Несколько минут он лежал с открытыми глазами, уставившись в темноту. Над ним виднелись изогнутые китовые ребра, составлявшие каркас жилища, крытого тюленьими шкурами; эти шкуры, свисавшие почти до земли, тихо покачивались. Казалось, жилище дышит.
«Значит, тот кит все‑таки меня проглотил», – подумал Торак.
Он встал и стал осторожно пробираться между спящими. Бейл тут же настороженно повернулся и приоткрыл глаз, но ничего не сказал и дал ему пройти. Что ж, они оба прекрасно знали: бежать ему отсюда некуда.
Торак, спотыкаясь, вышел в серую мглу. В вышине парили над острыми пиками гор облака, медленно стекая вниз по склонам и превращаясь в туман. Вокруг никто даже не шелохнулся, собаки и те спали.
Хотелось пить, и Торак пошел вдоль берега туда, где с утеса с грохотом падала вода и по каменистому руслу устремлялась к Морю. Здесь растительность оказалась куда более пышной, чем ему показалось вчера вечером. В траве виднелись яркие пятна желтых лютиков и пурпурной луговой герани, а вся нижняя часть утесов заросла рябинами и березами.
Тораку казалось, что племя Тюленя поступает жестоко, позволяя ему бродить по острову и наслаждаться призрачной свободой. Он чувствовал себя рыбой, угодившей в сеть: еще живет, еще плавает, но уже знает, что выхода нет.
Опустившись у ручья на колени, он зачерпнул в пригоршню ледяной воды, напился и, подняв глаза, заметил, что его давнишний преследователь притаился на противоположном берегу за валуном и внимательно за ним наблюдает.
У Торака все похолодело внутри. Ледяная вода сочилась меж пальцами, но он этого не чувствовал.
– Чего тебе нужно? – хрипло спросил он.
Существо не ответило и даже не пошевелилось. Его тело почти целиком скрывалось под спутанной гривой волос, лишь поблескивали глаза. Да еще хорошо видны были острые когти.
– Почему ты преследуешь меня? – крикнул Торак. – Скажи наконец, чего ты от меня хочешь?
Какая‑то тень скользнула по камням – Торак вздрогнул, поднял голову и увидел низко летевшую чайку. Когда же он снова опустил глаза, существо на том берегу уже исчезло.
Торак с криком бросился через ручей, разбрызгивая воду, однако никого среди валунов и кустов можжевельника так и не нашел.
Нет, эта тварь ему не почудилась! Вернувшись назад, он наклонился, чтобы осмотреть камень, за которым прятался преследователь, и сразу увидел на покрывавших валун лишайниках следы когтей.
В душе у Торака поднялась целая буря. Значит, преследователь тоже переплыл Море и теперь…
– С кем это ты разговаривал? – сказал кто‑то у него за спиной. Он обернулся и увидел Бейла, который подозрительно смотрел на него. – Я слышал, ты с кем‑то разговаривал. С кем?
– Ни с кем, – смутился Торак. – Я… это я сам с собой.
Почему это существо последовало за ним? И главное, КАК ему удалось перебраться через Море?
И вдруг он вспомнил, что у Асрифа пропал один из узлов со шкурками лосося. Да, конечно! Пока мальчишки занимались своим пленником, эта тварь выбросила все из одного мешка и спряталась туда сама. Торака даже затошнило, когда он представил себе, как близко был от него преследователь, когда они плыли по Морю. Свернулся себе на дне челнока…
– Я тебе не верю! – заявил Бейл. – И потом, если ты действительно разговаривал сам с собой, то с чего это у тебя такой виноватый вид?
Торак не ответил. Вид у него был виноватый, потому что он и чувствовал себя виноватым.
«Что, если ты притащил эту болезнь сюда и у нас снова начнут умирать люди?» – крикнул ему вчера Бейл.
