NANDORIAN EMPIRE rg – архив постов 2018 - 2019 14 глава

Артур Рейнард:

Дверь в таверну открывается слишком быстро и сильно — входящий в заведение мужчина не привык находиться в подобных местах, из-за чего действует так, как привык: резко и грубо. В нос сразу же бьет непривычный запах, который особо ощутим из-за недавнего пребывания на улице и возле лошади.
Артур оставил своего коня в нескольких шагах от таверны и совсем не предполагал, что когда зайдет в нее, увидит такое количество народа. Мужчины и женщины заполнили почти всё помещение, и сначала Рейнард не знал, куда деть своё массивное тело, но протиснувшись между не совсем трезвым народом, он всё-же смог отыскать себе место поближе к наибольшему скоплению людей. Ему было интересно, что же там такое происходит, и когда он наконец оказался в центре событий, то не был разочарован.
Наоборот, мужчину пронзил какой-то ступор, вызванный восторгом и удивлением. Червен, привыкший к небольшим путешествиям, никогда не был за пределами Ортона или Раздола. Он редко видел светловолосых людей, а людей более темного цвета кожи — тем более. Артур и подумать не мог, что последние являются такими красивыми. Или красивой была только эта девушка, так изящно танцующая вокруг людей, завораживая каждого, кто видит её? Сказать мужчина точно не мог.
Оказавшись ещё ближе к девушке, занимая «первый ряд» во всей этой толпе, Рейнард смотрит на танцовщицу и приоткрывает свой рот. «Этот год щедр на необычные знакомства..», думает Артур, когда решает, что точно познакомится с девушкой, как только она закончит своё выступление. Если она его закончит. Потому что Рейнарду кажется, словно она готова танцевать вечность — или это он готов столько смотреть на неё, наблюдая за движениями её тела.

Эсмеральда:

- Хей, Клопен! Давай что-нибудь из Шанийской музыки! - выкрикивает Эсмеральда, а после расстегивает свой корсет под свист и улюлюканья толпы, а после завязывая рубашку на груди, оголив свой живот.
Члены ее небольшой труппы резко меняют музыку, с удовольствием подстраиваясь под восточный мотив и суя монеты себе в карман.
Необычная для тех мест музыка зазвучала в обычной казалось бы таверне, а танцовщица, поймав свой бубен, который ей бросили, принялась танцевать, периодически бросая взгляд в сторону толпы. Ее босые ножки то и дело мелькали из-под юбки и она периодически довольно активно двигала бедрами, стуча по ним бубном и улыбаясь толпе. Огромным наслаждением было играть с людьми вот так, на расстоянии и осознавать, что ни один не посмеет притронуться к ней: высокий амбал, который охранял этот табор всем своим видом давал понять, что если кто-нибудь сунется к этой девушке или к кому-нибудь из членов его "семьи" - ему не жить.
Во время танца шанийка поворачивает свою голову в сторону и встречается взглядом с недавно зашедшим мужчиной и немного остановившись подмигивает ему, подняв бубен вверх и улыбнувшись.
Судя по его открытому рту и в общем-то удивленному виду он никогда не видел никого из ее народа или просто восхищен ее внешностью и танцем.
Эсмеральда снимает перевязанный через бедро полу-прозрачный платок и, во время танца подойдя к этому высокорослому мужчине, обвивает им его шею и притягивает к себе - на удивление у нее сильные руки... Бегло целует в нос и, хохоча отскакивает, немного оттолкнув его от себя и оставив платок на его шее.
- Танцуй! - кричит кто-то из толпы и Эсмеральда продолжает танцевать, уже и напрочь забыв об этом мужчине, к которому только что подходила, и о своем платке - купит или найдет новый, в этом проблем никогда не было. Монетки, пришитые к ее юбке звенят в такт бубну, а круглые золотые серьги то и дело бренчат. Шанийка забывается в танце даже не смотря на то, что голова немного кружится от резких поворотов, а руки затекли держать бубен высоко над головой.

