На следующее утро ровно в девять двадцать три Василий Петрович Щукин подошел к киоску «Соки‑воды» на привокзальной площади. Вчерашней бумажки не было. Ее заменила другая:
«Киоск закрыт. У продавца болен муж».
Щукин шумно высморкался в белоснежный носовой платок, небрежно сунул его в задний карман брюк и поехал обратно на улицу Перевыполнения.
На этот раз ему повезло больше. Через какие‑нибудь полтора часа он увидел перед собой полуметровую цифру 14, тщательно выписанную белой краской, на стене очередного пятиэтажного строения. Шпион еще раз повторил про себя пароль, отыскал квартиру двести семьдесят два и дал один короткий и три длинных звонка. На пороге появился заспанный мужчина, кутающийся в женский сарафан.
– Я от Эрнста Эдуардовича. Вам дверь обить не требуется? – многозначительно произнес Щукин.
– Дорогой мой! – расплылся в улыбке мужчина. – Конечно, требуется! Надо же, какая удача! Второй месяц мастера ищу, а он сам явился!
Мужчина в сарафане ухватил диверсанта за рукав и потащил в квартиру. Щукин нахмурился. Он ожидал услышать от хозяина совсем другие слова.
«Что он, забыл отзыв, что ли?» – обеспокоенно подумал шпион и на всякий случай повторил:
– Я от Эрнста Эдуардовича...
– Да бог с ним! – отмахнулся мужчина, переодеваясь. – Мы и без него договоримся...
– Как, разве это не дом четырнадцать, корпус восемь? – спросил Щукин, ничем, кроме подергивания щеки, не выдавая своего волнения.
– Нет, – жизнерадостно улыбнулся мужчина. – Это дом восемь, корпус четырнадцать.
– Извините, – сухо сказал Василий Петрович и повернулся, чтобы уйти.
Но мужчина в два прыжка оказался у двери и преградил ему дорогу.
– Не пущу! Я столько времени ждал! Вы должны пойти мне навстречу. Я хорошо заплачу.
– Обратитесь в комбинат бытового обслуживания, – раздраженно заметил Щукин.
– Обращался! Они обещают прислать специалиста только через три месяца. Но я не могу столько ждать. Мы с женой в отпуск уезжаем.
– Ничем не могу вам помочь, – покачал головой шпион. – Пустите, я спешу.
Но мужчина еще плотнее вцепился в дверной косяк.
– Нет! Нет! Ни за что! Если вы уйдете, я... я сам приду в этот ваш дом четырнадцать и поговорю с теми людьми, к которым вы направляетесь. Они должны понять, что мне это очень нужно. Пусть они подождут немножко.
Диверсант начал угрожающе наступать на хозяина квартиры.
– Что?!
– То, что вы слышали! Я... я, наконец, заявлю куда следует! Почему одним вы можете сделать услугу, а другим нет?
Василий Петрович бессильно опустил руки. Не хватало еще только, чтобы о явке узнали где следует!
– Но... у меня материала нет, – примирительно сказал шпион.
– Об этом не беспокойтесь, – обрадовался мужчина. – Материал у меня свой.
– И инструмент я не захватил, – упавшим голосом произнес Щукин.
– Найдем, – утешил его владелец необитой двери. – Я уже давно все приготовил.
Агент 008 жалобно икнул, снял пиджак и принялся за работу. В шпионской школе обивать двери не учили, поэтому дело подвигалось не очень споро. Он управился только к вечеру.
– Очень вам благодарен, – захлопотал вокруг него счастливый хозяин. – Вот вам за труды. А теперь разрешите вас познакомить с моим соседом... Сергей Моисеевич, идите сюда, не стесняйтесь. Вот мастер, о котором я вам говорил. Представляете, искал дом четырнадцать, корпус восемь, а попал к нам. Еле уговорил его.
– Здравствуйте, – поклонился сосед. – Мне хотелось бы отциклевать полы...
– Да вы что, с ума сошли? – возмутился Щукин. – Я этим не занимаюсь!
– Ну, я вас прошу, – приложил руку к груди Сергей Моисеевич.
– И не просите, все равно не буду!
– Вы думаете, в доме четырнадцать вам больше заплатят? – проникновенно спросил сосед. – Так вы ошибаетесь.
– Ничего я не думаю, – разъярился доведенный до белого каления шпион. – Отстаньте! Чего издеваетесь над рабочим человеком!
– Между прочим, я тоже могу сообщить куда следует о ваших левых заработках, – пригрозил проинформированный соседом Сергей Моисеевич.
«Провалят явку, кровопийцы!» – в отчаянии подумал Джеймс Монд и устало сказал:
– Инструмент имеется?..