Он, конечно, и понятия не имел о том преследователе, но все равно…
Торак перешел через ручей и, мрачно глянув на Бейла, спросил:
– Где Тенрис? Мне с ним поговорить надо.
Бейл прищурил голубые глаза:
– О чем это? Он тебе помогать не станет, не надейся.
Но Торак даже внимания не обратил на его слова: у него возникла одна идея, правда довольно опасная. Но иметь дело с колдунами всегда опасно. Зато Тенрис, возможно, поможет ему избавиться от смертельно опасной ссылки на ту скалу.
– Где он? – снова упрямо спросил Торак.
Бейл мотнул головой в сторону нависавшего над Морем утеса.
– Там. Только говорить с тобой он не станет.
– Еще как станет! – возразил Торак.
Тропа, извиваясь, вела Торака вверх по крутому плечу горы, кое‑где ему приходилось даже ползти на четвереньках.
Задыхаясь, он добрался наконец до вершины и оказался на узком каменистом выступе – на том самом, который, постепенно расширяясь, нависал над Морем. Ровно посредине выступа торчал гранитный валун, превращенный в довольно грубое изображение рыбы. На валуне лежала горка Морских Яиц. Рядом сидел, скрестив ноги, колдун Тенрис и что‑то шептал себе под нос.
– Послушай, Тенрис, – выпалил Торак, – мне нужно тебе кое‑что сказать.
– Только не так громко, – осадил его Тенрис, не оборачиваясь. – И шагай осторожней, чтобы не наступить на линии.
Посмотрев под ноги, Торак увидел, что весь выступ, точно паутиной, опутан тонкими серебристыми линиями. Их явно никто не вырезал в камне, но тем не менее казалось, что линии эти специально выгравировали в сером граните и тщательно отполировали – такими они были гладкими и сияющими; очевидно, их не могли разрушить ни лишайники, ни непогода. Приглядевшись внимательней, Торак стал различать сотканные этими линиями изображения Охотников, разных рыб, морских орлов и тюленей: одни из них охотились, другие, помещенные один над другим, как бы поедали свою добычу, и все они танцевали вечный танец охотника и его жертвы.
Наконец колдун племени Тюленя поднялся с земли, бережно держа на ладони три Морских Яйца, и принялся раскладывать их по периметру площадки вокруг валуна, служившего, видимо, жертвенным камнем.
– Ты пришел, чтобы поторговаться насчет своей жизни? – спросил он.
– Да, – честно ответил Торак.
– Но ты оскорбил Мать‑Море!
– Я не хотел…
– Ей это безразлично. – Тенрис положил на землю очередной кремень и, не оборачиваясь, велел Тораку: – Иди‑ка сюда, помоги мне. Подавай мне по одному вон те Морские Яйца.
Торак хотел было возразить, но промолчал и принялся помогать Тенрису. Они вместе продвигались по самому краю Утеса, и один раз Торак, глянув вниз, успел увидеть далекое кипение морских волн.
– Сегодня Мать‑Море кажется спокойной, верно? – спросил Тенрис, проследив за его взглядом. – А ты хотя бы немного представляешь себе, сколь Она могущественна?
Торак покачал головой.
Поразительно изящным движением Тенрис нагнулся и положил на землю еще один кремень, на поясе у него тихонько звякнули разноцветные птичьи клювики.
– Тот человек из нашего племени, которому удалось убить кита – благодаря чему мы вчера так отлично попировали, – был вынужден срезать свои волосы, чтобы умилостивить Мать‑Море, потому что он отнял у Нее одного из Ее детей. А теперь ему еще придется три дня прожить в полном одиночестве, поститься и не прикасаться к своей жене. И лишь когда души убитого кита вернутся в лоно Матери‑Моря, сможет вернуться к людям и он. – Тенрис указал на Морские Яйца, лежавшие у его ног. – И вот сейчас я как раз и прокладываю с помощью этих камней путь, по которому души кита смогут найти свою Мать. – Тенрис помолчал и прибавил: – Тебе необходимо понять вот что, Торак: Мать‑Море куда более жестока к своим обидчикам и куда менее предсказуема, чем ваш Лес.