Артур Рейнард:

Артур слегка сконфужен действиями молодой девушки, забывая о том, что он и сам далеко не всегда следует нормам приличия или сохраняет личное пространство собеседника, не переходя черту. И то ли запах так влияет на непьющего мужчину, то ли сама атмосфера всего представления, но Рейнард отвечает шанийке взаимностью и широко улыбается, пока чувствует на своей шее чужой платок, поддаваясь вперед, чуть ли не выходя на середину своеобразного танцпола. Жизнь Артура, в отличие от жизни девушки, имя которой он ещё не знает, далеко не всегда щедра на подобного рода развлечения. Если быть точнее — червен почти никогда не развлекается. Так что сейчас в этом не очень приятном заведении для Рейнарда происходит что-то невероятное, и он до сих пор не знает, как к этому относиться.
Мужчина оставляет чужой полупрозрачный платок на своих плечах, но замечая, что начинает совсем немного двигаться в такт необычной музыки, кладет его в ладонь, сжимая в крепком кулаке и убирая в карман штанов. Потерять подобную вещь ему очень не хотелось бы; он считает, что должен отдать девушке её собственность. Собственно, и причина для знакомства появилась более веская, нежели рассказы Артура о судьбе, которая специально свела вместе двух совсем разных людей. Червен решает, что шанийка слишком сильно отдает себя танцам, и именно поэтому у неё так хорошо получается: все мужчины в таверне, кажется, уже успели разглядеть подтянутое молодое тело, которое девушка довольно сильно открыла чужим взорам. Пытается заработать больше денег или сделала это по собственному желанию? Понять Рейнарду это не дано, но он с радостью кидает танцовщице несколько монет, продолжая любоваться зрелищем. Та, кажется, совсем на него не смотрит, словно забыв про свой платок, но Артура это не огорчает. Всё-таки он всего лишь один из многих зрителей, которые видят подобное впервые, пускай и внешне червен довольно сильно отличается от раздольцев.

Эсмеральда:

Она кружилась и плясала еще несколько минут, отчего на ее смуглой коже выступили капли пота... Но это Меру не останавливало. Пусть на ее руках появятся мазоли от постоянной игры в бубен или же ее ноги сотрутся в кровь от танцев - она продолжит и не остановится. Это ее хлеб и единственный источник заработка, который она знает. Остальные, к счастью или к сожалению, она не знает и знать не хочет. Плюс, ей нравится ее жизнь.
Вот она вытягивает какую-то молодую барышню-раздолку к себе, в танцевальный круг и, взяв под руку, начинает плясать под обычную трактирную и задорную музыку, широко улыбаясь и смеясь. Ноги устают и становятся почти ватными, а руки начинают болеть. Сердце стучит как бешеное, но адреналин, бушующий в ее крови не дает ей остановится. В этом вся Эсмеральда - будет "биться" до последнего вздоха.
Едва музыка прервалась, Эсмеральда облегченно выдохнула отдала бубен своему верному другу, чтобы тот, пока она отдыхает от суеты толпы за пределами этой душной таверны. Эсмеральда любила эту атмосферу, но так долго находится в пропитанном дешевым пойлом месте даже она сама не могла. Нежная шанийская кровь, чтоб ее...
Осмотревшись, девушка под шум толпы незаметно пробирается к выходу и благополучно покидает таверну, чтобы сделать глоток свежего воздуха - сейчас это просто жизненно необходимо.
Эсмеральда приоткрывает дверь и проскальзывает наружу, а после проходит чуть вдаль, садясь на пустую скамейку и с наслаждением наблюдая за спокойным течением реки, которая проходит прямо рядом с таверной и приводит в движение водное колесо лесопилки неподалеку... Какое умиротворение, просто восхитительно. Шанийка чувствовала себя такой... спокойной, на удивление, даже не смотря на прохладную погоду, отчего иногда она слабо вздрагивала. Несмотря на то, что Эсмеральда больше любила тепло и солнце, она была очень рада, наконец, выбраться из одного места и осмотреть мир за пределами ее города.
Она задирает голову кверху и с наслаждением закрывает глаза, после того, как наблюдает затянутое тучами ночное небо. Ни одной звезды сегодня не видно, что весьма и весьма расстроило ее.
Подняв и положив одну ногу себе на колено, шанийка с неким раздражением разглядывает стертую стопку и следы свежей крови. Обувь она просто не любит, да и не каждая пара туфель подойдет к ее ножке - у многих "светлых" дам ноги на несколько размеров больше, чем ее, а посему любая обувка, чаще всего велика ей. А делать обувь на заказ - удовольствие не из дешевых. Ну, ничего... Обработает сегодня, а завтра до вечера должно стать получше...