...Щукина не выпускали из дома неделю. Боясь провала, он безропотно циклевал жильцам полы, врезал замки, сверлил дырки в стенах. Но каждый раз между девятью и десятью часами утра шпион устраивал перерыв и ехал к привокзальному киоску. И каждый раз встречал там новое объявление. Короткое и официальное «Учет», укоризненное, наводящее на размышления о немытых руках и гнездящихся в них микробах «Санитарный день», панибратское «Скоро буду», самоуверенное и высокомерное «Закрыто».
Василий Петрович обиженно качал головой, отводил душу торговавшей неподалеку мороженщице и тащился обратно к себе. Агент 008 оказался способным работником, и у жильцов четырнадцатого корпуса он пользовался ничуть не меньшим уважением, чем у своих шефов там, за кордоном. Жильцы доверяли ему любую работу и знали, что он не подведет. Но когда однажды какая‑то молодая женщина, уезжая в гости, поручила Щукину посидеть с ее малолетним ребенком и пригрозила, что в противном случае она сообщит куда следует, железные нервы Джеймса Монда не выдержали.
– Да провались эта явка к чертовой матери! – сказал он себе на хорошем литературном русском языке, подхватил неразлучный чемоданчик и бросился бежать со всех ног, чтобы никогда больше не возвратиться на улицу Перевыполнения.
...Добежав до противоположного конца города, диверсант остановился, чтобы перевести дух, и сел на лавочку. Чтобы успокоиться и прийти в себя, он принялся пересчитывать заработанные честным трудом деньги – и ахнул. Оказалось, что его недельный заработок в четырнадцатом корпусе почти в три раза превысил месячный оклад диверсанта высшей категории.
«А не завязать ли мне?» – подумал Щукин, но быстро отогнал от себя эту мысль, спрятал деньги в чемодан, чтобы по возвращении перевести их в швейцарский банк, и снова приступил к исполнению своих шпионских обязанностей...
Глава IV
ЩУКИН ИСПРАВЛЯЕТ ПАРОЛЬ
Еще издали Василий Петрович увидел, что киоск «Соки‑воды» открыт. Щукин подошел ближе и осмотрелся. Покупателей не было, но шагах в десяти от киоска стоял худой, плохо выбритый человек в серой шляпе. Руку он держал за пазухой, как и было условлено.
Василий Петрович поправил носовой платок, с индифферентным видом приблизился к окошку и приветливо сказал:
– Тетя, пить хочу – умираю! Налей‑ка мне три стакана газировки...
– Газировки нету, – зевнула продавщица.
– Тогда лимонаду...
– Тем более! – отмахнулась продавщица.
– А минеральная? Боржом, нарзан?
– Чего? – удивилась продавщица. – Что здесь, аптека, что ли?
– Ладно, – согласился Щукин, – наливай пива.
Продавщица начала выходить из себя:
– Ты что, из Америки приехал?
Джеймс Монд побледнел так, что золотые зубы стали казаться серебряными.
«Черт побери, выследили! – мелькнула мысль, – Неужели эта продавщица из КГБ! Надо бежать!»
А продавщица никак не могла успокоиться.
– Пива ему! Видали? Да мне пиво в последний раз в позапрошлом году завозили! И то всего десять ящиков...
– Ладно, сестренка, не обижайся, – с облегчением произнес агент. – Наплевать на пиво! Что у тебя там выпить найдется?..
– Так бы сразу и говорил, – сказала продавщица и поставила перед шпионом бутылку водки. – Селедку взвесить?
– Гм, – слегка опешил Василий Петрович, – а послабей ничего нет?
– Только уксусная эссенция, – буркнула продавщица, взвешивая ржавую селедку с прилипшим к ней чьим‑то посторонним хвостом.
– Дай‑ка мне стаканчик, – кивнул Василий Петрович продавщице.
– В розлив не отпускаем...
Щукин вздохнул, достал из чемоданчика портативный шпионский стакан с двойным дном и покосился на мужчину в шляпе. Их глаза встретились. Мужчина взглядом показал Василию Петровичу, чтобы тот зашел за угол.
«Слишком спешит, – нахмурился Щукин. – Может, провокатор?»
Он сунул в карман бутылку и сжал в руке шариковую авторучку, заряженную ядом кураре. Достаточно было такой авторучкой написать на человеке всего два‑три слова, как он в страшных мучениях начинал судорожно чесаться. Василий Петрович отвинтил у ручки колпачок и медленно приблизился к мужчине.
«Если он назовет пароль до того, как я выпью три стакана, – испишу ему все лицо», – цинично решил диверсант.
Мужчина подходил все ближе, ближе... Между ними оставалось пять метров... четыре... три... Они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Мужчина придвинулся вплотную, вынул руку из‑за пазухи и хрипло спросил:
– Третьим будешь?..
