Его лицо показалось ей довольно добрым, а голос, спокойный и сильный, напоминал Море в солнечный день. И все же что‑то в нем заставило Ренн насторожиться.
– Меня зовут Ренн, – сказала она. – Я из племени Ворона.
– И что же ты делаешь здесь, Ренн из племени Ворона? – спросил колдун.
– Я… ищу Торака. – Ей совсем не хотелось говорить ему об этом, но он одним только своим голосом заставил ее подчиниться.
– И мы тоже, – мрачно кивнул он. – Идем с нами на стоянку. Там и решим, что делать дальше.
На ходу он через голову стащил парку из тюленьих кишок, и Ренн впервые увидела его замечательный магический пояс, украшенный бахромой из разноцветных клювов тупиков.
Клювики тихо брякали, и Ренн вдруг остановилась.
Этот звук кое‑что пробудил в ее памяти: именно это бряцанье она слышала, глядя, как тот человек скользит по озеру на своем легком челноке! Морской туман мелкими капельками оседал у нее на коже. Сердце бешено стучало в груди. Головоломка начинала складываться сама собой: токорот – болезнь – Пожиратели Душ…
Колдун племени Тюленя обернулся и спросил у нее, в чем дело, почему она остановилась.
У Ренн даже в висках заломило, когда она смотрела в его красивое, но изуродованное страшными шрамами лицо и думала: «В племени Тюленя есть Пожиратель Душ. Да, среди этих людей прячется Пожиратель Душ, и имя его – Тенрис. И он охотится за Тораком – человеком с блуждающей душой!»
– Ты что такая бледная? – спросил у нее Тенрис своим красивым ласковым голосом.
– Я… просто очень хочу поскорей найти Торака, – сказала она.
– Я тоже! – И уголок его рта чуть приподнялся в слабой улыбке.
Казалось, улыбка эта полна тепла, но, глянув в спокойные, холодные глаза колдуна, Ренн вся похолодела внутри – она с ужасом поняла, что по ее лицу он догадался: она отлично знает, кто он такой и что здесь произошло.
– Идем, – сказал Тенрис и взял ледяные пальцы Ренн в свою теплую ладонь. – Идем, Ренн, нам всем надо чего‑нибудь поесть.
И тут он заметил у нее на руке повязку, лицо его исказилось от сострадания.
– Ах, бедняжка, что это?
Прежде чем Ренн успела ответить, он уже повернулся к мальчику и сказал:
– Посмотри‑ка, Бейл. Бедная девочка тоже подхватила эту проклятую болезнь.
Бейл некоторое время молча смотрел на руку Ренн, потом невольно потянулся к нашитому на куртку племенному знаку – кусочку тюленьей шкуры.
– Нет у меня никакой болезни! – запротестовала Ренн, пытаясь вырвать руку, но Тенрис был сильнее и держал ее крепко. – Это вовсе не болезнь, это…
– Ничего, ни о чем больше не тревожься, – ласково сказал ей колдун племени Тюленя и взял обе ее руки в свои. – Доверься моим заботам.
Глава тридцатая
Торак проснулся от того, что Волк лизал его в нос.
Он слишком устал, и открывать глаза ему не хотелось. Он придвинулся еще ближе к Волку и зарылся лицом в мягкую шерсть. Чудесное ощущение тепла и безопасности охватило его. И еще – здесь было так тихо! Никаких морских птиц. Только вздохи Моря и биение волчьего сердца рядом с его сердцем.
А Волк все лизал и лизал его.
Торак медленно перебирал в памяти воспоминания о том, как сумел выбраться на берег, как Волк подталкивал его носом и лапами, а потом покрыл его лицо восторженными поцелуями, и они, обнявшись, легли и крепко заснули.
Лизание сменилось легкими шутливыми толчками. Потом толчки стали более резкими. Волк уже требовал: «Проснись!»
Торак открыл глаза.
И увидел шуршащий песок под щекой, усы Волка, которыми тот щекотал его лицо. И больше – ничего!
