– Но опять же… Вот тот [Толян] насильник, навалился на случайно попавшуюся на его пути девочку. У неё скорее всего психологическая травма теперь. А сейчас мы по факту тоже совершаем своего рода насилие над судьбой девочки. Где разница?
– Ну что ж ты такой непробиваемый… Тебе напомнить, что ради одной этой девочки убили по меньшей мере двоих, в том числе нерождённого ребёнка! Могли и иные устрашающие акции проводить на будущее, если кто-то плюнет в её адрес. Мы же проводим насилие адресное, против реальных зачинщиков беспредела, который здесь творится, в этом городе и во всей стране. Они тут учредили самовластие, устраняют тех, кто им не нравится, а после ротаций в кабинетах (мэров на бароны, боцманов в мэры) станет лишь жёстче. А ты предлагаешь смотреть на всё это сквозь пальцы и пытаться выиграть у них на выборах, которые они по факту уже выиграли, там, на площади?
Неизвестно, как долго бы ещё длился этот разговор, если бы его не прервала Таня:
– ЗАФИКСИРОВАННАЯ ЦЕЛЬ НА ПОДХОДЕ. ОЖИДАЕМОЕ ВРЕМЯ ВСТРЕЧИ – ТРИ МИНУТЫ.
Пух тут же развернулся и стал наготове, но оружие не взводил – оно мирно свисало на ремне книзу.
– Да не торопись ты, ещё три минуты… Прислушайся, что там происходит, подожди нужного момента…
Пух всё же хотел бы пройти этот этап в некоем роде боевой медитации – с полуотключенным сознанием, сосредоточившись сугубо на перемещениях цели и на тех нескольких движениях, которые он должен осуществить, чтобы по этой цели попасть. Он уже даже воображал себе, как его рассудок улетучится куда-то далеко-далеко на последних секундах и будет пить себе спиритический медово-имбирный чай, пока рука сама сделает за него всю грязную работу, чтобы он затем вернулся в себя и умчался подальше от этого места, к которому наверняка проявят значительный интерес правоохранители…
«Я не стреляю рукой, я стреляю сердцем», в шутку наговаривал он себе под нос.
Однако на том участке, где она должна была сворачивать на трассу, точка на плане, отображавшаяся на сетчатке его глаза и обозначавшая цель, почти застряла на месте и скорее металась туда-сюда, нежели двигалась дальше.
***
– Таня, три минуты уже прошли, даже пять, а их всё ещё нет. Что случилось?
– НИЧЕГО.
– Совсем ничего?
– ВСЁ НОРМАЛЬНО.
«Обиделась она, что ли, за то, что не попросил, как следует?»
***
Кортеж, лишь немного не доехав до поворота, вляпался в идиотскую ситуацию.
Машина охраны обычно пропускала велосипедистов вперёд, чтобы они находились в поле зрения, но на повороте решила выстроиться левее от них, чтобы они оказались ближе к тротуару, а охранники как бы прикрывали их своим бортом от… стрельбы с противоположного тротуара? Непонятно.
Но когда эта конфигурация подъехала к повороту, из кустов вдруг выскочил чёрный кот и побежал через пешеходную «зебру». Возможно, он был дальтоником и не распознал цвет на светофоре, а может он был гуманитарием и неправильно рассчитал, где затормозит мэрский эскорт… А может, он сознательно пошёл на такой суицидальный таран, чтобы предупредить о скрытой угрозе? Так или иначе, в результате он успешно перебежал дорогу Марфе с Гексом, но от притюненной с низкой посадкой машины получил удар бампером, поваливший его на землю. Ощутив столкновение, водила тут же рефлекторно вертанул баранку вправо, чтобы подкатить вплотную к охраняемым лицам, резко притормозить, а затем в полном составе высыпаться наружу, проверить, всё ли в порядке. Однако, в результате этих отработанных мер безопасности, обстоятельства оказались ещё более уродливыми: колесо наехало на кота, провалившегося под бампер, и размазало его внутренности по асфальту, хотя после первого знакомства с машиной он ещё имел шанс на выживание. Такие дела.
