– Давайте пойдем и попробуем поговорить с шерифом, – предложил Бад. – В конце концов, это была идея самого Кида. Да и к тому же сейчас он в безопасности. Им никогда не догнать Дак Хок и не взять Малыша, пока она с ним. А он говорил, что, если нам удастся захватить хотя бы одного бандита, это могло бы послужить доказательством, что Диксон первый напал на вас. И уж тогда им с Шеем будет чертовски трудно отмыться от этого обвинения. Давайте расскажем шерифу, что случилось!
Миссис Милман неохотно согласилась:
– Ну что ж, давайте попробуем.
Все направились в соседнюю комнату. Улучив момент, Джорджия прошептала Баду на ухо:
– Хотелось бы мне это увидеть собственными глазами!
– Да уж, – кивнул Трейнер. – Сейчас‑то и я бы с удовольствием посмотрел! Но тогда мне было не до веселья. Я ведь не такой железный, как Кид. Знаете, перепугался так, что ног под собой не чуял!
Девушка весело хихикнула:
– Понимаю! Вы, ребята, такие гордые, только потом признаетесь, что струсили, да и то не все. Ладно, пойдемте послушаем, что скажет шериф.
В гостиной вместе с Лью Уолтерсом был его помощник – застенчивый и робкий на вид молодой человек. Когда вошли две женщины, глаза у него испуганно забегали. По всему было видно, что он отдал бы все на свете, только бы раствориться в воздухе и исчезнуть из этого дома. Но обмануть дам было не так‑то легко. Им было совершенно ясно, что шериф никогда не выбрал бы на эту должность, связанную с немалой долей риска, робкого и трусливого человека. К тому же тяжелые кулаки и сильные пальцы юноши кое о чем говорили.
Лью Уолтере, увидев Трейнора, радостно закивал.
– Ну, парень, как отец с матерью? – поинтересовался он. – И сам ты как?
|
|
– Все более или менее, шериф, – ответил Бад. – К слову сказать, я приехал сюда вроде как помочь Милманам совладать с шайкой Диксона. Как же это так, шериф? Неужто закон ничего не может сделать для честных людей, а вместо этого становится на сторону такого мерзавца, как Диксон?
Уолтере пожал могучими плечами, развел руками и заявил:
– Сказать по правде, закон – это такая штука, которую лично я никогда и не пытался понять. Нет, сэр, не надейтесь выудить из меня, как он работает. А я… Что я могу? Только ехать туда, куда он велит мне ехать, арестовать того, на кого указывает! Господь свидетель, я все на свете отдал бы, лишь бы помочь моему старому приятелю Милману, да только закон требует арестовать Малыша Кида, поэтому я здесь. Так где же твой приятель, Бад?
Глава 25
БАДУ ЗАДАЮТ ВОПРОСЫ
Вопрос был задан, что называется, в лоб, и Трейнор растерянно оглянулся. Противоположную стену гостиной украшали расположенные нестройным рядом головы оленей вапити, плохо обработанные, а потому рассыпающиеся. На полу лежала чудовищной величины шкура гризли. Судя по ее превосходному состоянию, выгодно отличавшемуся от плачевного вида оленьих голов, шкуру выделывали индейцы. Впрочем, сколько Бад ни всматривался в мертвые глаза животных, сколько ни разглядывал старое кентуккийское ружье и пороховницу у порога, он так ничего и не придумал.
В конце концов ухмыльнулся и, указав куда‑то в сторону горизонта, пробормотал:
– Он где‑то там.
Шериф улыбнулся.
– А здесь, – продолжил Трейнор, кивком указывая на дверь, – лежит один из парней Диксона. Они пытались напасть на нас и отрезать от дома, хотя мы поехали всего лишь посмотреть, что за чертовщина там происходит. Я имею в виду, у ручья.
|
|
Уолтере вскочил со стула, как подброшенный пружиной.
– Один из парней Диксона?! А здесь‑то он как очутился?
– Да это Кид снял его с седла. Попал ему в плечо. Этого парня зовут Чип Грэхем.