Артур Рейнард:

Уход девушки из душного заведения вряд ли кто-то мог заметить, а если он и не ускользнул из виду чьих-либо пьяных глаз, их обладатель не помчался бы из таверны за танцовщицей. Каждый, даже самый пьяный мужлан, понимал, что у девушки есть личное пространство, и что шанийцы, хотя и ни капли не похожи на раздольцев, тоже умеют уставать. Артур это знал, как знал и то, что раздольцы являются довольно-таки понимающими людьми. В большинстве своём. Либо же это Боги щедры на хороших людей на жизненном пути Рейнарда, кто знал?
Однако червен в любом случае был настроен уверенно, да и не обладал такими качествами, как раздольцы: первым же делом мужчина широким шагом вышел из таверны вслед за необычайно красивой девушкой. Оказавшись на улице, он облегченно вдохнул свежий воздух, радуясь тому, что наконец покинул тесное заведение. Артур вообще не любил находиться в замкнутых пространствах, где мало места: именно поэтому дома в общине строились просторнее, чем во время ссылок и правления предыдущего главы.
Бегло осмотрев улицу, взглядом приметив то, что его светлый конь ещё на месте, Артур без особого труда находит девушку: та сидит неподалеку в полном одиночестве. Рейнард находил подобную картину довольно.. обыденной? На улице было довольно темно, и червен вряд ли заметил бы танцовщицу, если бы не ее безделушки на теле. Так и переливаются лучистыми пятнами в ночном свете; невозможно оторвать взгляд.
Червен подходит к шанийке аккуратно, сбоку, чтобы та не испугалась, когда услышит его громкий голос за своей спиной. Благодаря высокому росту мужчина без труда замечает то, что с ногой девушки что-то не то: слишком уж темна её кожа на стопе, даже в ночи отдаёт красным оттенком.
— Поранилась? — спрашивает он максимально мягко, чтобы танцовщица не надумала ничего дурного, и садится рядом, смотря девушке в глаза, после переводя взгляд ниже, на её ногу.
— Я могу помочь обработать рану, — массивная ладонь медленно тянется к чужой ноге, чтобы девушка, если что, смогла отказаться от помощи, хотя Артуру этого очень не хочется.

Эсмеральда:

