Глядя на всё это, Пятачок понимающе кивал. Очевидно, он теперь знал больше и не очень хотел этим «больше» делиться раньше времени. После чего указал в сторону выхода и произнёс:
– Айда ещё его комнату посмотреть попробуем.
– А какой код там, ты догадываешься?
– Догадываюсь. Пошли смотреть.
Однако, когда они вышли из-за двери, раздался голос Гейдара с репродуктора:
– Братья! Ваш духовный отец, пастырь ваших верных душ объявляет общий сбор в танцевальном зале. Я хочу выступить пред вами с последним напутствием, прежде чем мы все с вами завтра пойдём в крестовый поход против невежд, не желающих признавать нас равными с собой. Жду ваши глаза и уши через пять минут.
Друзьям ничего не оставалось, как самим последовать наверх, по его душу.
***
Зал был забит до отказа, так что ребятам пришлось натурально пробиваться через толпу, чтобы подойти куда-то поближе к сцене, с которой готовился вещать Гейдар. Пух даже не думал, что гомосексуалистов может быть так много. Хотя, помня разговор с Пятачком, он мог предполагать, что здесь не только эти самые – наверняка были и сочувствующие гетеросексуалисты, с очень возбуждённой гражданской позицией.
Гейдар спустился по ступенькам на сцену – туда был заход с VIP-антресолей, видимо с наиболее VIP-зоны, куда мог попасть только персонал. В руке он нёс микрофон, в который начал зачитывать обращение.
– Братья! Прежде всего я хочу поприветствовать каждого из вас, каждого, преисполненного любви и уважения к остальным.
Шум тут же поутих, музыка перестала играть. Каждый внимал его словам. Гейдар добавил выразительности интонаций, а экран за ним транслировал какие-то абстрактные кадры, которые Пух интерпретировал как коитус в размытом негативе.
|
|
– Сегодня – наш с вами последний день перед важнейшим событием в истории нашего движения. Для тех, кто был приглашён сюда ближними своими и ещё не знает, что нам предстоит, я проведу небольшой экскурс.
Сейчас в парламенте нашей страны обсуждается принятие Конституции, которая соответствует нашим с вами интересам. Она наделит нас правом создавать однополые семьи любого размера, и мы получим гарантированные квоты для приёма на работу. Для тех же, кто нас порицает, гарантирована уголовная ответственность. Над законом работал лично господин Молл. Мало кто сделал для нашего брата столько же, сколько он, и его я хочу поприветствовать особо – вон он, обожающе взирает на нас с балкона.
Молл молча улыбался и следил, не вмешиваясь.
– Однако, – продолжил Гейдар, – среди законодателей нет абсолютного единства в этом вопросе. Многие не хотят нести политическую ответственность… за выполнение своих демократических обязательств! Они аргументируют это тем, что народ тёмный и не разделяет нашего прекрасного видения будущего, в котором человек человеку – друг, товарищ и любовник! Эти негодяи держатся за свои места, пока мы с вами вынуждены шифроваться в социальных сетях, чтобы не вычислили и не подкараулили мстители! Очнитесь, братья! Шанс у нас в руках, и мы не можем его упустить!
Завтра мы берём оружие, которое мы намеренно подготовили, и с самого утра берём под контроль здание парламента, расположенное, напоминаю, в бывшем здании государственного цирка. Благодаря нашему другу Моллу, у нас есть необходимая информация для проникновения вовнутрь, а наши сочувствующие во власти обеспечили нас необходимой огневой силой. Забаррикадировавшись внутри, мы потребуем, чтобы народные избранники созвали внеочередное заседание, и прямо там, на улице, приняли Конституцию в наиболее благоприятной для нас редакции. Только тогда мы согласимся освободить парламент. Пусть вся страна увидит наши мирные намерения!
|
|
Пух попытался связать между собой последнее предложение и всю предыдущую речь, и что-то не очень смог.
