Все они содержатся в каждой из 46 хромосом, расположенных слева в геометрическом порядке 5 глава

Ранее внимание ученых было сосредоточено исключитель­но на физической стороне благополучия младенца. Особенно в нашем веке медицина и гигиена упорно занимались разра­боткой мер по снижению существовавшей ранее высокой смертности. Но именно потому, что целью было снижение смертности, эти меры были ограничены сферой физического здоровья. Сфера же психического здоровья остается почти полностью неисследованной, и те, кто ею занимаются, нахо­дят мало такого, что может их вывести за рамки естествозна­ния и убеждённости в том, что главной целью младенчества является формирование индивидуума, адаптированного для жизни в современном ему социуме.

Что же показывает естественная история? Она предлагает первый период изоляции и психологической адаптации к внешнему миру, необходимый даже для тех млекопитающих, которые рождаются с уже намеченным будущим поведением.

Но если мы вспомним, что у человека нет предопределенного при рождении поведения и что для ребенка вопрос заключается не в психическом пробуждении, а в психическом созидании, то мы сразу увидим, насколько на самом деле| важна роль окружающей среды в его жизни. Ее ценность и важность значительно возрастают, равно как и опасности, которые могут в ней таиться. Поэтому заботиться мы должны обо всех условиях, окружающих новорожденного, таким обра­зом, чтобы у него не возникло отторжения и не стали развиваться регрессивные тенденции, а так, чтобы новый мир, в который он пришел, был для него притягателен. Это поможет ему в его великой задаче впитывания, от которого зависит его прогресс, рост и развитие.

Во время первого года жизни есть несколько отдельных периодов, каждый из которых требует особого внимания. Первый из них очень краток - это волнующий эпизод рож­дения ребенка. Не вдаваясь в подробности, укажем некоторые принципы. Ребенок в первые несколько дней должен нахо­диться как можно больше в контакте со своей матерью. Не должно быть слишком большого контраста в плане тепла, света, шума с тем, что было до рождения, где в утробе матери были полная тишина, темнота и ровная температура. В совре­менных педиатрических клиниках мать и ребенок содержатся в комнате со стеклянными стенами, с постоянно контроли­руемой температурой, постепенно доходящей до нормальной температуры, существующей за пределами комнаты. Голубое стекло создает приглушенный свет.

Существуют также строгие правила, как держать и перено­сить ребенка. Они существенно отличаются от тех, которые были приняты раньше, когда младенца обычно окунали в ван­ночку на полу, от чего он получал сильный шок. Сегодня вмес­то того, чтобы сразу одевать ребенка, совсем не задумываясь о его чувствах, почти как если бы он был неодушевленным пред­метом, наука говорит, что до ребенка надо дотрагиваться как

^[1] Подробное исследование см.: Florence Brown Sherbon. The Child. — New York and London, 1941.

можно меньше и его вообще не надо одевать, а следует содер­жать в помещении без сквозняков и достаточно теплом, чтобы он не мерз. Способ ношения ребенка тоже изменился. Его пере­носят, как в гамаке, на матрасе из гагачьего пуха, на который его кладут с большой нежностью; ребенка нельзя внезапно под­нимать или опускать, и обращаться с ним надо так же заботли­во, как с раненым. И дело не только в гигиене. Медперсонал носит защитную повязку на лице, чтобы микробы не попадали в окружающую среду, а к матери и ребенку относятся так, как будто они органы одного тела, сообщающиеся друг с другом. Тогда адаптация ребенка к миру проходит более естественно, потому что существует особая связь, соединяющая мать и ре­бенка, похожая на магнитное притяжение.

Мать излучает невидимые силы, привычные для ребенка, и они помогают ему в трудные дни приспособления.

Можно сказать, что ребенок просто поменял свое положе­ние относительно ее тела: сейчас он снаружи, а был внутри. Но все остальное остается по-прежнему, и связь между ними по-прежнему существует. Вот так сейчас понимаются отноше­ния между матерью и ребенком, хотя всего несколько лет назад мать и ее новорожденное дитя сразу же разлучались даже в лучших клиниках.

