— Ну же, сынок, — приветливо проговорил человек с врачебной сумкой. Он был старше — вероятно, около шестидесяти с лишним от роду. Волосы полностью поседели. Мужчина был гладко выбрит и одет более аккуратно, чем другие: в синюю рубашку и выцветшие штаны цвета хаки. Создавалось впечатление, что он еще сохранил волю к жизни и готов держаться за все, что у него осталось. Его лицо, наверное, когда-то выглядело дружелюбным и открытым, но теперь оно стало напряженным и сосредоточенным. Мальчик заметил на ремне доктора кобуру, и наручные часы на запястье, в довольно сносном и рабочем состоянии.
— Вы меня убьете? — спросил мальчик, обращаясь к старику.
— Только если придется, — ответил за него мужчина с суровым лицом и в потертых джинсах. — Снимай одежду. Сейчас же.
Третий человек, с желтоватой кожей, худой и чернобородый, стоял у двери, заняв удобную позицию для стрельбы. Что ж, ничего не оставалось, как повиноваться. Мальчик начал снимать одежду — очень медленно, потому что его кости болели. Он чувствовал себя таким уставшим, что мог бы проспать сотню лет. Избавившись от одежды, он швырнул ее на пол и замер неподвижно, пока трое мужчин осматривали его в свете масляной лампы.
— Откуда у тебя все эти ушибы? — спросил врач тихим и спокойным голосом.
Мальчик не сразу понял, о чем его спрашивают. Он опустил взгляд на свое тело. Его грудь покрывал огромный уродливый черный кровоподтек от плеча до плеча. Темные синяки усеивали также оба его бока, живот и бедра. У него не было воспоминаний о том, как он получил эти травмы, но теперь он ясно понимал, почему ему было так больно и почему его мучил кровавый кашель — его кто-то избил, притом, очень сильно.
|
|
— Повернись, пожалуйста, — попросил доктор. — Дай-ка мне посмотреть твою спину.
Мальчик повернулся. Чернобородый мужчина, стоящий у двери, тихо хмыкнул, а человек с вечно угрюмым лицом заговорил с третьим едва слышным шепотом.
— Повторяю вопрос, — сказал доктор. — Откуда у тебя все эти ушибы?
— Я не знаю, — неуверенно пролепетал мальчик, снова поворачиваясь к ним лицом.
— У тебя похожие синяки на груди и спине. Тот, что на спине тянется вдоль позвоночника, и все травмы выглядят очень... сурово. Ты, похоже, пережил нечто страшное. Не просто кубарем с лестницы свалился или упал по дороге, я имею в виду. Я говорю о... насильственной жестокости, — он сделал шаг вперед, посветив мальчику масляной лампой прямо в глаза.
— Осторожно, док! — предупредил человек с угрюмым лицом. Его «Узи» замер на уровне груди мальчика, и было ясно, что в случае чего рука у него не дрогнет.
— Ты кашлял кровью?
— Да, сэр.
— Неудивительно. Удивительно, скорее, то, что твои легкие не лопнули, и ты все еще можешь дышать. А со слухом проблем нет?
— У меня немного звенело в ушах. Но все уже прошло.
— Хм. Интересно. Я думаю, ты прошел через... ну... я пока точно не могу сказать, через что именно, — морщинистое лицо доктора прорезала неуверенная улыбка.
— Могу я снова надеть свою одежду?
— Пока нет. Разведи руки в стороны, ладно?
Мальчик повиновался.
Доктор отдал свой медицинский саквояж человеку с угрюмым лицом и вновь приблизился к мальчику. Он осветил лампой все его тело, похоже, ища что-то особенное. Он нахмурился, вновь осматривая огромный черный кровоподтек на груди своего юного пациента.
|
|
— Можешь опустить руки, — сказал он.
Затем доктор потянулся к саквояжу и извлек оттуда шприц для подкожных инъекций, который явно собирался применить по назначению. — Левую руку, пожалуйста.
Мальчик занервничал.
— Что это?
— Я введу тебе солевой раствор.
— Зачем?