Публика завелась. Было заметно, что многие одобряют идеи, высказанные Гейдаром. Даже те, которые попали сюда по связям, одобрительно кивали.
– Нужно его как-то отвлечь, – сказал Пятачок. – Главное – момент выждать.
Момент представился сам собой.
Гейдар, хоть и привыкший говорить подолгу, всё же держал где-нибудь под рукой бутылку воды. Она стояла на столике с ноутбуком. А тут как раз ему приспичило запить сладкий привкус во рту. Проклятая тяга ко всему, что портит фигуру…
Спикер хотел технично схватить сосуд с водой, плеснуть себе в горло (как он привык это делать уже много лет), но что-то дрогнуло и бутылка выскользнула у него из рук, полетев оземь, где и разлилась.
– Ох, простите… Кто-нибудь подаст мне влаги, мои друзья? Вы, молодой человек, поднявший руку, сможете сходить к бару? Очень прошу!
Вызвавшемуся это сделать Пуху у барной стойки налили воды в стакан, как и следовало ожидать, безо всяких лишних слов.
Гейдару, чтобы взять стакан, пришлось сесть на край танцпола. Пока он жадно пил, а публика немного отвлеклась, Пух сказал:
|
|
– Простите, а можно вам вопрос задать? Проблема одна беспокоит, но тема слишком интимная…
– Спрашивай, друг Гейдара.
– Знаете, мы с моим другом тут недавно попробовали.... Я не знаю, как это правильно называется....... Да-да! А потом у меня началось.... Вы знаете, мне так стыдно в этом сознаваться....
Пока Пух нёс какую-то околесицу, сконцентрировав на себе внимание Гейдара, Пятачок воспользовался общей потерей интереса и залез на площадку с противоположного конца. Программно отключил проектор, воткнул флешку, сбросил видео на рабочий стол и включил его в список воспроизведения следующим по порядку. До начала воспроизведения осталось полторы минуты. Теперь можно было включить проектор обратно и наслаждаться зрелищем. Но сам поросёнок не стал дожидаться действа, а побежал дальше реализовывать свою коварную затею…
***
– Спасибо за совет, – сказал Пух и скрылся в толпе.
Гейдар, вставши наконец, снова заговорил с аудиторией.
– Кто-то, возможно, не понимает, почему мы должны противиться злому. Истинно говорю я вам: грязные скоты-гетеросексуалы загнали нас в подпол. Столетиями они преследовали нас, жгли на кострах, травили ядом, расстреливали в концентрационных лагерях. Мы рисковали так и жить в тени гетерофашизма, под пятой устаревших взглядов на семью и любовь. Однако времена меняются. Нас становится всё больше. У нас появилась поддержка среди власть имущих и своё представительство в официальных учреждениях. Мы всё реже стыдимся показывать свою сущность на людях. Но отдельные консерваторы, и тысячи их единомышленников, хотят вернуть всё как было, в беспросветное средневековье, вплоть до того, чтобы ставить на нас медицинские эксперименты и вырезать органы для трансплантации! И сейчас я покажу вам видеосюжет, из которого вы узнаете страшную правду, как с нами обращается эта безжалостная система…
Сюжет не заставил себя долго ждать.
Кадры, которые появились на экране, Пух уже видел – Молл, сидящий в приватке и говорящий по телефону. Но теперь он наконец-то мог услышать, о чём шла беседа.
– Да, всё как заранее согласовали. Завтра захватывают здание. Требуют легализовать браки в Конституции и т.п. Смотрим за народной реакцией – за или против. Если не сильно возражают – говорим о чрезвычайной необходимости принять проект новой Конституции, которая гарантирует права ЛГБТ и кое-что ещё, а именно несменяемость Короля, который гарантирует гражданские права. Если бунтуют – разгоняем силовиками, вводим чрезвычайное положение, говорим, что нужен жёсткий отпор, а потому срочно принимаем проект Конституции, укрепляющий власть Короля. ЛГБТ объявляем вне закона и преследуем. Общественное мнение? Говорят, что 70% против. Так что скорее всего задавим танками. Да здравствует Его Шутейшество! А сейчас извини, у меня важная встреча…
В этот момент в комнату вошли две красавицы, которых уже силами Пятачка не было в живых. Последовавшие за их появлением действия вызвали значительные разногласия между присутствующими в зале.
