В порядке исключения, с нарушением хронологии, заметим, что даже смерть Столыпина не остужает раздражения графа, который отзывается на нее едкими фразами: «Великий Наполеон сказал: „У государственного человека сердце должно быть в голове"; к сожалению, у Столыпина нигде не было сердца — ни в груди, ни в голове» [6, с. 528]. Мало того, он не обходит злословием и несчастную супругу премьера, сказавшую монарху знаменательные слова: «Ваше величество, Сусанины еще не перевелись на Руси» [6, с. 530].
И сам трагический момент покушения на премьер-министра России Витте пытается истолковать против покойного: «Вообще Столыпин любил театральные жесты, громкие фразы, соответственно своей натуре он и погиб в совершенно исключительной театральной обстановке, а именно: в театре, на торжественном представлении, в присутствии государя и целой массы сановников...
Но ведь те, которые винят полицию, прежде всего винят самого покойника.
С этой точки зрения, если в погибели Столыпина виновата исключительно полиция, то, значит, виноват прежде всего сам покойник. Значит, Столыпин погиб из-за самого себя, вследствие того, что он взялся вести такое дело, о котором не имел никакого понятия, и вел его при том с такой смелостью, которая присуща деятелям, не имеющим сознания опасности, и тем взрослым людям, которых бог обидел, лишив их того аппарата, который служит людям для того, чтобы оценивать и понимать свои поступки» [6, с. 532-533].
Но Витте обнажит свое злое перо, когда засядет за мемуары, а пока весь свой опыт, все свои связи и всю горечь обид экс-премьер направит на борьбу со Столыпиным.
В числе прочего для этого он использует трехлетней давности случай: в дымовой трубе в доме Витте было обнаружено взрывное устройство. Крайне обеспокоенный покушениями, которые не были вовремя раскрыты и даже не принимались всерьез Николаем II, Витте все более обращал свой гнев на премьера, совмещавшего обязанности главы МВД. После прекращения следствия Витте, досконально исследовавший свое
трехтомное дело и заручившись поддержкой опытных юристов, обращается к Столыпину с претенциозным письмом, написанным ядовитым, вызывающим стилем. Реакция премьера, по словам самого Витте, была адекватной: «Из вашего письма, граф, я должен сделать одно заключение: или вы меня считаете идиотом, или же вы находите, что я тоже участвую в покушении на вашу жизнь?..» [6, с. 416]
Как следует из мемуаров Витте, в дальнейшем по его настоятельной просьбе этим вопросом вынужден был заниматься и премьер, и Совет Министров. В конце концов, Столыпин довел до самого Императора ходатайство Витте о поручении расследования его дела кому-либо из сенаторов. Николай II, рассмотрев дело, наложил резолюцию, «что он не усматривает неправильности в действиях ни администрации, ни полиции, ни юстиции и просит переписку эту считать поконченной» [6, с. 417].
ОСЕНЬЮ 1908 ГОДА осложняется обстановка в Финляндии, где начался пассивный отпор мероприятиям русского правительства. Между Императором Николаем II, премьер-министром Столыпиным, военным министром и Финляндским генерал-губернатором идет обширная переписка [131, Д. 109, 110]. В Финляндию направляется лейб-гвардии Атаманский полк, которому далее намечено прислать подкрепление. Между монархом и премьером поначалу полное понимание, которое подтверждается письмом Николая II:
«Одобряю мнение Совета Министров о продлении полномочий нынешних сенаторов впредь до моего указания. Я полагаю, что после их увольнения в отставку, не следует подыскивать других лиц. Раз они позволяют себе демонстративно уходить — Сенат фактически упраздняется. Кого они этим наказывают — ясно. Мое мнение, что на это время следует передать Генерал-губернатору все обязанности и права Сената, коего он состоит Председателем. Безусловно разделяю ваш взгляд о необходимости усиления количества войск в Финляндии. Уполномочиваю вас переговорить об этом с Военным Министром и Генералом Газекампф. (? — Г. С.) на предмет немедленного приведения этой меры в исполнение. Мне известно, что в Штабе войск Гвардии и Петербургского военного Округа — все для этого детально разработано» [131, Д. 111].