— Мы хотим кое-что проверить и убедиться, — объяснил доктор, внимательно глядя на пациента. — Действительно ли ты человек, или нет. Солевой раствор вызывает определенные реакции в инопланетной крови. Он ее нагревает. Затем происходят... разные вещи. Левую руку, пожалуйста.
— Я человек, — сказал мальчик.
— Делай, что тебе говорят, — грубо рявкнул угрюмый мужчина. — Мы не собираемся стрелять в тебя без причины.
— Хорошо, — мальчик с трудом натянул на лицо улыбку и вытянул вперед левую руку. — Давайте.
Игла проникла в вену, поршень шприца выдавил его содержимое. Доктор отошел назад. Оба охранника напряглись и крепче перехватили оружие. Доктор принялся отсчитывать время по своим наручным часам. Примерно через минуту он обернулся и вздохнул с явным облегчением:
— Дейв, — обратился он к угрюмому человеку. — Я думаю, он чист.
— Уверен?
Доктор всмотрелся в лицо мальчика. Его глаза были голубыми, вокруг них собирались мелкие морщинки, но взгляд оставался очень ясным.
— Я не вижу никаких узелков. Ни аномалий, ни наростов. Никакой реакции на физраствор. Давайте послушаем его сердце и проверим кровяное давление, — доктор извлек из своего саквояжа стетоскоп, проверил пульс мальчика. Затем использовал манжету для измерения кровяного давления. — Все в пределах нормы. Особенно, учитывая обстоятельства.
|
|
— А как насчет синяков?
— Да, — кивнул доктор. — Насчет синяков, — похоже, ему нечего было ответить, он просто давал понять, что помнит о них. — Сынок, как тебя зовут?
Мальчик колебался. Его мучила усталость и боль, и он все еще ощущал вкус крови во рту. Имя? Он не знал, что ответить. А мужчины ждали. Он решил, что лучше сказать им хоть что-то, поэтому вспомнил имя, которое недавно видел написанным.
— Итан Гейнс.
— Правда? — Дейв склонил голову набок. — Забавно. Один из наших наблюдателей заметил тебя на парковке в бинокль. Это была парковка средней школы имени Итана Гейнса. Понимаешь, к чему я клоню? Так как тебя на самом деле зовут, а?
Мальчик пожал плечами.
— Я думаю, — мягко проговорил доктор. — что он не знает своего имени. Он перенес сильное потрясение. Похоже, он оказался недалеко от взрыва или чего-то подобного. Возможно, его накрыло ударной волной. Где твои родители?
— Не знаю, — мальчик нахмурился. — Я как будто просто проснулся. Внезапно. На бегу. Это все, что я помню. Я догадываюсь, что я в Колорадо... в Форт-Коллинзе, верно? Но все остальное... — он моргнул и оглядел свою маленькую тюрьму. — Что это за место? Что вы имели в виду насчет того, что… инопланетная кровь нагревается?
— Об этом потом, — сказал Дейв. — Сейчас вопросы здесь задаем мы. Например, откуда ты взялся?
Терпение мальчика лопнуло после вопроса Дейва. Ему было все равно, что человек держал его под прицелом «Узи». Мальчик сделал уверенный шаг вперед, и стволы угрожающе поднялись, однако он с вызовом выпятил подбородок, а в его голубых глазах загорелась злость.
— Я уже сказал. Я не помню, кто я или откуда. Все, что я помню, это как мне пришлось бежать от них. Они сражались прямо у меня над головой. Они были повсюду, — ему пришлось сделать паузу, чтобы набрать воздуха в свои многострадальные легкие. — Я понятия не имею, кто вы такие. Очень рад, что вы вытащили меня оттуда, но мне совсем не нравится, когда мне угрожают оружием. Все одно — вы или Сайферы, — он позволил этим словам повисеть в воздухе несколько секунд, а затем добавил, — сэр.
Оружие опустили. Дейв бросил быстрый взгляд на доктора, который отошел в сторону с легкой, но довольной улыбкой.
— Что ж, хорошо — подытожил доктор. — Итан, ты можешь одеться. Насчет того, кто мы такие: я Джон Дуглас. Был хирургом-педиатром... в прошлой жизни. Теперь я по большей части подаватель аспирина. Это Дейв МакКейн, — он указал на мужчину с угрюмым лицом. — И Роджер Пэлл.