Ее взгляд скользит по своей пораненной стопе, а после она боковым зрением замечает высокого мужчину, который медленно приближался к ней. Поначалу, ей показалось, что этот человек - их верный "сторожевой пес", который вот уже долгое время следил за этими бродягами и был им как полноценный член семьи. Поэтому, Эсмеральда не особо беспокоилась и не поднимала головы, водя небольшим куском ткани по ранам и вытирая кровь. Вплоть до того момента, пока не раздался мужской голос над ней.
Она поднимает свой взгляд на него и внимательно вглядывается в его лицо. Серьги-кольца звякнули от резкого движения головой, а после шанийка немного двигается в сторону, когда незнакомец садится рядом. Мера не по наслышке знает, что чрезмерное доверие незнакомым людям, особенно тем, кого встречаешь в подобных заведениях, чревато последствиями. Крайне негативными для молоденьких девушек.
Она пристально разглядывает его и некоторое время молчит после его предложения о помощи, но ногу не убирает, позволяя тем самым прикоснуться к себе. На ее ножке тоже были золотые браслеты, немного потертые и потускневшие со временем, но тем не менее переливались и при столкновении друг с другом так же задорно звенели. Ее внешний вид, одежда и поведение многим коренным жителям этих и других земель казалось странным, но тем не менее завораживающим.
- На лекаря ты вообще не похож, но можешь посмотреть, если горишь желанием, - произносит Эсмеральда, а после склоняет голову на бок, ладонью убирая непослушные черные волосы с лица, которые блестели в тусклом свете факелов близ таверны, - Впрочем, не стоит беспокоиться. Не первый день танцую - здесь еще не так все запущено, как в Рэйнхолле. Там люди, порой, вообще не знают, что такое чистота и уважение к чужому труду. Порой напарывалась на битое стекло, а людям было смешно смотреть на следы крови во время танца. А пару раз даже специально разбивали бутылки и кидали осколки под ноги.
По сравнению с его большой рукой даже ее ножка казалась еще миниатюрнее и аккуратнее - все портили лишь свежие мозоли и небольшие царапины. При более ближнем рассмотрении были заметны старые шрамы, которые покрывали почти всю площадь стопы девушки. Видимо, то же самое было и с другой ногой Меры.
Эсмеральда с легкой улыбкой смотрит на этого незнакомца, немного прищурив свои черные глаза и задумавшись о чем-то о своем.
- Ты не похож на остальных посетителей этого заведения... - заключает она, широко улыбнувшись и обнажив ряд белоснежных зубов, которые на фоне смуглой кожи казались еще белее, - На путешественника тоже не тянешь. Ни бард, ни менестрель, ни торговец, ни бандит, ни убийца...

Артур Рейнард:

Артур беззлобно усмехается словам шанийки о том, что он не похож на лекаря. Подумать только, неужели девушка, приехавшая сюда из другой провинции, не боится его? Мужчина был уверен в том, что всё равно напугает незнакомку и вызовет у нее состояние, похожее на ступор, но та оказалась смелой, даже начала рассказывать Рейнарду о своём прошлом.
Мужчина слушал чужие слова внимательно, его лицо изменялось с каждым словом девушки, эмоции на котором переходили с непонимания до открытой неприязни. Червен знал, что уродов хватает везде: и в Нандоре, и в Раздоле; подобные типы вызывали негативные эмоции у главы общины независимо от своего происхождения. Учитывая то, что девушка, как и Артур, была «необычной» внешности, Рейнард чувствовал сильное сострадание к ней.
Всё то время, пока девушка говорила, мужчина рассматривал её пораненную, — всю в рубцах, как и рабочие руки Артура, — ножку и интересные браслеты. Червен аккуратно взял кусок ткани, которым шанийка проводила по своей стопе, и, сняв с пояса небольшую кожаную флягу, приложил её горлышком к лоскутку, чтобы получше смочить. По правде говоря, Рейнард вовсе не мог назвать себя лекарем, однако некоторые вещи запомнил ещё в детстве, когда попал на Огненную землю.
— Так будет эффективнее, — обращается он к девушке, когда касается влажной тканью её стопы, вытирая от последних капелек крови, — Почему же ты не надеваешь на свои ноги никакой обуви, если так сильно их ранишь? — Артуру было интересно, всегда ли девушка ходит босиком или только во время выступлений.
— Ты права, — мужчина прерывает перечисление девушки разного рода «занятий», чтобы та не дошла до крайностей, — Я с Огненной земли, — по правде говоря, Рейнард не был уверен, слышала ли когда-нибудь шанийка вообще об этом месте или нет, но скрывать правду мужчина не хотел. Не видел он ничего порочного в этой девушке, чтобы от неё что-то нужно было скрывать.
— Ну вот, теперь лучше, — говорит он, поднимая взгляд на собеседницу, когда заканчивает вытирать её стопу, и проводит, не глядя, уже сухим куском той же ткани, чтобы чужая ножка высохла.
— Ты оставила его у меня, — продолжает Артур, убирая флягу обратно, достав из кармана полупрозрачный платок. Мужчина думает, что тут стоит проявить настойчивость, а потому кладет чужую вещь на плечо девушки, чтобы та точно забрала её. Подобное действие даже самому Артуру кажется забавным, а потому он оголяет свои крепкие зубы в улыбке, едва не издав смешок. — Как тебя зовут?

