– Ты абсолютно права, деточка. Но! Любая победа – повод для радости, тем более такая значительная. Да я теперь таких дел натворю! – Он обхватил Ирку за плечи. – Проси чего хочешь, пока я добрый.
– Самолет, – пошутила она.
– Самолет у меня у самого один. Проси чего‑нибудь поскромнее – шубу норковую или кольцо с бриллиантом. Может, путевку на Канары?
– Дай мне лучше работу, – выпалила она вдруг.
– Ты что, в Москву решила переехать?
– Почему нет? Я всегда мечтала жить в столице…
– Хорошо, ты получишь работу. Приезжай через неделю в мой офис, я подумаю, куда тебя направить…
Через неделю Ирка, как было велено, приехала в Москву и явилась к Себровскому в офис.
Встретил он ее довольно сдержанно, как будто уже жалел о данном когда‑то обещании.
– Где бы ты хотела работать? – сухо спросил он после краткого приветствия.
– В рекламном агентстве «Профи ТВ».
Игорь кивнул головой и потянулся к телефону. Сделав несколько звонков, он деловито сообщил:
– Работать пока будешь секретарем в сценарном отделе, больше вакансий нет. Зарплата триста долларов.
– Так мало?
– На своей прежней работе ты получала сто и была счастлива.
– Но я не в Москве жила. Здесь на такие деньги…
– Если тебя останавливают трудности, не стоит даже думать о переезде в столицу, – отрезал он. – Потом станешь получать пятьсот – после испытательного срока в два месяца. Жить можешь либо на съемной квартире (правда, наверное, дороговато для тебя будет), либо в общежитии. Спроси у моей секретарши – она сама долгое время жила в каком‑то. Через десять дней чтобы приступила к своим обязанностям. Все. Свободна.
Ирка немного постояла в дверях, но Себровский потерял к ней всякий интерес и вернулся к своим делам. Ирка показала язык его темени и вышла.
|
|
Десять дней спустя Ирка явилась на новую работу. У проходной ее встретил крупный мужчина с обширной лысиной и мясистым носом, представившийся начальником сценарного отдела Сергеем Петровичем Сомовым.
– Можно без отчества, но на «вы», – добавил он после приветствия.
– А я – Ирина. Можно без «вы». Я ваша новая секретарша.
– Прекрасно. Пойдемте. – Сергей жестом пригласил Ирку проследовать за собой. – Сценаристов у нас шесть человек, кроме них – я и вы, да еще два редактора. От вас требуется отвечать на звонки, уносить, приносить что попросят, кофе варить, ходить за почтой, следить за всем, а главное – выпроваживать непризнанных гениев, то есть субъектов, которые мнят себя талантливейшими сценаристами и неизвестным мне способом прорываются сюда, хотя на входе у нас охранник, не пускающий посторонних.
– Так как же я их выпровожу, если им и охранник не помеха?
– Взашей. Да, еще кое‑что… Почту придется сортировать по той же причине, нужную корреспонденцию ко мне на стол, а сценарии тех же гениев в помойку.
– Все?
– Без исключения!
– А если там и правда есть талантливые?
– Один на миллион. Стоит из‑за него терять драгоценное время такому занятому человеку, как я, если у него в подчинении шесть профессионалов, а?
– Нет, конечно, – согласилась Ирка вслух, хотя мнение своего начальника не разделяла.
Она засела за телефон и, когда отвечала на десятый звонок, в приемную буквально ворвалась симпатичная веснушчатая девушка, которая, увидев Ирку, сверкнула улыбкой и громко сообщила:
|
|
– Я – Валя.
– А я Ира.
– Я знаю, как тебя зовут, – заверила Валя. Затем, прошагав к Иркиному рабочему месту, она плюхнулась прямо на стол и заговорщицки прошептала: – Не дай умереть от любопытства, скажи, ты его любовница?
– Чья? – не поняла Ирка.
– Себровского, кого ж еще?
– Разве любовницы миллионеров работают?