— Рад знакомству, — сказал Итан, обращаясь сразу ко всем троим. Он начал одеваться: грязные белые носки, белье, выглядевшее хуже некуда, заляпанные грязью джинсы, темно-красная рубашка с оторванным рукавом и перепачканные кроссовки «Пума». Он подумал, что стоило бы проверить карманы джинсов — вдруг содержимое даст хоть намек на его прошлое. Однако беглый осмотр ничего не дал.
— Я не помню даже эту одежду, — сказал мальчик собравшимся. Вдруг он ощутил, как что-то внутри него надломилось. Это произошло быстро и тихо, и тут же превратилось в неконтролируемый внутренний вопль. Он собирался сказать, что не помнит, кто дал ему эту одежду, но слова покинули его и улетели прочь. Итан потянулся рукой ко лбу, и рука его дрожала крупной дрожью. Он словно пытался нащупать воспоминания там, где их не было. Глаза его обожгло подступающими слезами, а горло перехватило, словно там возвели стену.
— Черт, — хмыкнул Дейв МакКейн. — Иногда и я забываю свое имя, — его голос теперь звучал тише и казался далеко не таким резким, как несколько минут назад. Он, похоже, тоже ощутил легкий приступ паники, который постарался скрыть, откашлявшись. — Просто времена сейчас такие. Верно, док?
— Верно, — согласился Джон Дуглас. Он прикоснулся к руке Итана, осторожно, чтобы не причинить ему боль. Как врач, он не забывал о пациенте. — Времена сейчас такие, — печально проговорил он, и Итан сморгнул свои слезы и кивнул. Слезы не выигрывают войн и не могут ничего исправить.
— Она захочет его увидеть, — сказал Дейв, обращаясь преимущественно к доку. — Если ты уверен.
— Я уверен. Итан, ты можешь называть меня Джей Ди. Хорошо?
— Да, сэр.
— Ну, ладно. Тогда давайте выберемся из этой дыры.
Они вывели его через укрепленную металлическими пластинами дверь на туманно-желтый свет. Полдюжины людей — худые, в поношенной и неоднократно стиранной одежде — столпились снаружи, дожидаясь исхода этой маленькой драмы. При появлении Итана они отступили от лестницы.
— Сюда, — Джей Ди указал Итану налево.
Похоже, они находились на самом нижнем уровне подземной парковки этого здания. Дождь перестал, но тепло солнечного света не могло прорваться сюда сквозь густые желтые облака. В воздухе пахло электричеством, как перед грозой, а сам воздух был тяжелым, влажным и безветренным. Пока Итан следовал за тремя мужчинами через парковку, мимо заброшенного теннисного корта и бассейна с лужей дождевой волы внутри, вокруг собирались люди. Все они были разными, но их объединила эта импровизированная крепость, ставшая их пристанищем. Здесь были женщины различного возраста: некоторые держали младенцев на руках, другие придерживали детей-подростков, были здесь и пожилые люди, переступившие порог седьмого десятка. Некоторые из местных поселенцев трудились: рубили дрова, укрепляли внешние стены. Другие патрулировали, высматривая повреждения и наблюдая за окрестностями. По-видимому, в этой крепости каждому была отведена своя роль.
Большинство жителей прервало свою работу, чтобы взглянуть на Итана, проходящего мимо них в сопровождении трех мужчин. Почти все местные поселенцы были худощавыми и двигались медленно, словно в полусне. Выражение их покрасневших пустых глаз было отсутствующим. Однако, эти люди тоже умели выживать и делали для этого все, что должно.
Итан насчитал восемь лошадей, пасущихся в загоне на каменистом холме, самая вершина которого поросла травой и была украшена несколькими каштанами. Рядом стоял небольшой деревянный амбар. Разумеется, его возвели недавно; в прежнем жилом комплексе Пантер-Ридж ничего подобного не предусматривалось. Что ж, без бензина неплохим средством передвижения могла стать и настоящая лошадиная сила.