Их окутывал такой плотный туман, что Торак не мог отличить Море от неба.
Сколько же он проспал?
ЛЕКАРСТВО!
Он резко сел, и в голове сразу загудело. Где это он? И где Тенрис? Ведь, наверное, уже наступила ночь, завтра день Солнцестояния – неужели они упустили единственную возможность изготовить спасительное средство? Или, может быть, туман скрывает солнце? Все‑таки утро сейчас или вечер?
Торак с трудом поднялся – в ушах глухо вздохнула кровь. Усталое избитое тело отказывалось ему подчиняться. Горло жгло – пить хотелось ужасно.
Где‑то неподалеку слышалось журчание воды. Торак, спотыкаясь, побрел в тумане на этот звук и с плеском ввалился в неглубокий ручей, наполовину задушенный тростником. Он опустился на колени и, черпая ладонями ледяную воду, стал жадно пить.
Волк тут же прибежал следом, двигался он совершенно бесшумно. По‑прежнему стоя на коленях, Торак обнял Волка, потерся носом о его нос и от всей души поблагодарил его.
Волк махнул хвостом и лизнул Торака в уголок рта, словно говоря: «Ты же мой брат!»
Почувствовав себя чуточку лучше, Торак встал и огляделся. Он по‑прежнему ничего не видел и в двух шагах от себя, но песок показался ему знакомым: белый, довольно крупный, с большим количеством разбитых ракушек. Возможно, он гораздо ближе к стоянке, чем думал…
Справа слышались шлепки волн. Торак побрел по берегу, вдруг навстречу ему из тумана выступили березы и вьющаяся среди валунов тропа. Он бросился туда и услышал, как за спиной у него тихо и угрожающе зарычал Волк.
Торак мигом обернулся.
Волк стоял, опустив голову и грозно приподняв верхнюю губу над мощными клыками.
Торак выхватил нож, упал на четвереньки и спросил по‑волчьи, рыча и поскуливая: «В чем дело?»
Ответом по‑прежнему было рычание. Шерсть у Волка на загривке встала дыбом.
Тораку стало не по себе. Неведомый страх холодком прополз по спине, но… ничего особенного он впереди разглядеть не мог. Над головой неподвижно застыли ветви берез.
«Я должен идти дальше», – сказал он Волку.
И снова Волк зарычал, требуя, чтобы Торак вернулся назад.
Никогда прежде Торак не оставлял без внимания предупреждения своего друга, ему и теперь казалось, что стоило бы, наверное, послушаться Волка. Но найти Тенриса было совершенно необходимо.
«Я должен идти, – повторил он по‑волчьи. – Прошу тебя, пойдем со мной!»
Но, к его огорчению, Волк с рычанием попятился назад.
Душа Торака была полна дурных предчувствий, когда он в полном одиночестве вошел в рощу.
Он уже почти миновал ее, когда чья‑то сильная рука схватила его за плечо.
– Вот ты где! – вскричал Тенрис. – Благодарю тебя, Мать‑Море! Он жив!
Торак быстро оглянулся, но Волка позади уже не увидел.
– Мы думали, ты утонул! – Тенрис прямо‑таки тащил его за собой.
– Ты испугал меня, – сказал ему Торак.
– Извини, – смутился Тенрис, – я не хотел. Идем же, идем! Времени осталось совсем мало, а нам еще нужно добраться до Утеса.
– Корень у тебя? – спросил Торак. Они уже бежали по берегу.
– Да, конечно!
– А что с Бейлом? Он‑то до берега добрался?
– Да, у него все хорошо. Он охраняет…
Торак остановился:
– Кого он охраняет?
Лицо Тенриса помрачнело.
– Она больна, Торак. Нам пришлось запереть ее.
– Кого? – спросил Торак. – Кто болен?
– Это не важно, – сказал Тенрис. – Идем, мы зря тратим время.
– Кто она? – настаивал Торак. Но в душе он уже это знал.