Но тем временем внутренняя война пылала и в Пухе, который был потрясён запредельным цинизмом Молла.
«То есть выходит, что они для манипуляции пресловутым общественным мнением, пошатнувшимся из-за ряда неприятных событий, решили разыграть гейскую карту. Причём таким образом, чтобы в любом случае выйти победителем. Или истинным демократом, или спасителем от гомосексуальной чумы. А вот эта вся наивная молодёжь – просто исполнители его жестоких планов… Неплохо сыграно! Пятачок, как всегда, что-то знал…»
***
Поднялась возня. Кто-то свистел, кто-то выкрикивал оскорбления.
– Извращенец!
– Предатель!
– На кол его!
– Ну и что, я тоже би, что в этом такого?!
– Кто это сказал?! Кто это морознул?! Кто этот грязный гетеросексуалистический…
– Ребята, очнитесь! – попытался было образумить их Гейдар. – Любовь – дар божий, и наш долг – давать её всем и каждому, независимо от…
– Да ты что, тоже из этих, что ли?! – гаркнул один из ортодоксальных геев.
– Всё правильно он говорит! У меня были мужчины и женщины, и ничего, не умер… – продолжал спорить бисексуалист.
– Надо бы вас проучить. Жаль, нет ружья…
Кто-то ткнул его в бок. Гей оглянулся. Перед ним стоял улыбающийся поросёнок, в каждой руке державший по автомату с подствольным гранатомётом. Одно из оружий он протянул ортодоксалу и помахал пальцем в сторону Гейдара. Тот всё правильно понял, выхватил автомат и открыл прицельный огонь. Пятачок тем временем дал второй автомат парню-би и показал на гея. Тот тоже всё понял и начал палить по всем подряд, кого он считал слишком геем и недостаточно преисполненным любви.
***
Маховик насилия был запущен.
Пули закончились очень скоро – дополнительных магазинов Пятачок не выдал. 59 патронов, используемых не очень рационально, явно не хватит, чтобы перестрелять несколько сотен.
Охрана, которая пыталась разнять дерущихся, столкнулась с гневом сразу обоих враждующих сторон, а так как была она в меньшинстве, то очень скоро распрощалась с жизнью.
Утратив человеческий облик, мальчишки с мальчишника били друг друга всем, что окажется под рукой, ломали черепа, выдавливали глаза и творили ещё более жестокие вещи.
В луже крови валялся Гейдар, не шевелясь и не дыша. Жизнь покинула его вместе с несколькими сотнями миллилитров красной жидкости. Рядом с ним лежал и его телефон, с которого он надеялся позвонить правоохранителям за подмогой, но не успел – его сердце остановилось прямо во время набора номера.
Пятачок, помня, что сказал их штатный хакер, хотел было взобраться на подиум, его сдерживало лишь нежелание светиться – им двоим пришлось отойти к столикам возле бара, к которым сейчас бойцы не проявляли ни малейшего интереса.
– Пух, слышишь? Нужна твоя помощь.
– Какого плана?
– В телефоне Гейдара могут быть данные, которые позволят вычислить наше укрытие. Нужно чтобы ты прорвался и забрал его.
– Ты же понимаешь, что это приведёт к жертвам?
– Так тут и так одни трупы кругом.
– А если меня увидит камера? Ты же не стал её выключать.
– Грррррр….. Попробуем её отрубить тогда на пути к эвакуации.