— Нам туда, — сказал Джей Ди, кивнув Итану на новый лестничный пролет центрального здания. Стены здесь были покрыты разноцветными надписями-граффити, чьими-то немыми криками:
МЫНЕ УМРЕМ
ЭТО НАША ЗЕМЛЯ
ЗАВТРА БУДЕТ НОВЫЙ ДЕНЬ
Итан невольно задумался, живы ли еще те люди, что писали эти надписи?
Он следовал за Джей Ди в компании Дейва МакКейна и Роджера Пэлла. На следующем этаже доктор остановился напротив двери с номером 227 и постучал. Перед тем, как дверь открылась, до них донесся резкий звук: очень короткий, но громкий. Все, кроме Итана вздрогнули, понимая, что в небе пронесся треугольный летающий корабль Горгонов. Мальчик же не обратил на это внимания; он слишком устал бегать. Если ему все же суждено умереть сегодня, рассудил Итан, стало быть, от судьбы не ускользнуть.
Из-за двери показался худощавый бледный человек с копной кучерявых рыжеватых волос и рыжей бородой. Он носил очки, перемотанные изолентой, и от линз его серые глаза казались очень большими. На нем был грязный комбинезон и коричневая клетчатая рубашка. В руке, что замерла у правого бока, был зажат желтоватый клочок бумаги, на котором Итан заметил ряд цифр. В левом уголке рта незнакомец держал короткий огрызок карандаша.
— Добрый день, Гэри, — поздоровался Джей Ди. Он жестом указал на Итана. — У нас новый поселенец.
Взгляд мужчины изучил мальчика. Его рыжие брови приподнялись.
— Упал в грязь? — спросил он. Итан кивнул.
— Кто-то новый? — раздался женский голос из-за спины Гэри, который тоже носил пистолет в кобуре на поясе, как и Джон Дуглас. — Давайте-ка посмотрим.
Гэри отступил в сторону. Джей Ди позволил Итану войти в квартиру первым. Внутри, сидя за письменным столом, ждала женщина. Позади нее стену закрывала огромная картина с изображением диких лошадей, скачущих через поле. Стеклянная раздвижная дверь, ведущая на балкон, была по периметру обклеена изолентой. Через нее виднелись далекие горы, недавно взорвавшиеся на глазах у Итана. На полу лежал малиновый коврик; помимо письменного стола в комнате стояли два стула, журнальный столик и коричневый диван. Вся мебель выглядела, как хлам, подобранный со свалки, но ему удивительным образом удавалось придать квартире подобие уюта. Хотя, как посмотреть. У другой стены находилась стойка с тремя винтовками, одна из которых была снабжена оптическим прицелом. Комнату освещали несколько масляных ламп.
Еще одна женщина сидела на стуле напротив стола, перед ней лежал планшет с желтыми листами бумаги, на которых Итан также заметил числа. Похоже, в самом разгаре некий подсчет, и Итану показалось, что числа на бумаге совсем не радуют собравшихся.
Обе женщины встали, словно проявляя уважение к новому гостю. Может, подумал Итан, это и так, раз он сумел добраться сюда живым, ускользнув и от солдат Сайферов, и от монстров Горгонов. Старшая из двух женщин была одета в бледно-голубую блузу и серые штаны, а на шее у нее красовалось ожерелье из бирюзовых камней с серебряным распятием посередине.
— Что у нас тут? — ее темные карие глаза сузились и обратились к Джей Ди.
— Он человек, — тут же сказал доктор, отвечая на ее невысказанный вопрос. Но голос его звучал неуверенно. Итану показалось, что док проглотил окончание фразы: «насколько я могу судить». — Но есть одна проблема. Он не знает...
— Меня зовут Итан Гейнс, — заявил мальчик до того, как Джей Ди закончил предложение.
—... своей истории, — договорил доктор.
Гэри запер дверь квартиры после того, как вошли Дейв и Роджер. Шум работ снаружи чуть поутих.
— Итан не помнит, откуда он и где его родители. Он... скажем так... загадка.