– В основной своей массе нет, но попадаются среди них жутко честолюбивые особы, которым хлеба не надо – работы давай. Ты не из таких?
– Ну…
– Так я и думала! Для виду, значит, в секретаршах посидишь, а потом Гогоша Сергуньку пинком под зад, а тебя на его место.
– Гогоша? Ты о Себровском? – рассмеялась Ирка.
– Только ты ему не говори, что я так его называю, это я любя. Ладно, Ирка, скажи честно, было че у вас?
– Не было у нас ничего. Никакая я не любовница, просто хорошая знакомая по его подшефному региону. К тому же, как вы говорите, честолюбивая, поэтому и попросила перевести меня в столицу, а Игорь не смог отказать.
– Игорь, значит?
– Ты его Гогошей называешь, но ведь не любовница, правда?
– Да я бы за счастье посчитала! Беда в том, что он – как айсберг в океане. Непокобелимый.
Ирка рассмеялась – последнее словечко ей очень понравилось.
– Ну уж если ты его не покобелила, то я, с моей‑то скромной внешностью, и подавно.
– На комплимент нарываешься? – фыркнула Валя. – У тебя внешность – высший пилотаж. Классика, Гогоша таких любит. Ир, ну признайся, что там у вас было, а?
Ирка отрицательно мотнула головой. Валя, не поверив ей, надулась и убежала. Но уже на следующий день вновь явилась к новой секретарше с визитом, и совсем скоро девушки стали закадычными подругами.
|
|
Глава 6
Прошло три месяца с той поры, как Ирка начала работать в агентстве. Теперь она получала пятьсот долларов, имела подругу, пару приятелей и строгого, но справедливого начальника. Жила она в том же общежитии, что и по приезде, но в скором времени собиралась вместе с Валей переехать на съемную квартиру.
Было время обеда, и почти весь персонал отправился в кафе перекусить. Ирка же трапезничала за своим рабочим столом – на забегаловки денег не было, поэтому обычно она обходилась бананом и парой пшеничных хлебцев, другим же объясняла свое нежелание питаться в блинных и пирожковых строжайшей диетой. Только она очистила банан и приготовилась отправить его в рот, как услышала недовольный голос Полины, отвечающей за приемку и сортировку почты:
– Ты что это, красотуля, за корреспонденцией не пришла? Сама я, что ли, вам всем носить буду?
Та брякнула на стол пачку писем, оказавшуюся как всегда неимоверно толстой, а все потому, что Полина из вредности всю ненужную корреспонденцию пихала в ячейку «сценаристов» – так их отдел именовали в народе, то есть в агентстве.
Доев банан и почувствовав себя еще более голодной, чем до обеда, Ирка вывалила на стол предназначенные на выброс творения. Просматривать их она начала с самого первого дня – в надежде отыскать что‑нибудь стоящее. Надежда оправдалась, Ирка, к своему удивлению, обнаружила несколько очень интересных сценариев. Однако содержание остальных сотен писем наталкивало на мысль, что люди, писавшие их, либо страдают манией величия, либо ничего не понимают в искусстве.
– И чем это мы тут занимаемся? – раздался грозный голос, принадлежащий Иркиному начальнику.
– Перебираем почту.
– А по‑моему, читаем дребедень. – Сергей взял со стола первое попавшееся письмо и зачитал вслух: – «Я очень пахож на Бандераса, снимите миня в рекламе…» И на такого вот грамотея ты тратишь свой обеденный перерыв?
– Но я уже отыскала несколько классных сценариев. По одному, например, можно снять отличный ролик о вреде курения, посмотрите…
– Я же тебе сказал – в урну!
– Но вы только взгляните! Сами убедитесь, что без разбору все выкидывать просто грех.
– В урну!
– Но три хорошие работы за несколько месяцев – прекрасный результат. Вы говорили, что один на миллион, а получается на сотню.
– Знаешь, Ирина, ты меня достала. Делай что хочешь, но только не в ущерб своей работе. Ясно?
– Ясно, босс. – Ирка демонстративно‑покорно потупилась.