***
– Может, они в пробке застряли? Там же какая-никакая развязка на повороте. Светофор, важная дорожная магистраль...
– Сейчас гляну… Не знаю, в Интернете не пишут ни о ДТП, ни о заторах. Обычный трафик.
– Может, мне самому выглянуть, что там такого происходит?
– Сиди смирно. Это мэр, он может позволить себе тупо смотреть на дорогу и ничего с ней не делать, хоть двадцать лет. Двадцать лет ему не дадим, дадим ему ещё минут пять, а там будет видно.
***
Поняв, что что-то стряслось, Гекс и Марфа обернулись. Последняя лучше бы этого не делала, поскольку её глаза тут же округлились и намокли, с истошным звуком вдоха широко раскрылся рот (и она его прикрыла рукой, чтобы не выглядеть как дура), после чего девушка отвернулась, слезла с велосипеда, едва не упав, и принялась рыдать, лицом в ладони. Утешить её тем, что кот погиб, не мучаясь, вряд ли было возможным, тем более что это не являлось правдой – агония оказалась для него весьма болезненной, пусть в умирании ему и привиделась украденная у местных богачей связка сарделек с сыром.
Начальник охраны хотел было отшутиться, что по крайней мере эта сКОТина не успела перебежать дорогу им самим, но определённый элемент несчастья инцидент уже принёс всем и каждому. Насилу Гекс втолковал дочери, что у них мало времени и надо ехать дальше, не блокируя дорогу для остальных участников движения. Охранники, правда, заявили, что нужно счистить кота с колеса, на что Гекс ответил коротко:
– Добро. Догóните.
Марфа, тушь которой размазалась вдоль носа примерно так же, как кот по дороге, оседлала железного коня и тронулась в путь, говоря себе: «Это недобрый знак».
Как же она была права.
А за её спиной водитель машины телохранителей, чуть сдав назад, кое-как соскабливал ногой куски плоти с колеса, напевая под нос песню:
«Говорят, не повезёт, если чёрный кот дорогу перейдёт…»
***
– Они снова движутся. На изготовку!
Пятачку, откровенно говоря, нужно было лишь оказаться готовым к своевременному отступлению, к чему он морально был готов с первых секунд их появления в этом городе. Пух же взвёл наконец автомат и снял его с предохранителя. Сквозь небольшой просвет между деревьями он мог видеть дорогу и едущий по ней транспорт. Через это же «окошко» он и собирался сделать свои выстрелы. На всякий случай, чтобы никто не заметил вспышек от выстрелов, Пятачок перекинул через медведя последнего оставшегося у него «Комарика», который мог проецировать не только в горизонтальной, но и в вертикальной ориентации, закрывая тем самым силуэт стрелка.
«Надо усовершенствовать эту железку, чтобы она создавала завесу два на два метра, а то в полный рост за ней не походишь особо».
Таня меж тем отсчитывала финальные секунды.
ТРИДЦАТЬ СЕКУНД ДО КОНТАКТА. ТЕМП УБЫСТРЯЕТСЯ. ПЕРЕРАСЧЁТ.
ПЯТНАДЦАТЬ.
ДЕСЯТЬ СЕКУНД.
ПЯТЬ.
***
Расстроенная увиденным Марфа выдалась вперёд.
В детстве она так показывала отцу характер, когда тот не покупал ей желаемую игрушку или отказывал ещё в чём-либо: убегала куда-то поодаль, а ему приходилось её догонять, пока она отказывалась отвечать на вопросы, ограничиваясь немногосложными репликами.