То, что я описала, считается «последним словом» в науч­ной заботе о ребенке. Но жизнь показывает, что эти чрезвы­чайные меры не потребуются в дальнейшем на протяжении всего младенчества. Через короткий промежуток времени мать и ребенок могут вернуться из изоляции и принять участие в жизни общества.

У ребенка существуют другие социальные проблемы, не такие, как у взрослого. До сих пор социальное неравенство отражалось на детях прямо противоположным образом. Как это ни парадоксально звучит, если взрослые страдают в среде бедных, то дети страдают в среде богатых. Помимо сложной одежды, светских манер, толпы родственников и друзей, при­ходящих посмотреть на ребенка, состоятельные люди часто нанимают кормилицу, попечению которой и вверяют ребенка, или ищут другие способы облегчить себе существование, тогда как в бедных семьях мать следует тропой природы и держит ребенка возле себя. Есть ряд ситуаций, когда мы видим, что ценности взрослого мира могут иметь противоположный эф­фект для детей.

Когда этот период проходит, ребенок адаптируется к свое­му окружению спокойно и без колебаний. Он встает на опи­санный нами путь независимости и раскрывает свои объятия окружающей среде. Он впитывает и делает своими обычаи окружающего его мира.

Первая его деятельность на этом пути, которую вполне можно назвать завоеванием, это использование органов чувств. Поскольку его костная ткань еще не вполне сформи­рована, он лежит неподвижно и его конечности неподвижны. Так что его жизнь не может быть жизнью движения. Активен только его разум, впитывающий впечатления его чувств.

У него ясные и нетерпеливые глаза, и мы должны пом­нить, что, как следует из недавних научных открытий, глаза ребенка реагируют не только на свет. Он не пассивен. Несо­мненно, получая впечатления, он — активный искатель в своем мире. Он сам ищет впечатлений.

Если мы исследуем глаз животного, то увидим зрительный аппарат, довольно похожий на наш, что-то вроде камеры об­скура. Но природа животных ограничена в использовании воз­можностей их зрения. Одно их привлекает больше, чем другое. Таким образом, они воспринимают не полную картину окру­жающей обстановки. У них внутри есть руководитель, кото­рый направляет их деятельность, и они пользуются своим зре­нием, выполняя его указания.

Этот внутренний руководитель существует изначально. Их органы чувств формируются и совершенствуются соглас­но его указаниям. Например, глаза кошек (как и у других ночных хищников) адаптированы к темноте, но кошку, хоть и интересует темнота, привлекает то, что двигается, а не то, что неподвижно. Не успеет что-нибудь шевельнуться во тьме, как кошка на это набрасывается, не обращая ни малейшего внимания на остальную сцену. У нее нет общего интереса к окружающему ее, есть только инстинктивный импульс в отношении некоторых аспектов. Аналогично, некоторых насекомых привлекают цветы только одного цвета, потому что именно в цветах такого цвета они находят свою пищу. Однако у насекомого, только что вышедшего из куколки, нет никакого опыта. Им руководит инстинкт, а глаз помогает ему действовать соответственно. Именно этот руководитель управляет поведением видов. Индивидуум никоим образом не порабощен своими органами чувств, они не влекут его за собой. Но чувства существуют, они служат своему хозяину, а он действует под руководством.

У ребенка есть особая привилегия. Его органы чувств, у которых тоже есть руководитель, не ограничены, как у жи­вотных. Кошку интересует и привлекает только то, что дви­жется. У ребенка нет таких ограничений. Он наблюдает все, что попадает в поле его зрения. И, как показывает опыт, впи­тывает это в равной степени. Более того, он впитывает не только посредством физиологической работы своего глаза, но в нем происходит некий психохимический процесс так, что эти впечатления интегрируются в его личность. Вполне можно сказать, не вдаваясь в научные доказательства, что человек, чья жизнь управляема исключительно желаниями, который находится в их власти, страдает от некоего внутреннего дефек­та. Его внутренний руководитель, возможно, еще существует, но его способность влиять на его поведение ослаблена. Это делает его машиноподобной жертвой своих органов чувств, существом потерянным и заброшенным.