– Ха! – фыркнул шериф. – Тот самый знаменитый Чип Грэхем? Да у меня в тюрьме для него приготовлено тепленькое местечко еще с тех самых пор, когда… – Он спохватился, прикрыл ладонью рот и обратился к Милману: – Старею я, Джон. Ох, беда, беда, дурной язык до добра не доведет! Ну что ж, так, значит, Кид снял его с лошади, верно? Это с какой же лошади? Уж не с Силвер Кинга ли?
– Да.
– И после этого вы забрали коня, так?
– Еще бы! А как иначе мы оторвались бы от этой шайки, хотел бы я знать?
– Ух ты! – Уолтере даже присвистнул. – Ну, а теперь, положа руку на сердце, Бад, скажи, а почему они вообще погнались за вами? Не потому ли, что вы пытались увести эту лошадь у них из‑под носа?
– Э‑эй! – возмутился Трейнор. – Уж не хотите ли вы повесить на нас еще и конокрадство?! Нет уж, чего не было, того не было!
– Ничего я не пытаюсь на вас повесить! Мне просто хорошо известно: стоит Киду лишь раз увидеть такого коня, как Силвер Кинг, он душу продаст дьяволу, лишь бы его заполучить!
– Говорю же вам… – возмутился Бад.
– Да мало ли что ты говоришь! Тебе дай волю, так ты договоришься до того, что сам себя в тюрьму засадишь. Впрочем, таких, как ты, там и без тебя хватает. Вот ты сказал, что парни Диксона погнались за тобой и за Кидом, верно? За тобой – может быть, я готов в это поверить. Но только не пытайся меня убедить, что кто‑то из здешних парней вот так, шутки ради, кинется в погоню за таким человеком, как Малыш Кид. Ну уж нет, они еще не сошли с ума, чтобы подставлять себя под пули!
|
|
– Ну… мы вроде как потолковали с ними и объяснили, на чьей мы стороне, – буркнул Бад, окончательно разозлившись и покраснев до того, что лицо у него заблестело от пота. – А им пришло в голову заполучить нас…
– Тихо, тихо, Бад! – перебил его шериф. – Я только хочу быть справедливым ко всем и каждому, но то, что ты говоришь, выглядит, мягко говоря, нелепо. Свидетели у тебя есть?
– Господь Бог да Кид. А кто же еще?! – воскликнул Тейнор.
Уолтере довольно ухмыльнулся.
– Отлично! Приведи сюда Кида, и послушаем, что он нам скажет.
– Но это же несправедливо, шериф Уолтере! – не выдержав, возмутилась миссис Милман. – Нечестно играете! Похоже, вы готовы поверить каждому слову этих негодяев – Шея и Диксона, но даже не собираетесь выслушать, что скажем мы!
Шериф улыбнулся ей почти нежно.
– Миссис Милман, мэм, напрасно вы меня критикуете, – вздохнул он. – Поверьте, в целом свете не найти человека, которого я любил бы и уважал больше, чем Джона, и другой женщины, которую я жаждал бы так порадовать, как вас. Но вот здесь у меня на руках выписанный по всем правилам и имеющий законную силу ордер на арест Малыша Кида. Правда, в нем перечислено с десяток других прозвищ, но я‑то хорошо знаю, о ком идет речь. И вовсе не потому, что весь этот сброд – Шей и Диксон мне друзья или приятели, или, скажем, я от них без ума! Только я еще не забыл, какой переполох устроил Кид, когда вломился в дом к Шею! Конечно, он не стрелял, это верно! Зато порезвился на славу! Скажем так: хотел сыграть с Шеем веселую шутку на свой лад и сыграл! И вы хотите, чтобы я поверил каждому слову Кида?! Господи ты Боже мой! Да ведь насколько мне известно, он – один из самых пронырливых, скандальных и отчаянных парней на всем нашем Западе! Да, да, конечно, сейчас вы мне еще раз напомните, о чем тут нам толковал Бад. Но достаточно только взглянуть на него повнимательней, как вам тут же станет ясно, как все было на самом деле! Просто Трейнор нашел наконец своего героя и теперь верит ему безоговорочно! Неужели же вы не видите, вели ему Кид прыгнуть со скалы, он и это с радостью сделает! Разве не так, Бад?