– И не паясничай.
Она склонилась над столом, мстительно думая: ничего, и на ее улице будет праздник. Несмотря ни на что, она добьется уважения, понимания и, чем черт не шутит, восхищения.
В то время когда Ирка строила честолюбивые планы, ее брат сидел в беседочке, потягивал пиво и размышлял. Занятие сие ему страшно не нравилось, ибо напрягать извилины он не любил, тем более что умственный процесс мешал наслаждаться любимым напитком.
И все же Лешка иногда задумывался над тем, почему он так порхает по жизни, не анализируя свои поступки, не планирует завтрашний день, даже ни о чем не мечтает. Это же противоестественно. Он не читает книг, не интересуется международными новостями, не любит торчать у телевизора, зато лежание на диване с бутылкой пива и без единой мысли в голове для него самое приятное занятие. Остаются, конечно, девушки, но и они его не увлекают серьезно. «Лимит любви, отведенный на нашу семью, давно исчерпала наша матушка», – так говорит умница Ирка, драгоценная сестра.
В чем‑то она права – ни один из Лелиных детей никогда не терял головы из‑за любви. Например, еще недавно Лешка балдел от Гали, а теперь испытывал к ней лишь легкую симпатию.
Познакомился он с Галей два месяца назад у нее дома – Лешка пришел по вызову чинить газовую плиту в огромный трехэтажный коттедж директора местного мельзавода Пахомова. Дверь ему открыла хозяйка дома – Галина Пахомова, миниатюрная рыжеволосая женщина лет тридцати пяти. Она проводила Лешку в кухню, а когда он устранил поломку, набросилась на него в прихожей и страстно, со стоном, начала целовать, гладить его мускулистые плечи, прижимаясь всем телом. Такого напора Лешка не выдержал, хотя понимал, что связываться с замужней женщиной опасно, тем более что Галин супруг человек не ординарный и рога свои безропотно носить не станет… Но в тот момент, когда ее мягкие губы скользили по его голой груди, здравый смысл улетучился, оставив Лешку наедине с горячим желанием.
Видеться они начали раз в неделю, иногда два, но всегда днем, чтобы не застукала Галина школьница дочка. Галя влюбилась так, как никогда не любила мужа. Лешка тоже увлекся, но головы не терял. Впрочем, как всегда. Ему нравилось, как она занимается с ним любовью, как носит ему в постель кофе и его любимые пирожные, как откровенничает и признается в любви, а с недавних пор – как делает подарки. Однажды Галя предложила ему денег, увидев, в каких обносках он ходит, но Лешка не взял и, оскорбившись, неделю ей не звонил. Галя поняла свою ошибку и с тех пор преподносила подарки, приурочивая их к праздникам.
Короче, жил Лешка припеваючи, был обласкан и одобрен. К тому же более‑менее свободен – Галя, обремененная семьей и огромным домом, женщиной была занятой, так что его увлечение зрелой дамой не мешало ему увиваться за девчонками помоложе. Одна из таких юных вертихвосток вскружила Лешке голову совсем недавно. В свои двадцать она училась в пединституте, была весела, беззаботна, очень хороша собой и звалась Татьяной.
Стоило Лешке вспомнить о девушке, как кусты зашевелились, и из них выскользнула стройная девушка с короткой стрижкой – Татьяна.
– Привет, – прочирикала она игриво. – Я так и знала, что ты здесь прячешься.
– Танюша, я не прячусь, а созерцаю свой внутренний мир.
– С каких пор ты начал так витиевато изъясняться? – удивилась Таня.
– С недавних. Поэтому надолго меня не хватит, скоро перейду на привычный язык.
– Вот и славно. – Девушка чмокнула его щеку. – Он часть твоего очарования. Пройдемся?
Лешка согласился с неохотой – боялся натолкнуться на Галю. Да и Танюшино общество не сулило ничего приятного – обычные девчачьи разговоры о любви, вернее, просьбы в ней признаться. Они вышли на аллею, ведущую к центру города, по которой, кроме них, фланировали толпы парней и девчонок. Таня повисла на Лешкиной руке, но вдруг взвизгнула и попыталась спрятаться за деревом.
