этими словами Никс сократила расстояние между ними. И ощутив мягкость его губ, она сильно удивилась этому, что было крайне странно. Все губы мягкие, даже если их обладатель отличается большим, мощным телом. И, вот неожиданность: несмотря на его очевидное возбуждение, Шак не набросился на нее. Нет, он не сдвинулся с места, опираясь на гладкую скалу, а позволил ей задать темп и изучать его... наслаждаться им.
Склонил голову, Никс углубила поцелуй, скользнув языком по его нижней губе. Потом запустила язык в его рот.
Дрожь в его теле возбуждала. То, как у него перехватывало дыхание, заводило не по-детски. А его вкус и запах...
Шак резко отстранился, его сияющие голубые глаза встретили ее взгляд. Его лицо раскраснелось, вены выступили на шее, словно он сдерживал себя.
– Ты не разочаровываешь, – выдохнул он хрипло. – Нисколько.
Тогда он схватил ее и прижал к своей груди. Он целовал ее иначе. Его поцелуй был не дразнящим. Это была не ласка губ. Нежное, мягкое изучение, прелюдия к страсти.
Он был полноценным, крайне возбужденным вампиром, и он брал, что хотел, сжав в руках ее предплечья, жестко сминая ее губы своими, он пленял... владел. И Никс сказала себе, что ощущала все так остро, потому что ее чувства подогревал адреналин от нахождения в этой странной опасной тюрьме.
Но это – чушь. Она бы испытывала то же самое наверху, в реальном мире, если бы они пошли на свидание, и он поцеловал ее, прижимая к машине, припаркованной возле ресторана. Ее тело ожило благодаря Шаку, а не тому, где они находились.
– Ты примешь меня в себя? – Выдохнул он в ее губы.
– Да, – прошептала Никс. Хотя ей сказали молчать.
Но она не могла сдерживать свою нужду в нем. Это давало ему власть над ней, и разные весовые категории тут не причем, как и его устаревшие взгляды на женщин.
Но словно ее реакция была для кого-то тайной? Особенно когда она раздвинула ноги и уселась на его мускулистые бедра, потираясь о него изнывающим лоном, пробуждая изумительное трение. И словно понимая, что она делает, Шак утробно заурчал, и его рука накрыла ее затылок. Когда он высвободил ее волосы, Никс знала, что это – прелюдия, перед тем как он разденет ее, она отчаянно желала перейти на следующий уровень...
Как в тот момент, когда Шак впервые скрутил ее, когда она только попала в тюрьму, он и сейчас двигался настолько быстро, что она не могла уловить. В одно мгновение он был под ней, и они целовались, а в следующее он оказался по другую сторону купели.
Когда он принялся расхаживать туда-сюда, касаясь одной рукой лба, Никс осталась на каменном «диване», гадая, что, черт возьми, произошло.
Что, черт возьми, пошло не так.
Он хотел ее, она это знала.
Черт, да по его топорщившейся ширине это видно.
– Ты в порядке? – спросила Никс.
– Да, – резко ответил он. – В полном.
– Ну, это хорошо. Ты выглядишь тоже нормально. Определённо, в норме. Просто образец для подражания.
– Перестань говорить, пожалуйста, – пробормотал он.
– Ты можешь заткнуть меня. Поцелуем.
Тут он остановился и посмотрел на нее. Она приготовилась, что он назовет ее распутной девкой или другим устаревшим словом. Вместо этого в воздухе между ними буквально вскипела сексуальная энергия.
– Ты боишься меня, – сказала она. – Ведь так?
– Нет.
– Нет, боишься. Ты начал игру, а сейчас боишься довести до конца. – Никс скрестила руки на груди. – Почему?
– Я ничего не боюсь. – Его голос казался мёртвым. – Это место лишило меня всякого страха.
Никс открыла рот, чтобы возразить, но не стала поддаваться мгновенному импульсу, когда увидела, каким безжизненным он выглядел. Свет за красивыми голубыми глазами потух. Его потрясающее тело больше не транслировало возбуждение. Он потерял интерес ко всему, даже к ней.
– Что они сотворили с тобой, – прошептала она через силу.
Он отвел взгляд, и Никс изучала его красивое лицо в свете свечей. Когда она не была занята раздражением на него, ее пленяла его мужская красота. У него было идеальное строение кости, чувственные губы, которые она хорошо изучила, торс, сильный и широкий в плечах, узкие бедра – такую фигуру мужчины пытаются сделать в тренажёрном зале.
