Чрезвычайно характерно для многих психодисциплин как наличие ряда молчаливых методологических предположений, так и ложных приемов и схем выводов. Один из ярчайших примеров есть то, что мы называем "ложной генетической цепочкой". Не применяя это словосочетание, об этом упоминал еще в прошлом веке А. Бергсон[6] в связи с ложным навязыванием "эволюционного перехода от инстинкта к интеллекту". Бергсон показал, что инстинкт и интеллект, оба в развитой форме, у человека благополучно уживаются в одном теле и помогают друг другу. Инстинкт лишь в исключительных случаях берет на себя руководящую роль. Тогда говорят об аффективном поведении. Это похоже на то, как на нашей планете рядом с человеком благополучно соседствуют виды, которым миллионы, десятки миллионов или даже сотни миллионов лет (губки, например).
На самом деле это и отзвук некоторого более фундаментального обстоятельства (ограниченности "кадра внимания), которое мы будем обсуждать далее. Следует упомянуть также преобладание стимул-реакционных объяснений и полное отсутствие в психдисциплинах понятийного аппарата для описания сколь-нибудь сложных по структуре психических процессов. (Выросшие из теории измерений методы многомерного шкалирования [80]-например, не в счет, так как они описывают не психические процессы, а причинные связи между различными психологическими факторами. То же замечание мы бы себе позволили относительно математической психологии в целом, откуда мы математическую теорию рефлексии [52] исключили). Блок-схемы (особенно характерные для инженерной психологии) не в счет. Когда они составлены, от автора трудно добиться, какую смысловую нагрузку несет тот или иной элемент ее псевдографики и как он связан с субстратом объясняемой системы.
2.3.1. Три "мозга" и Физическое "Я"
Основные психологические результаты получены при изучении сознательно контролируемых человеком психических функций в лабораторных экспериментах на крысах и студентах. Однако есть достаточное количество результатов (например в области боевых искусств и восточных философских течений, поведения и укладов "примитивных" народов, эйдетике, биомеханике и т.п.), позволяющих выдвинуть гипотезу, что жизнедеятельностью человека управляет не только логически мыслящий мозг (Logic Brain), но также автономные инстинктивный (Instinct Brain) и перцептивный (Percept Brain) мозг. При этом такой мозг понимается не как анатомически локализованный орган, а скорее, как функциональная система, как буквальная автономия (своезаконие). Это скорее, некоторая функциональная система (термин заимствован у П.К.Анохина), сформированная под управлением и контролем головного мозга.
Факт прекрасной работы перцепторов у имбецилов легко объясняется теорией перцептивных пар и перцептивной комбинаторной оболочки. Вдумаемся в следующее.
- иннервация сетчатки глаза в 10 раз компактнее иннервации коры больших полушарий головного мозга (думает глаз, а видит мозг),
- иннервация тройки <ухо-гортань-язык> находится на уровне иннервации коры больших полушарий,
- нервы периферии сетчатки глаза имеют прямое сообщение с нервами 12-ти глазных мышц и нервами мышц шеи,
- перцепторы и эффекторы имеют свойство объединять модальности, то есть совершать комплексную перцепцию почти в самом начале задолго до прохождения всего пути от перцептора до соответствующей функциональной области коры полушарий,
- нервы пары <ухо - гортань> имеют также прямое сообщение с нервами шеи.
Неправда ли, многовато обходных путей. Можно сказать, что все они в совокупности, пересекаясь образуют некий периферийный мозг-оболочку, служащий настоящим форпостом для головного мозга.
Давно пора подвергнуть анализу одноцентровость психических процессов физического "Я", которой, как нам кажется, на самом деле нет, а вместо этого, есть вложенность (по типу матрешки) и поликанальность - многоцентровость. Физическое "Я" и "экран сознания" - ключ к этому (а как показывают последние исследования может быть включен и экран подсознания - но это совсем отдельная, пока совершенно загадочная тема)
[27]: "Наиболее загадочным является непосредственный акт принятия решения. Содержательная сторона этого процесса - усмотрение смысла, замысла,...построении нового образа.
Роль измененного потока сознания, сопровождающего акт "видения" скрытого до того целого, весьма существенна.
Акт принятия решения остаётся скрытым от интроспекции.