– Ты чего? – удивился Лешка. Он привык к инфантилизму подружки, но последняя выходка даже для нее была чересчур.
– Маманя моя.
– Ну и что?
– Я же тебе говорила, что она меня пасет. Никаких мальчиков, только уроки.
– Тебе скоро двадцать один, пусть привыкает, – хмыкнул Лешка.
Он обернулся в полной уверенности, что сможет очаровать строгую маму. По аллее, широко шагая, с перекошенным от гнева лицом, к ним приближалась невысокая рыжеволосая женщина. Лешка растерянно заморгал, а из его полуоткрытого рта непроизвольно вырвалось:
– Галя?
Глава 7
Приближалось время обеда. Иркин стол был завален рукописями, которые сгрузили на него работники отдела, выполнив тем самым обязательство перед Сергеем – начальник в срочном порядке потребовал представить на рассмотрение сценарии, нужные для съемок рекламы сети супермаркетов, заказ на которую поступил давно, но до сих пор не был выполнен. Хозяева магазинов оказались очень требовательными, даже придирчивыми, и им не нравился ни один из предложенных вариантов сценария. Сергей уже получил нагоняй от директора агентства, после чего устроил головомойку своим подчиненным, которые, в свою очередь, наплевав на все текущие проекты, поклялись наваять нечто грандиозное. И наваяли – в шести экземплярах.
Ирка бегло с ними ознакомилась, пока начальник отсутствовал, и разочарованно отодвинула в сторону. Посредственно.
– Принесли? – раздался громкий голос у нее за спиной.
Ирка вздрогнула – она никак не могла привыкнуть к манере шефа подкрадываться незаметно.
– Вот, пожалуйста. Шесть штук. И все – дрянь.
– Чего бы ты понимала… – Он пролистал сценарии и ткнул в один из них: – Вот вполне неплохой.
– Он глупый и не смешной, а это не в духе нашего агентства. Должно быть наоборот. Так, например… – Ирка вытащила из ящика стола валяющийся там с давних пор сценарий, который предназначался для урны.
– Хм… – Сергей пробежал глазами по листку. – Где взяла?
– В мусоре.
– Но здесь реклама закусочных.
– Не имеет значения, чуть доработать и получится отличный сценарий.
– Выбрось, доработаем лучше один из этих! – рявкнул он и удалился.
Ирка перевела дух. В последнее время стычки с начальником участились, и все из‑за нежелания Сергея видеть в ней не просто девушку, подающую кофе, а члена своей команды.
– Чего вы тут расшумелись? – В приемную с опаской просочилась Валя.
– Творческие споры.
– Все суешь свой нос куда не следует? – Девушка села на стул, кокетливо положила ногу на ногу и с удовольствием посмотрела на свое отражение в мониторе компьютера.
– Сую, – вздохнула Ирка.
– Пошли на выставку современного искусства.
– Ты любишь искусство?
– Не‑а. Но я люблю потусоваться. Пойдем?
– Пошли.
– Может, найдем каких‑нибудь папиков.
– Зачем?
– Чтобы бабки качать. У вас в провинции папики по другой части используются?
– Не знаю. – Ирка вздохнула. Почему‑то ей всегда доставались ужасно легкомысленные подруги. Валя была точной копией Люси, только более усовершенствованной: хорошенькой, модно одетой, но характер один в один. – Я‑то пойду с тобой только из любви к искусству.
Неожиданно в комнату ворвался престранный субъект: лохматый, бородатый, в мятой потрепанной одежде и рваных кедах. Мужчина неопределенного возраста откинул с лица прядь длинных темных волос и вперил в девушек дикий взгляд. Ирка решила, что перед нею очередной непризнанный гений, и с гордым видом встала с места, собираясь выпроводить его за дверь.
– Серый где? – спросил субъект и нагло направился к кабинету начальника, но у самой двери остановился, встретив сопротивление секретарши.