Эсмеральда:

Свежая рана на ноге защипала, едва Артур принялся обрабатывать ее, но шанийка стоически все стерпела и лишь немного поморщилась, сжав зубы и отвернувшись в сторону - да и кому понравится эта процедура? Разве что сумасшедшему или помешанному на боли. Но едва он закончил, она вернула себе беззаботный и веселый вид, будто бы не ее нога только что истекала кровью и ее не залечивали. Такой уж у нее нрав, что поделать...
- Ну... - протянула она, отведя взгляд в сторону и пока не смея ступать на сырую холодную землю, а просто решив поджать ноги под себя, - Когда босой танцую, дают больше. Я это заметила, да и с детства привыкла босой ходить... Когда мы с родителями путешествовали по Шану, то там была лишь теплая земля или горячий песок, но нам он не обжигал ног. Мы привычны к жаре. Жаль, что я не могу вернуться обратно, на Родину.
Она подпирает рукой подбородок с интересом осматривает собеседника, хоть в темноте сделать это проблематично. Благо, свет факелов достаточно освещал обзор и Мера достаточно хорошо видела Артура, находившегося рядом.
- Вы все такие красивые, червены. Будто бы вас солнышко поцеловало... - мечтательно произносит она и широко улыбается, отведя взгляд в сторону, - Всякий червен, с которым мне довелось общаться, был добр ко мне и терпелив. А Огненной вашу землю называют, потому что вы там живете - поцелованные солнцем люди?
Она замолкает, когда он отдает ей ее платок. А она уже и забыла о том, как в таверне оставила его на плечах мужчины и продолжила пляски.
- Эсмеральда, - приглушенно, почти шепотом отвечает она и продолжает улыбаться в ответ, - Глупое имя, знаю. Моя матушка была большой выдумщицей и считала, что от имени зависит судьба человека. Помню, как она сказала мне, что меня ждет большое будущее, полное романтики и приключений. Глупо, что я стала обычной оборванкой, танцующей за деньги. Но ты мне свое имя не говори... Лучше будет так, без имени - имена красивы, но людей запоминают не по именам. А платок... - Мера прерывается, стаскивая свой платок с тонкого и хрупкого плеча, а после проделав то же самое, только на Артуре, - Платок оставь себе как мою плату за излеченную ногу.
Внезапно дверь таверны резко распахнулась и вся разношерстная компания, в которой прибыла девушка, вывалилась наружу, смеясь и направляясь к их повозке. Один из них помахал шанийке и позвал ее. Она подскочила на ноги и, бегло поцеловав мужчину в щеку, побежала к телеге, едва успев запрыгнуть на нее.
- Прощай! Прощай, поцелованный солнцем! - громко крикнула она мужчине, помахав тому рукой, - Может свидимся еще!