– По‑моему, вы просто не хотите меня услышать, – угрюмо проворчал Тейнор. – Что же, дело ваше! Можете вытянуть всю правду из Чипа, если, конечно, постараетесь!
Они гурьбой отправились в гостиную, где на кушетке лежал бедняга Грэхем, по‑прежнему пристальным взглядом изучая следы топора на деревянных досках, из которых был сложен потолок.
– Здорово, Чип! – приветствовал его шериф.
– Э, да это же Лью Уолтере! – откликнулся юноша.
– Очень сожалею, что вижу тебя в таком состоянии, – посочувствовал шериф.
– Да, видите ли, мне нужно было чуток отдохнуть, – безмятежно заявил Чип.
– Я тут слышал, Кид сыграл с тобой шутку, – продолжал Уолтере.
– Кид?
– Да, конечно. А разве это был не он?
– Вы имеете в виду эту дырку в плече?
– Разумеется, а что же еще?
– Ну, тогда послушайте, – преспокойно объявил юноша. – Я и знать не знаю, кому это пришло в голову рассказывать вам такую нелепую байку! А если начистоту, все настолько глупо, просто вспоминать стыдно! Сижу я, значит, и чищу мою старую винтовку…
– Ах, вот оно что! – фыркнул шериф. – Значит, вот так просто сидел, чистил старую винтовку, а она взяла да и выстрелила в тебя?!
– Представьте себе. – Чип сделал ангельское выражение лица.
– Что за чушь он тут несет? – возмутился Бад. – Я своими глазами видел, как Малыш выстрелом снял его с лошади!
Грэхем ответил ему младенчески безмятежным взглядом.
– Жарковатый сегодня денек, шериф, – проговорил он. – Может, этому парню просто напекло голову?
– Значит, винтовка выстрелила, можно сказать, у тебя в руках? – продолжал допытываться шериф. – А следов пороха нет? – На его лице заиграла улыбка.
– Ни одного, – спокойно подтвердил Чип.
– Ну что ж, – заключил Лью Уолтере. – Надеюсь, ты скоро поправишься. Держу пари, в будущем постараешься поаккуратнее обращаться с винтовкой. Не так ли, Чип?
– Само собой, постараюсь, – кивнул тот.
Все гуськом потянулись обратно.
– Ну вот, можете сами убедиться, как обстоят дела, – развел руками шериф. – Похоже, он вовсе не намерен дать возможность закону наложить на Кида лапу. Ему лучше, чтобы тот остался на свободе, тогда он с ним сам разберется, как только встанет на ноги! Так ведь, Джорджия? Джорджия, ты меня слышишь? А кстати, где Джорджия?
Но девушка исчезла.
Миссис Милман, слабо ахнув, выскочила из комнаты, на бегу призывая дочь. Но ее нигде не было.
Мать кинулась вокруг дома. Пробегая мимо кухни, она мельком кинула взгляд в сторону коновязи, где был привязан Силвер Кинг. Теперь его там не было. Миссис Милман замерла как вкопанная, двумя руками схватившись за сердце. Если бы кто‑то увидел ее в эту минуту, то решил бы, что она потеряла что‑то куда более ценное, чем огромное ранчо Милманов со всеми его бесчисленными стадами, пасущимися на сочной зеленой траве.
Глава 26
СТАРАЯ ИСТОРИЯ
Как вы уже, должно быть, догадались, Джорджия решила не ждать окончания разговора.
Когда Трейнор ввязался в спор с шерифом, она примерно представила себе дальнейшее развитие событий, а как только убедилась, что все идет именно так, незаметно выскользнула из дома.