Управление внутрипсихическими процессами и взаимодействие с окружением протекает по типу полифонического или гетерархического объединения иерархий, не имеющих фиксированного центра управления.
В полицентричности психики заключается способность к "умножению смыслов... Эта способность есть непременное условие жизнестойкости."
От себя добавим, что умножение смыслов происходит при метафорическом, анафорическом и эпифорическом взаимодействии автономных виртуальных "Я". Отметим также, что в печать просочились сведения об экспериментах ЦРУ, позволивших под действием специально подобранных наркотических средств организовать у одного человека-носителя четыре различных психических "Я".
[16]: "Примитивная память поражает своим комплексным характером. Примитив не переходит с усилием от одного элемента к другому, потому что его память сохраняет ему целое явление как целое, а не части его."
Итак, существует второй "мозг" (PBrain) - думающая перцептивная оболочка, составляющая фундамент физического "Я". Ее предмет - сверхбыстрые перцепции и сверхбыстрые аварийные реакции на непредвиденные обстоятельства, события, когда нет времени сообщаться с центром.
Имбецилы имеют дефективный головной мозг и неповрежденный "перептивно-аффективный", благодаря которому они выжили и живут. Так и обнаруживаются в 4 раза лучшие характеристики зрительного аппарата имбецилов, чем у "нормальных", которые могут себе позволить иметь перцептивный аппарат похуже [16]. Конечно, преимущество нормально развитого мозга в том:, что он может по мере необходимости формировать и усиливать существующие функциональные системы. Так, известно, что сибирские охотники, долго жившие в тайге, могут свободно ориентироваться в темноте лишь по запаху [73]
Весь заимствованный и собственный экспериментальный материал и рассуждения [16] можно логично и непротиворечиво переделывать, опираясь на следующую гипотезу: инстинкт, эйдетизм и интеллект - три независимых параллельно совершенствующихся ПО ТРЕМ КАНАЛАМ ЭВОЛЮЦИИ свойства-функции любого живого. У обезьян воспреобладал над другими инстинкт и им его хватает. У "примитива" над всем господствует эйдетизм и без него они в своей среде жизни умрут немедленно. У цивилизованного человека всем верховодит интеллект. Инстинкт и эйдетизм остались, но отошли на задний план.
Анализируя поведение животных, К.Лоренц восклицает: [79]: "Как все это по-человечески. Нет ли и у человека подобных слепых инстинктивных реакций? Не вызывает ли слепую ярость у целых народов пустой манекен, преподнесенный ловким демагогом?.. И могли бы до сих пор возникать войны, если бы все это было не так?.. Вы считаете, что я очеловечиваю животное? Вероятно, вам неизвестно одно обстоятельство: те элементы нашего поведения, которые мы привыкли называть человеческими слабостями, в действительности почти всегда являются свойствами предчеловеческими, иными словами, общими для нас и для высших животных. Поверьте, я не приписываю по ошибке человеческие свойства животным: как раз наоборот, я демонстрирую то огромное наследство, которое мы получили от животных и которое живет в нас по сей день."
У человека, таким образом, три склонных к автономии "мозга" - аналитический, перцептивный и инстинктивный. Автономию здесь надо понимать буквально как своезаконие, самобытность, а не как локализацию и разграничение в пространстве.
Каналы эволюции
Обезьяна никогда больше не станет (и не становилась) человеком потому, что она имеет прекрасный инстинктивный мозг. Ей этого хватает.
Примитив-эйдетик умрет в джунглях немедленно при первой же попытке мыслить логически, а не эйдетически. Ему эйделлектики хватает.
Человек цивилизованный несет в себе всю триаду, все три канала эволюции и, следовательно, три канала мыследеятельности:
- аффекты-инстинкты,
- эйделлект,
- интеллект аналитический
и ему не хватает!!! Он делает следующий шаг - восходит к метафорическому иллюзионному интеллекту. Тут бы пригодился другой, более точный термин.
Итак, все три канальных признака есть у всех, - человека, обезьяны, примитива. Это показано в табличке. Звездочки по количеству отображают степень наличия и развитости каждого из каналов. Табличка спорна. Но можно спорить.
Табл.2.1.
