— А разве у нас лучше?? — спрашиваю я, смеясь и протирая глаза.
— Я немного не то имела в виду.
— Да, понимаю, я тоже не могу это объяснить, — говорю я, чувствуя себя глупо. Однако зародившееся в душе призрачное чувство благодарности не оставляет меня. Подняв руку, я кладу ладонь поверх ее руки, не касаясь. — Иногда я просто не понимаю, что она сделает в следующую секунду.
— Да, что-то в этом роде,
— Но с тобой все не так.
Нина краснеет, но не делает попытки отстраниться. Опасливо глядя то на свою руку, то на мою, она касается меня. Чувство, зародившееся в моей груди, постепенно растет и расширяется, и я начинаю бояться его, поняв, что это не простая благодарность. Мне тяжело дышать — я осознаю, кто передо мной, — и так быть не должно. Хочу убрать руку, но Нина поглаживает меня так нежно, так успокаивающе, что я вспоминаю… мы лучшие друзья. Разве не может быть в моей жизни для нее особого места? Ведь она никак не конкурирует с Вив? Размышляя об этом, я понимаю: так, видимо, решил и тот, другой Камден. Все это кажется мне весьма достоверным ровно до того момента, пока Нина, подойдя вплотную, не целует меня в губы.
Повинуясь инстинкту, я отвечаю ей, и мы целуемся, закрыв глаза. В течение какого-то времени я не ощущаю никакого противоречия в том, что мы делаем. Даже когда рассудок, включившись, начинает предостерегать меня, я инстинктивно продолжаю прижиматься к Нине. Открыв глаза, я вижу ее руку, лежащую на моей щеке, и закрытые глаза. Ей хорошо, и она не хочет прерываться.
Мне становится страшно, и я резко отодвигаюсь назад вместе с креслом.
Нина, покачиваясь, стоит напротив. Ее щеки пылают. Уронив кресло, я поднимаюсь на ноги.
— Боже… прости меня…
|
|
— Не надо.
— Кам… я…
— Прекрати! — кричу я, отворачиваясь. Не могу смотреть на нее, не могу даже думать. Мы говорили о Вив, а потом она… что же я наделал? Почувствовав вкус ее губ на своих губах, я поспешно вытираю рот рукавом. — Ты не хотела говорить мне, что Вив жива, помнишь? Она пыталась предупредить меня, что ты сумасшедшая.
— Что? — бледнея, спрашивает Нина.
— Она сказала, что…
Я устремляюсь к выходу, и Нина бросается за мной.
— Кам! — кричит Нина. — Кам!
Я разворачиваюсь на ходу.
— Слушай, я не знаю, какие грязные отношения были у тебя с тем, другим парнем, но не ты моя любимая девушка, а Вив.
Услышав это, Нина чуть не падает, как будто я ударил ее.
— Кам, прошу тебя… — шепчет она.
— Прекрати! Какие бы мерзкие фантазии тебя ни посещали, держи их при себе!
Я распахиваю входную дверь с такой силой, что она ударяет по стене.
— Ты прав насчет Вив, она опасна! — кричит мне вдогонку Нина, стоя на крыльце. — Еще не поздно, ты можешь все это прекратить. Он бы мне поверил…
Я бегу прочь сломя голову, и ее голос постепенно затихает вдали.
Глава двадцать седьмая
Я снова вижу тот дурацкий сон, от которого не мог избавиться два месяца. Все то же самое — хаос после аварии, огонь внутри машины, только теперь мы с Вив стоим рядом у раскрытой дверцы. Она смотрит на разбитую машину испуганными глазами, а потом, повернувшись ко мне, улыбается. Я обнимаю ее, но неожиданно понимаю, что в моих руках уже не Вив, а Нина. Вив стоит рядом.
Увидев Нину, она падает с высоты, как это было на трибунах. Я отталкиваю Нину в сторону и прыгаю вперед, чтобы удержать Вив, но хватаюсь руками за воздух — и лечу куда-то во тьму.
|
|
Один.