На сей раз она тоже в некотором роде обиделась на отца, всюду тягавшего за собой своих тупоголовых буйволов, вечно втягивавшихся в какие-то передряги. Однажды они забили насмерть продавца мороженым, у которого Марфа спросила: «вы хотите дать мне сдачу?» Как потом догадалась гордая филолог, она неудачно поставила логическое ударение на слове «дать», и охрана пришла к выводу, что речь идёт о драке. А это был её любимый продавец, с которым она постоянно шутила на тему БДСМ. Смерть кота продолжила эту череду нелепых ситуаций, ответственность за которые лежала на опасливости Гекса за жизнь своей дочурки.
Отец, понимая, что происходит, «надавил на пятки» (что задокументировал фитнес-браслет и считал искусственный интеллект имплантата), намереваясь подъехать поближе и подобрать какие-то успокаивающие слова. Но возраст давал о себе знать, в сравнении с энергетикой резвой и своенравной девчушки. Если бы что-то или кто-то подтолкнул его велосипед, чтобы тот покатился быстрее, он таки поравнялся бы с крохой, и может та даже успела бы на него взглянуть напоследок…
***
«Огонь!», скомандовал сам себе Винни.
Лесная завеса, наличие бронежилета под футболкой и шлема на голове, высокая скорость перемещения по меркам пешехода, расстояние, ветер, да даже сила Кориолиса – всё это той или иной мерой могло навредить шансам на поражение цели.
Но Пух не подвёл. Ему помогли три вещи.
Боевая выучка, профессиональное владение оружием.
Имплантат, который предоставлял информацию о цели и оптимальных мишенях для стрельбы, учитывая поправки на все названные выше факторы и даже отдачу.
Генетически обусловленная высокая реакция, позволившая максимально эффективно использовать каждую малейшую долю секунды.
***
Марфа обернулась, услышав странные звуки за спиной, будто бы что-то острое прорезало мясо, после чего это мясо плюхнулось на землю, а вслед за ним прогремела металлическая конструкция.
– ПАПА!!! – прокричала она, вслепую тормозя велосипед стопой об асфальт. Потом, бросив «коня» на дороге, помчалась к лежащему в нелепой позе телу (очевидно, имели место переломы некоторых конечностей, а от кинетической силы падения отец пару раз перевернулся), под которым уже, меж тем, растекалась лужа крови. Отчаявшаяся девочка всхлипывала. – За что же это?!… Ты же никому не сделал ничего плохого! СВОЛОЧИ!!!
От двух пережитых за короткое время потрясений она как минимум немного растратила самообладание и принялась трусить тело Гекса в надежде «разбудить», что явно не пошло на пользу целостности его костей и внутренних органов, а кровотечения, пожалуй, открылись даже сильнее чем были.
Как раз в этот момент охрана догнала их, и начальник, стараясь наклоняться как можно ниже, выскочил навстречу Марфе, повалив её на землю и закрыв своим телом. Нет, он не собирался воспользоваться случаем и повторить подвиг Толяна (хотя наши герои ему в этом не помешали бы) – просто перед ним стояло две задачи: защищать ценой своей жизни Гекса и защищать ценой своей жизни Марфу. Первую он уже, похоже, успешно провалил. Провалить ещё и вторую для портфолио ему не очень хотелось бы, на случай если снова придётся рассылать своё резюме по работодателям.
Остальные охранники тем временем тоже не бездействовали. Водитель подкрался к лежащему Гексу с перевязочным материалом и предпринимал попытки остановить кровь. Оставшиеся двое по рации доложили о происшедшем на пост и, взведя стволы, пошли в направлении леска, откуда, как им было очевидно, и осуществились выстрелы, пусть и у них не было ни малейшего представления, за каким деревом искать хотя бы следы работы снайпера.