– Представьтесь, и я доложу. А так не пущу.
– Ты чего, бабочка, не знаешь меня? – удивился незнакомец.
Ирка пригляделась к его лицу: черная борода, желтые глаза, брови густые. Нет, она его не знала.
– Пусти, дурочка, – вмешалась Валя, – это же Алан.
Ирка посторонилась, все еще не понимая, что за знаменитая личность неряшливый бородач. А тем временем в комнате начальника закипел жаркий спор. Да такой, что Валя, привлеченная шумом, вскочила со своего места и припала ухом к двери.
– Из‑за сценариев ругаются, – сообщила она.
– Ты мне, может, объяснишь, что за фрукт к нам пожаловал?
– Я же говорила – Алан.
– Паркер? – съязвила Ирка, припомнив забугорного режиссера Алана Паркера.
– «Паркер» – это ручка, дураку ясно, а Алан Ку – наш гений.
– Режиссер? Обладатель всевозможных наград, богатей и умница?
– Конечно, он. – Валя приложила палец к губам: – Тихо, там такая разборка! Ку постоянно про дерьмо кричит, наверное, он сценарии имеет в виду.
Тут Ирка приняла решение. Она схватила поднос, впопыхах водрузила на него стаканы с соком, в карман сунула отвергнутый шефом сценарий и вошла в кабинет начальника с наивным вопросом:
– Не желаете ли сока?
Спорщики, готовые, кажется, уже вцепиться друг другу в глотку, замерли.
– Желаем, – первым прореагировал на предложение Алан.
– А я тебе говорю – сценарий хороший, – продолжил прерванный спор Сергей.
– А я говорю – дерьмо!
– Ты же гений, вот и придумай что‑нибудь.
– Знаешь, что ты меня заставляешь сделать? Из дерьма – конфетку. Такого не бывает. – Он неожиданно повернулся к Ирке, которая с нарочитой медлительностью убирала поднос: – А вы как считаете?
– Полностью с вами согласна, – робко молвила Ирка и протянула сценарий. – Но у меня есть кое‑что для вас…
– Так‑так‑так… – Алан читал, и лицо его прояснялось. – Вот совсем другое дело. Почему ты, – он обратился к Сергею, – его сразу не показал?
– Он его не видел, – уловив замешательство начальника, вмешалась Ирка, – сценарий только сегодня пришел с почтой, а я, услышав ваш спор, решила показать.
– Прекрасно. Очень свежо, весело. Значит, вы сотрудничаете с начинающими авторами? Похвально.
– Мы? – удивился Сергей, но, помявшись, согласился. – Обычно ничего стоящего не попадается, но иногда…
– Девушка, найдите его адрес, я ему напишу. Явно парень талантливый, ему поддержка нужна.
– Алан, зачем тебе это? Поручи Ирочке, она все сделает.
– Я знаю, что значит, когда тебе никто не идет навстречу и не желает тебя даже слушать, испытал такое на собственной шкуре, и теперь, если я могу помочь, я помогаю. – Ку помолчал, видно, вспоминая свой путь к славе, и добавил: – Вы мне, Ира, покажите все, что у вас в столе скопилось. Там, наверное, немного, но посмотреть стоит… А потом приходите ко мне, я попробую перетащить вас в свою команду – вы, я вижу, девушка толковая.
…Лешка бежал по темной улице. Ночи стояли прохладные, но он не ощущал холода, хотя был без рубашки, не видел шарахающихся от него собак, не слышал громкого стука собственного сердца. Он мчался по знакомой улице к дому единственного человека, который мог ему помочь, – к дому своего отца…
Неприятности у Лешки начались с той памятной встречи в аллее, после которой он готов был провалиться сквозь землю. Оказалось, что двадцатилетняя студентка была всего‑навсего шестнадцатилетней школьницей, к тому же единственным чадом Галины Пахомовой. После того как это выяснилось и непокорная дочь, надув губы, отправилась домой, Лешка ощутил на себе всю силу гнева женщины, считающей себя преданной. Галя визжала, кидалась на него с кулаками, обзывалась, рыдала, умоляла и все – на глазах проходящих мимо людей. Лешка сгорал со стыда, а потом, не выдержав, развернулся и ушел, втайне надеясь, что на том история и закончится. И ошибся – она только начиналась.