Проснувшись в холодном поту, прислушиваюсь к оглушительному биению сердца. Я даже двинуться не могу — так бывало во время матчей, когда на грудь садился кто-то из нападающих команды противника.
Сон продолжает крутиться в голове и переметается с реальностью в такой запутанный клубок, что мне приходится напряженно вспоминать, точно ли я оставил Вив вчера в ее спальне. Сев в постели и заглянув на стол, где стоит будильник, узнаю время — три часа двадцать шесть минут. Раннее утро. Вытерев потное лицо салфеткой, вспоминаю, что мы с Ниной вчера целовались, и в ужасе падаю обратно на подушку. Я бы отдал все что угодно, лишь бы этого не было или хотя бы была возможность отмотать время назад и прервать поцелуй раньше, чем я это сделал. Я почистил зубы и долго полоскал горло, придя домой, но на всякий случай я еще и еще раз провожу по губам рукой, как будто на них могло остаться что-то уличающее меня… и что может заметить Вив.
Снова сажусь в постели и отбрасываю простыни в сторону. Мне кажется, что в комнате жарко и совсем нечем дышать, поэтому, приподнявшись, я открываю окно над кроватью. Холодный воздух, льющийся в комнату, отрезвляюще действует на рассудок. Она никогда не узнает о том, что случилось вчера. Как она может узнать?
Если только кто-то из нас расскажет ей об этом, а Нина этого не сделает. Снова ощутив прикосновение ее губ, сжимаю кулаки — Вив не должна узнать об этом. Если узнает, никогда меня не простит.
Вглядываясь во тьму за окном, я на некоторое время ощущаю уверенность в себе, но вскоре, обмякнув, ложусь грудью на подоконник. Наверное, нужно ей обо всем рассказать. У нас с Вив никогда не было секретов друг от друга, так почему это правило должно измениться сейчас? Нина сама меня поцеловала — я же не сделал ничего плохого, нужно было внимательней прислушаться к предостережениям Вив. Если я сам расскажу ей о случившемся, она поймет: нельзя же злиться на человека за то, чего он не делал. Почувствовав озноб, я закрываю окно и снова ложусь в постель.
|
|
Теперь и комнате слишком холодно. Завернувшись и одеяло, чтобы согреться, я подсовываю под голову подушку и лежу, пытаясь решить, что лучше: солгать или рассказать правду.
Пригнувшись, я прохожу сквозь портал, больно ударившись рукой об его невидимый край. Удар кажется сильнее из-за воздействия электрического тока, рассеянного внутри. Однако размышлять о том, почему проход стал таким тесным, у меня нет времени. Накануне я так устал, что выспаться смог только днем. Я остро нуждался в этом; потому что в последнее время спать практически не получалось. Мне удалось не только выспаться, но и подумать. Проснувшись, я пришел к выводу, что необходимо рассказать Вив о том, что вчера вечером сделала Нина. При мысли о предстоящем объяснении у меня дрожат колени, и я не могу предсказать реакцию Вив, но жить дальше, нося на душе такой камень, еще тяжелее. К тому же мне хочется сказать Вив, что теперь я понимаю, насколько она была права насчет Нины — и мне не следовало сомневаться в ее словах.
Плохо только то, что я должен быть у ее дома через пять минут, а мне точно известно, что даже бегом я не могу добраться туда быстрее чем на десять.
В спешке я не замечаю едущую по улице машину до тех пор, пока она не останавливается у тротуара прямо около меня.
— Эй, красавчик, хочешь прокатиться? — окликает меня Вив.
Машина надолго приковывает мое внимание — и в этом нет ничего удивительного. Последний раз, когда я видел это синее купе, автомобиль был буквально намотан на столб. Внимательно изучив кузов, я убеждаюсь в том, что он, как всегда, покрыт вмятинами и сколами, но передние стекла целы.
Они не разбиты, а просто опущены вниз.
— Прости, задержался, — говорю я, кое-как справившись с голосом. — Пришлось… помочь маме.
Кусаю себя изнутри за щеку от злости. Да что со мной такое? Целый день ушел на то, чтобы убедить себя говорить только правду, но стоило мне увидеть Вив, и я тут же начинаю лгать?