---------T-----T----T-----
¦ ¦ИНСТ ¦ЭЙД ¦ИНТЕЛ¦
+--------+-----+----+-----+
¦человек ¦ * ¦ * ¦ *** ¦
+--------+-----+----+-----+
¦обезьяна¦*** ¦? ¦ * ¦
+--------+-----+----+-----+
¦примитив¦ * ¦ ***¦ * ¦
L--------+-----+----+------
Человеку надо бы подтягиваться в плане воспитания (мобилизации) инстинктов и эйделлекта для гармонического подкрепления интеллекта.
Практические пути этой работы по подтягиванию можно реконструировать сполна, если быстро поднять теорию интермодальной перцепции и идею второго (перцептивного) мозга человека и третьего - инстинктивного, несущего ответственность за механизмы уподобления. Появится надежда на расширение кадра внимания без ущерба для культурных логических функций аналитического мозга.
"Эйдетическая память является первичной, недифференцированной стадией единства восприятия и памяти...[16]" Сказано очень хорошо. Но какие будут выводы? Пожалуй, дело в том, что эйдетическая память не подавляется, а вытесняется в ходе окультуривания человека-индивида в сторону восприятия, то есть передается как эстафета в PBrain (Perceptive Brain).
Способ мышления примитивного человека указывает на то, что он в своем развитии стоит чрезвычайно близко к эйдетической фазе.
Шаманы и врачи у примитивных народов искусственно возбуждают в себе эйдетическую деятельность... Между прочим, не для забавы, а чтобы получить ответы на вопросы... мифологическое творчество примитивного человека стоит близко к эйдетизму.
Сон, как канал и особая форма бытия, нормальный и нормально продолжительный - есть особая совместная работа I-,L- и PBrain'ов, жизненно и каждодневно необходимая. Сейчас надо заниматься не отвоевыванием времени у сна в пользу "работы", а отвоевыванием времени для сна в пользу последующей повышенной работоспособности. Недаром великий из последних Мыслителей Александр Александрович Любищев говорил, что он теперь работает уже по 16 часов сутки, но как всегда спит положенные ему 10 часов. Стоит задуматься.
При восприятии по кодированным каналам совместная работа <P L I> совсем не такая, как при восприятии по некодированным каналам. Дело в том, что в первом случае большая часть рабочих механизмов и ресурсов PBrain отвлечена на развертку и поддержание механизмов иллюзий. Это не может не сказываться и непосредственно на самом восприятии и на последующих мыслительных действиях, так как ресурсы оказываются сильно поистраченными в ходе самого восприятия.
У больных с давним шизофреническим дефектом иллюзия Шарпантье (если поднимать два одинаковых по весу и внешнему виду, но различных по объему предмета, то меньший по размеру воспринимается как более тяжелый [67]) отсутствует. Следовательно, при шизофрении:
1. Разобщены анализаторы в PBrain (ослаблены интермодальности и трансмодальности).
2. Стерты веса причинно-следственных связей в LBrain. Они равновероятны. Работа с альтернативами хоть и неявна, но слишком раскрепощена. Подтверждение: гораздо больший активный словарный запас шизофреников, необычное употребление слов, "вычурность" языкового стиля. Ослаблено чувство юмора. Не понимаются (то есть понимаются, но механически буквально) метафоры и пословицы.
Простое желание
Простое желание есть осознанная потребность. Но понятие "потребность" чрезвычайно сложно, как сложен и сам процесс осознания. Поэтому в данном определении мы имеем "слишком позднее толкование" феномена. Необходимо пройти инверсно по всей цепочке взаимосвязанных и взаимообусловленных феноменов и "схватить" самое начало возникновения желания. В истоке всякого желания находится мышечный дискомфорт.
Это перекликается с рассуждениями В.В. Давыдова [22]: " Единство движения и психики проступает настолько отчётливо, что его можно обосновывать положениями, подобными тем, которые использовал А.Ф. Самойлов, говоря следующее: "Наш известный ботаник К.А. Тимирязев, анализируя соотношение и значение различных частей растения, воскликнул: "лист - это есть растение!" Мне кажется, что мы с таким же правом могли бы сказать: "мышца - это есть животное!" Мышца сделала животное животным, мышца сделала человека человеком". Продолжая этот ход рассуждений, можно сказать, что живое движение - это и есть психика." От себя уточним: искусственное живое движение сделало психику человеческой. В пользу этого уточнения свидетельствуют данные о строении "жизненного цикла развития памяти" Пиаже и Инельдер.