Вдруг голос подал тот самый особо ярый гей, который каким-то чудом, можно сказать божественным вмешательством выжил после попытки обстрелять его в упор:
– Стоп! Всем прекратить! Всем заткнуться! Где этот Молл, кто видел?! Кто знает?! Куда он делся?! Я хочу поговорить с ним как мужчина! Он нас в это втянул! Он должен поплатиться! Где он?
На балконе, откуда когда-то поглядывал хитрый пингвин, было пусто. Пустовал теперь и уголок возле бара, где стояли медвежонок с поросёнком – они наконец-то вспомнили основную причину своего прихода сюда и помчались к двери «только для персонала» с нарисованным сердечком. Попутно Пятачок чертыхался из-за своего головотяпства: очевидно, пока он бегал в оружейную, где-то разминулся с этой нелетающей птицей, а теперь ему пришлось на собственный страх и риск оставить лежащим на виду ключ к их возможной поимке.
***
Перескочив через труп администратора, поверженного выстрелом навскидку из похищенного Пятачком автомата, они почти что прыжками преодолели лестницу. Оказавшись возле двери в блок «для персонала», Пятачок открыл её, позволив Пуху забежать первым, а сам вошёл следом.
Как раз когда Пух оказался в коридоре, Молл набирал код на панели рядом со своей дверью. Такой же точно, как и от оружейной – это медвежонок успел разглядеть. Но пингвин успел юркнуть вовнутрь и что-то там провернуть, отчего один только ввод комбинации не позволял войти. Видимо, это была поперечная перекладина, блокирующая дверь, или нечто подобное. Ситуация осложнялась тем, что коридор был довольно узкий и не позволял взять большой разгон… впрочем, с такой силой принудительное вскрытие всё равно было вопросом считанных секунд.
***
Пингвинье сердце бешено колотилось в груди. Понимая, что это всё, конец, он бросился за компьютер и дрожащими руками принялся набирать сообщение главному связному лицу, которому он мог довериться.
Вначале он пытался написать: «Петухи взбунтовались!»
Но потом решил, что это не очень последовательно и стёр.
Косяк двери за его спиной уже выгнулся от ударов медвежьего плеча.
Второй раз он печатал, посматривая, как трещит преграда, отделяющая его от преследователей…
Нет времени отвлекаться, нужно отправлять.
Допечатав, Молл прожал комбинацию CTRL+Enter и глянул на экран…
О, чёрт…
С грохотом дверь наконец слетела с петель, вместе с удерживающим её брусом.
Рука пингвина скользнула под стол, где лежал позолоченный пистолет марки «Пустынный додо».
***
События последующих пары секунд оказались слишком насыщенными по меркам человека, чьи многочисленные дни жизни наполнены лишь звенящей пустотой.
Войдя в проём – а вернее даже влетев в оный – Пух увидел в противоположном углу комнаты Молла, взводящего пистолет и готовящегося к выстрелу.
И это был не вполне заурядный пистолет. Механизм его стрельбы больше напоминал автоматические винтовки, чем табельное оружие.
Полученные от него ранения для медвежонка оказались бы весьма тяжёлыми даже несмотря на ускоренный метаболизм, а Пятачка бы они и вовсе сразили наповал. Медика же, чтобы оказать неотложную помощь, в их отряде не было.
Оптимальным для Пуха было бы повторить против Молла приём, которым уже физически уничтожили Кузьмича – «бросок кобры».
Но он требовал взять разгон, и здесь физика играла против Пуха, довершавшего начатый рывок на старой кинетической силе. Той секунды, которая ему была нужна, явно недостаточно, чтобы перегруппироваться и побежать на врага. Зато самому врагу, уже снимающему пистолет с предохранителя, предостаточно времени, чтобы выпустить в него пару пуль, а затем, вероятно, и в поросёнка.
Ситуация, конечно, аховая.
Спас её Пятачок.