Силвер Кинг, стоявший возле коновязи с высоко поднятой головой, оказался слишком большим соблазном, чтобы перед ним устоять. Воровато оглянувшись по сторонам, девушка подтянула подпругу и вскочила в седло.
Подхватив поводья, Джорджия внимательно огляделась вокруг.
Неподалеку от дома было немало мест, где при желании всадник мог остаться незамеченным: среди невысоких деревьев или в зарослях кустов, а кроме того, кое‑где громоздились груды валунов и даже невысокие скалы. Но, поколебавшись немного, она все‑таки решила, что самое надежное укрытие – это тянувшийся к северу лес, поэтому именно туда направила серого красавца торопливым галопом.
Вскоре Джорджия уже окунулась в прохладный коричневатый полумрак леса, где корявые ветки деревьев кидали на тропинку синеватые тени и лучи солнца лишь местами пробивались между листвой. Там она чувствовала, как ей жаром обжигает щеки, и вновь с облегчением ныряла в тень громадных лесных исполинов, надежно прикрывающих от палящего зноя.
Торопливо пересекая крохотную полянку, девушка подняла голову и невольно натянула поводья, когда над ее головой с пронзительным воплем, от которого по спине побежали мурашки, вдруг мелькнула хлопотливая сойка и тут же скрылась в чаще. Джорджия проводила ее взглядом и улыбнулась.
– Хороший денек! В самый раз для того, чтобы понежиться на солнышке, – произнес чей‑то голос за ее спиной.
Вздрогнув, девушка обернулась. На пеньке, улыбаясь, сидел Кид и большим, сверкающим на солнце ножом что‑то строгал.
Как он тут оказался? Не могла же она проехать мимо, просто его не заметив? И однако… В конце концов, он устроился так, что после яркого солнца его почти не видно, поэтому не исключено, что так оно и было. Пока Джорджия размышляла об этом, ветви над головой Кида раздвинулись, и между ними показалась изящная, умная морда Дак Хок с блестящими глазами.
– Откуда вы взялись? – не выдержала девушка.
Тут ей в голову пришло еще кое‑что. А не мог ли он просто следить за ней? Она уже знала, что среди прочих достоинств кобыла Кида обладала способностью двигаться с кошачьим проворством, ступая будто бархатными лапками. Так, может, он просто подкрался сзади, потом бесшумно спешился и только ждал подходящего момента, чтобы ее удивить?
– О, просто проезжал мимо, – вежливо сообщил Кид, поднимаясь на ноги, чтобы поздороваться. – Как дела?
Он слегка улыбнулся, приподнял шляпу и снова глубоко нахлобучил ее на лоб. Джорджии уже не раз приходило в голову, что он из той породы мужчин, которым не составляет ни малейшего труда разговаривать с женщинами. Эта мысль и его ленивая усмешка ее смутили. Но, мысленно обругав себя за глупость, она сообщила:
– Все очень плохо. Правда, у меня почти не было времени особенно прислушиваться к тому, что там произошло между вами и людьми Диксона. Но у нас дома сидит шериф со своим помощником. Ждут вас.
– Ну и пусть ждут! Заодно отдохнут, – добродушно усмехнулся Кид. – Откровенно говоря, становится грустно, как подумаешь, что человеку в возрасте нашего шерифа все время приходится мотаться туда‑сюда! Вот пусть немного отдохнет в тишине да прохладе. Не знаете, с чего это я ему вдруг понадобился? – И в ожидании ответа он склонил набок голову.
– Собирается вас арестовать за то, что вы вломились в дом Шея, а также за попытку убийства…
– Где? У него?
– Да.
– Чудеса! Ведь я же не сделал ни одного выстрела! Весь этот сброд, набившийся в дом, устроил такой шум и гам, что хоть святых выноси, а я, выходит, виноват?!
– А зачем вы вообще туда пришли? – вдруг спросила девушка.
– О, ну как вам сказать? Дело в том, что мне нужно было повидать хозяина.
– То есть, иначе говоря, нагнать на него страху!