Снизу до них донесся шум голосов. Посмотрев туда, Торак увидел, что весь лагерь просыпается. Бейл о чем‑то разговаривал с двумя мужчинами, указывая на Утес.
– Тенрис, – торопливо сказал Торак, – мне совершенно необходимо…
Тенрис поднял руку, приказывая ему молчать.
– Ее чертоги – в бездонной глубине, – сказал он еле слышно. – Она сильнее всех, сильнее даже солнца. Когда Она нами довольна, то посылает нам для охоты тюленей, рыбу и морских птиц. Когда же Она разгневана, то никого из них от себя не отпускает и сердито бьет хвостом, поднимая бурю. Когда Она делает вдох, бывает отлив, когда выдох – прилив. – Тенрис помолчал, глядя на фигурки людей внизу. – Она убивает без предупреждения, но лишена и злобы, и милосердия. Много зим назад с запада пришла Великая Волна. Выжили только те, кто успел вскарабкаться на этот Утес. – Тенрис повернулся к Тораку. – Сила ветра очень велика, Торак, но сила Моря просто невообразима!
«Интересно, – думал Торак, – зачем он говорит мне все это?»
– Я рассказываю тебе об этом потому, что всякое знание есть сила, – сказал колдун, словно услышав его мысли.
Торак вздрогнул.
– Так это здесь ты готовишь свои снадобья? – оглянувшись, спросил он.
Как ни странно, но в ответ Тенрис суховато улыбнулся и сказал:
– Я все ждал, когда же ты наконец решишься об этом спросить!
Подойдя к жертвенному камню, он взял крабью клешню, лежавшую на нем, поднес ее к губам и выдул из нее тоненькую струйку голубоватого ароматного дыма.
– Что касается лекарства от той болезни, – спокойно продолжил он, окутавшись клубами голубого дыма, – важно, не где, а когда. Его можно изготовить только раз в году – ночью. Уже сама эта ночь исполнена волшебного могущества. Догадываешься, что это за ночь?
Торак, чуть запнувшись, сказал:
– Канун летнего Солнцестояния?
Тенрис быстро и пронзительно на него глянул:
– А мне казалось, ты не разбираешься в магии.
– Я и не разбираюсь. Но я родился в эту ночь, как же я могу ничего не знать о ней? Кроме того, все знают, что это ночь самых больших перемен и что магические чары в эту ночь…
– Тоже грозят большими переменами, – закончил за него Тенрис. И снова улыбнулся. – Все в жизни связано с переменами, Торак. Дерево превращается в лист. Дичь – в охотника. Мальчик – в мужчину. Ты хорошо соображаешь, Торак. Я многому мог бы научить тебя, но увы: ты приговорен к пребыванию на Одинокой Скале.
И Торак не упустил предоставившейся ему возможности:
– Именно об этом я и хотел поговорить с тобой. Я… я не собираюсь отправляться на эту Скалу!
Тенрис замер. В ярком утреннем свете его ожоги выглядели особенно страшно.
– Что ты сказал?
Торак глубоко вздохнул и повторил:
– Я не собираюсь отправляться на Скалу. А ты все‑таки приготовишь это лекарство. И я отнесу его в Лес, к тем…
– Значит, я приготовлю тебе лекарство? – задумчиво повторил Тенрис. И голос его прозвучал так холодно, что Тораку показалось, будто солнце снова зашло. – И почему же я вдруг стану этим заниматься?
– Потому что, если ты этого не сделаешь, – медленно ответил Торак, – болезнь вскоре поразит все твое племя.