— Ну… — улыбаясь, тянет Вив, — если ты опять опоздаешь, придется тебя наказать.
Чувствую некоторое облегчение. Ладно, небольшая ложь во имя большой правды — не такая уж страшная вещь. Отрадно, что Вив не знает, где я был вчера вечером, и не догадывается о том, что произошло в доме Нины. По крайней мере пока. Двигатель автомобиля, работающий на холостых, тихонько позвякивает. Звук напоминает скрежет зубов.
Вив кашляет.
— Прости, ты сядешь в машину, или нужно отъехать и дождаться, пока ты проголосуешь?
Открываю дверь, стараясь не вспоминать, когда я это делал в последний раз. В самый последний раз. Вив убирает с сиденья какое-то барахло, и я сажусь, но на спинку не откидываюсь. Слишком уж эта машина похожа на гроб.
— Закуришь? — спрашивает Вив.
Она уже держит сигарету во рту, а в руке — красную дешевую зажигалку «Бик». На секунду мне мерещится моя старая серебристая «Зиппо», и ощущение дежа-вю резко усиливается — настолько, что я выхватываю сигарету из ее губ и зажигалку из руки и выбрасываю все это в окно.
— Эй! Какого черта?
— Я…
Говорить трудно — в горле жжет так, будто я только что выкурил целую пачку.
— Ты же не будешь изображать из себя неженку-спортсмена? «Ах, не курите на меня!» Да ты и не спортсмен уже!
Хочется что-то возразить, но в том, что она сказала, так много злобы, что я теряюсь. Я провинился и пришел просить прощения и нахожусь не в том положении, чтобы спорить. Вив молча разглядывает меня. Со вчерашнего дня я так и не собрался переодеться и побриться.
— Выглядишь погано, Кам. Что с тобой сегодня?
— Можем мы куда-нибудь поехать… чтобы поговорить? — с трудом выдавливаю я.
— О чем? — спрашивает Вив, стискивая руль. — Почему не поговорить здесь?
Выглянув из окна, вижу перекресток, ставший для нас роковым. Вряд ли вид этого места придаст мне сил начать непростой разговор.
— Давай поедем куда-нибудь, где меньше народа. Я хочу побыть с тобой вдвоем.
Вив, сдвинув брови, включает коробку передач.
— Ладно. Я знаю только одно место, где можно, как ты говоришь, побыть вдвоем.
Покрутившись в лабиринте улиц позади школы, автомобиль начинает подниматься в гору.
Пристегнувшись ремнем безопасности, сижу, стараясь скрыть от Вив, как судорожно я цепляюсь за ручку. Свободной рукой я нажимаю кнопки на панели магнитолы в поисках какой-нибудь хорошей радиостанции. Машина ползет вверх, а гора в окрестностях Файетвилля только одна, так что я прекрасно понимаю, куда мы едем.
— К водокачке?
— Да, как в старые добрые времена, — отвечает Вив, поджав губы.
Чем выше мы забираемся, тем меньше вокруг домов и больше деревьев с остатками листвы на ветвях. Гора не такая уж высокая, но, очевидно, охотников жить рядом с огромным водяным баком, разукрашенным граффити, находится немного. К тому же это единственное и самое популярное в округе место, куда приезжают люди, чтобы заняться любовью в автомобиле.
Мы приезжали сюда каждый раз после успешной футбольной игры, а когда я учился в десятом, побед было немало.
Когда мы въезжаем на площадку у водокачки, там стоит только одна машина, да и ту, похоже, просто бросили. Вив подъезжает к краю площадки, откуда отлично видны огни города, оставшегося внизу. Никогда раньше мне не приходилось любоваться с этого места пейзажем, а он, оказывается, очень красив.
— Я уже успел забыть, каково это — приезжать сюда с тобой.
— Да, я тоже, — говорит Вив, дергая вверх ручку парковочного тормоза. Она тянется за сигаретой, но потом, видимо, передумав, поворачивает ключ в замке зажигания и выключает двигатель.
Я протягиваю ей пачку.