Однако, видимо, вскоре Столыпин меняет взгляд на этот вопрос: вместо лобового напора он выбирает более гибкий и продуктивный подход, который предлагает Николаю II в шифрованной телеграмме, отправленной в 6 ч. 14 мин. утра 27 сентября 1909 года:
«Приемлю смелость доложить Вашему Величеству, что упразднение Сената и передача его полномочий Генерал-губернатору обсуждались Советом Министров, который полагал меру эту держать в резерве. При назревающем кризисе Ген.-Губернатор будет чувствовать себя сильнее, имея в руках послушный Сенат. При упразднении Сената мы дадим лишь повод и толчок к забастовке всех подчиненных ему экспедиций и главных управлений. При наличии законного Сената на забастовку теперь не решатся. Я уже рекомендовал генералу Бекману в качестве сенаторов Адмирала Вирениуса, Адмирала Сильмана, Полковника Крааца и Церемониймейстера графа Берга, о назначении которых Генерал Бекман будет завтра по телеграфу всеподданнейше ходатайствовать. Эти лица готовы беспрекословно исполнять все веления Вашего Величества. Они составят в Сенате большинство и, после перечисления Сенатом в Русскую казну 20 млн. ДМ., теперешние сенаторы — старофины могут быть уволены... Испрашиваю указаний вашего Величества соизволите ли одобрить этот план или изволите повелеть временно Сенат упразднить?» [131, Д. 112]
В тот же день Столыпин получает через генерал-адъютанта барона Фредерикса ответ:
«Государю-Императору благоугодно было повелеть мне передать Вашему Высокопревосходительству, что его Величество, хотя и не расчитывает на успех предлагаемого Вами, во Всеподданнейшей телеграмме Вашей от сего числа, плана действий по отношению к пополнению Финляндского Сената, тем не менее Высочайше разрешат Вам привести это предположение Ваше в исполнение» [131, Д. 112].
6 ОКТЯБРЯ 1909 ГОДА под председательством министра внутренних дел П. А. Столыпина открылась осенняя сессия Совета по делам местного хозяйства, в работе которой помимо чинов министерства приняли участие губернаторы, представители общественных учреждений девяти западных губерний и члены Госсовета. П. А. Столыпин, открывая заседание, всесторонне осветил позицию правительства относительно введения земского положения в этих губерниях.
Говоря о предыстории поставленного вопроса и целесообразности введения земства, докладчик далее признал, что «главным камнем преткновения при выработке всех законопроектов, относящихся к Западному краю, является разноплеменность той территории, на которой будущие законы должны действовать». Столыпин остановился на некоторых изменениях, допущенных в подготавливаемом законопроекте с целью «застраховать будущие земские учреждения от крупной опасности превратиться в колонизационную сеть, разносящую по краю начала если не враждебные, то не совпадающие с государственными» [8, ч. I, с. 18].
В предлагаемом проекте для определения числа земских гласных по национальностям принимались в расчет два признака: количественный и имущественный. Но этими поправками не ограничивалась защита русских интересов в тех областях, где состав этого населения был очень слаб: здесь предлагалось ввести в проект еще несколько минимальных требований. Председатель губернской земской управы должен быть в таких областях лицом русского происхождения. Все главнейшие должности по найму и не менее половины выборных должностей и мелких служащих по найму также должны быть из русских. Примечательно, что, высказываясь в пользу такого законопроекта, П. А. Столыпин сослался на хорошо знакомый ему Виленский край, где, по его мнению, введение земства без этих поправок было бы неосмотрительным. Заканчивая свое выступление, министр внутренних дел обратился к собравшимся с пожеланием изучить проект с возможным спокойствием, «не вдаваться в политические споры и не подчинять свои прения страстности, так как законопроекты диктуются разумом и логикой, единственное же чувство, законно входящее в эту область, это, как я уверен, присущее всем чувство государственности» [8, ч. I, с. 18].