— Ханна заметила его в бинокль, — добавил Дейв. Голос его уже не был таким суровым, как в тюрьме, но все же до сих пор казался настороженным. Он снял бейсболку, показав свои темные волосы, в которых запуталось несколько колючек. На висках белели полоски седины. — Я решил подобрать его. Не было времени докладывать вам или еще кому-то.
— Храбрец или безумец — какой вариант вернее? — немного раздраженно произнесла женщина за столом, обращаясь к Дейву. Словно она слишком высоко ценила его жизнь, чтобы позволить ему погибнуть во время верховой вылазки. Затем, ее взгляд обратился к мальчику. — Итан, — сказала она. — Я Оливия Куинтеро. Можно сказать, что я здесь главная. По крайней мере, остальные так считают. Думаю, мне следует сказать тебе... добро пожаловать в Пантер-Ридж.
Итан кивнул. Он полагал, что на земле есть множество мест куда хуже этого. Например, все пространство по ту сторону стен. Он внимательно посмотрел на Оливию Куинтеро, отметив излучаемое ей успокаивающее доверие, силу воли и целеустремленность. Итан решил, что именно поэтому женщина стала местным лидером. Оливия была высокой и стройной... даже слишком стройной, возможно, из-за недоедания. При этом женщина сохраняла неплохую форму. Она буквально светилась уверенностью, твердостью духа и спокойствием, под венчающей ее голову короной коротких седых волос.
Итан прикинул, что ей около пятидесяти. Тон кожи говорил о примеси латиноамериканской крови. Кожа лба была гладкой, однако в уголках ее глаз сосредоточились довольно глубокие морщинки, выдающие возраст. В остальном Оливия Куинтеро выглядела очень хорошо. Видимо, она была такой еще до того, как все началось, подумал Итан. Она выглядела, как человек с богатым жизненным опытом, прекрасно понимающий, что хорошо, а что плохо. Может, она даже была директором школы Итана Гейнса, кто знает? Или, к примеру, она могла быть бизнес-леди, родившейся в бедной семье, но поймавшей удачу за хвост и сумевшей хорошо заработать на торговле недвижимостью? Возможно, она понимала, что такое надежный дом, еще до того, как поселилась в этой крепости. Откуда родились эти мысли, Итан сказать не мог, но чувствовал, что это правда. Отрывочные сведения прорывались, как лучи света сквозь непроглядную тьму, но никаких ответов на волнующие его вопросы он не находил.
Мальчик ощущал, что Оливия Куинтеро тоже изучает его. Ей он виделся просто измученным подростком лет четырнадцати или пятнадцати с мокрыми непослушными каштановыми волосами, свисающими на лоб и лезущими в глаза. Голубые глаза, цвета неба над ранчо в двадцати милях к востоку отсюда, которым она владела на пару со своим ныне покойным мужем Винсентом... там, в прошлой жизни, когда небо было голубым, а в мире еще оставалось место здравомыслию. Она отметила резкую форму носа и подбородка Итана, а еще обратила особое внимание на дерзкое пронзительное выражение его глаз. Это очень умный мальчик, решила она, который родился под счастливой звездой, раз пережил то, с чем он повстречался снаружи. Или... tal vez no tan afortunado,[1] потому что, учитывая происходящее, все счастливчики уже умерли и воссоединились со своими близкими на небесах, и их не заботит, что творится на Земле.
Остальным же придется добираться в ад длинной окольной дорогой, и одному Богу известно, сколько еще страданий выпадет на долю горстки выживших, а ведь они и так страдали немало. Количество самоубийств все возрастало. Невозможно было остановить кого-то, кто хотел покончить с собой — при таком-то количестве оружия.
Худшей из кар была потеря надежды, Оливия знала это. Поэтому она не позволяла кому-либо увидеть, как она сама близка к тому, чтобы посреди ночи приставить пистолет к голове и присоединиться к мужу. Как ей хотелось оказаться в лучшем месте, чем это!
Но Пантер-Ридж нуждался в лидере. В ком-то, кто следил бы за порядком, был хорошим организатором и не уставал повторять, что завтра наступит новый день и ничто в мире не сможет лишить надежды. Она была именно таким лидером, пусть в глубине души часто задумывалась, как надолго ее хватит, и есть ли во всем этом смысл?