Сбегав за автоматами для разжигания сексуальной вражды (а потом ещё на обратной дороге в зал пристрелив начавшего было возмущаться и угрожать администратора), он попутно прихватил тот самый пистолет, который Кузьмич снял с тела покойного охранника из приватной комнаты.
Так и проносил его засунутым стволом в штаны, хотя с их заскорузлостью это создавало неудобства и даже боли при высоком поднятии бедра.
Но сейчас огнестрел ему очень пригодился.
Став боком к правому косяку двери, он, как только дверь слетела, тут же вытащил ствол из-за пояса и, выставив вперёд ногу и немного опустившись на колено, просунул в проём руку в боевой готовности.
Пух этого не заметил, поскольку его зрительные анализаторы были направлены на Молла.
Молл увидел стрелка краем глаза и это даже заставило его замешкаться, хотя подсознание говорило ему – стрелять надо в ближнего.
Подсознание его обмануло.
Пятачок всадил две пули в грудную клетку и ещё одна прилетела в голову. Как раз тогда Пух смог наконец преодолеть расстояние до умирающего Молла и вырвать пистолет у него из рук. Направив обновку на пингвина, он проорал:
– Кто новый член Триумвирата?! Отвечай!
– Жри помёт… – прошипел лежащий и отключился.
А между тем издалека доносились крики недовольных посетителей, а ещё дальше – сирена полиции, вызванной на звук выстрелов. Правоохранители что-то кричали с требованиями немедленно бросить оружие, заложить руки за голову, упасть мордой в пол и так далее. Возмущённые разносексуалисты, похоже, объединились в своём протесте против гнетущих над ними тёмных сил и пошли в атаку. Но всё же чьи-то шаги приближались – кому-то (наверное, тому крикуну) хотелось расправы над Моллом любой ценой.
– Действуем быстро, нужно найти что угодно, что поможет нам информацией! – протараторил поросёнок.
Но вынести целый системный блок они не могли – нет времени, как и на копание в бумагах, да и с ним сложнее уйти незамеченным. Комната укомплектована книжными шкафами, компьютерным столом, аквариумом с рыбками и ещё одним столом, письменным, где, видимо, должен был стоять ноутбук, да сейчас он в главном зале, видео транслирует – ничего сверхпримечательного.
Что же они могут с собой захватить?
На экране компьютера была открыта онлайн-почта. Последний ящик, на который только что составлял письмо Молл, гласил triumezenat@gogol.com. Сам адрес им едва ли мог помочь – они ведь помнили, что Меценат не в этой стране, да и уже видимо предупреждён, что пингвинья песенка спета.
Но вот отправленный Меценату Моллом текст… заинтриговал. Это наверняка нечто важное, раз оно пришло в такой форме.
За неимением ни одной лишней секунды Пух заснял прочитанное на свой имплантат, после чего кивнул Пятачку в сторону двери – мол (да не тот Молл), пора сматывать удочки. И вовремя, потому что преследователи подходили всё ближе, а лишняя кровь нашим героям не была нужна.
***
Выскочив в коридор, они осознали, что народ уже спустился на нижний этаж и готовился входить в помещения с ограниченным доступом.
– Побежали через чёрный ход, пока там ещё никого нет.
– Но там же код…
– Наплюй, я знаю, что делаю.
Пятачок выбежал вперёд, чтобы быстрее добраться к пульту и ввести комбинацию 5428 – такую же, как на двух прочих дверях. Она подошла, и догнавший его Пух, дёрнув за ручку двери, вылез наружу. Поросёнок тоже выбежал и захлопнул дверь за собой, чтобы задержать наступающих. Замок щёлкнул, дав им драгоценные секунды, которых так не хватало, пока они были внутри.
***
– Почему 5428, я не пойму?
– Цифровой код «LGBT».