15 октября Совет по делам местного хозяйства под председательством Министра внутренних дел П. А. Столыпина приступил к рассмотрению законопроекта о введении городового положения в городах Царства Польского. Открывая заседание, П. А. Столыпин подчеркнул, что Министерство движимо стремлением «предоставить этим городам полный объем прав по самоуправлению, которым обладают города русские, сделать это в форме и рамках, обычных местному населению, и установить сразу окончательный способ самоуправления, не подлежащий уже дальнейшей эволюции, в зависимости от предстоящих изменений городового положения в коренной России» [8,ч. I, с. 22].
Было сделано также существенное уточнение: «...Министерство ограничилось задачей, вводя самоуправление в городах с преобладанием польской культуры, обеспечить политические права государства, обезопасить новые учреждения от стремления в сторону автономии и наделить русских горожан, вне зависимости от воли большинства, правом участия в городском самоуправлении. Если таким образом в Западном крае Ми-
нистерство стремилось создать земство по окраске русское, то в городах губерний Царства Польского мы ожидаем увидеть самоуправление польское, подчиненное лишь русской государственной идее... Понятна должна быть также мысль — разделить городских избирателей на три курии, на три разряда, состоящие: первая — из русских, вторая — из евреев, и третья — из остальных обывателей. Если к этому не прибегнуть, то русские горожане будут совершенно устранены от участия в городском управлении, а евреи, составляющие большинство населения городов, получат в городском управлении преобладание: по проекту же предполагается допустить их в городские думы в количестве не более одной пятой всего их состава» [8, ч. I, с. 23].
Изложив далее ряд других особенностей планируемого законопроекта и пределы компетенции городских властей, докладчик сказал о возможном наделении Правительства правом в критических случаях замены общественного самоуправления «непосредственным управлением правительственным». Последней значительной особенностью законопроекта была «обязательность государственного языка для делопроизводства и сношений и допущение наряду с русским и польского языка во внутреннем, домашнем делопроизводстве» [8, ч. I, с. 25].
В завершение П. А. Столыпин выразил надежду на то, что «суждения здесь, а затем и применение будущего закона на месте послужат доказательством честного стремления польского населения воспользоваться благами самоуправления, на которые оно имеет право по высоте своей самобытной культуры, но без задней мысли обратить самоуправление в орудие политической борьбы или в средство для достижения политической автономии» [8, ч. I, с. 25].
Осенью 1909 года Император Николай II совершил поездку в Европу. По возвращении 18 октября он направляет премьеру письмо следующего содержания:
«П. А., благодарю Бога, я вернулся благополучно 16 из поездки в Италию через пол. Европы. Впечатления от мест пребывания я вынес самые лучшие. Извольский вам дополнит это лучше на словах. Прием населения у нас в России в местах, через которые я проезжал, был самый трогательный, в особенности в Одессе.
Прошу вас прибыть сюда 28 октября, так до этого... у меня будет много дел, кроме того ожидаю приезда В. К. Николая Николаевича. Он просил лично доложить выработанный план действий на случай осложнений в Финляндии.
Так до скорого свидания. Николай» [131, Д. 197].
В КИПЕНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, среди политических рас прей, думских и дворцовых интриг Столыпин забывает об отдыхе. И далее когда он выдается, то прекращается иногда совершенно внезапно и по не зависящим от него обстоятельствам. Впрочем, со стороны могло показаться, что он регулярно выезжает на юг: например, в ряде источников упоминалось о его поездке осенью 1909 года в Ливадию. Однако письмо Царя, приведенное выше, раскрывает причину отъезда премьера из Питера. В самом деле, 25 октября он проезжает через Москву в южную сторону, а 30-го уже возвращается в Петербург, где его ожидал чрезвычайно срочный вопрос, видимо, связанный с обострением положения на Балканах.