Все его стадии говорят о существовании общего механизма включения воспоминания в схемы, свойственные навыкам, и в высшие формы схематизации, связанные с операциональным интеллектом.
Но вернемся к мышечному дискомфорту. Для нашего определения подходит не всякое диссонансное или судорожное сокращение некой гладкой или поперечнополосатой мышцы. Мышечный дискомфорт - явление высокоорганизованное, структурное. Оно представляет собой "дифференциал" между двумя соседними "машинальными" состояниями суставно-мышечного аппарата (которые чередуются с его волевыми (немашинальными) состояниями с большой частотой - порядка 16 Гц.) и двумя соседними волевыми состояниями. Дискомфорт, таким образом, пространственно определен и распределён по всему мышечно-суставному аппарату.
Далее. В сложном "композите" этого мышечного дискомфорта на следующей фазе путем сенсорной компарации его структуры со структурой суммы сигналов от внутренних органов и центральной нервной системы выделяется доминирующая компонента. Эта компонента ещё должна превратиться в полуосознанный мотив, влечение. От влечения до потребности тоже пролегает большая дистанция. Дискомфорт из разового должен превратиться в цепь дискомфортов - так называемый симптом. Только симптом начинает осознаваться.
Процесс осознания может занять от нескольких долей секунды до нескольких минут. Человек находится в это время под давлением неосознанного чувства "внутренней мышечной травмы". Это чувство заставляет сканировать память человека в плане её пространственно-временной организации. Чувство травмы вызывает воспоминание. Следовательно, мышечный дискомфорт стоит у истоков воспоминания. Воспоминание с другой своей стороны всегда ассоциативно связано с вооруженностью, то есть с образом возможностей индивида по удовлетворению потребностей. На этой фазе начинает "брезжить" представление о потребности, которое постепенно набирает силу. Но и это ещё далеко не все фазы. Мы многое опускаем.
Из-за многоцентровости психики где-то в ходе реализации всего процесса должна пройти и завершиться борьба мотивов и оформление доминирующей потребности. Борьба мотивов является центральным моментом принятия решения и выступает как волевой акт в процессе реализации психической активности человека. В этот же момент доминирующая потребность осознается как цель деятельности. Цель в определенных обстоятельствах выступает либо как задача, либо как проблема. Проблема характеризуется отсутствием готовых способов достижения цели, а поиск этих способов может в свою очередь выступать как отдельная, самостоятельная цель, часто заслоняющая основную, первоначальную.
Потребности человека, а тем более желания как устойчивые осознанные потребности отличаются от таковых у животных, поскольку насквозь социализированы, по существу глубоко искусственны. Желания животных (если предположить наличие таковых) насквозь, от начала до конца мышечно опосредованы: чем ниже организация живого, тем быстрее оно начинает искать методом проб и ошибок пути реализации жизненных нужд, и наоборот, чем сложнее психическая организация живого, тем сложнее возможные желания и более высоко организован во многом сенсомоторно определенный, мыслительный процесс.
Можно сказать теперь, что простое желание возникнет не в таинственных глубинах психики, а проприоцептивно во всём объёме суставно-мышечного аппарата мыслящего и чувствующего тела.
2.3.4. Ц- и В-слои: план и прогноз
Прогноз перестает быть "праздным", приобретает свой смысл и значение лишь в том случае, когда он привязан к конкретной деятельности, "обслуживает" план решения конкретной проблемы субъекта. Хороший прогноз экономит время при составлении плана и уменьшает число проб и ошибок при реализации плана действий. Следовательно, план и прогноз суть качественно различные информационные объекты не одного рода. Конечно, оба эти объекта общи тем, что ориентированы во времени и применяются вместе, но это и всё сходство.