– Торак…
– Это ведь Ренн, верно? Тенрис, прошу тебя, пойдем к ней! Мне необходимо ее увидеть.
Тенрис вздохнул:
– Только очень быстро. – И он повел Торака к заброшенной стоянке у дальнего конца залива. Там, чуть дальше, в пещере, тот человек, что убил кита, отбывал свое искупительное заключение. – Мы и в прошлый раз здесь больных держали, – сказал Тенрис.
Вход в пещеру полностью закрывали тюленьи шкуры, подвешенные на раме из китовых костей. Рядом стоял на страже Бейл, вооруженный гарпуном. Увидев Торака, он радостно просиял, но Торак, не сказав ему ни слова, бросился ко входу в пещеру.
И в щель между шкурами сразу увидел Ренн, которая нервно металась по пещере. Там было слишком темно, и Торак не смог как следует ее разглядеть, но сразу заметил ее растрепанные волосы, свирепое выражение лица и… рану на тыльной стороне ладони. Внутри у него все похолодело от ужаса.
Наконец Ренн его заметила и заулыбалась:
– Торак! Ох, слава Великому Духу! Немедленно вызволи меня отсюда!
– Ренн… я не могу, – промямлил Торак. – Ты ведь больна…
Она даже рот раскрыла от удивления:
– Но ты же… Торак! Неужели ты им поверил? Ты же знаешь, что я совершенно здорова!
Тенрис, стоя у Торака за спиной, положил руку ему на плечо и шепнул:
– Они все так говорят.
При виде колдуна Ренн отшатнулась.
– Убирайся прочь! – крикнула она ему и снова повернулась к Тораку: – Я не больна!
– Тенрис прав, – сказал Бейл и так крепко стиснул гарпун, что у него побелели костяшки пальцев. – Мой брат вел себя точно так же.
– Ренн, – сказал Торак, обеими руками опираясь о занавешенный тюленьими шкурами вход в пещеру. – Я принесу тебе лекарство, обещаю. Ты поправишься…
– Мне не нужно лекарство! – гневно бросила она. – Почему ты мне не веришь? – Она указала на Тенриса. – Это все он! Пожиратель Душ!
– Под конец они подозревают всех подряд, – сказал Бейл.
– Ну почему ты мне не веришь? – в отчаянии вскричала Ренн. – Скажи ему: пусть покажет свой знак. Заставь его показать тебе! Он – Пожиратель Душ!
Тенрис коснулся руки Торака.
– Нам пора идти, – тихо сказал он, – иначе будет слишком поздно и для нее, и для всех остальных.
– Нет! Торак… не уходи! – крикнула Ренн. – Он убьет тебя! ТОРАК!! – И она бросилась к выходу из пещеры.
Но Бейл преградил ей путь и шепнул Тораку:
– Иди, не тревожься. Даю слово: я позабочусь о том, чтобы с ней ничего не случилось.
– Ты скоро поправишься, Ренн! – крикнул Торак. – Обещаю! Ты поправишься!
– Торак! – В голосе Ренн зазвенели слезы. – ВЕРНИСЬ!
Ее пронзительные крики еще звучали у Торака в ушах, когда он следом за Тенрисом пробирался в тумане к Утесу.
– Скорее, – бормотал колдун. – Близится миг Солнцестояния, я это чувствую!
Когда они начали подниматься по тропе, Ренн уже не было слышно. Торак слышал лишь собственное дыхание да плеск воды в скалах. Его мучило какое‑то удушливое ощущение того, что он поступает неправильно. Только что он дважды пренебрег предостережениями своих лучших друзей – Волка и Ренн…
Позади явственно послышался лязг когтей о камни. Торак резко обернулся. Неужели Волк?
Но в белом клубящемся тумане он ничего не смог разглядеть, кроме Тенриса, шедшего впереди и тоже готового вот‑вот раствориться в этом тумане.
– Тенрис! – крикнул Торак. – Подожди меня!