– Вы так думаете? А по‑моему, если у него шалят нервишки, так это его дело. Меня не касается. Верно? – Кид улыбнулся и добавил: – Так я понадобился шерифу только из‑за этого дела с Шеем?
– А из‑за чего же еще?
– Да разве заранее угадаешь? – вздохнул Малыш, снова улыбнувшись какой‑то странной улыбкой, от которой девушку чуть не бросило в дрожь. – Знаете, у людей порой бывают такие странные фантазии – просто диву даешься!
– Они гонятся за вами? Это так?
– Да, – ответил он.
Неожиданно Джорджия расхохоталась, и Кид рассмеялся вместе с ней.
– Слезайте с лошади, – предложил он. – Пусть бедняга отдохнет.
Поколебавшись немного, она спрыгнула на землю. Но садиться не стала. Намотав поводья на руку и нетерпеливо похлопывая хлыстом по высоким сапожкам, встала перед Кидом и посмотрела ему в глаза. Теперь, оказавшись перед ним на земле, Джорджия вдруг почувствовала себя удивительно маленькой.
– Похоже, вы немного нервничаете? – участливо спросил Малыш.
– Конечно, – кивнула она.
– Почему?
– Послушайте, – не выдержала девушка, – перестаньте притворяться и делать вид, будто я могу разговаривать с вами… ну, как с обычным человеком!
– Зачем же как с обычным? Разговаривайте со мной как с Малышом Кидом.
– Мне не нравится это прозвище. У вас есть человеческое имя?
– Реджинальд Беквитт‑Холман. Кстати, это мое настоящее имя.
– Но моей матери вы назвались Беквитт‑Холлис…
– Правда? Может быть… Видите ли, у меня с детства отвратительная память на имена.
– Да, должно быть, трудно упомнить, когда их так много! – согласилась Джорджия.
Некоторое время оба молчали. Наконец она поинтересовалась:
– Можно задать вам один вопрос?
– Давайте!
– Это… это о том, что вы собираетесь делать дальше.
– Понятия не имею! Диксон и его шайка, похоже, обосновались тут надолго. У них на Харри‑Крик уже что‑то вроде форта!
– Я об этом знаю. И тут ничего не поделаешь. Закон на их стороне. По крайней мере, пока!
– Стало быть, шериф с этим согласен?
– Да, он сам так сказал. Бедняга Лью Уолтере! По его глазам видно, что он был бы не прочь нам помочь, но руки у него связаны.
– Еще бы! – хмыкнул Кид.
– И пока вы тут, вам будет грозить опасность.
– Я пока побуду тут, – заявил он. – Скорее всего, Уолтере просто пошутил. Мы ведь очень давно знаем друг друга. Не думаю, что у него поднимется на меня рука.
– Да он пристрелит вас при первой же возможности! – воскликнула Джорджия. – И вам это известно так же хорошо, как мне!
– Бедный старина Уолтере! – мягко проговорил Кид и тут же поинтересовался: – Так, значит, вы приехали, чтобы попросить меня убраться от греха подальше?
– Разве у меня есть такое право? – вспыхнула девушка. – К тому же у нас одна надежда на вас!
– Так, стало быть, вы на меня рассчитываете? Вот спасибо. У меня как‑то сразу полегчало на душе.
– Хотелось бы мне, чтобы вы могли открыто, без опаски войти в наш дом, – вздохнула Джорджия. – Скажите, что толкает вас на такие отчаянные поступки, как сегодня? Такое впечатление, будто вы презираете жизнь, которую ведете!
– Ничуть! – возразил он. – Просто я… Как бы это сказать? Предпочитаю, чтобы жизнь была не такой уж пресной. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
Она кивнула и внезапно поняла, что изо всех сил сдерживается, чтобы не рассмеяться. И все‑таки полюбопытствовала:
– А какая настоящая причина? Только лишь любовь к приключениям? Или все дело в том, что вы ненавидите Диксона и всю эту шайку?
– Это все из‑за коров, – внезапно помрачнев, пояснил Кид.
Джорджия покачала головой.
– Вы не верите? – удивился он.