***
Он выпустил короткую очередь по уровню верхней части груди велосипедного ездока, после чего быстро разобрал ствол, бросил его детали на землю и побежал, довольно ухмыльнувшись реплике Тани «ЦЕЛЬ ПОРАЖЕНА». Кивнул Пятачку, который швырнул к частям автомата взрывное устройство в виде игрушечной лисицы с белой шерстью и помчался следом к машине. Бревно они преодолели на удивление легко, только поросёнок напоследок обрызгал его всё тем же чудесным настоем от Догги и поджёг, чтобы усложнить преследование.
На сей раз за рулём снова сидел Пух, потому что у Пятачка была иная задача – замести следы. Он терпеливо выжидал, когда индикатор загорится красным – это означало бы, что к брошенной им бомбе кто-то подошёл. И тогда, отсчитав ещё пару секунд (пусть соберутся, наклонятся поближе чтобы рассмотреть), он нажал на кнопку дистанционного взрывателя. Услышав где-то вдалеке хлопок и шорох крыльев разлетающихся птиц, поросёнок вздохнул с облегчением, в то время как поражённый ударной волной стоявший чуть поодаль охранник что-то стонал перед смертью. Его любопытному боевому напарнику же повезло больше – того почти что физически уничтожило, поэтому он даже не успел ничего почувствовать.
Информация о покушении разлетелась достаточно быстро, чтобы наделать шуму в городе, но недостаточно быстро, чтобы организовать охоту на подозреваемых. Муниципальная полиция работала плохо, ещё и оказалась занята ликвидацией последствий трагических событий в центре. Связи между баронствами после административной реформы тоже были довольно зыбкими. И пока в Хрякове среди жителей тех самых дач возле места происшествия лишь только начали опрашивать свидетелей, возможно видевших загадочную машину, Пух и Пятачок успели выехать за пределы города, спрятаться среди деревьев, переодеться, сменить номера на обычные (на время их пребывания в городе автомобиль вместо привычных цифр и букв украшала надпись «ОСВАЛЬД», с изображением силуэта страуса) и помчаться дальше – в столицу, где их ждали новые свершения на пути к главной цели – Малколму.
Миттеншпиль. Ход козлом.
«Мы сожгли последний мост
И всё в бездну сорвалось…»
Рок-баллада «Я свободен!».
Музыка: В. Кипелов, С. Маврин.
Слова: Маргарита Пушкина.
– И как это называется?
Присутствующие немного зашевелились. То ли разбуженные после затяжного молчания Его Шутейшества, на протяжении долгих минут постукивающего пальцами по столу; то ли силящиеся подобрать оправдания своим недавним провалам – но не находившие. А Малколм меж тем продолжал.
– Вас вообще можно оставить самих более чем на несколько минут? Стоило мне покинуть стольный град всего на пару дней, как тут уже творится невесть что! – он стремительно повышал тон, и прямо-таки подскочил с места, будто сейчас ещё и начнёт набирать высоту, взлетит и сожжёт всех дыханием. Но пока без этого обходилось. Король опирался костяшками пальцев о стол и вещал дальше. – Всё в дерьме, мать, всё в дерьме! Хотя это всё не столько вы, это мэр… Кстати, где он?! Не важно… У меня ещё главный инженер с архитектором есть, я найду с кого взыскать за то, что я едва не расстался с вечной жизнью на обратной дороге!
– Разрешите мне прояснить, Ваше…
– Молчать! Я вам слова не давал, Министр Кабинета министров[12] Эйяфьядлайёкюдль! И смените наконец фамилию! Каждый раз, когда вы нужны, ни в Гоголь-поиске, ни в телефоне найти не могу!
Министр Кабинета министров с нечитабельной фамилией, обиженный до глубины души, опустился обратно в кресло, а Король никак не унимался.
– И мало того, что хранители домашнего очага из вас всех как из волка семеро козлят, так оказывается, что некоторые руководители силовых ведомств плетут интриги против моих собственных политических интриг. Господин Визирь Агабеков, я обращаюсь к вам. Что вы можете сказать мне о покушении на мэра Хрякова – Гекса?