И снова услышал лязг когтей. И увидел, как через тропу в тумане мелькнула сгорбленная фигурка. Это не Волк, понял он. Это токорот!
Торак с криком бросился вперед:
– Тенрис! Осторожней! Токорот!
И тут страшная боль взорвалась вдруг у него в голове, и камни бросились ему навстречу, когда он упал на тропу.
Очнулся Торак внезапно.
Голова дико болела, плечи тоже. Кто‑то снял с него безрукавку и голым положил на холодную каменную плиту. Кто‑то, связав ему руки в запястьях, задрал их над головой и, точно на крюк, надел на острый выступ скалы. Руки были связаны крепко, тут не выкрутишься. Впрочем, если резко приподняться, можно, наверное, попробовать снять руки с «крюка», а потом…
Кто‑то крепко стиснул локти Торака, прижимая его к плите. Кто‑то с острыми когтями и ножом. Когда Торак попытался вырваться, когти так и впились ему в лодыжку.
Туман клубился вокруг и, смешиваясь с древесным дымом, казался голубым. Торак слышал потрескиванье огня и чувствовал запах можжевельника. Моря отчего‑то он слышать не мог.
«Должно быть, мы где‑то очень высоко», – подумал он.
И увидел, что глаза того, кто держит его ноги, горят дьявольским огнем на лице, покрытом сплошной татуировкой из листьев.
От ужаса Торак весь похолодел: значит, он лежит на жертвенном камне под охраной токорота!
Затем в клубах дыма возник и второй токорот: девушка или девочка с всклокоченными грязными волосами чуть ли не до колен. Ее тощие, похожие на палки руки и ноги сплошь покрывали ссадины и синяки. А желтые ногти были такими длинными и острыми, что больше напоминали когти.
Она молча наклонилась над Тораком, и его передернуло от отвращения, когда ее жирные мерзкие космы коснулись его голого живота. Костлявые пальцы ловко вытащили из ножен у него на поясе отцовский нож.
– Чего тебе надо? – прошептал Торак.
Она молча подняла нож, держа его обеими руками, и замахнулась.
– ЧЕГО ТЕБЕ НАДО?!
По‑прежнему молча она опустила холодный нож, наставив острие ему на грудь.
Из тумана послышалось негромкое позвякивание – и оба токорота распростерлись на земле.
Из тумана возникла знакомая высокая фигура. На поясе колдуна слабо звякали разноцветные птичьи клювики.
Тораку показалось, что он падает с очень большой высоты. Тенрис… Вся его доброта и ласковое отношение… оказались ложью! Волк был прав. И Ренн была права. А он, Торак, ошибался, ошибался, ошибался!
Колдун племени Тюленя разделся по пояс, обнажив гладкое мускулистое тело, левый бок которого покрывали страшные шрамы от ожогов. Руки он до плеч выпачкал древесной золой, и племенной татуировки на них Торак разобрать не смог. Лицо, тоже вымазанное золой, походило на погребальную маску – как если бы, с тошнотворным ужасом подумал Торак, он уже оплакивал умершего. Тенрис не носил никаких амулетов, кроме какой‑то красной загогулины – странного, словно высохшего предмета, висевшего у него на шее; обнаженная грудь колдуна тоже была совершенно чистой, лишь над сердцем отчетливо виднелась небольшая черная татуировка. Магический трезубец для ловли душ. Знак Пожирателя Душ.
– Значит, это ты, – только и смог сказать Торак. – Пожиратель Душ.
– Один из семи, Торак. – Звучный голос Тенриса звучал по‑прежнему спокойно и мощно, напоминая Море в солнечный день. – Однако с твоей помощью, – тихо прибавил он, – я стану самым могущественным из них. Я обрету величайшую власть!
Торак медленно покачал головой:
– Я не стану помогать тебе в этом.
Тенрис улыбнулся.
– У тебя нет выбора. – Слегка повернув голову, он что‑то резко скомандован токороту; голос его совершенно переменился, став вдруг хриплым и жестким.