После Боснийского кризиса Россия принимает энергичные меры против австро-германской экономической экспансии на Балканах. В частности, было основано акционерное общество «Восток» для расширения торговли на Ближнем Востоке, а для изучения возможностей этой деятельности учреждена Славянская торговая палата. Начались переговоры о свидании Николая II с султаном, которые могли привести к сближению России и Турции. Однако вскоре воспрявшим духом сторонникам создания Балканской конфедерации был нанесен серьезный удар: к власти в Турции пришли прогермански
настроенные круги, взявшие курс на сближение с Германией. Одновременно Австро-Венгрия делает шаги для сближения с Болгарией и Румынией с целью раздела Сербии. «Резкое усиление австро-германского влияния на Ближнем Востоке осенью 1909 года вызвало чрезвычайное обострение там дипломатической борьбы между великими державами. Соответственно обострилась борьба по балканской политике в правящих кругах России» [3, с. 340-341].
На востоке страны также намечаются перемены: осенью американская сторона предлагает проект соглашения между США и Россией в виде «торговой нейтрализации Маньчжурии» путем выкупа железных дорог международным синдикатом, преимущественно на американский капитал. По соображениям американской стороны, это положит конец дальнейшим захватам Японии. По сути, России предлагался союз с США против Японии.
В ответ Япония, используя пребывание Коковцова в Маньчжурии, намеревается предложить ему в качестве альтернативы проект русско-японского союза, предусматривающего раздел сфер влияния в Китае. Однако посланник Японии, сторонник сближения с Россией князь Ито, был убит на Харбинском вокзале в момент встречи с русским министром. Переговоры не состоялись [3, с. 361]. Попытки Японии наладить разговор о союзе через посла в Петербурге расстраивались благодаря уклончивой позиции в этом вопросе Извольского, который вместо «полюбовного раздела» Китая на сферы влияния предложил проект совмещения русско-японского соглашения с русско-китайским.
России предстояло выбрать курс дальневосточной политики: отгородиться от японской экспансии «нейтрализацией Маньчжурии под опекой Америки и западноевропейских держав» или «пойти навстречу Японии, взяв вместе с ней опеку над Маньчжурией и даже над всем Китаем». Николай II был за союз с Японией, о чем свидетельствует его резолюция на записке Извольского. Однако Япония, предлагая союз, продолжала экспансию на Дальнем Востоке, угрожая войной конкуренту, который не спешил принять условия. В результате к ноябрю 1909 года страны оказались снова на грани войны [3, с. 362].
В этой обстановке активизировались сторонники сближения с США. Появляется «серия статей с нападками на Извольского, которого обвиняли в намерении признать аннексию Японией Кореи и тем самым „купить мир похоронами будущего России на Востоке"». Видные государственные деятели направляют главе правительства письма, требуя употребить дипломатические средства, чтобы привлечь к союзу с Россией помимо Англии, Франции и Италии также Соединенные штаты Северной Америки как естественного противника Японии [3, с. 364]. Этой позиции придерживалась и кадетская пресса, в то время как печать октябристов и умеренно-правых писала о необходимости сохранения дружественных отношений с Японией.
В ноябре 1909 года состоялось Особое совещание по внешней политике на Дальнем Востоке. Принимая во внимание плачевное состояние российской обороны в Маньчжурии и реальную угрозу со стороны Японии, Извольский предложил «искать опоры в общности действий с Японией». Его поддержали почти все министры, кроме представителей военного ведомства, которые стояли за подготовку к войне с Японией. «В итоге было решено, во-первых, сохранить КВЖД в своих руках, во-вторых, утвердить отмену на Дальнем Востоке порто-франко. В-третьих, усилить оборону Приморья и, в-четвертых, согласовывать политику в Китае с Японией, ни в коем случае не допуская разрыва с ней» [3, с. 367].
Тем временем Россия быстро выздоравливала. На внешний рынок шел русский хлеб, вытеснявший канадский и европейский. Внутренний рынок становился богаче и
интенсивней. Деревня требовала все больше машин, орудий, инвентаря, строительных материалов. Развивалось земское самоуправление, кооперация, создавались товарищества и артели. Капиталы, образовавшиеся в сельском хозяйстве, шли в промышленность и на государственные накопления. В 1909 году на балтийских верфях началось сооружение первых русских дредноутов. Русский рубль становился стабильной валютой. Зато в общественной жизни был заметен, по оценкам либеральной прессы, «упадок и пессимизм»: после революционного взлета наступил естественный период успокоения. Левая печать, соответственно, говорила о «застое», «реакции», «наступлении на права»...