Визирь спешно затараторил, параллельно пописывая какие-то каракули в блокноте и поглядывая куда угодно по сторонам, но не на Короля.
– Что я могу сказать? Покушение неудачное – Гекс выжил… То есть, я имею в виду, что оно неудачное, потому что план злоумышленника сорвался. Правда, мэр как бы и жив, и как бы нет, он в коме, прогноз пока благоприятным не назвали. Выживет ли – непонятно.
– А как идёт расследование?
2 Ваше высочество, вы же сами знаете, как это сложно, после административных перестроек. Муниципальная полиция не подчиняется мне напрямую, а следователь из королевского бюро лишь недавно вступил в работу, и только озвучивает первые результаты…
– И как, он уже оценил вашу роль в данном происшествии?
Агабеков немного оторопел от сказанного, но тяжело сглотнул и продолжил:
– Простите, но он занимается своей работой, а не эвалюацией компетентности руководства правоохранительной сферы, и отчитываться предстоит ему передо мной, а не…
– Да нет, вы меня не поняли, достопочтенный Визирь… Что вы скажете о том, как вы сами в этом замешаны?
– Я действительно не понимаю… О чём вы?
– О том, что это у вас был самый что ни на есть мотив к его убийству! У вас с ним в этом Хрякове дела нерешённые оставались! Я же не лох какой-то! Думали, мне это не было известно? Сомневались в моём умении сложить два плюс два?
– И… сколько же будет два плюс два?
– Это не имеет отношения к предмету нашего разговора!
– Я не оспариваю ваши математические способности, о владыка, но есть ли у вас доказательство, что к покушению причастен именно я?
– Справедливости ради, Ваше Сиятельство, – ввернул тут своё слово начальник Секьюрити, – у меня и самого есть некоторые подозрения о причастности некоторых лиц к убийствам.
– О чём это вы, товарищ Кабанов? – удивился Король.
– Об одном моём хорошем друге, которого так скоропостижно не стало на прошлой неделе. Которому я отчасти обязан своей должностью. И как-то так вышло, что, стоило ему с вами поконфликтовать, как его сначала «ушли» (то есть указали на дверь), а теперь его ещё и кто-то ликвидировал.
– На что это вы такое намекаете, гражданин руководитель службы безопасности?
– Я ни на что не намекаю, но я прорабатываю различные версии происшедшего, в том числе мотив мести. Я с вами не первый день сотрудничаю, однако мне было бы слишком неприятно осознать, что мой ментор ушёл из жизни по причине, связанной с вами. А ведь вы, в первый год до вашей эры, заявляли, что если хоть раз нарушите закон, то оставите свой пост!
– Да как вы смеете…
– Мой Король, я не ставлю под сомнение свою лояльность (во всяком случае пока что), но помните: если она пошатнётся, я вынужден буду досрочно прекратить наше соглашение о предоставлении вам и вашим приближённым элитной личной охраны. Я могу терпеть многое, но не циничное пренебрежение договорённостями. На этом моё выступление окончено.
Он замолчал. Визирь всё это время с благодарностью и поддержкой смотрел на него, то и дело кивая головой, будто в подтверждение описанного прогресса в расследовании (имевшего к нему, впрочем, мало отношения). Хотя это именно его подопечные давно уже должны были раскрыть обстоятельства гибели ментора Кабанова, известного нам с вами как Крот.
Заметив такое соглашательство и осознав, что слуги могут и взбунтоваться, Малколм нашёл, как приставить министра Агабекова к ноге. Подошёл к нему поближе, облокотился на спинку его кресла и, скрестив ноги, заговорщицким тоном нашептал (но так, чтобы слышали все):
– Ну хорошо, я не имею прямых доказательств. Сейчас я предпринимаю определённые шаги, как выпутать нас всех из сложившейся ситуации, дабы не утратить вконец лицо нам с вами. Это мой личный ход конём… Нет, я бы даже назвал его «ход козлом». Но если мои догадки каким-то образом подтвердятся – это будет огромным ударом по вашей дальнейшей карьере. Просто знайте одну вещь: мне известно, чем вы занимаетесь у себя в туалете…
Холодный пот покатился по телу министра, а в глазах застыл леденящий ужас. Он явно не хотел, чтобы эта интимная тайна оказалась достоянием общественности.