Джеймс Монд сжал в руках авторучку так, что чуть не исписал собственный палец, и высокомерно отвернулся. Он снова подошел к киоску и не торопясь, соблюдая правила хорошего тона, интеллигентно выпил три стакана водки. В голове что‑то щелкнуло, подпрыгнуло и стало медленно вращаться. У Щукина было такое впечатление, что там начались танцы. Он прищурил один глаз, а другим внимательно посмотрел в бутылку. Ему показалось, что внутри сидит муха.
– Фу, пьяница! – укоризненно сказал Щукин на одном из восьми не наших языков, которыми вдруг перестал владеть. Шпион открыл второй глаз. Муха исчезла. Василий Петрович пожал плечами и, чтобы разрешить свои сомнения, поднес бутылку к губам и выпил остаток прямо из горлышка...
– Нет мухи. Померещилось, – удовлетворенно заметил на эсперанто Щукин и бросил пустую бутылку на мостовую.
Неожиданно над его ухом раздался резкий голос:
– Вы не знаете, где можно купить сок?..
– Братишка! – восторженно перебил Василий Петрович. – Дорогой! Не знаю! Но зато я могу... я могу... – Щукин запнулся. Он забыл, как будет по‑русски «польская кухня». – Я могу... могу... отциклевать тебе полы...
Агент 008 помолчал и, сползая на землю, добавил по‑таиландски:
– Дай я тебя поцелую... Мне было так одиноко... моя твою дождалась...
Глава V
ПОЕДИНОК
Щукин проснулся в незнакомом подъезде. Пахло кошками и уксусом.
«Неужели я все‑таки пил эссенцию? – тревожно подумал он, ощупывая себя руками. – Желудок, кажется, на месте, все остальное тоже. Не хватает только правого ботинка. Что у меня там было спрятано под стелькой?.. Шифры?.. Нет, шифры и деньги были в чемодане... Кстати, чемодана тоже нет... Но что же все‑таки было в ботинке? Ага, вспомнил: три мины с часовым механизмом... Мин жаль, конечно. Лучше бы пропал левый башмак! Там только складной пулемет да яйца глист, которые шеф велел подбросить главному инженеру завода, если он не согласится работать на нас...»
Василий Петрович, кряхтя, поднялся, вышел на улицу и стал смотреться в бензиновую лужу. Потом он перевел взгляд на свою босую посиневшую ногу. Отравленный ноготь был сломан, а повыше щиколотки виднелись отпечатки чьих‑то грязных пальцев.
– Ну, погоди, – пробормотал Щукин, осторожно обвязал это место платком, чтобы не повредить нечаянно отпечатки, и заковылял к справочному бюро. О явках теперь не могло быть и речи. Надо было начинать все сначала...
К вечеру он снял по объявлению подходящую квартиру с двумя выходами и телефоном. Хозяйка, увидев оборванного Щукина, запросила недорого. Впрочем, теперь он уже был не Щукиным. Поскольку паспорт пропал вместе с чемоданом, Джеймс Монд решил пустить в ход запасную легенду. Теперь он назывался Петром Васильевичем Карасевым, собирателем народных песен и сказаний, специалистом по городскому фольклору.
Шпион привез вещи из камеры хранения, перенес отпечатки пальцев со своей правой ноги на специальный состав, упаковал в пол‑литровую баночку и лег спать. На следующий день ему предстояло важное дело. Агент 008 решил использовать последний шанс. Согласно данной ему боссами инструкции, он имел право в случае крайней необходимости один раз в месяц, семнадцатого числа, с десяти до одиннадцати утра позвонить по телефону 3‑03‑16 и выйти на прямую связь с резидентом. Назавтра было семнадцатое.
По давно выработанной привычке Карасев проснулся без двух минут десять, подвинул к себе телефонный аппарат и набрал нужный номер. В трубке послышались частые гудки.
– Странно, – сказал он, – в это время не должно быть занято...
Он попробовал соединиться еще раз. Теперь к телефону на другом конце провода никто не подходил. Петр Васильевич подождал пять минут, нажал на рычаг и снова начал крутить диск.
Карасеву удалось соединиться на седьмой раз.
– Алле, – послышался в трубке неторопливый бас, – кого вам?
– Будьте добры, Иннокентия Перепетуевича, – отчеканил диверсант.
– Брось, Колька, эти шутки, а то морду набью, – рассерженно ответил обладатель баса и повесил трубку.
Петр Васильевич со злостью плюнул на телефон, потом посидел, подумал, стер плевок рукавом и принялся звонить снова. Трижды он попадал в детский сад, четырежды – неизвестно куда, но не туда, куда нужно, а один раз его, словно в насмешку, соединили с зубопротезной поликлиникой, что больно задело шпионское самолюбие. Он лязгнул золотыми зубами и хотел выпить валерьянки, но из‑за сильного душевного волнения перепутал и накапал себе цианистого калия, пузырек с которым ему дали за кордоном на всякий случай. Монд понял свою ошибку только в последний момент и спустил пузырек в мусоропровод.