Он рассказал Тенрису о преследующем его существе и о том, как этот преследователь добрался до Тюленьего острова. Не утаил он и своих подозрений на тот счет, что преследователь этот, скорее всего, шпион, посланный Пожирателями Душ, и разносчик болезни. Тенрис слушал его молча, не перебивая. Он лишь попыхивал своей трубочкой из крабьей клешни. Торак не смог бы даже предположить, какие чувства испытывает колдун в эти минуты, но чувствовал, как напряженно работает его мысль.
Он с пониманием смотрел, как колдун задумчиво кружит возле жертвенного камня, затем берет последнее Морское Яйцо и направляется к нему.
– Так это все ты задумал? – спросил Тенрис.
– Конечно же нет! – в ужасе воскликнул Торак.
– Видишь ли, я терпеть не могу, когда меня обманывают.
– Но я вовсе тебя не обманываю! Я действительно не знал, что это существо продолжает меня преследовать и даже решилось переплыть Море. Тенрис, я ведь всего лишь прошу тебя приготовить лекарство, потому что…
– «Всего лишь»? – насмешливо оборвал его Тенрис. – Это ведь не какое‑то жалкое снадобье, которое я запросто могу отлить тебе из бадьи! В прошлый раз мне потребовалось целых три месяца, чтобы наконец получилось то, что надо! Мне пришлось ползать по Орлиным Высотам, чтобы отыскать корень одного растения, которое больше нигде не встретишь. А в канун летнего Солнцестояния мне пришлось плести такое магическое заклятье, какого никто не мог и не пытался плести со времен Великой Волны!
Торак облизнул пересохшие губы и напомнил:
– До Солнцестояния всего четыре дня.
Тенрис уставился на него, качая головой:
– Значит, сдаваться ты все‑таки не намерен?
– Я не могу, – просто сказал Торак. – В Лесу полно больных.
Тенрис, покрутив в руках Морское Яйцо, глянул на него, и глаза его опасно блеснули.
– А скажи: что может помешать мне отправить тебя на Одинокую Скалу и сохранить лекарство для племени Тюленя?
Торак хотел возразить, но промолчал. Такая мысль в голову ему не приходила.
– То‑то же! – усмехнулся Тенрис. – Пусть это послужит тебе уроком. Никогда не пытайся меряться силой воли с колдуном. Тем более со мной.
Торак гордо вскинул голову и возмущенно заметил:
– А я думал, колдуны существуют для того, чтобы помогать людям!
– Да что ты знаешь о колдунах! Ты ведь всего лишь охотник!
– Но неужели ты не понимаешь: ты НУЖЕН! Нужен и племени Ворона, и племени Выдры, и племени Ивы, и племени Кабана, и всем прочим лесным племенам! Если ты отправишь меня на эту Скалу, то кто же доставит им спасительное средство?
Тенрис опустил последнее Морское Яйцо на землю у самых ног и сказал:
– Но если я все же буду готовить лекарство, тебе придется мне помочь.
Торак даже дышать перестал, а Тенрис спокойно продолжил:
– Каждое лето морские племена празднуют день Солнцестояния. И каждый раз необходимые обряды отправляются на разных островах. В этом году наступила очередь острова Корморана. Многие из нашего племени отплывают туда уже сегодня; остальные отправятся следом за ними чуть погодя. Вскоре стоянка совершенно опустеет.
– Я сделаю все, что потребуется, – сказал Торак.
К его удивлению, Тенрис рассмеялся:
– Эх ты, торопыга! Ты ведь даже не знаешь, в чем дело!
– Я сделаю все, что потребуется, – повторил Торак.
Тенрис долго смотрел на мальчика сверху вниз, на мгновение его изуродованное лицо исказила гримаса жалости, и он прошептал:
– Бедный маленький Торак! Ты просто не представляешь себе, на что соглашаешься. Ты не понимаешь даже, где сейчас находишься.
Торак глянул вниз и наконец увидел тот рисунок, который Тенрис выкладывал с помощью Морских Яиц. Это была огромная спираль, и они стояли в самом ее центре, точно две мухи, попавшие в паучью сеть.