На следующий вечер в его квартире раздался звонок. На другом конце провода была Галя, которая потребовала его к себе домой. Лешка долго отнекивался, но женщина была непреклонна – нужно встретиться с глазу на глаз. Пришлось идти.
Лешка долго мялся на пороге ее дома, подносил руку к звонку и тут же убирал. Неизвестно, решился бы он наконец нажать на него, если бы дверь не отворилась и на крыльцо не вышла сама Галя. Она очень подурнела, осунулась и постарела, хотя, может, ему только так казалось, потому что раньше она была желанной женщиной, а теперь стала надоедливой бабенкой.
– А где твои? – спросил он первое, что пришло в голову.
– Я их отправила к бабушке, приедут завтра утром. – Круги под глазами Галя замазала тональным кремом, обкусанные губы покрыла блеском, но от этих ухищрений стала еще более жалкой и непривлекательной. Лешка решил, что, даже если она бросит к его ногам весь мир, он с ней не останется.
– Мне жаль, что так вышло…
Он хотел успокоить женщину, повиниться, но она ничего не хотела слышать, зажала его рот своим, заключила в кольцо рук его плечи и призывно подалась животом вперед. Лешка вздохнул, закрыл глаза, представил на месте Гали Сальму Хайек и решил напоследок доставить женщине удовольствие.
Была уже ночь, когда они заговорили. Лешка прокашлялся и решительно заявил:
– Думаю, что нам надо расстаться. Все слишком далеко зашло. После твоей истерики многие поняли, какие между нами отношения.
– Плевать.
– А вдруг твой муж узнает?
– Плевать.
– Я не понимаю тебя. У тебя семья, ты о ней должна думать. Неужели ты хочешь плюнуть на все ради своей страсти…
– Не страсти – любви, – перебила она Лешку. – Я тебя обожаю! Ты – мой бог! Женись на мне, и я сделаю все, о чем бы ты ни попросил.
– Галя, – Лешка старался говорить как можно мягче, – ты замечательная женщина, мне очень нравилось быть с тобой, но жениться я не собираюсь ни на тебе, ни на ком другом.
– А Таня говорила, что на ней ты хотел жениться.
– Глупые бредни влюбленной малолетки.
– Ты с ней спал!
– Я со многими спал. Что же, я на всех должен жениться?
– Как ты мог? Она ведь ребенок!
– Она мне врала, что ей почти двадцать один.
– Она была невинна!
– Она была далеко не невинна, поверь…
– Ты все делал мне назло! – закричала Галя. – Спал с моей дочерью, чтобы сделать мне больно! Но я тебя прощаю! – Галя вцепилась в Лешкину руку. – Давай уедем отсюда, у меня есть деньги, драгоценности…
– Галя, – встряхнул ее за плечи Лешка, – опомнись. Ты – мать, жена. Поздно в твоем возрасте менять жизнь.
– Ты не хочешь, потому что я старая! – зарыдала она.
Галя являла собой образец женской скорби: глаза ее были закрыты, тело сотрясалось от беззвучных рыданий, а из горла вырывался сдавленный хрип. Лешке было ее до смерти жалко, но подойти и утешить он боялся – опять она прижмется, начнет ласкать, и он в очередной раз не устоит.
– Послушай меня, успокойся. Я ухожу, но это не значит, что мы должны стать врагами.
– Я ненавижу тебя! – Галя вдруг зарычала, взвилась на постели, сорвав с себя одеяло, бросилась к нему. – Ты дешевка! Я купила тебя! Ты – мой!
– Галя, опомнись… – Лешка растерялся, никогда он не видел эту женщину в таком гневе.
– Когда я заваливала тебя подарками, ты был не против. Я нужна тебе только как жена богатого человека, поэтому ты так переживаешь, что мой муж узнает о нашем романе. Щенок!