— Вам приходилось убивать кого-нибудь? — вдруг спросил ее Итан.
— Что? — переспросила она, удивленная этим вопросом.
— Убивали кого-нибудь в той комнате, куда меня привели в начале? — уточнил Итан. — Я видел на стенах отметины от когтей и следы от пуль. И что-то похожее на пятна крови тоже. Я думаю, что людей приводили туда и убивали.
Дейв подошел ближе, став между Итаном и Оливией.
— Да, мы убивали там… нечто. Может, когда-то они были людьми, но теперь... ничего человеческого, кроме внешнего облика, в них не осталось. Поэтому мы убивали их. Это необходимо было сделать. А потом мы пытались отмыть кровь, насколько это возможно. А ты разве не знаешь, о чем я говорю?
— Я знаю о Горгонах и Сайферах. Знаю, что они сражаются между собой. Их война разрывает мир на части. Это все, что я могу вспомнить.
— И ты не помнишь, откуда тебе это известно? — спросила Оливия. — Совсем ничего?
— Ничего.
Оливия посмотрела на Джона Дугласа. Тот приподнял седые брови и пожал плечами, показывая, что ничего не может ей подсказать. Женщина вновь посмотрела на юного гостя.
— Не знаю, где ты побывал и как выжил, но, думаю, тебе есть, что рассказать. Особенно о Горгонах и Сайферах. Ты голоден? Я надеюсь, ты ничего не имеешь против конины?
— Я не против.
— Мы здесь делаем все, что можем. Либо создаем, либо обходимся имеющимся. Чаще всего обходимся. Но мы держимся.
Почему? спросила она сама себя, как только произнесла эту фразу. Неужели мы верим, что в наших силах повлиять на ход вещей? Она быстро отринула эти вопросы. Оливия пока не видела смысла рассказывать мальчику о том, что в некоторые ночи на последний оплот земной цивилизации обрушивался истинный ад.
— Дейв, отведи его в столовую. Пусть его накормят. А потом найди ему место для отдыха.
— Конечно, — отозвался Дейв с каменным лицом. — Еще одно счастливое дополнение к нашей маленькой семье.
— Сколько здесь поселенцев? — спросил Итан Оливию.
— Сто двенадцать, если верить последним подсчетам. А эта цифра меняется день ото дня.
Итан пристально посмотрел на лист желтой бумаги на столе. Некоторые строки в списке были вычеркнуты.
— Дело не в людях, — покачала головой Оливия, заметив, куда смотрит Итан. — Дело в условиях. Мы здесь уже почти два года. У нас кончаются запасы.
— Еда и вода? — спросил мальчик.
— Консервы и вода в бутылках, и то и другое уже подходит к концу. Вот, почему нам приходится есть лошадей, и мы опасаемся пить дождевую воду. Вот... примерно так тут обстоят дела, — закончила она.
Плохо, подумал Итан. Он видел отчаяние глубоко в ее глазах. Она, казалось, ощутила это, и снова обратилась к Дейву.
— Иди и накорми его. Итан, увидимся позже, хорошо?
Он кивнул, затем Дейв и Роджер вывели его из комнаты и закрыли дверь.
Джон Дуглас остался. Кэти Мэттсон снова заняла свой стул, а Гэри Руза вернулся к своему списку потерь. Оливия села. Она понимала, что доктор задержался не просто так, поэтому спросила:
— Что-нибудь еще?
— Интересный молодой человек, не находишь? — спросил он.
— Тяжело даже подумать о том, что ему пришлось пережить в столь юном возрасте. Но он не один такой, другие тоже через это проходили. Мы ведь нашли несколько выживших пару дней назад, помнишь?
— Верно. Выжить снаружи сложно, но не невозможно, — доктор нахмурился. — Просто... мне жаль, что у меня нет приличной лаборатории. Хотелось бы как следует обследовать Итана.
— Зачем? — страх заставил ее губы сжаться в тонкую линию. — Ты думаешь, что он все-таки может быть...?