Поэтому заботиться и не давать уснуть духовному провод­нику в каждом ребенке — дело первостепенной важности.

Сделанное сравнение помогает нам понять способность ребенка впитывать окружающий его мир. Есть насекомые, ко­торые похожи на листья, и есть похожие на стебельки. Они проводят свою жизнь на листьях и стебельках, с которыми имеют такое полное сходство, что кажется, сливаются с ними. Что-то вроде этого происходит и в ребенке. Он впитывает жизнь, текущую вокруг него, и становится един с ней так же, как эти насекомые становятся едины с растениями, на кото­рых живут. Впечатления ребенка так глубоки, что происходит биологическое или психохимическое изменение, в результате которого его разум сам начинает походить на его окружение. Дети становятся похожи на то, что они любят. Эта способ­ность была обнаружена в каждом типе жизни: впитывать ок­ружающую среду и становиться похожим на нее.

У упомянутых нами насекомых и у других животных она проявляется физически. У ребенка она проявляется психоло­гически.

И нам приходится считать ее проявлением одной из важ­нейших склонностей живого. Ребенок смотрит на мир не так, как мы. Мы можем увидеть что-то и сказать: «Как красиво!», потом заняться другими вещами, и у нас останется лишь вос­поминание об увиденном. Но ребенок строит свою внутрен­нюю личность из глубоко прочувствованных впечатлений, особенно в начале своей жизни. Именно в детстве, посредст­вом одних лишь младенческих сил, ребенок приобретает ха­рактерные черты личности, которые всегда будут отличать его, — язык, религию, национальность и т. д. Это его способ адаптироваться в мире, в котором он оказался. Делая это, он счастлив, и его разум зреет.

И не только это, но он сможет адаптироваться также к любой форме окружающей среды, в которой может впослед­ствии оказаться. Что подразумевается под этим «процессом адаптации»? Мы здесь имеем в виду такого рода трансформа­цию личности, которая делает этого человека подходящим для своего окружения, которое затем становится частью его суще­ства. Так что, если мы хотим помочь ребенку, мы должны задаться вопросом, что нам делать для создания окружающей его обстановки.

Если бы мы имели дело с трехлетним ребенком, то он сам мог бы нам подсказать. А нам надо было бы проследить, чтобы у него не было недостатка в цветах и красивых вещах. Мы должны были бы предусмотреть для него мотивацию занятий, соответствующих его стадии развития. Мы легко можем обнаружить, какие средства должны быть у нас под рукой, чтобы дать ему тренировать свои растущие способ­ности. Но если речь идет о новорожденном, который сам занимается своей адаптацией, то какую окружающую среду мы можем подготовить для него?

На сегодняшний день не существует ответа на этот вопрос. Но вообще-то естественным окружением ребенка является его мир и все, что находится вокруг. Для того чтобы овладеть речью, он должен жить с теми, кто говорит на этом языке, иначе невоз­можно. Если он должен обрести особые психические способно­сти, тогда он должен жить с людьми, которые постоянно ими пользуются. Манеры, привычки и обычаи своей группы можно приобрести только в общении с теми, кто ими обладает.

На самом деле это одна из самых революционных идей, ибо она противоположна всему, что думали и делали в последние годы. Путем рассуждения, основанного исключительно на фи­зической гигиене, пришли к выводу (или заблуждению), что ребенок должен быть изолирован! В результате появилась спе­циальная комната, или «детская», отведенная специально для детей, а когда это посчитали «негигиеничным», то за образец взяли больницу. Ребенка оставляли одного и заставляли спать как можно больше, как будто он был болен.

Но мы должны признать, что если это и прогресс в области гигиены тела, то для психической жизни в этом существует опасность. Если ребенка закрывают в детской, где у него нет другой компании, кроме няни, если до него не доходит под­линное выражение материнской любви, то его нормальный рост и развитие задерживаются. Чувства отставания, неудов­летворенности, психического голода вредно влияют на него. Вместо того чтобы жить, как ему хотелось бы, со своей мате­рью, с которой его связывают особые узы взаимного притя­жения, его компаньоном всегда оказывается няня, которая редко с ним разговаривает. Часто его закрывают в коляске, и он не может видеть ничего из того, что происходит в окру­жающем мире.