До одиннадцати оставалось всего пятнадцать минут. Петр Васильевич взял себя в дрожащие руки и снова набрал нужный номер.
– Мне Иннокентия Перепетуевича, – с вызовом произнес Карасев.
– Он на участке, – приветливо ответил женский голос.
– На каком участке? – не понял шпион. Но в это время их перебили. В разговор вмешалась междугородная.
– Бобруйск заказывали?
– Какой еще Бобруйск?! – вспылил Петр Васильевич. – Ничего я не заказывал!
– Как не заказывали? Ваш номер 6‑55‑82?
– Ничего подобного! – рявкнул Карасев. – Ни одной похожей цифры!..
– Тогда извините...
Упорный, как многодетный студент‑заочник, агент 008 опять принялся дозваниваться.
– Попросите Иннокентия Пере...
– Будете говорить с Бобруйском, – безапелляционно оборвала его междугородная.
– Нет, не буду! – сорвавшимся от злости тонким, петушиным голоском крикнул шпион.
– Почему? – удивилась телефонистка.
– Не хочу и не желаю! Повесьте трубку!
На часах было без трех минут одиннадцать.
– Неправда, дозвонюсь, – сквозь зубы процедил диверсант. – Недаром меня называли в школе «Железный Джо»...
– Будьте добры, Иннокен...
– Бобруйск на проводе! – объявила телефонистка тоном человека, принесшего долгожданную весть. И тот час же кто‑то молодой и жизнерадостный заорал в трубку:
– Дядя Витя, это я! Дядя Витя, ты меня слышишь? Павлик говорит... Когда выезжаешь?..
– Умер дядя Витя, – приходя в бешенство, сказал Карасев. – Приезжайте на похороны!
И он запустил телефоном в люстру. Стрелки показывали пять минут двенадцатого. Поединок с телефонной станцией был проигран. Агент 008 бросился на постель и уткнулся лицом в подушку. Он начал терять главное качество матерого шпиона – веру в себя.
Утерев скупую слезу супермена, Петр Васильевич перевернулся на спину и стал тоскливо глядеть в потолок.
– Брошу все, – шептал он, – куплю ферму, женюсь, буду разводить кур. Выйдешь поутру: цып‑цып‑цып...
К горлу подступил комок. Чтобы успокоиться, Карасев встал и принялся делать гимнастику. Он перепробовал все известные ему упражнения, но тщетно. Тонус не поднимался, руки опускались.
– Мальчишка! – презрительно сказал себе шпион. – Щенок! Молокосос!
Он хотел продолжить перечень, но голос предательски задрожал. Жить не хотелось. Монд выдернул шнурок из ботинка, проверил его на прочность. Шнурок был крепким. Диверсант взял остро отточенное лезвие и осторожно разрезал шнурок вдоль. Оттуда выпал свернутый в тонкую трубочку пергамент. Диверсант расправил пергамент, надел очки и прочел:
«Совершенно секретно.
Служебная характеристика на агента 008.
Выдержан, упорен в достижении цели, обладает несгибаемой волей. Циничен, хамоват, самоуверен до крайности. Ради денег преодолеет любое препятствие. Способен на все.
Зам. по кадрам П. Флинт».
Карасев читал характеристику, и лицо его постепенно прояснялось.
– Вот же уважают люди, – вытирая повлажневшие стекла очков, прошептал Петр Васильевич, – значит, я чего‑то стою.
Он перечитывал характеристику до глубокой ночи, и самоуверенность постепенно возвращалась к нему. Когда шпион вновь почувствовал себя сильным, находчивым и циничным, он свернул характеристику, сунул ее обратно в шнурок, аккуратно зашил его белыми нитками и принялся обдумывать новые козни.
Заснул он только под утро. Но уже в восьмом часу его разбудил стук в дверь. Карасев вскочил, молниеносным движением оторвал подошву у левого ботинка, собрал складной пулемет и пошел отпирать замок. На пороге стоял почтальон и протягивал Петру Васильевичу какую‑то бумажку. Это была квитанция за телефонный разговор с Бобруйском.
Глава VI
УДАР В КЮВЕТЕ
Запоздалые пассажиры, сошедшие глубоким вечером с последней электрички на пригородной станции Неудельная, были немало удивлены одним странным обстоятельством. Вокруг царил кромешный мрак. Все фонари на платформе были разбиты, словно кому‑то могло помешать их тусклое освещение, похожее на свет далеких звезд.
Когда же пассажиры разошлись по домам, на платформе появилась зловещая фигура в кепке, надетой задом наперед. Человек в кепке приблизился к огромному фанерному щиту с расписанием пригородных поездов и принялся бесшумно выковыривать ногтями гвозди, на которых держался щит. Покончив с этим, он, кряхтя, взвалил щит на спину и скрылся.