В самом деле, в план включены описания тех событий, которые собираются осуществить, реализовать, "сделать", приложив усилия и затратив определенные ресурсы. Запланированные события можно отменить, сдвинуть во времени, выбрать другого исполнителя и т.п. С прогнозируемыми условиями или событиями это не пройдёт, так как они неподвластны составителю плана, их "исполнитель" - слепая стихия под названием "внешняя среда". Они могут быть полезны или необходимы для реализации плана или, напротив, нежелательны. Но на их наступление повлиять невозможно: невозможно отменить, приблизить или отодвинуть. (В том виде, как она изложена выше, идея различения плана и прогноза впервые изложена нам Александром Сергеевичем Перовым в 1970 году. Далее идёт наше развитие этой идеи.)
Можно только, предсказав события (обстоятельства) прогноза, строить план так, чтобы всячески использовать "хорошие" (для этого плана!) события и уклониться от "плохих". Этого можно достигать исключительно только тем, что изменять состав плана. Слова "плохо" и "хорошо" взяты нами в кавычки специально и потому, что события прогноза сами по себе не являются ни плохими, ни хорошими. Для одного нашего плана они хороши, для другого - плохи. А изменяя тот и другой план, мы однажды увидим, что они ни хороши, ни плохи. Такими их делает в наших глазах состав плана. Для какого-то другого деятеля и его планов они могут иметь как раз противоположный смысл или же тоже быть попросту незначащими (незначительными). Обобщая, можно сказать, что правильно отпрогнозировать среду значит схватить закон (методы) ее возможного развития и то, как она повлияет на состав плана.
Свобода уклоняться от неблагоприятных событий и условий и "ловить попутный ветер" благоприятных событий целиком основана на возможности маневрировать ресурсами и оперативно изменять состав плана.
Состав плана можно широко варьировать лишь располагая запасными вариантами действий на всех уровнях детальности плана. Если ситуация жесткая, т.е. нет вариантов выбора (маневровочных альтернатив!), то прогноз бесполезен: обнаружив грядущий отказ среды в наступлении важного условия приходится действовать, но неотвратимо ждать срыв плана. Если же запасных вариантов действий много, то в ответ на предсказанную "плохую" часть прогноза можно так поменять состав плана, что отказ внешней среды как бы отпадет вместе с исключенными из плана вариантами действий и станет для деятельности несущественным.
Хорошо сопряженные план действий и прогноз развития обстановки, в которой план будет реализовываться, - это результат многократных итераций "планирование - прогнозирование - планирование". Подчеркнем при этом примат плана по отношению к прогнозу: именно состав плана задает тему для предвидения событий прогноза. Лишь затем "плохие" и "хорошие" события прогноза оказывают обратное влияние на состав плана.
Несмотря на разнородность и благодаря смысловой дополнительно-сопряженной взаимной обусловленности план и прогноз имеют общие количественные характеристики.
Приблизительно пропорциональными оказываются ширина и детальность плана и прогноза [56].
Но сопоставимы ли физические отрезки времени, на которые расчитывается реализация плана и предсказания прогноза? Вопрос не праздный. Если речь идет об уникальном разовом плане, то сопоставимы. Если же планируется отдельный цикл деятельности, то уже известные проблемы и методы диверсификации заставляют расширять интервал прогноза на размер нескольких десятков таких циклов. Что значит, что планирование было мудрым (ловким)? Это значит, что при планировании был схвачен и учтен образ внешней среды. Чтобы пояснить мысль воспользуемся "голой" цитатой из [8]: " Основной критерий двигательной ловкости тот, что ловкость не заключается в самих по себе движениях, а определяется исключительно по степени соответствия их с обстановкой.
Если закинематографировать двигательный акт, а затем заретушировать на фильме (по тогдашнему фильма - пленка) всё окружение субъекта, сохранив одну только его фигуру, то ни при каком способе рассматривания и изучения этого фильма нельзя будет определить, ловким ли было запечатленное на нем движение или нет. Эта исходная черта характеристики ловкости названа ее экстравертированностью.
Основная черта характеристики плана - это его экстравертированность.
О СВОБОДЕ ВОЛИ
Свобода воли
Уподобление и свобода воли - антагонисты. Чтобы чувствовать во всей полноте, человек должен уподобиться перцепируемому явлению (объекту), чтобы действовать со всей неотвратимостью, человек должен уподобляться автомату, уничтожать в себе все избыточные степени свободы, становиться машиной. Но чтобы хоть как-то начать действовать, человек должен быть свободен.