Глава двадцатая
Ренн обыскала весь берег, но никаких следов Торака так и не обнаружила.
Волк днем и ночью без устали шел по запаху, петляя меж деревьями и то и дело возвращаясь к Ренн, чтобы она не отстала и не заблудилась.
Когда же они достигли устья Широкой Воды, деловитость Волка вдруг сменилась диким, каким‑то отчаянным возбуждением. Поскуливая, он метался по берегу, а потом закинул голову и завыл. И до чего же Ренн показался страшным этот тоскливый, пробирающий до костей вой!
Поиски привели их к двум кострищам: большому и небрежно затоптанному на скалах и маленькому, аккуратному, которое наверняка оставил Торак. Нашли они и его леску с двойными крючками. А больше ничего. Где же сам Торак?
«Похоже, он просто канул в Море!» – думала Ренн.
В ту ночь она, свернувшись клубком в спальном мешке и слушая вздохи волн, никак не могла уснуть. Что же случилось с Тораком? Мать‑Море вполне могла послать огромную волну и утопить его даже на расстоянии полета стрелы от берега, если он чем‑то рассердил Ее. Да и подвластные Ей Тайные Обитатели Вод могли утащить его и теперь прячут под своими длинными зелеными волосами…
Лишь под утро Ренн заснула тревожным сном.
А Волк всю ночь носился взад‑вперед по берегу.
И утром она нашла его там же. Он не желал ни есть, ни охотиться – проявил лишь мимолетный интерес к глупышам, гнездившимся на утесе. Вообще‑то хорошо, что он к ним не полез, потому что детеныши глупышей отлично «стреляют» в непрошеных гостей омерзительно пахнущей жижей, а предупредить об этом Волка Ренн никак не могла. Когда наступил полдень, она поняла, что дольше им оставаться здесь нельзя, и сказала Волку:
– Мне нужна помощь. – Она знала, конечно, что он ее слов не понял, но ей необходимо было поговорить хоть с кем‑нибудь. – Пойдешь со мной?
Волк дернул ушами, но остался стоять на месте.
– Возможно, Торака кто‑нибудь видел, – продолжала Ренн. – Охотники или… еще кто‑нибудь. Давай, пошли!
Волк одним прыжком взлетел на скалу и уставился в морскую даль.
– Волк, ну пожалуйста! Я не хочу идти без тебя!
Волк даже головы не повернул.
Ну вот, она и получила ответ. Что ж, придется идти одной. Ренн рывком закинула за плечи ранец и двинулась к Лесу.
А Волк у нее за спиной закинул голову и горестно завыл.
Волк не знал, что ему делать.
Вообще‑то следовало остаться здесь, в этом ужасном месте, и ждать Большого Брата; с другой стороны, нельзя было бросать и бесхвостую самку, которая снова направилась к Лесу.
Здесь Волку очень не нравилось. Песок то и дело попадал в глаза, горячие камни обжигали лапы, а нахальные птицы‑рыболовы противными голосами кричали ему, чтобы он немедленно убирался прочь. Но больше всего Волка страшило то огромное стонущее и вздыхающее существо, что громоздилось перед ним. От существа исходил холодный древний запах, который отчего‑то казался Волку знакомым, хотя в Лесу его никогда этому запаху не учили. И он чувствовал, что если это чудовищное существо проснется…
Волк не понимал, почему Большой Бесхвостый ушел туда, куда он, его брат, последовать не может, и почему запах Бесхвостого так сильно смешан с запахами еще троих бесхвостых самцов, хотя и не совсем еще взрослых. По их запаху Волк догадался, что они чем‑то очень рассержены, да к тому же они были не из Леса, а принадлежали этой Великой Воде.
А теперь ушла и бесхвостая самка. Вон она продирается сквозь деревья, производя, как и все бесхвостые, жуткий шум. Волку не хотелось, чтобы она уходила. Иногда она бывала довольно противной и сердилась на него, но могла быть и умной, и доброй. Может, все‑таки последовать за нею? Но что, если Большой Брат вернется, а здесь никого не будет?