Эти неблагоприятные условия тем хуже, чем состоятельнее семья, в которой он родился. К счастью, после войны такая ситуация стала встречаться гораздо реже. Падение благосо­стояния и новые социальные идеи помогли детям вернуть их родителей в лоно общения и любви.

Обращение с детьми действительно должно рассматривать­ся как социально важный вопрос. Современная наука о детях привела нас к пониманию того, что, как только с ребенком можно выходить на улицу, мы можем брать его с собой, давая ему возможность, как можно больше наблюдать окружающее. К нам вернулись высокие коляски, и дизайн детской комнаты также изменился. Она отвечает всем требованиям гигиены, при этом ее стены украшены множеством картин, а ребенок лежит на слегка наклонной поверхности таким образом, что он возвышается над всей сценой и взгляд его обращен не только в потолок.

Проблема овладения языком и речью представляет более трудный вопрос, особенно если нанимать нянек, которые часто принадлежат к другому социальному классу, нежели ребенок. Еще одна сторона вопроса — следует ли ребенку присутствовать при разговорах родителей с друзьями. Не­смотря на многочисленные возражения, которые это может вызвать, надо сказать, что если мы хотим помочь ребенку, то должны держать его при себе, чтобы он мог видеть, что мы делаем, и слышать, что мы говорим. Даже если он не может осознанно понять, что происходит, у него сохранятся подсознательные впечатления. Они впитываются и помогают его росту. Когда ребенок выходит из дома, какие предпочте­ния он демонстрирует? Никто не может сказать наверняка, но мы должны наблюдать за ребенком. Опытные матери и няни, если видят, что ребенок особенно чем-то заинтересо­вался, позволяют ему рассматривать это сколько захочется. Они поднимают его до уровня, на котором остановился его взгляд, и видят, как лицо его загорается интересом и любо­вью к тому, что привлекло его внимание. Как можем мы судить о том, что заинтересует маленького ребенка? Мы должны предоставить себя в его распоряжение. Это перево­рачивает все наши прошлые представления, и это револю­ционное знание должно распространиться среди взрослых. Нам всем необходимо убедиться в том, что ребенок развивает жизненную адаптацию в окружающей его среде и поэтому должен иметь полный контакт с ней. Потому что если ребе­нок потерпит тут неудачу, то мы столкнемся тогда с очень серьезными социальными проблемами.

Сколько социальных вопросов возникает сегодня из-за не­способности индивидуума адаптироваться в моральном плане или каком-либо другом? Это основная проблема, и она при­водит нас к той мысли, что цивилизованное общество должно наконец обратить на это внимание и глубоко прочувствовать важность научного подхода к заботе о детях.

Тут же возникает вопрос, как могло так получиться, что столь великую и самоочевидную истину так долго игнориро­вали? Люди, которые не доверяют всему новому, дадут изби­тый ответ: все прошлые поколения обходились без этих зна­ний. Нам скажут: «Род человеческий очень стар; прошли уже тысячи поколений; я сам вырос, и мои сыновья выросли без помощи таких теорий. И в мои дни дети учились говорить, они даже приобретали устойчивые привычки, которые стано­вились обычаями!»

Но давайте на секунду задумаемся о многочисленных на­родах мира, чей уровень культуры отличается от нашего. В во­просе воспитания детей почти все они кажутся более просве­щенными, чем мы со всеми западными ультрамодными идея­ми. На самом деле больше нигде отношение к ребенку так не противоречит его естественным потребностям. Почти во всех странах ребенок повсюду сопровождает свою мать. Мать и ребенок неразлучны. Все время, когда они где-то вместе, мать говорит, а ребенок слушает. Если мать торгуется с продавцом, это происходит в присутствии ребенка, он все видит и слы­шит. И так — весь период грудного вскармливания, которое и является причиной такого тесного союза. Потому что матери надо кормить ребенка, и поэтому она не может оставить его дома, когда уходит. Таким образом, потребность ребенка в пище и любовь, объединяющая эти два существа, соединяются в решении проблемы адаптации ребенка к миру, и происходит это самым естественным способом. Мать и ребенок — одно.