— Прошу тебя, кури, если хочешь. Я жалею о том, что сделал там, внизу.
— Сейчас я уже не хочу, — отвечает Вив, барабаня пальцами по рулевому колесу. Понятно, что ей не терпится скорее узнать, о чем я хотел поговорить. Я смотрю на звездное небо над городом.
— Как ты думаешь, они там вместе? — спрашиваю я.
Вив перестает стучать по рулю пальцами и смотрит на меня.
— Кто?
— Наши… другие сущности? Они оба мертвы, а мы здесь, живые и вместе. Вот я и думаю, что с ними?
Вив, запрокинув голову, смотрит туда же, куда и я.
— Нет, — говорит она.
— Ты так думаешь? Думаешь, они не вместе — или их просто больше не существует?
— Я об этом не думаю.
— Ясно.
— Кам, ты — это он, только лучше, — говорит она, взяв меня за руку. — Неужели я недостаточно хороша, чтобы быть ею?
Я размышляю над ее словами, следя за ее реакцией, Улыбка сходит с ее лица.
— Ты во многом на нее похожа, но…
— Но?
Я пытаюсь подобрать подходящие слова, Чтобы объяснить ей, в чем разница, но ничего не могу придумать.
— Нет, ничего. Ты и есть моя Вив, — говорю и, взяв ее за руку, чтобы она снова начала улыбаться. Или этого мало и нужно как-то еще ее утешить? — Я хотел тебе коечто рассказать… Ты была права насчет Нины.
Вив пристально смотрит на меня, и я, не выдержав, опускаю глаза.
— Я видел ее вчера вечером.
— Но ты же… — изумленно вздыхает Вив.
— Прости меня за это, но я хотел сам во всем разобраться!
Вырвав у меня руку, Вив прижимает ее к груди. Я в панике тянусь к ней, но Вив отодвигается к дверце, насколько это позволяет сиденьем и засовывает сжатые кулаки в карманы куртки. Я с тревогой смотрю в ее расстроенное лицо.
— Это было ужасно, ты была права! — торопливо говорю я. — Она сумасшедшая, у нее действительно какая-то мания. Мы сидели и разговаривали… и вдруг она меня поцеловала.
Взгляд Вив становится острее кинжала.
— Ты ее поцеловал?
— Нет! Это она меня поцеловала!
— Да как ты мог?
— Я ничего не делал!
Стекла, запотевшие от нашего разгоряченного дыхания, становятся матовыми, и я чувствую себя запертым в железной коробке.
— Я хотел помочь нам обоим!
Я слышу звук пощечины и спустя долю секунды чувствую боль. Вив пытается выскочить из машины, но я хватаю ее за плечи.
— Вив, послушай меня!
Мне по-прежнему непонятно, что нужно сказать, чтобы как-то исправить ситуацию. Притянув Вив к себе, пытаюсь поцеловать, но она не отвечает мне. Я глажу ее по голове, прижимаюсь губами к ее губам, пока могу дышать. Когда я в конце концов отстраняюсь, она смотрит на меня как на покойника.
— Ты должна меня понять, — говорю я срывающимся от отчаяния голосом.
— Нет, это ты должен, — говорит Вив, глядя на меня глазами, похожими на два черных бездонных колодца. — Он ушел от меня к ней. Я пыталась объяснить тебе это вчера вечером.
Я перестаю дышать. Если бы боль в щеке не напоминала мне о пощечине, можно было бы подумать, что Вив ударила меня в солнечное сплетение.
— Что? — Вив закрывает глаза, как от боли. — Но это же смешно. Я бы никогда…
— А он ушел.
Я упираюсь локтями в колени и зажимаю руками голову. Попытки представить себе вариант развития событий, при котором я, оставив Вив, ухожу к Нине, заводят меня в тупик. Кровь приливает к голове. Нет, этого не может быть. Мы с ним, очевидно, жили по-разному, но при этом он — это я, а я — это он. Решившись на такое, он предал нас обоих.