Ньютон поставил вопрос: "Каким образом движения тела следуют воле и откуда инстинкт у животных?"
Свобода выбора и свобода действий несовместимы во времени, поэтому они чередуются с довольно большой частотой. Об этом свидетельствует неопровержимо вся биомеханика Н.А. Бернштейна. Творческое преобразование всей схемы сложного движения перед лицом помех невозможно без раскрепощения тела и выбора подходящих фоновых коррекций. Это автоматически ведет к идее "раскадровки" живого движения на перемежающиеся микропериоды расслабления и закрепощения. Соотношение этих периодов и их распределенность по телу предстоит изучать. Электроника имеет достаточно средств, чтобы справиться с подобной простой задачей. Слово за теми, кто даст схемы экспериментов.
Со времен Сеченовского скандала изучение свободы воли не продвинулось вперед. Это особое состояние человека "скважно" (с частотой несколько десятков герц) перемежается столь же частыми проявлениями автоматизмов и потому чрезвычайно трудно препарируемо для изучения в чистом виде. Длительных периодов "чистого" проявления исключительно свободы воли или исключительно машинальности в природе человека нет.
Здесь исследователей постоянно подводил масштаб времени. Человек как бы живет в двух параллельных мирах: в "мире проявления действий" и в "мире проявлений воли". Причем один мир без другого существовать не может. Но они вставлены друг в друга как два фильма "кадр через кадр". Так в одном органическом существе проживают два: свободное и подчиненное. И они оба главные. Здесь, как нам представляется, и разрешается окончательно проблема Декарта о свободе воли. Вот теперь еще раз можно сказать, что это не свойственно животным. К этой идее вплотную подходили Барух Спиноза, Эвальд Ильенков и Георгий Коренев.
Коренев.: "Восприятие человеком информации о внешней среде и о своей собственной конфигурации, необходимой для движения, можно математически моделировать в виде некоторых функций от обобщенных координат своего тела. и, может быть, от их производных по времени".[42] Обратим особое внимание на то, что человек воспринимает среду через конфигурации своего тела!. Здесь всё!
"Рассмотренный математический произвол относится к свободе воли исследователя движений человека. Но возможно, что и сам человек, а не только досужий теоретик, пользуется этим произволом не теоретически, а практически, например для приспособления своих движений к изменению обстановки. Тогда эти степени свободы можно считать математической моделью свободы воли человека в части, касающейся движений его тела".
Существенное превышение у человека размерности пространства состояний над любым другим объектом, а часто и над обстановкой и даёт ему это желанное "подпространство произвола" и власть воли над материей.
Отделить "свободу воли" от "машинальности" можно видимо лишь в первый раз на концептуальном уровне, а во второй раз уже в специально для этого поставленных экспериментах для "обнаружения микроинтервалов времени, в течение которых организм проявляет свободу воли".
Очень интересной лежащей на поверхности иллюстрацией-подтверждением последней идеи является различие и чередование между баллистическими и саккадическими движениями глаза при зрительной апперцепции. Можно грубо сказать, что баллистические движения суть внешние проявления внутренней свободы воли (планов перцепции), а саккадические движения представляют исследовательский механизм машинального уподобления.
Конечно в целом весь механизм гораздо сложнее. Нам представляется, что воля и механика в своих актах перемежающегося взаимодействия рассредоточены по всему организму и распределены по всем уровням построения (движений) действий.
Детерминанты желаний
Культура сложной операционной среды человечества властно диктует индивиду свои потребности. Это выражается и в разделении труда и в практически полной интегральной несвободе физического "Я", в его порабощенности. (В этой связи можно, конечно, вспомнить навязшее определение "свобода - это осознанная необходимость". То есть невозможность обойти непреодолимые препятствия).
Комбинаторный потенциал сложной операционной среды человечества с какого-то момента (с какого-то значения потенциала) настоятельно вызывает к конструктивной жизни одну из фундаментальных потребностей/способностей - способность правильно хотеть. Поясним. Как уже было сказано, комбинаторный потенциал любого культурного инструмента человека нарастает почти мгновенно до вселенских масштабов (больше числа атомов в видимой части Вселенной). Наличие времени и материала для конструктов в нашей земной среде становится определяющим ограничением при воплощении этих конструктов. Человек и его технологии - это не бешеная мельница, которая мелет все подряд и не бесконтрольный штамп, производящий все новые формы вещей (процессов, слов, формул,....) из всего, что попадется. Наличные мощности и наличный материал быстро ставят предел комбинаторному буйству инструментов.