Конечно, Петр Васильевич Карасев мог бы изучить расписание днем, не похищая его с платформы. Но стоять полдня на виду у снующих туда‑сюда пассажиров было бы непростительным легкомыслием для всякого уважающего себя шпиона. А фотоаппарат, вмонтированный в пиджачную пуговицу Карасева, был рассчитан только на кабинетные съемки. Поэтому Петр Васильевич, спотыкаясь и охая, пронес на себе щит через весь город, втащил в свою комнату и с облегчением сбросил на кровать. Потом он надел шлепанцы, повернул кепку козырьком вперед, зажег свет и зажмурился от удивления.
На кровати лежал мужчина в форме железнодорожника. Его лицо выражало осуждение и вместе с тем сострадание. Мужчина был нарисован на фоне электрички, из‑под колес которой убегал какой‑то несчастный., Надпись внизу категорически утверждала: «Сэкономишь минуту – потеряешь жизнь!»
– Майн готт! Вот зараза! – выругался Карасев и со злостью пнул мужчину ногой. Значит, расписание висело левее! Надо было очки с собой захватить!
Он взял щит под мышку и потащил обратно на станцию. В три часа ночи Петр Васильевич вернулся домой с другим щитом. На сей раз он не ошибся – это действительно было расписание. Шпион положил его на пол, сел на корточки и принялся изучать, делая пометки в нужных местах. К утру он подобрал себе подходящую электричку. Она приходила на Неудельную в двенадцать сорок.
«В полдень народу будет мало, – коварно подумал Карасев. – Самое удобное время для диверсии – никто не заметит».
Он задумал устроить аварию на железной дороге, чтобы воспрепятствовать подвозу сырья на секретный завод. Это задержало бы работу над изобретением и дало возможность шпиону выиграть хотя бы недели две. А уж за это время он сумеет проникнуть на завод и похитить чертежи вместе с главным инженером. А если повезет, то и с начальником главка. Напоит его, упакует в контейнер и переправит через границу малой скоростью – на себе.
Петр Васильевич начал готовиться к операции. Поскольку мины с часовым механизмом пропали, вся надежда была на полуатомную взрывчатку на подсолнечном масле, обладающую необыкновенной разрушительной силой. Ею целиком был набит один из шпионских чемоданов. Агент 008 подпоясался бикфордовым шнуром и отправился на дело.
Ровно в двенадцать двадцать Карасев был на месте. Он установил на рельсах чемодан, присоединил к нему шнур и залег в кювете. До электрички оставалось десять минут. Было начало сентября, но солнце жгло так, как никогда не жгли шпиона угрызения совести. Петр Васильевич вытер с лица пот лопухом и пожалел, что не захватил кепку.
Но вот вдали что‑то загрохотало. Шум становился все ближе, ближе, и наконец из‑за поворота показалась ватага школьников, тащивших в утиль молотилку. Диверсанта охватил страх. Для этих школьников не было ничего святого, они вполне могли отнести в утиль и его чемодан. К счастью, процессия, не дойдя до Карасева метров двадцать, свернула в сторону.
Лопухов поблизости не оставалось. Джеймс Монд утерся одуванчиком и снова принялся ждать. Электричка запаздывала уже на пять минут.
– Не могли догадаться кустик какой‑нибудь на насыпи посадить, – выругался шпион. – Дожидайся тут на солнцепеке! – Он почувствовал, что от палящих лучей у него начал лупиться нос. Карасев прикрыл его концом бикфордова шнура и нервно посмотрел на часы. Они показывали без десяти час. – Безобразие! Проста возмутительно! Не уважают людей...
В начале второго у Петра Васильевича невыносимо начало печь в затылке.
«Как бы мне здесь не засохнуть!» – жалобно подумал он. Электричка стала казаться ему личным врагом, нахальным и самоуверенным.
– Приди, приди, – злорадно прошептал шпион. – Я тебе колеса‑то переломаю...
Еще через четверть часа на носу Карасева выскочили волдыри и начала слезать кожа.
«Если этот поезд не придет через десять минут, я оставлю его в покое, а убью одного машиниста», – решил диверсант.
В половине второго у него начали дымиться волосы.
– Прощайте все... Засыхаю... – простонал Петр Васильевич и потерял сознание.
...Его нашли школьники, возвращавшиеся из приемного пункта «Вторсырья». Они разделились. Часть из них побежала сдавать в утиль взрывчатку, а остальные принялись звонить в «Скорую помощь».
– Солнечный удар, – констатировал прибывший к месту происшествия врач. – Скорее в машину!
Карасева положили на носилки и погрузили в автомобиль как раз в тот момент, когда на насыпи прогрохотала припоздавшая электричка.