– С трудом!
– Ну что ж, попытаюсь объяснить. Когда я был еще маленьким, мои отец с матерью вдруг решили переехать. Мы, знаете ли, были бедными. Да что там! Мы были бедны как церковные крысы! Имели всего пару лошадей, несколько коров да двух бычков! А уж земля, на которой мы жили…
– Это было здесь, на Западе?
– Ну, скажем так, по крайней мере, не на Востоке, – с запинкой ответил он, слегка сдвинув брови.
Девушка вспыхнула и закусила губу.
– А дальше?
– Ну вот, бросили мы все и уехали с той земли… По правде говоря, там и не было‑то ничего – так, жалкая хибара. Двинулись вперед, через холмы, надеясь найти землю обетованную, о которой успели вдоволь наслушаться. И вот шли, шли много дней, торопиться было некуда. И еще берегли скотину, потому что нам было хорошо известно, что впереди будут места, где трава до корней выжжена солнцем. А миновать их, и при этом сохранить коров, стоит немалого труда. Так что мы двигались не торопясь, можно сказать, наслаждаясь жизнью. И тут судьба нанесла нам сокрушительный удар. Однажды вечером на нас напали и отобрали все, что у нас было. Оставили почему‑то только двух дойных коров. Все остальное забрали: лошадей, мула, молодых волов, даже ослика!
– Негодяи! – вспыхнула девушка. – Грязные ублюдки! Вам так и не удалось узнать, кто это был?
– Напало пятеро, – задумчиво произнес Кид, видимо мысленно переносясь в те далекие годы. – Да, позже я узнал, кто они такие. Обычные бандиты. Шайка – она и есть шайка, только эти были покруче других. Конечно, пришло время, и я узнал, как их звали.
– Как? Нет, нет, продолжайте! И что же вы сделали?
– Мой отец был суровым человеком, – вздохнул Кид. – И жизнь у него была трудная. У него в глазах всегда стояла смертельная усталость и боль… Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да, – кивнула она. – Конечно понимаю.
– Он был фермером. И ученым! Но ведь вы же знаете, что за жизнь у фермера? Утренние заморозки, ночные отелы, вечно то мерзнешь, то обливаешься потом в поле, то мокнешь под дождем, как собака! А работал отец как проклятый!
Ну вот, когда мы потеряли скотину, а случилось это, как раз когда мы были на краю пустыни, матушка принялась умолять его вернуться на прежнее место, но он наотрез отказался. Заявил, что не желает возвращаться к старой жизни. Потом повыбрасывал из повозки все, что нам было не так уж нужно, запряг оставшихся коров, и мы двинулись дальше!
– Боже милостивый! – ахнула Джорджия. – Через пустыню?! На коровах?!
Кид замялся. Обычная мальчишеская улыбка сползла с его лица, и оно вдруг стало суровым, будто высеченным из камня.
– Моя мать была еще совсем молодой женщиной, да и мне было чуть больше шести. Тогда она была такая веселая! Я ее хорошо помню: стройная, с чудесной кожей, покрытой золотистым загаром, и всегда ласковыми, смеющимися глазами. Знаете, как у людей, которые любят всех и каждого?
Джорджия кивнула. От любопытства у нее захватило дух.
– Она была высокая, – продолжал Кид, не отрывая от девушки тяжелого, сурового взгляда вдруг потемневших глаз, – с голубыми глазами. Они сверкали, как морская вода в лучах солнца.
От его напряженного взгляда, когда он вот так смотрел на нее в упор, Джорджии стало не по себе. Ведь это он будто о ней говорит! И она высокая, с потемневшей от загара кожей, с темно‑голубыми глазами. А если зеркало ей не врет, то в них сверкает и искрится жизнь!
– Ну вот, – продолжил Малыш, – не прошло и двух дней, как я заболел. Тяжело заболел. Моя мать сходила с ума от страха. Это был настоящий ад!
Он поднял глаза, и девушка содрогнулась, увидев, какая в них мучительная боль.