Токорот‑мальчик куда‑то убежал и притащил тяжеленную корзину величиной почти с него самого. Токорот‑девочка тем временем поспешила к тропе, ведущей на Утес, и Торак увидел, что она перегораживает тропу грудой плавника.
Токорот, как оказалось, еще не успел до конца закрепить ремнями лодыжки Торака.
«Если удастся как‑то отвлечь Тенриса, – думал Торак, – можно попробовать высвободить ноги, а потом подать сигнал Волку и…»
И что тогда? Тенрис вооружен – вон его копье и гарпун лежат у костра наготове, и у обоих токоротов на поясе висят ножи. Трое против одного. Тут, пожалуй, даже и Волку особенно не на что рассчитывать…
– Твои друзья тебе не помогут, – сказал Тенрис, опять словно читая мысли Торака. – Я сделал так, что теперь один из них сторожит другого. Неплохо придумано, правда? – Из принесенной токоротом корзины он извлек несколько бледных конусов и принялся выкладывать их по периметру жертвенного камня. На сей раз он, похоже, ничуть не заботился о том, чтобы это как‑то соответствовало рисунку тех серебристых линий, что виднелись на поверхности скалы.
Торак понимал: необходимо заставить колдуна продолжать разговор, чтобы получить отсрочку и возможность придумать какой‑нибудь выход.
– Значит, это ты наслал ту болезнь? – спросил он.
– Я ее не насылал, – возразил Тенрис, чуть отступая, чтобы полюбоваться проделанной работой. – Я ее создал. Мой токорот обладает прямо‑таки дьявольской способностью пробираться незамеченным в жилища людей. Ну, а я… Я, в общем, очень неплохо разбираюсь в ядах.
– Но… зачем это тебе?
– А это и есть самое интересное, – сказал Тенрис, снова принимаясь расставлять конусы. – Когда я три года назад начинал, то еще и сам толком не знал, как эту «болезнь» использую. Просто знал, что мне необходимо оружие. – Он с сомнением покачал головой. – Видишь ли, порой я и сам не ведаю, что готовит мне будущее.
Страшная догадка шевельнулась в мозгу Торака:
– Значит, братишка Бейла…
Тенрис пожал плечами.
– Я просто хотел узнать, подействует или нет.
– А этим летом? Столько смертей… Для чего тебе все это понадобилось?
Колдун поднял голову, и его серые глаза блеснули.
– Чтобы выкурить тебя из норы! И выяснить, на что ты способен.
Значит, Фин‑Кединн все‑таки был прав!
– И я своего добился, – продолжал Тенрис, – хотя и не все получилось так, как я ожидал. Видишь ли, я не знал, что это именно ты. Знал лишь, что в Лесу есть некто, обладающий этим великим даром. Вот я и решил: кто бы это ни был, он рано или поздно проявит свои магические способности, стараясь спасти свой народ от болезни. – Уголки его губ слегка изогнулись в коварной улыбке. – Ну а что сделал ты? Ты сам пришел ко мне! Ко мне! И стал умолять меня приготовить лекарство! Ох, не иначе вмешалась сама судьба!
– Ну а лекарство? – спросил Торак. – Значит, лекарство – это тоже обман? Хитрость?
Тенрис фыркнул. Из мешочка, висевшего у него на поясе, он вытащил заветный корень и швырнул его в огонь. – Никакого лекарства не существует, – сказал он. – Я все это придумал.
Пламя окрасилось в яркий пурпурный цвет. Оба токорота точно завороженные подошли совсем близко к костру, уставившись в огонь.
Тенрис презрительно глянул на них и сказал:
– Порой быть колдуном даже слишком просто. Всего и нужно‑то немного цветного огня. – И он так пнул девочку‑токорота, что та отлетела в сторону. И, шипя, поползла к своей охапке плавника.
А мальчик‑токорот, к превеликому огорчению Торака, вновь принялся привязывать к плите его лодыжки. Торак так яростно брыкался, что токорот пырнул его ножом, чтобы заставить лежать смирно.