— Это Нина его увела, — говорит Вив, как бы отвечая моим мыслям. — Она что-то с ним сделала, и он стал относиться ко мне враждебно. А потом он умер, — добавляет она, глядя на меня горящими глазами. — Я думала, что все кончено, и тоже хотела умереть… а потом ты вернулся ко мне.
Я снова тянусь к ней, и на этот раз она уже не отстраняется.
— Я не он.
Мы целуемся, пока хватает воздуха в легких. Когда воздух заканчивается, я прерываюсь, чтобы вздохнуть, и провожу губами по ее шее, чувствуя, как под кожей бьется пульс. Холодные пальцы Вив сплелись с моими в тесный клубок. Свободной рукой она стягивает с меня куртку, а я помогаю ей снять футболку. Вив, склонившись, расстегивает пряжку на ремне, и в ответ на ее касания в глубине тела что-то начинает вибрировать. Сорвав с себя свитер, прижимаюсь к ней, чтобы ощутить жар ее тела, но рефлекторно сжимаюсь, ударившись об руль поврежденным коленом. Боль такая, что приходится кусать себя за щеку, чтобы превозмочь. Постепенно штыри и скрепки, удерживающие части костей, встают на свои места, и боль стихает. К тому времени, когда я прихожу к себя, Вив уже сидит прямо, откинувшись на спинку кресла, и с любопытством смотрит на меня из-под полуприкрытых тяжелых век, накручивая, по обыкновению, на палец прядь волос.
— Кам, — говорит она, обольстительно улыбаясь, — я вот думала… а вы с ней когда-нибудь?..
Я краснею так, что, пожалуй, впервые в жизни по-настоящему благодарен природе за то, что на свете существует ночь. Стеснение заставляет меня отвернуться и оторвать взгляд от ее нежного полуобнаженного тела. Раньше каждый из нас жил своей жизнью, так почему же мне в голову так и не пришло спросить ее о том же?
— Нет… — отвечаю я, закашлявшись и с трудом справляясь со срывающимся голосом. — Но мы как раз ехали ко мне, чтобы сделать это. В тот вечер, когда случилась авария.
— О, прости…
Возникает томительная пауза, которая длится, кажется, целую вечность.
— А вы? — наконец решаюсь спросить я.
— Нет, не успели, — говорит Вив едва слышно, голосом, полным скрытой грусти.
Не выдержав, я вздыхаю, но не от сожаления, а от радости. Вив ежится как будто от холода и потирает руки.
— Ты замерзла, да?
Пошарив вокруг, нахожу свой свитер и накидываю на ее обнаженные плечи. Вив заворачивается в него и, подтянув рукава к самому носу, вдыхает мой запах. Затем, наклонившись и оперевшись локтем о консоль между сиденьями, смотрит на меня, капризно оттопырив нижнюю губку.
— Как же мне надоело прятаться, — говорит она, — забиваться в машину, мерзнуть на детской площадке. К тому же это быстро надоедает.
Пожав плечами, я тянусь, чтобы погладить ее.
— Мы не можем рисковать. Нас кто-нибудь снова заметит.
Вив смотрит на меня, загадочно и коварно улыбаясь.
— А что, если я предложу тебе провести ночь в доме с большой удобной кроватью, у камина с настоящим огнем? И при этом мы будем в безопасности? Никто нас там не застанет, я гарантирую.
Опустив спинку сиденья, я сажусь так, чтобы быть как можно ближе к Вив.
— Когда и где мы можем это сделать?
— Родители в пятницу уезжают. Их не будет всю ночь. Это незапланированная поездка — умер кто-то из коллег по бизнесу. Я хотела тебе сказать об этом сразу, как только сама узнала, — говорит Вив, улыбаясь. Она приподнимается, и свитер падает на колени. Ее кожа испускает легкое сияние, отражая тусклый свет фонаря, висящего на верхней части водонапорной башни. Я привык к тому, что у нее длинные волосы, спадающие на плечи мягким каскадом и закрывающие верхнюю часть тела, но теперь кудри Вив едва достигают подбородкам и ничто не мешает мне любоваться ее полуобнаженным телом. Между мной и ее нежной округлой грудью остается лишь яркий лиловый бюстгальтер со смелым вырезом, скрывающим очень немногое.