В НОЯБРЕ 1909 ГОДА министр внутренних дел вносит в Госдуму законопроект о сооружении канализации и переустройстве водоснабжения в Петербурге. Этой мерой П. А. Столыпин хотел подвести законное основание под благоустройство столицы. Специально созданная при Министерстве внутренних дел комиссия наделялась всеми полномочиями, необходимыми для успешного выполнения этой задачи. Помимо конкретных сроков исполнения проектов и работ, а также источников финансирования в законопроекте были определены ответственность исполнителей и размеры оплаты потребителей. Весь проект оценивался в 100 млн. рублей, из которых 40 млн. должно быть направлено на переустройство водоснабжения и 60 — на сооружение канализации. Для покрытия намеченных расходов правительством намечалось «выпустить особый заем от имени и за ответственностью города» [8, ч. I, с. 31]. Таким образом, законопроект МВД после его утверждения мог сдвинуть с мертвой точки вопрос благоустройства Петербурга, который уже более сорока лет ждал своего разрешения.
Здесь стоит отметить, что в ноябре 1909 года семейство Столыпиных уже оставляет Зимний дворец и переезжает в министерский дом на Фонтанке. По некоторым мнениям, это объясняется охлаждением отношения Императора к премьер-министру Столыпину. Но, возможно, все объяснялось некоторым умиротворением общества: жизнь страны входила в нормальную колею.
11 декабря 1909 года П. А. Столыпин выступает в Государственной Думе с речью по вопросу об увеличении содержания чинам губернских управлений и канцелярий губернаторов. Говоря о бедственном положении нижних чинов, он приводит пример из саратовской практики:
«...Мне докладывают, что пришли чиновники губернского правления. Выхожу к ним: „Что, господа, вам угодно?" — „Да мы к вам, ваше превосходительство,— вы так всегда к нам отечески относитесь — пришли за советом. Вот теперь все учреждения бастуют или предъявляют требования; мы, Боже упаси, бунтовать не хотим, но боимся, что если мы не проявимся, то о нас забудут, как забывали до настоящего времени..."» [57, с. 230].
Этот незначительный эпизод в думской деятельности Столыпина раскрывает существенную особенность этого человека: его внимание к простым людям, их проблемам, ясное понимание того, что в государственном механизме очень важна дельная и умелая администрация и любая мелочь, самая незначительная несправедливость может существенным образом сказаться на результатах.
Обращая внимание на нищенское положение чинов губернских управлений и канцелярий губернаторов, премьер-министр выступил против подхода бюджетной комиссии, считавшей, что «увеличение окладов преждевременно и чиновники могут обождать» [57, с. 229].
Тем временем намечается новый поворот дальневосточной политики: Америка направляет России и Японии «меморандум с предложением передать все железные дороги в Маньчжурии в собственность китайского правительства под международным контролем либо непосредственно в собственность международного синдиката» [3, с. 367]. Кадеты
разворачивают кампанию в поддержку проекта, крайне правые расценивают его как попытку подорвать положение России в Маньчжурии, умеренно-правые и октябристы решительно отвергают предложения Штатов [3, с. 367].
На декабрьском Особом совещании «по рассмотрению проекта ответа правительству США на его предложение торговой нейтрализации маньчжурских железных дорог» Извольский и Коковцов выступили за отклонение американского варианта. Столыпин их поддержал. Однако составленный по всем дипломатическим канонам ответ не исключал возможности достижения русско-американского соглашения в будущем [3, с. 370].
Глава XI
Новые споры
1910 год
Российское бездорожье. Циркуляр о внутренней политике. Положение на Востоке, Финляндия. Землевладение и семейная собственность. Речь о прерогативах правительства в деле организации Вооруженных Сил. «Темное царство». Западный край. Финляндский вопрос и другие.