Глава VII
«ПОВЫШАЙТЕ СВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ»
Первой, кого увидел Карасев, придя в сознание, была полная черноволосая женщина с брезгливым выражением лица. В глазах у нее было презрение, в руках – блокнот.
– Фамилия, имя, отчество? – властным голосом спросила женщина.
– Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю, ничего никому не скажу, – твердо заявил шпион.
– Не притворяйтесь, мне все известно, – одернула его женщина.
«Надо же было так глупо засыпаться!» – по‑волчьи щелкнул зубами агент 008 и, продолжая прикидываться овечкой, кротко сказал:
– Милочка моя, это какое‑то недоразумение. Подайте мне судно...
– Если вы будете запираться, я вам даже руки не подам! – ледяным тоном заметила женщина.
«Опытная! – подумал диверсант. – Такую на мякине не проведешь». И деланно удивился:
– Как, разве вы не санитарка?
– Вопросы буду задавать я! – с достоинством ответила женщина. – Нет, я не санитарка. Я младший литсотрудник городской газеты Светлана Кальмова. Исполняю обязанности старшего литсотрудника. Редакция поручила мне взять у вас интервью...
– У меня? – Петр Васильевич в изумлении замер с открытым ртом. Солнечный луч, отразившись от его блестящих зубов, уперся Кальмовой в левый глаз.
– Вы мешаете мне работать, – сухо произнесла она. – Закройте рот и расскажите о себе... Итак, вы изобретатель...
Карасев упрятал зубы в горбушку хлеба и принялся лихорадочно вспоминать, что он мог изобрести за время пребывания в этом городе.
– А вы не ошиблись? – испуганно поинтересовался он. – Вы точно знаете, кто я?
– Я никогда не ошибаюсь, – с апломбом возразила и. о. старшего литсотрудника. – Вы главный инженер завода номер семь Иванов, автор какого‑то там изобретения. Лично меня это не волнует, но мне нужен материал для рубрики «На переднем крае науки».
У шпиона перехватило дух.
«На ловца и зверь бежит! – радостно сказал‑он себе по‑русски. – Значит, этот изобретатель тоже здесь. Попробуем выведать подробности о его работе...»
– А вы знаете, какого рода это изобретение? – осторожно спросил он.
– Не знаю и знать не хочу, – отрезала Кальмова.
– Что же вас интересует? – изумленно полюбопытствовал Карасев.
– Меня интересует, как часто вам меняют постельное белье. Вовремя ли дают лекарства? Я пишу очерк о тех, кто двигает вперед медицину...
– Но почему вы обратились именно ко мне?
– Потому что вы лежите здесь уже две недели... Однако вы долго еще будете меня задерживать? По вашей милости редакция вынуждена обходиться без меня уже двадцать минут!
– Простите великодушно, – вкрадчиво сказал Петр Васильевич. – А какая вам нужна палата?
– Тридцать первая.
– Вы ошиблись номером! – торжествующе ответил шпион и демонстративно отвернулся к стене.
Кальмова оскорбленно повела плечом, с силой стукнулась им о дверной косяк и вышла.
А в голове Карасева уже зрел злодейский план.
«Интересно, долго ли меня продержат в больнице? – размышлял Петр Васильевич. – А вдруг завтра выпишут? Надо что‑то придумать, чтобы задержаться здесь хотя бы на недельку...»
Он сел в кровати, поднатужился и больно укусил себя в живот. Потом осмотрел рану, помазал ее горчицей и удовлетворенно улыбнулся. По его расчетам, этого должно было хватить дней на восемь. Диверсант натянул больничную пижаму и отправился искать главного инженера. Стараясь не стучать шлепанцами, он прокрался по коридору к тридцать первой палате и осторожно заглянул внутрь. На двух кроватях спали больные, на третьей сидел обложенный чертежами мужчина и что‑то писал в общей тетради.
– Сосед, забьем «козла», – развязно предложил Карасев.
Мужчина отрицательно покачал головой.
– А в шашки? – не унимался шпион.
– Нет, – буркнул мужчина.
– Тогда, может, кроссвордик разгадаем?
Инженер промолчал.
– Могу обучить иностранным языкам, – упавшим голосом сказал агент 008. – Они вам могут пригодиться в работе...
– Извините, мне некогда.
– Чем это вы так заняты? – бесцеремонно поинтересовался Петр Васильевич. – Я вижу, что‑то чертите...
Изобретатель выразительно посмотрел на Карасева и с раздражением заметил:
– Я работаю!
– Вот это напрасно! – нравоучительно произнес шпион. – В больнице нужно не работать, а лечиться. Врачи о нас заботятся, сил не жалеют, а мы режим нарушаем... Сейчас я позову заведующего отделением...
– Нет, нет, пожалуйста, не делайте этого, – взмолился инженер. – Понимаете, заканчиваю работу над изобретением! Такую потрясающую штуку придумал на полупроводниках – она в нашей отрасли революцию произведет! Утрем нос загранице...