– Это неважно. – Он покачал головой. – Когда ущерб уже нанесён, причины теряют значение. Ты остаёшься с тем, что в тебе сломано.
– Мне жаль...
– Я не нуждаюсь и не приветствую твою жалость...
–...что я не отнеслась к этому с должной серьезностью. – Она опустила взгляд. – Ты прав. Я не представляю, насколько это место ужасно.
В конце концов, если им удалось сломать мужчину вроде него?
А именно это и произошло. Ей не нужны были подробности, достаточно того, что он лишился духа, и у нее болело сердце из-за этого... и за Жанель. Милостивый Боже, что они сотворили с Жанель?
– Ты примешь ванну? – спросил он хрипло.
– Да.
Что угодно, лишь бы не думать.
Шакал повернулся спиной к ней и сел на пол в произвольном месте... и она могла поспорить, что он не знал, в какой части пещеры находится. Он был как звезда, сошедшая с орбиты, оказавшаяся за пределами своей Галактики. За пределами реальности.
– Могу дать тебе больше уединенности, – сказал он. Будто предлагал ей что-то осязаемое, что-то, что можно протянуть в ладони. – Могу уйти.
– Останься, – ответила Никс. – Я знаю, ты меня прикроешь.
Он кивнул.
– Хорошо.
Она выждала мгновение – хотя, что могло измениться? – и во время паузы разглядывала его волосы, собранные в хвост и спускавшиеся по спине.
Как они буду выглядеть распущенными на его обнажённой груди?
Вспомнив феномен Фабио[7], она повернулась спиной к Шакалу и быстро избавилась от одежды. Накрыв груди рукой, Никс подошла к купели, ее кожа покрылась мурашками от осознания наготы, а также из-за падения температуры. К счастью, когда она встала над купелью, поднимающийся жар прогнал холод. Однако он никак не повлиял на чувство уязвимости... которое, честно говоря, не было смертельным.
Откуда-то Никс знала, что может доверять ему в этом.
– Оооох...
Когда Никс ступила в купель, ощущение идеально тёплой воды, нежно ласкающей ее тело, стало откровением, будто она впервые в жизни принимала ванну. Очень неожиданно. Глубина. Температура... к которой не нужно было привыкать. Движение потоков.
Тот факт, что это в принципе происходит.
– Приятно? – спросил Шак низким голосом.
– Да.
Он кивнул.
– Это выручало меня. Много раз.
Раскинув руки в стороны, Никс загребла по воде.
Не делай этого, подумала она. Не спрашивай.
– От чего?
***
Шакал пытался представить, как Никс выглядела, когда выходила из купели, которую прежде считал исключительно своей собственностью. В тюрьме были другие купальные зоны, для общего пользования, которые время от времени посещали заключённые... или их туда бросали... но конкретно эта принадлежала ему. Если его люди, Кейн и другие, посещали купель, то он всегда считал, что таким образом проявляет свою благосклонность к ним.
Темные волосы Никс были наверняка распущены, концы мягко парили на поверхности воды, и он представил, как пряди начали виться у ее лица. Ее щеки раскраснелись, хотя и до этого были красными – от возбуждения, а манящая кожа покрылась мелкими каплями.
Хотя она влекла его и без капель.
Как много я должен объяснять незнакомке? – подумал он, раздумывая над ее вопросом.
– Тюрьма – грязное место. – Он потер лицо, нисколько не отвечая на ее вопрос. – Очень грязное. Сложно здесь сохранить чистоту.
– Ты не обязан говорить об этом.
– Не понимаю, о чем ты.
Чтобы чем-то подкрепить свои слова, Шакал оглянулся через плечо. Никс смотрела на него, и он оказался прав о волосах, вьющихся у ее лица. И о румянце. Но выражение ее лица было не таким расслабленным, как в его воображении. Она была напряжена, и у него возникло ощущение, что он сделал шаг раньше, чем оценил свои возможности закончить начатое.
Это произошло задолго до нее, разве нет.
– Ты позвонишь мне трахнуть тебя, – сказал Шакал низким голосом. – На самом деле?
Никс прищурилась, но не потому, что была оскорблена его словами. И отсутствие ожидаемой реакции помогло ему осознать, что он намеренно выразил свою мысль в грубой форме.
– Вопрос скорее в том, позволишь ли ты себе трахнуть меня, – сказала она. – Кто она, расскажи.
Он отвернул от нее голову.
– Нет у меня никого.