– Ааааааааа…
За дверьми имелась небольшая отгороженная сеткой-рабицей площадка с мусорными контейнерами. Дорога, объезжавшая «Голубого носорога» слева, брала резкий подъём в сторону Пореченковского холма (который на ряде карт по ошибке называли Печоринским), а потому герои оказались в некотором рельефном углублении; за забором возвышался земляной вал, который им пришлось оббежать.
На счастье, с этой стороны копы не додумались устроить облаву, а далее во дворах находились какие-то заброшенные малоэтажные административные здания, где не просто можно было потеряться – туда не каждый отпетый гопник рискнёт сунуться под покровом ночи. Такими уж были столичные дворы бизнес-кварталов.
Здесь поросёнок сорвал наконец с себя маску и вызвал тигра.
– Так что там с Догги? – вспомнил вдруг Пух, пока таксист находился в пути.
– Пропал, ориентировочно на углу Бианки и Ватрушкина. Пытался с рыжей любовницей Малколма связаться. Надеюсь, его убили до того, как расколоть.
– Что-то мы все наследили за последние сутки… Лишь бы выполнить свой долг до того, как за нами приедут люди в погонах с волчьими намерениями…
***
– Отработали? – спросил тигр, осматривая потёртости на ещё недавно чистом и опрятном пятачковом костюме. Медведь тоже снял шлем и вспомнил, каково это, дышать воздухом, а не ароматами дешёвого кожзама.
– Да, смена кончилась. Гони уже на привычное место.
Пух смотрел на осточертевший ему ночной город сквозь стекло безо всякого интереса. Он ещё не знал, что всё это означает и что они будут делать дальше, но ему точно было известно, что сейчас будет делать лично он.
***
Спустившись в секретный подвал «Свиньи», Пух принял более-менее человеческий (точнее медвежий) вид, швырнув костюм в груду ненужных вещей, после чего направился в конец коридора и постучал в выкрашенную в сиреневый цвет и разрисованную ромашками и кроликами дверь.
– Серена! Ты дома? Нужна как никогда!
Лунная серенада.
«She’s so odd, you can’t even».
Коллекционная карточная
игра Hearthstone, аннотация
к карте «Black Cat».
По шуршанию платьем и игравшей вдали музыке медвежонок сделал логичный вывод, что кто-то там всё-таки есть. За этим последовал не очень уверенный стук каблуков, лязгнул замок – и дверца приоткрылась.
Их взгляды встретились.
Она сначала прищурилась, потом зрачки за причудливыми голубыми контактными линзами расширились, как и полагает при встрече со старым приятелем.
– А, это ты, Винни-кун! Какие новости?
Пух вздохнул и ответил очень устало.
– Грустные и ужасные. От тебя будущее этой страны зависит. И вообще, пусти уже к себе дорогого гостя, я после операции уморился.
– Будущее страны? Вот это дивно! – по её выражению лица нельзя было понять, впечатлена ли она услышанным или подшучивает. – Заходи, если не шутишь, но после разрешения от Бориса.
Пух снова вздохнул, пытаясь подавить нарастающее нетерпение.
– Борис, я могу войти?
За Бориса, что ожидаемо, ответила сама Серена.
– Борис говорит «да», только не забудь вытереть ноги.
«Не такое уж это простое дело, ходить в гости», подумал Пух, испытав при этом déjà vu.
Серена убрала цепочку и позволила медвежонку переступить порог, посмотрев перед этим, как он старательно счищает пыль о ковёрную шерсть.