Артур Рейнард:

Артур всё то время, что обрабатывал чужую рану [да и, по правде говоря, после этого тоже] неотрывно слушал девушку, буквально любуясь её чарующей «обычных» людей внешностью.
К сожалению или счастью, шанийка давала на вопросы Артура такие ответы, которые оставляли после себя ещё большее количество этих самых вопросов. Девушка была поистине хорошей рассказчицей, и Рейнард даже почувствовал укол зависти: всё-таки если сравнивать, речь её была намного более эмоциональнее, как и сама девушка; а все чувства отражались в её мимике и жестах. Мужчина же ещё лет двадцать назад избавился от подобной чувствительности, и внезапно ему показалось, что из-за этого рассказы его могут казаться не такими красочными и яркими, как у его собеседницы.
Червен улыбнулся, когда девушка повторила его движения: подобный жест был очень забавен, учитывая сложившуюся ситуацию.
— Спасибо, — только и успел вымолвить мужчина, после чего почти незаметно вздрогнул от резкого звука за спиной, что заставил его замолчать.
Когда же шанийка стремительно направилась к шумной компании людей, вышедших из таверны, Артур лишь громко вздохнул после поцелуя в щеку. На этот раз он не был удивлен также, как впервые после того, как заполучил поцелуй от танцовщицы, но это оставило после себя некоторые теплые чувства.
Мужчина не стал кричать в ответ уезжающей девушке, но помахал ей рукой. На его лице появилась едва заметная улыбка, которую, должно быть, шанийка и вовсе не заметила.
Ещё немного побыв на месте в практически полной тишине, Рейнард решил направиться, наконец, домой. Холода усиливались, и он чувствовал, что в общине скоро понадобится его помощь. Отвязав свою лошадь, червен погладил её по гриве и проверил вещи — всё было на месте, — залезая на животное верхом, уезжая из города по протоптанным людьми и конями тропинкам.

Лисиа Олкион:

Глубокий шок от содеянного лишал возможности размышлять трезво. Мысли в голове Лисии были тягучими словно густой кисель. Эмоции тоже притупились, все, кроме одной - вина грызла душу девушки. Как оказалось, сколько бы Олкион не храбрилась, а убийство было тяжким грузом для неё.
Слова Стайни доносились будто из под толщи воды. Сейчас они ничего для Лиссии не значили, только время может с этим помочь. Как в тумане, девушка покидала город, не задумываясь о том, что будет позже.
Дни сменяли друг друга, а замкнутость Лиссии не отступала. Сначала она винила во всем себя, собственную неосторожность и гордыню, но с течением времени, все чаще на ум приходила мысль, что даже с учётом этого, боя можно было избежать, если бы Стайни ее послушал. Самобичевание сменилось злостью на спутника в вынужденном путешествии. За всю дорогу она обмолвилась лишь парой фраз, сказанных сквозь зубы.
***
Ночь была холодной, чувствовалось пришествие зимы. С неба то и дело срывался снежок, припорашивая голую землю. Лисия уже изрядно вымоталась, бесконечная скачка казалось не имела конца. Тонкое светлое платье не спасало от пробирающего до косей холода даже не смотря на плащ, волосы растрепались, а лицо было покрыто слоем дорожной пыли. Олкион молилась богам, чтобы эта пытка наконец закончилась. И, о чудо, они смилостивились над девушкой - впереди показалось огромное сооружение. Освещаемое лунным светом здание словно врастало в кусок скалы, становясь его продолжением.
Стайни остановил коня и помог Лис спешиться. Все ещё не говоря ни слова путешественники вошли в храм. Скрипучая тяжёлая дверь огласила их приход противным звуком, который моментально отразился эхом от стен. Поморщившись девушка огляделась: стены поглощала темнота, едва разгоняемая светом от трепещущего пламени свечей, высокого потолка тоже не было видно.
Кэр продвигался вглубь храма. Лисия наконец решилась задать вопрос, мучивший ее в последние несколько дней:
- Так сложно было послушаться и убраться с этой площади, - голос ее звучал твёрдо и холодно, - Мы бы успели смешаться с толпой и улизнуть от них. Не ты ли говорил, что хочешь начать новую жизнь и забыть прошлое наемника. И чего ты этим добился? Ещё и меня втянул? Если хочешь стать другим человеком, то и действовать надо по-другому, а не так как ты привык.