– Да? – едва слышно прошептала она. – И что дальше?
– Коровы медленно тащились вперед. Я был болен, но все отлично помню, будто это случилось вчера. Помню, как день за днем худели наши коровы. Скоро их ребра стали торчать так, что, казалось, могли в любой момент пропороть грязную шкуру. Потом они превратились в ходячие скелеты. Господи, это было ужасно! Понимаете, очень страшно просто сидеть в повозке и наблюдать, как они умирают у тебя на глазах! Никогда этого не забуду!
– Продолжайте! – выдохнула девушка. – А потом?
– Наконец одна сдохла. Я до сих пор ее помню. Толстуха Пятнашка – так мы ее звали. Сколько она давала молока, вы и представить себе не можете! А какой ласковой была! Мы всегда ее любили, но во время этого перехода через пустыню она стала членом нашей семьи. Только однажды утром Пятнашка ослабела так, что уже не смогла подняться. Умерла.
И мы остались без нее в песках пустыни. Правда, до того места, где растет трава, было уже совсем недалеко. Однажды ночью я услышал, как отец умолял мать, чтобы она шла вперед, туда, где ей ничего не будет угрожать. А он собирался тащить на себе повозку и в ней меня.
Но мать отказалась покинуть нас. Они отобрали только самые необходимые вещи, которые можно было унести на спине. Мы бросили повозку, а меня отец усадил верхом на оставшуюся в живых корову Рыжуху. Она была старая. Одного рога у нее давно уже не было, он сломался еще в незапамятные времена, а другой, кривой, утыкался ей в лоб, как раз между глаз. Глаза у нее были кроткие, как у лани, и это при том, что сама она была огромной, словно угольная баржа. Впрочем, что это я? Вы ведь выросли среди коров!
– Да, – кивнула Джорджия.
– Отец усадил меня ей на спину, пристроил еще тюк с какими‑то вещами, и мы двинулись в путь. Рыжухе пришлось нелегко. Ее ребра торчали, как клавиши рояля. Я тоже совсем ослаб. Родителям приходилось то и дело поддерживать меня, чтобы я не упал. А привязать меня к корове они не решались, потому что боялись, что она может упасть в любую минуту. Я до сих пор помню, как Рыжуха шаталась от слабости, как тяжело ходили подо мной ее бока. Шаталась, все же шла и шла. Она привыкла к боли, так мне кажется. Поэтому ей даже не приходило в голову лечь и сдаться.
Так мы передвигались целых два дня. По ночам я подходил к Рыжухе и гладил ее морду, а она высовывала язык и лизала мне руки. До сих пор помню, какой он был сухой и горячий.
На третий день корова вдруг застонала, как человек, и рухнула на землю. Замертво!
Но Рыжуха сделала, что могла! На горизонте мы уже видели узенькую зеленую полоску травы. Мы поняли, что спасены. Пустыня закончилась.
Отец взял меня на руки. Я все еще был слишком слаб, чтобы идти. И вскоре мы добрались до травы. То есть добрались вдвоем – я и отец.
– А ваша мать? – в ужасе прошептала Джорджия.
– О, она тоже дошла, – вздохнул Кид. – Но душа ее… Знаете, мне кажется, большая часть моей матери умерла там, в пустыне. Нет, после этого она еще пережила зиму, угасая с каждым днем. А к весне перестала вставать с постели и умерла. Этот переход убил ее. С тех пор она не знала покоя.
Девушка прикрыла лицо руками и постояла так некоторое время. Потом посмотрела на Малыша.
– А негодяи, которые были всему виной? Эти дьяволы, которые отняли весь ваш скот?
– Ну, – протянул Кид, – тут вышло совсем забавно. Вы же, наверное, знаете, какие живучие мулы? Девять лет спустя, когда мне было уже пятнадцать, я как‑то увидел мула, которого у нас украли. Естественно, страшно удивился. Но потом проследил, в чьих руках ему довелось побывать за все минувшие годы, и, наконец, нашел тех людей, одного за другим. Всех пятерых.