И Волк все бегал и бегал кругами, не зная, как поступить.
Ренн никак не ожидала, что так сильно будет скучать по Волку.
Она тосковала по его теплому боку, которым он любил привалиться к ней, и по его смешным нетерпеливым поскуливаниям, когда он выпрашивал лепешку из лосося. Она скучала даже по его хулиганским выходкам, которые он позволял себе, когда, например, гонял уток.
Жаль, что он предпочел остаться и ждать на берегу, а не пошел с нею. Ренн чувствовала себя очень одинокой, когда переходила по плоским камням на тот берег Широкой Воды, чтобы попасть в березовую рощу. Уже не в первый раз спрашивала она себя: что она делает так далеко от родного племени в чаще Леса, где свирепствует страшная болезнь? Ведь если Тораку действительно хотелось, чтобы она пошла с ним, то достаточно было всего лишь попросить. А теперь ей приходится гоняться за ним по всему Лесу, хотя, скорее всего, она ему совершенно не нужна.
Она заходила все глубже в чащу, и ее начинала тревожить царившая там странная, застывшая тишина. Не пел ни один щегол! И на деревьях не шелохнулся ни один листок!
Но ведь и здесь наверняка должны жить люди. Ренн немного знала эту часть Леса. Когда ей исполнилось девять лет, Фин‑Кединн отправил ее на некоторое время в племя Кита, чтобы она немного поучилась законам и обычаям морских племен. Вдоль морского побережья охотилось немало племен: племя Кита, племя Морского Орла, племя Лосося, племя Ивы. Весной они приходили сюда ловить треску, а летом – лосося и сельдь; зимой они также охотились на тюленей, спасавшихся здесь от холодных ветров. Но сейчас Лес казался Ренн просто вымершим.
Впереди деревья стали редеть, и Ренн увидела несколько больших неопрятных жилищ, сделанных из ветвей и напоминавших орлиные гнезда. Она немного воспрянула духом. Племя Морского Орла было одним из наиболее гостеприимных морских племен. Люди из этого племени хоть и отличались некоторой заносчивостью, но гостей всегда встречали хорошо и всегда очень спокойно относились к смешению законов Леса и Моря – ведь и покровитель их племени, морской орел, охотился и добывал себе пищу и в Лесу, и на Море.
Однако стоянка оказалась брошенной. Над черными кострищами еще висел горьковатый запах древесного дыма. Ренн опустилась на колени и пощупала золу: все еще теплая. Она подошла к мусорной куче и обнаружила еще влажные раковины съедобных моллюсков. Значит, племя ушло совсем недавно.
И вдруг за спиной у нее раздался тяжелый вздох.
Она резко обернулась.
Вздохи доносились из ближайшего жилища.
Держа нож наготове, Ренн подошла ближе:
– Есть здесь кто‑нибудь?
Из темноты послышалось хриплое рычание.
Ренн похолодела от ужаса.
А темнота вдруг словно взорвалась.
Ренн с криком отскочила в сторону.
И прыгнувший прямо на нее человек вдруг замер на месте. Перед глазами у Ренн все плыло, но она сумела разглядеть, что руки у него крепко связаны в запястьях плетеными ремешками из сыромятной кожи.
– Ты что это делаешь? – закричал кто‑то у нее за спиной. Чьи‑то сильные руки оттащили ее прочь от жилища. – Ты что, тоже больна? – Схвативший ее за плечи мужчина тащил ее все дальше и дальше. – Да отвечай же! Ты больна? Что это у тебя с рукой?
– Укус, – заикаясь, пролепетала Ренн. – Это просто укус. Я не больна…
Не обращая внимания на ее слова, мужчина грубо повернул ее голову к свету, осматривая лицо и волосы. Не обнаружив никаких струпьев, он наконец отпустил ее.