ЗИМОЙ 1910 ГОДА при обсуждении законопроекта о взимании дорожных сборов в пользу городов возникли разногласия между Государственным Советом и Государственной Думой. 20 февраля 1910 года в своей речи в Госсовете премьер-министр при обсуждении этих противоречий совершает исторический экскурс:
«<...> Еще Наполеон I говорил, что Россия отличается от других государств тем, что она имеет в своем распоряжении одну лишнюю стихию, и стихия эта — бездорожье. Неудивительно поэтому, что железнодорожные строители, изыскивая кратчайшие способы для соединения отдельных пунктов нашей страны, не считались и не могли считаться с интересами прорезаемого этими путями края, края стихийного бездорожья. Таким образом возникали железнодорожные станции, совершенно отрезанные от ближайших к ним селительных пунктов, которые могли бы служить, конечно, и как рынок потребления, и как рынок поставки товара для железных дорог. Я полагаю, что высшая железнодорожная комиссия не преминет указать на те убытки, которых, может быть, удалось бы избежать железным дорогам, если бы своевременно была у нас устроена правильно оборудованная сеть подъездных к железнодорожным путям дорог. Но в настоящее время главным страдательным лицом в этом деле являются наши города. Не говоря уже о том, что станции железных дорог расположены обыкновенно у нас на краю городов, надо помнить, что из 488 станций, обслуживающих одноименные с ними города, 238 станций лежат вне селительной их части, а большинство станций на уездной территории. У городов нет средств, чтобы подвести к этим станциям подъездные пути. Но правильно ли, господа, законно ли требовать от городов использования чрезвычайных ресурсов на постройку таких подъездных путей? Я смею утверждать, что такое требование не было бы основано на законе. И действительно, если обратиться к пункту 10-му 138-й статьи городового положения, то мы усмотрим, что на попечении городов лежит содержание в порядке мостов, площадей и улиц, но нигде не указано, что города обязаны вне селительной их части строить подъездные пути <...»> [8, ч. I, с. 35-36].
В спорном вопросе о способе получения средств для строительства дорог П. А. Столыпин высказывается в пользу попудного сбора — по его мнению, «самого правильного для городских потребителей, отрезанных от железнодорожных станций» [8, ч. I, с. 37]. Говоря о том, что в распоряжении МВД имеется более 100 ходатайств разных городов о предоставлении им попудного сбора, и высказываясь о стремлении снять «экономические
путы с земств и городов» [8, ч. I, с. 41], он обращает этот специфический вопрос в конкретную, всем понятную практическую плоскость:
«<...> Рассматриваемый вами сегодня законопроект затрагивает один уголок в области улучшения жизни народа. Он направлен к уничтожению одного из зол русской жизни — бездорожья. И сделать это мы хотим не путем упразднения законодательного порядка, как выражался тут в октябре один из ораторов, а путем строгого сотрудничества, согласования деятельности административной с деятельностью и решениями законодательных учреждений. В этом, полагаю, господа члены Государственного совета, я вправе рассчитывать на Ваше сочувствие» [57, с. 240].
Примечательно, что среди выступивших следом членов Госсовета был и С. Ю. Витте, возражавший против демократичного подхода Столыпина. Развивая теорию железнодорожных тарифов, он отстаивал законодательный порядок взимания дорожных сборов.
Этот же спорный вопрос, касающийся тарифных сборов, П. А. Столыпин развивает на следующем заседании Государственного Совета 24 февраля. Указывая в своей речи на опыт железнодорожного строительства в других странах, и — в противовес им — в США, П. А. Столыпин, оперируя мнениями отечественных и зарубежных ученых авторитетов — Курского, Таля, Куббсена, ссылается на положительную практику американского железнодорожного строительства, и, в частности, говорит:
«<...> в Америке железнодорожные общества не ограничивались одной узкой задачей железнодорожного строительства, они принимали на себя гораздо более крупные задачи, которые обнимали не только устройство подъездных путей к железным дорогам, но и колоссальную цель — колонизацию целой страны. И вот, мне кажется, что нам, господа, не следует увлекаться западными образцами, не следует увлекаться теоретическими выводами западной науки, так как иногда на совершенно оригинальное разрешение вопроса нас наталкивает сама жизнь, а не одни только измышления С.-Петербургских канцелярий <...>» [57, с. 242].