— Я думаю, — перебил Джей Ди. — что он настоящий человек. Но также я думаю — и это не должно выйти за пределы этих стен — что у него слишком серьезные травмы. Если говорить начистоту, я просто не понимаю, как он вообще двигается с такими-то ушибами. Похоже, у него несколько тяжелых внутренних повреждений. Он мог пострадать от ударной волны. Странно, что он такой... такой...
— Живой? — подсказала Оливия.
— Может, и так, — признался Джей Ди. — На первый взгляд, кажется, что у него обширная травма грудной клетки. Одного этого достаточно, чтобы... — он пожал плечами. — Впрочем, пока рано делать выводы. И я в любом случае не могу произвести нормальное обследование.
— Проведи такое, какое сможешь, — ответила Оливия. Взгляд ее был спокойным. — Наблюдай за ним. Если выяснится, что он — другая форма жизни... достаточно выносливая, чтобы пройти испытание физраствором, то нам лучше узнать об этом как можно скорее. Так что внимательно наблюдай за ним, ты меня слышишь?
— Слышу, — Джей Ди направился к двери.
— И держи оружие наготове, — напомнила Оливия, возвращаясь к подсчету истощающихся запасов. Идея учета и распределения ресурсов под руководством бывших бухгалтеров — Кэти и Гэри — была на данный момент актуальнее некуда.
— Да, — с тяжелым сердцем ответил Джей Ди, и вышел из комнаты на болезненно-желтый дневной свет.
Глава третья
Дейв и Джей Ди наблюдали, как мальчик ест тушеную конину из небольшой миски, сидя за столом в помещении, что играло тут роль столовой. Обычно, время принятия пищи было строго определено, ради облегчения работы трем поварам, что трудились в поте лица, стараясь прокормить местных жителей. Еду готовили на улице, на кострах, и только потом приносили в столовую. За укрепленными дверями складских помещений продолжали стремительно таять запасы консервов и воды. Можно сказать, они уже почти закончились.
Дневной свет просачивался в помещение через мутную пленку, заклеивающую оба окна. На некоторых столиках стояли лампы и свечи, однако их скудный свет вряд ли мог сделать столовую менее мрачной. На дальней стене виднелась надпись: «МЫВЫЖИВЕМ!», нанесенная с яростной и безумной решимостью — потеки красной краски тянулись от агрессивно намалеванных букв к самому полу, покрытому линолеумом.
Мальчик так накинулся на еду, будто не верил в начертанные на стене слова — могло показаться, что, по его мнению, завтра никогда не наступит. Ему дали бумажный стаканчик с водой, объяснив, что это дневная норма, поэтому Итан не спешил выпивать сразу всю порцию. А вот история его знакомства с тушеной кониной была довольно короткой.
— Сделай глубокий вдох, — попросил Джон Дуглас.
Итан отвлекся от старательного вылизывания пустой миски и выполнил просьбу доктора.
— Боли в легких нет?
— Немного давит. Больно вот здесь, — ответил Итан, коснувшись центра груди. Затем продолжил собирать языком и пальцами последние крохи мяса, прилипшие ко дну миски.
— Наверное, шея тоже болит?
— Немного больно.
— Это и удивляет — что только немного больно, — доктор потер подбородок. В отличие от большинства других мужчин в лагере, он старался бриться как можно чаще и пользовался дезодорантом. С возрастом он остался все так же придирчив к своему внешнему виду и столь же трепетно относился к своим привычкам, сколь и в юности, несмотря на то, как изменился мир. Сейчас следовать старым правилам было много труднее, однако именно поэтому он так рьяно старался. В этом поселении Джей Ди был олицетворением порядка и опрятности, и это помогало ему держать связь с тем человеком, которым он когда-то был. Вероятно, это одна из тех вещей, что не позволяет сойти с ума, не дает потерять волю к жизни.
— Вообще-то, — продолжил он. — после таких травм ты едва мог бы ходить, не говоря уж о беге. Впрочем, ты еще молодой. Лет пятнадцать, если навскидку. Но даже с учетом возраста... — он сделал паузу, не находя слов, способных описать состояние здоровья пациента. От осознания собственного неведения ему стало очень неуютно. По крайней мере, он был уверен, что этот мальчик — человек. Ну... почти уверен. Физраствор не заставил его кровь закипеть, а тело переродиться в утыканного шипами паукообразного монстра или еще какое-нибудь чудовище, что иногда случалось во время проверки других «людей», приходящих в этот лагерь.