***
Ближе к ночи Король провёл совещание и с Триумвиратом. Но не сразу с тремя, а с каждым по отдельности.
Меценат позвонил сам.
– Так что, кончита ля комедия? – спросил он.
– Всё похоже на то. Такое чувство, что из игры вышли все, кто вообще имел властные амбиции в этом городе. Кому ни предлагали пойти в бароны при нашей поддержке – все теперь боятся, что их тоже грохнут. В Совете баронов окончательно закрепился паритет, двенадцать на двенадцать, и наши противники могут просто игнорировать каждое собрание, так что стабильно не будет собираться кворум. В горсовете тоже паника. Бык этот – Решетов, что ли? – согласился девчонке помогать с руководством, но она и сама в шоке, и вообще атмосфера такая царит, что всё без Гекса развалится скоро. О, декаданс…
Потом монарх набрал Молла и описал ему своё видение ситуации.
Наконец, новому своему советнику он не сразу решился позвонить, но всё же пересилил себя. Один вид этой жуткой маски, появлявшейся на экране, немного холодил кровь в королевских жилах.
– Малколм, рад снова видеть…
– Здравствуйте, мой друг. Как там продвигается наш проект?
– В процессе. А вот остальные процессы меня не очень радуют. Я слышал обо всех происшествиях, и в столице, и за городом… Особенно за городом.
– Да, особенно за городом. В Хрякове. Мэр тяжело ранен, его перевод в бароны теперь под большим вопросом…
– И что, Визирь в этом замешан?
– Я выясняю. Меры в случае чего будут приняты самые жёсткие.
– Я знаю, там в зоне полицейского контроля была нейтрализована собака…
– ЭТА СОБАКА! – чуть не взорвался Малколм. – Мне всё известно! Она из проекта, который получает финансирование от местных политиков из обоймы Агабекова! И им как раз подали знак, чтобы поумерили свой пыл!
– Да, но, как я знаю, погибла она при довольно загадочных обстоятельствах…
– Откуда вы всё это знаете?
– У меня есть свои… источники в Опричнине. Там говорят, что стали жертвами организованной атаки, которая явно выполнена не щенками Визиря…
– Вы так думаете? Мне казалось, это лишь попытка оправдаться за общий провал правоохранителей, которые не сумели ничего предотвратить…
– По моим данным, несколько гвардейцев получили ожоги глаз от яркого света. Cветошумовые штучки есть на вооружении у полицейского спецназа. Но по воспоминаниям, грохота на уровне сто с чем-то децибел не слышал никто. То есть это какое-то экзотическое приспособление, или используемое чужой армией, или изготовленное на заказ…
– К чему вы это ведёте?..
– К тому, что не исключена работа террористической сети, с ячейками по регионам.
Король на какое-то время даже потерял дар речи, но всё же нашёл в себе силы продолжить.
– Но кому… какие силы заинтересованы в том, чтобы вредить моему царствию? Это предшественники? Бароны? Иностранцы?
– Не знаю, может, инопланетяне? – пошутил советник. – Не бывает такой власти, чтобы всем нравилась. Нужно лишь, чтобы она нравилась достаточному количеству человек, которое в случае чего станет на сторону лидера при попытках его свергнуть. И да, чтобы хватило сил подавлять недовольных. И чтобы свои люди не препятствовали тому, чтобы подавлять недовольных. И даже одобряли. Вот залог стабильного правления. Ведь все уже знают, что всё нехорошее, случившееся сегодня – дело рук террористов?