Кэрридан Стайни:

-Да мог бы и послушать, но я выигрывал время для тебя, почему ты не скрылась, почему осталась, почему метала ножи в вывеску? Я не просил тебя убивать, это сделала ты, ты метнула нож, ты в открытую заявила, что сможешь убить человека, и вот пожалуйста, его кровь на твоих руках. И не тебе указывать как мне жить, как бы я ни старался от прошлого мне не уйти она всегда находит меня.- Стайни до последнего пытался сохранить спокойствие, но когда Лиссия решила что, она может ему указывать, чуть не сорвался на крик.
Он совершенно не хотел на нее ругаться, он не винил её в том, что произошло, он знал, что он поступил не так как хотела она, а она, не так как хотел он. Бой случился, Предвечная забрала ещё троих, так должно было случиться, по крайней мере, он уже ничего не мог изменить.
-Послушай Лис, в том, что он умер нет твоей вины, и моей как таковой, да мы послужили тем рычагом который оборвал его жизнь, но мы все смертны, и можем умереть в любой день, ты сильная личность, ты справишься с этим чувством вины, но если тебе так будет легче, то можешь убить меня.
После этих слов Кэрридан, вновь обнажил свой меч, и вложил его в руки девушки, таким образом что острие упиралось ему в горло, а девушке всего лишь нужно было надавить, на клинок и его жизнь закончиться. Они находились в храме, и такая смерть Кэрридану нравилась, он был в храме, в символе веры.
-Давай Лис, сделай это, и я наконец-то встречусь с матерью-после этих слов Кэрридан бросил взгляд на алтарь и заметил её. Она стояла и просто молча наблюдала за происходящим.

Лисиа Олкион:

-Если бы послушал, ничего выигрывать и не пришлось. И знаешь, а я ведь пыталась уйти с площади, но куда там... Когда безмозглые зеваки пропускали кровавое представление? Они всего-навсего вытолкнули меня обратно, - Лисия задыхалась от возмущения, бросая фразы одна за другой, - Да, я его убила, но чтобы ты не умер из-за моей гордыни и хвастовства. Как ты не понимаешь, что этого можно было избежать? Можешь сколько хочешь оправдываться прошлым, но ты слаб, раз не можешь его побороть.
В один день ее жизнь перевернулась с ног на голову, перечеркивая все, что было до этого. Почему подобное случается только с ней? Лисия не представляла, что можно было сделать в сложившейся ситуации. Если вернуться домой, то не факт, что семья ее примет с распростертыми объятиями. Это изводило ее едва ли не больше, чем смерть стражника.
- Не нужно убегать от вины и списывать все на смертность, - прошипела Олкион, - Мы виноваты и кровь их на наших руках.
Говоря это Лис наблюдала за тем, как Стайни вынимает меч из ножен. В тусклом пламени свечей показался слабый отблеск металла. Кэр вложил в руки девушки клинок и приставил его к собственному горлу. Сжимая рукоять покрепче, Лисия слегка надавила остриём на шею, от чего показалась тонкая струйка крови, одновременно говоря:
- Я не буду брать ещё один грех на душу, Кэрридан. К тому же, тогда смерть того стражника становится бессмысленной, этого я не могу допустить. А тебе нужно пересмотреть своё отношение к жизни, - чеканя слова, проговорила Олкион, отшвырнув при этом в сторону меч, который с грохотом пролетел по каменным плитам пола, - Не заслужил ты ещё встречи с матерью.
Последняя фраза вылетела прежде, чем девушка обдумала ее. Отвернувшись от Стайни, она увидела женщину.