– Я не больна! – сердито повторила она. – А здесь‑то что случилось?
– То же, что и везде, – буркнул он.
– Болезнь… – прошептала Ренн.
А у входа в жилище существо, которое тоже некогда было человеком, село на землю и, раскачиваясь взад‑вперед, что‑то невнятно бормотало, то и дело принимаясь рычать по‑звериному. На голове у него влажно поблескивали кровавые пятна и полоски там, где он вырвал себе волосы целыми прядями. Глаза больного заплыли гноем.
Спасший Ренн мужчина искоса посмотрел в его сторону, и лицо его исказилось от боли.
– Он был моим лучшим другом, – сказал он. – Я не смог заставить себя убить его. А лучше, если б смог. – Он повернулся к Ренн. – А ты кто такая? И что здесь делаешь?
– Я – Ренн, – сказала она. – Из племени Ворона. А ты кто?
– Тиу. – Он поднял левую руку, и на тыльной стороне его ладони Ренн увидела племенную татуировку: четырехпалую когтистую лапу морского орла.
– Что же теперь будет с твоим другом? – спросила Ренн.
Тиу встал, подошел к дереву и вытащил с силой воткнутую в него острогу.
– Дня через два он разгрызет свои путы. Что ж, он имеет столько же прав на спасение, как все мы.
– Но… он ведь может кого‑нибудь поранить или убить.
Тиу покачал головой:
– Через два дня мы будем уже далеко отсюда.
– Вы покидаете Лес? – спросила Ренн.
В последний раз взглянув на своего друга, Тиу решительно повернулся и пошел прочь со стоянки, явно направляясь на запад, к Морю.
Ренн бегом бросилась за ним.
– Мы поплывем на остров Большого Баклана, или Корморана, – сказал он ей на ходу. – В этом году их черед отправлять праздничные обряды. Скоро ведь летнее Солнцестояние. И они, в отличие от других племен, пока не боятся, так что позволили нам прибыть к ним.
– А что же другие племена? – спросила Ренн, когда они достигли укромной бухточки, где люди торопливо грузили пожитки в грубые, но весьма прочные лодки, обтянутые шкурами.
– Племя Кита и племя Лосося еще несколько дней назад отправилось на остров Большого Баклана. А племя Ивы решило пойти на юг. – Тиу вдруг с подозрением глянул на Ренн. – А ты почему здесь? Почему ты не вместе со своим племенем?
– Я ищу своего друга. Ты его не видел? Его зовут Торак. Худенький, чуточку повыше меня ростом, волосы черные и…
– Нет, – сказал Тиу, отворачиваясь и помогая какой‑то женщине дотащить до лодки большой узел.
– Я его видел! – крикнул молодой мужчина, грузивший в лодку мотки веревки.
– Когда? – бросилась к нему Ренн. – Где? С ним все в порядке?
– Его увезли люди из племени Тюленя, – сказал парень. – И скорее всего, ты его больше никогда не увидишь.
– Несколько дней назад сюда приплыли трое мальчишек из племени Тюленя, – рассказывал Ренн этот парень по имени Кьо. – Они привезли кремни и одежду из тюленьих шкур, да только меняться с ними мне что‑то не хотелось, и я им даже не показался. – Кьо нахмурился. – А люди из племени Кита с ними менялись. И так уж им хотелось заполучить Морские Яйца, что даже о болезни этим ребятам не сказали! Отпугнуть боялись…
– А Торак что? – прервала его Ренн. – Ты сказал, что видел, как они забрали его.
– Я видел только какого‑то мальчишку у них в челноке, – пожал плечами Кьо. – Темноволосого, как ты и говорила. Худого, с сердитым лицом и множеством синяков и ссадин. Без боя он им явно не сдался!
Ренн стиснула кулаки:
– Но зачем они его с собой‑то увезли?
Кьо снова пожал плечами:
– Да кто их знает. Эти люди из племени Тюленя не такие, как мы. Они так и не научились жить в мире с Лесом.