– Значит, тебе удалось выкурить меня из норы… – Торак вновь попытался втянуть Тенриса в разговор. – Ну, и что дальше?
Тенрис посмотрел на него сверху вниз, лицо его исказила гримаса боли и страстного желания.
– Когда я узнал, на что ты способен, я просто не мог поверить собственным ушам! Чтобы какому‑то мальчишке дана была подобная сила! Сила, способная приручить любого охотника, дающая возможность простой сетью ловить любую добычу! Сила, обеспечивающая власть надо всеми племенами… – Он покачал головой. – И как бессмысленно тратилась эта сила!
Он наклонился ниже, и Торак почувствовал исходивший от него горьковатый запах золы.
– Ничего, – прошептал Тенрис, – очень скоро эта сила будет моей! Я сам обрету блуждающую душу. И стану величайшим магом из всех, когда‑либо существовавших на свете!
– Но как ты ее обретешь? – хрипло спросил Торак. – Что ты собираешься делать?
– Канун летнего Солнцестояния, – выдохнул колдун, – самая лучшая ночь для совершения магических обрядов. К тому же это ночь твоего появления на свет! О, все складывается просто прекрасно! Все указывает на то, что я поступаю правильно!
Он нежным жестом убрал со лба Торака прядь волос и тихо спросил:
– Помнишь, я говорил тебе, что в такую ночь все на свете меняется, все переходит из одного качества в другое? Я напомню тебе.
Торак тщетно пытался проглотить застрявший в горле комок, губы у него совершенно пересохли.
– Дерево – в лист, – прошептал колдун племени Тюленя, – мальчик – в мужчину… – Он наклонился так низко, что его дыхание обожгло Тораку щеку, и прошептал ему в самое ухо: – Я собираюсь съесть твое сердце.
Глава тридцать первая
Волк сделал то, чего никогда ни один волк делать не должен. Он бросил своего брата в беде. Его настолько потрясло то, что Большой Бесхвостый пренебрег всеми предостережениями, и он так рассердился, что идти с ним не захотел.
И Большой Брат пошел один – прямо к Логову этих бесхвостых со светлой шерстью на загривке. А Волк, взлетев на вершину холма, спустился к Тихой Воде и долго яростно рвал зубами тростник, а потом еще и сжевал здоровенный кусок мертвого дерева – пока из его души не вышла вся злость и обида.
А теперь он стоял по колено в Тихой Воде, пил и думал о том времени, когда был одиноким детенышем, а Большой Брат нашел его и стал делиться с ним своей добычей. Он отдал ему хрустящие копытца первой убитой им косули – поиграть. А когда у маленького Волка лапы начинали болеть от слишком долгого бега, Большой Бесхвостый нес его в своих передних лапах – нес долго‑долго, много волчьих прыжков…
Настоящий волк никогда не бросит своего брата в беде.
Волк тоскливо заскулил и бросился назад к Логову бесхвостых. Он снова взлетел на вершину холма, снова рысью спустился вниз, снова бесшумно миновал рощу, петляя меж берез и валунов.
Он не сумел увидеть Логово – его поглотило дыхание Великой Воды, – но запах его чуял. И слышал, как маленькая бесхвостая самка мечется в пещере за Логовом. Волк чувствовал, как она рассержена и встревожена, как она боится, и слышал, как какой‑то бесхвостый со светлым загривком рычит на нее. Волк не знал, почему он на нее рычит, но был уверен: кроме них, в пещере больше никого нет.
Вокруг было, пожалуй, даже слишком тихо. Волк чуял леммингов, затаившихся в норках, и слышал, как птицы‑рыболовы, гнездящиеся на утесах, опасливо прячут клюв под крыло. Все чего‑то ждали. И боялись пошевелиться.
Волк поднял морду, стараясь разобраться в запахах. Очень сильно пахло рыбой и всем тем, что всегда остается у Логова бесхвостых. Волк также чуял запах этих дружелюбных собак‑рыболовов, которые плавают в Великой Воде и порой взбираются на скалы. И тот отвратительный, но уже знакомый запах он тоже чуял: запах злого духа.