– А, так вы изобретатель?! Это другое дело, – важно кивнул Карасев. – И что же, вас тут... не охраняют?
– Ну, от кого же охранять в больнице? – удивился инженер. – Вы думаете... Вы полагаете, что изобретение могут похитить?
– Да нет, – замахал руками Петр Васильевич. – Что вы, что вы! Кому это придет в голову? Изобретайте и не беспокойтесь! Долго вам еще осталось‑то?
– Дней пять...
– Ну, ну, не буду вам мешать, – заторопился диверсант. – Работайте, а я покараулю, чтобы врач не вошел...
Карасев плотно притворил за собой дверь и походкой демобилизованного солдата направился в ординаторскую.
– Выпишите меня через пять дней, доктор...
...На шестой день Петр Васильевич сдал сестре‑хозяйке пижаму, получив от нее свой костюм, переоделся и принялся прохаживаться по коридору, дожидаясь, пока изобретатель останется в палате один.
Наконец желанный момент наступил.
Больные, вздыхая и охая, разбрелись на процедуры, санитарка вышла на лестницу покурить. Диверсант стремительно, как скаковая лягушка, ворвался в палату и закрыл за собой дверь. Теперь он был с инженером один на один.
– Вот зашел попрощаться, – криво улыбнулся он. – Ну как, закончили работу над изобретением?
– Представьте себе, как раз сегодня утром, – воскликнул инженер. – Вот тут все чертежи... – Он ласково похлопал рукой по тумбочке. – Вечером придут сослуживцы, переправлю с ними на завод...
– Поздравляю... – процедил Карасев и сунул руку в карман за своей зловещей авторучкой. Однако он нащупал там одни обломки. Весь карман был перепачкан ядом кураре. Петр Васильевич отдернул руку, потоптался и находчиво сказал:
– А вас на рентген срочно вызывают. Я только что оттуда. Кажется, они подозревают у вас что‑то нехорошее...
– Как? – удивился изобретатель. – Я ведь только вчера рентген делал!
– Пленку не уберегли, – сокрушенно покачал головой шпион. – Моль в трех местах проела...
Встревоженный инженер выбежал из комнаты, а Карасев подскочил к тумбочке, привычным движением вытащил чертежи и разложил их на кровати. Руки почти не дрожали. Петр Васильевич потянулся за вмонтированным в пуговицу фотоаппаратом, но второпях никак не мог ее нащупать. Он оторвал взгляд от чертежей и посмотрел на свой пиджак. Две пуговицы были выдраны с корнем, третья, в которой ничего не было, болталась на одной ниточке.
Джеймс Монд сделался сиреневым от злости. Он свирепо перекусил зубами нитку и проглотил пуговицу не жуя.
Придя в бешенство, агент 008 стал уже подумывать, не переправить ли ему за кордон вместо главного инженера больничную сестру‑хозяйку, но в этот момент в палату вошел изобретатель. Петр Васильевич быстро сунул чертежи в тумбочку и не моргнув глазом полюбопытствовал:
– Ну, что показал рентген?
Иванов подозрительно посмотрел на него, потом заглянул в тумбочку, увидел чертежи и успокоился.
– Вы что‑то напутали, – пожал он плечами. – Там вызывали не меня, а какого‑то Карасева...
– Карасева? – испугался шпион. – Я его знаю, он в нашей палате лежит. А что такое? У него же все снимки отлично получились...
– В этом все дело. Его снимки на выставку отправляют...
– На какую еще выставку? – побледнел Монд, смертельно боявшийся какой бы то ни было огласки.
– На международную фотовыставку в Брюссель, – сказал инженер. – Всего хорошего, товарищ Карасев! Странные у вас шутки.
– Извините, – смутился Петр Васильевич. – В свое время не удалось получить образования...
Он помолчал и добавил ни к селу ни к городу:
– Вам полы отциклевать не требуется?
– Благодарю вас, – холодно ответил Иванов. – Я уже заказал мастера в комбинате бытового обслуживания...
– Там ведь вам долго ожидать придется, – предупредил шпион.
– Ничего, мне не к спеху... – успокоил его изобретатель, выпроваживая из палаты. – Будьте здоровы, товарищ Карасев! Повышайте свое образование...
Глава VIII
ОПЕРАЦИЯ «СЕЙФ»
Вернувшись из больницы, Джеймс Монд переоделся и стал думать, как жить дальше. Он знал об изобретателе только то, что Иванов ждал мастера из комбината бытового обслуживания. Шпион решил ухватиться за эту ниточку и запутать весь клубок. И агент 008 пошел в комбинат наниматься на работу.