– Они были живы? – спросила она.
– Тогда да. Сейчас остался только один, – сообщил Кид, бросив на Джорджию взгляд, от которого, как ей показалось, кровь застыла у нее в жилах.
Глава 27
СТРАННОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ
Конечно, если спокойно и беспристрастно обдумать все услышанное от Кида о страшной судьбе, постигшей его семью, то нет ничего удивительного, что в итоге он прикончил всех четверых одного за другим, решила Джорджия. К тому же молва приписывала ему куда более страшные грехи. Но сейчас она была в лесу с ним наедине – а это уже совсем другое дело. Дружеское участие в его глазах почему‑то ее огорчало. И потом, он казался таким неправдоподобно молодым! В уголках его глаз не было ни единой морщинки! Единственная едва заметная на гладкой коже складочка появлялась в уголке рта, когда его лицо становилось мрачным. Тогда казалось, будто он немного цинично подсмеивается над самим собой. И Джорджия вдруг подумала: какие жестокие и отчаянные поступки ни приписывали бы ему, совершенно ясно, что он так же благороден и человечен, как жесток и безжалостен.
– Это вы их убили, этих четверых? – спросила она прямо.
– Я? – удивился Кид и улыбнулся.
– Не сердитесь, я знаю, что не должна была спрашивать вас об этом, – смутилась девушка. – Хотя и не понимаю почему. Вы ведь никому об этом никогда не рассказывали, верно? Ни единой душе?
– Нет, никогда. И сейчас не имею особого желания делать это.
Джорджия присела на поваленное дерево, облокотилась о колени, пристроив подбородок в прохладные, мягкие ладони, и принялась беззастенчиво рассматривать Кида – так, как этого никто никогда не делал. Поерзав немного, он взглянул на нее в упор, но, похоже, на девушку это не произвело особого впечатления.
– Ну так как же? – повторила она. – Или мне еще раз спросить?
– Так вы хотите это знать?
– Да, хочу.
Он рассеянно играл ножом, которым только что строгал какую‑то палку. Как Джорджия успела заметить, занимался Кид этим, скорее всего, просто для того, чтобы проверить, хорошо ли наточен нож, – блестящее лезвие бесшумно скользило по мягкой древесине, снимая слой за слоем. Прозрачные, кружевные стружки бесшумно падали на землю, тут же мягко сворачиваясь кольцами. Вдруг одним быстрым движением Малыш подбросил нож в воздух. Лезвие быстро‑быстро замелькало, слившись в одну серебряную дугу, которая тут же исчезла, когда нож с глухим стуком вошел в землю по самую рукоятку.
– Хорошо сбалансирован, – машинально произнесла девушка.
– Да, это верно.
Он вытащил нож из земли и придирчиво осмотрел блестящее лезвие, которое лишь слегка затуманилось от соприкосновения с влажной землей. Потом медленно и осторожно протер клинок.
– Я спросила вас о тех четверых, – напомнила девушка. – Похоже, вы просто не хотите об этом говорить?
Кид рассмеялся:
– А вы ждете, что я отвечу?
– Ну… в общем, да.
– Тогда объясните почему.
– Потому, что мне кажется, нам с вами нужно поближе узнать друг друга.
Во взгляде Кида отразилось немалое удивление. Он ошарашенно посмотрел на нее, пораженный до глубины души, и внезапно стал казаться еще моложе своих лет. Юношеский румянец на его щеках стал еще гуще. Увидев, как он смутился, Джорджия весело расхохоталась. Однако тут же постаралась взять себя в руки, чтобы не выдать жгучего торжества. Похоже, ей и в самом деле удалось его поразить.
– Ну, по крайней мере, честно, – покачал головой Кид, – как водится между друзьями, верно? Так, значит, вам хочется услышать мою историю?
– Конечно. Еще бы!
– Вы уверены, что это необходимо? – уточнил Кид и опять улыбнулся странной улыбкой, будто подсмеиваясь втихомолку и над ней, и над собой, удивленный, как это он позволил себе так забыться.