– Лжец. – Она рассмеялась. – И ты можешь быть честным. Едва ли я разболтаю кому-то то, что ты скажешь. Я здесь никого не знаю, и я здесь не задержусь. К тому же мы с тобой незнакомцы.
Когда он не ответил, Никс тихо выругалась.
– Да ладно, что нам еще остается, как не разговоры в течение следующих восьми часов? Конечно, у меня куча планов на это время.
– Да ладно, и каких же?
– Секс с тобой казался отличной идеей скоротать время.
– Словно это простая физическая нагрузка, – пробормотал Шакал. С другой стороны, он должен был привыкнуть к такому отношению, разве нет?
– Словно для тебя это значит больше?
– И тебя это нисколько не волнует.
– О, значит, мы вернулись к вопросу о благочестии женщины. – Никс медленно и долго выдохнула. – Я живу настоящим моментом, таково мое правило. Больше мне нечего добавить.
– Я не лгал, – сказал Шакал, когда между ними повисла молчание. – У меня нет женщины.
Он наблюдал, как Никс играет с водой, водит по ней руками.
– Она умерла? У тебя была шеллан, и она погибла?
– Я никогда не был в браке и никогда не буду.
– Это почему?
– Думаю, это очевидно. – Он рукой описал пространство вокруг. – Мы в тюрьме, забыла?
– Сколько тебе было, когда ты попал сюда? И сколько тебе осталось...
– Это пожизненный приговор. Сейчас, по крайней мере.
– За что тебя посадили?
– Здесь мы не задаём такие вопросы.
– Что ж, я не местная. Ты же любишь постоянно тыкать меня в это.
Когда Никс опустила взгляд на воду, Шакал ждал, что она что-то скажет ему, бросит вызов. Вместо этого она продолжила молчать, и он понял, что ей нужно за него ответить на этот вопрос.
– А ты? – спросил он. – У тебя есть супруг?
– Черт, нет. – Она рассмеялась, запрокинув голову. – Нет.
Это хорошо. Это значило, что ему не придется никого убивать. По крайней мере, пока они с ней...
Застонав на свои неуместные собственнические инстинкты, Шакал коснулся виска.
– Если я спрошу, точно ли ты в порядке, – сказала Никс, – мне придется выслушать очередной монолог о том, как чудесно ты себя чувствуешь?
– Нет. Для разнообразия я отвечу, что из-за тебя у меня развилась мигрень.
– О боже. Ты пошутил.
Опустив руку, Шакал выразительно посмотрел на Никс... и его гнев утих. Стоя по другую сторону купели, она улыбалась ему, уголки ее губ были приподняты, а глаза сверкали. У него замерло сердце в груди. А потом забилось в два раза быстрее. Она была сексуальна в своей ярости. И большую часть времени выводила его из себя. Но такая?
Никс опустила брови и поджала губы.
– Что.
Когда он не ответил, Никс нахмурилась.
– Почему ты смотришь на меня так?
Опустив глаза Шакал тихо сказал:
– Я не видел солнца с момента своего превращения. Не стыди меня за мой взгляд.
Глава 15
В итоге Рейджа подкосила инфекция, и он был крайне недоволен своим телом, неисправившимся с исцелением раны в боку. Три других пулевых отверстия отлично зажили после извлечения свинца. То, что под ребрами, являло собой задержавшегося раздражающего гостя с вредными привычками и стойким нежеланием убраться восвояси.
И потому Рейдж в неустанном ожидании лежал на гостевой кровати Джабона в гостевой комнате вышеупомянутого джентльмена. Все его нужды удовлетворяли. Еда, питье, омовения. Секс и кровь. У него возникло ощущения, что попроси он кого-то дышать вместо него, персонал бы с готовностью взял эту функцию на себя. Воистину, казалось невежливо принимать подобное внимание без щенячьего восторга, но дражайшая Дева Летописеца, он не мог дождаться возможности вернуться в резонирующее одиночество своего скромного жилища.
Он мечтал о том, чтобы остаться в гордом одиночестве.
К тому же, не то, чтобы персонал сходил с ума от скуки. У додженов была уйма возможностей обслужить гостей. Под крышей особняка Джабона остановились несколько мужчин и женщин. Рейдж слышал, как они ходили по коридорам, улавливал их запахи в сквозняке из-под закрытой двери. Более того, снаружи его покоев раздавались разговоры. Особняк, казалось, был скорее гостиницей, нежели домом, здесь никогда не стихали шум и суета. Даже в дневные часы. Даже во время трапез. И уж точно – не во время приемов, которые, казалось, устраивали каждый вечер.