И этот последний запах стал сильнее, когда Волк сделал несколько неслышных шагов вперед, у него даже шерсть на загривке встала дыбом. В детстве этот запах сильно испугал его. Теперь же он пробудил в нем какой‑то странный голод, этот голод был сильнее его инстинкта хищника, сильнее даже, чем Зов Горы…
Но где же все‑таки Большой Бесхвостый? Среди всех этих запахов, что кружили в здешнем неподвижном воздухе, Волк так и не мог уловить тот единственный, который так стремился отыскать.
А теперь еще бесхвостая самка и этот, со светлой шерстью на загривке, рычат друг на друга! Волк бросился к ним и увидел, что тот, со светлой шерстью, несет в передних лапах мясо для самки, и это мясо пахнет злым духом!
Волк чувствовал, что самка голодна и хочет есть. Но есть это мясо нельзя! Надо ее остановить! А вдруг и она не обратит внимания на его предостережения, как это сделал Большой Брат? Она ведь, наверное, даже и не поймет, что он будет говорить ей…
Волк опустил голову и пополз вперед, прижимаясь брюхом к земле и передвигая лапы с величайшей осторожностью. У него возник план. Он знал, что уж это‑то бесхвостая самка поймет наверняка!
Он зарычит на нее!
– Да не хочу я есть! – рявкнула Ренн, когда мальчишка из племени Тюленя поставил перед ней миску. – И в последний раз говорю тебе: я не больна!
– Ну и ладно. Но ты хотя бы поешь, – пожал плечами мальчишка.
Попятившись, он выбрался из пещеры и немного отвернул тюленью шкуру, закрывавшую вход, оставив щель шириной ладони в две. В пещере сразу стало легче дышать.
Мальчишка этот Ренн совершенно не нравился, но все‑таки жаль, что он ушел. Одиночество пугало ее. Она прямо‑таки чувствовала, как страдали здесь люди три года назад, их отчаяние насквозь пропитало стены пещеры.
«Но ты‑то не больна! – напомнила она себе. – Ты просто устала и хочешь есть. И тревожишься о Тораке».
Она решила попытаться снова поговорить с этим мальчишкой.
– А ты знаешь, почему напал Охотник? – крикнула она.
Ответа не последовало.
– Потому что ваш колдун убил его детеныша, – продолжала Ренн. – Я нашла этого китенка. Он его сетью поймал – такие сети только ваше племя делает. И не взял ничего, кроме челюстей с зубами. Ты как думаешь, может хороший человек так поступить?
Мальчишка по‑прежнему не отвечал.
Ренн даже зубами скрипнула, но не сдалась.
– Я точно знаю, что это он, – сказала она. – Я слышала, как брякали птичьи клювы у него на поясе, когда он через озеро плыл.
По ту сторону входа царило молчание, но Ренн могла бы поклясться, что мальчишка внимательно ее слушает: ей хорошо было слышно его напряженное дыхание.
– Зачем обычному человеку зубы Охотника? – вновь заговорила она. – Такие вещи только колдунам нужны. – Она помолчала. – Если я права и это он насылал на людей ту болезнь, значит… Значит, это он убил твоего брата!
Мальчишка за дверью даже дышать перестал.
– Откуда ты знаешь про моего брата? – вдруг спросил он.
– О, я много чего знаю! – сказала Ренн и повторила: – Да, это он убил твоего брата. Я знаю, каково это – потерять брата. Я тоже не так давно брата потеряла.
– Сиди тихо! – пригрозил ей мальчишка.
– Ты подумай, – продолжала Ренн, словно не слыша его слов, – вспомни: перед тем как твой брат заболел, где находился Тенрис? Небось на своем Утесе, верно? Творил какое‑то колдовство!
– Ну и что? – послышалось из‑за шкур, закрывавших вход. – Он ведь колдун, это его ремесло.