– Подавись! – Он швырнул ей в лицо рубашку, которую начал надевать. – За штаны потом рассчитаюсь.
– Убью! – Галина ринулась в атаку с совершенно безумным выражением лица.
Лешка с силой сжал ее руки, но она изловчилась, высвободила одну и вцепилась ногтями ему в щеку.
– Дура! – ругнулся Лешка и ударил ее слегка по лицу, надеясь шлепком привести ее в себя.
Женщина повалилась на кровать, скорее от удивления, чем от боли, прижала ладонь к щеке, глаза ее по‑змеиному сузились, и она зашипела:
– Но ты мне за это ответишь… Я тебя уничто‑о‑о‑жу!
Голос ее сорвался на писк. Через мгновение Галина схватила телефон, набрала номер и заверещала в трубку:
– Милиция? Меня изнасиловали!
Лешка стоял как вкопанный, не веря своим ушам. Что она задумала? Утопить его? И заодно опозорить себя? Она что, сумасшедшая? И тут же, ответив самому себе на все вопросы – ответив утвердительно, ринулся из коттеджа на темную улицу…
Дом отца стоял на отшибе, что сегодня порадовало. В окнах горел свет – видно, там еще не спали. Вернее, домашние наверняка уже легли, а вот Марат по обыкновению припозднился.
Виделись отец с сыном нечасто, но регулярно. После шестилетней отсидки по молодости Марат вернулся спокойный, осознавший неправильность своей дотюремной жизни, поэтому устроился на работу, не пил, ходил с гостинцами к Леле, надеясь вернуть ее любовь – наличие у бывшей супруги нового мужа ему не мешало, соперника он в Шурике не видел. Но Леля, когда‑то упрямо отстаивавшая право на любовь, теперь с тем же упрямством не желала ей поддаваться. «Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна…» – именно так она заявила Марату в их последнюю встречу, после которой повелела оставить ее в покое. Сыночка, правда, видеть не запретила.
Отвергнутый Марат с горя запил. В пьяном угаре связался с какой‑то оторвой, вместе с которой и сел через год в тюрьму за ограбление пивного ларька.
Так бы, наверное, и превратился Марат в рецидивиста, если бы не… любовь. Нашел он ее совершенно случайно, в тюремной больнице, где лечился от сифилиса. Некрасивая медсестра по имени Алена привлекла его внимание сразу. Она была доброй и милой, с тихим голосом и ласковыми руками. Год спустя они поженились, через два он вышел на свободу.
С той поры жизнь Марата в корне изменилась. Он стал примерным семьянином, работягой и трезвенником. Иногда, правда, срывался – уходил в недельный запой, куролесил с бабами. Но жена его отыскивала, приводила домой, выхаживала, а после того, как он приходил в себя, прощала. Она была терпима к мужниным слабостям, за что он безмерно ее уважал и никогда не променял бы ни на одну красотку…
Лешка постучал. Дверь открылась сразу, на пороге стоял отец – в тренировочных штанах, маленький, седоватый, но с такими же, как в молодости, колдовскими глазами.
– Папа, у меня неприятности, – без предисловий начал Лешка. – За мной гонится милиция.
– Ты что же, дурень, по батиным стопам решил пойти?
– Пап! – возмутился Лешка и выложил все как есть.
– Н‑да… – Марат надолго задумался, прослушав историю сына до конца. – Мотать тебе отсюда надо.
– Зачем? Я ведь ничего не сделал.
– Следы сношения есть? Есть. Следы побоев?
– Каких побоев? Я ее хлестнул легонько.
– Она – рыжая, а кожа у них нежная, и теперь у нее, наверное, вся щека красная, а на руках синяки. Потом, рубашка твоя там осталась. Самое же главное в другом – муж ейный большая шишка, и съест он тебя за свою дуру с потрохами.
– Что же делать?
– Мотать.
– Куда? В Н‑ск, что ли? Да я там и не знаю никого! Пап, я из нашего городка и не уезжал никогда, кроме как в армию.