— Проведи со мной ночь, — просит Вив, склоняясь ко мне.
Я снова ежусь, но на этот раз не от холода.
— А почему бы не сделать это прямо сейчас?
Вив проводит рукой по моей обнаженной груди, и каждое нервное окончание, спрятанное под кожей, отзывается на нежное прикосновение ее пальцев.
— Я хочу, чтобы в первый раз все было красиво… а не как у тех, кто приехал наскоро пообжиматься на заднем сиденье.
Выдохнув, я кусаю губу, стараясь отвлечь себя болевыми ощущениями и не зацикливаться на том, насколько она красива и как тяжело мне справиться с собой. С той ночи, когда это должно было случиться, прошла, кажется, целая вечность. Глядя Вив в глаза, я вспоминаю, сколько раз это чуть было не случилось. Вероятно, Вив прочла мои мысли по лицу, потому что даже в полутьме видно, как она покраснела. В салоне автомобиля становится нестерпимо жарко. Я беру Вив за руку — и может быть, именно это нам сейчас нужно больше всего. Рукопожатие — как печать, скрепляющая наш союз и позволяющая отбросить все сомнения.
Глава двадцать восьмая
Половина четверга проходит как в тумане — вокруг кипит людской водоворот, уроки начинаются и кончаются, в раздевалке хлопают дверцы шкафчиков. Утро, за которое я кое как написал тест по тригонометрии и с трудом выдержал очередной раунд игры в «вышибалы», наконец заканчивается.
Если к пятому уроку я успею написать эссе по «Итану Фрому», домашних заданий на неделю не будет, но сосредоточиться трудно, так как голова занята тем, что запланировано на вечер пятницы.
Выбравшись на большой перемене в столовую и купив еды, я, как обычно, занимаю место у двери и достаю блокнот с карандашом. В эссе я должен ответить на поставленный вопрос: к какому важному выводу приходит главный герой повести «Итан Фром». Успеваю написать пол страницы, когда мое внимание привлекает скользящий по полу в мою сторону продолговатый серебристый предмет. Когда он, ударившись об мою ногу, останавливается, выясняется, что передо мной чей-то сотовый телефон. Подняв его, оглядываюсь в поисках владельца, и вижу, что ко мне, вытянув вперед руку, направляется не кто иной, как Логан.
— Что-то потерял, Вест? — спрашиваю я, поднимая руку с телефоном.
— Давай сюда, Пайк.
Он зол, и у меня тут же возникает желание позлить его еще. Размахнувшись, я бросаю ему телефон: Логан рефлекторно пригибается, но, справившись с удивлением, поднимает руку, чтобы поймать летящий предмет. Ему это почти удается, но телефон, на миг задержавшись в руке, проскальзывает между пальцев. Я успеваю поймать его, прежде чем он падает на пол.
— Не взял, — говорю я, поднимаясь на ноги. Лицом Логан становится похож на красного Овна — эмблему нашей футбольной команды. Я подаю ему телефон. Люди останавливаются, чтобы посмотреть, как Логан надерет мне задницу. Я размышляю над тем, испугался бы он, если бы случайно увидел «привидение» Вив, и стал бы распространять слухи о том, что встретил ее. Мысль меня забавляет, и я уже не хочу бить Логана по лицу.
— Жаль, что вы без меня в этом сезоне не выиграете, — замечаю я, хлопая его по плечу. Логан, сжав кулаки и раздувая ноздри, смотрит на меня, как разъяренный бык… но в этот момент появляется Тэш и берет его за руку. Логан смотрит на нее, потом на меня, но уже заметно спокойнее. Положив телефон в карман, он уходит, расталкивая любопытных плечом и таща Тэш за собой.
Сквозь редеющую толпу ко мне пробирается Майк.
— Что тут, черт возьми, случилось? — спрашивает он.
— Да ничего, — отвечаю я, с трудом садясь на пол после двадцати отжиманий, сделанных утром на уроке физкультуры: может, в футбол мне больше и не играть, но выглядеть достойно рядом с Вив я еще могу.