Вместе с пиджаком он на всякий случай сменил квартиру и фамилию. Теперь в его кармане лежал паспорт на имя Карпа Карповича Бильдюгина, преподавателя пения и труда. Внешность его тоже неузнаваемо изменилась. Он отпустил волосы до плеч, надел темные очки и стал похож на звезду кабаре, получившую пятнадцать суток за мелкое хулиганство. В таком виде его не узнала бы даже родная мать, которую заменял ему шеф.
В комбинате Карпа Карповича приняли приветливо, хотя и поморщились, увидев диплом об окончании техникума. Бильдюгин несколько снижал образовательный коэффициент, которого добился коллектив циклевщиков и обивщиков дверей. Все сотрудники поголовно были здесь охвачены высшим образованием. На поприще обивания трудились два агронома, мелиоратор, нефтедобытчик и даже один кандидат каких‑то малооплачиваемых наук. Однако Карпа Карповича они приняли как равного, тем более что он дал обещание устроиться в вечерний институт.
Два дня шпион, вспомнив былое, исправно ремонтировал чужие квартиры, стараясь ничем, кроме прически, не выделяться среди коллег. На третий день он дождался, пока все разошлись по объектам, запер дверь на засов, занавесил окна и, осторожно оглядевшись по сторонам, достал книгу регистрации заказов. Положив рядом с собой пистолет, Бильдюгин принялся лихорадочно перелистывать страницы, испуганно вздрагивая при малейшем звуке, исходящем от беспрерывно грохочущего под окнами отбойного молотка.
Наконец Карп Карпович отыскал нужную запись и радостно потер руки в черных перчатках. Перчатки зашелестели, напугав диверсанта до полусмерти. Не дожидаясь команды, он безропотно поднял руки вверх, приготовясь сдаваться. Посидев так некоторое время, он осмелился повернуть голову и обнаружил, что в комнате никого нет.
– Надо будет сходить к невропатологу, – вздохнул Железный Джо и жалобно покрутил головой, словно корова, отгоняющая мух. Он рассерженно стянул перчатки, выбросил их в мусорную корзину и, достав из кармана ластик, приступил к осуществлению своего дьявольского плана.
Первой в списке завтрашних клиентов значилась в книге какая‑то Тарасюк Венера Афанасьевна.
«Подождет Тарасюк, – решил шпион. – Больше ждала...»
Он бесцеремонно стер фамилию заказчицы и вписал на ее место инженера Иванова. Венеру Афанасьевну же он запихнул в самый конец книги, любезно уступив ей очередь изобретателя, которая должна была подойти не раньше чем через месяц.
Закончив операцию по обмену, Бильдюгин положил книгу на прежнее место и отправился домой.
Наутро, чуть свет, он уже стучался в квартиру главного инженера.
– Кому тут полы циклевать? Иванов вы, что ли, будете?
– Я, но... – замялся инженер, – сейчас мне не на кого оставить квартиру, жена в отпуске... Мне сказали, что вы придете в октябре...
– Повезло вам, хозяин, мы раньше управились, – дружески похлопал его по плечу Карп Карпович. – А насчет квартиры не сомневайтесь, я покараулю. У меня тут муха не пролетит, ядри ее в корень!
– Не хотелось бы вас утруждать, – промямлил Иванов.
– Пустяки! – заверил Бильдюгин. – Трешку лишнюю положите, и квиты...
«Может, и вправду даст?» – с надеждой подумал шпион. В его положении трешка была бы совсем не лишней...
Изобретатель нерешительно потоптался у дверей.
– Вы, может, мне не доверяете? – оскорбленно спросил Джеймс Монд. – Я техникум кончил, у меня диплом есть...
– Что вы, что вы! – покраснел инженер, пожал ему руку и скрепя сердце отправился на работу.
Оставшись один, Карп Карпович запер изнутри дверь, проверил, на месте ли пуговицы нового пиджака, и осторожно прошел в комнату.
Первым делом Бильдюгин тщательно обшарил ящики письменного стола, но не обнаружил там ничего интересного. Диверсант заглянул в шкаф, поискал под кроватью, вытряхнул половики – чертежей нигде не было. Он еще раз внимательно осмотрел комнату и увидел большой сейф, стоящий в углу.
«Так вот он их где прячет! – уважительно подумал агент 008. – Хитро, ничего не скажешь! Однако Джеймса Монда не перехитришь! Теперь можно считать, что чертежи мои...»
Он устроился поудобнее, достал из кармана перочинный ножик с вмонтированной в него рацией и принялся вызывать своих заграничных хозяев: «Центр... Центр... Центр...»
«Чего?» – откликнулся Центр.
«Вошел в контакт с изобретателем, – передал Монд. – Чертежи все равно что у меня в руках. Жду дальнейших указаний...»
Ответное сообщение пришло минут через сорок..
«Двадцатого сентября в известном вам месте в международных водах вас будет ожидать подводная лодка с пяти до десяти утра. Явка с чертежами и изобрет<