– Мне необходимо во что бы то ни стало попасть на их остров! – воскликнула Ренн.
– Ты что! Это невозможно, – фыркнул Тиу.
– Но ведь вы же плывете на остров Большого Баклана, – возразила Ренн, – а их остров недалеко от Тюленьего острова, верно ведь?
– Как ты не понимаешь! – рассердился Тиу. – Мы с племенем Тюленя никогда не ссорились и хотим, чтобы так все и оставалось!
– Но мой друг в опасности!
– Мы все в опасности! – еще больше разозлился Тиу.
Ренн видела, какие встревоженные лица у всех этих занятых сборами людей, и думала: «Как же мне убедить их?»
– Я вам вот что скажу, – начала она. – Мой друг… Торак… Дело в том, что он может такое, чего не может никто. Он, возможно, и лекарство от этой болезни найти сумеет.
Тиу, скрестив руки на груди, подозрительно посмотрел на Ренн:
– Ты все выдумываешь!
– Нет, не выдумываю. Послушайте меня, и я расскажу вам, кто он такой. – Ренн понимала, что нарушает приказ Фин‑Кединна, но Фин‑Кединна сейчас рядом с ней не было. – Помните, что было прошлой зимой? Помните того медведя? О нем ведь все знали.
Кое‑кто перестал собирать пожитки и подошел поближе, чтобы послушать, что скажет девочка.
– Этот медведь убил нескольких человек из нашего племени, – продолжала Ренн. – Он и здесь тоже убивал людей, верно? Я знаю, что в племени Ивы погибли двое. А в вашем племени, как мы слышали, он уволок в Лес ребенка.
Тиу так и вскинулся:
– К чему говорить об этом? Что хорошего в таких разговорах?
– А к тому, – спокойно ответила Ренн, – что мой друг, Торак, и есть тот человек, который избавил Лес от проклятого медведя!
Тиу изумленно посмотрел на нее:
– Ты же сказала, что он еще мальчишка…
– Я сказала, что он может многое. И на самом деле он действительно гораздо сильнее, чем кажется. И Фин‑Кединн непременно подтвердил бы это. Вы ведь знаете Фин‑Кединна?
Тиу кивнул:
– Его тут многие знают и уважают.
– Он мой дядя. И он бы тоже сказал, что все это правда.
Ренн с тревогой ждала, пока Тиу в сторонке советовался со своими сородичами. Через несколько минут он вернулся и сказал:
– Извини. Но мы не хотим ссориться с племенем Тюленя.
– А вы не везите меня к ним на стоянку, – предложила Ренн. – Высадите меня где‑нибудь подальше от них, а уж там я сама разберусь.
Кьо нерешительно сказал, глядя на Тиу:
– Я знаю там одну бухточку. Она далеко от их стоянки, на юго‑западе. Если там причалить, они никогда не узнают.
– А я могу дать девочке подходящую морскую одежду, – сказала одна из женщин, – и обряд очищения мы с ней перед путешествием пройдем. Тиу, помоги девочке, не можем же мы бросить ее тут одну!
Тиу вздохнул.
– Ты хочешь от нас слишком многого, – сказал он Ренн.
– Я знаю, – согласилась она.
И поняла, что уже почти добилась своего, когда вдруг за кустом можжевельника заметила блеск знакомых янтарных глаз, которые внимательно следили за нею.
Сердце Ренн радостно подпрыгнуло.
Она повернулась к Тиу и сказала взволнованно:
– Но я хочу попросить вас и еще кое о чем!
– Что‑о?
– Есть… еще кое‑кто, кому тоже необходимо туда поехать!
Берег звенел от смеха.
Племя Морского Орла с грустью покидало свою стоянку, оставляя там двоих умерших и одного утратившего в результате болезни разум, и все же вид молодого волка, покрытого вонючим пометом глупыша, заставил всех заулыбаться.