– Он творил колдовство, а потом твой брат заболел, так?
Это была просто догадка, но удачная. Мальчишка опять затаил дыхание, а потом прошептал:
– Он творил колдовство, чтобы принести жертву… Он совершал жертвоприношение…
– Это он тебе так сказал! – заявила Ренн.
Из‑за шкур послышался хруст песка: мальчишка нервно ходил взад‑вперед.
– Больше никаких разговоров! – резко сказал он Ренн. Но в голосе его слышалось сомнение.
– Ты же знаешь, что я права, – возразила она.
– Я сказал, больше никаких разговоров! – выкрикнул он с каким‑то отчаянием.
– Ну почему, почему ты не хочешь меня выслушать! – крикнула в ответ Ренн.
Тюленья шкура вздрогнула, и она поняла, что мальчишка закрыл вход в пещеру.
После этого надолго воцарилось молчание.
Запах мяса плыл по пещере. Ренн долго колебалась, потом все же подошла ближе и стала изучать содержимое миски. Копченое китовое мясо с ягодами можжевельника. Пахнет очень неплохо. Но если она его съест, этот мальчишка, конечно же, подумает, что она сдалась. Ренн решительно поставила миску на землю. Снова походила по пещере. Вернулась – и взяла миску в руки.
Она уже собралась положить в рот первый кусок, когда охранявший ее мальчишка дико вскрикнул, тюленья шкура отлетела в сторону, и в пещеру ворвался Волк. Он прыгнул прямо на Ренн, сильно ударив ее лапами, и она отлетела в сторону, а мясо рассыпалось по полу пещеры. Придавив ее лапами к полу, Волк свирепо рычал, подняв черные верхние губы и показывая здоровенные белые клыки. Ренн попыталась крикнуть, но его передние лапы еще сильней надавили ей на грудь. Да что это с ним такое?
– Волк, – задыхаясь, прошептала она, – Волк, ты что? Это же я!
– Не бойся, я уже иду!
Мальчишка из племени Тюленя влетел в пещеру со своим гарпуном, а Волк, мгновенно оставив Ренн, обернулся к противнику.
– НЕТ! – вскрикнула Ренн. – Не тронь его! Он, должно быть, болен или… с ним еще что‑то случилось!
Но мальчишка, не обращая ни малейшего внимания на ее вопли, замахнулся и ударил Волка гарпуном.
Волк отскочил, щелкнул зубами и попытался схватить гарпун за древко.
Только тут до Ренн дошло: путь на волю свободен. Но как же Волк?
Видя, что Волк легко уходит от ударов, Ренн решилась.
Она вскочила и бросилась бежать.
Услышав позади пронзительный вопль мальчишки – это был скорее вопль ярости, а не боли, – Ренн оглянулась и увидела, что Волк выскочил из пещеры и тут же растворился в тумане.
Слишком потрясенная случившимся, чтобы пытаться в нем разобраться, Ренн снова бросилась бежать и тоже нырнула в туман.
Туман стал еще гуще, и она совершенно не представляла, где находится и где искать Торака.
Споткнувшись о кучу плавника, она вслепую сделала еще шаг и налетела на подставку, где вялилось китовое мясо. Из тумана вынырнул силуэт жилища, и Ренн прижала руку ко рту, чтобы не вскрикнуть.
«В любой момент, – с ужасом думала она, – я могу налететь здесь на того мальчишку… или на токорота… или на Пожирателя Душ…»
Вдруг в той стороне, где, видимо, был север, высоко в небо взметнулись языки пламени.
Ренн застыла как вкопанная.
Торак говорил ей, что для приготовления лекарства необходим особый обряд на Утесе. Впрочем, как она теперь понимала, «лекарство», по всей видимости, всего лишь приманка, приготовленная Пожирателем Душ.
И Ренн бегом бросилась в сторону огня.
Сзади послышался какой‑то шорох. Она быстро присела. Увы, слишком поздно. Чья‑то рука схватила ее за плечо и потащила назад.