– Н‑ск не пойдет – слишком близко. В Москву езжай. С твоей мордой там не пропадешь, манекенщиком каким‑нибудь устроишься.
– Да меня же в федеральный розыск объявят, куда я устроюсь?
– Неизвестно еще, как дело повернется. Ждать надо. Но в одном ты прав – схорониться тебе пока не помешает…
– Я к Ирке поеду! – нашелся Лешка. – Она, правда, в общаге живет, но придумает что‑нибудь, она баба головастая.
– Вот и правильно. – Марат встал, накинул на себя фуфайку. – Сиди здесь пока. Я домой к вам сгоняю, вещичек тебе соберу, мать предупрежу, присмотрюсь опять же.
– А потом?
– А потом довезу тебя до Владимира на своей колымаге. Там ты на первую электричку до Москвы сядешь и днем уже с сестрицей своей обниматься будешь.
Глава 8
Ирка переезжала – они с Валей нашли неплохую однокомнатную квартиру в Химках. Далековато, конечно, но до работы удобнее добираться. Опять же ни тебе шума, ни злых вахтерш, и соседка только одна.
Ирка была полна радостного возбуждения – все‑таки впервые она поселилась отдельно от мамы. Конечно, у нее уже был опыт проживания вне родительского дома, но общежитие вряд ли можно было считать самостоятельной жизнью – никакого кайфа. Теперь же, как она надеялась, начнется совсем другая жизнь. Никакого контроля, душ – хоть каждый день. Парней опять же можно привести, а в том, что будет кого водить, Ирка не сомневалась. С такой подругой, как Валя, недостатка в мужском обществе быть не может.
Девушки выгрузили вещи из такси. Валя – четыре чемодана, фикус, магнитофон, огромный пакет с ложками, тарелками и еще один неизвестно с чем, а Ирка – одну дорожную сумку да перевязанную стопочку книг.
– И все? – удивилась Валя, увидев немногочисленные Иркины пожитки.
– Ты зато, как я посмотрю, весь дом вывезла.
– Здесь только мой летний гардероб, остальное я постепенно перетаскивать сюда буду… Ну все, двинули, – скомандовала Валя и, взвалив на себя два тюка, вошла в подъезд.
Квартира располагалась на третьем этаже, была неплохо обставлена, имелся телефон. Все удовольствие стоило пятьсот долларов в месяц, по двести пятьдесят с каждой, но пришлось заплатить за полгода вперед. Такая сумма проделала брешь в Иркином бюджете, но у нее была надежда на скорую прибавку к зарплате.
Вот уже месяц она работала в команде Алана, и ей это безумно нравилось. Теперь она не варила кофе, не бегала за сигаретами для босса. Она творила. Либо помогала творить другим. Вместе с Ку они отыскали адрес того парня, сценарий которого им обоим так понравился, и пригласили к сотрудничеству. Ирка редактировала его работы, после чего передавала в руки гения. Еще она писала сценарии сама, сортировала те, что присылал ее бывший начальник, просматривала почту на предмет обнаружения новых талантов и делала все, чтобы угодить своему новому шефу.
Личные отношения у них, правда, не складывались. Алан оказался очень необщительным, замкнутым, даже угрюмым. У него не было ни друзей, ни вредных привычек, ни любимой женщины. Последних, кстати, он терпеть не мог. Или Ирке так казалось. Он был раздражителен, порою груб, но с ней держался подчеркнуто вежливо, что наталкивало на мысль, что ее он любит больше, чем других представительниц слабого пола. Ирка поначалу пыталась подружиться с лохматым букой, но все ее поползновения ни к чему не привели. Ку хвалил ее профессионализм, но как личность и как женщина Ирка его абсолютно не интересовала. Была надежда растопить лед на новоселье, которое Валя решила устроить через неделю и на которое был приглашен Алан. Хотя Ирка сомневалась, что он явится, но подруга заверила: «Придет как миленький, мне еще никто не смог отказать».