Далее докладчик отразил доводы Витте:
«<...> мне кажется, что вся эта аргументация, которая должна была нанести убийственный удар правительственному предложению, основана, быть может, на некотором недоразумении. Ведь, если отбросить совершенно специальную железнодорожную тарифную точку зрения, то ясно станет, что тариф — это плата за пробег груза по железной дороге до определенной станции; вне этой станции, вне ее пределов тариф распространяться не может, стоимость провоза груза по городским улицам не может коснуться тарифа. Попудный же сбор, где бы он ни взимался, на станции ли железной дороги или в соседнем городе, будет одним из слагаемых стоимости провоза товара, груза, по городским улицам, так как в зависимости от усовершенствованных путей, удешевляется и провоз по этим улицам. Таким образом, усмотрение администрации никакого удара нашей тарификации нанести не может <...>» [57, с. 243].
Говоря далее о праве земских учреждений и заменяющих их местных хозяйственных органов «устанавливать, с надлежащего разрешения, шоссейные, мостовые и т. п. сборы, а равно попудные сборы с грузов на железнодорожных станциях, при условии, что обложению будут подлежать лишь грузы, воспользовавшиеся усовершенствованными подъездными путями к означенным станциям» [57, с. 243], он призывал использовать высшую административную власть «для начала первоначальной, крайне скромной борьбы с громадным нашим злом — бездорожьем» [57, с. 244].
После дальнейших прений, в которых наиболее стойкое противостояние выказал С. Ю. Витте, все же подавляющим числом голосов (107 против 56) спорная статья законопроекта была принята в правительственной редакции.
ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО В КОНЦЕ ФЕВРАЛЯ П. А. Столыпин, как министр внутренних дел, выпустил циркулярное обращение к губернаторам и градоначальникам, в котором разъяснял некоторые особенности внутренней политики. Вызвано оно, видимо, было злоупотреблением на местах и неверным истолкованием исключительных полномочий, предоставленных властям для пресечения антигосударственной деятельности. Этот интересный документ, свидетельствующий о стремлении главы МВД осадить не в меру ретивых губернаторов и градоначальников, действия которых лишь осложняли общественную атмосферу, приводим без сокращений:
«Единственной целью исключительных полномочий является борьба с противогосударственной деятельностью лиц, стремящихся к ниспровержению существующего государственного строя. Исходя из этой основной мысли, надлежит придти к выводу, что обязательные постановления, издаваемые на основании исключительных законоположений, могут иметь своим предметом только случаи, относящиеся к предупреждению и пресечению нарушений государственного порядка и общественного спокойствия, и никоим образом не должны затрагивать вопросов, входящих в область законоположений, обеспечивающих течение обыденной жизни.
Между тем многими из г.г. губернаторов и градоначальников издаются на основании исключительных законов, которые приноровлены лишь к политическому брожению, обязательные постановления по санитарной части, по регулированию движения извозчичьих экипажей и автомобилей, по извозному промыслу, о продаже барышниками театральных билетов, о нарушениях учащимися школьных правил, о недопущении держать пари за играющих на бильярде в бильярдных заведениях, об игре на гармониках, о нелуженых самоварах в загородных садах, о сделках по продаже и мене учащимися учебных книг, о продаже кошерного мяса, о правилах для старьевщиков, о приведении в порядок вагонов трамвая и конножелезных дорог, о продаже вещей по так называемой кооперативной системе, о мерах к ограждению посадок на улицах и бульварах, о порядке объявления театральных репертуаров, об улучшении быта рабочих, о проституции, о продаже книг по сексуальному вопросу, о воспрещении крестьянам оставлять детей без присмотра, о воспрещении подплывать из удальства к проходящим пароходам, о времени открытия и закрытия торговых заведений, о содержании в порядке улиц и тротуаров, о воспрещении выколачивать ковры из окон, с балконов и перил, и по многим другим вопросам, не имеющим никакого отношения к охранению государственной безопасности.