Это принципиальный предел, который надо осознать. Человек с данным его инструментом сможет получить "то-то и нечто" быстро и правильно, если правильно захочет. Умение хотеть выдвигается таким образом на передний план, становится определяющим компонентом так называемой свободы воли. Это же умение подсказывает нам одну из магистралей будущего развития социального человека.
Но сейчас это "престижное умение хотеть" развито в зачаточной форме и отдано на откуп временами странным, временами безответственным людям - специальным кастам изобретателей, ученых, поэтов, писателей и т.п. Это они, присвоив в качестве собственных жизненных доминант острую потребность видеть раньше других ту или иную невосполненность потребностей социума, совершают акты изобретений, открытий, создания шедевров и т.п. В более обработанной, крайней форме это выразилось во фразе Томаса Карлейля: "Гений - это способность беспокоиться раньше других".
На протяжении истории мы видим, что эта способность беспокоиться раньше других, способность захотеть то, что обязательно захотят другие, экономит ресурсы человечества. Весовая сводка Болховитинова (ВСБ) оказывается универсальным вселенским критерием экономии материала перед лицом дурной комбинаторности пока еще грубых культурных инструментов. (Другой реализацией принципа экономии является "Принцип Оккама" - самым верным является наиболее простое объяснение). По счастливой случайности зыбкость воздушной среды и ограниченные удельные мощности двигателей вовремя вытолкнули в наш кадр внимания этот критерий.
Можно назвать это главной конструктивной способностью к самообману, заставляющей индивида квалифицированно положить всю жизнь на алтарь интересов рода человеческого. Умение правильно и своевременно хотеть в определенной предметной области.
Экономия материала и времени, достигнутая в любом творении гения, - вот первое, что бросается в глаза ценителю. Примеров много: икона, стихотворение, новелла, современный японский видеоплейер-очки, пассажирский авиалайнер, туннель под Ламаншем... В каждом из них можно обнаружить присутствие и относительную удовлетворенность ВСБ. Все большее удовлетворение этого критерия в сменяющих друг друга поколениях конструктов обнажает тенденцию превращения их в настоящие организмы, где всякая доля вещества (всякая "подсистема") без остатка отдает себя служению целому, выполняя множество пересеченных в её теле функциональных ролей.
Еще один пример из сферы техники. Именно из истории развития кинематографа. Пример этот для того, чтобы понять смысл весовой сводки как критерия. Сейчас уже предана забвению история конструктивного и технологического спора между Эдисоном и Люмьерами у истоков кино (и телевидения). Кинетоскоп Эдисона представлял собой подобие микроскопа, правда размерами с большой письменный стол. Надо было опустить монету и, нажав кнопку получить возможность в типично микроскопный окуляр одним глазом просмотреть короткий фильм. (Кажется первый двухминутный фильм назывался "Механик Джон зевает". Это был подручный механик Эдисона). Была применена покадровая развертка иллюзии движения. Обратите внимание: Один человек одним глазом за два цента в течение двух минут наблюдает зевки одного актера. И на все это потрачено 300 кг веса конструкции.
В противоположность Эдисону братья Люмьеры лучше почувствовали критерий весовой сводки. Они добивались яркости и увеличения размеров проецируемого на экран (а не в один глаз) изображения действа многих "актеров", которое могло бы наблюдать большое число кинозрителей в течение сравнительно большего времени. Первый фильм "Прибытие поезда", его длительность, проецирующая его аппаратура, качество изображения и объем аудитории по весовой сводке на несколько порядков превзошли возможности "эдисонова комода".
Эдисон не сдавался и заполонил Америку и Европу своими кенетоскопами. Старые кинетоскопы, как диковинку, еще и сейчас можно встретить в заштатных станционных зданиях центральной Европы. За одну монетку они прокручивают для ожидающего поезд основные острые моменты последнего футбольного матча местной команды. Эдисон в данном споре проиграл. Но тень его кинетоскопа живет в современном телевизоре, который становится все меньше похож на комод.