Дверной проём Серены – как портал в иной мир. Пух был более чем уверен, что до её переезда в эту конуру комната представляла собой какую-то излишне просторную подсобку, в которой стояли стеллажи, а на них – бутылки с вином. Лёгкий флёр винных паров до сих пор витал в воздухе. Но стоило дать волю художнице – и она выкрасила стены, завесила их своими работами, а те её творения, которые не вешались на стену, свисали прямо с потолка. Из таковых особенно выделялся дискотечный шар, отражавший свет сразу от нескольких источников. По центру комнаты – круглый столик, на котором располагались бараний череп и хрустальный шар (возможно, на шары у неё тоже фетиш, подумал Пух), а также две чашки с изображёнными на них созвездиями «Лебедь» и «Щука». «Кто спал на моей кровати, кто пил из моей чашки, кто взял мой хрустальный шар, не спросив меня?[19]»… В дальнем от входа углу стоял мольберт с на удивление пустым холстом, а справа – стенка мебели, одновременно выполнявшей функцию шкафов и компьютерного стола. Из колонок доносился голос Чиби – вокалистки группы The Birthday Massacre. Хотя для придания атмосферы таинственности и для осуществления более глубоких когнитивных процессов не помешало бы и сменить плейлист (в таких случаях Серене служили Dead Can Dance, Slowdive и Cocteau Twins).
– Чаёчек будешь?
– Что? А, прости, задумался. Да, если можно – с мёдом.
– И с приправами. Без приправ не завариваю. Проходи, садись, чего ты. В ногах правды нет.
– А где же она есть? Где-то рядом?
Серена хихикнула. Не выпуская Бориса из рук, этого большого белого плюшевого кролика, хозяйка комнаты отлучилась в ближний левый угол, где прямо на крышке пианино, на котором она разучивала Бетховена, возле кровати стоял электрический чайник. Опустившись на стульчик за круглым столом посредине, Пух уже более внимательно рассмотрел сироту, однажды подобранную Пятачком в поисках штатного медработника. Только оказалось, что это не единственный её талант…
Она была чуть выше среднего роста как для человеческих самок. Бледнолицая, худая, стройная, с русыми осветлёнными волосами, завязанными в две косички по бокам. Носила обычно причудливые платья пастельных тонов и полосатые чулки, и сходила с ума от белых кроликов. Кролик в руках, заколки украшены крольчатами, основная масса героев её художеств – белые кролики… притом некоторые были изображены так мрачно, что Пух ну очень не хотел бы их увидеть перед сном, и тем более тёмной ночью.
– Сколько тебе сахара класть?
– Одну ложку… с верхом.
– С верхом так с верхом. Как тебе мои хоромы по ощущениям ощущаются, после ваших приключений с поросёнком?
Пуху понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать нужные слова, пока Серена всё ещё стояла у пианино, подперев подбородок левым кулаком (а правой рукой обнимая своего извечного плюшевого спутника), и дожидалась, когда же этот однокнопочный наконец закипит.
– Уютно у тебя тут, и… аура… хорошая.
– О, это неудивительно, – она снова улыбнулась и в её голосе слышалось восхищение, не то комплиментом, не то плодами собственного труда. – Я её сама вот этими вот руками вычищала!
Она выставила вперёд кисти с расставленными пальцами, на которых даже издалека Пух увидел пятнышки краски.
– Не боишься выпачкать Бориса?
– Чем? Ай! Я уже отвыкла поминутно мыть руки после недавних перебоев с водой… И в уборной обычно на кого-то натыкаешься. Смотрят на твои грязные пальцы, и замечания делают! Но, видимо, на сей раз придётся помыть их. Сиди тут, веди себя хорошо! – скомандовала она медведю.
– Может, ты хоть зайца тут… – Но она, широко улыбаясь, закачала головой. Прежде чем Пух успел сказать, что грязными руками нести Бориса с собой – дело нечистое, она уже успела выбежать.
***
Пух отпил немного чая и подумал было, что верх этой ложки, скорее всего, сыпался через край. Потом вспомнил, что изначально заказывал чай с мёдом, и эта ударная доза сладости оказалась для него «чересчур». Но аромат неведомых трав, где точно было что-то помимо корицы (может, мелисса?), несколько заглушил приторность.
***
Среди огромного числа рисованных кроликов на стене особо выделялся портрет иконической для Серены женщины.
– Знаешь, я давно хочу спросить тебя, – начал он, когда девочка вернулась в комнату, – ты не в обиде на нас за то, что мы заставили тебя потопить «Войнаровскую»?