– Мы работаем над этим. Наши СМИ работают, вернее.
– Вот и славно. Но есть одна проверенная технология, как мы можем использовать террористическую угрозу для достижения поставленных нами же целей…
***
О том, что в столице случилось нечто нехорошее, герои поняли, когда ещё перед столичной чертой встали в пробке.
Пух припоминал, как на 19-е апреля, чтобы сгладить впечатления от потонувшего крейсера, Король в добровольно-принудительном порядке выгнал бюджетников отмечать День велосипеда, предварительно перекрыв Балабановский проспект, объявив его пешеходным. В итоге машины, прибывавшие из пригородного Балабанова, понятия не имели, как им теперь перемещаться по городу, ведь кольцевую дорогу бросили прокладывать ещё лет тридцать назад, а на участке, на котором она предполагалась, уже настроили элитных коттеджей. В это же время на проспекте образовалась возможно первая в истории столицы велосипедная пробка, сопровождавшаяся массовыми смертельными ДТП. «Новаторский дорожно-транспортный эксперимент» пришлось отменить уже к вечеру. Сам Малколм обещал принять участие в заезде, но так и не появился на людях, предпочтя гонять по моноциклу у себя в зале в гордом одиночестве.
Однако на сей раз обошлось и без экспериментов. Не обошлось, впрочем, без экскрементов.
Пятачок, убедившись, что движутся они ну очень медленно и он ничем особо не рискует, выйдя из машины, постучал в окно к одному из водителей.
– А что здесь случилось? – спросил он голосом отца Малыша из мультика о Карлсоне.
– Как это, что… Катастрофа, это, вот… техно-гендерная!
– Техногенная?
– Да-да, именно оно!
– Понятно, а что… – но тут движение начало возобновляться и поросёнок заскочил обратно в салон, пока они ещё не упустили возможность продвинуться хоть немного.
***
Долго они, впрочем, не проехали, снова став, уже в чертах города, на первой же развязке. Как прикинул Пух, двигаться они начинали, когда переключался какой-то светофор где-то вдалеке, и каждый намеревался протиснуться с максимально возможной скоростью. Отметив, что за полтора часа они почти не продвинулись, Поросёнок грязно выругался, вышел, пнул машину в колесо и хотел было набирать тигра-таксиста… как вдруг осознал: он же тоже никак не доедет с того берега на этот через тянучки. Приняли решение идти пешком, на радость всем тем автолюбителям, перед которыми они оставили арендованное авто.
Спустя час (над городом уже давно царила тьма, прорезаемая светом уличных фонарей) они дошли до тех самых стеклянных домов, которые при прошлой поездке по проспекту Жабана двоица отметила в диалоге с тигром. И вот здесь их ожидал совершенно внезапный поворот.
Поворот направо.
Об этом гласили опознавательные знаки, перегораживающие движение и оповещающие о «ремонтных работах». Для профилактики происшествий там также располагался кордон полиции. Пух хотел было подойти и спросить у них о положении дел, но вовремя одумался: ведь так они могли выдать лишним людям, что всё это время были где угодно кроме столицы. Ибо, находясь в столице, не заметить (а вернее не ощутить на своей шкуре) происшедшее было сложно.
Пятачок, впрочем, скоро заметил, что произошло.
– Ты ничего не замечаешь?
– Не уверен, что замечаю. А ты что-то заметил?
– Ты замечаешь мост? Через который мы ещё недавно ездили.
– Нет… не замечаю…
– Отсюда не очень заметно, давай найдём стратегическую высоту повыше.
Левый берег отличался более склонным к низменностям рельефом, нежели правый, поэтому им пришлось немного побегать, чтобы найти хоть какой-то подходящий холмик. Но даже того вида, который им открылся, хватило для оценки масштабов трагедии.
Мост упал.