— Даже с учетом всего, — проворчал Дейв резче, чем хотел, — твоя история... как бы повежливее сказать... хрень собачья!
В прошлой жизни Дейв МакКейн сперва работал каменщиком, а после — вышибалой в кантри-клубе в Форт-Коллинзе. Поэтому, когда дело доходило до обмена крепкими словцами, его не нужно было долго тянуть за язык. В решительности он также не испытывал недостатка, ища приключений на свою задницу в любой передряге, что в местных кругах считалось дурной привычкой. Грязь плотно укоренилась под его ногтями, в волосах и даже в порах кожи на лице. МакКейн гораздо серьезней относился и больше внимания уделял своей должности в крепости и связанной с ней ответственности, чем внешнему виду.
— Если ты потерял память, откуда ты знаешь о Горгонах и Сайферах? Почему, черт возьми, это не стерлось из твоей башки?
Итан сделал глоток воды, спокойно встретившись со взглядом Дейва.
— Похоже, что у меня вообще никаких воспоминаний не сохранилось, кроме этих... Я просто знаю, что между ними идет война.
— Тогда ты знаешь и как это началось? Ты помнишь? Помнишь тот день?
Итан сосредоточился на вопросе. Ничего, никакого отклика в памяти. Он сделал глоток воды и, пройдясь языком по зубам, обнаружил еще один застрявший между ними кусочек конины.
— Нет. Этого я не помню.
— Третье апреля, два года назад? — подсказал Дейв. Он сложил руки на столе и вспомнил, что когда-то молился перед едой, сидя с женой и двумя сыновьями на кухне за таким же столом, в маленьком домике, расположенном в нескольких милях отсюда... Хотя, теперь можно сказать, что от прежнего жилища его отделяли не мили, а миры. Однажды утром, через пару месяцев после того, как приехал сюда, Дейв выехал верхом на сером коне Пилигриме на разведку, с желанием либо испытать судьбу, либо попросту совершить самоубийство руками инопланетян. Обычно их схватки не длились долго в одном и том же месте, однако никто не мог с точностью предсказать, когда они вернутся. Поле битвы менялось, но война продолжалась. Насколько было известно Дейву, так обстояли дела во всем мире.
Дейв направил Пилигрима к тому участку земли, что когда-то принадлежал им с Шерил, спешился и остановился у кратера, вокруг которого были разбросаны обгоревшие останки дома. Он некоторое время разглядывал эти обломки, заметил куски того самого стола... Затем вернулся назад к коню и ускакал прочь. Потому что теперь его домом стал Пантер-Ридж, а Шерил и мальчики были мертвы. А еще потому, что приближался корабль Горгонов, проскальзывая через желтый воздух, что означало лишь одно: Сайферы тоже не заставят себя долго ждать.
— Третье апреля, — пробормотал Джей Ди, поднимая со дна своей памяти чувства и воспоминания. Он словно ощутил удар молотом по сердцу. Раньше ему казалось, что эту боль удалось оставить позади, и он научился жить дальше, однако это было не так. Нет, боли было слишком много. Для всех. Его жена погибла именно тогда, в апреле, не дожив до тридцати трех лет. Он наблюдал за тем, как она медленно лишалась рассудка, звала маму и папу, как маленький ребенок, и дрожала от страха, когда пришельцы вели свои сражения в их районе, и взрывы сотрясали землю. Дебора перестала есть и разговаривать, как и многие жертвы потерянной надежды. Джон пытался накормить ее... он старался изо всех сил, но она лишь лежала в постели и пустым взглядом смотрела на запятнанный потолок, и та часть ее личности, что когда-то знала радость и свободу, похоже, была мертва. Когда он в сгущающихся сумерках садился у кровати и держал ее за руку, она иногда переводила на него взгляд своих водянистых глаз и задавала один-единственный вопрос пугающе детским голосом, как дочь могла спрашивать отца: «Мы в безопасности?»