(Известно также, что великие конструкторы - Ильюшин, Крылов, Мясищев... судили о работоспособности проектируемой конструкции по её внешней красоте и целесообразности)...
Фатальность веры
При ближайшем здравом и самом схематичном рассмотрении выясняется, что целостная целенаправленная деятельность человека расщеплена на два разнородные, но согласованные натуральные слоя.
Всё вокруг нас делится на то, что мы можем сами и то, чего не можем сами, но чем хотели бы воспользоваться.
В плане же каждодневных и ежечасных коррекций строящихся решений легко увидеть еще одно неизбежное деление, выраженное в том, что информацию, опорную для целенаправленной деятельности, мы делим на то, что мы узнали сами, и то, во что вынуждены верить либо другим на слово, либо себе по прошествии времени (знали нечто сами, но оно могло успеть измениться, а мы не в состоянии проверить, изменилось ли оно).
В этом неизбежная фатальность веры.
То, чем мы владеем и что наверное знаем, составляет волевой. плановый слой деятельности (Ц - слой). А то, чем мы управлять не в силах (и то, чему должны поверить), - прогнозный слой деятельности, основанный на факторе надежды и нерасчлененного образа веры. (В - слой). В любой деятельности оба эти слоя, очевидно, должны быть и могут быть, в меру таланта деятеля, согласованы.
В толковом словаре С.Ожегова вера понимается как уверенность, убежденность в чем-то, готовность принять нечто без доказательств.
В психологических исследованиях вере не уделяется почти никакого внимания, в отличие от феномена воли. Вера по сути есть некритическая метафора (не путать с речевой метафорой!), переносящая чужой неопробованный и не инспектированный нами набор альтернатив в собственное распоряжение. Она и осложняется раз от разу нарастающей утратой опыта альтернативного структурирования действительности, то есть восприятия бесконечно сложной среды, через конечный набор альтернативных образов.
Воля - это прежде всего способность человека совершать сознательные действия, которые требуют преодоления внешних или внутренних трудностей. По Э.В. Ильенкову "интеллектуальные планы есть внешнее проявление внутренней свободы воли человека".
Вера, как правило, базируется не на доказательствах, а на отдельных примерах. То есть вера представляет собой незрелое знание, плохо аргументированное и суммированное в систему на основе внутренней логики, часто слабо коррелированной с логикой внешних беспощадных обстоятельств. Поэтому с отступниками от веры не спорят, а уничтожают, как носителей сомнений, то есть контрпримеров. А в науке контрпримеры являются зачастую источником новых знаний и новых обобщений. И это, пожалуй, коренное отличие веры от научных знаний - отношение к источникам контрпримеров.
Главная черта времени - небывалый темп изменения личной жизни. Но загадочным контрастом выделяется нечто застывшее - наше мировоззрение. Оно остановилось два-три столетия назад. Его здание давно стало необитаемым для нашего духа. Мы чувствуем это. Тем не менее все еще продолжаем провозглашать его последним достижением мысли.
Наша картина мира не нравится нам, но мы ленимся искать нечто более правильное, а ведь мы играем с огнем. Сидя на хромой лошади нельзя быть готовым к решительным действиям. А наша философия не только хрома, но еще и слепа на один глаз - тот, который обращен к духовным явлениям.
Нам запретили смотреть на эти явления и потребовали замечать только то, что улавливается внешними рецепторами наших органов чувств. Огромная часть Бытия осталась вне кадра внимания.
Чтобы снова увидеть, не нужно обладать особой зоркостью. Эта часть Бытия всегда перед нами. Нужно только понять нелепость запрета. В самом деле, чем показания органов чувств предпочтительнее показаний органов души, сильных и узнаваемых как и первые?
Дискриминация привела к появлению ущербной философии. Она отрицает объективную находящуюся вне нас реальность, которая стоит за мощным потоком психических явлений, сотрясающих нас куда сильнее любого перцепируемого сигнала.
Не время ли серьезно задуматься над проблемами Бытия и своего места в нем, устранить однобокость нашего взгляда на мир и понять, что за внутренними сигнала