Часть несущих колонн, которые находились ближе к левому берегу, очевидно, покачнулись, проездной участок моста подкосило, он надломился и прогнулся под воду. Это разбалансировало конструкцию, остальная её протяжённость искривилась, едва ли не закручиваясь в спираль. На мосту велись работы по спасению застрявших водителей; правда, можно было сделать вывод, что повезло из них не всем. Вместе с мостом оборвалась и линия метрополитена, электропоезд свисал из образовавшегося отверстия как связка сарделек – видимо, в этом месте всё же было не очень глубоко, и головной вагон упёрся кабиной в дно.
Окинув взглядом представший им апокалипсис, друзья возложили надежду, что это единственный упавший мост и направились к другому, более северному, Курдяевскому мосту. Впереди их ждал долгий путь пешком до базы. По крайней мере, им не грозило вечернее жульё, рыскающее в поисках лёгкой наживы – даже без оружия и с боевой формой в рюкзаках наши друзья смогли бы найти к ним нужный подход. Но пешеходная толкучка на мосту оказалась немногим лучше автомобильной, и в толпе какой-то щипач снял с поросёнка часы, да так ловко, что потерю он заметил лишь спустя полчаса. Притом сняли сразу две пары: когда Пятачок нашёл часы Кандагарова, он машинально надел их на запястье, да так и оставил, не мешали ведь. Соответственно, сохранившиеся лишь в единственном экземпляре часы Пуха значительно теряли в ценности. Пятачка утешило лишь то, что для своей персональной модели он предусмотрел надёжную меру защиты: если бы их попытался разблокировать кто-то другой, то срабатывали пружины, крышка откидывалась и прямо в лицо пользователю вылетал ворох металлических опилок. Зная это, Пух представил: вот вор проверяет одни часы, те работают, он радуется, а потом нажимает кнопку на других, жгучая боль и кровь из глаз…
«Наверное, тоже перестану носить свои, а то может эта хитрая поросятина и мне какую-то подлянку придумала на случай острых конфликтов…»
***
Не доходя немного до «Свиньи», им довелось стать свидетелями сцены, которая сильно впечатлила Пятачка.
На очередном перекрёстке поросёнок рванул друга за локоть и затянул его за дерево, жестом показывая, чтобы смотрел в некотором направлении.
Улица, если смотреть на неё глазами их тандема, проходила слева направо. В левом её конце стояла багажником к зрителю дорогая чёрная машина, очевидно что принадлежавшая не самым последним людям в криминальном мире. На противоположном конце вооружённые люди в полицейской форме приближались к сидящей на асфальте аккурат посредине двоице: молодой лев с кровотечением и обнимавший его кабан-бородавочник. Последний нервозно переводил взгляд то на надвигающуюся смерть, то на машину, и вдруг истошно закричал ей вслед:
– ТИМОН!!!
Но ответа не последовало, кроме того, что чёрное как катафалка авто пытались завести. Кабан закричал снова:
– ТИМОН!!!
Снова лишь звуки заводящегося двигателя. И вдруг машина заработала… но водитель стартанул и умчался с места происшествия. Кабан подорвался с места и устремился вслед, таща за собой полубессознательное тело.
Однако «мусора» не допустили побега.
Стражи порядка открыли огонь из оружия диковинной конструкции: напоминала она пистолет-пулемёт Стечкина, однако барабан заряжался не традиционными боеприпасами, а металлическими звёздочками, они же сюрикены, вылетавшими со стрекочущим звуком. Похоже, что для изобретателя важна была не практичность, а болезненность при применении «дуры» на практике. Боеприпас вонзался в тело бородавочника, срывая куски плоти, разбрызгивая кровь фонтаном, когда повреждались магистральные сосуды. Одна звезда рассекла шею и задела сонную артерию, отчего в воздух выстрелил целый гейзер. Вместе со львёнком кабан рухнул оземь и после нескольких судорог (приходящихся на сердечные выбросы) он что-то прохрипел и окончательно обмяк.