Майк, бросив на меня хмурый взгляд, разворачивается, чтобы уйти. Я беру в руки блокнот, но, передумав, бросаю его на пол и поднимаюсь, чтобы догнать Майка.
— Эй! — кричу я ему вслед.
Майк, жуя, по обыкновению, энергетический батончик, оборачивается.
— Если моя мама позвонит вам в пятницу вечером… скажите ей, что я у вас.
Майк перестает жевать.
— Ты хочешь, чтобы я тебя прикрыл?
— Да.
— А почему я должен это делать?
До меня доходит, что Майк, похоже, обижен. Да и как ему не обижаться? Последнее время я веду себя с ним как последний ублюдок.
— Слушай, извини меня, — бормочу я. — Просто это для меня важно. Я бы не стал просить просто так.
Лицо Майка смягчается.
— Что за девушка? — спрашивает он.
— Девушка? Да нет никакой… — начинаю я, но, взяв себя в руки, обрываю фразу на полуслове. — Так да или нет?
— Кам, я думаю, ты у меня в долгу. Я не буду делать это просто так.
Он, не мигая, выдерживает мой испепеляющий взгляд. Я в задумчивости хмурю брови. Сейчас не время торговаться. После пятницы все будет хорошо, да что там — замечательно. Но вечер пятницы, который мы проведем в доме Вив, не должен быть ничем омрачен. Ничто не должно нам помешать.
Придя к этому выводу, я приказываю себе успокоиться. Не стоит уделять внимание деталям, когда все поставлено на карту. Если что-то пойдет не так… мы лишимся не только этой ночи. Стоит, наверное, попросить его об одолжении, тем более что он стоит и ждет.
— Ты прав, — говорю я, удивив самого себя. — Я твой должник.
Майк смотрит на меня недоверчиво, видимо, считая, что я его обманываю, но в конечном счете выражение моего лица, очевидно, убеждает его в обратном.
— Ладно, — говорит он, — заметано. Я тебя прикрою.
Глава двадцать девятая
Когда я возвращаюсь из школы, у дома стоит мамина машина. Раньше, увидев ее в это время, я решил бы, что это недобрый знак, но в последнее время, задумав стать мне хорошей матерью, она уделяет работе меньше времени. Кроме того, мама старается поддерживать жилище в приличном состоянии.
Войдя в дом и услышав шум льющейся воды в ее душевой, я направляюсь в кухню в поисках еды. Взявшись за ручку холодильника, я слышу звонок нового цифрового телефона, висящего рядом на стене. Сняв трубку и прижав ее к уху плечом, открываю дверцу холодильника.
— Алло?
— Кам?
Я замираю на месте, держа в руке бутылку фруктового коктейля.
— Не вешай трубку… мы можем поговорить? — неуверенно спрашивает отец. Я стою не дыша. — Слушай, я пытался дозвониться до тебя…
— Как дела?
Теперь наступила очередь отца затаить дыхание. Почему я его об этом спросил? Зачем вообще решил заговорить? Заношу палец над кнопкой отмены вызова, но нажать не решаюсь.
— Я выкупил катер, Кам.
Что он сделал?
От удивления я закрываю рот рукой, не зная, как реагировать.
— Мама сказала, тебе нелегко приходится последнее время. Вот я и подумал… может… — говорит отец, вздыхая, — может, ты захочешь съездить на озеро?
Я стою и молчу, как дурак, держа трубку в руке. Но думаю, слыша мое прерывистое дыхание, отец понимает, что я еще здесь.
— Не нужно принимать решение прямо сейчас. Погода все равно неподходящая.
Я открываю рот, чтобы ответить, но решаю подумать еще. Конечно, представив себе, как мы с отцом сидим в катере, покачивающемся на сонных волнах, я испытываю радость. Кажется, В комнате даже запахло рыбой. Я хочу крикнуть: «Да! Да, конечно!» — но в то же время ищу причину отказаться.
— А Шерил тоже поедет с нами?
— Нет, — говорит отец, — только мы с тобой.