– А чего тут обижаться-то? Какое право они имели назвать в честь великой Лены этот хлам? Лучше бы дирижаблю или воздушному шару имя такое дали… Только сомневаюсь я, что ты ко мне зашёл именно за извинениями.
– Это так. – Пух кивнул. – На самом деле мне очень нужен твой гений, чтобы разгадать одну загадку, или даже несколько их.
– Загадку? Да ты умеешь заинтриговать. Ну-ка, показывай, что у тебя там есть!
Пух взял случайный лист бумаги и жестом показал Серене, чтобы дала нечто пишущее. Она захватила ручку с другого стола, и медвежонок, прищурив глаза почти до упора, по памяти написал набор букв:
«Тарттмч ст-т дтен. Рлпг а рпигмтт. Гн зпбкдь зпепзвапть ртуук длч Индндап».
– Это явно какая-то шифровка, – сказал он, – но я не имею ни малейших предположений, как это можно раскодировать.
Серена взяла лист в обе руки, зачем-то поднесла его к глазам и отдалила, будто ожидала оптических эффектов, после чего засмеялась девичьим смехом.
– Эх, мишка, глупенький ты мишка! Да разве же это шифр? Просто тот, кто это набирал, левую руку (или лапу?) на клавиатуре по оплошности поставил на одну букву правее. Вон, сядь за компьютер и убедись сам.
Пух с позволения пересел за её ПК, для лучшей концентрации переключил песню на Depeche Mode – In Your Room, и буква за буквой начал восстанавливать текст.
Вот, что у него вышло по итогам:
«Тврится чт-т дике. План в паснсти. Не забудь заказывать пиццу для Медедва».
Результат его скорее разочаровал: он ожидал чего-то более информативного, нежели это. Но Серене показал, что получилось.
– Вот видишь! Всё было очень просто.
– Только почему «тврится дике»?
– Клавиша «О» могла на клавиатуре заесть. Такое и с тобой может случиться, если кричалки и вопилки в чате строчить будешь.
У Пуха буква «О» и Молл в голове соотносились несколько иначе, но мы воздержимся от пошлостей.
Внимание медвежонка приковало последнее слово сообщения.
– Медедва… Мед-Е-2… Медведа? Что бы это могло значить? Или вернее – кто за этим скрывается? Кто-то по фамилии «Медведев»?
– А сам-то как думаешь?
Если бы ему самому думалось, к Серене он мог бы и не найти времени на визит.
***
Род медведей после периода целенаправленного уничтожения потихоньку восстанавливался. Некогда прятавшиеся в глухих лесах и горных пещерах, они при поддержке мирового сообщества смогли создать собственную державу, а теперь не боялись путешествовать, как в поисках лучшей жизни, так и для получения знаний о мире, культурах, народах. Долгие годы безгосударственности вынуждали их заново осваивать такую простую и в то же время невыносимо трудную штуку, как бесконфликтное сосуществование с себе подобными. И как при этом не пытаться целенаправленно уничтожить кого-то иного.
Но Пух из этого рода выделялся в любом случае, поскольку был не вполне порочно зачат. Поэтому солидарность с представителями своего вида он испытывал скорее эмоциональную, чем генетическую. То есть за обиженного из другого биологического вида он заступился бы с тем же рвением, что и за медведя… предварительно постаравшись разобраться, а кто же всё-таки виноват. И медведи в отношении праведности не были исключительным народом.
Последний же раз, когда он столкнулся не с единичными, а с многочисленными медведями, имел место тринадцать лет назад. Это был Батальон Осатанелых Медведей, шестьсот шестьдесят шесть генетически модифицированных и технически оснащённых машин убийств… нет, даже массового уничтожения. Которые в некотором смысле являлись его братьями – но ненавидели его и стремились уничтожить не хуже иных заклятых врагов.