Там, где цивилизация еще не сломала этот обычай, мать никогда не доверит своего ребенка кому-либо еще. Ребенок разделяет жизнь матери и всегда слушает. Про матерей часто говорят, что они болтливы, но и это тоже помогает развитию ребенка и его работе по адаптации. И все же, если бы он слышал только те слова, которые адресованы ему, он при­обрел бы немного. Только когда он слышит полноценный разговор взрослых и может видеть их действия, проясняющие значение, тогда он постепенно схватывает даже конструкции предложений. Это намного важнее, чем те односложные сло­ва, которые лепечет ему мать. Это язык живой мысли, об­лаченной в действие.

Все большие человеческие группы, нации и расы, имеют свои индивидуальные отличия, например, они по-разному носят малышей. Есть очень интересные этнологические ис­следования этого вопроса. В большинстве частей света матери кладут ребенка на маленькую кровать или в большую сумку, они не носят его на руках. В некоторых странах ребенок с помощью петель прикрепляется к куску дерева, который затем кладется матери на плечи, когда она идет работать. Некоторые вешают ребенка на шею, другие привязывают его к спине, третьи кладут в маленькую корзинку; но во всех странах ма­тери нашли способ брать своих детей с собой. Чтобы решить проблему с дыханием и не допустить удушья, когда традиция предписывает носить ребенка лицом к спине матери, обычно принимают некоторые предосторожности. Японцы, например, носят ребенка так, что его шея выше плеча человека, к кото­рому он привязан. Вот почему первые путешественники, уви­девшие японцев, назвали их «расой двухголовых». В Индии ребенка носят на бедре, а краснокожие индейцы привязывают его к спине в своеобразной колыбельке, так что он тоже ока­зывается спиной к спине матери, но зато может видеть все, что происходит сзади. Мысль о том, чтобы покинуть ребенка, даже не приходит в голову этим матерям, и настолько, что миссионеры, присутствовавшие однажды на церемонии коро­нации в одном африканском племени, были поражены, уви­дев, что будущая королева появилась с ребенком.

Еще один момент — это обычай продлевать период грудно­го вскармливания. Иногда он длится полтора года, иногда два или даже три года. Никакой необходимости в плане питания в этом нет, потому что ребенок уже в течение некоторого вре­мени может усваивать другую пищу, но продление лактации требует, чтобы мать оставалась со своим ребенком, и это отве­чает ее подсознательному желанию помочь своему ребенку в его социальной жизни, на которой он строит свой разум. Потому что, даже если мать сама не разговаривает с ребенком, сам факт пребывания вместе с ней уже является для него контактом с миром — он видит и слышит людей на улице и на рынке, те­лежки, животных и прочее, — все это попадает в его память, даже если он не знает их названий. Посмотрите, как оживает лицо ребенка, когда мать спорит на рынке о цене фруктов. Вы легко можете заметить, какой глубокий интерес вызывают у него слова и жесты.

Также можно наблюдать, что малыш, когда вместе с мате­рью они куда-то отправляются, никогда не плачет, только в случае, если он заболел или ему больно. Иногда он может спать, но не плакать. Если вы посмотрите на фотографии, которые сделаны специально, чтобы запечатлеть социальную жизнь страны, то там, где изображены матери с детьми, вы никогда не увидите плачущего ребенка.

Однако в странах Запада детский плач — это проблема. Сколько раз мы слышали, как родители жалуются на то, что их дети постоянно плачут? Они обсуждают, что надо делать, чтобы успокоить ребенка, и как сделать, чтобы он все время был счастлив. На это современная психология дает такой от­вет: «Причиной детского плача и беспокойства, приступов крика и ярости является ментальный голод». И это правда. Ребенку скучно. Его разум изголодался, будучи узником огра­ниченного пространства, которое у него не вызывает ничего, кроме фрустрации, из-за невозможности тренировать свои си­лы. Единственное лекарство тут — избавить его от одиноче­ства и дать присоединиться к социальной жизни. Такой под­ход естественно и бессознательно принят во многих странах. Мы же должны его понять и применять осмысленно, в ре­зультате осознания.