Я сажусь на стул. Раньше ненавидеть его было так просто. Но с тех пор, как случилась авария… Он звонил каждый день эти два месяца и вот дозвонился.
— Ты выкупил наш катер?
— Да, — отвечает отец, кашлянув. — Потерял, конечно, деньги на этом, но, думаю, дело того стоило.
Смотрю на лежащую передо мной на столе газету, не понимая ни слова из того, что там написано.
— Я скучаю по тем временам, когда мы с тобой вместе плавали, дружище…
— Понятно, — говорю я, чувствуя тяжесть в груди от его слов. — Ладно, мне пора идти.
— Ты подумай, ладно? — просит отец. — Я буду ждать.
Окончив разговор, продолжаю сидеть на месте, не двигаясь. Даже поверить в то, что я с ним вот так, запросто, говорил, трудно. Открыв глаза, вижу в дверях маму. Ее мокрые волосы обернуты полотенцем.
— Отец звонил? — спрашивает она.
— Ты знала, что он позвонит?
— Я подумала, будет неплохо, если вы наконец поговорите.
— Зачем? — в недоумении спрашиваю я. — Ты же его ненавидишь, наверное, еще больше, чем я?
— Он уже не ведет себя так мерзко, как раньше, — отвечает мама, теребя край рукава халата.
— Мам! Он же ушел от тебя к этой…
— Не нужно мне об этом напоминать!
— Качаю головой, понимая, что нужно взять себя в руки и эмоции сейчас ни к чему.
— Так ты что, хочешь меня ему отдать, что ли? — спрашиваю я.
— В каком смысле?
Я указываю рукой на гору грязных тарелок, которыми опять заполнена раковина.
— Ну, тебе последнее время нелегко живется, и если отдать меня ему…
— Я даже и мысли такой не допускаю.
— Тогда зачем вообще с ним общаться? — спрашиваю я, глядя на покосившийся тюрбан из полотенца на маминой голове.
— Он твой отец, Кам.
— И что, ему теперь орден за это вручить?
Мама, вздыхая, вынимает из кармана пачку сигарет.
— Мы с ним развелись, — говорит она, склонив голову, — и у меня действительно больше нет повода общаться с ним. Но в твоих жилах течет его кровь, и другого отца у тебя нет.
Фыркнув от негодования, вставляю телефон в держатель на стене.
Мама хлопает по карманам в поисках зажигалки. Достав из ящика коробок спичек, подаю ей и снова берусь за ручку холодильника, но дверцу не открываю, поняв, что есть уже не хочется. Вспомнив Оуэна, пытаюсь представить себе, каково ему и что лучше — иметь плохого отца или не иметь его вовсе.
Отпустив ручку, смотрю на стену, где висит фотография Вив — та, где она изображена на фоне заката. Мама вставила ее в рамку и повесила — а теперь вот я, глядя на нее, испытываю грусть, как раньше. Словно она и вправду умерла… и мне ее больше никогда не увидеть.
— А что ты вообще делаешь дома? — спрашиваю я. — Сейчас только четыре часа.
— На завтра было назначено судебное заседание, — объясняет мама, — но его перенесли на следующую неделю. Вот я и подумала — поработаю дома, похожу в пижаме и проведу выходные с сыном.
— Ясно… А я собираюсь к Майку.
— О, — говорит мама, удивленно моргая, — но ты уже несколько месяцев…
— Ты помнишь, что мы с тобой договорились жить иначе? Я пойду к нему в гости в пятницу вечером.
Говоря это, я заставляю себя не отводить глаза: когда лжешь юристу, этого делать нельзя.
— К Майку Лиу? Я его сто лет уже не видела. Почему бы вам не прийти сюда? Здорово будет, как в старые добрые времена!
— Нет, мам. У нас мужские дела. Тебе не понравится, если мы придем сюда. — Ясно, что это дешевый трюк и нужно объяснить маме, что за «мужские дела» мы будем делать. — Мы там в одну компьютерную игру собрались поиграть! Вышла новая версия «Зомби против пришельцев», а у меня такой приставки нет. У Майка есть, поэтому… придется пойти к нему.