Хэдвиг Торхильд:

Заметив, что на нее обратили внимание, служитель вышла из тени. Ее светлые волосы уходили под бурый шерстяной плащ, и на его фоне лицо казалось еще бледнее. Стопы скрывали полы робы - невозможно было понять, босиком ли она или обута. Но шаг был беззвучен.
- Тщ-щ-щ... - Произнесла женщина, приложив палец к губам.
И приблизилась к этим двоим, так нелепо ссорящимся в пустой зале посреди ночи. Ее движения были плавными и спокойными - будто служитель ничуть не устала за этот день и ничто не волновало ее: ни ворвавшиеся в Храм люди, ни тема их довольно откровенного разговора.
- Час нынче поздний. - Тяжелый вздох, наполненный горечью, сорвался с ее губ. - Дети Храма давно отошли ко сну и, боюсь, видели слишком много ужасов за последнее время. Оттого их сон некрепок, и каждый неосторожный шорох может его потревожить.
Опустившись едва ли не на колени, женщина подобрала меч с каменных плит и внимательно осмотрела его. Сколько же таких попадало под своды Храма в последнее время. Сколько же еще приведет сюда Хастум? Не довольно ли погибать мужьям, отцам и сыновьям? Не довольно ли детей, оставшихся сиротами?
- Вложи меч в ножны и, - О, прошу тебя! - постарайся не скрипнуть ими, - произнесла она, и в голосе искренне звучала забота о ком-то невидимом.
Служитель протянула меч прихожанину, и видно было - клинок не чужд ей, не страшен и не слишком тяжел. Ладонь вполне привычна к рукояти, а на другой - лезвие, которым женщина ничуть не боялась оцарапаться.
- Меня зовут сестра Хэдвиг. Хэдвиг Торхильд. Я хранитель алтаря Правого. - Она улыбнулась. Мягко, ласково. - Вы, верно, устали с дороги? Ваши сапоги мокры, плащи укрыты снегом... А глаза так утомлены, что даже в спутнике своем вы видите врага.
Хэдвиг сделала полшага в сторону и плавным движением руки указала на темный коридор в другой стороне залы. Едва ли пару шагов по нему - и каменная лестница уведет наверх. Туда, где мирно спали другие.
- Пойдемте, я проведу вас в свободную комнату. Вот только... Она осталась одна, и с одной кроватью... Право, не думаю, что это станет препоной для утомленного путника. Утром, если вы захотите остаться, я постараюсь исправить это.
Она ожидала лишь согласия прихожан, зная, что предложение не из лучших - и тут же была готова провести их, не задавая других вопросов. Это, в действительности, было все, чем она располагала.

Кэрридан Стайни:

-Прощу прощение сестра за то, что в наглую заявились сюда в этот час- С почтительным поклоном произнес Стайни- Меня зовут Кэрридан Стайни, и вы правы теперь мы с ней враги-Убирая меч в ножны Кэр, лишь на мгновение задержал свой взгляд на Лисии и произнес ей в спину- У тебя еще не все потерянно, ты спокойно можешь вернуться.
-Сестра Хэдвиг, буду вам признателен если вы отведете девушку в комнату, а по поводу меня не беспокойтесь, я расположусь на полу, мне не привыкать спать на земле, а вот моя спутница видимо никогда этого не делала, так, что позаботьтесь о ней, если нужны деньги, только скажите.
Подойдя к Лисии со спины Кэрридан прекрасно понимал, что его возненавидела, его ничуть не задели ее слова. Его радовало, что она не хотела отнимать его жизнь, она могла вернуться в Рэйнхолл, её родня наверняка бы нашла способ замять этот инцидент, и она бы продолжила жить так как жила до встречи с ним, он многое хотел с ней обсудить, но в таком состоянии, она бы наверняка бы не захотела с ним разговаривать, и единственное, что сорвалось с его уст, хоть и хриплым голосом было:
- Иди с сестрой Хэдвиг, попытайся поспать, приведи мысли в порядок, и если получиться то отдохни, я тебя не потревожу.-Его голос был спокоен и не выдавал его внутреннего состояния, чему он был благодарен за годы, его работы и тренировок.
После сказанного Стайни, направился к дальней стене храма, и скинув свой плащ, решил использовать его как, одеяло, но прежде чем он расслабился, он положил руку, на один из своих клинков, и начал наблюдать за происходящим.