10. Некоторые размышления о языке

Давайте обратимся сейчас к тому, как ребенок овладевает речью. Это следует проанализировать, иначе мы не сможем увидеть связь языка с социальной жизнью. Язык не только объединяет людей в группы и нации, но и является основным отличием человека от животных. Язык лежит в основе того преобразования окружающей среды, которое мы называем ци­вилизацией.

В отличие от животных, человеческой жизнью управляет не только инстинкт. Никто не может предсказать, чем будет заниматься данный ребенок. Но без взаимодействия с другими он, разумеется, многого не добьется! Способности думать тут недостаточно. Как бы ни были разумны люди, им надо еще иметь средство для общения и достижения договоренности. Язык является инструментом коллективного мышления.

До появления человека на земле язык не существовал. А что представляет собой язык? Вздох! Несколько звуков, со­единенных вместе.

Сами по себе эти звуки бессмысленны. Нет никакой ло­гической связи между сосудом и словом «кувшин». Единст­венное, что делает эти звуки осмысленными, это тот факт, что люди согласились придать им соответствующее значение. То же самое происходит и со всеми остальными словами. Они являются выражением согласия между членами человеческого сообщества, и только «посвященные» могут их понимать. Дру­гие сообщества могут договориться о других наборах звуков для передачи тех же идей.

Так что получается, что язык — это нечто вроде стены, окружающей данное человеческое сообщество и отделяющей это сообщество-ют других. Вероятно, поэтому слово всегда имело мистическую ценность для человеческого разума; это нечто, что объединяет людей даже теснее, чем националь­ность. Слова — это связи между людьми, и язык, на котором они говорят, развивается и разветвляется согласно потребно­стям их разума. Язык, можно сказать, растет вместе с челове­ческой мыслью.

Любопытно отметить, что требуется мало звуков, чтобы со­ставить так много слов. При этом можно составить такое боль­шое число сочетаний звуков, что количество слов, которые можно создать, бесконечно. Один звук может предшествовать другому или следовать за ним, одни звонкие, другие глухие, некоторые произносятся со смыканием губ, другие с разомкну­тыми губами. Но еще более поразительной является способ­ность памяти удерживать такое большое число сочетаний и их значений. Помимо этого, существует проблема мысли, которая должна быть выражена путем группировки слов в предложения. Слова в этих предложениях должны стоять в определенном по­рядке. Они не могут быть просто перемешаны, как мебель в комнате. Существуют правила, которые делают возможным для слушающего понять намерения говорящего. Чтобы выразить свою мысль о чем-то, говорящий должен это назвать и поста­вить рядом прилагательное. Подлежащее, сказуемое и его до­полнение — у каждого есть свое место в предложении. Недо­статочно правильно выбрать слова, в равной степени важен их порядок в предложении. Мы легко можем это проверить, если напишем на листке бумаги четко сформулированное предложе­ние. Потом разделим его по словам и перемешаем. Смысл ис­чезнет. Те же самые слова, расположенные в ином порядке, не имеют смысла. Из этого следует, что порядок слов также должен быть согласован между людьми.¹

Таким образом, язык действительно является выражением своего рода суперинтеллекта. Если вспомнить историю, языки иногда становились такими громоздкими, что с распадом ци­вилизации, которую они обслуживали, выходили из употреб­ления и исчезали. На первый взгляд можно было бы подумать, что язык — это нечто данное нам природой, но мы вынужде­ны сделать вывод, что это нечто над природой. Это явление,

^[1] См. также: G. Revest- Urprung und Voigeschichte der Sprache. — Beme, 1946.

которое надстраивается над природой, интеллектуальный про­дукт массового сознания. Он распространяется во всех направлениях подобно безграничной сети, посредством которой можно все выразить. Такие языки, как санскрит или латынь, можно учить годами — и все равно не овладеть ими полностью. Это непостижимая тайна. Для осуществления любого из своих проектов люди должны договориться, и для этого им нужен общий язык. Речь — вещь реальная и все же из всех инструментов, используемых человеком, наименее осязаемая.

Внимательное рассмотрение проблемы — как человек ов­ладевает этим инструментом — приводит нас к уверенности в том, что именно ребенок «впитывает» язык. И этот процесс впитывания имеет глубокую и загадочную природу, и до сих пор ему не уделялось должного внимания. Обычно мы огра­ничиваемся следующими словами: «Дети живут с людьми, ко­торые говорят, поэтому они и сами начинают говорить». Но, принимая во внимание бесчисленные трудности, присутст­вующие в большинстве языков, эта идея кажется очень по­верхностной. Тем не менее уже тысячи лет она существует в своем неизменном виде.

Изучение проблемы приводит нас к еще одному наблю­дению: на языке, каким бы трудным он ни был, когда-то в стране его происхождения говорили необразованные клас­сы людей. Например, на латыни, которая трудна даже для тех из нас, чей родной язык произошел от нее, говорили рабы в Римской империи. А ведь тогда она представляла не меньшую трудность. И разве неграмотные труженики на по­лях не говорили на том же языке, что и трехлетние дети во дворцах Рима?

А что касается Индии, в которой много лет назад каждый пахарь и каждый скиталец по джунглям, свободно говорили на санскрите?

Эти вопросы столь любопытны, что были проведены тща­тельные исследования развития речи, наблюдаемого у детей. Я говорю о развитии, а не о преподавании, потому что мать не учит своего ребенка языку. Он развивается естественно, как спонтанное творчество. Также его развитие следует непреложным законам, одинаковым для всех детей. Разные периоды жизни ребенка показывают одинаковые стадии речевого развития, повторяющиеся у детей всего мира, независимо от того, явля­ется ли их язык простым или сложным. Также существует огромное количество предельно простых языков, на которых говорят примитивные народы, а дети овладевают ими в такой же степени, как они овладевают и более сложными. Все дети проходят через одни и те же периоды, когда они могут про­износить только слоги, потом они говорят целые слова и, наконец, в совершенстве овладевают всеми правилами син­таксиса и грамматики.'

Ребенок употребляет в речи различия между мужским и женским родом, единственным и множественным числом, между временами и наклонениями, приставками и суффикса­ми. Язык может быть очень сложным, в нем может быть очень много исключений из правил, и все же ребенок впитывает его, овладевает языком как целым и может использовать его в том же возрасте, что и африканский ребенок, примитивный язык которого насчитывает лишь несколько слов.

Если мы станем наблюдать за тем, как произносятся отдель­ные звуки, мы увидим действие некоторых законов. Все звуки, которые встречаются в словах, производятся действием опреде­ленных механизмов. Иногда нос действует в унисон с горлом, в других случаях должна быть координирована работа мускулов языка и щек. В создании этого механизма принимают участие различные органы, прекрасно функционирующие для родного языка, выученного ребенком. Однако в другой стране мы, взрос­лые, не можем даже определить все звуки, которые слышим, и уж тем более их воспроизвести. Мы можем пользоваться только механизмом своего родного языка; кроме ребенка, никто не мо­жет создать свой собственный механизм и выучить в совершен­стве столько языков, сколько он слышит вокруг себя.

Это не является результатом сознательной работы. Это де­лается на уровне подсознания. Это начинается и раскрывается

^[1] Точную картину разных фаз языкового развития у ребенка см.: W. Stern. Psychology of Early Childhood. Также можно посмотреть труды Piaget. (Примеч. перев.)

в самых скрытых глубинах бессознательного и возникает как нечто сформировавшееся. Мы, взрослые, можем только пред­ставить, что это такое — захотеть выучить язык сознательно. Потом мы целенаправленно беремся за работу. Но нам следует; попробовать пойти другим путем. Это идея естественных ме­ханизмов, или, скорее, механизмов, накладываемых на при­родные процессы, действующих независимо от сознания; и эти удивительные механизмы, или их группы, развиваются в глубинах, не доступных нашему непосредственному наблю­дению. Мы имеем только внешнее свидетельство их сущест­вования, хорошо видимое и общее для всех людей.